Текст книги "Когда отцветает камелия"

Приблизившись, хозяин святилища увидел на полу тело пожилого мужчины, кожа которого уже успела приобрести серый оттенок, и тело женщины, что прильнула головой к его груди, – в её открытых остекленевших глазах застыла печаль. Рядом сидело нечто в белых изорванных одеждах: на уродливом лице с нависшими над блёклыми глазами веками застыла кривая улыбка, а корявыми пальцами существо поглаживало распущенные волосы бездыханной жертвы. «М-м-м, м-м-м-м…» – продолжало оно убаюкивать супругов.

– Юрэй!⁶⁷ – позвал Юкио, зажигая на ладони голубой огонь.

Словно очнувшись от сладостного наваждения, призрак наконец оторвался от своего занятия и с шипением отпрыгнул от добычи. Тела выглядели так, будто их убили пару дней назад, но ведь женщина писала молитву на табличке сегодня утром, и тогда она точно была жива. Это настораживало.

– Что ты с ними сделала?

Все бумажные перегородки в доме оказались плотно сдвинуты, и существо кинулось в другой угол, в надежде обойти кицунэ и сбежать через открытую дверь, но огни нагнали призрака раньше, окружая со всех сторон и опаляя спутанные волосы.

– Не так быстро, – продолжил Юкио, подходя к юрэй и опуская на неё полный отвращения взгляд. – Как ты посмела убивать в городе, который находится под защитой богини Инари?!

В ответ послышалось лишь злобное шипение – призрак прижался к стене и попытался закрыть лицо от пламени.

– Сколько ещё в Камакуре таких, как ты? Говори, если хочешь отправиться в Ёми⁶⁸, а не обратиться в пепел навечно!

– Не-е-ет! – зазвучал скрипучий голос. – Гадкий ками! Простой лис, пожелавший стать богом, но внутри ты такой же, как мы. Жалкий, жалкий лисёныш! Предатель своего рода…

Он ударил юрэй, прерывая нескончаемый поток брани. Тёмная кровь брызнула на одежды Юкио, и кицунэ, взглянув на свою руку, стряхнул на пол капли, оставшиеся на белоснежных когтях. Вспыхнули голубые языки лисьего пламени, и от разорванного тела призрака осталась лишь горсть пепла.

Хозяин святилища достал из рукава платок и вытер пальцы – он не любил марать руки, но эта юрэй разозлила его. Он нёс ответственность за смерти жителей на территории, относящейся к Яматомори, и за беспорядки, которые устраивали ёкаи и другие духи в городе. Кто-то посмел нарушить спокойствие в Камакуре, и это нужно было как можно скорее исправить.

Снова взглянув на тела, Юкио поморщил нос и склонил голову набок – от жертв исходил странный запах, более сильный, чем от людей, принявших обычную смерть. Божеству запрещалось прикасаться к мертвецам и осквернять себя, поэтому кицунэ лишь осмотрел мужчину и женщину: под их кожей тёмной паутинкой расползлись кровоподтёки, а волосы стали такими же чёрными, как тени в доме, хотя оба казались людьми преклонного возраста. Это убийство выглядело необычным для мстительного духа, но с юрэй никогда нельзя быть уверенным, какой способ они выберут в следующий раз, поэтому Юкио не удивился.

Перед уходом хозяин святилища сжёг тела лисьим огнём, чтобы на запах не сбежались другие ёкаи.

* * *

Сменив верхнюю одежду, испачканную густой тёмной кровью, на новое хаори цвета глицинии, Юкио взял футляр с кисэру и вышел в сад.

Запахи смерти и испорченной рыбы всё ещё преследовали кицунэ, но прохладный ночной ветер, который приносил с собой сладкий аромат цветущей вишни, помогал стереть воспоминания о походе в городские трущобы. И всё же мысли о юрэй не отпускали Юкио: этот призрак вёл себя слишком дерзко с Посланником богини Инари, а такое поведение низших существ было недопустимо!

Хозяин святилища выдохнул и достал из футляра трубку – хотел закурить, но сзади послышался звонкий голос тануки:

– Вы опять ходили в город один?

Кэтору подобрал с веранды скомканное хаори, на которое попали брызги крови, и принюхался.

