Текст книги "Тайны планеты Земля"

Собственные катастрофы планеты

Да, это ее, и только ее собственность. Катастрофы, связанные с внутренними проблемами Земли, есть не только неотъемлемая часть жизнедеятельности планеты, но и, как бы помягче выразиться, необходимы ей. Дыхание, циркуляция крови, биение сердца, мозговая деятельность – все это присуще живой Земле. И, несмотря на миллиарды лет, прошедшие с момента рождения, Земля-Гея продолжает расти. Катастрофические извержения вулканов, погубившие в свое время не один город и даже Минойскую цивилизацию около 1400 г. до н. э., наращивают оболочку, земную кору. Миллионы тонн выбросов воды и пара, лавовые извержения, плодородные слои и даже целые острова, вырастающие в океане на месте, казалось бы, вечной впадины, – жалкая часть из того перечня, касающегося только вулканической деятельности, который можно было бы предъявить нашей своенравной богине. В истории зафиксированы множество пробуждений знаменитого Везувия или сицилийской Этны, поистине грандиозный взрыв, который был слышан за 4000 километров, мощнейшего в обозримом прошлом вулкана Кракатау на Филиппинах, да и камчатские сопки дают о себе знать. Больше и чаще всего вулканы наносят вред в густонаселенных районах – особенно Европы, которая-то населена давным-давно, ибо сила и притягательность для земледелия вулканических почв бывает выше страха перед смертью. Зафиксированы нелепые случаи, когда все люди знали, что вулкан пробудился и, будто бараны за козлом-поводырем, едва ли не сами бросались в его жерло.

Вулканы, кроме несомненной пользы для самой Земли (выброс напряжения, разрядка), нанесли и продолжают наносить колоссальный урон биосфере, не делая градаций, уничтожая все живое подряд.

Они же часто порождают землетрясения и цунами. Кипение магмы не только напрягает непосредственно поверхность вулкана и готовит раскол ее, или отброс в сторону, или выброс в небеса: оболочка Земли, еще не готовая к тому, чтобы разорваться подобно лоскуту материи, иногда много месяцев содрогается, из-за чего разрушаются постройки людей, рушатся скалы, падают большие и мелкие камни. Это землетрясения локальные. Но общий реестр землетрясений включает и глобальные – те, что связаны также с внутренними процессами Земли, но основаны не на выбросах вулканов (пар, вода, камни, ядовитые газы и т. д.), а на более общих подвижках земной коры – тектонических плит. Эта же причина часто лежит и в пробуждении спящих вулканов или образовании новых.

Цунами – непосредственное следствие взрыва вулкана или землетрясения. Это явление связано только с большими объемами воды, поскольку цунами – это гигантская морская волна, способная смести с лица Земли не только какие-то береговые постройки вместе с людьми и попавшимся под «горячую руку» животным миром, она способна смыть города и даже некоторые малые страны. Если страшна цунами с высотой волны 20 и 30 метров (достаточно средняя для такого бедствия высота), то насколько же опасной может оказаться волна с высотой по гребню, к примеру, один километр?

Зря вы иронично улыбаетесь. Потому что не далее как в начале XX века в Беринговом проливе зафиксирована волна высотой 600 метров! Она не нанесла большого ущерба, поскольку не имела непосредственного отношения к цунами, а была сформирована сочетанием течений и ветров. Однако… Представьте себе направленную волну, какой является цунами: она мчится к берегу поначалу в виде не совсем заметного утолщения, бугра на водной глади, но сокрушительный и ужасающий вид приобретает неожиданно и именно там, где ее не ждут, – на берегу. К тому же скорость ее тоже велика. Иногда даже при массовом предупреждении о надвижении цунами большинство людей уже ничего не может сделать. Впрочем, цунами – это явление прогнозируемое, и об ее приближении может сказать волна землетрясения, которая приходит все-таки раньше, чем водная разрушительница.

А вот ураган, смерч, торнадо – плохо поддаются вычислению и прогнозу. Как и землетрясение, о наступлении которого ученые пока могут сказать в лучшем случае лишь за несколько часов, да и то весьма приблизительно. Здесь времени – того меньше. На примере удивительного по своим характеристикам и коварству Ивановского смерча 1984 года мы рассмотрим далее в подробностях, что такое воздушная стихия.

