Текст книги "Между сном и явью"

Глава 2
Закрыв глаза

– Ну ты посмотри только на этого дебила! Кто тебе права давал, мудень? Тебя даже в поле за руль пускать нельзя! Шайтан безрукий! – кричал таксист каждому, кто пытался пролезть вперёд него. Слишком близко к сердцу принимал их манёвры и старался проникнуть голосом сквозь лобовое стекло.

Потом успокаивался, возвращался к рассказам о себе, о своей семье, откуда приехал и чем на родине занимался. О том, что тридцать лет назад работал инженером и считался уважаемым человеком. Пока исследовательский институт не закрылся и его не отправили на свалку истории. Страна тогда в одночасье потеряла интерес к прогрессу и уловила новые, мелочный идеи. Количество детей при этом увеличивалось в геометрической прогрессии и каждый хотел есть не меньше остальных. Рассказывал о том, как работал дворником, грузчиком, строителем, слесарем, автомехаником. Ещё много кем, но я сбился со счёта. Проще было запомнить то, чем он не занимался. Рассказал, что однажды организовал небольшое дело. Рыл колодцы с двумя старшими сыновьями, племянником и тремя друзьями. Конкуренты тогда не стали церемониться и дотла сожгли его новенькую иномарку. Недвусмысленно намекнули, что дальше будет только хуже.

Он говорил и говорил, а у меня поверх всех этих историй навязчиво возникал вопрос. Всем ли пассажирам он рассказывал подробную биографию? Или решил, что мне интересно? Ему даже отвечать не требовалось, а моё безразличие он и вовсе не замечал. Перебирал события с разницей в десятилетия. Виртуозно сменял трагедии анекдотами и весёлыми случаями. Задавал вопросы и сам же на них отвечал.

Постепенно я отстранился от его жизнеописания и погрузился в собственные размышления.

С врачами я не общался уже несколько лет и совершенно отвык от этого. Раньше даже не задумывался, о чём меня будут спрашивать и что я им скажу. Не готовил заранее вопросы. Тогда всё происходило само собой. А теперь мондраж не давал покоя. Вдруг что-то со мной настолько серьёзное, что никакие таблетки не помогут? А может всё в порядке и врач решит, будто я симулянт и трачу его время впустую? Или вообще врачом окажется молодая девушка и велит раздеваться? На талоне написана только фамилия «Спивак», а имя-отчество инициалами. Кто там разберёт, мужчина это или женщина? И не то, чтобы я стеснялся противоположного пола, хотя не без этого, но каким жалким я буду выглядеть, когда начну копаться со своими костылями. Да и нижнее белье я сдуру четвёртый день не менял. Вдруг пахнет? Конечно пахнет, иначе и быть не может.

– Приехал, брат. Шестьсот рублей с тебя. – Вернул меня в реальность таксист.

Я заплатил и вылез, буркнув под нос «досданья».

Поликлиника выросла передо мной серой коробкой с яркими жёлтыми окнами. В сумерках они казались ещё ярче. Будто огонь разгорался по ту сторону стёкол. А сверху на покатую металлическую крышу наседало всем весом свинцовое плачущее небо.

Холодная изморось, непрекращающаяся уже третий день, волновала лужи. Полные облетевшей листвы, недонесённых до урны окурков и сырой земли. Мне пришлось идти по их рябым, грязным зеркалам. Толстые подошвы спасали от сырости, не позволяя ей пробраться внутрь ботинок, но приятнее всё равно не становилось. Не люблю слякоть. Она проникает внутрь, какую бы одежду не надел. Забирается в самую душу и копошится там, разыскивая старую, давно забытую печаль. Только ей она желает стать живительной влагой, пробуждающей вновь.

Тепло длинных дней уходило, и солнце за серостью спряталось. Свербел страх, что и внутри что-то так же уйдёт. Так же спрячется. А вместо яркого, тёплого, доброго, останется пустота. Эта самая сырость.

В холле я разделся и отстоял очередь в регистратуру. Хотел убедиться, что карту отнесли куда надо. Не перепутали, не потеряли, не забыли. У них найдётся сотня отговорок, а бегать лишний раз между этажами мне хотелось меньше всего.

