Текст книги "Штаб фронта. Книга первая. Коварный Днепр"

– Меня интересует, чем будем кормить личный состав? – спросил сержант. – В день на одного человека требуется две банки консервов, если измерять суточный паёк в этих банках. Нас всего семьдесят, поэтому нужно сто сорок банок в день. Откуда будем брать столько?

– Там же, где до этого брали, у неприятеля отбирать. А насчёт количества придётся постараться, – ответил лейтенант, командир первого взвода.

– Сложно это, можем не вытянуть, – предупредил сержант.

– У нас другого выхода нет. На местных жителей надежды мало. Поблизости от линии фронта, как правило, населённые пункты заняты противником. И ещё неизвестно, есть ли в тех домах прежние жильцы, – пояснил Валентин.

– Ночевать где будем? Или у костра придётся сидеть всю ночь? – поинтересовался рядовой, сидевший поблизости.

Когда рота покидала захваченную деревню, времени на обсуждение бытовых вопросов не осталось, а теперь вышло, что отряд оказался в критической ситуации.

– Вот отобьём ещё одну деревню, там и устроимся с комфортом, – предложил другой боец.

– Нельзя нам останавливаться в захваченных домах, – пояснил рядовой со шрамом. – Будет как в последний раз. Устроит неприятель ответную атаку и перебьёт нас. Уходить придётся сразу.

– Землянки теперь рыть или новую избу посреди леса строить? Но ведь противник кругом. Рано или поздно узнает наше месторасположение и нападёт на наш отряд, – предлагали солдаты свои версии.

– Мёрзлую землю особо не покопаешь, больше устанем и лопаты поломаем, чем что-то полезное сделаем.

– Правильно, с землянкой ничего не получится, – сказал лейтенант. – Для своей безопасности нам нужно находиться в движении. Теперь рота похожа больше на диверсионный отряд в тылу противника, только действующий по своему усмотрению.

– Может, у охотника спросим, что делать с ночёвкой? – прозвучал вопрос.

Рядовой-охотник не был особо разговорчивым, а больше слушал, что другие скажут, какая обстановка складывается. Теперь пришёл его черёд говорить.

– Есть один способ выжить зимой в лесу без тёплого дома, – сказал охотник. – Только тяжело окажется для неподготовленных людей. В нашем распоряжении есть деревья, из веток которых можно соорудить шалаш, но так как спать придётся днём, то костром пользоваться нельзя. Поэтому стены шалаша не стоит крепить, а положить их лучше на себя. Превратим стены в накидку или одеяло, которым укроемся с головой во время сна. Ночёвку лучше устраивать на месте костра, пока земля не остыла. На ещё теплую землю, очищенную от углей, тоже положим веток, на которые ляжем кругом головами друг к другу, и выдыхаемое тепло останется поблизости. Холодно будет всё равно, и к тому же трудно дышать из-за небольшого количества воздуха под ветками. Из-под веток быстро не выбраться, поэтому такой способ ещё и опасен в нашем положении, но я другого не знаю.

– Ну, ты голова! Что бы мы без тебя делали! – раздались одобрительные возгласы.

– Рано радуетесь. Долго так не протянем. В мирное время это приходилось делать в крайнем случае, и то только две-три ночи. Потом дома в тепле несколько дней отсыпались и отогревались, а здесь война, и неизвестно, когда выйдем из окружения.

– Тем не менее это пока единственный способ, как нам выжить. Спасибо, рядовой, – поблагодарил Валентин охотника.

