Текст книги "Очаровательный соблазнитель"

Ее улыбающиеся губы дрогнули, когда она заметила, как виконт вцепился в руку Уинни. Словно в шутку, Эмара легонько стукнула закрытым веером из слоновой кости по его пальцам. Он ослабил хватку – скорее от удивления, чем от боли.

– Лорд Миддлфелл, бессовестный! Как не стыдно флиртовать с дамой, чье сердце уже занято?

Онемев, Уинни и не заметила, что ее отпустили, пока Эмара сама не взяла ее за руку.

– Лорд Лотбери, что за манера встречать старых друзей? Возмутительно!

Маркиз виновато переглянулся с дружками. Откашлявшись, он неловко произнес:

– Мисс Клег, позвольте принести вам свои извинения во время танца.

Эмара опустила ресницы и казалась польщенной приглашением. Только Уинни заметила не свойственную подруге горечь.

– Милорд, я с удовольствием их приму.

Этот ничего не значащий диалог разрядил обстановку, как и рассчитывала Эмара. Лорд Миддлфелл никогда бы не посмел напасть на Уинни в присутствии свидетелей.

– Извините, господа, мне нужно найти отца. Никогда не понимала, почему некоторые джентльмены чувствуют себя на таких балах в не своей тарелке.

Мужчины поклонились, провожая дам, но Уинни еще долго ощущала на себе взгляд виконта, пока они с Эмарой не исчезли из их поля зрения.

– Мисс Клег, вы были великолепны! – Уинни обняла подругу за талию. – Лучшего выступления я еще не видела. Надеюсь, ты сурово накажешь глупца, посмевшего назвать тебя трусихой.

Эмара вспыхнула: она сама была этим глупцом.

– Я увидела их вместе, Лотбери и Миддлфелла. И поняла, что виконт не сможет удержаться от того, чтобы не загнать тебя в угол, раз уж с мистером Милроем им не справиться.

– Ты меня обижаешь! Разве ты не заметила, что с ними справилась я?

Эмара даже не улыбнулась – ей было не до смеха. Она пожала плечами.

– Я заметила, что их слишком много, а ты одна. К тому же я отчасти виновата в случившемся, – призналась она.

– Как? – Уинни остановилась, а затем направилась подальше от бального зала, чтобы они могли спокойно поговорить. – Ты здесь ни при чем. Это мне следует молить тебя о прощении за то, что я толкнула тебя в объятия этого мерзавца, лорда Лотбери.

– Ты не понимаешь. Мне льстило внимание маркиза. Он дал мне возможность почувствовать… – Эмара сделала паузу, пытаясь справиться с эмоциями. – Он так всем интересовался. Меня никогда не смущал его ненавязчивый интерес к тебе. Я и подумать не могла, что мои откровения он использует для того, чтобы унизить тебя и мистера Милроя.

– Ох, моя дорогая подруга! Какая мы с тобой замечательная пара! У нас обеих есть что скрывать. Ты ни в чем не виновата. Любая вина, которую ты за собой знаешь, была прощена в тот момент, когда ты пришла мне на помощь.

Но, похоже, мисс Клег было сложно избавиться от угрызений совести. Эмара страдала, ее сердце болело. Первым желанием Уинни было проучить этого наглеца маркиза. Однако, видя, как повела себя ее подруга, когда она оказалась в беде, Уинни подозревала, что Эмара вполне способна и сама дать отпор обидчику.

– Держу пари, леди Клег придется воспользоваться нюхательной солью, когда она узнает, что ты оставила ее, чтобы защитить кое-кого из Бидгрейнов.

Напряженный изгиб губ Эмары смягчила озорная улыбка. Ее мать славилась своими обмороками.

– Да уж, представляю себе!

* * *

Кинан нашел Голландца в начале первого ночи. Он побывал уже в пяти тавернах, прежде чем обнаружил его одиноко сидящим у двери в заведение, в которое Милрой даже днем не вошел бы без оружия.

– Безрассудный Милрой. – Приятель в знак приветствия поднял кружку пива, неуклюже его расплескивая. – Присоединяйся. Терпеть не могу напиваться в одиночестве.

– Как твоя рука?

– Болит. Видать, чертова погода меняется. Садись… садись.

