Текст книги "«Конрад Томилин и титаны Земли» «Плато»"
Автор книги: Александр Вяземка
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Всё! Привал… – заявил Слезарь и выронил из рук велосипед.
Тот со скрежетом ткнулся в землю. Рядом раздался испуганный писк: на пне возле тропы восседала белка, лакомящаяся семечками, которые она ловко выгрызала из еловой шишки.
– Белочка… – Штирлих в умилении опустился перед пнем на четвереньки. – Здравствуй, бе-елочка…
– Здоров, – отозвалась рыжая красавица, сплевывая чешуйку еловой шишки и немного подаваясь назад.
– Скажи, белочка, тут черт не пробегал?
– Пробегал.
– Да-а?! А ты не знаешь, где его найти?
– Знаю, – кокетливо пискнула белка.
– А где? – тут уже на карачки присел и Конрад.
– Идите прямо. Потом направо.
Конрад мутным взглядом наметил направление движения.
– А потом? – уточнил он.
– Потом опять прямо и налево.
– А потом?
– Потом еще раз направо, пока не решите повернуть налево.
Путники поблагодарили лесную прелестницу элегантным постукиванием голов о пенек и продолжили путь в указанном направлении. Однако мысли у них сильно путались, поэтому, не пройдя и десятка шагов, они вернулись к пеньку.
– Извините еще раз. Позвольте уточнить. Значит, нам напрямо, пока не завернем залево. Правильно? А потом?
– Идите уже! – напутствовала их белка, скрываясь в подступающей к тропе чаще. – Совсем сдурели: с белкой разговаривают…
Уже перед самыми сумерками путники вышли к ущелью, по дну которого, зазывая их в свои объятия громким ревом, рвался в сторону лежащих к северу равнин безумный водный поток. Берега соединял подвесной мост. Его стальные канаты гудели дрожью в ответ на призывы неукротимой реки.
Едва Конрад нерешительно проверил ногой первую доску моста, как тот исчез. Конрад в ужасе повалился в объятия товарищей. Мост появился вновь.
– А белочка-то не обманула, – заметил Конрад. – Пока нам везет: след дьявола еще не потеряли.
Он повторно поставил ногу на мост. Тот опять принялся играть в прятки. Однако исчез мост только в видимом спектре: Конрад по-прежнему мог наблюдать его инфракрасной камерой.
– Так, я пойду первым, – сказал он, сделав несколько шагов по невидимым доскам. – Не бойтесь, просто идите следом.
Идти по брыкающемуся, извивающемуся, изо всех сил стремящемуся исхитриться и все-таки улизнуть из-под ног незваных визитеров мосту было нелегко. Поэтому, добравшись до середины моста, Конрад решил передохнуть и дождаться изрядно отставших товарищей, которым приходилось идти практически вслепую, выискивая опору для ноги на ощупь.
– Слушай, Слезарь, – обратился он к идущему вторым невидимке, – что ты не бросишь велосипед?
– Зачем? Хорошая вещь. А у меня и так ничего нет.
– Но ты хоть понимаешь, что велосипед все твое преимущество невидимости сводит на нет?
– А я не хочу быть невидимым. Не могу больше быть невидимым!
– А… – Конрад сочувственно покачал головой.
– А знаешь, Конрад, моста-то больше нет! – неожиданно крикнул Слезарь.
– Почему ты так думаешь?
– А мы падаем!
Что-либо возразить Конрад не успел. Его оглушил рев сомкнувшейся над ним воды, которая принялась кружить его и швырять из стороны в сторону. Его охватил страх, непонятным образом мгновенно переросший в апатию.
«Буль-буль. Прощай, чудесный мир, – мысленно расшаркался он с белым светом. – Хоть не такой ты и чудесный… Нет, погодите-ка! Я бессмертен, и чтобы вот так погибнуть без борьбы? Было бы, знаете, глупо! Чрезвычайно глупо!»
Конрад оттолкнулся от несущегося у него под ногами каменистого дна и вылетел на поверхность, вспарывая воду рублеными ударами рук и ног. Через минуту он уже лежал на берегу.
