Текст книги "Братик"

Глава 18

Бум-бум-бум. В голове стучит колокол. Вернее, молот. Потому что вместе со звуками ударов пришла боль. Не могу понять, что вообще происходит. Пересохло горло, ничего не видно из-за тугой повязки, стянувшей лицо. Здесь на помощь приходит зайчик, который радостно запрыгал в голове и начал обволакивать меня своим теплом. Боль и удары отошли на второй план.

– Ты очнулся! – радостно закричал братик.

Я опять оказался в той самой сфере, в которой Дёмка прятался от внешнего мира. Маленький мальчик совершенно лубочного вида, чем-то похожий на домовёнка Кузю, подбежал ко мне и обнял. Сердце защемило, а на душе стало спокойно и благостно. Здесь в этом мире – мы одно целое.

– Что случилось?

– Пить надо меньше, – рассмеялся мальчик и сделал шаг назад, чтобы видеть моё лицо. – А если честно, то нас захватили какие-то тати. Я пытался до тебя докричаться, но ты не отвечал.

В общем, ситуация весьма странная. Ночью я проснулся и пошёл отлить, в этот момент меня и прихватили. Так как сам же настаивал, чтобы казаки не гадили около палаток, вот и уборная у нас была вынесена за стан. С учётом того, что выпил я изрядно, особенно для этого тела, взяли нас без шума и пыли. А раскалывающаяся голова не только последствия похмелья, но и удара. Когда я ненадолго приходил в себя, то братик слышал чьи-то разговоры и ощущал, что нас взвалили на коня и куда-то везут. Голоса были незнакомые, но говорили по-русски. Уже хорошо, а то не очень приятно оказаться в татарском плену.

Резкая боль, которая отдалась уже в спине, выкинула меня из конуса. Голова тоже не прекращала сообщать о наличии болевых ощущений.

– Ты давай осторожнее, Юрка. Он нам ищо живой нужен, – прокаркал чей-то хриплый голос.

– Так всё равно потом его уполовиним на голову.

– Ежели он сейчас преставится, то я с тебя потребую золото, которое этот парень припрятал, – опять прокаркал незнакомец.

Ситуация немного прояснилась. Причина в казне визиря. Не все поверили в сказочную историю о полном разграблении её несколькими сотнями казаков с арнаутами. К моему удивлению, особого испуга не было. Может, потому что тошнило, болела голова и просто было не до страха. В этот момент с меня резко сорвали повязку, ещё и глазам стало неприятно от резкого света. Проморгавшись, начал рассматривать своих пленителей.

Обычные донцы, один постарше, второй помладше. Зипуны, неряшливые бороды, папахи, стоптанные сапоги и какая-то общая потёртость намекали на не самый высокий статус казаков. Мы расположились в небольшой рощице, по крайней мере, мне так показалось. Рядом журчала вода и пересохшее горло сразу напомнило, что воды в нём не было очень давно.

– Очнулся, убогий? – гнусно рассмеялся молодой, обнажив жёлтые зубы с парой щербинок. – Ничего. Это ненадолго. Вот расскажешь, куда спрятал золото, я тебе лично горло вскрою аки барану.

Мне вот интересно. Слабаки и моральные уроды имеют общий генетический код? Много слов и угроз на фоне своей общей дефективности. Ещё и патологическая жестокость, желательно к тому, кто не может дать сдачи. Старший при этом молчал, сверля меня своими буркалами.

– Чего молчишь, гнида? Думаешь, с тобой здесь шуткуют? – провизжал крысёныш и ударил меня ногой в живот.

Сука. Тело скрутило даже не от боли, а от невозможности ответить этой мрази. Из горла же непроизвольно вырвался хрип. Старший понял это по-своему.

– Дай ему попить. И если ещё раз без разрешения тронешь, я тебя сам как барана вскрою.

Юрка заметался как ужаленный, и уже через несколько секунд я глотал тёплую воду из фляги. Вдали раздался шум, но старший не обратил на него внимания, всё так же пытаясь просверлить меня взглядом. Через пару минут на полянке появились ещё два действующих лица. Одного я сразу узнал – десятник из полка Денисова и приближённый к нему человек. Второй обычный казак, только одетый получше. Ситуация прояснилась и стало понятно, что живым мне уйти не дадут. Плохо, что и Шафонского, скорее всего, убьют. Под пытками заговорит кто угодно, в своём героизме я точно не уверен. И ситуация безвыходная.

