Текст книги "Игра в Иную Реальность. Книга Знаний"

Глава 22
Осторожно, Двери… открываются

Я долго не могла прийти в себя.

На следующий день зашла в гости к Учителю. Он был с Герой. Я подарила им свои книги. Учитель похвалил меня:

– Ещё одна ступень пройдена, Алиса… Ты уже знаешь, какая будет следующей?

Я отрицательно покачала головой.

– А помнишь, как ты пришла к нам в первый раз и просила стать такой, как все? – с улыбкой спросила Гера.

* * *

Я вдруг вспомнила тот день. Где-то лет восемь назад. Учитель, как и сегодня, был вместе с Герой.

– Зачем ты пришла к нам? – спросили они меня.

– Чтобы вы помогли мне закрыть Дверь…

Они переглянулись и покачали головой. Гера долго смотрела на меня молча, а потом внезапно спросила:

– «Дверь!!! Дверь!!! Пожалуйста, держите Дверь!!!» – это ТЫ кричала?

* * *

Мама лежала на столе в большой комнате, через которую надо проходить в мою и обратно. Все двери в этой квартире расположены так, что при открывании одной из них, остальные открываются уже автоматически. Мне страшно увидеть маму в открытую дверь, поэтому каждый раз я кричу, чтобы кто-нибудь из живых держал постоянно открывающуюся дверь в большую комнату.

Те три дня я проводила в школе или на улице, чтоб только не идти домой, вечерами допоздна сидела на кухне, а потом на ночь уезжала к тёте. Те три ночи, как, впрочем, и много последующих на протяжении тех лет, мне снилась мама.

Она открывала входную дверь своим ключом, снимала пальто, переобувалась в тапки, шла мыть руки. Каждый раз я спрашивала её, как это, ведь она умерла, но мама смеялась и отвечала, что она не умерла и будет жить со мной в этой квартире, как раньше.

За год до её смерти умерла я. Мне было одиннадцать. Меня отказывались брать в больницу, но мама написала какую-то расписку, и меня всё-таки взяли, несмотря на то, что анализы крови свидетельствовали о том, что я давно уже – труп. Я не могла не только ходить и есть, но даже говорить. С трёх часов дня до полуночи я лежала под капельницами.

Тогда ночью медсестра должна была не позволить мне заснуть, но она вязала что-то для своего ребёнка и в результате уснула сама. Обрадовавшись «свободе», я мгновенно переместилась в больничный коридор. В конце коридора я увидела часы – без десяти полночь.

Мне было легко. Я всё слышала, всё видела, но не имела ни тела, ни каких-либо других границ самой себя. В ординаторской приоткрыта дверь. Дежурный врач обсуждал по телефону с коллегой, что со мной делать. Я испугалась, что он увидит меня здесь, стоящую у двери, поэтому быстро вернулась обратно.

Врач зашёл в палату, разбудив медсестру. Та спросила, сколько времени. Врач вышел в коридор, взглянул на настенные часы, вернулся, ответил: «Без десяти двенадцать», покачал головой, посмотрев на меня, и удалился в ординаторскую.

Потом я открыла глаза и увидела маму. Она стояла у двери в мою палату.

Я подбежала к ней и заплакала. Она печально вздохнула и произнесла: «Ты должна остаться, а я – уйти». Я была так рада, что она пришла ко мне ночью, и совсем не хотела её отпускать. Несколько раз она повторила мне ту фразу. Наверное, чтобы я запомнила её на всю свою оставшуюся жизнь.

Конечно же, как потом выяснилось, мама ко мне ночью не приходила. Но я вернулась, а мама заболела.

В больнице ко мне подошли две медсестры-практикантки и попросили предсказать их судьбы. Я не умела этого делать и всячески пыталась им это объяснить, но они ничего не хотели слышать и сказали, что раз я была Там, то теперь могу ВСЁ. Информация полилась потоком откуда-то извне. Я говорила, а одна из медсестёр с ужасом смотрела на меня.

– Ты действительно всё знаешь!!! Всё, что ты сказала сейчас, уже было в моей жизни!

