Текст книги "Ветер возмездия. Уроки Токийского международного военного трибунала"

Взгляд из xx века

АНАТОЛИЙ НИКОЛАЕВ,

юрист, дипломат, судебный секретарь

Международного военного трибунала

для Дальнего Востока

Подсудимых привозили в здание суда из тюрьмы Сугамо в специально оборудованном американском автобусе. Весь процесс велся на английском и японском языках. Каждый день мы получали для перевода стенограмму судебного заседания со средним объемом 120 страниц. На первых порах перевод был весьма слабым. Встречались курьезные ошибки.

Например, вместо слова «посол» писалось «осел». К тому же сохранившиеся документы были написаны на таком бюрократически-специальном языке, который и многие японцы плохо понимали. Но прошло несколько месяцев работы в трибунале, и наши переводчики стали хорошо справляться со своими обязанностями.

Американские офицеры и особенно солдаты чувствовали себя хозяевами в Японии, а потому держались весьма свободно, если не сказать разболтанно. Например, один из полицейских солдат, охранявших скамью подсудимых, устав от однообразия и скуки, решил развлечься: разжеванной резинкой заклеил наушники у подсудимого, бывшего премьер-министра Тодзио. Возник скандал. Виновник так испугался, что дал клятву никогда больше не жевать резинку.

А вообще-то стоять полицейскому на посту у скамьи подсудимых в полной форме, навытяжку, молча, не шевелясь, да еще когда в зале судебного заседания жарко и много народу, – дело весьма трудное. И было немало случаев, когда молодые американские полицейские, охранявшие скамью подсудимых, впадали в обморочное состояние и на виду сотен людей, присутствовавших в зале, с шумом падали на пол, и их на санитарных носилках выносили из зала.

Из книги воспоминаний «Токио: суд народов», 1990 г.

Глава 6
Судебные будни и ритуалы

Международный военный трибунал для Дальнего Востока заседал в Токио в здании бывшего японского Военного министерства. С точки зрения условий работы трибунала это было очень удобно. Но тут многим виделась и ирония истории – ведь именно в стенах этого здания, в кабинетах Военного министерства, разрабатывались агрессивные планы японской военщины.

О том, как работал трибунал, судебный секретарь советской части Анатолий Николаев, наблюдавший за его работой, что называется, изнутри, оставил, наверное, самые любопытные и подробные воспоминания.

Здание бывшего Военного министерства располагалось в северо-западной части города, в нескольких минутах езды на автомашине от центра города. Оно находилось на холме с красивыми японскими декоративными деревьями, который резко выделялся в окружающем рельефе. Здание представляло собой каменный четырехэтажный замкнутый квадрат со сторонами длиной в 100 метров и с большой высокой прямоугольной башней над фасадом.

Это хмурое, темно-серое, неприветливое здание веселые американцы в 1947 году перекрасили в белый цвет. Рядом с основным зданием размещалось несколько других стандартных зданий меньшего размера. Все это американцы обнесли высоким проволочным забором. У здания, возле забора, располагалось пропускное бюро, обслуживаемое военной полицией США. Для постоянных сотрудников Трибунала выдавались специальные удостоверения, а для посетителей имелись большие вывески с надписью на английском языке: International Military Tribunal For the Far East (Международный военный трибунал для Дальнего Востока).

Небольшой, но хорошо оборудованный зал судебного заседания располагался на втором этаже. <…>

Члены Трибунала сидели за длинным столом, расположенным на возвышении у стены, в креслах с высокими спинками. За ними были выставлены флаги 11 государств, участвовавших в создании Трибунала. Ниже судей, за таким же длинным столом, сидели судебные секретари. Еще ниже сидели обвинители и некоторые защитники. Между их столами стояла трибуна-пульт, оборудованная микрофоном. Большинство защитников размещались за шестью столами, поставленными в два ряда перед скамьей подсудимых. Подсудимые сидели на двух длинных скамьях, находившихся на некотором возвышении у противоположной стены зала и отгороженных барьером. За подсудимыми стояли шесть дюжих полицейских-военнослужащих из военной полиции США (Military Police – эмпи).

