Текст книги "Волхонка. Знаменка. Ленивка. Прогулки по Чертолью"

Авторы проекта смогли удовлетворить главному условию конкурса – форма музея должна в полной мере отражать его содержание, то есть здание должно быть и изящным, и нести в себе все признаки высокого художественного вкуса либо в стиле эпохи Возрождения, либо в античных мотивах (но ни в коем случае не эклектики, то есть смешения стилей!).

Не случайно, что одной из изюминок главного фасада музея стала колоннада, повторяющая в большем масштабе пропорции колоннады восточного портика древнегреческого храма Эрехтейона, что и по сей день возвышается на афинском Акрополе. Ионическая колоннада на Волхонке создает впечатление основательности и сдержанности.

Свою роль сыграла и определенная удаленность здания от перспективы улицы, как бы выделяющая его из строя соседних домов, невольно привлекая к нему интерес, заставляя прохожих обратить внимание на безукоризненность архитектурных форм и законченность художественного образа, которую удалось достичь зодчим.

Для строительства здания использовались не только современные методы и технологии, но и лучшие материалы со всей Европы – из Польши, Финляндии, Норвегии, Швеции, Германии, Италии. Поделилась своими полезными ископаемыми и Россия – с Урала привезли белый морозоустойчивый мрамор для облицовки колоннады и фасадов.

Помимо Клейна, удостоенного за эту работу звания академика архитектуры и хорошо известного москвичам своими проектами (Бородинский мост, 1912; универмаг «Мюр и Мерилиз», осуществлен в 1910 г., ныне здание ЦУМа; Средние торговые ряды на Красной площади, 1891–1893), над проектом здания музея работали и другие зодчие.

Закладка фундамента музея

Архитектор Григорий Борисович Бархин свою профессиональную деятельность начал в качестве сотрудника у Р.И. Клейна именно в момент проектирования здания музея. В дальнейшем он станет автором одного из самых известных воплощенных в Москве проектов 1920-х гг. – здания редакции «Известия» (1925–1927). Бархин являлся также участником составления Генерального плана Москвы в 1935 г.

В мастерской Р.И. Клейна трудился и архитектор Алексей Дмитриевич Чичагов, ему принадлежит авторство оформления Египетского зала, а инженер Владимир Григорьевич Шухов был автором проекта стеклянных перекрытий здания музея и внутренних коммуникаций.

Автор проекта парадной лестницы – архитектор Жолтовский. Тезка Цветаева, Иван Владимирович Жолтовский относится к числу наиболее выдающихся русских зодчих XX столетия, он являлся автором проектов таких московских зданий, как Дом скакового общества (1903–1905), особняк Тарасова (1909–1912), Государственный банк (1927–1929), электростанция МО ГЭС (1927–1928), дом 16 на Моховой улице (1933–1934), дом 11 на Ленинском проспекте (1949), дом 184 на проспекте Мира (1951–1957), а также Ипподром (1951–1955). Олицетворенные в камне творения Жолтовского уже при жизни признавались архитектурными шедеврами. И потому участие зодчего в работе над проектом здания Музея изящных искусств было вполне обоснованным и даже необходимым. Проект парадной лестницы Жолтовского отвечал требованиям конкурса, поскольку мастер в течение своей долгой творческой жизни оставался верен классическому стилю, будучи приверженцем архитектурных идей эпохи итальянского Возрождения.

Имя Жолтовского связано с Волхонкой не только по осуществленному проекту парадной лестницы музея, архитектор являлся участником конкурса на строительство Дворца Советов на месте разрушенного храма Христа Спасителя. Зодчий был удостоен одной из трех высших премий на открытом международном конкурсе на проект Дворца Советов, проходившем в 1932 г.

Фасад музея венчают фризы с изображением Олимпийских игр (скульптор Г. Залеман), заказанные на средства Нечаева-Мальцова.

