Текст книги "Братик"

Глава 20

Полуторамесячный путь оставил двойственные впечатления. Особенно сильно меня шокировал Киев. Три убогих посёлка с обшарпанными соборами и несколькими роскошными усадьбами, сейчас и есть некогда древний русский город. После переправы мы оторвались от основного обоза и ехали уже более споро. Две повозки доктора с десятком всадников – это всё же не огромный караван с трофеями и ранеными. Док написал письмо в Москву о своих опасениях, а также долго беседовал с головой Киева. Мы договорились, дабы не сеять панику, больше напирать на профилактику возможной эпидемии. Но я сильно сомневаюсь, что кто-то из чиновников пошевелится, пока народ не начнёт массово умирать.

А основными моими впечатлениями от дороги являются просто шикарная природа и убогость большей части населения. Мазанки сменились избами, но общее впечатление вгоняло меня в жуткую тоску. Кривые избушки без труб, одетые в рваньё пейзане и безнадёга во взгляде большинства встреченных крестьян, без разницы – малороссов или русских. В городах было получше, но вплоть до Калуги я не увидел особой разницы. Нежин ничем не отличался от Брянска грязью и отсутствием мощёных дорог. Просто большие деревни.

Пока позволяла погода, мы старались разбивать лагерь на природе, дабы не наловить коллекцию насекомых, коими так богаты местные постоялые дворы. У нас был даже целый диспут с Шафонским на тему педикулёза и участия вшей в возбуждении сыпного тифа. Док, в свою очередь, так возбудился, что чуть не объявил перерыв в нашем движении, пока я не распишу детально причины заболевания. А у меня вот нет никакого желания погружаться в мир головных и платяных вшей.

– Афанасий Филимонович, – в который раз пытаюсь поумерить пыл энтузиаста от медицины, – поймите, что невозможно охватить необъятное. В данный момент при нынешнем развитии русской науки и техники, наилучшим выходом является профилактика. Мы с вами знаем причины и возбудителей болезней, заниматься более детальным изучением надо комплексно. Это не должно быть уделом фанатика-одиночки. Нужны лаборатории и целые группы учёных, которые методично шаг за шагом будут заниматься исследованиями. А на базе совершённых ими открытий должно производиться лекарство. Но сейчас соблюдение элементарных мер гигиены уже станет спасением для сотен тысяч жизней. Уберите у солдат эту идиотскую косу с париком, посыпанные мукой, обрейте их наголо, заставьте пить кипячёную воду и обеспечьте нормальное мытьё. Уже через несколько месяцев количество болезней и смертей сократится в несколько раз. Мы в принципе хорошо поработали, внушая эти простейшие истины русскому командованию. Пусть генералы и руководствуются не заботой о солдате, а обычной арифметикой. Чтобы обучить, одеть и доставить новобранца в действующую армию, придётся истратить гораздо большее количество времени и средств. Цинично, но зато так лучше доходит до некоторых высокопоставленных особ, коим горшок с ботвиньей заменяет голову.

Пахом и Андрей, ученик Шафонского, прислушивающиеся к разговору, заржали как кони. Доктор был более сдержан, но тоже посмеялся. Через некоторое время беседа продолжилась.

– А как же быть с оспой? Ведь вы сами указали путь, с помощью которого можно создать вакцину.

– Здесь спорить не буду. Но ведь прививки от оспы уже начали делать, я недавно узнал об этом. Другой вопрос, что вакцинация должна носить массовый характер и ваша обязанность изобрести более дешёвую и эффективную вакцину. А то получается, её привозит какой-то англичанин, и это удовольствие по карману только состоятельной части публики. Простой народ будет продолжать активно умирать. Но есть ещё много полезных вещей, которые не требуют больших вложений и напряжения сил, только обязательно выполнение определённых правил.

Доктор сразу подобрался, как хищник перед прыжком. И приготовился вытянуть из меня максимум информации.