Кинан сел и взял пиво, поставленное перед ним на стол пышнотелой официанткой. Женщина плюхнулась ему на колени – она сама была навеселе, как и посетители. Никак не реагируя на ее заигрывания, Кинан сидел с мрачным видом, обдумывая переделку, в которую попал. Для него существовала только одна женщина, которой он хотел бы обладать, но она отказала ему. Официантка захихикала и прижалась к Кинану грудью. Он бесцеремонно стряхнул ее с колен. Официантка упала на пол. Голландец и несколько других посетителей рассмеялись, когда она принялась громко проклинать Милроя. Не обращая внимания на суматоху, Кинан одним глотком осушил кружку, пристально глядя на заинтригованного приятеля.

– Если ты так нежно обращаешься со слабым полом, неудивительно, что твоя дама тебе отказала! – поддразнил его Голландец.

– Уинни будет моей, даже не сомневайся.

Голландец приподнял брови, услышав подобное откровение. Он покачал головой.

– А тут еще эта печальная история со стариком герцогом…

Внутри у Милроя что-то кольнуло.

– Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать Уинни, а в надежде узнать правду. Бумаги у тебя с собой?

Голландец допил оставшееся пиво.

– Бумаги? Нет у меня никаких бумаг.

Кинан начал понимать, что взглянуть правде в глаза гораздо сложнее, чем просто о ней подозревать. Поставив локти на стол, он уже жалел о том, что начал это расследование.

– Это ты его убил, правда?

Ошеломленный обвинением, Голландец зашевелил губами, пытаясь вразумительно ответить.

– Ты рехнулся? Я никого не убивал.

– Лжешь, – отрезал Милрой, и это слово прозвучало как удар кнута. – Его бумаги у тебя, Голландец! Ради нашей дружбы не отрицай очевидное. Неужели ты и вправду думаешь, что я тебя сегодня не узнал?

Голландец отвел глаза. Он наблюдал за тем, как отвергнутая официантка флиртует с моряком. Заметив его взгляд, девушка усмехнулась и поцеловала своего нового ухажера.

– Как ты догадался?

– Это произошло не сразу, – сказал Кинан, уставившись на распухший синяк на челюсти приятеля. Он согнул руку. Костяшки все еще болели от удара. – Даже изменив голос, ты не смог скрыть свою нервозность. Надеялся, что я приму тебя за хлыща Диго или одного из его мрачных подхалимов?

– Возможно, – признал Голландец. – Ты ведь не упустил бы шанса снова с ними встретиться?

Нет, черт возьми, не упустил бы! По отношению к этим людям Кинан не мог вести себя благоразумно. Они причинили Уинни боль. Будь на то его воля, они бы до конца дней расплачивались за свои грехи.

– Ты не убийца.

Чувствуя, как собеседник теряет терпение, Голландец решил, что тот заслуживает знать правду.

– Мы давно с тобой дружим, стали почти родными, как братья.

Кинан столько лет потратил впустую, думая о том, как уничтожить Рекстера. Он не ценил людей, которые всегда были рядом с ним. Зависеть от них – значило доверять им, а эту способность он, казалось, утратил в то холодное утро, когда нашел неподвижное тело своей избитой матери.

– Несладко бы тебе пришлось, Голландец, с таким младшим братом.

– Это точно! Золотые слова! – согласился мужчина со смесью нежности и сожаления на лице. – С тобой постоянно нужно быть начеку: ты все время лезешь в драку.

– С этим покончено.

– Ты боксер, Безрассудный. А любой боксер и за пределами ринга все равно остается боксером. – Голландец замолчал и повертел кружку в своих крупных, покрытых шрамами руках. – Старый герцог никогда бы не признал тебя своим сыном.

– И поэтому ты его убил? Если бы я хотел, чтобы он умер, я бы и сам с этим справился. – Кинан несколько лет рисовал это в своем воображении.

– Все вышло случайно. Я проследил за ним до «Серебряного змея», зная о его намерениях. Герцог был в отчаянии. Он готов был бросить одного сына ради другого. Зачем, спрашивал я себя. Вряд ли им двигала любовь или сожаление об ошибках молодости. Рекстер хотел использовать тебя, парень. Ты был так ослеплен розовыми мечтами, что он просто уничтожил бы тебя – ты бы и понять ничего не успел.

– Ты читал бумаги, которые забрал у него? Они вроде бы доказывают, что я его наследник.

