Текст книги "Игра в Иную Реальность. Книга Знаний"

– Алис, как здорово… Я тоже хочу стать магом!

– Когда-нибудь непременно станете…

– Хорошо, подстройку выполнили, а дальше?

– Дальше вас, Света, введут в состояние транса, чтобы приоткрыть Дверь в Подсознание. Когда я прихожу к Учителю, мы чаще просто беседуем, потому что у меня и в обычном состоянии Подсознание доминирует, поэтому транс и не нужен.

– С тобой всё понятно, а как у других это происходит?

– Раньше часто использовали какой-нибудь блестящий предмет, обычно помещаемый между глазами. Мигающая кнопка, серебряная ручка, вращающееся зеркало, диск, электрический свет, главное, чтобы было какое-то повторяемое механическое воздействие, в результате которого переутомляются глаза или нервные окончания других органов чувств, и Сознание человека отключается. Кто-то говорит, что глаз человека – посредник, через который вибрации настраиваются в унисон с вибрациями того предмета, на котором глаз останавливает своё внимание. Но я думаю, гипнотическое состояние возникает именно из-за перегрузки.

– Зрения?

– Необязательно. Можно фиксировать внимание на звуках. Можно рассказывать разные длинные истории монотонным голосом, это – техника забалтывания: слишком много ненужных подробностей в рассказе, включение трюизмов-банальностей, отсутствие логической связи между предложениями. Сознание не справляется, запутывается, перегружается и отключается. Эриксон любил использовать «тройную спираль»: начинает первый рассказ, но не доходит до развязки, тут же начинает второй, точно так же обрывает его на самом интересном месте и рассказывает третий. Здесь он осуществлял внушение, потому что Сознание занято распутыванием или отключено вовсе, то есть фильтры отключены, внушение прямиком попадает в Подсознание. Потом Эриксон завершал рассказ номер два, потом – номер один.

– А цыгане как в гипноз вводят?

– Цыгане используют приём двойной перегрузки, когда подходят к человеку с разных сторон и пытаются говорить быстро и одновременно, да ещё и касаются его руками и жестикулируют. Перегрузка полная. И зрительная – их всякие блестящие штучки, жесты, и кинестетическая – прикасаются, по руке пальцами водят. И слуховая перегрузка – речью. Больше пяти минут никто не выдержит и отключится. Кстати, они прикасаются к правой ладони и лёгкие движения пальцами по её поверхности совершают, потому что правая рука связана с Подсознанием, поэтому цыгане воздействуют сразу на него.

– Помнишь, ты говорила, когда читаешь стихи, то люди проваливаются куда-то? Это – гипноз?

– Когда я стихи читаю, специально подобранные в определённой последовательности, в течение минут пятнадцати – двадцати, люди проваливаются, да. Только я, естественно, не ставлю себе целью их загипнотизировать. Просто стихи – это не проза, их проще читать самому глазами, а не воспринимать на слух. Их сложно понять – строчки краткие и смысл «сжат», поэтому читая без остановки, да ещё и вкладывая в них мощную Силу, поскольку читаю я, входя в Поток, люди отключаются. Я им про Любовь читаю, Света. И они бродят где-то в воспоминаниях о своей Любви. Возможно, даже откопают в себе что-нибудь полезное.

– А ещё что способствует трансу?

– Музыка. Не всякая, конечно. Ещё для углубления транса можно использовать образы погружения под воду, в море, уход вдаль по туннелю, по коридору, ведущему вниз. Некоторые фразы могут сыграть свою роль для расслабления организма. Например, «Не расслабляйтесь, мне это не нужно». Сознание не воспримет это, как приказ, и не будет сопротивляться, а Подсознание проигнорирует частицу «не», поэтому вы тут же расслабитесь. Поэтому никогда не говорите «не» с негативными словами, поскольку «мне НЕ страшно» на самом деле равно «мне страшно», и Подсознание мгновенно запустит программу страха. Фраза: «Вы можете закрыть глаза или не закрыть». Фактически вы сказали человеку «закройте глаза» дважды. Ещё лучше, если нужные слова выделяют интонационно. Или: «Прежде чем вы погрузитесь в транс, поудобнее расположитесь в кресле». Это – пресуппозиция, то есть нет альтернативы в транс не погрузиться. «Вы любите лёгкий транс или средний?» – выбор без выбора.

