Текст книги "17 писем А. Толкачёва к студентам"

Эскиз к фильму «Парад планет»

– Тебе хорошо, – сказал он. – Нарисовал, и доволен. А мне-то как так снять?

– Володь, – попытался успокоить я его. – Сообразим как-нибудь совместными усилиями.

И ведь сообразили! И сняли! И не абы как, а хорошо сняли. И ещё, скажите на милость, – где, когда, какой ещё режиссёр держал в своей гостиничной «камере» эскизы художника «для настроя» и какой ещё оператор взирал на те же картинки по ночам, думая о своём, «девичьем»?!

Когда я изготовил и повесил вывеску, члены группы, не видевшие эскиза, подходили ко мне со словами: «У тебя буква «О» упала».

– Это не у меня упала, – отвечал я. – Это у них упала. Я сам, честное слово, видел, что у них на одном мебельном магазине буква «М» совсем отвалилась, и ничего. Месяца три никто не «чесался».

Ещё один эскиз «с буковками» для того же «Парада планет». Такого объекта не было в сценарии, нет его и в фильме. Однако когда я повесил и его в кабинете Абдрашитова, Вадим Юсупович минут пять смотрел на него, а потом спокойно изрёк:

«Вот об этом наша картина». По-моему – высшая похвала.

Эскиз к фильму «Парад планет»

Не знаю, что подвигло меня на написание этого эскиза. В сценарии мельком было сказано, что герои, чтобы убить время, зашли в кинотеатр. И всё. На эскизе – реально существующий и поныне Серпуховской драмтеатр. Что мне тогда «мерещилось», не знаю, но приземлённость мерцающего в предрассветных сумерках странного здания и – контрапунктом – высокий, уже освещённый солнцем, инверсионный след самолёта… Что-то в этом было. Не знаю что, но было что-то щемящее… Я этого не видел. Я это придумал. Потом придумался какой-то ранний дворник, равнодушно делающий свою опостылевшую «приземлённую» работу… Дворник у меня никак не хотел мести этот гнусный асфальт, и, в конце концов, сам, почти без моего участия, бросил эту чёртову метлу. Я лишь помог ему одеться во что-то лётно-военное, явно с чужого плеча. И этот слегка опустившийся человек тупо воззрился в небо… Это я сейчас (тоже, кстати, на рассвете) так длинно и «красиво живописую», тогда же сделал эту картинку довольно быстро (за ночь) и, как помнится, не шибко задумываясь. И – что правда, то правда – слово «Дружба» возникло как-то само по себе на этом странном фронтоне и возымело здесь совершенно определённый смысл.

Случайно нашёл плохонькую фотокарточку-контрольку, сделанную Валерой Кречетом в 1971-м году на картине «Пришёл солдат с фронта». Под ней можно сделать подпись: Сам играю, сам пишу. Этот лозунг на вагоне, как и другие, которыми мы оформили поезд с возвращающимися домой солдатами-победителями, написал я. А потом Николай Губенко, полушутя, сказал мне примерно следующее:

– Я боюсь, что Элик (оператор Элизбар Караваев) сильно заволнуется, когда кто-то будет обнимать его молодую жену. Ещё камера, не дай Бог, задрожит. Сыграй ты.

Вот мы с Наташей Бондарчук и сыграли этот микроскопический эпизод.

Но это воспоминание, как вы понимаете, тоже на тему «буковок».

Почти кадр из фильма «Пришёл солдат с фронта»

Нынче народ всё больше куда-то спешит, торопится, часто не обращая внимания, а иногда и вовсе не видя того, что его не касается конкретно. Теперь уже вряд ли кто скажет: «У тебя буква «О» упала». Изготавливая для кино всевозможные вывески и плакаты, я иногда шучу для самого себя и для особо наблюдательных товарищей. Совсем недавно, работая над шестнадцатисерийным телефильмом «Шпана замоскворецкая» (второе название «У каждого своя война») с режиссёром Зиновием Александровичем Ройзманом, я пошутил, «вплетя» его имя-фамилию в восьмиметровую(!) вывеску:

Компьютерная заготовка для изготовления вывески

Шутка предназначалась конкретно для режиссёра, и он её заметил и оценил. Он вообще – человек замечательный. Замечает абсолютно всё. Работа такая. Меня он всегда радовал тем, что замечал и отмечал в декорациях мельчайшие нюансы и старался их обыграть, с завидной лёгкостью и талантом переписывая под них куски сценария и «играючи» перестраивая любые мизансцены. А иной раз даже пугал своей наблюдательностью.