– Долго ли ты смог бы оставаться его законным наследником? Этот коварный змей вырыл бы тебе яму руками Невина. Или ты полагал, что парень просто так откажется от титула и всех благ? А уж его-то высокомерная мамаша, так или иначе, ни за что бы не допустила подобного. – Голландец так сжал деревянную кружку, что она треснула. – Я не мог позволить им обидеть тебя. Герцога надо было остановить. Я всего лишь хотел треснуть его по башке и выкрасть бумаги, клянусь! Этим бы все и закончилось – он потерял бы свое проклятое доказательство. – Голландец прерывисто вздохнул. – Я ударил его доской. Но голова у мерзавца оказалась слабая. Он с первого же удара рухнул на землю. Мои руки действовали помимо моей воли. Я бил герцога снова и снова. Уже не помню, что заставило меня остановиться. Может, какой-то шум? Я забрал бумаги и побежал.

Кинан равнодушно выслушал Голландца, не сожалея ни о смерти Рекстера, ни о жестокости, с которой его убили. Он решительно потянулся к карману за тридцатью фунтами.

– Тебе придется уехать из города. – Милрой сам не узнавал своего напряженного голоса.

Дружеская привязанность Голландца привела к убийству, и все из-за него. Прав он был или нет, но Милрой намеревался спасти друга. Он швырнул на стол кожаный кошелек, набитый монетами.

Голландец взял кошелек и заткнул его за пояс. Затем вытащил бумаги из сюртука и протянул их Кинану. Измятые документы были в каплях засохшей крови.

– Это твое.

– Они мне не нужны.

– Титул твой по праву.

Кинан смотрел на протянутые бумаги и думал о разбитом черепе Рекстера.

– Но не такой ценой! Она слишком высока!

Бросив документы на стол, Голландец встал.

– Так навсегда и останешься благородным ублюдком, – добродушно упрекнул он, кладя руку на плечо Кинана. – Воспользуешься ты ими или сожжешь – герцога уже не воскресишь.

И Голландец ушел в ночь.

Кинан положил ладонь на документы и спрятал их во внутренний карман. Прощальный подарок Голландца давал ему возможность разрушить семью Рекстера. Несмотря на одолевавшие Милроя сомнения, искушение воспользоваться этой возможностью не давало ему покоя.

Глава 21

Леди Клег решила повеселить гостей и лишилась чувств, когда заметила, что дочь не послушалась ее и все же заговорила с Бидгрейнами. К счастью, флакон с нюхательной солью был у леди Клег с собой. Несколько лакеев помогли отнести стонущую женщину в отдельную комнату, где она смогла окончательно прийти в себя. Обменявшись понимающими улыбками с Уинни и Девоной, Эмара пошла успокаивать свою расстроенную матушку.

Довольная тем, что Эмара вполне может справиться с матерью сама, Уинни извинилась перед родными. Ей нужно было увидеться с Кинаном. В ушах девушки звенели угрозы лорда Миддлфелла. Возможно, с ней он закончил свою игру, но Уинни боялась, что началась игра более опасная – с жизнью ее любимого.

Как только сэр Томас узнал, что на балу присутствуют лорд Миддлфелл, лорд Лотбери и мистер Терри, он постарался удалить дочь под любым предлогом. Они сошлись на том, что на балу останется Девона. Ни одна из дочерей не могла предсказать реакцию отца, если кто-то из этих негодяев отважится показаться ему на глаза. Сэр Томас все еще негодовал из-за того, что не он, а Кинан Милрой вступился за честь Уинни, – старику самому не терпелось проучить подлецов.

– Пойдешь к нему? – спросила Девона, провожая сестру из бального зала.

Уинни обиженно произнесла:

– У меня это что, на лице написано?

– По-моему, да. Ты простила его?

Уинни глубоко вздохнула – она торопилась.

– Сестренка, у меня нет времени это обсуждать.

Заметив их фамильный герб на одном из экипажей, девушка звонко поцеловала сестру в щеку и побежала к нему.

Открыв дверцу кареты, Уинни назвала кучеру адрес Кинана. Не оглянувшись, тот что-то проворчал, давая понять, что понял приказ. Озадаченная тем, что кожаный верх экипажа был поднят в такой погожий вечер, девушка села. И тут же замерла, когда ей в грудь уткнулся холодный металл.

