Текст книги "Продавец фокусов"

– Врешь! Это не правда! – прохрипел он севшим голосом, схватил кастрюлю и опять навалился на гейзер. – Да, Петя был гений, да, многие идеи принадлежали ему, но у него не было даже законченного среднего образования!

Наука – это каста со своими жесткими условиями существования. Нельзя нарушать правила игры. Времена Ломоносовых канули в Лету. Никто не виноват в его смерти, кроме него самого. Он был слаб, в нем не было стержня!

– Ну, хорошо, Петр Силантьевич был спившимся самоучкой, но после его смерти остались не только кучка пепла в колумбарии, но и те работы, которые Вы не успели присвоить себе. Вы прекрасно знаете, Георг, что все Ваши фокусы – это лишь жалкие переделки его изобретений. Вам никогда не сделать великое открытие! Даже тайну индийского каната Вам не удалось разгадать! А у нас дома в кладовке лежит ремень коровьей кожи, который принимает вертикальное положение до третьего этажа!

Под конец я уже орала в полный голос, не давая ему возможности вклинить слово в мою обвинительную речь.

– Ах, значит, жалкие переделки?! – гаркнул он в ответ. – Ах, значит, я – ничтожество, которое не может даже разгадать тайну индийского каната?! А ну, пойдем!

Георг отбросил свой эмалированный отражатель воды, схватил меня за руку и поволок из кухни. Фонтаны, вырвавшись из-под контроля, взмыли под потолок.

Но нам уже было не до протечек в нижних этажах.

Он притащил меня в комнату, наполненную от пола до потолка книгами, приборами и свернутыми в рулоны ватманами чертежей. Из ящика письменного стола старик вынул обувную коробку, откинул крышку и достал свернутую в бухту бельевую веревку с узелками, завязанными через определенные промежутки. Не произнеся ни слова, Георг отдернул тяжелую гардину с окна так, что оторвалось несколько петель. За шторой находилась балконная дверь, заклеенная на зиму бумажными полосами. Точно также остервенело, он рванул ее, и на нас дыхнула морозом ночь. Восьмой этаж в доме был последним. Над нами нависала узким козырьком крыша, да чернело низкой облачностью московское небо. Разметав ногой банки с растворителями, коробки и прочий хлам, присыпанный свежим снежком, Георг ковбойским движением раскрутил веревку и запустил ее вверх. Она со свистом рассекла холодный воздух и застыла вертикальным шестом, распрямившись на полную длину.

– Хочешь попробовать? – что-то хрипело у него в груди, и слова получались прерывистыми.

Я взглянула в его черные зрачки, и задохнулась от ужаса. В его глазах плескалась моя Смерть. Лицо его подергивалось, изо рта вырывался пар дыхания, мокрые волосы превращались в ледышки. Мой организм потерял способность реагировать на окружающую среду, я не чувствовала холода. Мы застыли, заворожено уставившись друг другу в лицо. Не знаю, о чем он думал, но я чувствовала себя кроликом, загипнотизированным удавом. Моя воля мелким песочком высыпалась из прорехи в душе. Еще мгновение, и я бы шагнула к веревке.

Меня спас звонок в дверь. Райской музыкой прозвучала в квартире настойчивая трель. Возможно, у меня начались слуховые галлюцинации, но мне показалось, что Ниагарские водопады на кухне смолкли. Лишь истошно вопил Боцман: "На абордаж!". Я сглотнула слюну, и прореху в душе перекрыла крупная песчинка. Инстинкт самосохранения заставил очнуться и выйти из транса.

– Это – Илья, соседи и милиция, – услышала я свой тихий размеренный голос. – Илья видел Вас, выходящим и запирающим двери в фотомастерской. Он знает, что Вы – Продавец фокусов и убийца. Напрасно Вы прочитали нам лекцию о Теории Оптических Иллюзий. В прихожей лежит спортивная сумка с надписью «Puma», из которой видна накладная борода, а, если поискать, то, даю голову на отсечение, найдется и пристежной живот. Сотрудники правоохранительных органов уже давно интересуются Продавцом фокусов. Но до сих пор им нечего было Вам инкриминировать. Сегодня Вы сами захлопнули за собой мышеловку.