– Что здесь у вас, Гриша? – обратился десятник к старшему.

– Только очнулся поганец. Пока не спрашивали, вас ждали.

Десятник перевёл на меня равнодушный взгляд. М-да. Это я тут мню из себя лихого рубаку. А здесь у дяди наверняка не одно кладбище за спиной. Ощущение, что тебя разглядывает не человек, а вивисектор.

– Слухай сюды. Есть два пути, и тебе их выбирать. Можешь умереть сразу и без боли. Второй путь долгий и очень мучительный. Но ты нам всё равно расскажешь, куда сховал золото.

– Так чего скрывать? Договорился через офицеров с полковником Игельстромом. Я ему, значит, половину денег, а он поможет их вывезти и устроиться в России. Лавку хочу открыть, мечта у меня такая.

Смотрю на десятника самыми честными глазами. Полковнику всё равно ничего не угрожает, а так хоть запутаю уродов. Но мне почему-то не поверили. По сигналу десятника Гришка ловко вывернул мне руку, и я заорал от нестерпимой боли. Аж слёзы на глаза выступили. Через некоторое время более или менее пришёл в себя. Хреново, что совершенно не чувствую левую руку.

– Это было только предупреждение, что не надо врать и издеваться. Далее жалеть тебя не будем и на куски порежем. Хорошо, если ты не врёшь, где само золото?

– Так в артиллерийском обозе я его привёз. Сейчас уже в казне полковника, где ему быть, – решаю пока придерживаться этой версии.

Тут со стороны кустов раздался топот, а затем чей-то голос прокричал:

– Татары, Кузьма. Много, более сотни.

Рыбоглазый десятник чертыхнулся. Понятно, своя жизнь это не чужие отнимать. Щербатый Юрка опять начал суетиться, пытаясь вытащить пистолет из-за пояса. Тем временем Кузьма принял какое решение.

– Гриша, этот прохвост на тебе. Сховайтесь здесь получше, а мы постараемся уйти в сторону лагеря.

Спрятаться нам не удалось. Не знаю, смогли ли похитители спастись сами, но нас нашли быстро. Радовало одно, что сейчас по степи, сбивая ноги, со мной шёл и Гришка. Увидев численное преимущество степняков, он в бутылку не полез и сдался. Гнали нас как скот, просто накинув верёвки на шею. Вонь от засаленных халатов конвоиров перебивала даже конский пот. Понятно, что почётную обязанность следить за пленниками поручили самым бесполезным воинам. Если это убожество можно так называть. Наверняка какие-то пастухи, выступающие в роли шестёрок на побегушках.

Я думал, что не дойду. На головную боль и жажду накладывались сбитые ноги. Сапоги с меня снял ещё крысёныш Юрка. Вы когда-нибудь ходили босиком? Наверняка на пляже или у себя на даче. А как насчёт того, чтобы пройти несколько километров по летней степи? Поверьте, удовольствие не самое приятное. Ноги болели, начали кровоточить, и вообще, я боялся на них смотреть.

Наконец, когда солнце стало палить невыносимо, вонючки организовали привал в небольшой роще. Двое распаковали котёл и начали варить какую-то пищу. Несколько копчёных завалились спать чуть ли не землю. Но караул выставили и даже нам попить принесли. Сижу в тенёчке, массирую ступни, занозы я уже вытащил и, кое-как намочив штаны, протёр раны. Жить, честно говоря, хочется, и нет никакого желания загнуться от сепсиса. Руки связаны, но так хитро, что не мешают кровотоку. Примерно так же связали ноги, чтобы можно было дохромать до отхожего места. Даже такие бомжи, как наши погонщики, свои дела справляют подальше от стана. Так как делать особо нечего, решил разговорить своего врага.

– А чего они хоть какие-то обмотки не дали для ног? Ведь пленник – это добыча, хотели бы убить, то сразу порешили.

Казак некоторое время молчал и пялился в сторону. Наконец чего-то решил и выдавил:

– Не ждали они полон. Это не набег, а две сотни разведки. И, скорее всего, недалеко здесь какой-то лиман. Там нас быстро в лодку кинут и в Гезлев отвезут.

– Как в лодку? Татары же по морю не ходят и вообще воды боятся. Воняют так, что я здесь с ног валюсь от ихнего смрада, – решаю прикинуться дурачком.