От судей слева, на возвышении, находилась ложа почетных гостей, сидевших в креслах, поставленных перед длинными столами, размещенными в пять рядов (около 100 мест). За этой ложей, выше, располагались семь переводческих будок.

От судей справа, в партере, отгороженном невысоким барьером, были места (около 200) для корреспондентов – иностранных и японских. Над ними – галерея, на которой размещалась публика – американская (300 мест) и японская (200 мест), причем военная полиция строго наблюдала за тем, чтобы японцы не находились вместе с американцами.

Весь зал был радиофицирован. Наверху в специально построенных четырех будках помещались американская и японская кинохроника.

Под судейскую комнату был отведен бывший кабинет военного министра, остальные кабинеты и комнаты этого здания занимали члены Трибунала, обвинители и их аппарат.

На процессе

Если посмотреть с холма, на котором стоит здание Военного министерства, на город, то легко было увидеть, что буквально все здания, расположенные ниже и вокруг этого холма, разрушены и сожжены бомбардировками американской авиации, тогда как здание Военного министерства осталось совершенно нетронутым. В этом отношении соблюдался точный американский расчет, по этому же расчету совсем не были затронуты действием союзной авиации императорский дворец, другие здания и посольства союзных государств, в том числе и советское, расположенное на одном из красивых холмов Токио.

Распорядок в работе Трибунала был таков, что он в значительной степени затягивал ход процесса.

Трибунал работал пять дней в неделю, проводя утреннее и дневное заседания. Суббота и воскресенье считались днями отдыха.

Утреннее заседание начиналось в 9.30 и продолжалось до 10 час. 45 мин., после чего устраивался 15-минутный перерыв, после которого заседание продолжалось до 12 час. 00 мин. С 12 час. 00 мин. до 13 час. 30 мин. был обеденный перерыв.

В 13.30 начиналось дневное заседание, оно длилось до 14.45, после чего устраивался 15-минутный перерыв, а после перерыва заседание возобновлялось и длилось до 16 час. 00 мин. Таким образом, Трибунал в течение дня работал 4 час. 30 мин. Читатель вполне согласится с нашим мнением, что это был слишком короткий рабочий день, непривычный для наших национальных судов.

Летом 1946 года во время сильной жары, достигавшей 60 °C, Трибунал не работал более двух недель из-за отсутствия кондиционеров в зале суда. Потом такая установка была сделана, и суд приступил к работе. Кстати сказать, в жаркие дни зал судебного заседания с его великолепно работающей охладительной установкой представлял собою замечательное место, куда с удовольствием приходили люди для того, чтобы спрятаться от нестерпимой жары на улице.

Дело в том, что 60 градусов жары в условиях токийского влажного воздуха оказывают исключительно тяжелое влияние на непривычного к такому климату человека. Мы помним, как в такие дни мы приезжали домой, принимали ванну и даже после этого не испытывали облегчения. Воздух бывал настолько влажным, что почти совсем отсутствовало испарение.

Однажды летом, возвращаясь из театра, мы попали под сильный дождь, так после этого наши кители с ватной подкладкой висели мокрыми в номере в течение нескольких месяцев и окончательно высохли только к концу осени 1946 года.

Японцы спасаются от такой жары тем, что имеют вентиляторы, которые они ставят в квартирах, магазинах и учреждениях и с помощью их поддерживают более или менее нормальную температуру. Зимой температура в Токио не превышала 5 градусов холода, в сравнении с нашей русской зимой японская зима нам казалась очень теплой. В зимнее время в Трибунале бесперебойно работала отопительная система.

Помимо субботы и воскресенья, Трибунал не работал и в праздничные дни, каковых набиралось достаточно.

Трибунал отмечал праздники по американскому календарю. Для наших советских людей это выглядело довольно странно: мы работали в дни 1 и 2 мая, 7 и 8 ноября и в другие дни советских праздников, но зато отдыхали в Рождество, Пасху, Воздвижение и в прочие религиозные праздники. Правда, советские праздники мы отмечали, и довольно хорошо, но это делалось после работы в Трибунале.