– Поедемте вместе, мисс Бидгрейн. Не бойтесь, я не намерен стрелять, – пообещал лорд А’Кур. – Пистолет нужен просто для убедительности, на случай, если вы недооцените мои навыки обращения с женщинами. – Затянутые в перчатки руки ухватили Уинни за плечо и толкнули вглубь экипажа.

Лорд А’Кур приказал трогать и захлопнул дверцу. Лошади понеслись, подгоняемые кучером.

– Наших слуг нельзя подкупить. Что вы сделали с моим кучером?

– Мне противны эти бесполезные разговоры о простолюдинах. Давайте я научу вас вести учтивые беседы.

– Все, что мне нужно, – чтобы вы немедленно остановили карету! – ответила Уинни прежде, чем подумала, а не поторопилась ли она. Видя только укутанную в плащ тень, она не знала, направлен ли на нее пистолет.

На несколько мгновений ее ослепила обжигающая боль. Уинни согнулась пополам, пытаясь мыслить здраво. Лорд А’Кур снял перчатку и дал ей пощечину. Перстень поранил девушке щеку. Пылающая царапина горела нестерпимо, это было больнее, чем сам удар.

Уинни, злясь на себя за то, что так глупо попалась, дерзко заявила:

– Видимо, бить женщин – единственное, что вы умеете. Вы ничтожество! Если рядом нет жены, для этого подойдет любая беззащитная представительница слабого пола.

От следующего удара у нее из глаз посыпались искры.

«Глупец», – подумала она, хватая воздух ртом. Прикрыв рукой раненную щеку, Уинни замолчала. На нее никто никогда не поднимал руку. От вмешивающихся не в свое дело братьев Уинни научилась защищаться при помощи слов. Сейчас А’Кур мог избить ее до беспамятства еще до того, как они прибудут на место.

Задыхаясь от сдерживаемой ярости и ликования, лорд А’Кур постучал по крыше кареты.

– Значит, я оказался прав: ты все-таки прячешь ее. Я думал, она убежала к матери. Однако в последний раз, когда Брук осмелилась к ней явиться, моя дорогая теща была так добра, что вернула мне мою жену. Жаль, что ты не желаешь мне помочь…

Уинни прикрыла глаза, чувствуя то же отчаяние, которое, должно быть, испытывала Брук. Как могла мать отправить собственную дочь назад к человеку, который над ней издевался? Рука девушки скользнула на живот, как бы защищая его. Уинни боялась за ребенка. Человек, который избил собственную жену так, что у нее случился выкидыш, не пощадит и чужое дитя.

Молчание затянулось, и ее тревога росла. Утонув в сиденье, Уинни напряглась всем телом, ожидая следующего удара. Она считала А’Кура неуравновешенным человеком, и он своими действиями подтверждал ее мнение. Почему он не спросил ее, где Брук? Этот вопрос не выходил у Уинни из головы, пока его случайно брошенная фраза не подтолкнула ее к неприятной догадке.

– Вы не были уверены, известно ли мне что-нибудь о Брук. Однако вы все же напали на моего кучера и похитили меня. Вы сильно рисковали, хотя и непонятно, в чем вы меня обвиняете.

– Люди, обладающие столь выдающимся умом, должны понимать, что приличные дамы не раскрывают рта без разрешения. – И лорд А’Кур пнул Уинни ботинком в правое колено.

Она задохнулась от боли, едва не закричав, чтобы он прекратил. Девушка кусала нижнюю губу. Она не хотела, чтобы этот извращенец наслаждался ее болью. Теснота экипажа играла ему на руку. Провоцируя его, можно было отрезать себе путь к бегству. Поэтому Уинни отодвинулась подальше от графа и решила использовать то, что оценил даже А’Кур, – свой ум.

* * *

Кинан пробирался через толпу.

Он, разумеется, приехал без приглашения, однако хозяйка дома, почувствовав приближение бурного скандала, чуть ли не силой затащила его через парадный вход.

Милрой с раздражением думал: неужели остаток жизни ему суждено гоняться за неуловимой упрямицей Уинни? Сначала он целый час потратил на то, чтобы прорваться в особняк Бидгрейнов, потом, убедившись, что ее там нет, попытался узнать, где она.

И только потом ему пришло в голову, что об этом может знать ее тетушка – если та вообще окажется дома. Небольшое вознаграждение дворецкому и посудомойке – и Кинан узнал, куда отправилась старушка. Терпение Милроя было уже на пределе, но он надеялся, что его поиски подходят к концу.