Небольшая провокация удалась. Гришка закаркал, как ворона, больная ангиной. Наш сторож было дёрнулся, но просто злобно глянул на смеющегося. Лень убогому вылезать на солнце, так хорошо устроился под кустом. Казак успокоился и уже нормальным голосом произнёс:

– Ты, паря, вроде не дурак и сам с Дона. А греки им на что? Почитай, все мелкие суда им принадлежат, да и посёлков их здесь множество раскидано. Есть где на постоянку живут, а иногда лагеря разбивают летом под пригон полона.

– Но греки же христиане, – отвечаю недоумённо.

Гришка аж на спину свалился и начал трястись в конвульсии. Наверное, так смех сдерживал, дабы не злить надзирателя. Мы старались разговаривать полушёпотом, после того как вонючка скорчил очередную рожу. Отсмеявшись, мой собеседник сел нормально и начал меня внимательно разглядывать.

– А ты ведь не с Дона. Как я сразу не почуял ряженого? Говор у тебя не наш, хоть похож. В седле сидишь, будто на корове, и вообще многого не знаешь. Думаю, ты и дубину себе в оружие взял, потому что саблей владеть не обучен. Но и не босота крестьянская, вон как с господами офицерами за одним столом сидел и речи вёл, – прохрипел свои догадки Гришка.

– Что касаемо христиан и прочего, – продолжил он через некоторое время, – Будешь в Кафе, удивишься, сколько там армянских церквей, да и греческие есть. Ты что думаешь, они нас братьями во Христе считают или помочь в беде готовы? Вражины это похлеще любого османа и татарина. Те враги, а тамошние христиане с жидами, кои называют себя караимы, истинные иуды. Магометане хоть воины, купцы да скотоводы. Ну так они живут по своим обычаям. Они на нас в набеги ходят, мы к ним на огонёк захаживаем. А иуды эти живут с торговли полоном. Мзду немалую хану да османским санджак-беям с этого платят. Но почти вся торговля в их руках. И ни разу не встречал я с их стороны христианского милосердия или братства.

Молчу, мотаю на ус и внимательно слушаю бывалого товарища. Я как-то ранее особо не обращал внимания на этот аспект жизни христианских и иудейских диаспор в Крыму. Все, конечно, знают про геноцид христиан и их тяжкую жизнь в Османской империи. Но почему-то про работорговлю в школе на уроках истории не говорили. Интересно, почему? Тем временем Гришка сделал глоток воды из грязной плошки и продолжил:

– Был я в рабстве. Попались малым отрядом татарам, и не все смогли уйти. Как в этой самой Кафе нас с дружками и продал один армянский купец. Уважаемый там человек, говорят, деньги церкви жертвует и даже какую там школу построил. Это я потом узнал, когда на османа одного работал. Шорник я неплохой, вот и купил меня Мустафа. А остальных в Порту увезли. Покрепче выбрали, как раз туркам рабы на галеры сильно были нужны, и они денег не считали, всех скопом покупали. Я там за два года такого насмотрелся, – некрасивое лицо казака исказила жуткая гримаса ненависти.

Он опять сделал глоток и замолчал. Через некоторое время Гришка успокоился и продолжил:

– Разбередил ты мои раны душевные, бесово семя. Всем им под турком живётся хорошо. Многие дома имеют получше иного османского богатея или мурзы. Живут отдельно, молятся, когда хотят, детей крестят и женят. А всё на чём? На крови нашей и страданиях люда православного. Так что таких друзей я при встрече стараюсь быстрее отправить в ад, ибо только там им место. Никто их не заставляет рабами торговать, наоборот, в очереди стоят за разрешением. У них там это самый уважаемый труд считается. Ещё деньги любят в рост давать, магометанам-то самим нельзя, вера не позволяет. Вот и считай, братья-христиане они тебе после этого или иудины выкормыши, кои только кола в зад заслуживают.

Здесь уже я задумался. Надо будет потом проверить слова казака, но чую, что не врёт. Столько горечи вперемежку с ненавистью в его словах, меня аж передёрнуло. И кто бы мог подумать, что нищий бандит способен на такие мысли и чувства. Не всё, значит, ещё зачерствело в его душе. Тот продолжил свою речь.