В принципе ничего нового я ему не рассказал. Только более детально перечислил средства, которые сейчас находятся в ближнем доступе и могут помочь в лечении цинги, туберкулёза и простуды. От банального воспаления лёгких сейчас мрёт народа не меньше, чем от оспы. Уже на привале мы обсудили способы подготовки к зиме. С шалфеем и ромашкой уже промахнулись, но никто не мешает сделать запасы клюквы, шиповника и ещё нескольких ягод. Заодно составили классификацию лекарственных трав, распространённых на территории России. Следующий сезон решили создать несколько артелей, которые будут работать на дока и заниматься заготовкой нужных растений, в зависимости от сезона. Организмы здешних людей незнакомы с антибиотиками, поэтому лекарственные травы должны оказать должный эффект. Плюс гигиена, которой я уже задолбал всех окружающих.

С учётом того, что Афанасий Филимонович уже начал успешно применять гипс для лечения переломов и ещё являлся фанатиком эпидемиологии, то работа предстоит колоссальная. Здесь может пригодиться золото, которое мы везли с собой. Надо бы его ещё грамотно вложить, чтобы получать средства с дивидендов, а не тратить основной капитал.

– Доктор, насколько я понял, вы дворянин? – начал я издалека.

– Да. Шафонские ведут свой род от шляхтича Шатило герба Шренява. А к чему этот вопрос? – удивлённо вздёрнул брови мой собеседник. – Ранее сословные различия не мешали нашему общению. Даже несмотря на то, что вы иногда просто невыносимы. Уж извините за резкость.

Наверное, хорошо я так допёк дока своим поведением вперемежку с проскальзывающими жаргонизмами XXI века. Хороший он мужик, вернее, представитель старинного дворянского рода.

– Прошу простить за излишнюю простоту нравов и неотёсанность. Что есть, то есть.

Пытаюсь изобразить самое глубокое раскаяние. Это, наоборот, вызывает у доктора улыбку, перешедшую в смех.

– Вы неисправимы. Но дело не совсем в неотёсанности. Можно одеть человека в зипун, выдать ему – саблю, обозвать казаком или гайдуком. Вы хороший воин, судя по отзывам, которые я слышал. Только вы не казак, и я вообще затрудняюсь определить, к какому сословию отнести столь неординарного человека. Разрешите только один совет, – после моего кивка док продолжил: – Подумайте над своей манерой поведения и речью. То, что не вызвало удивления в действующей армии и могло быть списано на некоторую вашу экзальтированность, в мирном городе сразу станет заметно. Как по мне, так вам вообще пока лучше подальше держаться от чистой публики. Вы ведёте себя с дворянами как с равными, но не всем это придётся по душе. Я бы сказал, что вы даже иногда смотрите на нас свысока. Это мне известны ваши необычные познания в медицине и прочих науках. Но какому-нибудь князю Самодурскому это станет костью в горле. И тогда для вас только два пути – тюрьма или бегство.

М-да. Макнул меня Филимоныч мордой в каку. Расслабился я в последнее время. И если мои ближники давно привыкли к необычному товарищу, то для многих современных людей подобный экземпляр в диковинку. Те же офицеры довольно странно на меня поглядывали. Это уже потом выпитое вино притупило их реакцию. Плюс сыграл фактор, что оба оказались просто фанатиками своего дела и были выше некоторых условностей, когда речь заходила об их любимой игрушке. Шафонский из той же породы, для него главное, чтобы человек что-то из себя представлял, а происхождение вторично. Ещё он самый настоящий фанатик науки. Я же для него выступаю как некий провидец или юродивый, хрен разберёт местные расклады.

– Буду следить за своим поведением и манерами, Афанасий Филимонович, – отвечаю уже вполне искренне. – Забываюсь иногда, есть грех.

Примерно в таком режиме мы и двигались. Днём вели с доком долгие беседы о медицине и иных науках, вечером разбивали лагерь на природе. Ближе к Калуге ночами стало достаточно прохладно, поэтому мы стали останавливаться ночевать на постоялых дворах или у частных лиц. Здесь я ещё ближе столкнулся с той ужасающей антисанитарией, которая царствовала даже в более или менее чистых домах. Хотя понятие чистоты для меня условное. Скорее окружающая реальность состоит из нечистот, если сравнивать с XXI веком. Нет нормального мыла, стирального порошка, туалетной бумаги, чистящих средств и многого другого. Вот и представьте, как выглядят люди и какие запахи от них исходят.