Такой вот наблюдательный и замечательный человек. Режиссёр.

Кроме Зиновия, шутку больше не увидел никто, несмотря на достаточно большой размер букв. Оно и понятно – люди настолько привыкли к перенасыщенности «окружающей среды» буквами, что часто совсем не видят их. Кто ж их читает – разные аббревиатуры и «служебные» надписи!? Укрупню для вас, чтоб понятней было.

Это всё безобидные и безвредные шутки. Шутки, так сказать, внутреннего пользования, рассчитанные на то, что зритель на экране их не прочтёт – мелко очень. «Назначить» на табличке в магазине ответственным за санитарное состояние дорогого директора или назвать, например, колхоз именем любимой продюсерши – «святое дело».

Деталь вывески

В советские времена в любых общественных местах висели солидные таблички, сделанные на стекле: «НЕ КУРИТЬ, НЕ СОРИТЬ», «СОБЛЮДАЙТЕ ЧИСТОТУ» и «УВАЖАЙТЕ ТРУД УБОРЩИЦ». Я недавно пошутил – повесил в объекте «Магазин», среди прочих, очень убедительную – золотыми буквами по бордовому фону – табличку: «УВАЖАЙТЕ ТРУД ХУДОЖНИКА!» Не заметил никто.

Но вот один мой коллега зафигачил огромную рукотворную орясину, где в две строки было написано: АГЕНСТВО НЕДВИЖИМОСТИ.

Подивившись такой грамматике, я спросил, не комедию ли они снимают. Оказалось, что снимают «мыло», где пресловутое «АГЕНСТВО» выступает в «главной роли», вывеску видели и одобрили режиссёр с оператором, но она ещё не снималась. Так что, я подоспел к этим «грамотеям» вовремя. А может – зря? Ну, заметили б, кроме меня, ещё миллиона 3–4 зрителей… И что? В кино ведь почти всегда можно «отбрехаться», что «так задумано», что это не авторы, а персонажи выдали «лажу».

Посложнее дело обстоит с устной речью. Тут, если что «ляпнул», то – надолго. А в литературе – вовсе беда: ежели допустил огрех – не отмоешься. Помнится, в своей книжонке «Как делать стихи» В.В.Маяковский писал, что надо следить за звучанием слов, приведя в качестве примера не самую удачную строчку из стихотворного сборника, выпущенного великим Валерием Брюсовым: «Мы – ветераны, мучат нас раны». А по-своему целомудренная советская поэтесса Вера Инбер, книжек стихов которой я не встречал уже лет 40, врезалась в память народа (который её не читал) и стала бессмертной даже не из-за строчки «Сруби лихую голову» в поэме «Степан Разин», выпущенной ещё году в 25-м, а лишь благодаря едкой эпиграмме, написанной будто бы Маяковским на поэтессу, которая «прозевала» звуковую «лажу» в этой строчке. Можете убедиться, открыв Интернет, – зубоскальство не утихает и по сию пору. Признаться, я тоже сначала когда-то услыхал эпиграмму, а уж потом купил сборник стихов, увидев на обложке знакомую «смешную» фамилию.

Друзья! Старайтесь меньше допускать ошибок. Они вас всё равно найдут, ибо… Дальше можно привести ряд пословиц, посвящённых ошибкам. Будьте внимательны и требовательны к себе и в дальнейшем к своим подчинённым.

Мне, например, приходится постоянно таскать хвост своих и чужих «грехов», когда я чересчур доверчив и неосмотрителен.