Нельзя не сказать о точности соблюдения установленного распорядка в работе Трибунала. За все время работы Трибунала этот распорядок никогда не нарушался. Для американцев время ланча (в 12 часов) является каким-то священным. Как только стрелка часов достигала 12, суд прерывал свою работу в любой стадии процесса. И когда стрелка часов достигала 16, суд так же точно кончал работу, абсолютно не считаясь с тем, что происходило в этот момент. В это время Уэбб обычно смотрел на часы, висевшие в зале суда, и объявлял: «По-моему, сейчас самое удобное время для перерыва, мы сделаем перерыв».

Охрану подсудимых и всего Трибунала несла американская военная полиция.

Военная полиция состояла из американских солдат, специально отобранных для этой цели. Внешний вид и поведение их были безукоризненны.

Представьте себе человека ростом около 180 сантиметров, хорошего телосложения, с отличной строевой выправкой, одетого в безукоризненно отутюженный костюм светло-зеленого цвета, с рубашкой и галстуком такого же цвета, в белой каске, с белым широким ремнем, за которым, левее пряжки, заложены белые перчатки; в белых гетрах и коричневых ботинках; с толстым витым белым шнуром, перекинутым через правое плечо, на котором у пояса с правой стороны – большой пистолет в желтой кобуре; с черной повязкой на левой руке, на которой вышиты белые буквы: МР– вот это и будет типичный американский эмпи, входивший в состав военной полиции по охране подсудимых и Трибунала в Токио.

Присутствовавшие в зале суда японцы в сравнении с эмпи казались крошками. Они хорошо сознавали это и потому требования эмпи выполняли с особенно подчеркнутым раболепием.

К русским офицерам эмпи и вообще американские солдаты относились приветливо, с большим уважением. Можно было наблюдать, когда полицейский солдат не отдавал честь проходящему мимо него американскому офицеру и резким движением и громким стуком ботинок принимал стойку «смирно», заметив нашего офицера.

Вспоминается такой случай. В марте 1947 года, на другой день после опубликования известной речи Трумэна, в которой он призывал американский народ к борьбе против коммунизма, иначе говоря, к борьбе против Советского Союза, наш майор вышел на прогулку в Хибиа-парк в Токио. Трое американских солдат, заметив его, подбежали к нему и предложили сфотографироваться вместе с ними. Он согласился. Два солдата обняли нашего офицера, а третий энергично защелкал фотоаппаратом с тем, чтобы зафиксировать этот, видимо, приятный для них момент на пленку.

Подсудимых доставляли в Трибунал за час до начала заседания, т. е. в 8.30 утра. Их привозили в специально оборудованном большом американском автобусе темно-зеленого цвета.

Во время движения автобус конвоировался двумя полицейскими джипами, окрашенными в белый цвет и снабженными, как и все американские полицейские машины, радиорациями; одна из этих машин шла впереди автобуса, другая – сзади.

В джипе сидели вооруженные эмпи. Автобус подходил к главному подъезду. В это время всякое постороннее движение через главный подъезд запрещалось. Здесь подсудимых встречал усиленный полицейский караул, который выстраивался, создавая «коридор», по которому проводили подсудимых в специальную комнату, расположенную рядом с залом судебных заседаний, где они и находились до начала заседаний суда.

Примерно за две минуты до начала заседания Трибунала их вводили в судебный зал. Шли они по одному. Подойдя к скамье подсудимых, каждый садился на свое место; места были для них постоянными с начала и до конца процесса. Во время заседания Трибунала непосредственно скамью подсудимых охраняли шесть полицейских солдат и один офицер. Понятно, что имелось еще очень много полицейских солдат, которые охраняли судебный зал и все здание в целом со всеми его выходами и подъездными путями. Во время перерыва подсудимых выводили в их комнату. В этой же комнате они обедали и находились весь обеденный перерыв. За ними постоянно наблюдали полицейские.

По окончании судебного заседания их таким же порядком погружали в автобус и отвозили в тюрьму Сугамо.

