Текст книги "Молитва отверженного"

– Верно, – поддержал его поганый поросенок. – Главное – внутренний мир.

– Ты очень хорошо сказал, Пятачок, – растрогался Пух. – Эти глупые люди не понимают, что самое важное – это душа, а не внешняя оболочка. Кролик, ты ведь будешь любить свою киску, какой бы она ни была?

– Вы не сделаете этого. – Голос Леонида помертвел, напоминал хруст гальки под ногами. – Вы не тронете ее…

– Ну почему же. Пятачок сделает твоей киске укол. Эта водичка, конечно, волшебная, но слишком уж ядреная. Твоя киска будет очень громко кричать, а нам это ни к чему. У нас мало времени. – Он с усилием вылез из-за стола. – Блин, чего-то я опять объелся. Надеюсь, в этот раз я пролезу в дверь. – Пух не спеша приблизился к Леониду.

– Это что? – спросил тот, хлюпнув сломанным носом.

– Ты что, тупой? – Пух добродушно усмехнулся, будто имел дело с идиотом. – Я думал, ты все понял. – Отдуваясь, он присел на корточки, слегка наклонил термос и скомандовал: – Волшебная водичка, вытекай!

Из термоса сорвалась крупная маслянистая капля. Тихо шипя, она раскаленной кометой упала на бледную кожу предплечья Леонида. Он тут же взвыл от невыносимой боли. Ему показалось, что в его руку вонзили шампур, только что снятый с огня.

– Эй, не ори! – прикрикнул на него Пух. – Ты меня сегодня утомил своим визгом! Не Кролик, а испорченная сигнализация какая-то! – Он выпрямился.

Леонид, поскуливая, расширенными глазами смотрел на крохотную дырочку в коже, от которой поднимался дымок. Кожа вокруг ранки мгновенно покраснела и начала отекать.

Пух довольно усмехнулся.

– Это «шшш» неспроста, – таинственно сказал он. – Согласен? Знаешь, что это? Серная кислота. Ты уже сказал свое последнее слово, но мы дадим тебе еще один шанс. Тем более что твоя киска тебя не слышит. – Он потоптался на месте, словно решая в уме какое-то сложное уравнение, затем зевнул и продолжил: – Кролик, у тебя есть шанс восстановить справедливость. Я выливаю тебе на физиономию волшебную водичку, сажаю вас в машину и отвожу в ваш душный, вонючий город. Вариант номер два: порцию, которая предназначена судьбой тебе, я выливаю на твою киску. Чего ты морду-то свою воротишь? Смотри на меня! – заорал Пух, когда Леонид, роняя липкие слюни, начал по-паучьи пятиться назад.

– Винни, ты зря тратишь время, – вмешался Пятачок. – Он не любит ее.

– Это правда? – В голосе Пуха прорезались металлические нотки.

– Нет, я люблю ее, – проскулил Леонид.

– Тогда должен быть готов умереть за свою киску. Ты способен на такие жертвы?

Леонид бессильно лег на грязный пол. Сейчас он был готов умереть. Но только сразу, не мучаясь.

– Заканчивай, Винни, – с презрением сказал Пятачок.

Пух долгое время изучал фигуру, скорчившуюся на полу, после чего произнес:

– Да уж. Душераздирающее зрелище, как сказал бы Ослик Иа. Ты все-таки оказался дерьмовым Кроликом.

Леонид зарыдал, бессильно колотя руками по изгаженному полу.

Пух с торжественным видом подошел к Татьяне.

– Пятачок, сделай ей укольчик. Киска не должна проснуться.

Поросенок вразвалочку приблизился к женщине, неподвижно лежавшей на полу, и вполголоса спросил:

– Фентанил?..

– Да, как обычно.

Пятачок быстро сделал укол в шею Тане. Черты ее лица выровнялись, грудь мерно вздымалась в такт дыханию.

В полном молчании они простояли минут пять.

– Кролик! – наконец позвал Пух.

– Уйдите! – внезапно завизжал Леонид. – Я вам не кролик!