Друзья, не забывайте о ЦЕНЕ СЛОВА. Во всех смыслах…

Натура – дура, художник – молодец

Эта некогда расхожая среди художников шутка никак не подходит к задачам художника кино. Если станковист, живописуя кистями на холсте портрет или натюрморт, может и имеет полное право исказить натуру до неузнаваемости, говоря: «А я так вижу!», то все труды художника (и даже артистов!) кино фиксируются посредством разных инструментов, одним из которых является ОБЪЕКТИВ. Всё искусство кино зависит от этих дорогостоящих стекляшек, их светосилы, фокусного расстояния, глубины резкости и т. д. Объектив, он и есть объектив, ибо ОБЪЕКТИВНО передаёт то, что попало в его поле зрения. И не учитывать (тем более – не понимать!) свойства того или иного объектива художник кино не имеет права.

Бог мой, сколько сил и времени приходится потратить на студентов, прежде чем они мало-мальски научатся видеть мир «киношным» зрением.

Хочу рассказать о НАТУРЕ, которая является, собственно, ОСНОВОЙ КИНО.

Художник, едва начав читать сценарий, обязан видеть картинки, и чем ярче они будут вспыхивать в его сознании и прочем подсознании, тем лучше. Всякий читатель «видит» свои картинки, но именно от тебя ждут картинок будущего фильма, поначалу хотя бы на словах. Вот тебе начало что-то мерещиться, скачут какие-то воспоминания, бред в башку лезет… Часто мерещится что-то гениальное во сне, как Менделееву «евонная» таблица. Но не торопись рисовать-фиксировать все эти «глюки», потому что это может быть тупиковым путём, и «разворачивать оглобли» впоследствии будет трудно. Должно возникнуть желание и необходимость встречи с Её Величеством НАТУРОЙ.

Натура – это всё. В зависимости от сюжета – моря и пустыни, дворцы и хижины, чердаки и подвалы, рестораны и сортиры, самолёты и поезда… Короче – жизнь. Но жизнь, ограниченная сюжетом сценария и бюджетом проекта. Поэтому, будь любезен, если ты профессионал, поугомони свои фантазии и поищи натуру поближе и подешевле. Начинаешь вспоминать разные города и веси, где бывал, обзванивать друзей и знакомых, шарить в географических картах, путеводителях и прочих интернетах…

Наконец, решение принято, и вы едете (летите) в некий город с надеждой на восторги, которые обычно не случаются.

Выбор натуры – счастливая пора, начало творчества, ощущение свободы и ответственности одновременно. Ты, как щенок, спущенный с поводка, радостно носишься по поляне, тем не менее не забегая за границы дозволенного хозяином пространства.

Во времена развитого социализма и планового хозяйства на выбор натуры обычно ехали: режиссёр, оператор, художник (иногда – 2-й режиссёр) плюс администратор, который выезжал заранее и готовил «почву» – гостиницу, транспорт, встречи с местными начальниками и прочими туземцами. Ныне же, к сожалению, чаще всего едут художник и администратор, он же – шофер, если цель путешествия не за 1000 вёрст. Иногда подключается режиссёр и совсем редко – оператор. И называется теперь выбор натуры на «мериканьский» манер – «локейшн».

А однажды меня и вовсе в тупик поставили, сказав, что я еду заниматься «скаутингом». Но я, когда-то получивший по недоразумению «пятёрку» по английскому на госэкзамене во ВГИКе, быстро «допёр», что еду заниматься разведчеством. Вообще-то, ничего нового. Ещё Н.К. Крупская, выступая в 1921-м году с идеей создания детской коммунистической организации, назвала свой доклад, по-моему, ещё более коряво: «О бойскаутизме». Так что, я – пионер! А «локейшном» мы потом все вместе займемся, когда я предложу наилучшие варианты своих «скаутингских» усилий. Век живи…

Стоит сказать, что такой подход, судя по всему, правилен, ибо кто, как не художник, должен быть первым в этом деле. Кроме того (не смейтесь), редкий оператор имеет фотоаппарат и вообще умеет фотографировать как надо – другое видение.

Отбор и должное фотографирование натуры – отдельная тема, и рассказать об этом необходимо.