Через месяц я вернулась домой. Мне стали сниться кошмары. Будто мама уходит от меня, и я не могу её догнать или остановить. Я говорила ей об этом, упрашивала пойти к врачу, но мама просто считала, что я вернулась «другой», и всё это – последствия того, что я пережила. Так, я всё знала, но не смогла ничего изменить.

Это самое страшное, когда ты знаешь, а тебе не верят, и ты никак не можешь повлиять на ход событий. Потом было слишком поздно. Вечером накануне маминой смерти я засыпала в своей комнате, когда услышала звук открывающейся двери и шаги за спиной. Я почувствовала ледяное дыхание Смерти и поняла, что мама сейчас умрёт. Она умерла утром.

 
Лестница-у изголовья.
Крестик, как ключ, в руке…
Что же ты хмуришь брови?
Надо успеть к Реке! —
 
 
Там перевозят Души,
Путь мне укажет Луч…
Мама там ждёт! Послушай,
Надо отдать ей Ключ!
 
 
Лестница. Вверх. На Крышу.
Сквозь временную сеть…
Я засыпаю… Тише!!!
Мне б до утра успеть…
 

В день её похорон какой-то бородатый высокий мужчина подошёл ко мне и тихо сказал:

«Мама не умерла. Она будет с тобой рядом. Ты теперь очень сильная, потому что она отдала свою силу тебе. Ты сможешь многое видеть, чего не видела раньше, слышать то, что не слышала раньше. Ты теперь – не такая, как все. Будь внимательной!»

Целый год я жила, как в аду. Кошмары мучили меня и наяву, и во сне. Дверь в мою комнату постоянно открывалась настежь, даже когда были закрыты все форточки и остальные двери. Я слышала шаги в квартире, скрип половиц, дыхание за своей спиной, видела Человека в Чёрном, стоящего у окна в моей комнате, а однажды ночью – чью-то женскую руку на столе, прямо как в книгах у одной Великой Женщины-Учителя в главе про частичную материализацию. Иконы в моей комнате падали со стен, и никакие булавки в одежде и иголки, воткнутые в раму двери, не помогали. Ночами я боялась засыпать, потому что мне снились страшные сны, большинство из них сбывалось. Я уже могла различить, какие сны снятся просто так, а какие – нет, независимо от того, в какой день недели они приснились.

Одновременно с атакующим Низшим Астралом мне снился Голос из Высших Сфер. Он рисовал схемы устройства Вселенной, объёмные и как будто голо-графические геометрические фигуры, приводил математические расчёты, писал перед моим внутренним взором сложные формулы, которые, проснувшись утром, я совершенно не могла воспроизвести на бумаге в Земной Реальности.

Голос рассказывал, как появляется жизнь на земле, и как она заканчивается, учил концентрации внутренней энергии и левитации. Я видела людей, которые жили в других измерениях или сферах.

 
Все мы – пришельцы с Того Света,
мне снился Голос, чертил он схемы,
на все вопросы давал он ответы,
решал очень просто мои он дилеммы.
 
 
Я видела землю, взлетая всё выше,
всю в цифрах, окружностях и пирамидах,
конструкций Вселенных ты всех не опишешь
всемирно-известной системой Евклида.
 
 
И Голос сказал: «Если сильно захочешь,
ты обязательно сможешь, без спору,
пройти и сквозь стену, и даже больше —
сдвинуть – высокую самую! – гору.
 
 
Поверь, человеку доступно всё это,
но он возвеличил себя вместо Духа,
все вы – пришельцы с Того Света,
но сердце Ваше – к Нему – глухо».
 

Мне снилось, что я стояла у входа в какие-то пирамиды или горы. Там большое зеркало. В нём я видела за своей спиной маму, но, когда оборачивалась, её не было. Внутри пирамиды находилась пещера, где много «мёртвых». Я знала откуда-то, что они мёртвые и живые одновременно, потому что их тела не тлеют. Мне было страшно. Я ходила между ними и не могла найти выход наружу.