В отряде решили остаться на отдых до конца ночи и следующего дня в том месте, где сейчас находятся. Бойцы натаскали веток. Одни уложили на очищенную от углей землю на место потухшего костра, а другими укрылись сверху. На какое-то время нагретая земля выручала красноармейцев. Пока горел костёр, удавалось греться около него, но без открытого огня как источника тепла оставалось надеяться только на свои внутренние резервы. Сном времяпрепровождение в ветках получалось назвать лишь условно. Валентин пытался уснуть, но несмотря на усталость, сделать это оказалось затруднительно. В так называемом шалаше солдаты находились не только не раздеваясь, но из вещмешков достали всё, что подходило для дополнительного обогрева, и надели на себя. Самым популярным стало наматывание запасных портянок поверх сапог. Холод всё равно одолевал красноармейцев и мешал спать.

Старший лейтенант вспоминал землянку, в которой недавно размещался взвод, и с радостью оказался бы опять в ней. Хотя условия в землянке были далеки от совершенства, разница с шалашом, а точнее, кучей веток на снегу без печки, получилась огромная.

Караульные, проводя смены, обеспечивали охрану отдыхающих бойцов, и остаток ночи и день прошли без происшествий.

Промучившись кое-как до вечера, солдаты покидали настил из веток с мрачным настроением, но в адрес охотника никто не произнёс ни одного плохого слова.

– Ну что, ребята! Живые, и то хорошо, – ободрил товарищей рядовой со шрамом.

Красноармейцы позавтракали (или, точнее, поужинали) без разогревания тем, что ещё осталось, и стали ожидать решения командира роты, а Валентин собрал взводных для обсуждения планов.

– Предлагаю сейчас продолжить движение, обнаружить противника и в случае небольшого его числа уничтожить, пополнить запасы продовольствия и боеприпасов, – сказал старший лейтенант. – Того количества еды, которое есть у нас, надолго не хватит. Судя по карте, в нескольких километрах находится населённый пункт, в котором наверняка находится неприятельская часть. Это не первый эшелон обороны, поэтому усиленно охраняться она не должна.

– Получается, костёр больше не разжигаем, – высказал сожаление младший лейтенант, поёживаясь.

– Согреемся в пути. – Лейтенант попытался поддержать товарища.

– Сержант, нужно организовать разведку. Пошлите тех бойцов, которые вчера обнаружили противника, – обратился Валентин к командиру четвёртого взвода.

– Сделаем, – ответил взводный.

– С ветками нужно что-то придумать, очень они заметны, а жечь нельзя, – заметил лейтенант.

– Может, снегом забросать? – предложил младший лейтенант.

– Так ещё хуже. Противник сразу поймет, что заметали следы, – сказал Валентин.

Не только городские жители, но и многие выходцы из сельской местности не догадывались, как поступить с разбросанными по поляне частями шалашей. Оказавшиеся на этом месте солдаты неприятеля могли задуматься о смысле действий одинокого, судя по следам, путника и начать выслеживать его. Валентин, хоть и провёл детство в деревне, а тоже не мог придумать что-то стоящее. Взводные пошли спрашивать у рядовых, кто что подскажет.

Несколько человек одновременно предложили сложить ветки в одну кучу прямо на поляне, несмотря на то что это сооружение окажется очень заметным со стороны.

– Ветки, лежащие на земле, сырые будут, а если их сложить кучей, то высохнут весной или летом, – объяснял опытный человек. – Судя по следам на снегу, тут прошёл один человек, который заготовил материал для будущего костра. Потом, когда понадобится во время сбора берёзового сока или трав лечебных, он и воспользуется заготовками.

Предложение понравилось бойцам, его одобрил и Валентин. Такой способ, скорее всего, отведёт подозрения от отряда. Но учли не всё. К командирам обратился рядовой со шрамом и обратил внимание на угли, оставшиеся после костра.

– Могут заметить. Углей много, и к тому же огонь разводили в трёх местах. Зачем одному человеку жечь три костра? – сказал рядовой.

– Что ты предлагаешь? – поинтересовался сержант.

– Сначала истолочь угли сапогами, затем собрать в мешок и высыпать аккуратно по частям в другом месте на большом расстоянии от стоянки. Там, где находились костры, останется тёмная земля, которую засыплем снегом. На истоптанной ногами поляне это будет незаметно.