Из крошечного полукруглого окошка убедили, что всё в порядке. Девушка с печатью хронической усталости на лице не взглянула на бумаги перед собой, не проверила на полках за спиной. Только сонно и не убедительно ответила, что сама отнесла. Спорить я не стал. Будь что будет. В конце концов всегда можно пожаловаться главврачу.

Третий этаж ждал, притушив свет, устав от затянувшегося ремонта. Я почувствовал себя первым странником, кто за долгие годы добрался до его коридоров, такое запустение там царило. Большая часть укуталась во тьму и замерла. Работала только одна лампа, но её свет был слишком слаб, чтобы проникнуть в глубины. Я мог разглядеть лишь штабеля напольной плитки, грязную стремянку, залитую шпаклёвкой, да чьи-то оставленные на ночь перчатки. Внутренний голос доказывал, что это лишь маскировка и там на самом деле есть живая тишина, пропитанная голосами очередей и скрипом закрывающихся дверей.

К счастью далеко идти не нужно было. Дверь, за которой принимал врач, находилась рядом с лифтом, под лампой и зажжённой табличкой «не входить».

Сидеть мне не хотелось, а глаза ухватились за пёстрые плакаты с полезной информацией. Первый посвящался лечению неврозов. Любопытство перебороло усталость и отвращение к чтение, потянуло меня подойти ближе. Но разочарование появилось уже на первой строчке. Там утверждалось, что лучшим средством при любых проявлениях этой болезни является «Мурселад плюс».

«У вас депрессия?», спрашивал плакат читателя, «если она не прекращается больше недели, а головная боль не даёт уснуть, вам стоит обратиться к врачу и спросить рекомендации о новом препарате „Мурселад плюс“. Это новейшая разработка немецких фармацевтов, получившая множество международных премий и доказавшая свою эффективность в передовых клиниках Европы. С помощью „Мурселад плюс“ депрессии и неврозы навсегда…»

Я не стал дочитывать. От назойливой рекламы и так не знаешь, куда деться. А читать её по собственной воле не захотел бы и в лихорадочном бреду. Что же до депрессии, то способ борьбы с ней я нашёл ещё когда сидел на инвалидном кресле. Поначалу думал, что лучше водки лекарства не существует. Но каждое утро доказывало обратное. Кроме обычного похмелья я ненавидел всё больше и себя, и свою болезнь. Стыдился всех слов, сказанных в пьяном угаре, и всего того, что делал по воле алкоголя. А потом, когда душевная боль стала невыносима, я взял себя в руки. Год потратил на упражнения, которые смог отыскать на просторах интернета. Победа пришла в мае. Шестого числа. И в тот же день я понял, что именно это и есть та самая панацея. Встать и пойти куда угодно. Моя личная таблетка от любой депрессии.

Дверь к врачу открылась и в коридор вышла старушка. Недовольная, готовая вцепиться зубами в любого, кто перейдёт дорогу. И на меня она смотрела, как на врага народа. Мы не были знакомы, да и виделись вряд ли хоть раз, но у меня сложилось чёткое ощущение, что я успел ей испортить всю жизнь. Впрочем здоровые люди к психотерапевтам не ходят. Мало ли что у неё в голове творилось. Может именно так она и посчитала, едва меня заметив. Я же глубоко вздохнул, набираясь смелости, и отправился ей на смену.

Врач сидел в окружении стопок бумаг, блуждал уставшими глазами по свалке канцтоваров. Найдя среди прочего мусора чашку остывшего чая, отхлебнул, опёрся головой о кулак и посмотрел на часы.

– Можно? – спросил я и вошёл, не дожидаясь ответа.

Впрочем никакого ответа и не последовало. Врач меня как будто не услышал.