Когда-то, когда я был совсем «зелёным», меня удивляло и возмущало, что едут «творцы» на выбор натуры и никто-никто не интересуется, кто же будет фиксировать эту пресловутую натуру на пленку? Кто отвечает за то, что мы привезём из поездки нормальные негативы и что время и деньги потрачены не зря. По молодости я думал, что это – прямая забота оператора, а уж то, что и у меня есть плохонький «Зенит-ЗМ» – мой личный «довесок». Отнюдь. В некоторых съёмочных группах, где никто из «творцов» не имел фотоаппарата, была практика возить с собой художника-фотографа, чего я никак не понимал. Однажды я взял с собой в поездку по ближайшему Подмосковью нашего замечательного фотографа, моего друга, Валеру Кречета. И зарекся больше этого не делать. Во-первых, в машине стало тесно; во-вторых, я каждую минуту подзывал его к себе (а ему топтаться по колено в снегу в легких туфлях не очень хотелось) и указывал на объект съёмки, а он скулил, что плёнки мало, и для выбора натуры её ему не выдавали; в-третьих, получив фотографии, я с трудом узнавал объекты… Поэтому, не один десяток лет я всё снимаю сам, и среди многих сотен тысяч снимков не только всегда узнаю свой, но и расскажу, что происходило вокруг и кто был за кадром.

Надо сказать, что теперь во многих группах есть «казённые» цифровые «мыльницы». Но выбирать с ними натуру – сущее наказание. Главнейший их недостаток – «тугодумье». Уговорить или заставить продюсеров потратиться на хороший фотоаппарат невозможно. Я покупал себе ежегодно по новой «мыльнице», пока, разозлясь и сказав себе – не гонялся бы ты, поп, за дешевизной, – не потратился лет 6–7 назад на зеркальный «Nikon» D-80. До сих пор он меня вполне устраивает, и я не унижаюсь, выпрашивая в группе аппарат, который, обычно всегда занят для фотопроб актёров.

Хороший инструмент необходим в любом деле.

Конечно же, вам теперь, думаю, и представить невозможно, как можно выбирать натуру без цифровой аппаратуры.

А когда-то я выпрашивал в мосфильмовском фотоцехе ролик случайной черно-белой «КН-2» или «КН-3» (или покупал у друзей-журналистов высокочувствительную и почти секретную «А-2») и заряжал под тонким гостиничным одеялом кассеты. После каждой поездки их набиралось штук по 15–20. Я сдавал их в фотоцех, где плёнку безответственно проявляли, чаще всего (для скорости) в бумажном проявителе, и выдавали мне чудовищного вида негативы, ссылаясь на то, что я ставил неправильную экспозицию. Потом я с лупой ломал глаза над этими негативами, выбирая достойные для печати фотографии, которые тоже печатались лаборантами абы как на просроченной бумаге и проявлялись сразу кучей. Бороться с этим было невозможно. Одному Богу известно, как нам все-таки удавалось разбираться в этом хламе. Ведь часто, глядя на фотографию, помнишь, как снимал, но что это и в каком городе – застрели, не помнишь. Вот так, почти «вслепую», и работали. И ведь неплохо работали, хотя в головах у нас часто была какая-то каша из впечатлений. Зато потом мы почти всегда ездили на утверждение отобранной натуры и заново удивлялись и радовались. Или разочаровывались. Однажды, например, вернувшись на утверждение отобранной натуры в Серпухов, мы пришли в ужас от его вида – весь город был выкрашен в конфетно-розовый цвет. Главный архитектор города объяснил, что им по весне прислали шесть(!) железнодорожных цистерн только этой краски, и они «освежили» город к 1-му Мая. Пришлось впопыхах заново искать натуру.

Кстати, ещё одна привычная для нас особенность выбора натуры в те времена: кино давно снималось на цветную плёнку, мы же фотографировали на случайную ч/б, поэтому иногда для памяти я записывал в блокнот цвет стен или обоев.