– Считаешь, что это поможет избежать преследования? – спросил лейтенант.

– Поможет. Делали уже так, приходилось, – ответил, слегка задумавшись, рядовой.

Те, кто слушали бойца со шрамом, не решились спросить, от кого он убегал и зачем. Ни к чему прошлое ворошить. Сейчас это было не главное. В данный момент участники отряда стали одной командой, имеющей цель выжить, выйти к своим, доказав при этом, что их действия носили оправданный характер.

Валентин смотрел, как красноармейцы стаскивали части шалаша в одну кучу, и заметил, что охотник что-то объясняет остальным солдатам, показывая на ветки. Старший лейтенант подошёл к ставшему уже легендарной личностью сибиряку и послушал, о чём он говорит.

– Засовываешь сколько влезет веток во внутренние карманы, за пояс под шинель, и ходишь с ними, – услышал Валентин.

Охотник увидел, что подошёл командир роты, и обратился уже к нему:

– Товарищ старший лейтенант, у нас бумаги для розжига костра очень мало, сухих дров вообще нет, поэтому можем в следующий раз остаться без тепла. Если носить с собой под шинелью ветки, то они высохнут, и их будем использовать для разведения костра.

– Толково придумал. Надо и остальным рассказать.

Валентин подозвал командиров взводов и распорядился взять бойцам сколько получится веток с собой под шинелью. Идти стало не так удобно, как раньше, ползти ещё хуже, но зато отряд получил возможность разводить костёр с минимальным количеством бумаги. Разведчиков освободили от этой обязанности. Им предстояло сохранять максимальную подвижность, обеспечивая безопасность подразделения. Но все остальные, включая командиров взводов и командира роты, участвовали в высушивании веток. Вот что значит экстремальные условия! В обычной ситуации офицеры не стали бы носить под шинелью материал для костра, а оставили бы это занятие для рядового состава.

Уже давно стемнело, когда рота продолжила движение в одной колонне по маршруту, определённому Валентином. Бойцы, как и до этого, шагали в след предыдущего. Вырабатывалась привычка, и идти таким способом становилось немного легче.

Старший лейтенант находился в числе первых и заметил ожидающего отряд одного разведчика. Это был возглавлявший передовую группу рядовой, который докладывал об обнаружении противника сутки назад.

– Товарищ сержант, – обратился он к командиру взвода, шедшему впереди Валентина. – Надо договориться о каком-нибудь условном знаке, чтобы лишний раз не ходить на доклад, так быстрее будет.

– Согласен. Что предлагаешь? – спросил сержант.

– Я филином умею кричать.

Разведчик сложил ладони вместе, дунул в них, издав при этом звук, похожий на крик лесной птицы.

– Неплохо, – заметил сержант. И уже обращаясь к Валентину: – Товарищ старший лейтенант, как считаете?

– Принято, – ответил командир роты, – договоримся, что один сигнал означает остановку. Повторный – идти снова. Два сигнала подряд означает, что нужно кому-то подойти для выяснения ситуации.

– А если отходить придётся? – спросил сержант.

– Тогда три сигнала подряд – это опасность впереди и отход назад.

– Понял.

Разведчик кивнул и зашагал вперёд к ожидающим его товарищам.

Три часа рота двигалась по заранее намеченному пути. Стояла уже глубокая ночь, когда раздался один крик филина. Валентин отдал команду остановиться. Через несколько минут послышались два крика птицы подряд, – это разведчики просили подойти кого-то из командиров. Валентин собрался сходить сам, но так как впереди находился сержант, то пришлось идти вдвоём.

Авангард находился через двести метров. Когда командиры подошли к нему, старший из разведчиков молча показал рукой вперёд. Там сквозь деревья были видны жилые дома. Снег добавлял освещения, и даже ночью можно было много увидеть. Требовалось подойти ближе, чтобы рассмотреть подробности. Валентин распорядился отправить одного человека без винтовки узнать ситуацию.