– Да, ты не Кролик. Ты куча дерьма. Даже хуже, – грустно сказал Пух, опрокидывая на лицо Татьяны термос.

Кислота сердито зашипела, расплавляя и разъедая нежную кожу женщины. Дымящееся лицо Тани начало медленно таять, словно сугроб под лучами солнца. Пятачок вынул из кармана мобильник и начал снимать происходящее на видео.

Леонид, корчась в судорогах, отвернулся.

– Оставьте ей глаза, – прорыдал он.

– А что, у Гали разве остались глаза? Поднимайся, придурок. Понесешь ее в машину, – мрачно сказал Пух, закручивая крышку термоса.

– Ты не попал ей в рот? Она может задохнуться, – озабоченно сказал Пятачок, убирая телефон.

Пух отрицательно покачал головой.

Леонида вырвало.

– Вот же в натуре дебил! – изумился Пятачок. – Только обкакаться осталось. Не понимаю, как этому дурачку удавалось вести бизнес.

– Я тоже ума не приложу, – произнес Пух. – Кролики, они такие. Не только ценный мех, как говорится.

Татьяна хрипло задышала, ее тело вздрогнуло, как если бы по нему прошелся разряд тока. Изо рта высунулся язык, плоть, лишенная кожи, стала покрываться грязно-серой пленкой.

– Если ты не заберешь свою женщину, то мы снова подвесим ее к потолку! – гаркнул Пух. – Ты этого хочешь?!

– До пятницы мы совершенно свободны, – подтвердил Пятачок.

Леонид поднялся на ноги, размазывая по брюкам рвоту. Его сильно шатало.

– Поднимай ее! – выкрикнул Пух, и Леонид, спотыкаясь, наклонился над хрипящей Татьяной.

От вида сырой плоти, кое-где прожженной до кости, его желудок скрутило спазмами, и он приложил неимоверные усилия, чтобы удержаться от рвоты хотя бы сейчас.

Стоная и плача, он поднял тело Тани.

Пятачок надел ему на голову черный мешок, положил руки на плечи и заявил:

– Я пойду с тобой и укажу тебе истинный путь. Чтобы ты лобик себе не расшиб по дороге.

– Пошел! – приказал Пух, и Леонид послушно заковылял к выходу.

Оказавшись в своей машине, он почувствовал себя уверенней, хотя Пятачок и связал ему руки. Негодяи посадили Татьяну рядом с ним, и ее изувеченная голова безвольно легла ему на плечо. Он вздрогнул, почувствовав теплую влагу. Танино лицо, прожигаемое кислотой, продолжало тихо шипеть, будто жило своей отдельной жизнью, независимо от тела. Постепенно и эти звуки затихли, остался лишь запах горелого.

– Пятачок, возьми марлю, – услышал Леонид немного усталый голос Пуха. – А то с нее может потечь. – Медведь закряхтел так, как если бы сидел в туалете, затем послышался шелест материи. – Аж весь вспотел в этом наряде, – пожаловался он.

«Переодеваются», – догадался Леонид.

Вскоре с его стороны кто-то уселся.

– Хрю-хрю, – услышал он совсем близко голос Пятачка. – Подвинься, толстяк.

Леонид безропотно передвинулся, осторожно подталкивая Татьяну. Она пугала его. Но еще больше он страшился того, что рано или поздно она придет в себя.

«Если выживет», – неожиданно подумал Леонид.

Хлопнула дверь, зашумел двигатель, и автомобиль медленно тронулся с места.

– Вот так, – резюмировал Пух. – Добро всегда побеждает зло. Знаешь, Кролик, у меня есть любимая сказка. Идет по лесу маленькая девочка. Навстречу ей выскакивает огромная Куча Дерьма и кричит:

«Маленькая девочка, я тебя съем!»

«Нет, это я тебя съем!» – ответила девочка и съела эту нехорошую Кучу Дерьма. Вот так добро в очередной раз победило зло. Кролик, ты слышишь?

Леонид без сил откинулся на спинку сиденья и плотно сжал губы. Ему было страшно даже думать о Тане.