Подлинным праздником не только в масштабах Москвы, но и России стало открытие Музея изящных искусств имени Александра III 31 мая (13 июня) 1912 г. Как и полагалось, церемонию почтили своим присутствием император Николай II и его мать, вдовствующая императрица Мария Федоровна. Звучавшие на открытии речи обещали музею долгую и насыщенную жизнь…

Ну а первым директором музея стал Иван Владимирович Цветаев. Его дочь Марина Цветаева помогала отцу управляться с музейными делами. Она вела всю переписку Ивана Владимировича, которая, как мы уже знаем, была огромна. Этой работой Марина Ивановна занялась после ранней смерти своей матери Марии Александровны Мейн в 1906 г.

Строительство музея

Это была удивительная и прекрасно образованная женщина – пианистка, художница, говорившая на четырех языках. Цветаев сравнивал супругу с Зинаидой Волконской, говоря о том, что за весь свой жизненный опыт он знал только двух женщин, столь образованных в истории искусств.

Кроме Марины, в музее работали и ее сестра Анастасия, а также сводный брат Андрей, обладавший редким качеством – он мог безошибочно определить время создания и автора картины. Вот какие образованные и незаурядные дети были у основателя Музея изящных искусств имени Александра III Ивана Цветаева.

После открытия музея постепенно росло число его посетителей, и если в будни на Волхонку приходило до семисот человек, то в воскресенье уже в четыре раза больше. С годами музей вошел в число непременных московских достопримечательностей, наряду с Третьяковской галереей и Историческим музеем. Имя императора Александра III музей носил до 1917 г.

После революции музей не прекратил выставочной деятельности. Но на тематику экспозиций не могли не повлиять бурные события революционной жизни, одну из таких выставок посетил В.И. Ленин 1 мая 1920 г. – в здании Музея изящных искусств проходила выставка проектов памятника «Освобожденный труд», который должен был стоять на месте памятника императору Александру III возле храма Христа Спасителя.

Национализация музея расширила его выставочные фонды и за счет музея слепков. Музей слепков – собрание слепков с выдающихся произведений античной и средневековой культуры и культуры эпохи Возрождения – еще в 1909 г. пополнился коллекцией подлинников древнеегипетской культуры египтолога В.С. Голенищева.

В 1923 г. на основе национализированных ранее частных коллекций С.И. Щукина и И.Д. Морозова, которые были превращены в 1918 г. в Музей новой западной живописи, был создан единый Государственный музей нового западного искусства. Третьяковская галерея передала вновь созданному музею собрание М.А. Морозова, некоторые произведения современного западного искусства поступили с экспонировавшихся в Москве выставок «Немецкое искусство» (1924), «Революционное искусство Запада» (1926).

В 1948 г. Государственный музей нового западного искусства был упразднен, часть его коллекций была передана в Эрмитаж. Необходимо отметить, что Государственный Эрмитаж, в свою очередь, в послереволюционные годы передал Музею изобразительных искусств около 460 полотен старых мастеров, составивших его картинную галерею. Кроме того, в 1924 г. фонды Музея изобразительных искусств пополнились национализированными коллекциями С.И. Щукина, Шереметевых, Брокар, Харитоненко, Юсуповых, Шуваловой.

Музей в 1937 г.

В 1937 г. к столетию со дня смерти великого русского поэта, отмечавшемуся с большим размахом, Государственному музею изобразительных искусств присвоили имя А.С. Пушкина. Перед зданием музея была установлена скульптура А.С. Пушкина (автор Л.И. Менделевич). Но простояла она там недолго, менее чем через десять лет посетителей музея встречали у входа изваяния сразу двух вождей – Ленина и Сталина, причем последний был изображен в фуражке, что достаточно нетипично для советской скульптуры 1930– 1950-х гг. Имя скульптора установить не удалось, хотя вполне возможно, им был С.Д. Меркуров, специализировавшийся на подобных работах и оставивший в истории музея неизгладимый след (он был его директором в 1945–1950 гг.).

Нужно также упомянуть о некоторых деятелях культуры и ученых, чья жизнь в немалой степени связана с работой в музее.