Отдышавшись, он огляделся. Метрах в семидесяти ниже по течению из воды выбрался велосипед и тут же упал, обессиленный, на гальку. Штирлиха тоже вынесло на берег, причем гораздо ближе к Конраду. Правда, берег этот оказался противоположным. Пытаться преодолеть реку повторно, на этот раз – без моста, было бы для него самоубийством.
– Возвращайся ты, Штирлих, домой! – крикнул ему Конрад. – Ты житель городской. Пропадешь еще с нами. Нет, не так… Ты о семье подумай. Не хочешь же, чтобы твои дети вдруг осиротели?
– Не хочу… – Штирлих закрутил головой с крайне напряженным и задумчивым видом, будто он впервые посмотрел на вопрос с такой стороны.
Конрад сжал в прощальном жесте кулак и побрел к Слезарю. Тот уже ждал его у врезающегося в ущелье оврага, по которому можно было выбраться на плато.
Они вернулись к разорванной пропавшим мостом тропе. С этой стороны реки у моста стоял столб с тремя указателями. На указателе, направленном в том же направлении, куда уходила тропа, было начертано: «К чертям собачьим». Второй указатель с надписью «К чертям кошачьим» смотрел вертикально вверх. Третий, «К чертям прочей дворовой живности», уткнулся в землю.
Конрад устремился по тропе размашистым шагом, пытаясь согреться после незапланированной холодной ванны. За ним послушно скрипело и звякало движимое имущество невидимки.
– Стой! – раздалось вдруг сзади.
– Ну что еще, Слезарь? – устало бросил Конрад.
– Это не я.
– Да ну тебя! – Конрад раздраженно махнул рукой и зашагал дальше.
– Стой, говорю!
– Да что с то…
Конрад обернулся: велосипед робко застыл в окружении трех роботов. Как только Конрад остановился, интерес к колесному транспортному средству они утратили и окружили его самого. Роботы были каких-то древних, незнакомых Конраду моделей. Даже в сумерках были заметны грязные пятна ржавчины, изъевшей краску их поверхностей.
– Проверь-ка, стоит ли разбирать его на запчасти, – сказал один из роботов другому.
– Что?! – Конрад попятился, но железная рука тотчас втолкнула его обратно внутрь импровизированного круга.
По движению головы робота, которому было поручено его разобрать, Конрад понял, что тот его сканирует.
– Так это человечишка – нечего взять… – сказал робот и отступил на шаг.
– Постой, – раздался голос третьего робота, расположившегося за спиной Конрада. – У него микропроцессор NS-17—8-XX. Думаю, Золомату подошел бы – у него свой совсем выдохся. Предлагаю объект вскрыть.
Тут произошло нечто неожиданное. Железная труба, которую держал первый робот, выскочила у него из руки и зависла в воздухе.
– Ребята, мы еще не обсохли, а вы уже со следующими приключениями лезете, – сказала труба и обрушилась на голову робота.
Голова слетела с плеч и с жалобным звоном заскакала в кусты. Нескольких ударов оказалось достаточно, чтобы разделаться и с остальными разбойниками. Однако торжествовать невидимке не пришлось. Молчаливыми тенями из-за близлежащих валунов выскользнули еще два робота. Один из них схватил Слезаря за ноги и повалил на землю, второй же уселся сверху и принялся душить поверженного противника.
Трубу при падении невидимка выронил. Конрад подобрал ее, словно упавшую эстафетную палицу, и принялся охаживать металлических истуканов. Через несколько секунд все было кончено. По развороченным остовам с торчащими из них медными проводами еще то и дело пробегала искра, но они уже были мертвы.
– Против лома нет приема! – удовлетворенно заметил Слезарь, стряхивая с себя металлолом.
– Что, вообще ни на каких волнах приема нет? – удивился Конрад, слабо разбирающийся в принципах и условиях радиопередачи, но настаивать на подробностях не стал.
9
Конрад проснулся перед рассветом, когда ночь еще ровно дышала во сне и все было неподвижным и безмолвным. Он растолкал Слезаря и заставил подняться и его.
– Слушай, мы могли бы еще спать и спать, – захныкал невидимка после того, как они отмахали добрый десяток километров, а заря так и не забрезжила.