Через пятнадцать минут разведчик вернулся и доложил, что в деревне, состоящей из восьми домов, находится противник.

– Как выяснил? – спросил старший группы.

– Натоптано сильно вокруг, причём следы свежие. Лопатами не пользовались, недавно выпавший снег не убирали, а затаптывали сверху. Хозяин дома так делает, а то по весне пройти невозможно станет. Нужду справляли не там, где положено, дверь в сарае с петель сорвана. И, наконец, караульных на улице заметил, – отчитался боец.

– Зови сюда остальных, – сказал Валентин старшему группы, который двумя криками филина известил роту.

Подразделение подошло, и старший лейтенант распорядился о дальнейших действиях.

– Нужно скрытно рассредоточиться по деревне из расчёта семь человек на избу, остальные в резерве, и по сигналу переходим в атаку, – сказал Валентин. – Наша задача – уничтожение личного состава, захват вооружения и продовольствия противника.

Взводные стали распределять бойцов вокруг населённого пункта. Требовалось незаметно подобраться к строениям, провести наблюдение, выяснить, нет ли караульных около домов. На подготовку отводился час.

Прошёл условленный срок, ничто не нарушило тишины. По сигналу отряд начал атаковать. Эффект внезапности оказался гораздо сильнее, чем при наступлении двумя днями ранее. Неожиданность нападения в тылу противника за двадцать километров от линии фронта принесла красноармейцам удачу. Бойцы сначала бесшумно нейтрализовали охрану, затем стали врываться в дома и расстреливать застигнутых врасплох спящих солдат противника. Несколько изб стояло пустых, но в остальных разместилось около роты. Одной автоматной очереди хватало, чтобы подавить сопротивление и уничтожить неприятеля в избе. Некоторые пытались выскакивать через окна, но их добивали притаившиеся около домов наши солдаты. Пленных не брали. Предстояло заканчивать дела и побыстрее уходить.

Тем не менее нападение не прошло гладко. Завязалась перестрелка, в ходе которой один красноармеец был убит, один легко ранен. Раненому оказал помощь оставшийся с ротой санитар. В дальнейшем пострадавшего бойца освобождали от физической работы.

После уничтожения личного состава противника наши солдаты приступили к сбору ценностей, которые могли пригодиться, а именно оружия, боеприпасов, продовольствия, тёплых вещей и документов личного состава противника.

От винтовок и автоматов советского производства пока полностью отказываться не стали, но стрелковое оружие Вермахта пользовалось большой популярностью. Главным образом потому, что, находясь на большом расстоянии от линии фронта, достать патроны получалось только для автоматов и винтовок неприятеля. Для ведения боевых действий боеприпасы следовало иметь про запас в достаточном количестве.

По договорённости заранее, бойцы носили с собой пустые консервные банки и некоторый другой мусор, чтобы оставить его на месте боя. Если выбрасывать банки в лесу, то их могли заметить и догадаться о количестве прошедшего народу. Бойцы выкидывали из рюкзаков ненужные вещи, а взамен старались доверху загрузить их боеприпасами и продовольствием, которого оказалось достаточно много.

Не обошли вниманием шинели, портянки, платки, шарфы, куски ткани, а также нитки и иголки. Своя одежда постепенно приходила в негодность от постоянного использования и экстремальных условий. К тому же требовалось дополнительное утепление на время сна. Приходилось брать то, что находили, а находили обмундирование Вермахта. Солдаты, надевшие шинели противника и вооружённые пистолет-пулемётами MP-40, называемыми «шмайссер», издалека не походили на бойцов Красной армии.