Интересно, что спустя двадцать лет я нашла книгу, в которой были нарисованы все те чертежи, схемы и даны математические формулы, которым меня учил Голос в детстве. А потом в других книгах я прочитала про Тибетские горы-пирамиды или пирамиды-горы, в которых есть живые, но мёртвые, или мёртвые, но живые одновременно.

Пока я молча сидела напротив Учителей, я чувствовала всё, что они делали со мной на уровне иного тела. Гера гладила меня по волосам, а всё плохое уходило куда-то через пятки.

Потом пять лет я пела в церковном хоре. Когда Патриарх уезжал за границу, дети из хора провожали его в аэропорту перед вылетом самолёта. Все приносили с собой цветы, дарили Патриарху и получали благословение. У меня не было цветов, как, впрочем, и денег, чтобы их купить. Я подошла к Патриарху. Мне было очень неловко, и я попросила у него прощения.

– Ты сама – мой цветочек, – сказал он мне, улыбаясь.

Конечно, когда я пошла в воскресную школу, мне стало легче. Кошмары почти исчезли, но сны не переставали сбываться. Я заранее знала всё, что должно произойти. Я пыталась объяснить Голосу во сне, что хочу быть такой же как все – ничего не видеть и ничего не слышать.

Иногда мне казалось, что я схожу с ума. Я стала являться во снах другим людям или вызывала их в свои сны, о чём они мне потом рассказывали по утрам.

Дальше были другие смерти. Много смертей…

Я выросла и уехала из той квартиры, где жили «духи». Но я продолжала слышать и чувствовать. В большой комнате тогда стояла «стенка», дверцы которой закрывались на ключики. Ночью я проснулась от странных звуков. Посмотрела в сторону «стенки» и увидела, как ключики медленно поворачиваются, открывая дверцы, выходят из замочных скважин и падают на пол. Я долго не могла заснуть. Я поняла, что умер один знакомый человек. И утром мне сообщили о его смерти.

Бывало, я задавала кому-то вопросы, но, ещё не успевая произнести их вслух, уже знала ответы. А однажды во время командировки в Финляндию один из сотрудников начал рассказывать историю, которая приключилась с ним, когда он попал на работу в театр. Он ещё даже не успел сказать ни как назывался этот театр, ни где находился он в нашем огромном городе, но задумчиво произнёс:

– Там была актриса… Ну как её…

И мне мгновенно пришла информация в следующих словах: «училась с мамой». Я назвала фамилию той актрисы. Сотрудник недоверчиво посмотрел на меня и удивлённо произнёс:

– Ты знала!

Иногда информация приходила ко мне в цифрах, иногда в образах, иногда в словах, которые потом необходимо «раскодировать» и «свести» в единое целое. Мне кажется, именно на последнем этапе «перевода и интерпретации» и происходят наибольшие ошибки, потому что здесь уже подключаются наш мозг и земная логика, а они часто ошибаются, следуя шаблонам и стереотипам, каким-то установкам и программам, заложенным в них.

В какой-то момент я чувствовала навязчивую и неизвестно откуда периодически появляющуюся потребность говорить на языке, которого не знаю. Я даже не знаю, ЧТО это за язык. Слова лавинным потоком лились на меня ОТТУДА, и мне очень хотелось, нет, практически было необходимо проговорить их вслух. Кто-то в одной умной книжке написал, что это – так называемый «дар наречий». Жанна говорит, что это, должно быть, санскрит. Я не знаю…

Тогда, когда мы познакомились, Гера внезапно прервала мой калейдоскоп воспоминаний:

– Ты хочешь быть такой, как все?

– Да, – кивнула я. – Уходя Оттуда в одиннадцать лет, я не закрыла за собой Дверь. Пожалуйста, помогите мне её закрыть.

– Мы вряд ли сможем тебе помочь, – печально сказал Учитель. – Но поверь, ты – очень сильная, и всё – в твоих руках. И только ты сама сможешь закрыть эту Дверь.

 
Мысли странные вдруг прилетают ко мне и лишают покоя,
И вновь вьются вокруг, словно стая снежинок, и держатся дружно.
Этот Свет застилает глаза, не давая увидеть иное,
Но мне кто-то прошепчет ответ, и тебе отвечать будет просто не нужно.
 