Борис Робертович Виппер (1888–1967) – историк искусства, член-корреспондент Академии художеств, крупнейший советский ученый в области искусствознания был с 1944 по 1967 г. заместителем директора по научной работе ГМИИ. Многогранный труд Виппера был посвящен изучению искусства Древней Греции, а также Англии, Италии и других стран Западной Европы. Но особую привязанность Виппер питал к голландской живописи. В процессе своей научной деятельности, посвященной изучению эпохи расцвета голландской живописи, каким являлся XVII в., ученый проанализировал творчество сотен художников, проследил становление и развитие изобразительного искусства в исследуемый период, чем внес неоценимый вклад в изучение истории искусств, непревзойденный до сих пор.

Виппер заведовал и кафедрой зарубежного искусства в МГУ, работал в Институте истории искусств, возглавляя сектор классического искусства. С 1969 г. в честь ученого проводятся ежегодные Випперовские чтения.

К сказанному добавим, что семья Виппер относится к потомственным русским интеллигентам. Отец Б.Р. Виппера – Роберт Юрьевич Виппер (1859–1954), историк, академик, убежденный атеист, причем настолько, что подвергался критике даже своими советскими коллегами-материалистами. Сын Б.Р. Виппера – Юрий Борисович Виппер (1916–1991), литературовед, академик, специалист по французскому Возрождению и Просвещению.

С 1926 по 1931 г. преподавал рисунок в кружке живописи при музее Павел Дмитриевич Корин (1892–1967). В числе учениц Корина была Н.А. Пешкова – жена сына

А.М. Горького. Корин возглавлял реставрационные мастерские Государственного музея изобразительных искусств с 1932 по 1959 г. Своим учителем считал Корина и Степан Сергеевич Чураков – реставратор, отдавший немало лет своей жизни музею; благодаря Чуракову многие шедевры мирового изобразительного искусства обрели вторую жизнь.

В 1941 г. фонды музея были эвакуированы в Новосибирск, но Великая Отечественная война не прошла для музея бесследно, здание его оказалось в плачевном состоянии, немецкие бомбы упали на Итальянский дворик, интерьер которого украшает копия статуи Давида работы Микеланджело. Крыша музея была разрушена, несколько лет залы находились буквально под открытым небом.

Открытие музея для посещения состоялось в 1946 г. Сотрудники музея были заняты учетом, инвентаризацией и реставрацией культурных ценностей, поступивших из Германии в порядке реституции. Как пишет президент ГМИИ имени А.С. Пушкина Ирина Антонова, реставрационная мастерская музея в эти годы напоминала лазарет, ведь почти все картины пришли из Германии «в бинтах», то есть в предохранительных наклейках на поврежденных местах, сделанных реставраторами прямо в местах нахождения. Среди бесценных предметов искусства особое внимание привлекала коллекция Дрезденской картинной галереи, поступившая в музей в августе 1945 г.

Наиболее сложные работы проводились главным реставратором музея Кориным, спасшим от гибели немало шедевров Рубенса, Тициана, Рафаэля.

В 1949 г. в соответствии с решением советского правительства началась передача культурных ценностей, вывезенных с территории Германии в СССР. Всего из музея было передано более 350 тысяч художественных произведений, из них 124 тысячи листов графики, 192 тысячи предметов нумизматики, более тысячи картин. Факт передачи ценностей, хотя и имевший место более шести десятилетий назад, до сих пор вызывает неоднозначную реакцию в музейном сообществе, учитывая, какие шедевры были отправлены из музея на Запад. Тем более что показ этих шедевров всегда вызывал особый интерес москвичей.

В этой связи стоит упомянуть об одной выставке, проходившей в музее, которую почти за сто дней ее работы посетило 1 200 000 человек. Речь идет о выставке картин Дрезденской галереи (2 мая – 20 августа 1955 г.). Музей работал все это время без выходных дней – с 7.30 утра до 23 часов. В день сюда приходило по 11 тысяч человек – все стремились посмотреть жемчужину коллекции – «Сикстинскую мадонну» Рафаэля.