Отдельное внимание следовало уделить питьевой воде, которая в лесу зимой попросту отсутствовала, а заменять воду снегом, растапливая его у костра, было не самым лучшим занятием. Растопленный снег походил на дистиллированную воду и не содержал микроэлементов в достаточном количестве. Систематическое употребление его пагубно сказывалось на самочувствии людей. Набрать питьевой воды можно было только в населённом пункте в колодце, но взять с собой впрок, на несколько дней вперёд, бойцы не могли. Рюкзаки, полные трофейного имущества, оттягивали плечи. Хлеб, крупы, консервы, патроны, оружие представляли ценность больше, чем вода, которую красноармейцы вынужденно заменяли снегом. Ничего не поделать, фляги хватало всего на полдня, а напиваться холодной водой из колодца в мороз не стоило. Приходилось чем-то жертвовать, вот и не брали много воды с собой. Некоторые бойцы находили ещё ёмкости, наполняли их, но этого всё равно было мало.

Валентин, кроме того, искал карты местности. На тех, что имелись у него, не хватало подробной и свежей информации о дислокации противника. В одной избе до атаки располагались офицеры, и он обнаружил то, что хотел. Немногочисленные надписи на карте были выполнены на немецком языке, но для старшего лейтенанта это не являлось препятствием. Теперь подразделение обладало сведениями о местонахождении частей неприятеля в соседних населённых пунктах.

Следовало уходить, так как противник мог отправить подкрепление на звуки стрельбы, и никто не гарантировал, что о нападении не передали по телефону. Валентин изучил новую карту, сопоставил её со своей и наметил путь, по которому лучше всего стоило отходить роте. Старший лейтенант собрал взводных, разведчиков и предложил новый маршрут.

– Но это ещё дальше вглубь обороны неприятеля, – возразил лейтенант, посмотрев на карту.

– Так мы запутаем преследователей. От нас будут ожидать, что мы отправимся к линии фронта, – ответил Валентин. – Подразделение тем временем уйдёт в другую сторону, оставляя за собой следы, похожие на то, что прошёл один человек. К тому же ещё рано появляться перед нашим командованием.

– Ясно, командир. Будем запутывать противника. – Лейтенант был удивлен необычным решением ротного.

Для диверсионного отряда логичнее предстояло возвратиться обратно после выполнения задания, но роту Валентина не забрасывали в тыл неприятеля. Подразделение действовало на свой страх и риск.

Бойцы сначала отошли от деревни, а потом, построившись в колонну по одному, продолжили путь вглубь оккупированной территории. Вещей несли много. Тяжёлые рюкзаки затрудняли движение. Некоторые солдаты несли советские винтовки и трофейные автоматы, но красноармейцы понимали, что взятое с собой имущество лишним в походе не будет. Неизвестно, сколько пройдёт времени, прежде чем появится возможность пополнить ещё продовольствие и боеприпасы.

Задача на остаток ночи заключалась в том, чтобы как можно дальше отойти от места сражения. Несколько часов рота шла, выдерживая способ передвижения след в след. Ближе к утру Валентин отдал команду остановиться и организовать место отдыха. Кругом был лес и поля в отсутствие населённых пунктов вблизи. Бойцы уже знали, что делать и как. Разожгли костры для обогрева и приготовления горячей пищи с помощью принесённых с собой частично высушенных веток. Бумагой хоть и запаслись, но её тем не менее всё равно не хватало, и приходилось экономить.

Люди постоянно находились в движении, поэтому очень хотелось есть. Продуктов взяли много, но размер аппетита наводил на мысль, что их надолго не хватит.

Сидя у костра, бойцы принялись обсуждать прошедший бой.

– Здорово мы их! Вот как надо воевать! Почти без потерь уничтожили раза в два превосходящего по числу противника, – высказывались солдаты.

– Вот только что с нами дальше будет? Надо ещё целыми отсюда выбраться. Организуют облаву, и тогда всё пропало, – раздавались возражения.

Валентин услышал последнее замечание и решил успокоить бойцов.