– А ты в своей жизни что-то используешь из НЛП?

– Я часто использовала «разрыв шаблона», даже не зная о его существовании. Это когда, например, Эриксон показывал на стул слева и говорил: «Садитесь на стул справа». Смысл – неожиданно прервать цепочку неких действий, осуществляемых на автомате, сломать стереотип, вызвать удивление. Возникает пауза, человек в замешательстве. Некое нестандартное поведение. Я несознательно совершала какие-то нестандартные действия, просто так получалось.

– Потому что ты вся – перебор нестандарта. Для тебя – это естественно… А что происходит с тем, кто с тобой рядом в этот момент находится?

– В этот момент у того, кто рядом, Дверь приоткрывается, потому что замок сломался. И тут можно что-то сказать человеку, например, чтобы он что-то сделал. Информация попадёт прямиком в Подсознание. Человек же выполнит вашу просьбу, чтобы побыстрее восстановить привычный ход событий. Нельзя «разрывом шаблона» пользоваться в корыстных целях, только во благо того, у кого Дверь открылась. Есть ещё разные штучки, но я думаю, вам и так уже всё ясно.

– А какие признаки транса бывают?

– Дыхание замедленное, взгляд неподвижен, зрачки расширены, речь невнятная, медленная, поза, даже если человеку неудобно, будет сохраняться. Это каталепсией называется. Даже если транс не наступил, психотерапевту нужно вести себя так, как будто он есть. Обычно тестами проверяют, насколько человек внушаем. Путём левитации руки, падения тела вперёд – назад. Но я вам честно скажу, со мной Учитель никогда такого не проделывал. И вообще глубокий гипноз – вреден. Нельзя к нему прибегать.

– А если человек не хочет быть загипнотизированным?

– Насильно загипнотизировать никого нельзя. Должен быть добровольный отказ человека от сопротивления.

– Хорошо, допустим, не гипноз, а лёгкий транс, сколько он длится?

– Важна та работа, которая проходит в это время, а не время. В среднем двадцать минут вполне достаточно, иногда даже меньше. После выхода ещё минут пять-десять человек будет пребывать во внушаемом состоянии, когда нет сопротивляемости Сознания. Потом полтора часа сознательной работы по запуску программы. У каждого человека так: полтора часа работы и двадцать минут отдыха.

– И что тогда делают с человеком, пока он в трансе?

– Это зависит от того, кто с ним работает. Как правило, пытаются вытащить на поверхность Сознания тот скелет, который спрятан в Шкафу. Может произойти инсайт или «Ага!» – феномен, то есть внезапно всё встанет на свои места, и вы найдёте ответ на свой вопрос. У меня так было, когда Гера копала меня по поводу тех жирных, чёрных, с мохнатыми лапами в центре большой сетки с крестом на спине. С этой информацией часто в дальнейшем надо ещё работать отдельно.

– Например, как?

– Например, иногда ведут вас в кино, чтобы вырезать негативные кадры и сжечь их навсегда, или чтобы пересмотреть какой-то фрагмент своей жизни заново и изменить к нему отношение. Метод вскрытия, то есть извлечение из Подсознания травматического воспоминания, или абреакция, бывает, сопровождается слезами. Потому что очень больно, не выплакано что-то. Вскрывается отверстие, через которое вытекает внутреннее эмоциональное напряжение.

– И что делать, если эта абреакция наступила?

– Нельзя в таком состоянии человека отпускать. Можно предложить, чтобы он с позиции сегодняшнего своего «Я» утешил того себя в прошлом. Если травма была в детстве, то приласкать и пожалеть ребёнка. Он – невиноват в том, что оказался в той ситуации. Возможно, вы ему что-то объясните, то, что он тогда не знал. Что-то важное скажете, успокоите его. Помните, Р.А.М. с нами такую работу проводила, когда взрослое «Я» встречается с детским «Я»?

– Да, помню. А ещё что делают?