Я подошёл, сел. Попытался оценить профессионализм доктора. По крайней мере он точно не женщина. Слишком сурово выглядит даже для трансгендера. Так что если вдруг попросит раздеться, будет не стыдно. Хотя где тут раздеваться? Ни кушетки, ни койки. Только два стеллажа друг напротив друга, так же неряшливо заваленные всякой всячиной, как и стол. На месте Спивака я бы не смог тут находиться. Прибрался бы, а то и вовсе выкинул бы всё лишнее. Лучше пусть будет эхом отдаваться каждый звук, чем смотреть на бардак целый день.

Врач ждал с минуту и когда пауза затянулась до неприличия, спросил:

– Что у вас?

– Три месяца назад начались проблемы со сном. Сначала просто долго заснуть не мог. И то не часто. Раз в неделю может. Где-то так. А потом всё чаще и в итоге совсем перестал засыпать. Вот две недели уже каждую ночь лежу и в потолок смотрю. И главное понять не могу. То ли сплю, то ли нет.

Я замолчал. Вроде рассказал всё и добавить нечего. Пусть лаконично, но краткость, как известно, сестра таланта. Какой именно талант требуется на приёме я не знал, но наверняка без него не обойтись.

Спивак же не оценил. Задумчиво смотрел на темнеющее небо за окном. Молчал.

– Я вот ещё что спросить хотел, – пауза снова затянулась и теперь я решил её прервать. – может это как-то связано с тем защемлением, которое восемь лет назад оперировали? Я понимаю, что вы не невролог, но может дело в каком-то беспокойстве об этом? Потому что все исследования показали, что проблем больше нет, а я ходить нормально так и не стал, и слабость в руках не прошла.

Но и теперь врач упорно не говорил ни слова. Это начинало выводить из себя. Разве я пришёл со стеной разговаривать? Этим я мог бы и на работе заниматься. А ночью меня с готовностью выслушал бы потолок. Я с ним и так уже не одну беседу провёл.

Последней каплей стал очередной глоток чая. Ладно на меня, он и на чашку не посмотрел. И пил так нагло, сербая, словно специально меня уязвить хотел.

– Простите, я с кем разговариваю? Вы меня слушаете, или в облаках летаете? – вспылил я.

Спивак медленно повернул голову, грустно взглянул на меня, на костыли, и дал понять, что я угадал с поразительной точностью.

– Может вы спросите что-нибудь? – я напирал.

– И давно это у вас? – пространно уточнил он.

– Что именно?

– А с чем вы пришли?

– Проблемы со сном три месяца, бессонница две недели. Я же сразу сказал.

– Ну всё ясно. Это у вас хроническое. Надо было лечиться как полагается. А теперь вы что хотите? Запустили. – вынес он вердикт.

– Так я и пришёл лечиться. Я талончик получил три недели назад.

– Значит надо было к платному врачу идти. – вяло парировал Спивак.

– Так вы будете меня лечить или как? Может анализы назначите? Обследование какое-нибудь?

– У вас же травма была. Вот от неё и все проблемы.

– Вы издеваетесь что ли? Я только что…

Телефон врача зазвонил бодрой мелодией и он сразу же ответил. А мне показал пальцем, чтобы подождал.

– Да, привет. Нет, могу. Будем, да. Нет, не приедет. Да, соберём…

Спивак улыбался, прикусывал язык, хихикал. За долю секунды он переменился, оставил образ уставшего, неповоротливого тюфяка и теперь напоминал одного из тех, кто донимал Кристину пошлыми глупостями. От такого хамства хотелось врезать ему костылём. Только весовые категории у нас разные, да и не сносило его от малейшего дуновения ветра в отличие от меня.

Хотелось как можно скорее покинуть похожий на свалку кабинет, но без рекомендаций уходить я не собирался. К платному врачу идти у меня денег не было. Брать новый талон я смысла не видел. Три недели бессонницы я либо не переживу, либо сойду с ума в процессе.

– Вы мне хоть напишите, что делать, раз говорить не можете.

Спивак кивнул, взял бланк рецепта, щёлкнул ручкой и накарябал размашистым почерком что-то нечитаемое. Подписался, словно ручку расписывая. Размашисто, округло. Так, чтобы сам я ничего не понял. Будто это секретная информация и гриф «секретно» поставят в регистратуре.