Атмосфера же дает нам и такую неприятную подчас вещь, как осадки. «Ну, подумаешь, осадки!» – скажет кто-то. Да, подобно простеньким землетрясениям в 2–3 балла, которые многими людьми даже не ощущаются, особенно в сейсмоопасных районах, дожди или снегопады не могут в большинстве своем повлиять даже на настроение, не говоря уж о здоровье и жизни. Но бывают те же осадки – снег, дождь, град, – которые могут нанести ущерб не только посевам или зданиям, но и катастрофически грозят самой жизни людей. Не сами по себе, а их последствия: наводнения, сели, обвалы, оползни, лавины, оледенения и т. д. Не надо рассказывать о том, как страшны все эти последствия осадков. Припомните середину семидесятых годов, когда в городе Дели температура воздуха опустилась до нуля градусов и прошел легкий, по нашим понятиям, снежок: сотни тысяч трупов заполнили улицы столицы Индии. Тщательно умалчиваемое советской прессой, нечто подобное произошло в Узбекистане в 1969 году: сколько грузовиков, заполненных трупами замерзших заживо людей, отвезли власти в неизвестном направлении, – никто не знает. А это – среди зимы (!), которая в Средней Азии бывает иногда и суровой (мороз до 30 градусов по Цельсию), всего-навсего выпал снежок, а потом ударил двадцатиградусный мороз, и холода стояли две недели.

Из разряда атмосферных стихий, поделать с которыми никто пока ничего не в силах, и такая страшная, как засуха. Из всех катастроф это самая медленная и затяжная, но косит людей и животных (не говоря уж о растениях) направо и налево. Для животных и людей она особенно опасна тем, что наступает повсеместный голод. Не менее страшны лесные и степные пожары – неизбежное следствие такого природного явления, как засуха. На памяти нашего поколения страшная засуха 1972 года, статистикой по которой мы, к сожалению, также не обладаем. Но очень хорошо помним, как в Подмосковье гибли солдаты, проваливаясь, точно в ад, в громадные полости, пышущие огнем: самовозгорались крупные торфяники, точного геологического положения которых, как оказалось, никто всерьез не знал.

Мы не упомянули бури и тайфуны. Однако об их наступлении население, как правило, заблаговременно предупреждается. Правда, низвести ущерб до приемлемой цифры все же не удается, но люди как-то умеют обезопасить хотя бы свою жизнь. Не всегда, конечно…

Одна из самых сильных стихий для человечества и животного мира – это эпидемии. Никому не надо разъяснять, что это такое. Страшнейшие эпидемии чумы и холеры, гриппа и СПИДа время от времени поражают значительную часть населения Земли, унося подчас десятки миллионов человек, значительное поголовье скота, практически низводя до нуля присутствие на той или иной территории грызунов и т. д.

Сравнимы с эпидемиями и массовая гибель животных и людей в экстраординарных ситуациях, которые наступают в период стихийных пожаров, наводнений, кораблекрушений и т. д. Здесь очень срабатывает психология коллектива (или толпы), на наш взгляд, сравнимая со стихийным бедствием. Вспомним самовыброс на сушу отрядов китов. Почему? Ведь животным отнюдь не свойствен психоз самоубийства… Неизвестно. Люди, как могут, помогают гигантам вернуться в океан, есть специально обученные бригады, в задачу которых входит только это, но не в таких действиях и рассуждениях выход. Почему это происходит, мы не знаем.

А войны? А ужасы геноцида?.. Все это также напоминает скорее стихийное бедствие, чем управляемое кем-то событие.