«Выживет ли она? Бог ты мой, у нее не лицо, а сырой фарш! А если Таня умрет?!»

Его снова охватил безотчетный ужас. Он потерял ориентацию в пространстве и времени, сам того не заметив, провалился в вязкую бессознательную пустоту.

– Проснись, парень.

Чья-то рука бесцеремонно сорвала с него мешок, больно задев сломанный нос.

Леонид, щурясь, огляделся по сторонам. Они все еще были в машине. За окном начинало светать, моросил мелкий дождь.

С переднего сиденья его в упор разглядывал человек в мотоциклетном шлеме.

Леонид сглотнул, скосив взгляд. Справа от него сидел еще один тип в таком же шлеме.

«Как будто и не было тех безумных часов, проведенных в какой-то глухомани», – внезапно подумалось ему.

На Татьяну Леонид смотреть не решился, это было выше его сил.

– Сейчас наши пути расходятся, – сказал тот субъект, который сидел рядом с ним, и по голосу Леонид понял, что это Пух. – Слушай внимательно. Ты никогда не будешь даже пытаться найти нас. Если я узнаю, что ты начал наводить о нас какие-то справки, то заберу всю твою родню в наш маленький домик. Я знаю, кто твоя мать, сестра с дочерью, двоюродный брат. Мне даже известно, как зовут твоего мопса, которого часто мучает понос. Мы подвесим их под потолком и будем каждый день отрезать по кусочку, а тебя посадим за стол и заставим смотреть на это. А потом наденем тебя на вертел, зажарим и съедим.

– Я никогда…

– Закрой рот! – перебил его Пятачок. – Ты так и не научился слушать?

Палец, пробитый гвоздем, колыхнуло болью. Нет, он хорошо запомнил эти уроки.

– Мы же с тобой сказочники, Леня, – заявил Пух и раскатисто засмеялся. – Вчера мы – Винни-Пух и Пятачок. Сегодня – Крокодил Гена и Чебурашка. Завтра – Чиполлино и Синьор Помидор. Усек?

– Сказок много, – подхватил Пятачок. – Кто знает, в какой из них ты окажешься, если начнешь совать свой нос туда, куда не нужно, и где его могут оторвать?

– Думаю, ты сумеешь справиться с веревкой, – продолжил Пух. – До города километров пятьдесят. Отвези ее в больницу. Она выживет. Правда, ей придется привыкать к новому лицу. Но я на твоем месте тоже сделал бы себе душ из кислоты. Глядишь, когда станете одинаковыми, и чувства настоящие появятся. Ты хоть въезжаешь, какой ценой тебя отмазали? Лям евро!

Леонид уныло кивнул.

– Поцелуй ей, – вдруг потребовал Пух.

Пятачок протянул руку, убрал с лица Татьяны марлю и бросил ее на колени Леонида. Несостоявшийся жених расширенными глазами смотрел на темно-красную тряпку с налипшими клочьями плоти и чувствовал, что его снова начинает мутить.

– Целуй! – повторил Пух, и голос его посуровел.

Закрыв глаза, Леонид склонился над обезображенным лицом Тани. Ноздри уловили запах жженых спичек и свернувшейся крови. Его губы коснулись чего-то теплого и влажного. Взбунтовавшийся желудок вновь подскочил к горлу, грозя вывернуться наизнанку и выбросить фонтан желчи. Татьяна тихо застонала, и он торопливо отстранился.

Велосипедисты засмеялись.

– Как в сказке про мертвую царевну, – воскликнул Пятачок.

– Она скоро проснется, Леня, и тогда ей будет очень больно. Действие наркоза не безгранично. Наверное, тебе нужно подготовить какие-то слова, чтобы успокоить ее, – произнес Пух.

– Они вообще-то в ЗАГС собирались, – напомнил Пятачок. – Уверен, больница подождет, а в ЗАГСе их примут без очереди.

– Может быть. Ладно, нам пора, – сказал Пух. – Пока, Леня. Желаю счастья в личной жизни. Да, не обижайся, но твою флешку с видеорегистратора я прихвачу на память о нашей встрече.