Валом валил советский народ на еще одну выставку, открывшуюся 22 декабря 1949 г., на ней выставлялись подарки И.В. Сталину по случаю его семидесятилетнего юбилея. Подношений было много – около 20 тысяч, а одних лишь поздравительных рапортов, благодарственных писем и адресов более миллиона, поэтому выставка была развернута и в других московских музеях – Музее революции и Политехническом музее.

Во второй половине XX столетия Музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина превратился в центр организации международных выставок в СССР, а затем и в России. Занимая второе место по своему значению после Эрмитажа, музей имеет тесные связи с парижским Лувром, мадридским Прадо, нью-йоркскими Музеем современного искусства и Метрополитен-музеем, а также с другими всемирно известными галереями, благодаря чему посетители музея смогли увидеть немало шедевров мировой культуры.

В 2007 г. общественность ознакомилась с новой концепцией развития ГМИИ имени А.С. Пушкина, согласно которой его территория должна превратиться в Музейный городок – объединенный музейный комплекс. Он должен стать самым популярным музеем мира, позволяя посетителям узнать мировую художественную культуру во всем ее великолепии и разнообразии. Планы, как видим, более чем амбициозные. Как следует из концепции, Музейный городок Пушкинского должен стать первым современным музейным комплексом в России. Обладая развитой современной инфраструктурой, он будет образцом в области сохранения, изучения и популяризации культурного наследия, поможет сделать это наследие важной составляющей социального и экономического развития общества.

По задумке модного зарубежного архитектора Нормана Фостера форма музея должна была в основном остаться прежней, а вот содержание должно было серьезно измениться, в том числе и за счет освоения подземного пространства. Это могло бы поставить музей в ряд таких сокровищниц мировой культуры, как Лувр, который, как известно, полностью изменил свою техническую начинку. Предполагалось и соединение входа в музей со станцией «Кропоткинская».

Однако несколько лет назад от услуг Фостера отказались – слишком уж радикально взялся он за переустройство музея. Ибо даже во время прокладки метро в 1930-х гг. его берегли как зеницу ока. Для того чтобы здание не пострадало, на знаменитых колоннах главного входа в музей прикрепили так называемые гипсовые маячки. Понятно, что гипс крайне хрупок. За этими маячками (чтобы они не треснули) ежечасно следили во время прокладки метро через Волхонку. Если хотя бы возникла малейшая трещина, работы сразу бы остановили. Вот каково было отношение к зданию музея.

В 2014 г. объявлен новый архитектурный конкурс, его требования уже более строги. Победу одержит тот, чьи планы будут «учитывать ценность исторической застройки и базироваться на принципах сохранения лица города и бережного встраивания новых архитектурных проектов в городскую среду». Это уже не первая инициатива по радикальному переустройству Волхонки, время покажет, насколько быстро и в каком объеме она воплотится в жизнь.

Улица Волхонка, дом 13. Князь Трубецкой: «Что было в этой голове?»

Дом построен после пожара 1812 г., возможно, архитектор А.Г. Григорьев. В 1844 г. владелица М.П. Дохтурова, вдова героя Отечественной войны Д.С. Дохтурова, надстраивает второй этаж.

В 1857 г. по возвращении из сибирской ссылки в течение трех недель в доме жил декабрист князь Сергей Петрович Трубецкой (1790–1860). Личность Трубецкого накрепко связана в сознании многих телезрителей с образом, созданным Алексеем Баталовым в кинофильме «Звезда пленительного счастья». Именно в его адрес следующим образом высказался государь Николай I (в исполнении Василия Ливанова): «Что было в этой голове, когда вы, с вашим именем, с вашей фамилией, вошли в такое дело? Гвардии полковник! Князь Трубецкой! Как вам не стыдно быть вместе с такою дрянью! Ваша участь будет ужасная!» Слова эти подлинные. Император все же впоследствии пожалел Трубецкого, заменив смертную казнь вечной каторгой. Сам же Трубецкой, представитель одного из самых старинных дворянских родов, на плечах которых в том числе и держалось самодержавие, склонялся к убийству Николая I в случае успеха восстания декабристов.