– Иногда различные упражнения для восстановления внутренней гармонии, подключая ваше творческое воображение. Иногда запускают программу бессознательного поиска различных решений проблемы, пока вы заново наслаждаетесь самым счастливым днём вашей жизни в прошлом или виртуально пребываете в своём Месте Силы. Некоторые, как Эриксон, рассказывают похожую историю про вымышленного персонажа. Бессознательное человека примеряет историю на себя, а у той истории – хэппи-энд.

– Так почему тогда гипноз опасен?!

– Потому что внушить вам могут всё, что угодно. Вас могут зазомбировать на убийство невинного подопытного кролика, например, через четыре дня пятнадцать часов и шесть минут или через 6666 минут – это постгипнотическое внушение. Внутри вас время отсчитывается бессознательно, есть внутренние часы. Ровно в назначенное время вы повторно впадёте в гипнотическое состояние без участия гипнотизёра и автоматически сделаете то, что вам приказали. Вы будете совершать этот поступок помимо своей Воли и не сможете прекратить или затормозить внушённое. Если после вас спросят, а почему вы это сделали, вы придумаете глупое объяснение, чтобы оправдаться. Например, скажете, что вам крольчатинки вдруг захотелось, хотя вы – вегетарианка…

– Подожди, а как часы внутренние всё это отсчитывают?

– А вам, Свет, что, кролика, совсем не жалко?.. А как меня будят до будильника? Просто я сама обращаюсь к Подсознанию, чтобы оно меня разбудило. А в том примере с кроликом – гипнотизёр обращается к Подсознанию, чтобы вы это несчастное ни в чём не повинное животное… В общем, зомби, Света, как я уже говорила, это – исключительно Чёрная Магия.

– А ещё что могут внушить?

– Какое-то событие, которого не было. Тогда вы признаетесь в убийстве кролика, которого не убивали. Точно так же можно стереть всё, что угодно, из памяти, лишить вас знаний. Например, вы не сможете больше говорить на своём родном языке или играть на гитаре. У вас могут вызвать слепоту или глухоту. Правда, это – психологический фактор, то есть глаза будут по-прежнему видеть, уши – слышать, но информация от них не дойдёт до Сознания. Во время гипнотического состояния одной женщине внушили, что она видит всех, кроме присутствовавшего в той же комнате господина ЭН. Когда этот ЭН подошёл к столу, взял стакан с водой и возвращался с ним обратно, пациентка закричала, что стакан летит по воздуху. Можно разъединить интеллект и эмоции, тогда чувство радости будет возникать от известия о смерти близкого человека, и, наоборот, вы заплачете от горя, если узнаете о радостном событии.

– Слушай, это всё – в трансе?

– Это – глубокий транс или искусственный сомнамбулизм. Сомнамбула не имеет никакой воли, она – кукла в руках гипнотизёра. И нет ни одной функции в её организме, которая не подчинялась бы гипнотическому внушению. Всё это – очень опасно, вредно для здоровья.

– Значит, главное – копать себя…

– Взять в руки лопату да побольше… Ваше Подсознание знает про вас всё и имеет ответы на все ваши вопросы. Если задаться целью получить от него ответ, вы его обязательно получите. Методик – масса. Главное – сформулировать чёткое несгибаемое намерение докопаться до истины. Спросите у своего Высшего «Я», обратитесь к своему Божественному Духу. Через Подсознание осуществляется трансцендентальная связь с Богом. Ещё вы можете поговорить с близкими или друзьями. В крайнем случае сходить к психотерапевту. Как я иногда прихожу к Учителю. Он не делает из меня сомнамбулу, а просто общается со мной. Однажды, когда он был с Герой, она сказала: «Ты же сама всё знаешь, чего пришла? Лень тебе работать самостоятельно, с нами – проще…» И она совершенно права. Поэтому и Р.А.М. часто говорит: «Представьте, что меня – НЕТ…»

– Ладно, я поняла… Скажи ещё одну вещь… А зеркало сегодня – это что, Дверь?