Из кабинета я выскочил, словно ошпаренный. Настолько быстро, насколько мог. Если бы задержался хоть на секунду, непременно разругался бы с ним. Высказал бы всё, что думаю о таких докторах. Единственное, на что способен этот гад, это убийство. Самое гнусное из убийств. По халатности, оправдывая самого себя и умывая руки. Одной картой меньше окажется на его участке и он даже не заметит. И я даже знал, что он мне ответит. «А что вы хотите?», скажет, «всего восемь минут приём. Не нравится, идите в платную клинику». Нынче речь о платной замене заводят везде. Об этом я уже наслушался. А теперь ещё и убедился. Может и впрямь лучше совсем без лечения, чем с таким?

В коридоре встретил следующую пациентку, едва не сбив её с ног, и понял ту старушку. Наверное и сам я выглядел сейчас не дружелюбнее. Злобный, бледный, подведённый к нервному срыву, измученный бессонницей. Конечно, мне было плевать, как я выгляжу. Хотелось только одного. Поскорее выбраться на улицу.

Прежде, чем лифт поднялся, я ещё раз взглянул на рецепт. Наименование было на месте, дозировка тоже. Нечитаемые, но это неважно. В аптеке разберутся. А вот как принимать лекарство – ни слова. Да и не пишут о таком на рецептах. Пришлось возвращаться, хоть и не хотелось.

Постучал в дверь, приоткрыл, но сказать ничего не успел.

– Закройте дверь! Вы не видели табличку? – закричал Спивак.

Ошарашенная пациентка смотрела то на него, то на меня и не понимала, что происходит. А я окончательно убедился, что врач из этого Спивака – одно название.

– Успокойтесь, я только спросить хотел…

– Ваше время прошло! Раньше надо было спрашивать!

– Да вы скажите просто, как…

– Закройте дверь, молодой человек. Не тратьте чужие восемь минут.

Это был перебор. Жалобы писать я считал не самым достойным занятием, но Спивак будто специально напрашивался. Что ж, пожалуйста. Пойду и напишу. Или как тут у них это делается?

В регистратуре тем временем девушка сменилась. Новая умела улыбаться и получалось это неплохо. Успокаивающе.

– У меня рецепт. – протянул ей листок и спросил: – Как у вас к главврачу попасть?

– Он в отпуске. Вернётся не раньше ноября.

– Ладно. А я могу ему жалобу написать? Или кто там у вас вместо него? Заместитель какой-нибудь?

– Заведующий.

– Хорошо. В каком он кабинете?

– Вам заведующий какого отделения нужен?

– Не знаю. Я у психотерапевта был. В каком он отделении?

– Молодой человек, – ответила девушка с таким видом, будто я спрашиваю нелепую глупость, и вернула рецепт, – вы и были у заведующего.

Я представил, как пойду обратно к Спиваку и буду ему же на него жаловаться. Затея эта была обречена на провал. Он либо опять на меня наорёт, либо откажется принимать жалобу. Либо и то и другое одновременно. Ну и чёрт с ним. Пусть дальше в облаках летает.

Из поликлиники, не откладывая на потом, я решил зайти в аптеку. Она находилась здесь рядом, через два дома. Это я навсегда запомнил ещё с тех пор, как раз в месяц закупался там килограммами витаминов «В» и всевозможными препаратами для улучшения кровообращения головного мозга. Разориться она могла только, если я был единственным клиентом.

На улице окончательно сгустились сумерки и зажглись фонари. Такие моменты я любил, но только когда они наступали на несколько часов позже. Летом. С бледнеющим чистым небом, не затянутым вспученными облаками. И дождь я любил нормальный. Чтобы пролился как следует, а не капал по чуть-чуть, словно измученный простатитом старик у писсуара.

Напоследок, назло всем правилам и запретам, покурил у крыльца. Пусть только попробовал бы кто-нибудь подойти, напомнить, я бы рассказал им, что думаю об их корпорации здравоохранения. Но никто не подошёл. Охранник выглядывал иногда в окно, но явно по другой причине.