Дожди застали нас в Малоярославце, совсем немного не доехали до Москвы. Мы остановились в поместье Николая Радищева, хорошего приятеля нашего доктора. Хозяин поместья оказался весьма приветливым человеком, в плане того, что нормально отнёсся к казакам. У донцов ещё нет того образа, который был в конце XIX века, и часто их воспринимали как дикарей. Но Николай Афанасьевич сам служил и вышел в отставку в звании бригадира. Поэтому к людям военным относился весьма лояльно. Это был крепкий мужчина слегка за сорок, с военной выправкой и командным голосом. Док за каким-то чёртом представил меня своим учеником наряду с Андреем и Степаном, после чего помещик стал смотреть на меня даже немного уважительно.

Гостей разместили на первом этаже большого господского дома, причём каждому досталось по комнате. Казаки и остальное сопровождение расположились во флигеле, как раз предназначенном для подобных гостей. Семья у Радищева была большая, семь детей, это не считая отсутствующей замужней дочери и находящегося за границей сына. Плюс огромное количество приживалок, гувернёров и слуг. Особого бедлама не было, но дом жил своей, весьма насыщенной жизнью.

Тут ещё произошёл случай, который стал началом интересной истории. На следующий день после нашего приезда сын помещика Петя повредил руку. После проведённого Шафонским осмотра выяснилось, что это перелом. Он предложил отцу ребёнка новый способ лечения в виде гипса, а меня пригласил ассистировать. Я не медик, но в своё время насмотрелся на растяжения и ушибы, занимаясь самбо. Плюс военно-медицинская подготовка в армии, которую нам вдалбливали со всем старанием. Хозяин дома воспринял моё присутствие спокойно и даже благожелательно.

– Что скажешь, Дмитрий, – спросил меня Афанасий Филимонович после того, как ощупал руку мальчика, который морщился, но терпел боль.

– Вы же сами говорите, что это трещина лучевой кости. Сейчас наложим гипс, а через пять-шесть недель рука будет как новенькая. Самое главное, первое время повязку нельзя тревожить. А вот далее, наоборот, надо постепенно разрабатывать руку, чтобы не появилась атрофия мышц.

Здесь я точно удивил Радищева, потому что он начал смотреть на меня как на говорящую собачку. Наверное, поначалу он не воспринял слова Шафонского всерьёз. Тот, в свою очередь, хохотнул, видя замешательство товарища, и следующей фразой окончательно добил его.

– Вы не поверите, Николай Афанасьевич, но именно Дмитрий изобрёл новый способ лечения переломов. Богата земля наша талантами.

Помещик окончательно поверил в мои таланты, когда я помог доку накладывать гипс и вполне грамотно ему ассистировал. Заодно успокоил Петю и предостерёг его от активных игр в ближайшие пару недель. Вся семья Радищевых была взбудоражена и взволнована. Фёкла Степановна, жена хозяина, искренне переживала за кровинушку. Вообще, между супругами был некий диссонанс. Достаточно простая, даже простоватая хозяйка и её более светский муж. Но семья была явно счастлива, судя по тому, как родители переживали за детей и с какими счастливыми глазами смотрели на их проделки. Я и не знал, что у дворян бывают такие отношения. Из прочитанной литературы у меня складывался совершенно иной образ поведения и воспитания детей.

Вечером в чисто мужской компании, куда я был приглашён Радищевым, пообщались на общие вопросы. В первую очередь коснулись медицины. Док донёс до помещика наши опасения, и он пообещал поспособствовать тому, чтобы чиновники начали шевелиться. Калуга и Малоярославец города транзитные и никому не хочется оказаться в эпицентре эпидемии. Периодически в разговоре помещик перескакивал с французского на немецкий и даже на польский, а иногда на латынь. Шафонский же спокойно отвечал ему на этих языках. К моему глубочайшему удивлению, Дёмка неплохо понимал первые два языка. Только я наши умения демонстрировать не стал. Неплохо так посидели в кабинете помещика, иногда приятно просто побеседовать с образованными собеседниками на общие темы. Немного выпили весьма недурного вина. А я ещё отдыхал душой, наслаждаясь самой манерой и стилем общения. Будто погрузился в сказку. Последующие события показали, что сказки бывают разные и не всегда добрые.