– Работа с зеркалом – один из методов диссоциации Сознания и Бессознательного. Точно так же можно смотреть в воду. Зеркало – один из восьми драгоценных предметов, приносящих удачу. Одна богиня преподнесла зеркало в подарок Будде для удачи и устранения препятствий на Пути к Знанию. Символизирует в тибетском буддизме Пустоту Мироздания. Во время похорон священник показывает зеркало Душе умершего, читая над ним священные тексты, чтобы тот осознал эту самую Пустоту. Зеркало отражает различные формы. Мы, Свет, все живём на поверхности одного большого-пребольшого Зеркала.

– Ты опять говоришь загадками.

– Ну должны же вы хоть чуть-чуть подумать над чем-нибудь сами?

– А куда зеркала нельзя вешать в доме?

– Говорят, в спальне нежелательно, потому что Душа может испугаться своего отражения, пока ваше тело мирно посапывает в кроватке. Нельзя ещё вешать зеркала друг напротив друга и напротив входной двери. А так, Света, чем меньше знаешь, тем крепче спишь…

– Я думаю… пока у нас с тобой тут зеркала есть… может, это… того… погадать, а?

– А я думаю, Свет, что нам пора идти ужинать…

В этот момент раздался стук в дверь.

– Открыто! – крикнула я.

К нам зашёл Сашка.

– Дафна, я за твоей картиной пришёл.

– За какой?

– За Девочкой с Шариком. Ты же мне её подарила!

– Когда???!!!

– Когда спросила, нравится ли она мне. Дафна, не жмотничай, я ведь тебя просил мне что-нибудь нарисовать. А я уже придумал, как её оформлю. В какую рамку, и всё такое…

Я достала картину, и, как только передала её в Сашкины руки, на пороге появилась Лариса.

– Лиса. Я к тебе… За картиной пришла… За Девочкой… С Шариком… Ты же обещала мне что-нибудь нарисовать, помнишь?.. Подари её мне, а? Ну пожалуйста…

Я тяжело вздохнула.

– Лар, Дафна уже мне её подарила, прости. Но она тебе Девочку с Котом нарисует. С Котом – веселее получится, я тебя уверяю!

Лариса кивнула. Мы пошли ужинать.

Глава 9.4
Абреакция

После ужина Р.А.М. предложила устроить в Зале мой маленький творческий вечер. У неё была рукопись Второй Части книжки про Иную Реальность, где в качестве иллюстраций выступают мои стихи. Р.А.М. отдала её мне, потому что я не помню своих стихов наизусть.

Все расселись. И я… я уже знала, что сейчас будут делать, прежде чем прочитаю стихи. Я должна сделать это Здесь и Сейчас, потому что иначе… я… возможно, уже не сделаю этого никогда. А мне это очень нужно… Очень…

Я решила вскрыть свой Чёрный Ящик. В этом Зале, где находились люди, которые сами прошли через многое, и у каждого из них – своя боль. И мне не было страшно.

Я должна вспомнить всю свою жизнь. Вслух. Всю. Промотать её с начала до того момента, в котором я находилась Здесь и Сейчас. Я должна осознать, что ещё не отпущено мной до конца, где я споткнусь в своём рассказе.

И вот я начинаю вспоминать. Вслух. Шаг за шагом. Год за годом. Кадр за кадром. Я сознательно вызываю у себя абреакцию.

* * *

Декабрь. Падает снег. Внезапно на небе появляется молния. И гремит гром…

Я вдруг понимаю, что это значит. Я плачу. А они смотрят и ничего не понимают. Мне двенадцать. У нас – только что начался первый урок. Учительница математики смотрит на меня поверх очков.

– Мама… Мама умерла… Только что… – тихо произношу я ей.

Она думает, что я сошла с ума…

Второго урока у нас в тот день не было. Я могла бы пойти домой, но мне страшно туда идти. Мы бредём с подружкой к метро – гуляем до третьего урока. Навстречу идёт мамина сестра. Я знаю, что она сейчас должна быть на работе, но…

Мы останавливаемся и смотрим друг на друга. Молча.

Она ничего не скажет. Я всё понимаю…

И мы идём с подругой к метро. Декабрь. Падает снег.