Экология планеты, в настоящее время все меньше зависящая от природных катаклизмов и все больше – от итогов человеческой деятельности, может быть той лакмусовой бумажкой, по которой вполне можно судить – выживет ли планета, не станет ли заложницей собственных «мозгов» (человечества)…

Экологические и технологические катастрофы

Как только человек осознал себя, а было это в очень незапамятные времена, он тут же взялся изготавливать оружие. На заре цивилизации то был каменный нож. Камнем о камень стуча, отбил от одного из них тонкую пластинку, заключил ее в держало – изящную палочку, заменяющую рукоять, – и пошел искать… допустим, добычу. Встретил саблезубого тигра и убил его этим ножом. Освежевал. Шкуру, конечно, бросил: гнить! Точно так же было и с мясом: детишки попробовали – есть не стали, супруга накричала, да и самому противно – кошатиной отдает. Вынес потихоньку тушу на берег реки да и столкнул с обрыва. И поплыл двухтонный (тогда еще саблезубый) тигр засорять экологическую среду – гнить и разлагаться в воде и воздухе. Мириады насекомых и червей принялись плодиться и размножаться на этой туше.

А человек был на земле не один. Другой, тоже ушлый, обнаружил, что на нерест идет горбуша. Сама она не так вкусна, как икра внутри рыбины. Вот икру-то человек и добывал. И складывал в туесок. А рыбью тушку бросал поначалу себе под ноги, потом, когда места не стало, подальше, загаживая и захламляя природу, создавая гигантские мертвые территории, куда потом и сам не заходил по многу лет… Так возникла на Земле экологическая проблема.

Дальше – больше. Человек изобрел (конечно же получил от богов!) огонь и стал выпускать в атмосферу громадные количества тепла и дыма. Дым – это тепловая взвесь частиц сгорания горючих материалов. Часть из них безопасна и растворима в воде и воздухе, часть же – замусоривает и воздух, и воду, и земельные угодья. Ерунда, никакие выбросы районной котельной в облака не превращаются. Зато правы те, кто говорит, что вокруг каждой микроскопической частицы дымовой взвеси, даже рассеявшейся в атмосфере, все же концентрируются капельки пара (воды), и в конце концов на этой основе тоже может образоваться облако. Множество облаков, сгруппировавшись в тучу, находят себе подобных, и вот уже множество туч устремляется над планетой, проливая на нее целебные чистые и ядовитые кислотные дожди. Уцелей тогда растительность, будь жив тогда и сам человек!

Мы незаметно перешли от первобытного вредителя к вредителю цивилизованному. Он, цивилизованный, использует для издевательства над экологией самые новейшие технологии. Он не станет по старинке пережигать древесину, чтоб получить древесный уголь. Он не станет добывать каменный уголь – богатство Земли, – для того чтобы отопить собственное жилище. Он настроил атомных электростанций и, подобно Богу, говорит, что «это хорошо». На самом деле – чего ж хорошего? Самая невинная атомная электростанция загрязняет атмосферу непредвиденными (невинными, конечно!) выбросами радиоактивного воздуха и пара. Она отравляет воду растворенными в ней радионуклидами. Она опасна и по той причине, что, при малейшем нарушении технологии, может состояться тот самый «тепловой удар», о котором мы знаем на примере Чернобыльской АЭС. Это значит, что в геосферу выбрасывается (не считая непосредственно погибших при взрыве) множество тонн смертельно опасного радиоактивного на многие сотни тысячелетий вещества (типа того стронция, период полураспада которого 500 ООО лет). Это значит, что никто на всей планете не застрахован от того, что если в некоем зулусском племени некий нерадивый зулус не уследит за работой АЭС и в некоторый момент произойдет небольшой атомный взрывчик…

Кстати, по всем расчетам маститых ученых, тот самый эксперимент, что проводился в Чернобыле в злосчастную ночь на 26 апреля 1986 года, неминуемо должен был привести к атомному взрыву. А это означало бы не только заражение, но и уничтожение значительной части Украины и Белоруссии, а также совершенно иные, чем теперь, последствия события для всего остального мира…

Даже если взять «простую», на сегодняшний день, войну между Ираком и Кувейтом, она вылилась, как вы помните, в многомесячное горение множества нефтяных скважин, которые намеренно подожгли… Да всему человечеству и не важно, кто их поджег: изменение климата в тот и последующий годы никто не сможет отрицать. Сибирь, десятки лет не страдавшая от лесных пожаров, получила это «удовольствие» полной мерой, да еще тогда, когда никак не была готова к их отражению, ибо советское хозяйство пришло повсеместно в упадок, а нового, капиталистического, еще никто не «построил». Гигантские массивы леса, если их еще не вырубили (сейчас многое бездумно идет под топор), выгорают, и никто ничего с этим процессом поделать не может, ибо технология развивается (даже в самых развитых странах) только в сторону уничтожения, а никак не в направлении восстановления природного богатства.