Конрад ничего не ответил: разве Слезарь и сам не понимал, что главным в их предприятии было то, как скоро они смогут разыскать Гномлиха? Понимал прекрасно. Объяснения тут были лишними.
– Который час? – спросил Слезарь после еще пары десятков километров пути.
Конрад справился по внутреннему компьютеру.
– По моим часам полдень уже случился. Не понимаю, что происходит. Может, аномалия какая, или у меня компьютер полетел?
Пока все это было странным. Однако недалеко могла быть и минута, когда ситуация станет угрожающей.
И вот около девяти часов вечера – согласно бортовым часам Конрада – на востоке забрезжила заря и на небе взошло…
– Взошло небо… – не веря своим глазам, молвил Конрад.
Небо отливало огненным светом, приобретая все более легкие тона красного золота, но светила, которое ползло бы вверх по небосводу, видно нигде не было. Небо загоралось и светлело само по себе. Окружающая местность засияла игрой желтых, оранжевых и красных оттенков. Тут путникам бросилось в глаза, что вокруг почти не попадаются деревья, а те немногие, что все-таки растут, корявы и чахлы и не тянутся вверх, а стелются по земле, словно прячась из страха привлечь к себе внимание.
Плато кончилось. Внизу, в уходящей за горизонт равнине, стоял черный город. Был ли он мертв или населен, понять отсюда не представлялось возможным. Но то, что это действительно город, а не кажущееся домами нагромождение камней, доказывал и придорожный столб с указателем, на котором было начертано одно слово: «Кулички».
Конрад оглянулся. Позади остались огонь, вода и медные трупы. Впереди лежал неизвестный город.
– Как сказали бы когда-то: «Мы сделали это», Слезарь. Но, слава богу, теперь говорят на понятном языке: «У нас получилось». У нас получилось, Слезарь! Мы дошли! Вперед!
Конрад двинулся по тропе, уже превратившейся в хорошую, выровненную дорогу.
Слезарь не шевельнулся. Вместе с ним упрямым осликом замер и велосипед.
– Я туда не пойду, – донесся хмурый голос невидимки.
– Слезарь, ты вообще… бессмертен?
– Ну… когда удается достать лекарство.
– Тогда тебе нечего бояться.
– Всегда есть чего бояться, – раздалось из ниоткуда.
– Слушай, Слезарь, я с тобой как с бестелесным духом разговариваю. Иногда это меня забавляет, а иногда… прямо жуть берет.
– Может, я бестелесный дух и есть, – вздохнул невидимый спутник. – Брожу, не зная ни покоя, ни пристанища.
– Не-ет, ты не бесплотный дух: код-распознаватель не может врать.
– Эх… Код-распознаватель… Кот-дознаватель… Ладно, пошли уж…
Идти пришлось недолго. Странное дело – город словно сам вышел навстречу путникам и поглотил их в свое чрево. Этому городу недоставало зелени, широты и перспективы проспектов. Не хватало элементарной правильности в чертах его лица. Дома в несколько этажей, косоватые, отстроенные будто наспех и из подручных средств, жались вплотную друг к другу, а улицы беспорядочно виляли, словно след змеи. Вместо птиц в бурном небе реяли пластиковые пакеты.
Но мертв город не был. Он жил. Даже больше: жизнь кипела в нем, как только она может кипеть в разрываемом перенаселенностью мегаполисе. Кто-то куда-то спешил. Кто-то смеялся над спешкой других, только чтобы через минуту самому сорваться с места и понестись сломя голову по делу, срочность которого была понятна лишь ему. А кто-то уже никуда не торопился, осознав, что после одной спешки последует другая, за той – третья и что, даже если спешить, не останавливаясь перевести дыхание и на минутку, все равно всего не успеть, а сама спешка превращается в изматывающий и, что хуже, ослепляющий стиль жизни.