Несколько слов о тюрьме Сугамо, где содержались подсудимые.

13 февраля 1947 г. группа корреспондентов, официальных и полуофициальных, телеграфных агентств посетила тюрьму Сугамо, испросив для этого разрешение штаба Макартура и командующего 8-й армией, в ведении которого находилась эта тюрьма. На другой день в американских и японских газетах была дана информация об этом посещении. Из опубликованного материала и частных бесед с корреспондентом ТАСС мы узнали следующее.

Сугамо – старая японская тюрьма, расположенная на окраине Токио, в двадцати минутах езды на автомашине от центра города. Она была модернизирована по американскому образцу. На 13 февраля в тюрьме Сугамо находилось 1073 заключенных. Наряду с главными японскими военными преступниками там содержались японцы, осужденные за обычные преступления. Часть из них была осуждена, а часть находилась под стражей в порядке меры пресечения.

Тюрьма занимала довольно обширную территорию. Главный корпус – двухэтажный, где имелись обычные тюремные камеры, подсобные судебные помещения, клуб, госпиталь и т. д. Корреспондентам прежде всего показали комнату-гардероб. Это небольшое помещение, в котором висела вся одежда главных японских военных преступников. Здесь они одевались, и их отводили на заседание в Трибунал. По окончании заседания суда они возвращались в это помещение, переодевались в халаты и возвращались в камеры. Кстати, здесь же Сигэмицу оставлял свою искусственную ногу и шел в камеру на костылях. Помещение это часто дезинфицировалось.

Затем вниманию корреспондентов была представлена комната, вернее музей, где хранились экспонаты – орудия совершения самоубийства, отобранные у заключенных, в том числе и у главных преступников, в их тюремных камерах, во время систематически проводимых осмотров. Эти предметы находились в специальном шкафу под стеклом: заржавленный нож, катушка ниток с иглой, похожей на нашу цыганскую иглу, пояса, ремни, гвозди, перья, куски бумаги, пропитанные цианом, и другие предметы.

У главных японских военных преступников были отобраны следующие предметы:

у Хиранума – при возвращении его из здания Военного министерства – пояс, обычный плетеный пояс с кистями, достаточно прочный для того, чтобы удержать его тело, если бы он вздумал повеситься;

у Сиратори – кусок черного шелка, около шести дюймов в ширину и несколько футов в длину;

у Койсо – длинные куски полотенца;

у Нагано – японские палочки, острые, которыми можно проколоть вену, и камешек, такой же острый и для той же цели;

у Игагаки – металлическая скрепка;

у Тодзио – кусок белой ткани длиною в шесть футов, похожий на повязку для спортивных занятий; будучи скрученным, он был достаточно крепким для того, чтобы на нем мог повеситься человек среднего веса.

Затем корреспонденты прошли в камеры, где сидели главные японские военные преступники. Разговаривать с подсудимыми не разрешалось, но двери камер были открыты, и когда корреспонденты проходили по коридору, то могли всех видеть. Помещение тюрьмы отапливалось теплым воздухом, который пропускался в коридор и оттуда проходил в камеры. Двери камер были открыты для того, чтобы было лучше наблюдать за заключенными и чтобы теплый воздух проходил в камеры.

В момент посещения тюрьмы корреспондентами главные военные преступники были на своих местах; большинство из них читали или писали, некоторые спали, укрывшись с головой. Камеры очень маленькие, шириною полтора-два метра и длиною два с половиной или три метра. Пол покрыт татами – плетеной циновкой, одно окно за решеткой, водопровод, маленький столик, на котором лежали книги. У подсудимых имелись мундштуки и зубные щетки, других предметов не было. Писали они карандашами. Спали на матрацах, матрацами же и укрывались. Их обувь – соломенные гета; наручных часов не было; очки – почти у всех. Ока гадал на картах.

Это был первый случай, когда их посетили корреспонденты. Заметив корреспондентов, некоторые из главных преступников заулыбались, как будто встретили старых друзей, а некоторые, как, например, Сигэмицу, Умэдзу и Сиратори, глядели злобно.