Суть операции в том, чтобы спровоцировать Вас на преступление. Я могу подарить Вам шанс на спасение в память того прощального слова, которые Вы сказали на похоронах Петра Силантьевича. У Вас есть еще одна минута, Георг.

Бегите. Ваше спасение – наверху.

Звонки прекратились, но в дверь принялись ломиться с настойчивостью судебных исполнителей. Черные всполохи в глазах старика погасли, в них промелькнула искра испуга и сомнения. Георг медлил, его била крупная дрожь, то ли от холода, то ли от внутреннего перенапряжения. Послышался звук хрустнувшей деревянной доски.

– Ну! – крикнула я. – Они сейчас будут здесь! Ваш талант умрет в тюрьме!

Георг ухватился за веревку и, упираясь в узлы подошвами стоптанных кроссовок, полез вверх. Веревочный стержень вибрировал под его тяжестью, но держался крепко, подобно арматурному пруту. Я стояла на пороге балкона, задрав голову, и смотрела, как исчезают в облачной темноте его голова, руки, плечи. Подошвы кроссовок мелькнули белесыми пятнами на уровне крыши, и он полностью растворился в ночи. Веревка еще пару секунд подергивалась в легких конвульсиях, а потом замерла струной.

– Мария! Что случилось?! – бился у меня в ушах крик Ильи. – Мокрая! На морозе! Воспаление легких!

На моих плечах повисло что-то сухое. Илья тянул меня от балконной двери, чтобы закрыть ее.

– Маша, ты слышишь меня? Где Георг?

– Он там, – показала я пальцем вверх.

Илья задрал голову, ничего не разглядел и дернул веревку вниз. Она обвалилась к нашим ногам дохлой змеей. Георг остался в Небе.

Дальше все подернулось туманной дымкой, перед глазами замелькали яркие точки, которые выглядели, как буквы из тетради с "гениальными мыслями" Петра Силантьевича: "И тут она увидела трех неизвестных в белых одеждах. Один из них, которого она вначале приняла за садовника, голосом Иисуса сказал ей:

"Мириам! Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не взошел к Отцу Моему. Но иди к братьям Моим и скажи им: "Восхожу к Отцу Моему"".

Мария бросилась к ученикам и сообщила им о виденном. Они ей не поверили. Все решили, что она от горя сошла с ума. Однако с тем же сообщением пришли Иона, жена Хузы, Мария Клеопова и Саломея. В тот же день Христос явился Кифе, потом Его видели Клеопа и Симон по дороге в Еммаус.

Дальше Он беседовал с Двенадцатью апостолами и Фомой. Его видели на Тивериадском озере еще семь учеников, а затем Он предстал перед большой толпой в Галилее.

Но что самое интересное, все свидетели в один голос утверждали, что являлся им вовсе не Назарянин, ибо они Его не узнавали. Облик Его был иным.

Тот, Кто приходил, был вынужден убеждать учеников, что они видят перед собой Учителя.

Подведем итог. Итак, активное чародейство состоялось. Иисус, как и предсказывал Своим ученикам, был распят в Иерусалиме, а на третий день воскрес и явился народу во плоти. Эксперимент завершился. Однако случилось то, чего и страшился Христос: группа эвакуаторов не смогла Его оживить.

Назарянин был эвакуирован с полигона посмертно, и последнюю фазу Эксперимента проводили Его коллеги. Миссию явлений они взяли на себя.

Звезда Иисуса из Назарета прочертила наш небосклон огненным всплеском.

Сколько мудрого величия заключено в вечном падении! Да, Он умер! Но оставил нам Свое дело, Свою любовь и Свою душу.

В учении Христа не было ничего принципиально нового: милосердие, доброта, бескорыстие, верность, стойкость – категории, известные со времен Ноя. Однако было в Его концепции нечто, что до сих пор заставляет нас вскидывать голову и с удивлением смотреть Ему вслед. Он учил людей Гармонии, Гармонии с самим собой и с окружающим миром. Он проповедовал Красоту. И свершилось то, что Он говорил: "Я ПОБЕДИЛ МИР!"

Кто проводил Эксперимент – Господь Бог, Другая Цивилизация или некая Третья Сила – выбирайте на свой вкус. Это вряд ли когда-либо прояснится. Но, несомненно, Иисус из Назарета оставил нам материальное свидетельство Своей жизни и деятельности. И я, кажется, знаю, что это такое…".