Каждое утро нашего небольшого коллектива начинается с разминки и тренировки. Я натаскиваю Пахома с братьями в борьбе и рукопашке. Они меня во владении саблей и кинжалом. С шестопёром у меня получается как-то само собой, будто с детства изучал технику владения этой дурындой. Просто периодически держу её на вытянутой руке, попеременно их меняя. Для своих занятий мы выбрали задний двор, где был достаточно большой парк. Несмотря на дождь, мы провели полноценную тренировку, начав с пробежки. Ранее казаки эту дисциплину игнорировали, но постепенно привыкли.

Возвращаемся довольные и распаренные, в предвкушении мытья и сухой одежды. По-доброму подкалываем друг друга. Особенно досталось Сашке, который сегодня умудрился два раза упасть на ровном месте. Жизнь в усадьбе давно кипела и народ сновал туда-сюда по своим делам. Может, господа и спали часов до восьми, но у обслуги такой возможности не было. Уже заходя в дом, мазнул взглядом по одиноко стоящей женской фигуре в какой-то изношенной одежде. Хотя такой внешний вид – это нормальное состояние для крестьян. Юбка с блузкой непонятного цвета, старый платок, ещё и босиком. Это дворня одевается достаточно прилично, чтобы не раздражать своим видом господ. А у простых крепостных есть всего один комплект приличной одежды, который надевается по великим праздникам. С обувью проблемы даже у взрослых, в лучшем случае онучи. Я бы и не обратил внимания, но столько безнадёги было в сгорбленной фигуре. А подойдя поближе, меня просто обожгло отчаяние, плещущееся в глазах этой нестарой ещё женщины. Меня давно не смущают местные ароматы и внешний вид простых пейзан. Так что запах застарелого пота, грязные ногти рук и ног воспринимаю вполне нормально. Пропускаю это сквозь себя, будто смотрю фильм.

– Что случилось? – вежливо спрашиваю крестьянку.

Та вздрогнула, будто только сейчас меня заметила. Какое-то время она набиралась сил и вдруг рухнула на колени, начав тихо просить:

– Прости, барин. Очень дохтур нужен. Дозволь поговорить с ним, что есть забирай, но помощь потребна. Мужик мой совсем плох, а без него нам никак.

– Сейчас я переоденусь и пойдём посмотрим, – говорю бабе и направляюсь в дом.

– Дык, барин. Мне бы дохтура, – несётся вслед.

Блин, надо было на коне ехать или попросить телегу запрячь. Дождь идёт уже дня три, и дороги превратились в кашу. Это около усадьбы ещё нормальный подъезд, даже камнем вымощен. До деревни пришлось топать через подлесок по размокшей тропе. Пахом увязался следом, чем ещё больше смутил пейзанку. Всё-таки два казака – это не совсем те люди, которых она хотела – увидеть.

Деревня производила тягостное впечатление. Понятно, что я в основном сравниваю с архитектурой и бытом моего времени. Но эти невысокие избы, покрытые соломой, с небольшими окошками, затянутыми пузырём, и ещё более убогие хозяйственные пристройки сильно отличаются от представлений моих современников о быте предков. В голове сразу появился братик, который напомнил, что так живут везде. А редкие дома, как у убитого дядьки Авдея и зажиточных хозяев, скорее, единичные случаи. У крестьян просто физически нет времени покрыть крышку дранкой, да и финансово это затратно. Дома ставят обычно всем обществом, в первую очередь для молодожёнов. Остальные живут в дедовских избах, время от времени их подлатывая.