Аптека же действительно стояла на прежнем месте, пусть и сменила вывеску. Теперь она входила в крупную сеть и цены выросли за восемь лет раза в три.

В огромном зале с самообслуживанием все полки занимали бесполезная гомеопатия, чудодейственные мази, крема, гели, зубные пасты, микстуры и пастилки. Всякий мусор с заоблачными цифрами на ценниках. Врядли хоть что-то из этого часто покупали. Только, если в кошельке находились лишние купюры.

Ради интереса я прошёл в отдел ортопедии. Просто посмотреть, сколько нынче костыли и коляски стоят. Тут даже присвистнуть пришлось, так неукротимо было моё удивление. Судя по всему в руках я держал нечто, созданное космической промышленностью. Цена утверждала именно это. По крайней мере обновку здесь я не смог бы себе позволить, даже если бы получил аванс за пару месяцев вперёд.

Всё время, пока я бродил по залу, следом, на расстоянии нескольких секций, шёл охранник. Он помахивал сборником сканвордов и разглядывал на полках случайные тюбики. Делал вид, что я его совсем не интересую. Получалось, правда, плохо. Как у актёра из поселкового театра. Ну или из крупнобюджетных современных блокбастеров.

– Добрый день. – сказал я ему, когда наши пути пересеклись.

– Ага, здрасьте. – ответил он и увлёкся пластырями с обезболивающим.

На этом экскурсия меня утомила и я отправился к кассе. Именно здесь находилось то, что делало основную выручку. Настоящие лекарства с доказанной эффективностью. Остальное лишь ширма. Пёстрое предложение потратить пару лишних сотен. У кого они, конечно, имелись.

Фармацевтом работала молодая девушка в белоснежном халатике и с такой же белоснежной улыбкой. Она ровняла ногти, то и дело вытягивала руку вперёд и любовалась результатом. Когда появился я, она встала, а пилка спряталась в кармане.

– Здравствуйте, чем могу помочь?

– Да, здравствуйте. У меня тут рецепт, но я понятия не имею, что на нём написано. – признался я и протянул бумажку, сложенную вдвое.

Она взяла, прочитала, нахмурив тонкие брови. Даже для неё почерк Спивака стал испытанием. Но разряд в этом спорте она имела куда выше моего и всёже расшифровала написанное. Только обрадовать меня было нечем. Подняла глаза и извиняющимся голосом сказала:

– Скорее всего у нас нет такого препарата. Его надо заранее заказывать.

Я едва не выругался. Остановило только присутствие красивой девушки. Пришлось усилием воли задавить порыв и глубоко вздохнуть, чтобы вернуть равновесие.

А ругаться от того хотелось не меньше. Случай отнимал едва появившуюся надежду, и оттого было нестерпимо больно. Словно невидимая рука на живую вырывала кусок плоти. Ещё одна ночь без сна и не удивлюсь, если крыша моя окончательно потечёт.

– И долго его ждать? – спросил я и почувствовал, как отчаяние встало комом в горле.

– Неделю обычно. Знаете, я сейчас посмотрю на складе. Может там есть.

Неужели я выглядел так жалко, что даже незнакомый человек не смог остаться равнодушным? Или это та мифическая доброта, о которой обычно только говорят? Давно я не видел действительно доброго человека. Совсем отвык от этого. А кто был последним? Уже и не вспомню.

– Спасибо. Буду вам очень признателен. – поблагодарил я.

Она скрылась в подсобке.

Тем временем охранник вернулся на своё место у входа. Развернул газету, но смотрел в основном на меня. Вглядывался пристально, буравил насквозь. Может и вовсе хотел, чтобы я оказался вором. Чтобы поймать и выслужиться перед начальством. Я его понимал, но смириться не мог. Не написано же у меня на лбу, в конце концов, что я вор.

– Вопрос сложный? – спросил я, когда надоело смотреть на то, как он смотрит на меня.

– А? Что? – этого он не ожидал. Растерялся, засуетился, взглянул на сканворд и снова на меня. – Типа того.

– Может помочь?

– Ну, это самое. Пассажирский лайнер, затонувший в Атлантическом океане в начале двадцатого века. – прочитал он первое, что увидел.