– Есть и другие Иуды, под добрых овечек рядящиеся. Черкасы почитай половину полона татарам сами привозят. И ничего, пока земля не разверзлась от такого непотребства. Как какая война, они, мол, с народом восставшим, да против панов. А сами этот народ и волокут гуртом в Крым.

– Черкасы – это запорожцы?

– Не все. Среди днепровских добрых казаков тоже хватает. Но и гнили, которая за акче[28]28
  ^{Акче – мелкая серебряная монета XIV–XIX веков, обращавшаяся на территории Османской империи и сопредельных государств.}


[Закрыть] мать с отцом продаст, также много. И тоже вроде христиане, кресты носят да на церкви деньги жалуют. Только золото это слезами и кровью их же народа пропитано. Нынешний поход возьми, устранились они от войны с Крымом, мол, нам делить с ханом нечего.

– По-твоему, донцы лучше? – решаю позлить Гришку.

Тот сначала чуть не задохнулся от возмущения. Потом подумал о чём-то своём и усмехнулся.

– Донцы – боевое братство, которое цари русские в последнее время под себя подмяли. Но никогда здесь людоловство и прочие мерзости не процветали. Среди нас разного народа хватает и не все они агнцы божьи. Я сам из таких. В набеги ходим, ранее купцов на Волге щипали да караваны грабили. Девок и рабов для работ тоже захватывали. Но у нас раб может стать свободным и выкупиться никто ему не мешает. А сейчас их и нет вовсе. Да и крестьян беглых иногда крепостили, но редко. Старшины и атаманы тоже много себе позволяли. Во время Смуты, может, чего и было нехорошее. Но донские казаки – это воины, а не работорговцы. И законы у нас жестокие против такой мерзости, которые годами вырабатывались. Даже татары с ногаями больше скот выращивают, нежели за полоном ходят. И поверь, эти самые «братья-христиане» и натравливают их на Литву с Русью, чтобы больше народу захватывали. Зачем простому степняку бросать пастбище, семью и идти по шляху полтысячи вёрст, испытывая голод с холодом? Только если есть купец, который золотом заплатит за полонянина. В набеге можно на пулю или картечь нарваться и не каждый домой возвращается. А купцы только динары считают да народ православный продают. Да и то большая часть денег идёт мурзе с главой рода. Они и построили Крым, который стал главным людоловским государством. Вот и думай, где она, правда. Слава богу, что недолго этим супостатам жировать осталось, добьём скоро гадину.

Далее казак замолчал и вообще отвернулся в другую сторону. Со стороны казана доходили аппетитные запахи, и я вдруг понял, что целый день не ел. Хотя больше еды хотелось напиться нормальной холодной воды и завалиться поспать на сутки, а лучше двое. Тем временем к костру подтянулись остальные участники дружной степной компании и более упитанный татарин начал наливать варево в подставляемые плошки.

Осторожно приваливаюсь к дереву, чтобы не потревожить раненую голову. Сначала поговорили с Дёмкой, который предупредил, что чувствует приближение большого количества народу. Но меня уже мало что волновало. Я не былинный герой, чтобы убивать несколько сотен одним ударом. Постепенно мысли начали заплетаться, и я провалился в дрёму.

– Они уже близко. Скачут быстро и дерутся, – вывел меня из забытья звонкий голос братика.

Я не стал дёргаться. Открыл глаза, вроде всё хорошо. Наевшиеся степняки занимались своими делами, в основном дрыхли. Гришка сидел на том же месте в той же позе. Наверняка затронул я какие-то струны в душе этого поганца. Хлебнул он горюшка полной ложкой. С другой стороны, жизнь здесь для большинства людей не сахар. Это мы размякли в своём мире, в более или менее цивилизованных странах точно. А когда тебе может перерезать глотку любой проезжающий мимо воин, твоего ребёнка забрать в рабство, а жену изнасиловать просто так, потому что хочется, то по-иному смотришь на жизнь. В той же России, откуда бежал братик, ситуация для большинства населения ничем не лучше. Разве крепостное право – это неотретушированная форма рабства? А сестру братика не изнасиловал сынок хозяина походя, не обращая внимания на её сопротивление? Хреново, что похоже Россия моего мира постепенно превращается в такое же непотребство, если уже ей не стала. Но всё равно, с профессиональными работорговцами все эти непотребства не сравнить. Тут нужна особая мерзость натуры и гниль душевная. Едва слышные выстрелы оторвали меня от философских рассуждений.