– Маловероятно, что сейчас нас будут искать здесь. Скорее всего, облаву будут устраивать на дорогах, так как отряд по следам найти не смогут, – сказал старший лейтенант. – Нужно уходить дальше и устраивать диверсии в том месте, где нас не ждут. Ходить по лесу придётся много, но в этом наше спасение.

– Противник станет более осторожным после нападения и даже в тылу начнёт усиливать охрану, – предостерёг лейтенант. – Следующие операции сложнее окажутся.

Пошёл снег, накрывая и без того немногочисленные следы отряда.

– Снег – наш помощник, теперь мы в большей безопасности, – слышались рассуждения красноармейцев.

На рассвете в костры перестали бросать дрова, и они догорали, выделяя только тепло. Солдаты очень устали и просто валились с ног. Сил хватило только на то, чтобы принести веток и устроить сооружения для сна. В этот раз появились дополнительные тёплые вещи, которые наматывали на сапоги, брюки, надевали под шинели. Отдых теперь хоть чем-то напоминал сон, но по сравнению с недавней землянкой оставался тяжёлым испытанием.

Следующие двое суток отряд оставался на месте. Солдаты главным образом спали, но полноценно восстановить силы не получалось, и все понимали, что в таком режиме долго не выдержать.

Когда бойцы собирались у костра, разведчик, умеющий кричать филином, учил других этому нехитрому занятию.

– Сжимаешь одну ладонь в кулак, другой ладонью накрываешь сверху так, чтобы большие пальцы оказались рядом друг с другом и образовали щель, – говорил он. – Крепко держишь ладони вместе и сильно дуешь в щель между большими пальцами. Получается крик филина, а может, и совы. Они очень похожи между собой. Изображать птицу нужно в точности, а если звук сорвётся, только начавшись, или сфальшивите, то неприятель может догадаться что это вовсе не филин, а человек. Тогда плохи дела.

Красноармейцы с увлечением принялись учиться кричать лесной птицей. Выходило не у всех и не сразу. Валентин оказался одним из способных учеников и вскоре мог сам подавать условные знаки.

Через два дня рота продолжила путь. Шли только ночью. Пользуясь трофейной картой, старший лейтенант умело составлял маршрут, что позволяло выходить незамеченными к определённым населённым пунктам. Но не везде удавалось атаковать противника. Иногда разведка обнаруживала усиленную охрану, и в этом случае оставалось менять направление. Попадались деревни, не занятые оккупационными войсками, но в них отряд не заходил. Решили не рисковать стать обнаруженными даже местными жителями, коих в районе Ржева оставалось очень мало. На одном месте задерживались не более трёх дней, так как требовалось добывать еду и не оставлять после себя слишком много знаков присутствия. Даже через три дня стоянки у бойцов с трудом получалось скрывать отметины на снегу в результате справления естественных надобностей.

Прошло две недели скитаний по тылам противника. Силы у людей уходили, и есть хотелось постоянно. От питья растопленного снега накапливался дефицит микроэлементов в организме. Плохой сон не способствовал восстановлению после тяжёлых переходов. Начались болезни. Здоровых людей оставалось всё меньше. Кто знал, какие средства помогают при простуде и других заболеваниях, делился с товарищами своими знаниями. Зимой в отрыве от цивилизации сложно найти нужные снадобья. Оставалось использовать кору деревьев, добывать траву и опавшие листья из-под снега. Помогали также трофейные лекарства, но не от всех недугов. Замучили вши, от которых спасение невозможно было найти. Постоянно кто-то чесался, ругаясь при этом. Грязное, не менянное бельё, отсутствие возможности вымыться усугубляли положение. Как хотелось попариться в бане, смыть с себя слои старой грязи и надеть чистое бельё! Но вместо этого бойцы продолжали истязать себя существованием в полевых зимних условиях в отрыве от элементарных бытовых удобств.