Мужчины бесшумно выскользнули в прохладное серое утро и достали из багажника велосипеды. Через секунду две неприметные тени, несущие за собой леденящий ужас, уже быстро катили по безлюдному шоссе.

Глядя на фигурки, быстро уменьшающиеся в размерах, Леонид не сразу понял, что Таня пришла в себя и крепко сжала его руку.

– Леня?.. – булькнул ее голос.

Он посмотрел на нее и зашелся в надрывном крике.

Спустя пять дней

Александр не ждал визита Игоря. Старый приятель, как и всегда, приперся без приглашения и позвонил ему с мобильника, фактически находясь у дверей.

– Хотел поглядеть, как ты обустроился в новом жилище, – пояснил он, когда Саша впустил его.

Но глаза друга, припухшие от очередного запоя, многодневная щетина и перегар, не перебиваемый жевательной резинкой, настойчиво намекали, что он, мягко говоря, лукавит. Денин не сомневался в том, что Игорю снова понадобились деньги на опохмел.

Не разуваясь, нежданный гость прошел за Александром в самую дальнюю комнату в коммунальной квартире, куда тот недавно въехал со своими нехитрыми пожитками.

Из соседней комнаты высунулась голова плешивого старика, соседа Денина. Недовольно сопя, он проводил мужчин долгим подозрительным взглядом.

– Опять привел! – сделал он вывод и задумчиво пожевал губами. – Только въехал, а уже алкашей водить начал. Как бы не обокрали!.. – Продолжая бурчать, старик запер дверь на замок.

– Ну и соседи у тебя! – Игорь покачал головой. – Алкашей, понимаешь, в гости водишь. А еще тут кто живет?

– Семья кавказцев. Армяне, кажется, – ответил Саша. – Но они тихие.

Игорь огляделся и присвистнул. Жилище Александра представляло собой крошечную конуру, никак не более десяти квадратных метров. Из мебели в ней присутствовали лишь древний скрипучий шкаф и небольшой журнальный столик, сплошь исцарапанный, словно его на протяжении многих лет использовали в качестве разделочной доски. На нем стояла единственная ценность Саши – ноутбук. Кровати не было, вместо нее у стены лежал надувной матрас с подушкой и одеялом.

– А картины твои где? – спросил Игорь, и обладатель комнаты молча указал рукой в сторону балкона.

– Да-а… – протянул Косенко. – Разве у тебя не должны были после размена остаться бабки? Чего такую халупу взял, на лучшее не хватило?

– Мне жить на что-то надо или нет? – резонно возразил Денин и помахал перед лицом товарища изуродованными запястьями. – Писать портреты и прочие картинки я уже не могу.

– Ты так говоришь, будто это я тебе руки покромсал! – Игорь фыркнул, почесал нос, чихнул и заявил: – Денин, меня посетила гениальная идея. Переезжай жить ко мне. Комнату твою сдавать станем, деньги пополам делить. Только условие – готовить жрачку ты будешь.

– Ага. И убирать в твоем свинарнике тоже? Хорошо хоть в постель не зовешь. – Саша усмехнулся.

– Я же не гомик. На хрена мне тебя в кровать к себе звать? – Игорь насупился.

– Нет. Спасибо за предложение, но видеть, как ты нажираешься каждый вечер на мои деньги, особого желания нет, – честно признался Саша.

Косенко плюхнулся на матрас.

– Ну и хрен с тобой. Гламурный мальчик, понимаешь. Даже на новоселье не позвал.

Саша кисло улыбнулся:

– Игоряша, ты в своем уме? Какое, на фиг, новоселье? Или тебе повод побухать нужен?

Гость деликатно кашлянул, словно косвенно подтверждая последнюю фразу Александра.

– Ладно, чай будешь?

Игорь скривился, напоминая Карлсона, когда Малыш предложил ему всего один торт с восемью свечками, а не наоборот.

– Нет.

– А чего пришел? – не особенно стесняясь, полюбопытствовал Денин. – Игоряша, ты уж прости, что я так, напрямик. Просто ты ко мне обычно по одному поводу приходишь.