Заходим на относительно чистый двор и далее по крыльцу в сени. Ну что сказать, первое впечатление меня не обмануло. Добротный дом, признаком достатка являются деревянные полы. Не привычные доски в нашем понимании, но тем не менее. Печь топится по-чёрному и дым уходит в специальное боковое окошко. И картина маслом – семеро по лавкам. Несколько детей под присмотром сухонького дедка плетут корзины. Я насчитал шесть детишек в возрасте примерно от четырёх до двенадцати лет. Совсем мелкого баюкала девочка лет четырнадцати. На полатях лежал крепкий мужик с перевязанными каким-то тряпьём руками. Крупная испарина и нездоровый блеск глаз намекали, что именно ему и нужна помощь. Рядом сидела мутная бабка, зыркающая на меня из-под платка подслеповатыми глазками.

– Здравствуйте, люди православные, – на полном серьёзе обращаюсь к присутствующим.

Ответили вразнобой, но громко. Дети, несмотря на худобу, что является отличительной чертой этого времени, более или менее чистые и без явных признаков кожных заболеваний. Хотя у девочки и деда лицо изрыто оспой.

– Ну, – делаю умный вид и присаживаюсь напротив мужика, – рассказывай, чего произошло.

– Руки повредил, обе сразу. Брёвна катали, вот сам не знаю, как так получилось. Сначала думал просто зашиб, а после одна рука опухла, за ней вторая. Вот бабка Дарья, знахарка наша, дощечки какие-то приложила, да мазью мажет, но совсем худо мне.

Глянул на конкурентку, которая сразу отстранилась от меня подальше. Я понимаю, что знахарка там и так далее. Но ведь должен же быть в деревне свой костоправ. От травм никто не защищён, их же как-то лечили раньше. Попросил развязать грязную тряпицу и прифигел. Опухшая рука, обмазанная какой-то смердящей смесью, и перетянутая верёвкой, поддерживающей две дощечки. Это шины, наверное.

Захожу в господский дом и скидываю сапоги, надев домашние туфли. Не топать же грязными сапогами по надраенному паркету. Как выяснилось, местный костоправ уже отбыл на промыслы. Покров день прошёл, урожай собран, озимые засеяны и народ начал потихоньку разбредаться по отхожим промыслам. А у Михаила, местного крестьянина, чья семья славится плетением корзин, случилось несчастье. И помочь пытается какая-то непонятная бабка, которую я бы даже туалет чистить не допустил.

– Где вы ходите, Дмитрий? – спрашивает меня Шафонский, обнаруженный в зале, беседующий с хозяевами.

Здороваюсь с беседующими и усаживаюсь в кресло. Радищевы сегодня более спокойны, вчера они сильно перенервничали. Хотя травма у сына пустяковая и лечится этим самым упомянутым костоправом. Собираюсь с мыслями, надо как-то донести до помещика, что никто не лезет в его епархию. А то самодуров хватает, судя по Дёмкиным воспоминаниям. Есть такие ублюдки, которые ни одну дворовую девку не пропустили и крестьян просто так мучают. Наш бывший хозяин Уваров на их фоне ещё был достаточно либерален – насиловал и порол в меру. В душе начало шевелится что-то такое злое и нехорошее. Братик всё помнит и ничего забывать не собирается. Успокаиваю его и начинаю разговор.

– Доктор, я тут нашёл весьма интересный случай. Крестьянину перебило обе руки, шины вовремя не наложили или сделали это плохо. Гангрена ещё не началась и, думаю, можно попробовать его спасти. У вас большой опыт военного хирурга. Думаю, это поможет в дальнейших ваших изысканиях.

Эк я завернул, аж самому приятно от таких оборотов. Афанасий Филимонович сразу догадался, о чём речь, а вот помещик нет.

– Вы говорите про моего крестьянина?

Странный он какой-то. Вроде реально неплохой человек. По крайней мере, мой внутренний голос в лице Дёмки весьма благожелательно реагировал на Радищева. Вкратце объяснил причину своего отсутствия на завтраке, чем привёл помещика в состояние раздражения. Думал, причина во мне, но я ошибся.