В бальном зале было невыносимо душно, там толпилось много народу. Нелегко в таких условиях отыскать нужного человека.

Кто-то из гостей схватил Милроя за руку. Кинан остановился, повернулся. И, узнав наглеца, дотронувшегося до него, прорычал:

– Лотбери, ты опять напрашиваешься на скандал?

Прежняя обида на приятеля снова всколыхнулась в душе Милроя.

Маркиз, явно чувствуя неловкость, ответил:

– Обстоятельства не дали мне возможности найти тебя раньше. Не думаю, что когда-нибудь заслужу твое прощение, но я искренне сожалею о том, что разрушил нашу дружбу.

Кинан стряхнул с себя его руку:

– Сожалеешь о том, что потерял друга? А о том, что сделал, – нет?

– Но, Милрой, кого ты винишь? Только меня? Мы оба прекрасно знаем, что ты ухаживал за мисс Бидгрейн не из благородных побуждений. Ты ее соблазнил. А я просто поспорил на это.

– Неправда, – возразил Милрой. – Ты объявил войну невинной девушке. К несчастью для тебя, в боксере-простолюдине благородства оказалось больше, чем ты ожидал. Если ты дорожишь своим смазливым личиком, попридержи коней!

И Кинан ушел, даже не взглянув на бывшего друга. Через минуту кто-то снова коснулся Милроя. Он повернулся, сжав руку в кулак.

– О боже, мистер Милрой! С вами страшно здороваться! – заметила леди Типтон, наслаждаясь его смущением. – Наверное, у моей сестры, когда она с вами общалась, было ощущение, будто она дразнит тигра.

– Она здесь? – спросил Кинан, невольно сравнивая сестер.

Графиня была эффектной женщиной с огненно-рыжими локонами и голубыми глазами. Однако она не могла затмить красоту старшей сестры. Кинана манила несравненная блондинка с мечтательным взглядом, тающая от одного его прикосновения.

– Нет, она отправилась к вам.

Кинана охватила радость. Уинни не отреклась от него! Он взял руку графини и галантно поцеловал ее. А затем, широко улыбнувшись, побежал к выходу.

Восхищаясь манерами Милроя, Девона медленно выдохнула, обмахиваясь веером.

– Дорогая сестричка, – прошептала она, – ты обладаешь не только смелостью, но и умением держать себя в руках.

* * *

«Это всего лишь страшный сон!» – уговаривала себя Уинни. Лорд А’Кур заломил ей руку за спину, толкая к дому. В прошлый раз она была здесь ночью. Тогда шел дождь. Острое желание, связавшее ее и Кинана, волшебным образом превратило ту ночь в ночь любви и открытий.

Теперь ее привез сюда граф. В горле Уинни пересохло от страха. Она беспомощно наблюдала за тем, как мерцающий свет внутри дома приближается на стук.

Дверь открылась. Слуга в ночной сорочке уставился на них воспаленным глазом.

– Уходите! Хозяина нет дома. – Кислое выражение его лица сменилось удивлением. – «Волосы серебристые, словно лунный свет, – говорил мне мой хозяин, – а глаза, словно тихие летние озера». Так вы и есть его возлюбленная? Мисс Бидгрейн?

Уинни подняла голову. Стала заметна царапина на ее лице. Слуга поднял свечу, чтобы получше рассмотреть прибывших.

Лорд А’Кур толкнул Уинни прямо на озадаченного слугу. Налетев на него, девушка ухватилась за Уиггета, и оба едва не упали. Дворецкий отпрянул, чтобы пламя свечи не перекинулось на ее одежду. Огонек опасно задрожал, от него в гипнотическом танце клубился дымок.

– Будьте как дома, дорогая леди, – насмешливо произнес граф и направил пистолет в сердце слуги. – Теперь твоя очередь. Когда вернется твой хозяин?

Дворецкий медлил с ответом.

– Если ты меня обманешь, мисс Бидгрейн заплатит за все!

– Не знаю. Я его дворецкий, а н-н-не надзиратель!

Лорд А’Кур покачал головой.

– Жаль. – Он взглянул на Уинни, ища поддержки. – Держу пари, в таком огромном доме хватает слуг. Сколько вас здесь?