– Отвратительно! Что за мерзкий запах?!

– На торговцев рыбой напала юрэй, – ответил Юкио, прокручивая кисэру между пальцев. – Она их убила.

– Юрэй? Давно они не объявлялись в городе. Нам стоит ждать неприятностей?

– Пока не знаю. С завтрашнего дня выясняй у каннуси Кимуры и оммёдзи Итиро все подробности случаев с ёкаями и призраками, пусть подмечают любые детали.

– Хорошо, но такой переполох из-за одной юрэй? – Кэтору повесил испорченное хаори на руку и подошёл к хозяину. – Вы напряжены и собираетесь курить посреди ночи… Этот призрак что-то вам сказал?

– Ничего такого.

– Но я же вижу!

Юкио убрал кисэру обратно в футляр и посмотрел на юношу сверху вниз, раздражённо вильнув хвостами.

– Не переходи границы.

Повисла неудобная тишина, которую нарушали лишь негромкие всплески воды – карпы резвились в пруду, занимающем неглубокую лощину рядом с домом.

Общение хозяина и слуги должно было ограничиваться беспрекословным послушанием второго, но Кэтору никогда не считал себя обычным слугой, поэтому часто поступал так, как ему заблагорассудится. Вот и сейчас он насупился и промолчал, сохраняя свою гордость.

Ещё немного постояв в тишине, тануки развернулся на пятках и пошёл в сторону ритуальных ворот, намеренно задевая деревянными сандалиями возвышающиеся над тропинкой камни и оставляя за собой звонкий шлейф шагов.

– Не забудь сжечь одежду! – сказал ему вслед Юкио, приподнимая уголок губ в доброй ухмылке. Хоть Кэтору и жил на свете уже больше ста лет, он всё ещё походил на подростка. Впрочем, остальные оборотни-тануки, которые встречались хозяину святилища, вели себя точно так же: в любом возрасте они казались хитрыми плутами и вечными детьми, считающими шутки над людьми лучшим развлечением на свете.

Когда тень Кэтору растворилась в сером тумане, что стоял полупрозрачной стеной за ториями, Юкио направился в сторону обрыва – именно там находилась граница с лесными владениями ёкаев, поэтому ежедневный обход был необходимым ритуалом. Кицунэ дошёл до крутого склона, который возвышался над тайным садом, и прыгнул, с лёгкостью цепляясь за каменистые выступы. Вскоре он оказался наверху и, отряхнув одежду от пыли, побрёл в сторону кусочка звёздного неба, виднеющегося в просвете между кронами.

Два голубых огонька летели рядом с Юкио и освещали путь, что пролегал рядом с глухой лесной чащей, откуда доносился тихий шёпот блуждающих в темноте душ. Потревоженные лисьим светом, призраки в страхе прятались за деревьями и растворялись в серой дымке, стараясь поскорее скрыться с глаз хозяина святилища Яматомори.

Дойдя до обрыва, Юкио вновь оторвался от земли и оказался на крепкой ветви клёна, на которой любил проводить бессонные ночи. Прислонившись спиной к стволу, он спустил одну ногу и хвосты вниз и закурил, держа кисэру тремя пальцами, – тепло разливалось в груди, и кицунэ даже прикрыл глаза от наслаждения. Он часто наведывался сюда под предлогом обхода своих территорий, но на самом деле ему просто нравились шёпот ветра среди листьев и жёлтая река из городских огней вдалеке, за обрывом. Эти виды дарили, хоть и на короткое время, ощущение свободы.

Со стороны склона, по которому можно было спуститься к верхнему ярусу святилища, послышался шорох, и Юкио навострил уши, вглядываясь в темноту. Кто-то шумно дышал, цеплялся за корни и с несвойственным простым смертным упорством продолжал взбираться всё выше.

Скрип веток, прерывистое дыхание и глухой стук – тёмная фигура, выбравшись на ровную поверхность недалеко от дерева, на котором находился кицунэ, упала в траву.

Юкио сидел неподвижно, скрываясь за густой листвой, и наблюдал. Запах нарушителя показался ему необычным: пахло влажной землёй и цветочным мылом, и этот запах с трудом перекрывал резкий аромат измельчённых цветов бэнибана⁶⁹, которые использовали при окрашивании одежды.