Игорь закряхтел.

– Ну, в общем, ты не сильно далек от истины, старина. Это, в общем… короче, ты понял.

– Деньги нужны? – спросил Саша.

– Да, немного, – признался Косенко. – Санек, я тебе на следующей неделе половину долга верну, клянусь. Мне Стас в воскресенье даст бабла.

Некоторое время Александр изучающе смотрел на приятеля. Игорь отчаянно потел в ожидании ответа и нервно теребил пуговицы на давно нестиранной рубашке.

– Если на бухло, то извини, дружище. Кредит закрыт, – наконец сказал Саша. – Как ты любишь говорить, сходи к своему Гудвину, одолжи у него.

– Я бы мог соврать, что бабки нужны на другое, – сказал Игорь, вытирая лоб засаленным рукавом. – Но ты же все понимаешь.

– Понимаю. Без обид, Игорь, но я тебе здесь не помощник. И вообще, завязывал бы ты бухать. Ты себя в зеркало видел? Скоро на бомжа будешь похож.

Косенко критически оглядел свою рубашку, переместив взор на мятые джинсы и пыльные, разбитые кроссовки.

– Ну и хрен с ним! – Он не особенно расстроился. – Ладно. Я понимаю. Посидеть-то хоть можно часок?

– Сиди. – Саша пожал плечами.

– Не жалеешь?

– О чем?

Игорь развел руки в стороны, словно пытаясь охватить все пространство комнатушки, и пояснил:

– Ну, что променял вот на это жену, детей, уют… ради своей мнимой свободы?

– У нас разные взгляды на свободу, – ответил Денин.

– Может быть, – подумав, согласился с другом Игорь. – Вот ты мне сейчас про бомжа говорил, мораль читал… не пей, мол. Так вот что я тебе скажу, чувак. Ты еще хуже выглядишь, чем я.

– Ну, извини, что не оправдал твои надежды. – Саша снисходительно улыбнулся. – Не забывай, что я только пришел с работы. В гробу я видал эту автомойку, но там нормально платят. А на мне еще алименты висят.

– Дело не в работе, а в твоих мозгах. – Косенко вздохнул и вытянул перед собой ноги. – Я же вижу, что ты все еще думаешь о ней. Чувак, ты сгораешь как свечка. Если я спиваюсь, то ты умираешь еще быстрее, просто сам этого не понимаешь. Ты пожираешь сам себя заживо. Вот только она даже не подозревает, что у тебя происходит внутри. Ей плевать на твои переживания.

Лицо Александра окаменело.

– Я не буду обсуждать с тобой эту тему.

– Но почему? Надо ли держать все внутри? – изумился Игорь. – Тебе мало того, что ты чуть ласты не склеил, когда я тебя в квартире нашел?

– Это не твое дело, – процедил Саша.

– Конечно, – не стал спорить Игорь.

Он чувствовал, что становится в тягость приятелю.

– Я в душ. Может, все-таки чаю? – поинтересовался Денин, доставая из шкафа полотенце.

Игорь помотал головой и попросил:

– Включи мне ноутбук. У тебя Интернет подключен?

– Да.

– Я хочу показать тебе кое-какую инфу о выставке картин. В эти выходные в Центральном доме художника будет продажа.

– Ты что, живописью стал интересоваться? – Саша не смог удержаться от язвительной шутки, потом шагнул к двери.

– Нет. Ты ведь сам хотел свои картины продать.

– Чтобы ты потом у меня в долг взял, да? А на выставку, разумеется, ты поедешь со мной. Так, Игоряша?

– Ну, примерно так, – не стал отрицать Косенко.

– Забудь. Я не буду продавать картины.

– Значит, буду смотреть порнуху, – хладнокровно проговорил Игорь, всем своим видом показывая, что ничуть не расстроен отказом друга.

Пока он лазил по эротическим сайтам, в правом нижнем углу замигала иконка. В почтовом ящике Денина появилось новое сообщение. Игорь, снедаемый любопытством, навел на белый конвертик курсор и нажал «Enter». Письмо от некой Риты.