Волхонка, дом 13

Интересно, что Трубецкой, храбро сражавшийся в кровопролитных битвах Отечественной войны 1812 г. и заграничном походе русской армии 1813–1814 гг., тяжело раненный в битве под Лейпцигом, награжденный многими боевыми орденами, в самый ответственный момент декабристского восстания 1825 г. не проявил должной смелости и не явился на Сенатскую площадь. А ведь он являлся одним из заправил офицерской смуты, чуть ли не первым русским декабристом. Наглотавшись в Европе воздуха свободы, вернувшись на родину, он уже в 1816 г. вместе с братьями Муравьевыми, Якушкиным, братьями Муравьевыми-Апостолами и другими создал Союз спасения, а после и Союз благоденствия. Вовлекая в свою подпольную деятельность в течение последующих лет все больше и больше членов, к концу 1823 г. Трубецкой стал одним из председателей Северного общества.

В декабре 1825 г. князь удостоился высшей чести – он был выбран декабристами диктатором и в таком качестве должен был присутствовать на Сенатской площади. Однако в тот судьбоносный день 14-го числа он то ли испугался, то ли растерялся, то ли разочаровался в перспективах восстания. Вероятно, это и спасло его от смерти, но наложило неприятный отпечаток на последующую биографию, заставив князя оправдываться перед обвинениями в трусости и предательстве. Немало соратников ставили в вину Сергею Петровичу поражение восстания.

Позже, в ссылке Трубецкой признавался: «Знаю, что много клеветы было вылито на меня, но не хочу оправдываться. Я слишком много пережил, чтобы желать чьего-либо оправдания, кроме оправдания Господа нашего Иисуса Христа».

В июле 1826 г. его в кандалах отправили в Сибирь, ростом в два аршина, «лицом чист, глаза карие, нос большой, длинный, горбоватый, волосы на голове и бороде темно-русые, усы бреет, подбородок острый, сухощав, талии стройной, на правой ляжке выше колена имеет рану от ядра» – таково содержание бумаги с приметами, сопровождавшей Трубецкого.

Но куда там бумаге – сама жена князя Екатерина Ивановна решилась ехать за ним в Сибирь, несмотря на уговоры императора. А государыня Александра Федоровна сказала: «Вы хорошо делаете, что хотите последовать за своим мужем, на вашем месте и я не колебалась бы сделать то же!» Пример оказался заразительным, и за Трубецкой последовали другие жены декабристов.

Уже в августе 1926 г. Николай I смилостивился по случаю своей коронации, заменив манифестом пожизненную каторгу на двадцать лет с последующим пожизненным поселением в Сибири. Но условия жизни декабристов были такими тяжелыми, особенно поначалу, что и два десятка лет могли показаться вечностью. Каторгу Трубецкой отбывал на заводах и рудниках.

И как бы ни писали про жестокость Николая I и его мстительность, уже в 1832 г. он сократил срок каторги до пятнадцати лет, а через три года и вовсе до тринадцати. Было отчего возрадоваться Трубецкому. Но имелось и еще одно обстоятельство, которое, значительно скрасило жизнь несостоявшегося диктатора. В Сибири жена родила ему четырех детей, притом что до восстания декабристов они, как ни старались, никак не могли постичь родительского счастья. Екатерина Ивановна даже в Европе лечилась. Недаром говорят в народе, что все, что Бог ни делает, – к лучшему.

По отбытии наказания в июле 1839 г. Трубецкому велено было поселиться в селе Оёк Иркутской губернии, жене с детьми разрешили жить в Иркутске, куда Трубецкой имел право иногда приезжать.

Новый манифест в августе 1856 г. объявил амнистию Трубецкому и восстановил его в дворянских правах, но без княжеского титула. Он получил относительную свободу, благодаря которой приехал в Москву 29 января 1857 г. Постоянно жить в столицах Трубецкому не разрешалось, так он и странствовал, выезжая то в Киев, то в Петербург, то в Варшаву, то в Одессу, уведомляя при этом полицию. Как вспоминали современники, в Москве Трубецкой не выказывал желания заводить новые знакомства, предпочитая встречаться лишь с приятелями своей юности. Он не хотел «быть предметом чьего бы то ни было любопытства», но был «добродушен и кроток, молчалив и глубоко смиренен». В Москве же Трубецкой и скончался.