После уроков я возвращаюсь домой. Подхожу к подъезду. Соседи стоят у лавочки и при виде меня замолкают. Кто-то плачет. Я не останавливаюсь и молча захожу в подъезд. Нажимаю на кнопку лифта. Вхожу в него. Лифт поднимается на шестой этаж. Я боюсь выходить. Я почему-то думаю, что там уже должна стоять та самая крышка…

Заставляю себя сделать шаг из лифта на лестничную клетку. Поворачиваюсь направо к квартире с закрытыми глазами. Заставляю себя открыть глаза. Крышки нет.

Вздыхаю и думаю, что мне всё показалось. Звоню в дверь.

Открывает бабушка. Она – вся в чёрном. В доме много каких-то людей. Они все что-то говорят. Кто-то произносит: «Девочка пришла».

Я молчу. Все стоят в коридоре и смотрят на меня. Молча.

Я хочу войти в комнату, где мама. Но бабушка встаёт прямо перед дверью, держит её закрытой и произносит:

– Помой руки…

Я ещё отказываюсь верить в то, что…

Открываю дверь в ванну и вижу завешанное полотенцем зеркало…

Я тут же выхожу обратно. Они все смотрят на меня.

Я медленно спускаюсь по стене вниз:

– МА – МААААААА!!!

Декабрь. На улице падает снег. Мне хочется выть…

* * *

После смерти мамы в этой большой квартире я ни с кем не говорю. Я ушла в себя. Здесь каждый – сам по себе. Каждый – в своей комнате. Каждый – внутри себя. А в школе я тоже всегда молчу. Они ничего не поймут из того, что я могу им сказать.

Здесь, дома, меня мучают кошмары. И наяву, и во сне. Дверь в мою комнату постоянно открывается настежь, даже когда закрыты все форточки и остальные двери. Я слышу шаги в квартире, скрип половиц, дыхание за своей спиной. Я вижу Человека в Чёрном, стоящего у окна в моей комнате. Иконы падают со стен, хотя они и прибиты гвоздями. Никакие булавки в моей одежде и иголки, воткнутые в раму двери, не помогают. Ночами я боюсь засыпать, потому что мне снятся страшные сны, большинство из них сбывается. Мне снятся люди, которые скоро умрут. Мне снится мама. Она говорит, что это бабушка всех убивает. Бабушка по утрам говорит мне, что мама приходила душить её ночью. Бабушка зловеще хихикает и спрашивает, что я вижу.

Она знает, что я – вижу.

Я встаю на подоконник распахнутого настежь окна своей комнаты. Я изучила все способы уйти отсюда. Я уйду так. Мне не хочется жить. Я не знаю, зачем мне жить. Не знаю, как мне жить. Мне некуда пойти. У меня никого нет. Вообще никого. И ничего. Я не знаю, почему я всё-таки тогда не умерла. Зачем они вытащили меня Оттуда?

Музыка звучит всё громче. Я смотрю в Небо. Через пару минут я шагну в него. К маме. Внезапно чувствую, как открывается дверь в комнату за моей спиной. Оборачиваясь, я поскальзываюсь на заснеженном подоконнике, и моя правая рука стремительно летит вниз по раме. Там висит градусник, которым измеряют температуру на улице. На какое-то мгновение он задерживает моё падение и как будто отталкивает меня назад в комнату, а сам падает вниз. Вместо меня.

Бабушка неслышно подходит сзади:

– Шестой этаж – слишком низко, дорогая…

Декабрь. Ночь. Падает снег. Горят фонари. Мне хочется выть…

* * *

Декабрь. Ночь. За окном падает снег. Горят фонари.

Он пытается вывести меня из себя. Потому что его раздражает, что я – такая, какая я есть. Он хочет, чтобы я была такой, как все. Чтобы я ничего не рисовала. Ничего не писала. Не работала бы где-то. Варила бы суп. И ела бы его раз в день. Потому что денег в доме нет. И их никогда не будет, если я не буду работать. Я пошла работать, когда стала падать в голодные обмороки на улице.

Он хватает расписанные мной вазы, тарелки и швыряет их в стены. Они разбиваются. Я молчу.