– Предупреждал я этого пьяницу, что более терпеть его выходки не буду, – видя наши недоуменные взгляды, он пояснил: – Управляющий местный. Неплохой работник, но пьёт и не обращает внимания на многие вещи. Мы же ранее жили в своём имении в Саратовской губернии, сюда перебрались в прошлом году. Вот никак руки не доходят заняться хозяйством. Меня здесь выбрали главой дворянского собрания, вот это и отнимает все мои силы. А за здоровьем крестьян обязан следить именно управляющий.

Охренеть. Он типа оправдывается? Странный какой-то помещик. И вообще, насчёт его персоны меня давно начали мучить смутные сомнения. В общем, через полчаса уже в сопровождении дока, его помощника Андрея и Пахома выдвинулись в деревню с режущим мне слух названием Немцово.

Шафонский наверняка видал и не такое, будучи на военной службе. Поэтому специфические запахи и общая убогость жилища не оказали на него никакого влияния. Мелкота побросала свои дела и с любопытством начала смотреть на происходящее действо. Не думаю, что их избу ранее посещали столь представительные гости. Знахарки-шарлатанки уже не было, зато появился невысокий мужичок, внешне похожий на больного.

Не буду описывать в подробностях сам процесс, нет в этом ничего приятного. Ноги и тело мужика мы зафиксировали верёвками, в зубы сунули деревяшку, Андрей и мужичок держали Михаила, а док вправлял сломанные конечности. Детей предварительно отвели в сени, но думаю, и там были слышны крики больного, периодически теряющего сознание. Я тем временем просвещал мужика, оказавшимся братом Михаила. Уникальный человек на самом деле. Умудрился вернуться из солдат. Женился на какой-то бабёнке и живёт свободным человеком. Ещё и с братом сохранил нормальные отношения, не переругавшись из-за надела. Я здесь чем больше погружаюсь в деревенские расклады, тем сильнее понимаю, что ни черта не знаю историю этого периода.

В общем, крестьянина мы загипсовали. Дали брату и жене пояснения, как обращаться с больным. Решили, что завтра зайдём его проведать. В поместье нас ждал детальный расспрос и после обеда новая беседа с хозяином. Радищев действительно оказался вменяемым помещиком. Нет, он не побежал лично интересоваться здоровьем своего крепостного. Но видно было, что его задела ситуация. Разговор опять вращался вокруг общих тем, но было видно, что хозяина ситуация напрягает. Он действительно переживает за своих крестьян.

– Удивительный вы человек, Николай Афанасьевич, – вступил я в беседу. – С одной стороны, добрый барин, которого крестьяне искренне уважают. Не пытает просто так, девок не насилует и лишними поборами не обременяет. А с другой стороны, люди живут как тараканы, прости меня господи.

– Я бы попросил вас выбирать выражения, Дмитрий. Мне честь дворянская не дозволяет покушаться на более слабых и беззащитных. То, о чём вы говорите, имеет место быть в небольшом количестве. И не нужно сравнивать моих людей с тараканами.

– Мучают меня сомнения, что вы как раз редкость, по сравнению с общим отношением помещиков к народу. Для их большинства крепостной – это говорящая скотина, с которой можно делать всё, что душе угодно. А про тараканов я упомянул для образности. Вот вы – справный владетель, у которого народ не бедствует. Почему не пойти дальше? Не дать людям ещё что-то, кроме нормального отношения, на которое они и так по закону имеют право?

– Да вы, Дмитрий – бунтовщик, – начал заводиться помещик. – В моём доме я подобных разговоров не потерплю. Крестьянин прикреплён к земле, и у служивых людей есть право распоряжаться ими. Дворяне служат, а крестьяне пашут. И никто не даст вам гарантий, что, получив волю, мужик не разорится и с голоду не помрёт.

– Даже в мыслях не держал затевать что-то против власти. Но раз вы такой прогрессивный хозяин, то хотел предложить несколько идей, которые будут вам интересны.

– С удовольствием послушаю, если это не ка-кая-нибудь крамола.