Здесь проходило детство выдающегося русского химика Владимира Федоровича Лугинина (1834–1911). Его называли ученым от Бога. Родился Лугинин в семье потомственного тульского дворянина, а воспитателем его был будущий профессор геологии Трауштольц. Он, видно, и приобщил своего воспитанника к естественным наукам.

Научная карьера Лугинина сложилась не сразу. В 1853 г. он оканчивает Михайловское артиллерийское училище в Петербурге, после чего отправляется на Крымскую войну. Там он участвует в обороне Севастополя и знакомится с Львом Толстым, который жил с ним в одной офицерской палатке.

После окончания артиллерийской академии Лугинин еще два года служит в армии, но затем выбирает другую стезю. В 1860 г. он поступает слушателем в Гейдельбергский университет, затем практикуется в Париже в одной лаборатории вместе с композитором Александром Бородиным, который, как мы знаем, был еще и химиком.

Из-за границы Лугинин на свои средства привозит новейшее оборудование для проведения научных экспериментов в области физической химии. Он создает первую в России термохимическую лабораторию. С 1889 г. ученый работает в Московском университете, почетным профессором которого был избран в 1899 г.

В 1920-х гг. в одной из квартир жил театральный художник В.Ф. Рындин. Вадим Федорович Рындин (1902–1974) приехал в столицу из Воронежа в 1922 г. и стал учиться во ВХУТЕМАСе (Высшие художественно-технические мастерские – новое учебное заведение советской власти). Окончив ВХУТЕМАС через два года, с 1925 г. он стал работать в Камерном театре у Таирова, главным художником которого он стал в 1931 г. В 1935 г. Рындин перешел в Театр имени Е. Вахтангова. Вершиной его художественного творчества стал Большой театр, где с 1953 по 1970 г. Рындин был главным художником и оформил оперы «Свадьба Фигаро», «Война и мир», «Фауст», «Фальстаф», «Дон Карлос», «Сказание о граде Китеже» и другие.

Академик Рындин в своем творчестве «сочетал условные конструкции с живописными декорациями, часто использовал как основу оформления спектакля единую сценическую установку. В целом творчеству Рындина присущи романтический пафос, эмоциональная насыщенность и лаконизм образов, тяготение к героико-эпическим решениям и емким метафорам».

Но что бы ни писали о Рындине искусствоведы, для многих в истории он останется как пятый и последний муж великой балерины Галины Улановой. В конце 1950-х гг. он ушел ради нее из семьи. Сама Галина Сергеевна говорила о необычности их союза. Строгая, даже замкнутая Уланова и компанейский, обаятельный Вадим Федорович. Как-то Уланова призналась: «Вадим Федорович был ревнивым. Иногда это приводило ко всяким неприятностям. Но что лукавить?! В глубине души я думала: вот тебе уже за сорок, а тебя еще ревнуют…»

Что только не говорили о причинах их разрыва, якобы Рындин любил водку больше, чем Уланову. Но в их расставании балерина винила себя: «Наверное, я – просто по характеру не домашний человек, вот и семьи не получилось. Но все мои мужья были люди творческие, талантливые, очень интересные. Они многое мне дали, многому научили. Я всех с признательностью вспоминаю».

Ныне в Мемориальной квартире Галины Улановой в высотке на Котельнической набережной висит чудная акварель. В изящной вазе – букет полевых цветов: ромашек, васильков, которые так любила Галина Сергеевна. В нижнем правом углу дарственная надпись: «Милой моей жене Галочке Улановой с большой нежностью. Вадим Рындин. 1966».