– Титаник?

– Сейчас…. Да, вроде подходит. Я тоже так думал. А вот ещё один. Первый роман об идеальном обществе.

– Утопия.

– Это жанр, а не название. – запротестовал охранник.

– А вы попробуйте.

Но он несогласно закачал головой и проверять не стал. Переключил внимание на нового посетителя. Дряхлого старика с тросточкой, ещё меньше похожего на злоумышленника, чем я.

– Вы представляете, действительно оказалась пара пачек. Наверное кто-то заказывал, но так и не забрал.

Фармацевт вернулась с двумя красно-белыми коробочками.

– Мне, наверное, и одной хватит.

– Хорошо. Та-ак. Мурселад форте… три тысячи шестьсот рублей. У вас социальная карта есть?

– Да, вот. Я тут в поликлинике вроде про эту штуку читал, но называлась она чуть по другому. «Мурселад плюс» кажется.

– У «форте» дозировка в два раза больше.

– Ясно. А как его принимать, вы не скажете?

– Простите, но я же не врач. Мне нельзя такие вещи советовать. Тем более, что препарат тяжёлый и если с вами потом что-то случится, то отвечать буду я.

– Врач не говорит, вы тоже. Зачем тогда он нужен? Или мне в интернете спросить? Там-то советчики найдутся.

Не зная, что ответить, фармацевт пожала плечами. Что она могла сказать? Боялась за свою шкуру и я последний, кто стал бы судить её за это. И уж тем более она не виновата, что врач мне попался не из тех, кто способен лечить.

В любом случае теперь разрешение на сон лежал у меня в кармане и затухающая надежда ожила, начала подгонять добраться до кровати и испробовать новое средство. Всё остальное, что я смог найти сам, уже доказало свою бесполезность. Чаи и бальзамы, гомеопатия с невыговариваемыми названиями. После двух недель ночного бдения, мне стало плевать, каким врачом лекарство выписано. Главное, чтобы подействовало.

Моя квартира находилась на четвёртом этаже хрущевки. Каждый день уже три года, когда последняя ступень оставалась позади, всё внутри меня ликовало от очередной победы. Пять лет я был заперт без возможности спуститься. Не находилось того, кто взялся бы мне помочь бесплатно, а дворники просили по две тысячи в одну сторону. Тогда моими городскими улицами стала лестничная площадка, а теми немногими, с кем общался вживую – соседи-алкоголики. Они пили беспробудно и часто скандалили по разным пустякам. Со временем этих пустяков становилось только больше. Я же был невольным свидетелем. Обладателем авторитетного мнения, которого старались перетащить на свою сторону.

Тогда, из густой темноты, сдавливающей тисками, я видел лишь один выход. Начать снова спускаться и подниматься на своих ногах. Только ради этого я отказался от мысли прервать своё бессмысленное существование. Хотя способов видел куда больше, чем шансов встать. С каждым похмельем я обдумывал самоубийство и раз десять почти совершил то, что задумывал. Лишь случайность не позволяла довести дело до конца. Звонок по телефону или воспоминание о чайнике, оставленном на плите. Мелочи спасали в самые нужные моменты, а путь к свободе тем временем становился короче. В итоге он стал кошмаром из прошлого, о котором хотелось забыть навсегда. А новой мечтой я избрал богатство. То, чего был лишён, хотелось в стократ приумножить. И пусть новый путь начался три года назад, я верил в него так же, как ещё недавно верил в свои будущие шаги.

Чего бы я точно не хотел пожелать сейчас, в предчувствии крепкого сна, это встречи с призраками прошлого. Но кому-то явно хотелось поиздеваться надо мной ещё немного. Как безрукому сценаристу второсортного кино пришла ему в голову встреча на третьем этаже. Лариса, моя соседка, сидела на ступеньках, в привычном грязном халате, обняв голые коленки. За версту от неё несло водкой и сомнений не возникало. Пьяна. Как всегда. Жидкие, месяцами не мытые волосы её не имели и намёка на прическу. Всклочились, спутались и безвольно легли на плечи. А под левым глазом сиял свежий синяк. Звезда синего счастья, награда от одуревшего мужа.