Человек внизу поднялся на ноги и подошёл к обрыву.

– Красота… – прозвучал женский голос, который Юкио уже слышал раньше.

В свете звёзд, то и дело скрывающихся за облаками, он разглядел невысокую фигуру, облачённую в традиционные одеяния мико – белое косодэ⁷⁰ с широкими рукавами и ярко-красные штаны – хакама. Девушка развязала накинутый через плечо тканевый свёрток и разложила на земле какие-то предметы. Взяв свечу, она попробовала высечь искру из двух камней, но из-за ветра или недостаточного умения огонь никак не занимался.

Юкио склонил голову набок и взглянул на фитиль – в его глазах мелькнул янтарный отблеск, и свеча вспыхнула голубоватым огнём, который сразу же успокоился и приобрёл желтоватый оттенок обычного пламени.

Этого оказалось достаточно, чтобы девушка вздрогнула и обернулась, будто искала кого-то в темноте, но кицунэ по-прежнему скрывался за кленовыми ветвями – она не могла его увидеть. Ещё немного посмотрев по сторонам, служительница наконец успокоилась и поставила свечу на землю: огонёк осветил небольшой клочок белой бумаги, кусок угля и обломанную цветущую ветку алой камелии – последней в этом сезоне.

Устроившись на коленях, девушка нагнулась и начала рисовать.

Не спуская глаз с неожиданной гостьи, Юкио докурил и спрыгнул с дерева, бесшумно приземляясь рядом с ней. Она водила по бумаге углём, вырисовывая контуры ветви камелии, над которой светила луна, наполовину закрытая облаками.

– А я всё ждала, когда вы раскроете себя, – сказала служительница и повернулась лицом к Юкио, кажется, немного удивившись, что перед ней предстал сам хозяин святилища, и прошептала: – Господин.

– Любопытно. Ты знала, что я здесь?

– Чувствовала, что за мной кто-то следит.

Девушка оставила свою картину и поднялась на ноги, чтобы поклониться ками. Теперь он узнал её – новенькая акамэ, с которой Юкио столкнулся несколько дней назад, только сейчас она выглядела по-другому: вместо порванного кимоно – облачение мико, а вместо спутанных прядей – простая причёска с убранными в низкий хвост чистыми волосами, от которых и пахло цветочным мылом.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Юкио, как бы невзначай заглядывая ей за спину.

– Если вы всё это время следили за мной, то и сами знаете.

– А ты не боишься дерзко разговаривать с ками.

– На самом деле боюсь, но уже привыкла это скрывать. – Она посмотрела в его горящие глаза так спокойно, будто ей доводилось встречать божеств каждый день.

– Твоё сердце бьётся размеренно, хотя вокруг тёмный лес, а перед тобой пятихвостый кицунэ. Любой другой уже дрожал бы от страха.

– Если человек боится собак, он должен сделать вид, что это не так: дышать медленно, думать о чём-то постороннем, тогда собака не набросится. Но страх ведь всё равно никуда не исчезает, просто с ним свыкаешься.

Юкио удивлённо посмотрел на акамэ, чуть приподняв светлые брови, – ему впервые доводилось общаться с человеком, который не заискивал и не падал на колени при виде ками, а просто говорил, будто между ними не было никаких различий.

Пройдя мимо девушки, хозяин святилища остановился около разложенной на земле бумаги васи, на углах которой лежали небольшие камни. Рядом на ветру танцевала свеча, отбрасывая на чёрно-белый рисунок изогнутые тени, но даже от таких сильных порывов она не гасла: её поддерживала магия кицунэ.

– Эта картина написана весьма неплохо! – сказал Юкио, разглядывая плавные линии. – Увядающий бутон камелии, осыпанный звёздами весеннего неба. Ветвь скоро погибнет, но останется на этом свитке как напоминание, что однажды снова придёт зима и под снегом распустятся цветы.

Встав рядом с хозяином святилища, девушка взглянула на своё творение и вдруг рассмеялась, звонко и по-настоящему, таким смехом, от которого Юкио и самому захотелось улыбнуться. Только он никак не мог понять, что было смешного в его словах.