Лучшим вариантом является тот вариант (Франция), когда человек выбрасывает в природу отходы своей жизнедеятельности (которые не то что помогают, а – вредят) как можно минимальнее. Пока что достигнутый мировой мыслью потолок – это ноль. То есть в природу выбрасывают нейтральную (читай: мертвую) землю; нейтральную (читай: неживую) воду и нейтральный (столь же безжизненный) воздух. Учитывая, что таких, а не иных, воздуха, воды и земли мы выбрасываем после наших замечательных технологий миллионы тонн, можно представить, насколько хорошо чувствует себя наша матушка-Земля, насколько усиливается ее живительный потенциал, насколько она хорошеет, покрывается румянцем…

«Багряные зори» – не литературная метафора. Багряные зори появляются по утрам и вечерам там, где атмосфера не чувствует себя комфортно, где в ней присутствует что-то, помимо того, что должно было присутствовать. Багряные зори наблюдаются вблизи от промышленных гигантов типа Новороссийского цементного завода, Алексеевскою цементного в Мордовии, Череповецких промышленных монстров, Стерлитамакских, Уфимских и прочих чудовищ, что разбросал бездумный и самоуверенный человек по всему пространству планеты.

Экологическая катастрофа – это явление затяжное. Оно подтачивает сам предмет нашего исследования – глобальный процесс существования жизни на планете. Но этот процесс, в той или иной мере, можно регулировать. Можно понастроить такое количество и такого качества очистные сооружения, что даже самый девственный воздух и самая ювенильная вода будут мечтать пройти сквозь эту технологию, чтобы стать чище и безупречнее. А вот от технологических катастроф не застрахован никто и никогда.

Транспорт – это необходимое человечеству средство сообщения, переброски на большие расстояния грузов, материалов, жидкостей и газов. Но ведь это, согласитесь, один из самых разветвленных и самых… ненадежных технологических процессов. То здесь, то там в нем происходят сбои, и вот уже отравлена цианистыми соединениями вода Волги, вот уже загажено нефтью побережье Атлантики… Даже гора удобрений, выброшенная на поле и подтачиваемая дождями, из полезной превращается в ядовитую только по той причине, что ее вовремя не распределили по всем полям (отсутствие транспорта – это Транспорт Ноль, то есть один из вариантов того же технологического процесса: бедность только усугубляет эту составляющую, и колхозное иждивенчество очень дорого обходится нам по сей день).

* * *

Тепло. Замечательное слово. Человеку нужно тепло. Оно – неотъемлемая часть его комфортного существования. Мы пока не говорим о странных причинах этого, но никто не спорит, что нам нужно громадное количество тепла, особенно зимой. Его надо экономить, это понятно. Поэтому мы заклеиваем окна, законопачиваем каждую щелочку и боимся открыть форточку даже тогда, когда это вызвано необходимостью. Но представим себе маленькую котельную, обогревающую наш дом. Для простоты – пусть это будет бытовой газовый котел, отапливающий лишь один дом. День и ночь в топке этого котла сгорает природный газ – громадное богатство, от которого потомкам, вероятно, ничего не останется уже через сто лет. Но вот на секунду прекратилась подача газа, а потом возобновилась (сбой в системе распределения). Что мы имеем? Ничем не ограниченный поток метана поступает не только в атмосферу (как бы уж ладно) через дымоход (газоход), но и в квартиру (дом). Проходит немного времени, и квартирный воздух получает «гремучую смесь» газа и кислорода и самопроизвольно взрывается. Гибнет ребенок, который к этому отключению не имел никакого отношения, даже со спичками не играл… Вот вам налицо небольшой и очень незначительный для всего человечества, однако достаточно яркий пример технологической нестыковки, в результате которой произошло конечно же именно технологическое бедствие.