Рота за это время совершила три нападения на неприятельские части. Потери отряда постепенно росли, и к тому времени убитых насчитывалось четыре человека (это не считая двадцати погибших и тридцати раненых при штурме первой деревни). Легкораненых удавалось поддерживать в строю благодаря действиям санитара и трофейным медикаментам, притом что их не нагружали физической работой и остальные бойцы несли все вещи пострадавших.

К сожалению, появились тяжелораненые бойцы. Три человека в разных боях получили пулевые ранения настолько серьёзные, что не могли передвигаться самостоятельно. Валентину больно было вспоминать об этом эпизоде действия роты, ведь приходилось принимать непростое решение. Тяжелораненых требовалось срочно доставить в медсанчасть, чего осуществить в походных условиях в неприятельском тылу не представлялось возможным. Санитар не в состоянии оказался помочь пострадавшим, а нести их на себе было бесполезно для раненых и губительно для подразделения. Пришлось бы нести, но бойцы в каждом случае просили и даже настаивали оставить их на месте боя. Уцелевшие красноармейцы старались перенести тяжелораненых в тёплое помещение, снабжали оружием, водой, сигаретами и по-уставному прощались, не надеясь больше увидеться. Как сложилась судьба товарищей, Валентин не знал. Остались они живы или нет, не было известно, но противник так и не догадался искать роту по следам одинокого человека. Это значит, оставленные раненые не выдали секрета передвижения отряда.

– Наверное, пора пробовать выходить к своим, – предложил младший сержант на одной из стоянок.

– Возможно, – ответил лейтенант. – Предлагаю провести последний бой и заканчивать хождение по тылам противника.

Возражений не последовало, и Валентин утвердил предложение командира первого взвода.

Отряд продолжил путь к новой цели. На подходе к населённому пункту Валентин услышал, как разведчики зовут командира. Видимо, предстояло что-то обсудить.

Когда старший лейтенант вместе с двумя взводными приблизился к передовой группе и месту, откуда стало заметно жилые дома, он понял, из-за чего колонна вынужденно остановилась. Около одного из домов находился танк, что непривычно было видеть нашим солдатам. Блуждая по оккупированной территории, бойцы ещё не встречались с бронированными машинами противника. Это объяснялось тем, что оборону в Ржевско-Вяземском выступе держали пехотные части, а техника находилась в резерве на некотором расстоянии от линии фронта, либо отряду просто не попадалась на пути.

Танк оказался самой распространённой модели – Pz-4. Что он там делал, красноармейцы не знали, но обстановка явно отличалась от предыдущих нападений. Рота была стрелковым подразделением, и о танках бойцы знали только общую информацию. Даже офицеры не знали, с какого бока к нему подойти, тем более как завести и управлять.

Домов в деревне оказалось больше прежнего, и справиться с подразделением противника в случае полного занятия им деревни было не просто.

Один из взводных предложил привлечь к обсуждению рядового, работавшего до войны трактористом, что выяснили ещё раньше, беседуя у костра. Валентин и все, кто к тому времени находился в передовом отряде, дождались прихода механизатора. Специалист по технике сначала присматривался к танку, а затем высказал идею.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите забраться в него и попробовать завести, – предложил рядовой. – Ведь танк – это тот же трактор, только с бронёй и вооружением. Я этой штуковиной смогу кучу оккупантов передавить.

– Зачем же только давить? Танк ещё стрелять может, если в нём снаряды есть, – ответил Валентин.

Рядовой-тракторист оказался единственным в отряде, кто смог разобраться в технике противника. Большинство не умело водить даже автомобиль.

Роте требовалось избегать потерь, ведь оказывать медицинскую помощь раненым было затруднительно. Валентин надеялся, что, используя танк, бойцы завершат атаку быстрее и легче. Кроме водителя, экипаж бронированной машины состоял из наводчика, заряжающего, пулемётчика и командира. Одного тракториста отпускать на вылазку не стоило. Требовалось подобрать помощников. Офицерам на курсах подготовки рассказывали больше о технике, чем рядовым, поэтому предпочтительно было включить кого-нибудь из взводных в состав группы.