Под стать городу были и жители. Казалось, других здесь быть и не могло. Их тощие, перекошенные тела, словно страдающие от врожденных дефектов, придавали им сходство с неудачными прототипами андроидов. Но при этом в движениях ими проявлялась невероятная ловкость и даже суетливость – как ответ неблагосклонно отнесшейся к ним Природе. Одежда их была скромна, покрой же ее – и вовсе примитивен. То же можно было сказать и об их лицах, слепленных как по одному лекалу, но не в чертах, а в выражении – не добром и не злом, а безразличном, скудном, пресном, словно шагали они по жизни без интереса и жажды. Не жили, а отбывали наказание.
Кожа их была странной – синевато-фиолетовой, – что было, конечно, результатом игры цветов, окрашивающих небесный свод. Но еще более странными были кочки волос, венчавшие головы. Они напоминали неухоженную шерсть диких животных – тех из них, что оставляют ее нечесаной и немытой, хотя впечатления животных, неспособных к уходу за собой, сами жители не производили. Их движения и взгляды, пусть и несколько механические и отрешенные даже для неискушенного наблюдателя, выдавали в них существ вполне разумных и практичных.
Однако тут пришла пора изумляться и самим гражданам странного города.
– Как это возможно? Душа прогуливается без тела, но не призрак! – обращались они друг к другу, заприметив велосипед, старавшийся не отстать от Конрада.
«Это же черти!» – ужасная догадка так поразила Конрада, что он застыл на месте.
Но отступать было поздно. Да и зачем? Раз тут обитали черти, то здесь же был и Сатана со своим пленником.
«Однако, что же делать? Как мне к ним подступить, чтоб не съели?» – трепетала тревога в голове Конрада.
Его и Слезаря уже стали обступать, щупать, обсуждать, с чего-то – осуждать.
«Не съедят, так защупают, – побледнел Конрад. – У-у… это пострашнее, чем суп – для петуха».
Вдруг обступившая их толпа встрепенулась.
– Все на центральную улицу! – раздались зычные голоса глашатаев. – Все на центральную улицу!
Черти бросили свои дела и поспешили к центру города. Однако Конрад заметил, что спешили туда далеко не все. Довольно заметным было число и тех, кто скрывался в дверях, узких проходах-щелях между домами или просто делал вид, что призыв его не касается.
Конрад, движимый любопытством, а еще более – плотной толпой, двинулся вместе с ней. Центральная улица, отличающаяся от остальных шириной, но не прямотой и не красотой, кишела чертями.
Зачем всех созвали сюда, никто не знал, поэтому тут же зародились слухи и догадки, которые больше никогда и нигде, скорее всего, и не появились бы. Правда, поняв, что это лишь слухи и догадки, собравшиеся волновались и обсуждали их недолго, предпочтя пустой трате слов оцепенение терпеливого ожидания.
Наконец послышались отдаленные крики, приближающийся гомон тысячеротого сборища, и вот из-за поворота выплыла платформа, которую тащили цугом несколько десятков чертей. На платформе, в кресле, напоминающем собой грубо выполненный сруб колодца в разрезе, восседал верховный правитель Люциферии.
– Аттракцион невидимой щедрости! – ревели с платформы глашатаи. – Приобретайте облагации! Теперь вы облагаетесь дополнительным налогом!
– Спасибо, ирод сизокрылый! – кланялись вокруг черти, как показалось Конраду, в полном восторге и разве что на радостях не крестились.
Давя друг друга, публика бросилась приобретать облагации у длинной вереницы следовавших за платформой служащих. Пачки облагаций служащие доставали из висевших через плечо холщевых сумок. Вместо облагаций на дно сумок со звоном сыпались монеты.
Конрад со Слезарем, пораженные творившейся котовасией, прижались к стене, где не могли не попасться на глаза главному котовасу.
– Конрад?! – Сатана аж привстал от удивления. – Ты ли это? Давай сюда, ко мне!
Конрад ловко вскарабкался на платформу и с подчеркнутым бесстрашием шагнул к креслу-срубу:
– Не ждали? Мир тесен, сударь, а вы в нем – слон в посудной лавке. Вы, конечно, думаете, что все вам будет сходить с рук, как и прежде. Но здесь кроется ваш серьезнейший просчет.
Сатана добродушно сощурился:
– Золотые слова. Только ошибок много.