Был в те времена прекрасный и неприхотливый фотоаппарат «Горизонт», который поймать в продаже было невозможно. Его особенность заключалась в поворачивающемся – панорамирующем – объективе, имеющем весьма широкий угол обзора. При коротком фокусном расстоянии у него, естественно, была хорошая глубина резкости. Для меня он оказался незаменимым при съёмке интерьеров. Я и сейчас с удовольствием купил бы его, но наши продали патент, говорят, англичанам, и теперь «Горизонт» – раритет. Возможности его видны, например, на фотографии, сделанной под тесным куполом обсерватории для «Парада планет». Заметьте, никакой вспышки или специального освещения нет, но широта разрешения для наших задач достаточная. (Здесь я отрезал ещё метра два пола по переднему плану). В круглой башне нет никаких «точек отхода», и другим аппаратом такую фотографию сделать было невозможно. Теперь любые панорамы я «склеиваю» в специальной компьютерной программе. А тогда, спасибо друзьям, у меня иногда бывал спаситель-»Горизонт».

Для масштаба я обычно ставлю человека, и Вадим Юсупович Абдрашитов всегда безропотно исполнял роль «мерила». Ведь человек, как известно, – есть мерило всего сущего.

Темы выбора натуры я касаюсь и в других письмах. Для каждой картины – свой метод, способ, подход, свои особенности. Невозможно написать некое «Методическое пособие по выбору натуры для художественных фильмов». Расскажу здесь о нескольких случаях из моей практики.

Нет, прежде, думаю, я обязан рассказать вам о тех качествах, коими, на мой взгляд, весьма желательно обладать художнику, выбирающему натуру.

В обсерватории

Не надейтесь, что кто-то о чём-то договорился, и вы едете только смотреть и оценивать. Не думайте, что кто-то предложит вам хороший вариант – такое случается крайне редко. Будьте настойчивы в своих предложениях и поисках, «заражайте» своей заинтересованностью и неугомонностью окружающих. Не стесняйтесь расспрашивать людей обо всём, что им интересно, при этом «выуживая» информацию, которая, возможно, пригодится вам. Помните, что никто нигде вас не ждёт, и никто не понимает, чего вы хотите. Поэтому, будьте благожелательны к людям, исключительно вежливы и нахальны. Знайте, что любому человеку легче и удобней вам отказать, чем пустить вас куда-либо и заниматься вами. Всем им, включая вашу же администрацию, это не нужно, это нужно только вам. Любой сторож с огромным удовольствием будет вас «отфутболивать» к начальству, которое придёт завтра или не появится никогда. Вам, показывая свою власть, будут запрещать фотографировать, заглядывать за угол или заходить в туалет. Постарайтесь понять ситуацию, «влезть в шкуру» запрещающего и искренне ему посочувствовать.

Совсем недавно, для телефильма «У каждого своя война», мы искали сахарный завод 1950-х годов. Занятие заведомо бесперспективное – слишком изменились технологии. Мы ломали головы над альтернативами сахарному заводу. Не забывайте, что ради одного объекта мы не могли поехать в какой-нибудь Сыктывкар. Непременно надо найти в тех городах, в которых мы будем работать – Москва, Ярославль, Переславль-Залесский. Всё. Нигде ничего подходящего не было. Я осмотрел законсервированный мукомольный завод, и всё было бы почти хорошо, если бы он работал. «Оживить» его у нас не хватило бы всех денег, отпущенных на сериал. В Переславле мы осмотрели «мёртвый» сыроваренный комбинат. Но, даже если «закрыть глаза» на его оборудование и конвейерную линию середины 1960-х годов, у нас не хватило бы средств на то, чтобы всё это включить и обогреть. Положение наше становилось критическим. Совершенно случайно мы узнали, что в Ярославле есть старинная фабрика по изготовлению… валяной обуви. Это никак не вязалось с нашей героиней – «сладкой женщиной». По сюжету наша героиня выручает подругу, укравшую пару килограммов сахара для голодных детей.

Надеюсь, режиссёр – он же один из авторов сценария – Зиновий Ройзман простит моё мелкое бахвальство, но это я заверещал, что валенки лучше, чем сахар, что пусть та тётка украдёт для ребёнка валенки, потому что ему не в чем ходить в школу, что стремление к знаниям лучше желания пить чай с сахаром, что по фактурам такого ещё не было, что мы видели в кино всё что угодно, но до промышленного производства валенок ни один сценарист не додумался. И мы поехали на фабрику.