Если в Трибунале они старались выглядеть государственными деятелями, то здесь они вели себя как обычные заключенные.

При тюрьме имелся госпиталь, хорошо оборудованный, с операционной, рентгеновским, терапевтическим и другими кабинетами. Он обслуживался американским персоналом.

Главные военные преступники не привлекались к работам. Раз в день их выводили на прогулку во дворе тюрьмы. В тюрьме имелась библиотека, книгами и газетами которой могли пользоваться заключенные.

В помещении тюрьмы имелись христианская церковь и буддийский храм. Церковная служба проходила четыре раза в неделю.

Тюремные камеры убирали сами заключенные. Распорядка для них не было установлено. Они могли спать в любое время сколько угодно.

Администрация тюрьмы принимала все меры к тому, чтобы расстроить планы самоубийства. Бдительность по охране главных японских преступников особенно усилилась после того, как было получено сообщение в 1946 г. о самоубийстве в нюрнбергской тюрьме Геринга.

В американских и японских газетах регулярно публиковалась информация о заседаниях Трибунала, однако объемы ее были весьма скудными. Да и преподносился материал читателям тенденциозно. Особенно этим грешили японские газеты. Оно и понятно: ведь японское правительство не считало Тихоокеанскую войну со стороны Японии агрессивной. Поэтому печать отрицала факт японской агрессии и, по сути, оправдывала действия главных японских военных преступников.

Что касается американских газет, то они признавали японскую агрессию в Тихоокеанской войне, однако писали об этом в довольно сдержанных тонах и красках. Со стороны Советского Союза на заседаниях Международного трибунала присутствовал один корреспондент ТАСС – Анатолий Варшавский. Он систематически давал материал о ходе процесса в Москву.

Аудиторию Трибунала, не считая состава суда и представителей сторон, составляли японцы, американцы, представители других национальностей, находящихся в Токио. Верхний ярус по правую сторону от суда делился на две части, одну из них занимали японцы, а другую – американцы и др. Японская часть постоянно была заполнена людьми, американская – только в особо интересные дни процесса.

Среди японцев было много студентов юридических институтов, вели они себя весьма дисциплинированно и слушали выступления на процессе с особым вниманием.

Слева от суда на специальном возвышении стоял ряд мягких стульев, которые занимали особо важные гости, их семьи и сопровождающие лица. Там же сидели и важные особы из состава японского правительства, которые являлись в суд довольно редко. Обычно эти места занимали американские дамы, которые приходили в суд посмотреть на подсудимых и в первый же перерыв оставить это скучное зрелище.

Взгляд из XXI века

КАДЗУХИКО ТОГО,

историк, внук Сигэнори Того,

бывшего министра иностранных дел Японии

Мой дед Сигэнори Того в октябре 1941 года стал министром иностранных дел Японии. Он сказал, что займет этот пост при условии, что правительство попытается мобилизовать усилия для того, чтобы не допустить войны с США, и будет вести переговоры. То есть он станет министром, если Япония будет делать все возможное для дипломатических переговоров с Америкой.

Однако американские обвинители считали, что этот человек был одним из основных виновников развязывания войны Японии с США, и были намерены добиться для него смертного приговора. От казни японского политика неожиданно спас Сталин.

С 1921 по 1926 год мой дед возглавлял отдел МИДа по связям с Россией. В течение шести лет он работал в Токио, занимаясь отношениями с Советским Союзом. Он прилагал все силы для того, чтобы как можно скорее на приемлемых условиях восстановить отношения с Советским Союзом, дед стал в МИДе очень сильной фигурой.

Во время событий на Халхин-Голе в 1939 году, когда произошел вооруженный конфликт между СССР и Японской империей, он был послом Японии в СССР и немало сделал для урегулирования этого инцидента.

Я слышал, что советская сторона обвинения сообщила в Москву, что американцы планируют повесить Того, но Сталин дал приказ во что бы то ни стало его спасти – в память о былом сотрудничестве. Вместо петли он получил 20 лет.

Из беседы, 2017 г.