– Вы и правда всё это почувствовали, когда посмотрели на рисунок? Знаете, я ничего такого не имела в виду. Просто хотела забраться сюда и посмотреть, насколько красивый вид открывается с этого обрыва, а по пути сорвала с куста в саду последнюю ветку с цветами и заодно стащила у господина Итиро свиток чистой бумаги, потому что всего пару раз в жизни держала настоящую васи в руках. Да и уголь было нелегко достать из общего очага так, чтобы никто не заметил.

– Вот как. За мелкое воровство в Яматомори полагается наказание – десять ударов палкой.

Прищурившись, Юкио оглядел акамэ и прокрутил в длинных пальцах чёрную трубку, словно обдумывая какую-то мысль, но на самом деле ждал, что же она ответит.

– Это единственное место во всём святилище, где я могу рисовать. Не думаю, что вы прикажете наказать меня. – Девушка отодвинула камни носком соломенной сандалии и подняла картину с земли. – Недавно вы позволили мне не называть своё имя, хотя вполне могли заставить его сказать. Кажется, вы не такой, как остальные ёкаи, которых я встречала.

В темноте её большие глаза казались чёрными, словно уголь, которым она наносила штрихи на бумагу, и в них ярко горел красноватый отблеск – вечное напоминание о даре богини Инари.

– Возьмите, раз вам понравилась камелия. – С неглубоким поклоном она протянула свиток. – Надеюсь, этого хватит, чтобы вы закрыли глаза на мелкую кражу.

Юкио часто получал подношения, среди которых была не только еда, но и дорогие вещи, а иногда даже картины, написанные прославленными художниками. Но сейчас казалось, что ему впервые дарят нечто особенное.

– Как тебя зовут? – снова спросил он, принимая подарок.

Акамэ улыбнулась и подняла с земли ветку камелии, с которой тут же сорвался алый цветок и упал им под ноги.

– Я живу с другими мико в одной комнате, поэтому простите, мне уже нужно идти, иначе меня хватятся.

– Что ж. Тогда я буду называть тебя Цубаки⁷¹.

– Как хотите, господин Юкио-но ками.

И она, подарив ему благодарную улыбку, подхватила с земли свои немногочисленные вещи и побежала в сторону склона, по которому совсем недавно поднималась сюда. Схватившись за корни, акамэ начала спускаться и вскоре растворилась в туманном мареве ночи.

Развернув свиток, Юкио увидел, что уголь во многих местах смазался, а контуры заплыли, но всё же намётанный глаз сразу определил: художник, создавший эту картину, обладал несомненным талантом.

Кицунэ положил табак в трубку и снова закурил, смотря с высоты на треугольные крыши залов Яматомори и на одинокого священника, который нёс жёлтый фонарь, спеша вернуться в свои покои.

Для того чтобы заслужить место подле богини Инари, Юкио должен был очистить город от призраков и ёкаев, нарушающих спокойствие смертных. В одиночку выискивать их трудно, но если под рукой окажется способная акамэ, то дело пойдёт значительно быстрее.

Хозяин святилища провёл пальцами по шершавой бумаге васи и выпустил тонкую струйку дыма:

– Цубаки, ты появилась очень вовремя.

Глава 11
«Я не отдам её в чужие руки»

Остановившись около резиденции известного в Камакуре самурайского клана Такэда, Юкио сжал в руке эма и принюхался. Запах скверны плотным потоком вытекал из приоткрытых красных ворот, на которых белым мелом были начерчены две решётки-доуман⁷², а по краям дверей висели талисманы с алыми надписями, от которых веяло слабой магией оммёдзи. Казалось, люди, что жили здесь, готовились к приходу призрака.

Перешагнув через рассыпанную на земле дорожку из соли, Юкио зашёл во двор и оглядел просторную территорию: впереди стоял главный дом с красными столбами и украшенной позолотой крышей, а от него в обе стороны расходились другие постройки, гораздо ниже и неприметнее, – вероятно, там жили дальние родственники семьи или слуги. В центре двора пространство пустовало, не заполненное ничем, кроме выложенных камнями тропинок и редких деревьев, покрытых молодой зеленью.