– Не понимаю, какое… Всего десять человек, сэр, – запинаясь, произнес дворецкий, когда дуло пистолета переместилось на девушку.

Граф одобряюще улыбнулся.

– Отлично. Теперь, если вы будете столь любезны показать мне их комнаты, мы начнем.

Дворецкий повернулся и повел их к лестнице. Лорд А’Кур серебряной рукояткой пистолета ударил его по затылку.

Уинни вскрикнула и бросилась к потерявшему сознание слуге. Она осторожно осмотрела кровоточащую рану, начинавшую распухать.

– Что вы за чудовище?! Нападаете на женщин и слуг! Вы могли убить его!

Граф наклонился и, схватив ее за шею, поставил на ноги. Если бы он сжал пальцы немного сильнее, то задушил бы ее.

– Мне наскучил этот разговор, Уинни. Вам напомнить, как сильно я ненавижу скуку?

– Не нужно! – прошипела она, встав на цыпочки, чтобы было не так больно.

– Вот и умница! – Лорд А’Кур прижался губами к ее щеке. Его зубы царапнули кожу. – Приберегите свою жалость для Милроя.

Было видно, что граф все тщательно продумал, а не действовал спонтанно. В дверях появился кучер с веревкой. Связав находившегося в бессознательном состоянии дворецкого, он по приказу графа оттащил его в гостиную. Как заявил А’Кур, этот слуга будет гарантией хорошего поведения Уинни.

Как только разожгли огонь в камине, кучер исчез. Уинни предположила, что он пошел проверить комнаты слуг. Несмотря на то что он действовал в одиночку, не оставалось сомнений, что он вполне может справиться с десятком спящих людей.

Свернувшись калачиком в огромном кресле, Уинни пыталась сосредоточиться не на расхаживающем перед камином человеке, а на переменах, которые произошли в гостиной. За время ее отсутствия комнату обставили мебелью. Стены и потолок с лепниной в стиле рококо были окрашены в бледно-зеленый цвет, с потолка свисала золотая люстра. Уинни подняла голову, разглядывая круглый орнамент вокруг нее. Повернув голову, девушка поняла: то, что она вначале приняла за абстрактные завитки, на самом деле было переплетенными инициалами. Глаза Уинни наполнились слезами: она была не в силах справиться с охватившим ее чувством нежности. Кинан решил увековечить ее имя.

Он украшал эту комнату специально для нее.

Уинни торопливо смахнула слезы, с облегчением отметив, что лорд А’Кур ничего не заметил. Он метался по комнате, словно тигр по клетке. Пистолет граф сунул за пояс. Несмотря на его заверения, он был способен выстрелить в любой момент. Бедный дворецкий лежал на полу без сознания. Он не двигался и не подавал признаков жизни.

– Кинан вам не поможет. Он не знает, где прячется Брук, – промолвила Уинни, пытаясь понять мотивы, которые двигали графом.

Лорд А’Кур повернулся к ней спиной, снял небольшую рамку со стены.

– Когда я решу узнать, где находится моя жена, уверен, что вы мне сами все расскажете, – ответил он со спокойной уверенностью, которая напугала Уинни еще больше, чем его неконтролируемый гнев.

Посмотрев на нее, граф повернул рамку так, чтобы девушка видела, что именно привлекло его внимание. Это был ее силуэт.

– Это вы. Работа, выполненная наспех на ярмарке, обычно не отличается хорошим качеством. Однако Грейли со Стренда – выдающийся мастер своего дела, как вы считаете?

Уинни выпрямилась на стуле.

– Откуда вам известно о ярмарке? – Внезапная догадка заставила ее похолодеть, несмотря на тепло, исходившее от огня в камине. – Вы были там! Следили за нами.

Девушка зажала рукой рот, внезапно почувствовав подступившую тошноту. Под его насмешливым взглядом даже невинные действия неожиданно стали казаться постыдными.

– Я не просто наблюдал за тем, как вы кокетничали, пока ваши поклонники гадали, кто вы – глупая невинная девица или разбитная потаскушка с Сенной площади. – Осклабившись, лорд А’Кур переступил через распростертое тело дворецкого. Нависнув над Уинни, он прижал дуло пистолета к ее колену. – В тот день я даже прикоснулся к вам. Может, вы до сих пор мечтаете встретиться со мной наедине?

Уинни тут же поняла, о чем он говорил. Страх навсегда запечатлел в ее памяти ту картину.