«Посмотреть или нет?»

Эта мысль выскочила на поверхность, как пузырек воздуха в стакане с выдыхающейся газировкой.

– Вообще-то чужие письма читать нехорошо, – пробормотал Косенко.

Он клацнул мышкой и удивился, что его друг не соблюдал конфиденциальность. Окно с перепиской открылось без требования пароля.

«Что за Рита еще такая?» – размышлял Игорь.

Он мельком глянул на аватарку девушки, приславшей Денину письмо, и отметил, что она довольно привлекательна, хоть еще и слишком юная. Открывшееся сообщение заставило его замереть с открытым ртом.

«Саша, мама в больнице! Она в реанимации, ее облили кислотой. Если что, звони мне. Вот номер… Мамин телефон выключен.

Рита».

Конечно, Рита, дочка Тани. Саша как-то упоминал о ней.

– Нет, – прошептал Игорь, вновь и вновь перечитывая текст.

«Если Денин узнает об этом, то полетит в больницу прямо как есть, с голым задом и в пене. Тогда все завертится по новому кругу».

Курсор медленно приблизился к сообщению.

Стереть немедленно. Санек не должен знать, что произошло.

– Что нашел интересного? – внезапно раздался голос Александра.

Он повесил полотенце на гвоздь, вбитый в стену, и пояснил:

– Пока не рискую оставлять в ванной. Вдруг этот пердун, сосед, задницу им вытирает? Не переваривает он меня. – Саша внимательно посмотрел на побледневшего приятеля. – Ты чего, Игоряша? Что с тобой, чего ты там вычитал такое? В стране кончилась водка?

– Я… хм…

Чувствуя неладное, Денин шагнул к столу и развернул ноутбук к себе.

«Не успел. Не успел! – лихорадочно стучала мысль в мозгу Игоря. – Что же сейчас будет?!»

Прочитав сообщение, Саша мгновенно переменился в лице.

– Тебе придется уйти, – отрывисто сказал он, переписывая телефон Риты.

Денин старался не замечать, что его пальцы трясутся сильнее, чем обычно.

– Ты куда? – спросил Косенко, стараясь придать своему голосу обиженное недоумение.

– Сам знаешь. Только не говори, что не читал. – Александр быстро натянул джинсы и водолазку.

– Старина, ты делаешь ошибку, – хрипло сказал Игорь, поднялся и схватил товарища за плечи. – Пускай ею занимаются врачи. Ты сейчас там не нужен.

– Пусти меня, – сквозь зубы произнес Денин.

– Когда ты будешь рядом, она примет это, – словно не слыша товарища, торопливо убеждал его Игорь. – А после больницы все будет как прежде – она кинет тебя. Ты будешь ей не нужен. Я знаю таких баб. Они…

– Убери лапы или я выкину тебя в окно! – выкрикнул Саша и оттолкнул Игоря с такой силой, что тот с трудом удержался на ногах.

Александр вынул бумажник из заднего кармана джинсов.

– Иди и напейся, – бросил он, кладя на столик, изрезанный ножом, пятисотенную купюру. – Спасибо, что включил ноутбук. Я сегодня вообще не планировал за него садиться.

Игорь посмотрел на смятую купюру. Отчего-то ему расхотелось даже прикасаться к ней. Словно друг сжалился над ним, одряхлевшим псом, и кинул под стол обглоданную кость.

– Бери, – уже мягче проговорил Саша, зашнуровывая кроссовки. – Не злись на меня. Я должен. Понимаешь?

– Я-то понимаю. А вот ты ни хрена не соображаешь. – Игорь взял деньги. – Дурак ты, Денин. Когда врубишься, поезд уже уйдет.

Александр уже не слушал его, выталкивал в коридор.

«Нет. Поезд давно ушел», – тоскливо подумал Игорь, оказавшись на улице.

Ему почему-то стало страшно за друга.

Он взглянул на деньги, зажатые в кулаке, и медленно побрел в магазин.