– Во-первых, предлагаю вам помочь изысканиям Афанасия Филимоновича в открытии и испытании вакцины против оспы. Далее, нам потребуется запускать её в массы. Дворяне сами побегут прививаться, так как сама императрица подала пример. Но как быть с народом? У крестьян на это денег нет, значит, помещики должны взять эти расходы на себя. Здесь ещё будет проблема, что мужик тёмен и может встретить доброхотов вилами. Нужно серьёзно заручиться поддержкой церкви. И начинать это надо уже сегодня, ибо слабо я верю в прогрессивных попов. Значит, необходим какой-то неоспоримый авторитет, который уже есть или станет им.

– Я со всем старанием помогу вам с созданием вакцины. Более того – обеспечу деньгами, – произнёс Радищев. – Но я сильно сомневаюсь в том, что помещики будут тратить деньги и силы на прививку крепостных. А насчёт священнослужителя вы заблуждаетесь. Наш епископ Сильвестр[32]32
  ^{Епископ Сильвестр (1725–1802) – епископ Русской православной церкви, епископ Крутицкий и Можайский (1768–1771).}


[Закрыть] муж не только грамотный, но и прогрессивный. Кроме дел религиозных, он уделяет большое внимание мирским проблемам. В первую очередь заботится о простом люде и пытается найти способы облегчения его жизни. Суров он только к раскольникам, но кто из нас не без недостатков.

Уже неплохо. Такая поддержка со стороны уважаемого помещика и высокопоставленного попа дорогого стоит. Сразу обсудили хозяйственные вопросы. Шафонский решил оставить в поместье Андрея, дабы тот подобрал материал из больных коров и занялся медосмотром крестьян. В первую очередь проверить теорию, что доярки и пастухи легче переносят оспу, заодно простому народу поможет.

– Что касается нежелания дворян прививать крестьян, так вопрос решается очень просто. Через пару месяцев после начала вакцинации устроим шумиху в какой-нибудь московской, а лучше столичной газете. Напечатаем статистику по смертям, например, за последние пять лет. А далее упомянем одного мудрого помещика, который рискнул и привил своих крестьян. И тем самым не только сохранил нынешнее население своих деревень. Он ещё и обеспечил своё хозяйство постоянным приростом людей в будущем. Заодно опубликуем данные по стоимости прививки и крепостного мужика, кои мрут каждый год от оспы. Дворяне люди грамотные, сопоставят расходы и сделают выводы. Ещё и со стороны церкви поднажмём, мол дело это богоугодное, не жмитесь, православные.

Сначала Радищев смотрел на меня непонимающе. Но потом начал так задорно смеяться, что в комнату заглянула Фёкла Степановна. Убедившись, что с любимым супругом порядок, хозяйка нас покинула.

– А ведь вы правы, Дмитрий. Здесь надо ещё брать в расчёт элементарную жадность и зависть. Думаю, её величество не оставит такое начинание без награды. Это знаете ли, наилучший стимул. Если увидят подобное начинание и благосклонность властей, то будут прививать людей как миленькие.

– Второе моё предложение также связано с людской завистью. Если вы обратите на себя внимание всей империи, то далее к вам будут приглядываться более внимательно. Поэтому хочу задать вам вопрос. Я понимаю, что вы богаты и владеете тысячами душ. Но почему вы сидите на деньгах и не удваиваете или утраиваете ваши капиталы?

– Проясните ваши слова.

Думаю, никто и никогда, даже будучи богатым, не откажется ещё больше увеличить своё благосостояние. Тут я выдал Радищеву целый бизнес-план, который обдумывал последние дни.

– Лён и конопля. Армии и державе требуется огромное количество ткани. У вас есть свободные капиталы. Создайте отдельные мануфактуры, которые будут заниматься исключительно этими культурами. Ну пусть бабы огороды ещё разобьют, чтобы не было недовольства. По последнему указу Сената помещиков всё равно обязали иметь большие хлебные запасы на случай голода. Излишки хлеба у вас есть. Так наймите батраков или купите крестьян именно для этого.