– Львы… – еле слышно прошептала она. Ее голос потерял силу, но взгляд пылал чистым зеленым огнем. – Это вы толкнули меня к этим полуголодным животным!

– Вы надеялись, я все забуду? Вы еще не расплатились…

Уинни была уверена: он что-то путает.

– О чем вы? Я не сделала вам ничего плохого!

Пощечина настигла ее, как удар грома. Задыхаясь, Уинни изо всех сил старалась не лишиться чувств.

– Лгунья! – взревел лорд А’Кур. Его рука с пистолетом задергалась. – Уже через минуту после нашего знакомства я хотел, чтобы вы стали моей женой. Вы оказались в окружении десятков поклонников, ваши глаза молили о спасении. Наши руки встретились – и я совсем потерял голову! – Он закрыл глаза, двигаясь в такт какой-то забытой музыке из прошлого.

Уинни закусила губу, пытаясь унять дрожь. Она не могла вспомнить их первую встречу. В течение многих лет она принимала приглашения графа потанцевать. Да, он ухаживал за ней, как и большинство других джентльменов, и даже сочинил парочку стихов в честь ее красоты. Это было так безобидно…

– Д-думаю, вы путаете меня с Брук. Это была она…

– Нет! Нет! – Лорд А’Кур негодуя затопал ногами. – Такая милая и в то же время холодная… Вы напоминали персиковое мороженое. В комнате могли находиться сотни людей, но вас я находил мгновенно.

– Милорд, я и не подозревала о ваших чувствах.

Его лицо превратилось в ужасную маску. Уинни вздрогнула, не сводя глаз с его свободной руки и ожидая очередной пощечины. Граф покачал головой.

– Вы боялись. А я слишком медлил с признанием. Вы сомневались в моих чувствах.

– Я представила вас своей лучшей подруге Брук, – мягко напомнила Уинни, беспокоясь о том, что спровоцирует еще один приступ гнева. – Вы оба были влюблены друг в друга без памяти. Обо мне даже речи не было.

– Брук была после, – парировал граф, указывая на Уинни пальцем. – Что мне оставалось делать? Я приходил к вашему отцу просить вашей руки. Я был готов отдать все. И знаете, как обозвал меня ваш наглец папаша?

– Не знаю.

Отец никогда не упоминал о визите лорда А’Кура. Видимо, он решил оградить ее от того ужаса, свидетельницей которого она сейчас стала.

– Заносчивым и слишком нервным. А его разборчивой дочери нужен мужчина сильный. Я хотел сделать вас своей графиней, а он дал мне от ворот поворот и вышел из комнаты. Помните, что сделали вы, когда я подошел к вам тем вечером на балу?

«Каким вечером? – судорожно размышляла Уинни. – На каком балу?»

– Н-н-не припомню.

– Вы расстроились, что лорд Невин не приполз к вам на коленях, а вместо этого увлекся вашей младшей сестрой. Вы отказались принимать от меня знаки внимания и целый вечер завлекали Невина в свои порочные объятия.

Граф говорил о вечере, который состоялся несколько лет назад, так, словно это произошло вчера. Неужели она была настолько слепа, что не замечала его обиды, или это всего лишь плод его больного воображения? Да, когда-то лорд Невин проявлял интерес к Девоне. Но Типтон решительно помешал развитию их отношений.

– Лорд Невин просто друг. Я бы никогда не приняла его ухаживаний.

– Как и любого другого, – презрительно бросил лорд А’Кур.

– Даже если я невольно поступила жестоко, вряд ли за это убивают.

На сей раз пощечина не была неожиданной – Уинни ее спровоцировала.

– Расплата, – напомнил ей граф. – Во-первых, я женился на вашей лучшей подруге и дал ей то, чем вы пренебрегли.

Брук каждый день терпела издевательства и побои, шрамы от которых останутся на ее теле на всю жизнь.

– Я не мог долго оставаться вдали от вас. Особенно когда мои сыщики раскрыли ваши ухищрения.

– «Союз милосердных сестер»? Ваши сыщики ни на что не годятся, милорд. Я занимаюсь благотворительностью уже несколько лет.

– Вы быстро заглотили мою наживку, – ухмыльнулся он. – Юная мисс Дженни Иггер. Несчастная овечка, с которой собирались так грязно обойтись.