– А по-моему, вы и сами это осознаете. Только предпочитаете заблуждаться. Потому что привыкли, что все выходит по-вашему. Так вот, по-вашему в случае с Гномлихом не выйдет. Я пришел за ним и без него не уйду. Вам придется его отдать.
– Ну, это мы еще посмотрим. Посмотрим… – недобро задумавшись, процедил дьявол. – А ты смелый. С либдемами споешься.
– С либдемами? Это кто ж такие?
– А либеральные демоны. Из касты непрожигаемых.
– Я думал, у вас не полиберальничаешь.
– Да, ты прав – распустились. Относишься к ним, как к собственным детям, а потом дети и в грош тебя не ставят. Печально. Печа-ально…
Сатана повторил последнее слово с явным удовольствием. Ему словно доставляло радость печалиться. Или быть объектом сочувствия? Однако в глазах Конрада сочувствия дьявол не заслуживал, во всяком случае – в текущих обстоятельствах. Поэтому он подчеркнуто промолчал.
– А заводилой у них мой бывший фаворит – что еще печальней, – продолжил жаловаться Сатана. – Предпочитает называть себя Невольным, после того как я чуть было не посадил его за одно до непорядочности доброе дело: организовал, понимаешь, финансовую группу «Ренессанс в кредит» и выплачивал проценты тем, кто брал у него кредиты. Я же предпочитаю называть его Нахальным.
– А почему?
– Этот Невольный отличается легкомыслием, которое выдает – и весьма успешно – за свободомыслие. Ну не нахальство ли?!
– Я Невольного не знаю. Поэтому судить о нем могу только с ваших слов.
– Так узнаешь. Он еще и другом твоим станет.
«Вот еще! – перепугался Конрад. – Только дружбу с чертями мне водить недоставало!»
– Хорошо. Поговорим о твоем деле позже, – Сатана заерзал, почесываясь о грубую спинку сруба. – Я пошлю за тобой, когда сам обдумаю его. Пока же будь нашим гостем. Вувузел!
Из-за спинки кресла вышел, западая на одну ногу, старый черт. Лицо его было вспахано бороздами глубоких морщин, а клочки шерсти на голове – покрыты инеем седины.
– Знакомься: Вувузел – мой чертенок на побегушках. Мозги у него уже набекрень, но бегать еще может, – Сатана с нежностью потрепал старичка-бегунка за плечо. – Я мог бы, конечно, найти для своих поручений кого-нибудь и помоложе да посмышленей, но нравится мне быть причиной несчастий даже для своих собратьев. Ничего не могу с собой поделать.
Сатана самодовольно булькнул и отпустил Конрада царским мановением руки.
Боковые улицы уже были полны чертями, исчесавшими все грани своих голов в поисках ответа на вопрос: какого черта они купили облагации и не было ли их временное помешательство результатом массового гипноза?
– Надолго к нам? – любезно поинтересовался Вувузел у Конрада.
– Надеюсь, не задержусь. Не задержимся, – поправил себя Конрад, покосившись на прыгающий рядом на ухабинах велосипед.
Вувузел мягко щипнул рукав спортивной куртки Конрада и радушно предложил:
– Оставайся, парень, с нами: будешь нашим подлецом.
Радушие предложения было столь обезоруживающим, что Конрад не сразу нашел, что ответить. А когда нашел, улицы вновь наполнили крики глашатаев:
– Внимание! Всеобщая эвакуация! Всем срочно покинуть город! Город заминирован! Внимание! Всеобщая эвакуация!..
– Город заминирован?! – как-то совсем уж безрадостно воскликнул Слезарь. – Бежим!
– Успеем, – махнул рукой Вувузел. – Ничего он и не заминирован. Это Его Высочество хочет насолить Невольному. Тот сегодня из Ада на скором поезде прибывает опять смуту тут мутить. Раньше Его Высочество только вокзал минировал – чтобы поменьше чертей этого Невольного встречали, – а теперь решил по его приезде весь город эвакуировать.
– Вон оно что… – понимающе кивнул Конрад.
Между тем черти, которые и не подозревали о гениальном обмане Сатаны, поспешно потянулись из центра города к его окраинам.
«А этот Невольный-Нахальный очень даже мог бы мне помочь, раз он с дьяволом в таких контрах», – заключил Конрад.