Идиллию этого места нарушали лишь неподвижные тела, которые лежали повсюду: кто-то разлил ведро воды у самого входа и упал прямо в растекающуюся на песке лужу, кто-то сидел на веранде, опустив голову на грудь, кто-то распластался на деревянных ступенях, ведущих к главному дому…

Юкио приблизился к одному из мертвецов и заметил, что его кожа посерела точно так же, как и у погибших недавно рыбаков, а волосы стали тёмными, словно уголь. Тела находились в плачевном состоянии, как будто кто-то вытянул из них душу, оставив лишь пустую оболочку.

Послышался тихий жалобный плач, и кицунэ направился дальше, обходя мёртвых людей и приближаясь к дому с алыми столбами. Когда он вошёл, перед ним предстала печальная картина: молодой мужчина, одетый как богатый наследник, сидел в центре комнаты и прижимал к себе бездыханную женщину, чьи волосы были столь длинны, что чёрными змеями разметались по татами.

– Такэда Горо? – позвал Юкио, догадываясь, что именно об этом человеке упоминалось в эма, которую оставил в Яматомори сегодня утром один из представителей клана Такэда. – Вы меня слышите?

Но мужчина будто ничего не видел и не слышал, продолжая обнимать женщину и тихо стенать.

– Вы можете рассказать, что здесь произошло? – ещё раз заговорил хозяин святилища и встал рядом с молодым господином, нависая над ним, подобно горе, закрывающей свет солнца.

– Моя жена… А-а-а… – продолжал рыдать Такэда Горо, и в его пустых, остекленевших от ужаса глазах Юкио не заметил и толики разума.

Мужчина словно сошёл с ума.

Рядом с ним на татами лежал круглый веер-утива, и кицунэ нахмурился, стоило ему вдохнуть запах тёмной ауры мстительного духа, оставшейся на этой вещи. Хозяин святилища тут же достал шёлковый платок и завернул в него находку, убирая в широкий рукав. Такой веер, наполненный обидой и тьмой, мог облегчить поиски призрака, если бы за дело взялась акамэ.

– Обратись вы к богине Инари раньше, то беды можно было избежать, – заметил Юкио и положил на лакированный сундук тканевый амулет. – Держите омамори рядом с сердцем, он принесёт облегчение.

Такэда Горо не ответил и прильнул к плечу своей жены, пряча лицо в её волосах.

Это, несомненно, была работа ещё одной юрэй. Юкио, оставив единственного выжившего наедине со своим горем, вышел из резиденции и направился в сторону главных улиц, куда вёл ещё не исчезнувший до конца запах сбежавшего призрака.

* * *

Возвращаясь из Камакуры на закате, хозяин святилища остановился около торий, ведущих к тайному саду, и прислонился спиной к серым воротам, наблюдая за тем, как алое солнце медленно опускается за соседний холм, оставляя на небе разводы цвета лепестков вишни.

Он снова не успел. Погибли люди, а отыскать призрака, совершившего это преступление, в городе так и не удалось: юрэй слишком хорошо замела следы, и на оживлённых улицах её запах сразу растворился среди прочих не самых приятных запахов.

Теперь Юкио стоял у входа в свой сад, раздражённо виляя хвостами, и уже нащупывал в рукаве футляр с курительной трубкой. Новости о падении клана Такэда скоро распространятся по Камакуре, и тогда среди жителей может начаться паника. Если всё так продолжится, то богиня Инари будет им недовольна…

Размышления прервал неожиданный звук. Дёрнув ушами, Юкио повернулся и прислушался: с нижнего яруса святилища доносились звонкие удары, словно кого-то подвергали телесному наказанию. Хотя в Яматомори разрешалось применять силу к младшим служителям за серьёзные проступки, но всё же кицунэ не поощрял подобное, поэтому тут же оправил рукава кимоно и двинулся в сторону внутренних дворов, где жили мико.

В этой части святилища повсюду на натянутых верёвках сушились белые косодэ и красные хакама, и Юкио, скрываясь за длинными тканями, подошёл ближе к источнику звука. В середине двора, рядом с каменным колодцем, находился оммёдзи Итиро, а перед ним, высоко подняв подбородок, стояла Цубаки. Мужчина замахнулся и ударил акамэ по щеке.