Глава 24

Полтора месяца я провалялась в больнице с двухсторонней пневмонией.

Баба Вера и Илья выходили меня вопреки малоутешительным прогнозам наших эскулапов. В результате я потеряла треть веса, превратилась в малоподвижный скелет, и баба Вера ворчала, что от меня остались одни глаза.

После Нового года Илья отвез меня на Сицилию, где под Палермо у его друзей была небольшая вилла. Мы провели там почти четыре месяца. Райский климат, его ангельское терпение и своеобразный метод лечения местных медиков вернули меня в человеческое состояние. Я выучила итальянский язык и занялась живописью в стиле примитивизма. Многие говорят, что получается неплохо.

Финансирование реабилитационного процесса за границей осуществлялось за счет фикусных денег, которые мы с бабой Верой спрятали в клубочках ниток. Любаша категорически от них отказалась, и предложила все десять тысяч долларов пожертвовать в пользу инвалида, то есть – меня.

Баба Вера два раза в месяц присылала нам длиннющие письма с подробным описанием московских новостей, которые в основном состояли в освещении мужской дружбы Лаврентия Палыча и Боцмана. Много внимания в своих посланиях она уделяла ходу строительных работ на третьем этаже нашего дома. Дело в том, что Виктор скупил все квартиры, смежные с Любашиной, и затеял грандиозное строительство по европейским стандартам. Импортные рабочие снесли простенки, заложили лишние двери на лестничной площадке и приступили к внутренней отделке помещений. Любаша одиннадцать раз правила проект перепланировки французского архитектора, довела его до нервного тика, но своего добилась: ее новые апартаменты будут выглядеть точной копией храма Афины Паллады в Греции. Мрамор для колонн завозят с итальянских каменоломен.

Баба Вера на общественных началах исполняла обязанности сторожа и прораба.

Она приглядывала за рабочими и давала им ценные указания. Особо усердных строителей она поощряла выдачей пирожков с капустой домашнего приготовления.

Строительство продвигалось ударными темпами. Повествование в ее письмах изобиловало морскими терминами и солеными матросскими шутками. Видимо, сказывалось влияние Боцмана. В ответ мы слали ей наши фотографии на фоне морских волн, кипарисов и памятников архитектуры. По молчаливому уговору темы Грааля и роковых событий Ноябрьских праздников мы не касались.

В Москву мы с Ильей вернулись накануне 25 апреля. Именно на этот день было назначено торжественное бракосочетание Любаши и Скелета, ныне Виктора Ивановича. После гражданской росписи в Грибоедовском дворце и душевной службы в храме Василия Блаженного состоялся фуршет на 3850 человек на территориизагородной резиденциипокойного Куприяна. Погода благоприятствовала празднованию великого события на свежем воздухе. Весна выдалась на удивление дружной и теплой.

Свадьба была пышной. Процессия открытых карет, влекомых живыми лошадьми, доставила особо приближенных гостей от Красной площади в Нахабино по правительственной трассе. Здесь нас встретил почетный караул драгун в парадных мундирах, салют из настоящих пушек времен Крымской кампании и живые картинки из пасторальных пьес, в исполнении артистов Большого театра.

Невеста была ослепительно хороша в королевском свадебном наряде от Веры Ванг. Трехметровый шлейф ее платья, расшитый мелким речным жемчугом и стразами пришлось нести мне как свидетельнице. К концу процедуры бракосочетания я была уже на последнем издыхании, так как инкрустированная парча весила не меньше тонны.

Жених выглядел счастливым и импозантным в таксидо и царской мантии на покатых плечах, выполненной из алого утрехского бархата и подбитой горностаем. На такой… хм… своеобразной униформе настояла Любаша из соображений, известной ей одной. Свидетелем у Виктора был Илья.

Прослушав официальные здравицы, изобразив условный поцелуй в ответ на крики: "Горько!", прозвучавшие от кучки генеральской родни со стороны невесты, и махнув рукой с парадного крыльца, как с Байконура, молодые в сопровождении свидетелей скрылись от гостей в оранжерее.