В 1920—1930-х гг. в квартире 46 жила семья Яковлевых: Екатерина Алексеевна и Иван Яковлевич. И.Я. Яковлев (1848–1930) – чувашский просветитель, педагог, переводчик и фольклорист. Он и автор нового чувашского алфавита, состоящего поначалу из 47 букв (даже больше, чем в русском!). В 1873 г. Яковлев сжалился над чувашским народом, сократив алфавит до 25 букв.

Он перевел на чувашский язык Евангелие и Библию, а еще «Полтаву» Пушкина, «Песню про купца Калашникова» Лермонтова, рассказы Л. Толстого. Всего Яковлев издал более ста книг и брошюр на чувашском языке.

В 1907 г. произошло восстание крестьян села Чемеево и деревень Ядринского уезда Казанской губернии, вошедшее в историю как Чемеевское восстание. Непосредственным поводом к смуте явилось прибытие в Чемеево волостного старшины и полиции для насильственного взыскания податей. Яковлев пытался утихомирить крестьян, но безуспешно. Восстание было жестоко подавлено.

И вот через три десятка лет в 1937 г. коллектив чувашских советских поэтов и писателей гуртом сочиняет «Письмо чувашского народа Великому Сталину». И в нем совсем не лестно упоминается видный просветитель, названный нехорошим чувашским словом йанрал:

 
Министр-вешатель Столыпин
Подписал указ проворно:
«Привести народ чувашский
 Срочно в полную покорность».
Яковлев, йанрал чувашский,
Разъезжал на тройке барской,
Как Столыпина посланник,
Манифест читая царский.
Но его мы отвергали…
Тут взбесилась волчья свора.
По селеньям расставляли
Чёрные столбы позора.
 

Такая трактовка деятельности Яковлева вполне отвечала печальным реалиям. В том самом 1937 г. просветителей многих малых народов (калмыков, чувашей, мордвы) уже ставили к стенке. Но сам Яковлев не успел ознакомиться с письмом чувашского народа, скончавшись в 1930 г. Да и Ленина уже не было в живых, заступиться было некому.

Тут надо отметить, что после 1917 г. чувашский самородок был в большом почете, поскольку в свое время знался с отцом Ленина – Ильей Ульяновым, служившим инспектором народных училищ в Симбирской губернии в ту пору, когда там занимался просветительством Яковлев. Именно Ильич помог Яковлеву и его жене получить пенсию в 1920 г., когда видного просветителя выгнали из им же основанной в 1868 г. первой чувашской школы в Симбирске. В том же году, будучи невостребованными теми самыми людьми, которые благодаря им научились писать и читать, Яковлевы переехали в Москву на Волхонку, где в то время жил их сын профессор Московского университета, ученик Ключевского Алексей Яковлев (1878–1951).

В 1928 г. в Москве торжественно был отмечен восьмидесятилетний юбилей чувашского просветителя. А в августе 1930 г. его сын Алексей (к тому времени член-корреспондент Академии наук) был арестован по «делу академиков». Главная роль в этом деле отводилась академикам С.Ф. Платонову и Е.В. Тарле, которые якобы плели заговор против советской власти. После суда Алексея Яковлева отправили в ссылку в Минусинск, где ему нашли подходящую работу – помощником библиотекаря местного музея.

В октябре 1930 г. чувашский просветитель Иван Яковлевич Яковлев скончался, не пережив ареста сына. Алексей Яковлев смог вернуться в Москву лишь в 1933 г. В 1943 г. ему присудили Сталинскую премию второй степени за книгу «Холопство и холопы в Московском государстве в XVII веке» (актуальная и по сей день тема!). Всю премию (100 тыс. руб.) он отдал на учреждение в Чувашии и Мордовии детских домов для детей, осиротевших после гибели родителей в Великой Отечественной войне.

В настоящее время в здании размещается галерея художника Ильи Глазунова. Новая усадьба реконструирована в 2008 г. в так называемом стиле ампир пушкинской эпохи. В качестве компенсации за понесенные бюджетом города Москвы немалые затраты художник пожертвовал городу свое собрание живописи, икон, лубков, книг, мебели, бронзовых часов и предметов быта.