Опять не дёргаюсь и осматриваю поляну. Казак сидит там же, но судя по напрягшейся спине, выстрелы услышал. Степняки лежали в теньке и особо не дёргались. Ну что? Пора действовать. Выстрелы – это явно какая-то схватка, скорее всего, между степняками и нашими. Хотя, как показывает моё нынешнее положение, понятие «наши» условное. В моём мире оно вообще носит негативный смысл для одной организации. Расшатывать верёвки я начал давно. Думаю, руки освобожу в любой момент, с ногами сложнее, но одну точно смогу. Пододвинул к себе булыжник побольше, который был полузакопан рядом. Ещё один камень лежал в паре метров. С учётом моей силы, бросок должен получиться не слабый. Главное – определиться, в кого кидать. Татар десять человек и все при разном оружии. Наш сторож вооружён какой дрянной саблей, ножом и арканом. Луки были только у четверых, но насколько я заметил, что их хозяева расслабили тетиву. Лежу и решаю, брать ли казака в напарники. Но тут он сам подал слово.

– Дмитрий, ты один не справишься. Ослаб от раны и левую руку я тебе повредил. Надо вместе на агарян нападать. В спину я не ударю. Давай миром разойдёмся. Ты к своим уйдёшь, а я на Волгу, должок мне там один надо вернуть. А с тем, что выкрали тебя, бес попутал, и блеск злата взор затмил. Понимаю теперь, что не оставили бы мне жизнь. Но тогда ни о чём думать не мог, поиздержался в последние годы.

А другого варианта всё равно нет. Не планирую я оказаться на рабском рынке и последующие года три махать веслом на галере, гадить под себя и сдохнуть от побоев с болезнями. А могут ведь и в гарем продать, предварительно оскопив. Это проклятая страна под названием Порта является той ещё бесчеловечной клоакой. Кстати, турки взяли на вооружение много дерьма, которое в своё время практиковала Византия. Вот и сочувствуй грекам после такого. Но чего-то я отвлёкся.

– Как поступим? – спрашиваю казака.

План был прост как три копейки. Гришка отвлекает нашего надсмотрщика, я же в этот момент должен попасть камнем в одного низенького и неприметного степняка. По словам казака, именно он в этой толпе пастухов самый опасный.

В принципе всё получилось, мой нежданный союзник разыграл сцену с падением и желудочными коликами. Остальные татары не обратили на это внимание, а нашему сторожу по должности положено. Повезло нам, что мы нарвались на простых пастухов. Многие из них молодые парни, которых хан загнал в войско. Быстро встаю и со всей силы бросаю камень в низкого. Даже не стал обращать внимание попал или нет. Подскакиваю к новому орудию и бросаю в голову ближайшего татарина.

Со стороны Гришки раздался шум падающего тела, оборачиваюсь на казака, он со своим клиентом тоже управился. Ловлю брошенный мне длинный нож, и мы бросаемся в сторону намеченных противников. Я подскакиваю к оглушённому мною вонючке и хватаю лежащее рядом копьё. Бросок – и ещё один человек в халате падает со вскриком. Казак тем временем показывает врагам, что он страшен в рубке. Не отстаю от него и выхватываю саблю. Сразу схлёстываюсь с несущимся в мою сторону степняком. Первые два удара я неумело отбиваю, но понимаю, что надолго сил не хватит. Перехожу в атаку и пытаюсь рубануть соперника сильно, но так чтобы самому не открыться. И одновременно кидаю в него нож. Тот замешкался и пытался отскочить. Вторым ударом разрубаю ненавистную харю как гнилой арбуз, но при этом ломается сабля. Что за дерьмовый металл!

Выхватываю саблю убитого и оглядываюсь. Гришка зарубил уже троих и схлестнулся сразу с двумя противниками. Я же из последних сил бросаюсь в сторону последнего врага, который уже почти натянул тетиву. Чувствую, что не успеваю, и бросаю в него саблю. Она попадает ему в руку. Татарин отбрасывает лук, выхватив кинжал здоровой рукой и бросается на меня. Отбиваю удар левой, которая еле двигается, и от души бью супостата в челюсть. Вот чего-чего, а удар у меня здесь просто чудовищный. Хруст ломаемой кости и татарин падает на спину. Трофейным кинжалом завершаю его бренный путь и отправляю в новую жизнь, наполненную негой и безудержным сексом с гуриями.