Надо отдать Любаше должное: средств на ремонт зимнего сада она не пожалела. Бывшие тропические джунгли превратились в регулярный английский сад классических пропорций под раздвижным стеклянным потолком. Настоящий ручеек журчал среди живописных валунов, затянутых мхом. В прозрачной родниковой воде робко шевелили плавниками золотые рыбки. Хозяйка особняка подметала роскошным нарядом дорожки из кораллового песка и тоном экскурсовода предлагала нам посмотреть налево и направо и полюбоваться идеально подстриженными лужайками и фигурными клумбами из каскадов розовых кустов. Мы с Ильей охали и ахали, не находя слов от восторга и изумления.

Виктор светился самоваром и гордо поглядывал на свои владения.

На зеленой поляне нас ждал шемаханский шатер с пологом из белого атласа. Мы расположились на персидских коврах и подушках ручной вышивки вокруг низенького стола. Два официанта, загримированные янычарами, по пояс голые, в чалмах и шароварах, уставили богатую скатерть яствами, о существовании которых я и не подозревала. Скелет со вздохом облегчения и словами: "Тяжела ты, шапка Мономаха", отстегнул горностаевую мантию и сдернул черную бабочку с шеи. Любаша сбросила туфельки, грациозно избавилась от митенок – перчаток без пальцев, выполненных из брюссельских кружев, и осторожно открепила фату от бриллиантовой диадемы.

Свидетель предложил первый тост: "За здоровье молодых", и супруги честно отработали поцелуй на призыв: "Горько!". Любаша разомлела и томно обмахивалась шелковым платочком. Мужчины сняли пиджаки, а я избавилась от туфель на шпильках, с грехом пополам пристроила свои ноги, затянутые в мини-юбку нескромного платья от Версаче, и веселье приняло неофициальный характер.

Мы с удовольствием отведали закусок из перепелиных яиц, артишоков, трюфелей и гусиной печенки. Потом умяли солидных размеров блюдо с пловом, приправленным барбарисом и коринкой. Смакуя, съели по порции голубей с капорцами, вяло надкусили раковые шейки, фаршированные форелью, отказались от пятидесяти сортов сыров и бессильно повалились на подушки при виде свадебного торта, выполненного в виде фрегата "Святая Аделаида" при полной парусности и габаритами с большой телевизор.

Разговор шел о предстоящем свадебном путешествии молодоженов на Аляску.

Виктор поделился с нами секретом, что они собираются совместить приятное с полезным: поохотиться на белых медведей и обсудить с местным губернатором сумму, за которую он согласится вернуть Аляску России.

– Экая несправедливость, – кипятился Виктор, сверкая идеальными зубами.

– Русские землепроходцы открыли полуостров. Сколько сил положили, пока добрались до зимовья! А царское правительство – раз, и разбазарило народное добро! Пора вернуть Родине ее владения. А, кроме того, есть у меня мыслишка, что золото на Аляске еще не все перелопатили…

Любаша в упоении описывала свой гардероб из сорока восьми шуб, который она собиралась взять в путешествие. Молодые немного поспорили о том, надо ли брать в поход, кроме ледокола, подводную лодку. Победила, конечно, Любовь, было решено брать две. Потом Илья рассказал об открытии ретроспективной выставки фотографий в выставочном зале Манежа по теме: "Сицилийская мафия – итоги большого пути", где будут принимать участие и его работы, а я похвасталась своими успехами: часть моих картин, написанных под Палермо, купил культурный фонд имени Онассиса.

– Жаль, что баба Вера отказалась придти на свадьбу, – посетовала Любаша. – Ей было бы интересно.

– Ты же знаешь, – ответила я. – Она побаивается большого скопления людей, да и здоровье уже не то. Мы ей кусочек свадебного торта сухим пайком возьмем. Она будет рада.

– Не надо кусочек, – возразил Витя. – Я ей такой же торт велел отправить. Ну, и еще кое-что там, по мелочам… фургоном. Хотя ее фирменные пельмени я до сих пор вспоминаю.

– А помните, как Витя севрюгой подавился? – прыснула Любаша в кулачок.

– Кто ж не подавился бы, – усмехнулся ее супруг. – Когда ты про золотую чашу помянула.

– Ой, а правда, – всплеснула Любаша руками. – Так все закрутилось после Ноябрьских праздников, что про второй Грааль мы ничего и не узнали. Маша болела, мы тут порядки наводили… – обвела она взглядом зеленые лужайки и розовые клумбы.

Илья принялся кашлять и посылать ей разные послания бровями.

– Ничего страшного, – погладила я его по руке. – Мне тоже интересно, чем кончилось дело.