Он берёт мои стихи и в ярости рвёт их на мелкие кусочки. Я молчу.

Он хватает меня и бросает на кафельный пол в коридоре. Топчет меня ногами. Кричит, что хочет, чтобы я умерла. Я молчу.

Я пытаюсь выйти из квартиры, но он не пускает меня.

Я иду в комнату. Ложусь на кровать лицом к стене. Беззвучно плачу.

Он заходит. Берёт подушку. Бросается на меня и душит. Мне нечем дышать. И кажется, что на этот раз не хватит дыхания. Я пытаюсь отвести его железные руки от своего горла. Я задыхаюсь.

В одной из его рук – нож. Лезвие ножа – резко вдоль моего мизинца. Кровь льёт рекой.

Он хватает меня и тащит к балкону. Кричит, что хочет, чтобы я выбросилась из окна. Он говорит, что я никому не нужна. Никому. И что у меня никого нет.

Он закрывает меня на балконе. Босую. В ночнушке. Он уходит из комнаты. И гасит свет.

Я стою на балконе. Горят фонари. Падает Снег. Ночь. Декабрь. Я закрываю глаза. Я беззвучно плачу. Мне не хочется жить. Потому что я не знаю, зачем мне жить. Не знаю, как мне жить. Мне некуда пойти. У меня никого нет. Вообще никого. И ничего. Я не знаю, почему я всё-таки тогда не умерла. Зачем они вытащили меня Оттуда? Я смотрю в Небо. Здесь – всего лишь шестой этаж. Ах, если бы это был хотя бы восьмой… Я опускаюсь на холодный бетонный пол. Босиком. Кровь льёт рекой. Этот шрам вдоль мизинца на правой руке останется навсегда.

Декабрь. Ночь. Снег. Фонари. Балкон. Мне хочется выть…

* * *

Декабрь. Ночь. Снег. Фонари.

Он молчит уже несколько недель. Он похож на сомнамбулу в состоянии глубокого гипнотического транса. Я пытаюсь вывести его, но у меня не получается. Он постоянно молчит. Он не слышит меня.

– Давай уедем… – предлагаю я. – Ты всё забудешь. Пожалуйста.

Он долго молчит, потом кивает головой, смотрит на календарь, молча показывает на следующую неделю.

Учитель приезжает ко мне в пятницу днём. ОН ничего не знает о приезде Учителя. Мы сидим с Учителем в моём бывшем и теперь уже пустом кабинете.

– Алиса, ты не должна никуда ехать. Вы разобьётесь. Не делай этого, слышишь?

Я киваю головой.

Вечером захожу к Нему Он вдруг как-то странно смотрит на меня. Мне кажется, что это – не он. Он произносит НЕ своим голосом:

– Что он сказал тебе?

– Кто?

– Что ОН тебе сказал?

– Я не понимаю, о чём ты говоришь.

– Ты знаешь, о чём я говорю.

Я молчу. Тогда Он хватает меня за плечи, трясёт и кричит:

– ЧТО ОН ТЕБЕ СКАЗАЛ?!!

– Что всё будет хорошо… – спокойно отвечаю я.

Он отпускает меня, снова садится в кресло и уходит в себя.

В выходные мне звонит Гера:

– Я смотрела тебя. Ты не должна никуда ехать. Ты НЕ должна умирать вместе с Ним. Не смей никуда с НИМ ехать! Ты поняла меня?

Я вздыхаю. Я всё равно поеду. Мне всё равно. Будущее – многовариантно. Мне плевать на то, что они видят. Мы должны уехать отсюда. Этот кошмарный сон должен закончиться.

В понедельник вечером мы сидим с Ним молча. Внезапно он произносит отрешённым голосом:

– У меня тормоза сегодня отказали… Надо сдать машину. На ней нельзя больше ездить.

Я выдерживаю паузу и спокойно произношу:

– Значит, мы поедем на моей машине.

Он кивает. И опять уходит в себя.

Во вторник он впервые за последние месяцы наконец-то согласился чуть-чуть походить со мной по городу.

Я знаю, куда мы пойдём. Это – не так далеко отсюда.