– А отведи ты нас, Вувузел, на вокзал, – обратился он к хромому провожатому.
– На вокзал? – Вувузел от подобной просьбы оторопел. – Нет, что ты! Что ты! Город же заминирован!
– Ты же сам только что сказал, что это ложная тревога.
– Ну, сказал. Так ведь то по секрету…
– Лучше отведи, а то мы сейчас всем расскажем, никто город не покинет, а тебе перед Сатаной ответ держать придется.
Вувузел, моментально погрустневший от осознания того, что дал маху, разбалтывая государственные секреты кому ни попадя, развернулся и сначала медленно, но затем – даже и с некоторой бодростью и охотой, заковылял в сторону вокзала.
Вокзал «Вернадовка» состоял из дряблого серого здания без каких-либо архитектурно-декоративных изысков, в котором размещались зал ожидания, зал пережидания и комната дежурного. Перед вокзалом торчали два агитационных плаката, на которых было напечатано: «Не переходите пути в неустановленных местах» и «Переходите пути в неустановленных местах». На первом был изображен черт, нерешительно переминающийся перед приближающимся поездом. На втором – тот же черт, но уже резво перепрыгивающий пути перед самым рылом железнодорожного состава. С противоположной стороны к вокзалу примыкал короткий перрончик.
– А что, придет только один вагон? – поинтересовался Слезарь, который, как понял Конрад из вопроса, много чего повидал на своем веку и о железнодорожном сообщении знал не понаслышке.
– Зачем один? – изумился Вувузел подобной неосведомленности. – Много вагонов придет. Штук восемь-десять.
– А почему такая короткая платформа?
– Она не короткая. В ней почти двести метров.
– Что?! – Слезарь поперхнулся и закашлял, словно вместо воздуха глотнул стакан пыли.
– Да вот, смотрите сами.
Вувузел указал на сообщение, занимавшее всю доску объявлений вокзала: «Граждане черти! Прекратите слать ваши жалобы! Длина платформы составляет 178 метров! Все ваши претензии относительно ее недостаточной длины безосновательны!»
– 178 метров? Это же обман…
– Это не обма-ан, – замотал головой Вувузел. – Это официальный ответ.
– То есть ты веришь не глазам, а документам? – не унимался Слезарь.
– А зачем верить глазам, когда есть документ?
– А как же вы в вагоны-то залезаете?
– Ну как, как… Нормально: с табуреток залазим. Штурмовые лестницы еще есть.
– То есть вы лезете с табуреток и штурмовых лестниц, а все равно считаете, что садитесь с платформы?
– Конечно.
Слезарь тихо заскулил, но расспросы прекратил.
– А кто же такой ответ придумал? – спросил Конрад.
– Главный инженер КВЖД.
– КВЖД?
– Колейно-весельной железной дороги.
Судя по всему, грести веслами по земле было делом нелегким, поэтому вряд ли кто стал бы утверждать, что дело у гребцов спорилось и показавшийся вдали скорый двигался скоро. Нетерпеливому наблюдателю могло даже показаться, что он и вовсе не движется – лишь соломинки-весла, которыми ощетинились вагоны, вздымались и бесплодно вгрызались в тянущиеся с обеих сторон железнодорожного полотна полосы перепаханной земли.
Наконец поезд причалил. Из распахнувшихся с тяжелым, вязким скрежетом дверей посыпались лоснящиеся от пота после многочасовой гребли пассажиры и потянулись, устало перебрасываясь репликами, в разные стороны.
– Господин Невольный! – робко обратился Вувузел к стремительно пронесшемуся мимо бодрой походкой черту.
Тот обернулся с резкостью, призванной подчеркнуть энергичность натуры. Высокий лысый череп господина Невольного был усеян горошинками пота, но на лице его покоилась улыбка приветливости и даже блаженства – не было такого труда и такой задачи, которые он не принимал бы с готовностью и благодарностью.
– Так вы что же, меня встречаете? – осведомился он.
– Это господа грешники такое желание выразили, – буркнул Вувузел. – Я – нет.
– Сатана прислал… – констатировал Невольный.