– Товарищ младший лейтенант, – обратился Валентин к командиру второго взвода, – возьмёте с собой тракториста и ещё трёх человек, проникнете в танк, изучите внутреннее устройство и по готовности откроете огонь по домам из орудия. Во вторую очередь будете пользоваться пулемётом и двигаться. Охрану, если она окажется, вам помогут нейтрализовать другие бойцы.

– Понял, товарищ командир, – ответил младший лейтенант.

– Атаку начинаем после выстрела из танка. Уничтожаем всех, кто выскакивает из домов, – отдал распоряжение старший лейтенант.

Целых изб в деревне насчитывалось штук пятнадцать. Остальные оказались повреждены во время боёв или сгорели.

Группа захвата танка, сопровождаемая несколькими солдатами, первой отправилась в деревню. Бойцов снабдили трофейным фонариком для освещения механизмов внутри машины. Караульных удалось бесшумно убрать, и новый экипаж во главе с младшим лейтенантом благополучно проник в Pz-4. Потянулись минуты напряжённого ожидания.

Валентин не знал, смогут ли красноармейцы разобраться в неприятельской технике, есть ли там снаряды, топливо в баке, исправен ли двигатель и ходовая часть. В случае, если не удастся воспользоваться бронированной машиной, придётся менять тактику боя.

Когда прошло минут пятнадцать с тех пор, как бойцы скрылись внутри танка, стало заметно, как поворачивается башня. Это экипаж наводил прицел на один из домов. Значит, всё идёт по плану, и нужно быть готовым к нападению.

Вдруг ночную тишину разорвал оглушительный грохот разрыва снаряда, выпущенного из орудия. Несмотря на то что наши солдаты готовились к нападению, звук оказался настолько неожиданным и громким, что в ушах потом долго стоял звон. Дальнюю избу разорвало от действия осколочно-фугасного боеприпаса. Через минуту танк произвел следующий выстрел по другому дому. На этот раз снаряд повредил только часть строения, несмотря на стрельбу почти в упор. Сказалось отсутствие подготовки и задымление пороховыми газами внутри башни.

Что тут началось! Солдаты Вермахта выскакивали из домов кто в чём. Некоторые, как полагается, в шинелях и головных уборах, а большинство появлялись полуодетые. Без шинелей, без гимнастёрок они оказывались на морозе с призрачными шансами остаться в живых под огнём красноармейцев. Находились и такие, что выбегали из тёплых изб в одном нижнем белье, успев надеть только сапоги. Противник открыл ответный огонь, но не мог разобраться, откуда по ним ведётся стрельба, и стремительно нёс потери.

У тракториста получилось справиться с задачей, мотор заревел, и танк двинулся с места. Он стал приближаться к занимающим оборону. Гусеницы перемололи забор, окружавший ближайшее хозяйство, многотонная машина проехала по тому, что осталось от подсобного помещения и от тех, кто не успел выбежать из укрытия. Противотанковых гранат у противника не нашлось, и он не мог оказать сопротивление нашему экипажу.

Как только корпус танка развернулся передней частью к домам, стало возможным использовать пулемёт. К делу подключился пулемётчик бронированной машины, что ещё больше ухудшило положение противоборствующей стороны. Пулемётные очереди сметали всё живое на своём пути. Убойная сила этого оружия позволяла с близкого расстояния пробивать стены деревянных домов, за которыми трудно было спастись.

Все дома уничтожать в планы не входило, так как предстояло ещё запастись продовольствием и боеприпасами. По солдатам неприятеля экипаж вёл огонь из орудия танка, а осколки снарядов разлетались далеко вокруг. Рота взяла деревню в полукольцо, что осложняло сопротивление. Бойцы со стрелковым оружием добивали оставшихся в живых.