Начальник охраны был рад показать нам… свою значимость и никак не хотел пускать нас на стратегически важный объект. Да-да, не удивляйтесь. Именно – стратегический объект – ведь они обувают Армию! И немножко – милицию. А розница – это какие-нибудь жалкие полпроцента от всего производства. Была пятница, начальство уже «свинтило» с объекта, суббота-воскресенье у него – у начальства – законные выходные. Не судьба. И мы понуро направили стопы в сторону наших машин. Но это был манёвр. Я вприпрыжку вернулся на проходную и, извиняясь и заикаясь, попросился в туалет. Начальник ещё не успел уйти в свой кабинет и милостиво велел охраннику проводить меня. Вернувшись на проходную, я заметил, что начальник заметно подобрел, он даже сочувственно улыбнулся. Я откликнулся на улыбку, поблагодарил, пожаловался на погоду, на изменившиеся времена, на сволочей-продюсеров, зажавших нас в жёсткие сроки. И пока он, от нечего делать, слушал меня, рассказал ему, что изготовление валенок, конечно, интересно, но нам нужен сахарный завод, а на валенки так, одним только глазком бы взглянуть, на всякий случай. Походя, обратил внимание на его замечательные валенки, облитые снизу резиной, и, позавидовав, спросил, где можно такие купить. Начальнику было лет сорок, он явно тяготился своей работой, и ему надоело «надувать щёки». Разговорились, и он согласился устроить мне беглую экскурсию. «Но без фотоаппарата!», – спохватился он. Я легко согласился, но тут же «закручинился» – без режиссёра не смогу принять решения. Отступать ему было некуда. «Ладно, но только одного режиссёра», – соблаговолил он. Я замахал рукой заждавшимся меня товарищам, показывая один палец. Зиновий Александрович мгновенно всё понял и вмиг оказался в проходной.

Нам хватило десятиминутной экскурсии, чтобы понять, что это – наше. Станки 30-х годов с ременными передачами(!), пар, смрад, едкий запах кислоты, вороха шерсти, сотни и сотни валенок в работе… Мы совершенно искренне восторгались и удивлялись, что явно льстило начальнику. Мы узнали его имя-отчество и стали расспрашивать о производстве. Оказалось, что народ работает в этих условиях по 3 часа в день. Продолжив разговор на улице, мы узнали много интересного, а ему явно было приятно показать себя осведомлённым и эрудированным. Потом мы с Зиновием Александровичем пожаловались, что в кино стало невозможно работать, что слово «Мосфильм» теперь не открывает двери, а лишь пробуждает в людях алчные желания, что для того, чтобы убедить продюсеров, от которых мы с потрохами зависим, нам нужно буквально 2 (две) – не более – фотографии… «Но только две!», – сказал начальник и вновь повёл меня в цех. Я прыгал и отбегал от него, беспрестанно щёлкая затвором. (Кстати, никакой «мыльницей» я не смог бы снять так много и так быстро). Начальник, на удивление, меня не останавливал, и я, щадя его терпение и самолюбие, остановился сам, переводя дыхание в жарком и влажном цеху. Начальник снисходительно улыбался.

Так делают валенки

За короткое время я успел сделать 53 снимка!

Имя-отчество начальника я помню по сей день. Хороший мужик оказался. Просто работа у него такая. И задачи у нас с ним разные. Но мы отнеслись друг к другу с пониманием и остались довольны и собой, и друг другом. А чего ж ещё надо!?

На съёмках этого объекта я не был – готовил следующий. По словам режиссёра и моих декораторов всё там получилось хорошо.