– Он их на постой определить поручил, – пояснил Вувузел. – А они сюда…
– Я их у себя размещу, Вувузел. Не переживай. Занимайся своими делами.
– Так у меня своих дел нет, – глазки Вувузела беспокойно забегали, а рот перекосился. – Может, поручить что изволите?
– Как я тебе могу что-то поручить? Ты мне не слуга. Возвращайся к своему хозяину. Он тебе уже наверняка сотню поручений придумал.
Ободренный подобным предположением, Вувузел поспешил прочь. Конрад же со Слезарем последовали за Невольным. Идти пришлось довольно долго, хотя с горы город и не казался таким уж протяженным: беспорядочность и извилистость улиц делали продвижение по ним затруднительным даже для самих жителей. Невольный несколько раз останавливался и, чертыхаясь, поворачивал обратно.
Прохожих почти не попадалось. В гнетуще таинственной атмосфере города чувствовалось присутствие невидимого, но внимательного наблюдателя. Невольного, однако, это, казалось, не смущало, а, наоборот, заводило.
– Ну? Как вам у нас на Куличках? – жадно набросился он на своих гостей.
– Еще не разобрались, – уклончиво ответил Слезарь, которому пришлось по душе, что черти могли его видеть: это делало его полноценным участником разговора, а не просто подслушивающим.
– А что это за поезд такой гребной? – поинтересовался Конрад. – Неужели у вас все настолько плохо с инженерной мыслью?
– Мы – несчастная, слаборазвитая раса, – вздохнул Невольный. – Нам надо было заниматься образованием, науками, техникой. Искусством, наконец. А мы посвятили себя садизму. И вот результат.
– А вы, господин Невольный, и ваши сторонники, значит, повстанцы?
– Повздорцы мы.
– Ах, повздорцы… И как же так получилось, что вы с Сатаной повздорили?
– Ну, как… Собрал он однажды редакторов всей политической периодики и говорит: «Вы бы поменьше обо мне да обо мне писали – кругом одни фото мои да здравницы. Пишите и о недостатках уже. Это полезно. Пора нам на новый уровень переходить. У людей, вон, есть чему поучиться». Вот и начали писать о его недостатках, а их столько оказалось…
– У людей поучиться? Так и сказал? – неодобрительно фыркнул Слезарь.
– Ну, а что… Поучиться полезному не зазорно даже у клопа.
– Скажите, а души проклятых, они здесь? – задал Конрад давно мучивший его вопрос.
– Нет, они в Аду.
– Так это не Ад?
– Кулички-то? Нет, что ты! Это наша передовая колония на Земле. Выползаем, так сказать, на свет божий.
Окна квартиры, в которой проживал Невольный, выходили на перекресток трех улиц, одна из которых и привела их с вокзала, вторая вскорости прерывалась глухой стеной, а третья словно уходила в никуда. Во всяком случае, дальний ее конец производил впечатление не подчиняющейся законам оптической перспективы пустоты.
Пол в квартире Невольного был выложен шахматными досками. Они прогибались, недовольно трещали и отзывались на шаги гулкими стонами.
– Я знаю, что вы хотите сказать, – предупредил естественный вопрос Невольный. – Конечно, пол должен быть выложен паркетом или ламинатом. На худой конец – линолеумом. Должен, но не может. У Сатаны монополия на напольные покрытия. А торгует он только шахматными досками.
– Но зачем ему это? – удивился Слезарь. – Торговал бы паркетом.
– Э-э, друг, – замотал головой Невольный, – торговать выгоднее тем, на что есть постоянный спрос. Паркет изнашивается нескоро, а покрытие из шахматных досок приходит в негодность за каких-нибудь полгода. На шахматные доски спрос будет всегда. Сарануил!
На зов Невольного из двери в соседнюю комнату выглянули сразу несколько чертей.
– А! И вы здесь! Отлично, – обрадовался хозяин дома. – Знакомьтесь: мои соратники.
Соратники в ожидании своего лидера были заняты обсуждением текущей ситуации, сведения о которой черпались ими из разложенных на столе в гостиной газет.
– Что-нибудь про шахматные доски есть? – спросил Невольный. – Для наших гостей.