Молодожены присоединили свои голоса и выразили горячее желание услышать завершение истории из уст очевидца.

– Да, в общем-то, и рассказывать особенно нечего, – осторожно начал рассказ Илья. – Когда рвануло водопроводные краны и началось наводнение в квартире Георга, я помчался к сантехнику, добудился его, мы перекрыли стояк, и я вернулся на восьмой этаж. Дверь захлопнулась, на звонок никто не откликнулся, пришлось ломать дверь. В квартире было полно воды, Маша стояла на балконе, Георг пропал. От нервной перегрузки и переохлаждения у Марии поднялась высокая температура, и ее пришлось срочно госпитализировать.

Илья посмотрел на меня, удостоверился, что со мной все в порядке, и я не собираюсь впадать в истерику от неприятных воспоминаний, и продолжил.

– Убийство в фотомастерской милиция обнаружила лишь через неделю.

Расследование продвигалось вяло, а затем и вовсе заглохло. Скорее всего, оно повиснет нераскрытым, и будет портить отчетность местному отделению. Баба Вера вошла в доверие к всезнающей соседке Варваре Ивановне, которая была понятой во время следствия, и узнала все подробности о жизни и смерти фотографа. Никакой золотой чаши или подобного предмета среди его имущества милиция не обнаружила. Баба Вера на этот счет высказала предположение, что фотограф Иван припрятал из осторожности Грааль, с тем, чтобы получить от Доктора предоплату и обезопасить себя от неприятностей со стороны покупателя. То есть, Чаша находится в совершенно непредсказуемом месте, и может быть найдена лишь случайно. Баба Вера считает, что Иван, работая внештатным сотрудником ФСБ, выследил Продавца фокусов, но решил информацией не делиться с начальством, а заработать на этом самому. Собирая компромат на Толстого человека, он наткнулся на объявление в газете о продаже фокуса.

Зачем фотографу понадобилось циклевать пол в Любашиной квартире – не понятно. Это самое таинственное событие во всей истории. Возможно, он догадался о том, что фикус – это вовсе не фокус… Примерно в это же время Иван узнал о получении Тенгизом карточного долга церковными предметами.

Логично предположить, что до фотографа дошли слухи о поисках Чаши некой посреднической фирмой, возглавляемой Максимом и Валерой. Он связал одно с другим и пришел к выводу, что искомый предмет находится у Джигита, и выследил его. Цепочка наших умозаключений основана на том, что Варвара Ивановна упоминала несколько нераспечатанных колод карт, найденных в квартире Ивана. Баба Вера предположила, что фотограф также играл, и потому был в курсе шулерских дел Джигита. Итак, не найдя в квартире Тенгиза искомого предмета, Иван пришел к тому же выводу, что и Максим с Валерой:

Грааль находится в квартире его… гм… знакомой, Любаши.

Илья метнул на Виктора настороженный взгляд, но не обнаружил признаков надвигающегося приступа ревности. Новобрачный пребывал в благодушном настроении.

– Однако время для изымания ценности он выбрал не правильно, – поспешил рассказчик уйти от скользкой темы. – Джигит вернулся из Сочи и ввалился в квартиру. Фотографу пришлось его убить, чтобы уйти из дома незамеченным. Нас озадачил выбор орудия убийства – кухонный молоток. Но, если разобраться, это очень удобная штука – тяжелая, как дубинка, компактная и обыденная в домашнем хозяйстве. Так же как и метла-невидимка, одно из изделий Продавца фокусов, которым предусмотрительно обзавелся Иван. В квартире Любаши Грааля он не обнаружил. Но, обыскивая тело Тенгиза, мог найти подсказку, где его искать: ключ от камеры хранения, адрес квартиры или что еще…

– Постой, постой, – перебил его Витя и проверил степень отполированности своего перстня. – А тот Сосуд, который Любаша использовала вместо пепельницы, что с ним? Вы вернули его в кирху?

– Видишь ли, какое дело, – грустно улыбнулся Илья. – При его тщательном рассмотрении на дне обнаружилось клеймо: "Made in China". К сожалению, это был не Грааль.