 
Ты опять удивишься, откуда я знала ответы —
Даже лба не касалась рукой, и в глаза я твои не смотрела.
Объяснить не смогу, да и стоит ли делать мне это?
Ведь границы познанья людского не ведают в мире предела.
 
 
Закрываю глаза – снова знаки рисуют картины.
Если хочешь, не верь мне, не слушай, забудь, подари мне улыбку —
Я возможно, вернувшись однажды из Потусторонней Долины,
До конца не захлопнула Дверь за собой, совершая ошибку.
 

* * *

Я уже хотела было уйти, но они остановили меня.

– Подожди! Это не займёт у тебя много времени, но ты получишь колоссальное удовольствие, – предложила Гера. – Сейчас что-то очень и очень забавное войдёт в эту нашу земную дверь!

Не прошло и минуты, как в дверь без стука зашла дородная женщина неопределённых лет. Первое, что бросалось в глаза, – боевая раскраска её лица, огромные тяжёлые бусы из каких-то черепов и много-много разномастных колец на обеих руках.

Она поздоровалась, оглядела каждого из нас с ног до головы и, не дожидаясь приглашения, смачно плюхнула своё большое тело на маленький диванчик.

– Зачем вы пришли к нам? – спросила Гера с улыбкой.

– Вот даже не знаю, с чего начать… – таинственно произнесла странная незнакомка. – Я работала в больнице… В реанимации…

При этих словах я вздрогнула, мельком бросила взгляд на её устрашающие бусы из черепов и невольно стала пересчитывать их количество…

– Уборщицей… – добавила женщина.

Я облегчённо вздохнула и расслабилась.

– Но понаслушалась я там всяких разных историй… Знаете, у людей при смерти воображение-то хорошо работает – летают они там по коридорам каким-то… Яко бы… А им все так верят, верят, что аж в очередь выстраиваются за рассказами – хлебом не корми… И мне как-то прямо обидно стало. Чем я их хуже? С детства с воображением у меня всё в порядке было. И врать иногда приходилось – куда уж без этого… И решила податься я в гадалки… – сказала женщина и многозначительно добавила: – В потомственные… Объявления в газеты дала, и тут же дело в гору пошло. Ну… кабинет себе обустроила…

Потомственная Гадалка оглядела комнату Геры, самодовольно улыбнулась и сочувственно произнесла:

– Как-то у вас тут всё очень скромненько… Клиентов мало, да?

– Финансовый кризис… – качая головой в знак согласия, ответила Гера.

– А у меня всякие колдовские штучки-примочки повсюду. На стенах, на потолке, а уж на столе и подавно – карты разложить места нет… Всё как положено – для антуражу… И ведь верят!!! Но иногда попадаются зануды. Так и сыпят вопросами, так и сыпят! Вот я к вам пришла, потому что слышала, что вы – настоящие, может, вы меня чему научите? Или хотя бы подскажете… Есть у меня один постоянный клиент. Мужик. Лет сорока пяти – пятидесяти… Так себе, ничего особенного, но… блондин… Интеллигента из себя строит… И всё спрашивает и спрашивает одно и то же. Прямо не знаю: чего ему от меня надо? Может, заигрывает? Или у него с головой чего не так?

– А что спрашивает-то? – поинтересовался Учитель.

– Да про рыбу! Понимаете, про рыбу! Говорит, ищет её уже много лет и всё найти не может!!! Я говорю: а в магазине-то ты был, милый? А он мне: был, говорит… в книжном!!!

– А какую рыбу ищет, не сказал? – поинтересовалась Гера.

– Да эту, как её… забываю всё время… Он её названия-то даже нормально произнести не может… А вот, вспомнила: КАМБАЛУ он ищет, КАМ-БА-ЛУ!

Я чуть было не взорвалась от смеха… Гера тяжело вздохнула. Учитель посмотрел в окно – Осень. С утра лил проливной дождь. Время самоубийств и психических обострений.

– Так вот, – продолжала Потомственная Гадалка. – Я думаю, может мне его послать уже куда подальше?