В цветочном салоне Денин купил огромный букет хризантем, потом помчался на рынок за фруктами. Между делом он созвонился с Ритой, которая как раз встречала Людмилу, свою тетку, сестру Тани, приехавшую из Молдавии. Они договорились о встрече в ожоговом центре.

«Кислота!.. Ее облили кислотой», – повторял он снова и снова, с ужасом пытаясь представить себе эту картину.

Денина охватывала самая настоящая паника, когда он пытался воспроизвести в своем воображении их встречу. Испугается ли Саша, увидев Таню? Насколько сильно она пострадала, захочет ли вообще его видеть?

Рита и Людмила сидели в коридоре возле реанимационного отделения. Взглянув на девушку, Денин поразился, насколько она похожа на мать. Ей сейчас лет четырнадцать, а она уже чудесна, как свежий цветок. Еще года три-четыре, и из нее вырастет самая настоящая красавица.

Почти как Таня.

А вот Людмила оказалась полной противоположностью Татьяне, хотя была старше своей сестры всего на три года. Располневшая, с толстыми как колонны ногами, невзрачным плоским лицом с ранними морщинами. Эта женщина напоминала уличную торговку пирожками.

– Привет, – сказала Рита.

Лицо ее было на удивление спокойным, лишь покрасневшие глаза говорили о том, что девушка совсем недавно плакала.

– Добрый день, – смущенно поздоровался он и тут же спохватился. Какой он, на хрен, добрый.

Людмила кивнула ему, комкая в руках платок.

– Что же все-таки случилось? – спросил Александр, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно.

Сестра Тани смотрела на него с видом собаки, побитой камнями. Она словно не понимала простого вопроса, и Денин перевел взор на Риту.

Девушка, как уж смогла, с запинками, но рассказала все, что знала:

– Они с Леонидом поехали в ЗАГС, по дороге на них кто-то напал. Маму пока не допрашивали, она без сознания. – Она всхлипнула. – Ей все лицо сожгли. Я не видела, но врач сказал, что там ничего не осталось, ни носа, ни глаз. Нас к ней не пускают. Говорят, еще скажите «спасибо», что живой осталась.

– Нашли тех, кто это сделал? – задал вопрос Денин.

Рита растерянно пожала плечами:

– Мы не знаем. Но вроде бы нет.

– А что ее жених? Как он себя чувствует?

– Не берет трубку, – подала голос Людмила, будто очнувшись от ступора. – Но следователь говорит, что с ним все в порядке. Только ничего не помнит. Мол, его по голове ударили. А в себя он пришел уже в машине, рядом с Таней.

«Вот тебе и жених! Он сейчас должен быть здесь, дневать и ночевать у ее палаты!» – подумал Денин.

Саше казалось, будто его черепная коробка наполняется кипящей ртутью. Еще немного, и отравленное месиво взорвет мозг, вырвется наружу. Если бы мысли могли убивать, то этот самый Леонид, несостоявшийся жених Тани, уже наверняка был бы разорван на куски. Ошметки его плоти уборщицы посыпали бы дезинфицирующим средством, чтобы не воняло.

– Саша, наверное, врачам нужны деньги? – робко спросила Людмила. – Мы не знаем, что делать. У нас нет регистрации. Таня готовилась получить гражданство, но теперь…

– Да знаю я, – с досадой проговорил Александр.

Он не сомневался в том, что этот самый Леонид наверняка был гражданином России, из-за чего Таня и решилась на брак. Он не хотел верить, что между его любимой и этим моральным уродом возможны какие-то чувства.

«Ты опоздал!» – заявил противный внутренний голос.

«Нет. Еще не поздно», – возразил Саша.

– Деньги найдем, – сказал Денин, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Мы не можем тут долго находиться, – с усилием выдавила Людмила. – У меня дома парализованный отец, за ним некому ухаживать. Везти Таню в Кишинев сейчас невозможно. А с деньгами у нас плохо. Я еле на билет сюда собрала.

– Я все понимаю. Вам обеим лучше уехать. Я буду с Таней. У Риты есть мой номер, можете звонить в любое время.

– Нам даже не дали с ней повидаться, – сказала Людмила, и ее глаза вновь наполнились слезами. – Господи, да за что же все это свалилось на нас?!