Кроме такой примитивной, есть технологические бури пострашнее.

В 1960-е годы существовал (не станем называть конкретно) один маленький и скромный золоторудный комбинат по переработке золотоносной руды в золото, с отделением после процесса значительного количества «хвостов» (так называется остаток производственной деятельности – руда, из которой, как считается, уже извлекли все, что хотели). Эти «хвосты» никуда не выбрасываются: они сливаются – как в нашем случае – в Хвостовой отстойник (озеро, хвостохранилище). Этот отстойник, это озеро имеется в технологической цепи по плану, замысленному устроителями комбината: рано или поздно богатая руда кончается, и комбинат перестраивается на другую технологию – именно технологию переработки «хвостов». Допустим (условно), в руде было 10 процентов золота, а извлекли, при самом совершенном процессе, не более 8. Вот оставшиеся два процента и станет добывать из отработанных «хвостов» новый технологический цикл. Соответственно «хвосты» никуда не выбрасываются, они сливаются и затвердевают, сохнут в одном из Хвостовых озер.

На том комбинате, о котором идет речь, были «хвосты» новые и «хвосты» старые. Новые складывались из недавно отработанной руды, а старые – это те, в которые руда, усиленно обработанная на комбинате, сбрасывалась еще с десяток лет назад. Вот по старым «хвостам» и шарила веничками вся подневольная часть населения фабрики (комбината) и поселка: дело в том, что золотоносная часть «хвоста» собиралась наверху, а значит, содержание золота там было близко к первоначальному, то есть можно было безболезненно намести сотенку тонн с «хвоста» и включить в план, как переработанную с добычи. «Хвостами» потихоньку пользовались, и они сыграли, конечно, свою положительную роль. Со временем и свежий «хвост» стал бы таким же источником выполнения плана, в то время как новейший «хвост» наполнялся бы и ждал своего часа.

Теперь о географическом (топографическом) положении комбината, что, увы, не является гордостью советского технологического проектирования. Сам комбинат, его чрезвычайно компактные, замечательно продуманные цеха (корпуса) помещались на естественном плато в горах. Для золоторудного комбината, кстати сказать, много места и не надо, ибо технология переработки руды в золото ограничена семью-восемью циклами, каждый из которых не занимает больших площадей и требует минимума обслуживающего персонала. Здесь же, рядом с комбинатом, хватило места для двух хвостовых озер-хранилищ. Их, конечно, не только выкопали, но и обезопасили от прорыва плотин известными на то время средствами: коммунисты в сфере золотодобычи добром не расшвыривались, технология была максимально соблюдена.

Ниже комбината и хвостохранилищ располагался поселок горняков и работников комбината – жителей в нем было не меньше полутора тысяч, ибо не только всем работы хватало, но и семьи рожали детей…

В одно злополучное время пошли дожди. Заладили на несколько дней, а то и недель. В Киргизии такое бывает не столь часто, но в тот раз было. Народ как ни в чем не бывало ходил на работу, занимался повседневными делами да радовался, что никто не гонит его с веником на «хвосты». А почему? Да потому что «хвосты» разбухли от воды, и теперь в них можно было запросто утонуть, как в болотной трясине. И еще не скоро после дождей можно будет подметать на поверхности «хвоста» золотую породу. Все знали, что «хвосты» разбухли, но никто не задумался, что это происходит у них над головой.

В одну ужасную ночь «хвост» разбух от воды до такой степени, что не выдержала плотина, и он, рванувшись в эту прореху, смыл собою весь поселок. В живых не остался никто.

Можно посчитать это бедствие природным, селевым потоком, но – нет. Здесь налицо технологическая катастрофа! И это не сказка, так действительно произошло, но все тщательно умалчивалось советскими властями, и широкая общественность об этом событии даже понаслышке не знает.

Вот что такое технология. В ней обязательны ошибки, иначе откуда бы черпал силы и вдохновение научно-технический прогресс? Стараясь закрыть проблему, человек вырывается на новый уровень мышления, а там его опять подстерегают технологические ошибки. И так без конца. Вероятно, до самого конца, который, увы, не за горами.