– А что… Отличная идея! – воскликнула Гера. – Пошлите его… в Тибет!

Потомственная Гадалка на мгновенье задумалась и спросила:

– А Тибет – это… где?

– Послушайте, а зачем вам всё это? – поинтересовалась Гера.

– Что значит «зачем»? – удивилась Гадалка. – За тем же, зачем и вам – деньги-то на дороге не валяются.

– Двери открываются сами. Навстречу тому, кто к ним идёт… – сказал Учитель задумчиво.

– Какие двери? – ещё больше удивилась женщина.

– Мы должны огорчить вас, – печально произнёс Учитель. – Мы сами – такие же, как вы, поэтому нечем нам вам помочь…

– Ну вы даёте!!! А сразу-то чего не сказали?! – разочарованно пробурчала она. – Надо же… А я, как дура, два часа до вас добиралась… Могла бы принять кого…

Гера промолчала. Учитель беспомощно развёл руками.

– Что ж, – снисходительно произнесла Потомственная Гадалка. – Говорить, что вы – не настоящие, никому не буду, обещаю. Только вот вам мой совет – комнату эту хоть как-то повнушительней обставьте, а то ведь вообще без клиентов останетесь!

Она подняла своё большое тело с маленького диванчика, подошла к двери и едва дотронулась до дверной ручки, как дверь резко открылась вовнутрь, ударив её по лбу. На пороге стояла ещё одна таинственная незнакомка. Потомственная Гадалка выругалась.

– Осторожно! – грозно произнесла Гера и задумчиво добавила: – Двери открываются…

Но никто, кроме Учителя и меня, не расслышал её слов. А впрочем, наверное, это и не было нужно.

Эпилог

 
приласкай меня, Небо,
покачай на ладонях,
обними облаками,
покажи мне то место,
где
на огромном шаре
земном —
любимого
чуждый мне
дом,
чтоб с ним
попрощаться…
и позволь мне
остаться
в доме
твоём…
навеки…
поцелуй меня,
Небо,
в закрытые веки
МПС
некуда
возвращаться…
 

Я пришла домой и привычно нажала на волшебную кнопку компьютера. Но волшебства на этот раз не произошло, и он не включился.

Я позвонила одному знакомому, хотя уже знала, что всё – слишком поздно. Он сказал, что приедет. Приехал. Долго смотрел, но сначала ничего не видел. Потом что-то делал, но тщетно.

– А копии файлов у тебя где-нибудь ещё есть?

Я отрицательно покачала головой.

– Ну тогда махни рукой и забудь про всё, что там было записано… Навсегда…

Я подумала, что можно, наверное, теперь и забыть. Ведь все мои заклинания, всё, что я знала и могла отдать этому миру, я уже отдала через те книги и картины, которые…

* * *

Я вдруг поняла, что у меня осталось ровно по одному экземпляру каждой изданной книги. И подумала, что надо их кому-нибудь подарить. Я вспомнила про одного не очень крупного олигарха, которого видела в своей жизни всего два раза и много лет назад. Нас познакомил один наш общий знакомый из Германии. Это касалось работы.

Олигарх, как потом выяснилось, был художником. По сравнению со мной – профессиональным. Он вообще не был похож на олигарха, хотя занимался бизнесом намного больше, чем творчеством. Я тогда не сказала ему, что я – заклинательница, и уж тем более не сказала, что рисую картинки.

Я собралась и поехала к нему в офис на другой конец города. Девушка на ресепшн спросила, назначена ли у меня встреча с ним. Я сказала, что нет.

И, собственно, я ведь просто хотела сделать ему приятное, подарив эти книги. Поэтому я не стала звонить ему на мобильный телефон, а просто попросила девушку передать олигарху мой скромный презент. На память. Девушка как-то странно посмотрела на меня, увидев, что я дарю олигарху книги. Видимо, я была первой, кто позволил себе такую дерзость.