Восемь лет назад, когда мы только познакомились, красота её ещё утонула за отёкшими щеками. Тогда она имела привычку ухаживать за собой. Мылась, причёсывалась. Донашивала одежду школьной модницы. И казалась она мне просто дерзкой девчонкой, которая любит жить быстро и громко. Я прекрасно помню тот день, когда она из жалости пригласила меня зайти, выпить пару рюмок. Потом к нам присоединился её муж, Андрей. Они только расписались и всё ещё любили друг друга. Он не поднимал на неё руки, она не пилила его сутки напролёт. Это всё началось позже.

– Привет, Макс. Давно не виделись. Бегаешь от друзей, а? – спросила она, едва я взобрался на площадку.

– Добрый вечер, Лор. Да дел просто много. С работы не вылезаю. А тебе, я смотрю, Андрей опять макияж поправил?

– Ну типа того. Ёбнутый он стал. Совсем крыша потекла от соли.

– Он ещё не завязал?

– У тебя есть курить? – сменила тему Лариса. Как мог завязать муж, если жена употребляет не меньше.

Я протянул ей сигарету.

– Можно пройти?

Не хотелось мне с ней разговаривать. Ничего интересного всё равно не сообщит. Разве что криминальные новости района, но они не интересовали меня уже давно. Кто теперь варит, кто клады зарывает. Какая мне разница? Я готовился уехать из этой страны туда, где мне будет хорошо. Где наркоторговцы не пишут свои предложения на остановках, а участковые не заходят в притоны только за мздой. Пусть это всё останется здесь и гниёт, сколько душе угодно.

– Макс, мне идти некуда.

Лариса не двинулась с места. Даже наоборот. Перекрыла собой все возможные пути отхода.

– И что?

– На улице холодно, а я в одном халате. Можно у тебя на ночь остаться?

– У меня не убрано, да и кровати второй нет.

– Это фигня. Я на диване посплю. У тебя же на кухне угловой стоит.

Она запросто могла вынести мебель или технику, продать её первому встречному. Или заблевать диван, с которого я любил смотреть новенький телевизор. Но отказать не поворачивался язык. Сколько ещё раз я должен повторить себе главные правила успеха, чтобы наконец начать их придерживаться? Наплюй на всех, иди по головам… Ещё один раз точно придётся. Но не сегодня. Как бы не противна мне сейчас была Лариса, она долго была одним из тех немногих, с кем я общался. Единственной, кто утолял моё одиночество.

– Ладно, пошли. Только если что-то пропадёт, я знаю, где ты живёшь.

– Макс, ну ты чё? Я ж не крыса какая. У своих даже стакан не трону.

– Как скажешь.

Мы поднялись наверх. За деревянной, облезлой дверью, где жила Лариса, кто-то пел. Что-то бессвязное, отдалённо похожее на «Кольщика» Круга. Забавно, что несмотря на всю беспробудную жизнь, ни Андрей, ни Лариса не сидели. Впрочем это не мешало им искренне любить блатную романтику во всех её проявлениях.

У меня же было темно и тихо. Спокойствие, которое чуть не свело меня с ума в своё время, всё так же хозяйничало в двух комнатах и на крошечной кухне.

– Будешь что-нибудь есть?

– Ага.

– Там в холодильнике пицца. Погрей.

Лариса, покачиваясь, держась стены, прошла на кухню. Я же разделся, зашёл в ванну руки помыть.

– Макс! А чё её греть? И так ништяк. – Ларисин голос чуть не утонул в шуме воды.

– Она ледяная же. Сейчас. Сам погрею.

– Окей.

Лариса включила телевизор и среди полутора сотни каналов отыскал самый отвратный. Тот, что беспрерывно крутит дешёвые российские фильмы и рекламирует магазин на диване.

– У тебя не кисло так в холодильнике. И закусон, и водочка. Ты не сопьёшься так? В одно лицо глушить.

– Не сопьюсь, это для другого. Я так силу воли проверяю.