* * *

Честное слово, я вспомнил эту историю сейчас случайно. Просто написал про «запрещающего» и вспомнил. В чём-то мы сродни пресловутым «папарацци» – добываем нужную нам информацию любыми путями. Но, в отличие от них, я никогда не был назойлив и бестактен, единственное, в чём всё-таки обманул несколько бдительных старушек, так это в том, что 2–3 раза в жизни фотографировал украдкой. Им от этого убыли не было никакой, напротив, я постарался тем самым сберечь их здоровье. Дело в том, что в людях старшего поколения прочно сидит благоприобретённый страх перед фотоаппаратом. Иногда бодрый старичок при виде человека, нацелившего объектив на непонятный для него объект, начинает брызгать слюной и непроизвольно скрести полу засаленного пиджака в поисках несуществующей кобуры. Они прочно привыкли к порядку, и любые, как им кажется, «вольности» приводят их к неизлечимым болезням. Сотни раз нам приходилось подглядывать в забитые окна и перелезать через заборы, наводя панику на свидетелей. А как иначе? Ведь очень часто нам надо попасть именно туда, где всё закрыто-забито, а хозяев с собаками не сыщешь. Иногда ребята фотографировали меня в таком интересном положении, поэтому, чтобы не быть голословным, подтверждаю фотодокументами из личного архива всяких глупостей и «приколов».

Выбор натуры. (Вариант № 1)

Надеюсь, милые барышни, вам-то не придётся совершать такие некрасивые поступки. Но лезть на чердак или на крышу дома, протискиваясь через слуховое окно и перепачкавшись голубиным помётом, может быть, придётся. На «Плюмбуме», например, даже автора сценария, придумавшего всё это, мы затащили на крышу, как он ни сопротивлялся. И от «романтики» гнилых и тёмных подвалов никто не застрахован.

Когда вы поступали во ВГИК, вас об этом никто не проинформировал. Так что, надеюсь, хоть в этом я буду первым.

Ещё один бич – застенчивость. Я изживал её с таким же трудом, с каким Чехов «выдавливал из себя раба».

Честное слово, это очень трудно – научиться делать что-то, не обращая никакого внимания на окружающих.

Выбор натуры. (Вариант № 2)

Так же трудно приучить себя к непредвиденным, но необходимым контактам с людьми, которых ты просто обязан мгновенно к себе расположить и увлечь разговором. Несмотря ни на что. Здесь надо уметь настроить себя на определённый «кураж», и с «кислым» или «постным» выраженьем лица к людям лучше не соваться – всё дело можешь испортить.

На верхней фотографии – Одесса-мама. Я, в поисках подходящего интерьера, бессовестно пытаюсь заглянуть в чужое, без признаков жизни окно. Не искать же всяких начальников и хозяев, чтобы убедиться, что это – не то!

На правом фото – поиск «заброшенной» дачи по кинокартине «Плюмбум».

В письме «Созвездие Быка на карте Родины» я подробно описал ещё три варианта выбора натуры. Чудом оставшись в живых, теперь «графоманствую» на эту тему.

По картине «Армавир» мы придумали выбирать городскую натуру на велосипедах. В маленьком и уютном Геленджике такой транспорт оказался оптимальным.

Тем более, что прямо у дверей гостиницы был пункт проката велосипедов. На машине там не везде проедешь, не везде остановишься. Опять же – говорят, для здоровья велосипед полезней.

Выбор натуры. (Вариант № 3)

А вот нашёл ещё вариант – верхом на коне. Но после коня самому потом довольно долго трудно ходить. Поэтому не рекомендую. Особенно барышням.

Но конь – это архаика, ставшая экзотикой, редко ныне используемой. А вот мотаться в лютую стужу по степям-полям или по заснеженной реке на «Буране» приходилось чаще. При этом, сидя враскоряку на заднем сиденье, держишь охапку веховых кольев, которые на ходу втыкаешь в снег, отмечая путь будущим бульдозерам. Бывало – вываливался. Барахтался беспомощно по грудь в снегу, ожидая разворачивающегося «буранщика».

Выбор натуры. (Вариант № 4)

Но я и представить себе не мог, что придётся выбирать натуру на автожире. Знаете, что это такое? Это мотороллер с двумя пропеллерами. Один – хилая, не внушающая доверия алюминиевая доска – крутится над головой и держит тебя, а заодно и машину с пилотом, в воздухе, другой – сзади – рулит. Представляете? Я, без «лекарства от страха» никогда не летавший даже на сверхкомфортабельных лайнерах, почти бесстрашно уселся за спиной «автожирщика» и взмыл в небо (без какого бы то ни было лекарства) на этой безнадёжно ненадёжной конструкции, у которой даже крыльев нет!