– Бесполезная! – сказал он, и над Яматомори вновь разнёсся звон удара. – Знаешь, сколько я за тебя заплатил?!

Снова пощёчина, и на этот раз Цубаки отвернулась, зажимая нос пальцами, – на землю закапала кровь. Другие мико собрались у входа в бани офуро⁷³ и, прячась за хлопающими на ветру тканями, шептались. Одна из них, видимо, старшая, вышла чуть вперёд и, скрестив руки на груди, с улыбкой наблюдала за избиением.

– Ищи! – проговорил сквозь зубы Итиро и сунул в лицо девушке какую-то тряпицу.

– Я не собака, – огрызнулась Цубаки, отходя на шаг назад. – Я уже сказала вам, что не умею искать ёкаев!

– Мы пытаемся уже шесть дней, но ты всё твердишь, что ничего не можешь. Сдаётся мне, ты просто увиливаешь от работы.

Он подошёл совсем близко и достал из-за пояса белый веер.

– Юкио-но ками разгневается, когда услышит, что мы не достигли никаких результатов в обучении. Предыдущий акамэ был куда полезнее тебя!

– И что же мне делать? Я не знаю, как пользоваться этой силой: она мне не подчиняется! – Голос Цубаки срывался, а взгляд не выражал ничего, кроме презрения к человеку, стоящему перед ней.

– Ты должна собраться и найти ёкая, который оставил след на этом платке.

Она взяла тряпицу, с трудом унимая дрожь в руках, и прикрыла веки, пытаясь ощутить хотя бы что-то. Её ресницы затрепетали, но через несколько мгновений акамэ распахнула глаза и сказала, уже не скрывая отчаяния:

– Я ничего не чувствую!

Итиро с шумом выдохнул и замахнулся закрытым веером, намереваясь ударить девушку по голове. Юкио уже хотел кинуться к колодцу, но его опередили – над двором раздался строгий мужской голос:

– Достаточно!

С другой стороны жилищ, принадлежавших мико, появился главный каннуси святилища – господин Кимура. Он выглядел величественно в идеально белом одеянии и высокой чёрной шапке, из-под которой выбивались седые волосы.

– Ох, господин! – Итиро церемонно поклонился, пряча веер за спину. – Не поймите неправильно, это часть обучения, без которого акамэ так и останутся бесполезными.

– Почему вы проводите такие занятия в доме мико, а не в специально отведённом для оммёдзи месте?!

– И это ч-часть обучения. – Итиро уже не выглядел таким уверенным и говорил, не поднимаясь из поклона. – По моим наблюдениям, акамэ быстрее учатся в присутствии свидетелей. Стыд, страх и злость – вот какие чувства лучше всего пробуждают их силы.

– Даже если и так, вы явно не справились со своей задачей! – Кимура убрал руки за спину и подошёл к колодцу, бросив взгляд в сторону развешанных вещей, за которыми стоял Юкио. Кицунэ не старался скрыться от посторонних глаз, но и не приближался к людям, оставаясь в тени деревьев, растущих по краям двора. Все присутствующие были настолько поглощены перепалкой между каннуси и оммёдзи, что никто, кроме Кимуры, до сих пор не заметил присутствия божества.

– Прошу всех покинуть это место, – проговорил он, опасаясь, как бы не начался переполох, если кто-то увидит настоящего ками.

Мико тут же поклонились и засеменили в сторону главного святилища, скрываясь за соседним домом, а маг Итиро схватил Цубаки под локоть и потащил в противоположном направлении.

– Девочку оставь.

– Но, господин Кимура, она моя ученица, мы должны продолжить занятие!

Каннуси – главный служитель святилища Яматомори – нахмурился, в уголках его уставших глаз собрались морщины, и он повторил:

– Девочка должна задержаться. Я хочу пообщаться с ней наедине.

– Хорошо, господин! – Итиро крепче сжал веер за спиной, но всё же отпустил свою подопечную, подталкивая её в сторону священника.

Когда и оммёдзи покинул двор, Кимура протянул Цубаки белый платок, расшитый узорами, напоминающими морские волны, и заговорил по-отечески тёплым голосом:

– Вытри лицо от крови, служительницы святилища всегда должны выглядеть опрятно, они – символ чистоты этого места.