– Вот те раз, – разочарованно дернул Скелет щекой. – Так ни одной Чаши и не нашлось? Жаль… А вот мысль у меня какая есть: если один сосуд – подделка, так, может, и второй Грааль тоже ненастоящий? Выходит, баба Вера ошиблась про Иисуса Христа, Иосифа Аримафейского, рыцарей короля Артура и Священную чашу? Обидно, красивая история получилась.

– А знаете, – мечтательно протянула его жена. – Мне, почему-то, кажется, что подлинный Грааль так и лежит в тайном месте, куда его спрятали христиане, после поражения рыцарей Круглого стола. Вспомните, вся суета вокруг Священной чаши началась с того, что Максим и Валера получили список церковной утвари, похищенной во время войны. Я уверена, Валера не правильно перевел запрос пастора из немецкой деревни с непроизносимым названием. А чаша, которая досталась Джигиту в качестве карточного долга, на самом деле была дароносицей или кубком для причастия. Валерка был двоечником, с трудом сдавал сессии, а уж церковная терминология на одном из германских диалектов – вообще, дело для него темное. А вот болтун и хвастун он был знатный…

Кстати, что с Валеркой и Максом? Переломы срослись?

– Срослись, срослись. Можешь за них не волноваться, – насмешливо протянул Виктор, а Любаша отвернулась, и сделала вид, что рассматривает узор из жемчуга и стразов на подоле свадебного платья.

Мы задумчиво помолчали, обдумывая новую версию судьбы Грааля, и одобрительно покивали головами. Лично мне такой вариант понравился больше всего.

– Илья, – подергала я его за рукав белой рубашки, – скажи, а человек из органов, Николай Михайлович, приходил?

– Нет, этот не появлялся. Баба Вера высказала предположение, что он проштрафился, а начальство потеряло интерес к Продавцу фокусов и его изделиям, после того, как тот исчез.

– Так он, действительно, исчез? – робко спросила я о том, что мучило меня с того момента, когда Георг растворился в ночном небе, а веревка упала к нашим ногам. – Или это был кошмарный бред?

Илья притянул меня к себе и поцеловал в шею.

– Да, история получилась загадочная. Следы обуви Георга на балконе вели к веревке, которая в распрямленном состоянии поднималась на высоту 20 метров. Маша решила, что он остался в облаках, и часто бредила об этом во время болезни. Но все оказалось гораздо проще и трагичнее. Тело Георга обнаружил мальчик, выгуливавший свою собаку, возле мусорных контейнеров в торце дома. Оперативники проследили его путь по крыше до пожарной лестницы.

На свежем снегу отпечатки обуви были четко видны. Судя по следам, он спустился почти до половины лестницы. Но, то ли голова закружилась, то ли поскользнулся и не удержался на обледеневших металлических скобах… В общем, он упал и разбился… О том, что мне посчастливилось побывать в гостях у Продавца фокусов, я догадался, сидя у Машиной кровати в больнице.

Вот, собственно, и все…

– А ведь, виноват во всем фикус, – задумчиво проговорила Любаша. – Помнишь, Мария?

И мы принялись вспоминать все, что произошло с нами. И про кровавые убийства, и про похищения, и про бой в оранжерее, и про Продавца фокусов, и многое другое, что выпало нам пережить в результате поразительного стечения обстоятельств.

– Во, блин, – растроганно шмыгнул носом Виктор. – Предлагаю выпить за Его величество Случай, который нам посылает Судьба! – предложил он тост и нежно посмотрел на жену.

Мы его поддержали, но бдительная Любаша строго предупредила молодожена, что это последняя рюмка, у него впереди еще первая брачная ночь. Скелет задумался и почему-то покраснел.

Загримированные янычары принесли кофе, сваренный на раскаленном песке.

Время уже перевалило за полночь. Хотелось спать, рот непроизвольно кривился в гримасе зевка. Свадебное пиршество завершалось, хотя за стеклянными стенами оранжереи гости продолжали веселиться. Гремела музыка. Ночное небо озарялось вспышками праздничного салюта, и громко бабахали пушки.

Мы с трудом поднялись с мягких подушек на ноги, расцеловали молодоженов и пожелали им приятного свадебного путешествия и успехов в благородном деле возвращения Родине законных территорий.

– Ну, что, – сказала на прощание Любаша. – Согласно приметам, следующая свадьба у свидетелей. А?

Мы с Ильей переглянулись, смущенно засмеялись и не стали их разочаровывать.

Декабрь 2001 г.