Выбор натуры. (Вариант № 5)

И толкнуло меня на сей подвиг только одно – интересы дела! Можно было, конечно, дня два мотаться по серпантинам горных дорог (что тоже небезопасно), но поджимало время. Жаль, никто не запечатлел мой подвиг для потомства! Посему – довольствуйтесь снимком, сделанным мной с отсутствующего борта сего летательного аппарата. Это Катунь под нами. А ощущения и впечатления, поверьте, необычные и незабываемые. И ничуть не страшно. Когда делом занят.

Выбор натуры. (Вариант № 6)

Две следующие фотки сделаны в 2007-м. Между ними – полгода. Первая снята в начале марта по картине «Живи и помни», вторая – в августе для телесериала «Две судьбы-3 «. На первой – Нижегородская область, пейзаж с замёрзшей Ветлугой, на второй – Горно-Алтайская АО, пейзаж с неугомонной Катунью. Разные пейзажи, разные времена года, разные фильмы. Но есть одно, объединяющее их, начало.

Выбор натуры. (Вариант № 7)

Оба пейзажа есть в фильмах, значит, поиск был не напрасным. Но – главное в данном рассказе – оба пейзажа найдены «на своих двоих». Да, очень часто лучшим транспортным средством являются собственные ноги. Причём, как видите, в первом случае даже они «буксуют». Это потом мы прочистили тропки-дорожки для группы и даже обустроили места для буфета и «антибуфета», но сам поиск происходит исключительно на любопытстве и энтузиазме. И если вы, очертя голову, не попрётесь в буераки или на гору, никто вас не заставит туда лезть, и вы со спокойной совестью сможете доложить режиссёру, что ничего не нашли. Только ваша неуспокоенность, ваша внутренняя ответственность и, если хотите, ваш профессионализм помогли вам и только вам обнаружить эти места, а затем повлечь туда всю группу, которая всегда с большим нежеланием тащит на себе аппаратуру и прочий скарб. Потом, забыв трудности и собственный «скулёж», группа с восторгом озирается, соглашается, что, да, труды были не напрасны и что хорошая картинка, как правило, должна быть выстрадана. Причём, необходимость этого «героизма» продиктована вовсе не капризом мазохиста-художника, но требованиями темы и прихотью Её Величества Натуры.

* * *

По картине «Слуга» мы очень долго искали место для строительства дома главного героя, но всё безрезультатно. Там были свои задачи, которые по тем временам являлись неразрешимыми. Это сейчас тьма домов и замков с участками сумасшедших размеров. А тогда, даже в самых привилегированных дачных поселках, было как-то всё очень «забытовлено». Короче, в подмосковных, как сказали бы нынче, VIP-поселках мы ничего не нашли, а уж под Рязанью или Липецком и вовсе «ловить» нечего. Поэтому, созвонившись с другом-однокурсником Романом Адамовичем, рванули в Киев. Облазив совминовские и цековские (слова понятны?) посёлки под Киевом, ничего не найдя и там, находясь в некотором отчаянии от сопротивления материала, мы двинулись в Минск.

Упомяну еще об одной особенности выбора натуры. Особенность эта естественна для нашей климатической зоны. Сложность в том, что, как правило, летние объекты приходится выбирать зимой, а зимние – летом. И надо обладать изрядным опытом, талантом и фантазией, чтобы угадать в заснеженных пространствах будущие реки и озёра с лягушками и кувшинками. Кроме того, зимой у нас вообще ездить проблематично, «такова уж наша Родина, сынок».

Вот и в тот раз мы натуру зимой выбирали, чтоб по весне, по теплу начинать строительство декораций. Так что, много чего мы увидели совсем не так…

Приехали мы, значит, в Минск, покрутились, пока светло, вокруг него, облазили и там все привилегированные (слово-то какое вспомнилось – язык сломаешь) дачные посёлки, и ничего, естественно, интересного не нашли. Что делать? В Питер ехать?

Выбор натуры. (Вариант № 8)

И там будет то же самое. От отчаяния заехали даже на натурную площадку «Беларусьфильма» – вдруг к чему-то «привязаться» сможем. Но там же, в основном, землянки среди сосен понастроены для картин с вечной партизанской темой.