– Благодарю за заботу, но я лучше умоюсь, чтобы не портить такую дорогую ткань.

Цубаки прошла к колодцу и окунула руки в ведро с ледяной водой – послышался всплеск.

– Не страх помогает пробудить силы, – сказал вдруг священник, убирая платок обратно за ворот своего одеяния.

– Тогда что же?

– Уверенность.

Девушка вздохнула, явно не понимая, к чему клонит каннуси, и ещё раз плеснула водой в лицо, смывая с губ кровь. Когда она развернулась, перед ней уже стоял Юкио: пять белых хвостов развевались за его спиной, а руки были скрещены на груди, и длинным когтем указательного пальца он постукивал по своему предплечью.

Кимура глубоко поклонился и проговорил:

– Господин Юкио-но ками, вы так неожиданно почтили нас своим присутствием! Я отослал мико, потому что подумал, что у вас здесь какое-то дело.

– Так и есть. – Хозяин святилища взглянул на девушку, которая тоже подняла на него взгляд, – по её бледным щекам скатывались прозрачные капли, а длинная влажная чёлка прилипла к лицу, напоминая тёмную паутину. – У меня дело к Цубаки, но вижу, что успехи у неё пока неважные.

– Да, оммёдзи Итиро не силён в обучении – прошлый акамэ из-за него даже сбегал из Яматомори, – сказал Кимура и невесело усмехнулся. – Но после возвращения не прошло и пары лет, как он всё равно научился управлять своим даром. Хороший был юноша.

– У меня нет столько времени.

– В таком случае, господин, я могу отвести эту девочку в отдел Государственного бюро по изгнанию демонов, там её научат быстрее.

Если Цубаки и правда обладала необычными способностями, то сильные маги из бюро не упустили бы возможности взять акамэ под своё крыло и заставить работать на них. Но она нужна была здесь, чтобы выслеживать духов, учиняющих беспорядки в Камакуре, и Юкио не собирался передавать девушку в чужие руки.

– Исключено. Она останется в святилище. Я сам возьмусь за обучение Цубаки.

Услышав это, акамэ приподняла брови, и в её глазах появился странный блеск, который можно было принять то ли за радость, то ли за любопытство. Кицунэ успел его заметить, прежде чем взгляд снова стал отстранённым.

– Конечно, господин! – ответил Кимура, коснувшись гладкого подбородка, и оценивающе посмотрел на девушку, которая так заинтересовала Посланника богини Инари. – Я передам вашу волю оммёдзи.

– Можешь идти.

И священник, глубоко поклонившись, ушёл, оставив Юкио и Цубаки одних.

– Завтра на рассвете мой слуга зайдёт за тобой, будь готова.

– Как скажете.

От уверенности, с которой акамэ только что отвечала оммёдзи Итиро, ничего не осталось. Её голос звучал сухо, будто она простыла и не могла громко говорить, а глаза блестели от слёз, которые Цубаки пыталась скрыть, отвернувшись в сторону входа в женскую баню.

– Позвольте и мне идти, господин Юкио-но ками, нужно успеть выполнить работу, которую дали старшие мико.

– Хорошо, и мне пора.

Он достал из рукава кисэру и направился к выходу из двора. Когда белые одеяния жриц, развевающиеся на ветру, точно паруса, полностью скрыли его, Юкио обернулся, и от увиденного у него кольнуло в груди. Цубаки присела на корточки рядом с колодцем и уткнулась лицом в колени, схватившись за волосы руками и с силой сжимая кулаки. Кицунэ прислушался – до его лисьих ушей доносились прерывистые всхлипывания.

Эта акамэ терпела прилюдные унижения, не проронив и слезинки, но на самом деле она просто не могла быть такой сильной, какой хотела казаться. Юкио знал, что увидел нечто, не предназначенное для его глаз, и потому быстрым шагом направился прочь от дома мико.

По пути к тайному саду он зажёг табак в трубке и вдохнул терпкий дым. Его не должны волновать трудности одной маленькой акамэ: самое главное – исполнить волю богини Инари.

* * *

Солнце медленно поднималось из-за горизонта: часть города ещё дремала в предрассветных сумерках, но кое-где лучи уже касались соломенных крыш крестьянских лачуг, стоявших на окраине Камакуры.