Из реанимационного отделения вышел высокий мужчина в синем халате и хмуро посмотрел на визитеров из-под массивных очков.

– Вы к кому? – пробасил он.

Александр шагнул к нему и осведомился:

– Ковалеву можно навестить?

– А вы кто?

Саша замялся, однако в следующую секунду сориентировался, указал на женщин и сказал:

– Это дочь с сестрой. Я друг семьи.

– Друг семьи? – переспросил врач, глаза которого оставались хмурыми. – Нельзя к ней. И вам, и даже дочери. Вообще никому нельзя.

– Ладно, – произнес Саша, пытаясь держать себя в руках. – А цветы? Фрукты? – Словно в подтверждение своих слов он поднял перед собой руки, в которых сжимал пакет с покупками и хризантемы.

Врач посмотрел на него как на тяжело больного.

– Какие фрукты, молодой человек? Она под капельницей. Подключена к аппарату искусственной вентиляции легких.

Денин с трудом сглотнул липкий ком, образовавшийся в глотке.

– Какие… какие перспективы?..

Врач поправил очки. Его взгляд случайно упал на рубцы, пересекавшие запястья молодого человека, и по его лицу скользнула едва заметная тень.

– Перспективы не очень. Ей залили лицо серной кислотой. Ожог третьей степени, поражены все слои эпидермиса, носоглотка, ротовая полость. Она лишилась зрения. Не может самостоятельно дышать – у нее отек легких.

– Лишилась зрения? – зачем-то повторил Саша, хотя все отлично слышал.

Его руки дрогнули, он лишь чудом не выронил фрукты с букетом.

– Состояние стабильно тяжелое. Конкретный прогноз можно будет сделать спустя два-три дня. Может, через неделю.

Врач уже развернулся, намереваясь уйти, но Денин спросил:

– Когда ее переведут в обычную палату?

Мужчина снял очки и с любопытством взглянул на него.

– Молодой человек, вы, судя по всему, невнимательно меня слушали. Вопрос стоит, будет ли она жить. Вы о чем? Какой перевод? Куда?

Саша услышал, как сзади кто-то заплакал. Интересно, это Рита или Людмила?

Он приблизился к врачу. Тот смотрел на него со смешанным чувством удивления и легкого раздражения.

– Пожалуйста, вытащите ее. Я люблю эту женщину. Прошу вас, – прошептал он. – Если нужна кровь – я сдам. Кожа для пересадки… Я заплачу любые деньги, чтобы она снова стала нормальной.

– Не бегите впереди паровоза, – сказал врач, надевая очки. – Пусть для начала придет в себя. А вопрос нормальности – не ко мне. О пересадке кожи еще рано говорить. К пластическим хирургам потом будете обращаться. – Доктор повернулся и пошел громадными шагами.

Он будто передвигался по воображаемым кочкам на болоте, стараясь не угодить в вязкую жижу.

Денин посмотрел на цветы. Они словно потускнели после разговора с реаниматологом, стали вялыми и блеклыми.

– Возьмите себе, – сказал он, протягивая букет и фрукты родственницам Татьяны.

Они молча забрали то и другое.

– Я буду дежурить тут. Вы поезжайте. Если будут новости, я позвоню.

Рита и Людмила с надеждой смотрели на него.

Подумав, он достал из кармана бумажник и внимательно пересчитал деньги. Запасы после размена квартиры таяли с неимоверной быстротой. Но у него еще оставались кое-какие средства.

– Это вам. На дорогу и прочее, – тихо сказал Саша, протягивая две пятитысячные купюры.

Помявшись, Людмила забрала деньги.

– Спасибо тебе огромное. Храни тебя Бог, – проговорила она.

– Бог сейчас нужен там, за дверьми реанимации, – заявил Денин и покачал головой.

Их разделяло всего лишь несколько метров. Его и Таню. Жаль, конечно, что она не знает, что он здесь и готов отдать за нее свою жизнь.

«Я люблю тебя. И буду любить, пока жив».

Он не слышал, как ушли женщины.