Гришка тем временем добил своих клиентов и методично занялся грабежом. Он аккуратно подошёл к низкому и махнул саблей. С него же снял пояс с оружием.

– Моё слово крепко, – поворачивается ко мне казак, засовывая за пазуху небольшой мешочек. – Уйду сразу, не буду своих дожидаться. Кони у этих голодранцев дрянные, но попробую проскочить. А ты держись от Денисова подальше, а лучше вообще уходи в Россию.

Гришка нырнул в кусты и бесшумно исчез. Я же взял саблю, дерьмовое копьё и засел в кустах. Ждать пришлось недолго. Рядом раздался топот множества коней, лязг железа и ругань. Но основная толпа проскакала мимо. Через некоторое время в кустах показалась голова в папахе, а далее на поляну выбежало несколько человек в зипунах. Свои! Но я не расслаблялся, пока не увидел знакомую физиономию. Пахом! Вылезаю из кустов под наставленными дулами пистолетов.

– Димка, – кричит ближник и бросается в мою сторону.

Из последних сил, уже падая на землю, произношу:

– Люди Денисова меня похитили. Ежели что, не отходи от меня ни на шаг.

Очнулся в темноте и опять ничего не могу понять. Состояние такое, будто у меня жуткая слабость после высокой температуры и в таком состоянии я вбежал на седьмой этаж. Постепенно привожу в норму дыхание, чувствую, как успокаивается сердце, а заодно приходит понимание, что я лежу в своей кровати. Протягиваю руку и провожу по тёплому бедру супруги. Та дёрнулась и скинула руку. Что-то у нас опять небольшой конфликт. Глянул на циферблат смартфона, мне ещё спать больше часа. Вот вечно меня выкидывает из того мира немного раньше, никак выспаться не могу. Ладно, когда-то надо начинать и слово держать, данное самому себе. Встаю с кровати и иду в ванную.

Бегу по тропинке и проклинаю всё на свете. Сердце готово выпрыгнуть из груди, вспотел, будто парюсь в бане, ещё и лёгкие разрывает. Решил выполнить данное самому себе обещание и заняться спортом. Даже не думал, что так сильно себя запустил. И вроде работа подвижная и пешком каждый день хожу достаточно много. Но оказалось, что я слишком хорошо о себе думал. На остатках силы воли добежал до намеченного рубежа и повернул обратно. Есть у нас рядом с домом длинная лесополоса с тропинками, вот вдоль неё я и решил пробежаться. Наметил для начала маршрут в три километра и чувствую, что переборщил. Но пробежал и далее пешком пошёл домой. На спортивную площадку не пойду, какой смысл позориться. Хотел там на брусьях и турнике продолжить. Это надо же себя так запустить? Но ничего, Москва не сразу строилась.

Успеваю в ванную, пока не началась битва за воду. Искупался и двинул на кухню. По привычке хотел выйти на балкон и подымить, но понимаю, что нет никакого желания. Залез в Тик-ток и просмотрел вчерашний рецепт. По-быстрому сделал пиццу, поставил её в духовку и настрогал салат из помидоров с зеленью, заправив маслом. Открыл недавно для себя базилик и теперь кладу его почти во все салаты, семье тоже нравится.

– Папа, а чего ванная вся в пару? – в дверь просовывается заспанное лицо младшей.

– И тебе доброе утро! Я уже искупаться с утра не могу?

Катя показала мне язык и упорхнула. Минут через десять дочка сидела за столом и дегустировала новый продукт. Судя по тому, что кусок быстро таял, всё в порядке. Через пару минут на кухню зашла заспанная жена и уселась на стул.

– Чувствую, пахнет чем-то вкусным. Не удержалась и решила попробовать. Ванная, как всегда, оккупирована какой-то бандой. Так что, давай, балуй меня своим пирогом и кофе налей.

– Мама, вкусно, – говорит младшая. – Я вот думаю, есть второй кусок или нет. А то фигуру держать надо, наверное, салатиком ограничусь.

Через некоторое время к нам присоединилась старшая. Сначала, как всегда, манерничала, но потом умяла два куска. Сижу, смотрю и радуюсь. Хорошая у меня семья. Но в последнее время мысли не такие благостные. То, что творится вокруг, начинает меня напрягать и не даёт поймать прежнюю лёгкую волну, по которой я безмятежно плыл столько лет. В таком пограничном настроении пошёл на работу.