Юкио сидел на поваленном дереве около Леса сотни духов. Он прислушивался к шелесту ветра в высокой траве и к тихим разговорам ёкаев, которые прятались в чаще и осторожно выглядывали из-за чёрных стволов, не сводя горящих глаз с ками.

Теневая сторона горы оставалась нетронутой людьми, и потому здесь обитали в уединении не только духи камней и ручьёв, но и изгнанные из городов ёкаи или просто заблудшие души. Лес перешёптывался, шевелился за спиной Юкио, но кицунэ продолжал неподвижно сидеть, прикрыв глаза.

Среди шума листвы иногда можно было различить доносимые ветром слова:

«Кто он?»

«Ками. Посланник. На побегушках у богини».

«Что ему здесь нужно? Он же пришёл не по наши души?»

«Да кому нужна твоя душа, не смеши!»

«Уже второй гость за ночь, никакого покоя!»

«Надо подать жалобу Хозяйке леса, разве эта гора не закрыта для посещения?»

Юкио дёрнул ухом и раскрыл глаза – янтарные радужки сверкнули в полумраке. Значит, он не ошибся, выбрав это место. Кто мог без опасений податься в лес, полный блуждающих душ, о котором среди людей всегда ходила дурная молва? Только беглый призрак, стремящийся замести следы.

Хрустнули сухие ветки, и шёпот ёкаев за спиной сразу стих. На тропинке появились две знакомые фигуры: Кэтору шёл, заложив руки за голову и насвистывая песню, а Цубаки плелась за ним, постоянно оглядываясь по сторонам.

Поднявшись с поваленного дерева, Юкио расправил складки кимоно и взглянул на солнце – первые лучи уже окрасили небо золотыми красками. Кэтору опаздывал, как и всегда.

– Поздно! – сказал хозяин святилища вместо приветствия.

– Я не виноват! Кто же знал, что наша акамэ так крепко спит. – Тануки и сам зевнул, недовольно оглядывая спутницу. – Хотя, честно говоря, я бы тоже не отказался ещё немного вздремнуть.

– Простите, Юкио-но ками, я просто почти не смыкала глаз до самого рассвета, – вступила в разговор Цубаки и заглянула за спину кицунэ, поджав при этом губы, будто заметила в лесу нечто неприятное.

Он и сам видел, что её лицо сегодня выглядело бледным и измученным, наверняка она и ночью плакала…

– Кэтору! – сказал Юкио, кивая в сторону тропинки, ведущей на другую сторону горы, к святилищу. – Можешь возвращаться.

– Как я и думал, – фыркнул тануки и, демонстративно развернувшись на пятках, побрёл в обратном направлении. – Только зря поднимался в такую рань.

Юкио опустил взгляд на Цубаки и заговорил необычайно свободным тоном, будто этим утром между ними не было никаких различий:

– Как тебе живётся в Яматомори?

– Всё прекрасно, господин.

– Смотрю, твои синяки почти сошли.

Она заметно напряглась, но всё же выдержала взгляд Юкио и кивнула. Побои были частым явлением в обычных семьях, поэтому никто не удивлялся, когда какая-нибудь крестьянская девушка ходила по улице с синяком на щеке. Но у Цубаки, когда она впервые ступила на порог святилища, ссадины и кровоподтёки покрывали всё тело.

– Как ты думаешь, кто страшнее, человек или ёкай? – Юкио неожиданно сменил тему и приподнял руку, разглядывая свои белоснежные когти в свете утренних лучей.

– Я не знаю.

– И всё же мне важно услышать твоё мнение.

Цубаки выдохнула и прошла вперёд, остановившись на неприлично близком расстоянии от хозяина святилища. Макушкой она еле-еле доставала ему до плеча, поэтому, чтобы заглянуть в лицо Юкио, ей пришлось запрокинуть голову.

Сердце акамэ билось всё так же размеренно, лишь немного ускорившись, когда их глаза встретились. Он слышал этот тихий стук в груди Цубаки.

– Думаю, что люди страшнее ёкаев.

– Почему же? – Кицунэ затаил дыхание и, сам того не замечая, чуть наклонился к лицу девушки.