Уинни не смогла скрыть удивление.

– Так все это было подстроено?

– Участь девочки меня нисколько не заботила. Иггер должен был схватить вас. У него был приказ немного вас проучить, а потом продать в публичный дом. И тем же вечером я должен был стать вашим первым клиентом.

К горлу Уинни подступила тошнота.

– Кинан спас меня!

– Мистер Милрой скоро узнает всю полноту моего гнева, не волнуйтесь. – По его лицу пробежала тень – А’Кур жаждал смерти Кинана.

Воспоминания одно за другим сменялись в памяти Уинни, словно перед ней тасовали колоду карт.

– Что дальше? Вы неделями следили за мной. В чем же заключается расплата, милорд? – поинтересовалась девушка.

Опьяненный чувством собственного превосходства, он не расслышал сарказма в ее голосе.

– У меня есть несколько вариантов. Сперва я хотел оставить вас на откуп Миддлфеллу, чтобы он и его дружки с вами позабавились. Вы бы так красиво страдали… К несчастью, мистер Милрой еще раз помешал мне растоптать вас. За это он тоже поплатится. И вот мы здесь, ждем вашего мерзкого любовника. – Постукивая дулом пистолета по щеке, лорд размышлял. – Представляю себе, как он разъярится, когда узнает о том, что его возлюбленная потаскуха выбрала его единокровного братца и выходит за него замуж.

Уинни вздрогнула. Ей стало стыдно. Кинан мог быть жестоким, но ее бы ни за что и пальцем не тронул.

– Он никогда в это не поверит!

Граф злорадно усмехнулся.

– Мертвые уже не могут возразить, Уинни. И сейчас разъяренный мистер Милрой опробует на вас свои хваленые кулаки. Понимаете – измену он простить не сможет! – пояснил лорд А’Кур. – Раньше я хотел, чтобы он задушил вас в безумном порыве, но потом передумал. Ведь он же боксер, и характер у него бойцовский. Как только вы будете мертвы, Милрой, конечно, станет сожалеть о своей жестокости и… – Он продемонстрировал пистолет. – Лишит себя жизни! Избавляя сэра Томаса от возмездия. Что скажете? Мне нравится.

Шум у входной двери заставил его замолчать.

Граф и Уинни взглянули на дверь. Кинан вернулся домой. Лорд А’Кур напрягся, готовясь напасть на него.

Девушка начала действовать еще до того, как заметила движение у своих ног. Она толкнула графа. Очнувшийся дворецкий встал на колени, и вместе они сбили А’Кура с ног.

Уинни бросилась к двери. Выкрикивая имя Кинана, она отодвинула засов. Лорд А’Кур громко протестовал, пытаясь сбросить с себя слугу. Торжествовать было рано. Этот безумец требовал от нее расплаты за выдуманные преступления. Если она побежит к Кинану, его могут застрелить.

Внизу замелькали огни. Сверху падал тусклый свет канделябра. Через секунду выбор был сделан – и Уинни бросилась вверх по лестнице. На бегу она пыталась предупредить Кинана. Ее ноги путались в дорожке, небрежно брошенной на ступеньки. Уинни упала, но затем, оттолкнувшись ладонями, поднялась и продолжала подниматься. Она поняла, что этот этаж еще не достроен. Наконец девушка оказалась на этаже, заваленном строительным мусором.

– Уинни!

Девушка так сильно запыхалась, что не могла определить, кто ее звал. Она продолжала подниматься, держась потной рукой за перила. Вдруг они резко закончились. Перед ней зиял провал.

– Черт бы тебя побрал, женщина! Да ответь же мне! – закричал снизу Кинан.

– Берегись, у него… – Уинни осеклась, испуганная шумом слева.

Из темноты появился лорд А’Кур. Из его ноздри капала кровь. Завидев Уинни, он бросился вперед. Граф повалил девушку на пол, что-то крича ей в ухо. Они качались на досках, взметая в воздух пылинки, похожие на испуганных маленьких привидений. Борясь за жизнь, девушка вцепилась лорду в грудь и трясла его до тех пор, пока не стала задыхаться. С криками они упали в проем. Кто-то заорал. От удара в результате падения у Уинни перехватило дыхание. Они рухнули на леса с полутораметровой высоты; перекладина была слишком узкой для них обоих. Граф упал на самый край, увлекая Уинни за собой.