Думаете, помещик кинулся меня целовать и обнимать за озвученное ноу-хау? Ага, сейчас! Час, чёрт побери, целых шестьдесят минут я убеждал его в эффективности внедрения подобного способа. Что пора начать заниматься разделением труда. Сами крестьяне просто не в состоянии выдать хороший результат, так как посадят ровно столько льна, сколько им требуется для личных нужд. В итоге договорились, что помещик откроет что-то вроде экспериментального хозяйства. Мои идеи по развитию овцеводства, с последующей организацией производства шерстяных тканей и кожи, получили полное одобрение. Оказывается, у Радищева огромные угодья в Саратовской губернии, и он сам подумывал о подобном бизнесе. Я ему опять внушал мысль о разделении обязанностей. Не должен хлебопашец пасти овец и прясти пряжу. Нужны мануфактуры, так как степь рядом и недостатка сырья не будет. Хорошо так пообщались. Ещё предложил перевести кустарные промыслы, наподобие лозоплетения, в подобие мануфактур. Есть мастера, достаточно большое количество рук, в первую очередь детских, так пусть копейку зарабатывают. В общем, беседу продолжили после ужина и разошлись уже ближе к полуночи. Завтра договорились все мои мысли записать, так как идей, на которых разбогатели многие дворяне и купцы XIX века, я предложил множество.

Спать лёг в самом отличном настроении. Первый раз за время нахождения в этом мире я сделал что-то действительно полезное. Война вещь нужная, но и без меня спокойно бы обошлись. Будущая прививка спасёт сотни тысяч русских жизней. А такой мощный союзник, как Радищев, поможет сдвинуть что-то в мышлении дворян. Дурной пример заразителен, особенно если это касается зарабатывания денег.

Проснулся без особых треволнений. Из полуоткрытого окна доносился шум просыпающейся Москвы. Тянусь к телефону, хотя знаю, что ещё минут тридцать до сигнала будильника. Делать всё равно нечего, значит, на пробежку.

Бегу по аллее и думаю. Вот что у нас за страна? Почему народу никогда не дают продыху. В XVIII веке жуткий беспредел и окончательное закабаление крестьянства. Простого мужика низвели на уровень говорящей скотины, при этом активно играли в просвещённость и искренне решали, как облегчить жизнь народа. А все эти умные и лицемерные участливые господа никогда не задумывались об одном. Что можно было просто отдать народу землю, которая принадлежала ему по праву. На худой конец отменить крепостное право и дать свободные земли, которые недавно были завоёваны. Конечно, не задумывались, вернее, гнали такие мысли. Потому что в этом случае стране на хрен не нужна паразитарная прослойка, в которую дворянство выродится уже лет через тридцать-сорок.

Вспомнил декабристов – «радетелей» за счастье крестьян. Ведь никто из них не освободил своих рабов, коими они считали крепостных. Читаешь про все потуги Якушкина или Лунина, и вменяемого человека просто разбирает смех от лицемерия. Так ведь некоторые из этих привилегированных клоунов вообще хотели освободить крестьян без земли, по английскому варианту. То, что при этом могут банально умереть от голода сотни тысяч людей, никого не волновало. И ведь так постоянно на протяжении всей истории нашей страны. Под благими намерениями власть предержащие стелили народу ковровую дорожку в ад.

Вроде как XVIII век и на троне просвещённая императрица. А у крепостных нет никаких прав. Благо, если попадётся такой добрый барин, как Николай Радищев. Но обычно крестьянам не везло. Насиловали девок, начиная с детского возраста, пороли и всячески издевались. Народу на подкорку вдолбили, что бесправие – это нормально, и вообще, чуть ли не от бога. Против несогласных есть солдаты, которые пулей в голову или штыком в живот быстро объяснят, на чьей стороне правда. Простой люд терпел чудовищную эксплуатацию и издевательства. Ещё и вынужден был служить в армии, своей кровью обеспечивая сытую жизнь всяким паразитам. А для внушения законности и права на издевательства каждодневную обработку проводили попы. Власть же, она от бога, и никак иначе. Давай, Иван, работай и о десятине не забывай. Ничего не напоминает?