– И как?

– Полгода ни капли.

– Ну и зря. Я там отхлебнула маленько. Ты не в обиде?

– Я так понимаю, за ночь ты всю бутылку выпьешь.

Лариса оскорбилась.

– Вот чё ты начинаешь? Нормально же разговаривали. Если жалко тебе, то и не притронусь. Просто не по-пацански это.

– Причём здесь вообще это?

– Это всегда при чём. Иначе жить нельзя. Не мы такие, Макс. Ты же раньше понимал.

– За что тебе Андрей в этот раз синяк поставил?

– Да там Жорик припёрся, а Андрюха ему денег должен. Ну и Жорик начал нагнетать. Типа, и так слишком долго ждёт и все дела. А я, короче, сижу рядом. Тут Андрюха и говорит, типа, может я ему дам, Жорику этому, а он ещё подождёт.

– И ты не захотела помочь мужу? – с иронией спросил я.

– Ты Жорика знаешь? Нет? Он же мразь та ещё. Я с самого начала говорила не брать у него денег. Он же отморозок с букетом венерических. Любую бомжиху вы*бет и не поморщится. И чтоб я под него легла?

– Ну ясно.

– Вот такие пироги. А у тебя чего как? Чё такой усталый?

– Спать не могу второй месяц.

– Так к нам бы зашёл. Как в старые добрые. Водка она всё лечит. Ты же сам знаешь. Вон, гляди, как бегаешь теперь. А то еле руками шевелил.

– Водка тут не причем. Я целый год жопу рвал, чтобы встать.

Это не было легко. Сложно. Так, что порой казалось и вовсе невозможно. И говорить после всего этого, что меня вылечила пьянка? Это перебор. На долю секунды мне захотелось доказать ей, как она не права. Но зачем? Я слишком устал, чтобы объяснять очевидные вещи.

– А помнишь, как я тебе стакан прямо в рот вливала? Когда у тебя руки совсем отказывали. А Андрюха сразу бутер совал. – Лариса не понимала, как раздражает меня этот разгово́р и продолжала.

– Помню.

– Да, было прикольно.

– Нет.

– Макс, блин. Ну чё ты такой унылый. Может случилось чего?

– Я тебе говорил. Устал я. Спать хочу.

– А есть тема взбодриться. Ты как?

– Я не люблю эту дрянь.

– Да я не про наркоту. Есть кое-что поинтереснее. – Лариса подсела ближе и я ощутил запах её грязных волос. – Помнишь, как мы с тобой?..

– Не надо, Ларис.

– Расслабься, а то спастика задолбает. Я всё сама сделаю. Как раньше.

Она потянулась к моей руке, но я её отдёрнул

– Правда, не стоит. Я тебе подушку сейчас принесу. Одеяло надо?

– Да брось. Зачем нам одеяло?

Я встал и ушёл в спальню. Уже оттуда услышал, как Лариса попыталась встать и с грохотом рухнула на пол.

Поднять её мне было не под силу. Самому бы рядом не свалиться. Пришлось оставить её где лежала. Только поставил рядом бутылку с водой, а под голову подсунул подушку.

Уже в кровати, развернув инструкцию от снотворного, я попытался найти способ применения. Мелким почерком написанные противопоказания занимали большую часть бумаги и читать их я не хотел. Что будет, то будет, нечего накручивать себя заранее.

В итоге сдался. Не нашёл ничего подходящего, только глаза заболели.

Достал таблетку, налил стакан воды и выпил. Не знаю, что именно я ждал, но ничего не произошло. Глаза не начал слипаться. Только болели после инструкции. Голова не тяжела. Даже зевоты не появилась. Я лёг в кровать и та с жалобным стоном приняла меня. Смотрел сквозь темноту на потолок. Изредка по нему проезжали лучи автомобильных фар. Вроде высоко, а всё равно дотягивались. Слушал, как соседи сверху разбирают диван, как роняют что-то на паркет и беспрерывно ходят по кругу.

Моргнул в очередной раз, но вместо люстры увидел, склонившуюся надо мной пальму…