Олигарх позвонил мне где-то через час. Он был очень тронут моим подарком и сожалел о том, что я не позвонила ему, потому что он с удовольствием предложил бы мне чашечку кофе. Он сказал, что я правильно поступала, что все эти годы писала то, что чувствовала. Потому что, если не написать заклинание или картину в тот момент, когда ты испытываешь определённые эмоции, побуждающие тебя творить, это состояние куда-то уходит, и ты уже никогда не сможешь написать так, как в тот момент, когда это было внутри тебя. Он сказал, что теперь он тоже постарается поступать так же, как и я, и не откладывать на потом то, что заведомо осуществимо только здесь и сейчас.

Он предложил мне как-нибудь встретиться и просто пообщаться.

– Обязательно… Когда-нибудь потом… – автоматически произнесла я.

И мне стало почему-то очень и очень грустно…

 
Нарисуйте мне музыку…
Желательно – синюю…
Из самых высоких сфер…
Горю я…
А сердце укутано инеем,
И боли – почти предел…
 
 
Нарисуйте мне музыку…
И лучше – на стёклышке
Закончились в доме холсты…
Мой ангел
Очистил от пыли все пёрышки,
А Страж подготовил посты…
 
 
Нарисуйте мне музыку…
Ту, что я слышала
Там, где какой-то есть сад…
Быть может, за это
Однажды Всевышние
Вам все грехи простят…
 

* * *

Мы встретились втроём: я, Жанна и Лера.

– Вы можете меня поздравить, – улыбаясь, произнесла Лера. – В прошлые выходные меня посвятили в Воины Света!

– А я доучилась Там в Академии, – сказала Жанна. – Теперь смогу по ночам просто спать, не осознаваясь. Хорошо, что за «прогулы» не отчислили…

– Алиса, чего ты молчишь? – спросила Лера. – Ты же издала все свои Заклинания! Это ведь так здорово! Ещё одна ступень пройдена…

– А у меня к вам есть одна задачка… – сказала я. – Мне надо срочно… заземлиться.

Они непонимающе посмотрели на меня:

– КАК ЭТО – «заземлиться»?

Я вздохнула:

– Вот и я не знаю, как это… Все везде пишут про то, как избавляться от заземления, но вот как сделать наоборот, чтобы… Например, вспомните, в одной замечательной книжке одного замечательного Учителя очень подробно написано о том, как земные привязанности мешают нам жить и причиняют боль. И у нас постепенно отнимают то, к чему мы слишком привязаны на этой земле, как бы наказывая нас.

– Ты хочешь стать… обычной? – в ужасе спросила Лера.

– Нет, ты не поняла, – перебила её Жанна с грустью. – Алиса – в Пустоте. Её здесь ничего не держит, и ничего ЗДЕСЬ ей уже НЕ важно. А Наша Реальность будет для неё Реальностью и Там…

– Я очень хочу за что-нибудь зацепиться, Лера, а мне не дают… И такое чувство, что мне просто больше нечего делать в этом мире. А если здесь нечего делать, значит, тебя возвращают обратно…

– Я подумаю, – пообещала Лера. – Всё, что ты говоришь, действительно так…

Мы допили чай. Я встала.

– Мне пора уходить, – улыбнулась я на прощание.

– Послушай, я поняла!!! – воскликнула Жанна. – Ты должна придумать какую-то новую Игру, в которую ты ещё не играла! Понимаешь?

Я кивнула.

* * *

На улице шёл снег. Я шла вместе с ним. Куда-то очень далеко. Как обычно, не оборачиваясь назад. Но мне казалось, что следом за мной, тихо-тихо мурлыкая Музыку Сфер, мягко ступает по снегу мой Лунный Кот.

 
Ступай прямиком по тропинкам Вселенной,
Успей лишь! – Ведь скоро – рассвет!
Там где-то есть садик, из детства, волшебный,
Там льётся серебряный свет.
 
 
Там где-то – всё те же, как в детстве, качели
На даче, и рядышком там,
Где пряталась в дождик под лапами ели —
Шалаш, словно маленький Храм.
 
 
Я долго блуждала в маршрутах Апреля,
А, может быть, даже в веках…
Найди же меня на небесных качелях
С любимою книжкой в руках.