– Было, – отозвался интеллигентного вида черт, представленный под именем Премудрый Пускай, с подслеповатыми, слезящимися глазами, упрятанными за толстые линзы.
Он порылся в газетных листах и протянул Конраду один из них. Конрад выискал глазами нужный заголовок и зачитал:
– «Самыми влиятельными и, возможно, потому бесстыжими членами нашего общества принято решение о создании еще одной шахматоторгующей корпорации. Это неизбежно приведет к росту розничных цен на шахматные доски вследствие повышения размеров закладываемой в единицу реализуемой продукции прибыли и вознаграждения владельцам всех шахматоторгующих корпораций. Сегодня…»
Конрад запнулся и замер.
– Что с тобой? – испуганно прошептал Слезарь.
– Я первый раз в жизни держу в руках бумагу. Это же шикарнейшая вещь! – Конрад закрыл глаза и, приложив газету к носу, принялся с наслаждением втягивать воздух, пропитанный кислой газетной краской.
Слезарь махнул рукой и обратился к чертям:
– А не покупать напольные покрытия вы можете?
Те задумчиво переглянулись.
– Теоретически можем, – согласился один из них. – Но Сатана такого не допустит.
– Странно все это слышать, – подметил Слезарь. – Я, например, был бы склонен думать, что Сатана должен о своих подданных заботиться.
– Это ты путаешь подданных с подручными. И вообще, много ли известно примеров земных владык, заботившихся о своих подданных?
– Что это у Премудрого Пуская… словно как четыре глаза, а? – шепнул Конрад Слезарю.
– Это очки, – пояснил Невольный, который то ли расслышал, то ли прочитал вопрос в косящемся взгляде гостя. – Изобретение человека между прочим. Железную дорогу тоже, кстати, человек изобрел.
– И люди вот так гребли веслами, чтобы по ней передвигаться?
– Нет, они использовали силу пара.
– А вы что же?
– Не всё сразу. Мошква вон тоже не сразу строилась, поэтому жена мошковского мэра не сразу богатела. До парового двигателя мы еще не добрались. Пока – только до гребного. Правда, он больше подходит для использования на воде, но водных просторов здесь нет, поэтому мы его адаптировали к имеющимся условиям. Ну-с, предлагаю поужинать, а после ужина поработать над комментариями к указу «О мерах по противодействию благотворительности на территории Люциферии и зависимых земель».
Сарануил, выполнявший в доме роль не только ближайшего друга, но и прислуги, тотчас удалился для сервировки стола. В желудке у Конрада приятно засосало и зачмокало.
За окном быстро стемнело, поэтому ужин был подан при сальных свечах, от которых у Конрада заскребло в горле грубыми прутьями и нестерпимо зачесалось в носу.
В тарелках, расставленных на вырезанном в форме полумесяца и укрытом черной скатертью столе, сотрапезников ожидали гигантские, свернувшиеся калачиком сардельки, больше напоминавшие размерами колбасу, которую Конраду довелось отведать в Нью-Босяках.
Вид у сарделек был не тот, что принято определять словом «аппетитный». Их зеленовато-бурый цвет и исходивший от них смрад прокаленной земли привели Конрада в замешательство. По вкусу сарделька напоминала глину. Конрад никогда не ел глину, но именно она пришла ему на ум в качестве сравнения. Об аналогии с какой-либо едой здесь не могло быть и речи.
В том месте стола, где сидел Слезарь, сарделька исправно таяла в воздухе. Похоже, невидимке в его бродячей жизни приходилось питаться гораздо более отвратительными вещами, чем земляные сардельки.
– Слезарь, а почему, когда ты ешь, еда сразу исчезает? – спросил Конрад. – Она же какое-то время – пока ты ее не переваришь – должна оставаться видимой.
– Нет, не должна. Я же не прозрачный. Я невидимый.
– А как же так получилось, что невидимого человека создали, а невидимую одежду не смогли?
– Понятия не имею. Я не ученый. Я жертва научного эксперимента.
– Скажите, а это вообще что? – Конрад брезгливо поднял наколотую на вилку сардельку.
– Мясо инфернальных кошек, – смачно прочавкал в ответ Невольный.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?