Мы идём по улицам молча. Чем ближе мы приближаемся к тому месту, тем чаще он как-то странно смотрит на меня. За несколько домов он останавливается и НЕ своим голосом спрашивает:

– КУДА ТЫ МЕНЯ ВЕДЁШЬ?!

– Я покажу тебе одно место, которое мне очень дорого.

Он недоверчиво смотрит на меня и не хочет идти дальше. Он находится в каком-то глубоком трансе. И я не могу ничего изменить.

– Пожалуйста… Пойдём… Пойдём… Всё будет хорошо.

Я беру его за руку и веду дальше. Он идёт всё медленнее. А потом… он видит то, куда я его веду. Он останавливается:

– Я не пойду туда.

– Пожалуйста, сделай это ради меня… Пожалуйста… Мы ничего не будем там делать. Мы просто подойдём…

Я тащу его за руку к ступеням. Он останавливается на первой же и не идёт дальше.

– Я не могу… Я не хочу… Я не пойду туда… Сходи одна, я подожду тебя здесь.

– Нет. Мы пойдём туда с тобой вместе. Я прошу тебя. Там хорошо. Я обещаю, что мы только зайдём и выйдем. Я просто хочу тебе показать, где я тогда…

– Я не пойду.

Он стоит и молчит. Я тяну его за руку ко входу. Он упирается.

– Я обещаю: мы только зайдём и сразу же выйдем через другую дверь. Пожалуйста, пойдём. Всего – две минуты…

Я уговариваю его, как ребёнка. Мне кажется, проходит вечность.

– Хорошо, – тяжело вздыхает он. – Только если… мы сразу выйдем.

Мы заходим в Храм, где я когда-то пела. Я подвожу его к своей любимой иконе. Он опускает глаза. Он тянет меня за руку к выходу.

Мы проходим вдаль к алтарю, чтобы выйти через левую дверь. Он почти бежит к ней. Я пытаюсь замедлить его шаг, всей силой зажимая его руку и удерживая рядом.

Он с упрёком смотрит на меня:

– Ты же обещала…

Он рывком открывает дверь у левых алтарных врат, буквально вырывается вовне, как птица из клетки, и глубоко и облегчённо вдыхает уличный воздух. Я выхожу вслед за ним. Теперь он спокоен. Мы медленно и молча идём прочь.

Вечером мне звонит крёстная. Я молчу. Я уже полгода ни с кем не разговариваю вообще. Я не знаю, что говорить. И как говорить. Никто ничего не поймёт.

Мы с крёстной долго молчим. Потом она произносит:

– Если ты не хочешь ни с кем разговаривать, может быть, ты встретишься с одной женщиной. Она – ясновидящая. Возможно, она тебе что-то скажет.

В среду утром я встречаюсь с этой женщиной. В кафе.

Молча сажусь за столик напротив неё. Она молча берёт мою руку. Я не в состоянии что-либо произнести. Я начинаю плакать, она – говорить. Я так и не произнесла ни слова за всё время этой нашей встречи. Она рассказала мне всё. Даже то, что Он скажет мне только завтра. И то, что Он скажет мне потом. Она сказала, что я ничего не смогу изменить.

В среду вечером я еду отвозить подарок на другой конец города.

Декабрь. Ночь. Падает снег. Я оставляю машину у того дома. Выхожу через сорок пять минут. Достаю ключи от машины. Иду к ней. И… останавливаюсь посреди дороги. Машины нет.

Я стою здесь одна. Падает снег. Горят фонари. Ночь. Декабрь. Я поднимаю глаза в Небо. И… заливаюсь истеричным хохотом…

Утром Он спрашивает:

– Что произошло?..

– У меня угнали машину…

Он смотрит молча. Тяжело вздыхает. Он понимает лучше меня, что это значит. Мы никуда не едем. Он уходит.

Я прихожу к нему вечером. Он молчит. Я пытаюсь говорить с ним. Он молчит. Внезапно Он начинает почти кричать:

– Оставь меня! Отойди от меня подальше! Разве ты не понимаешь, ЧТО происходит??? Нам нельзя быть вместе… Я-…,я-…,я – убийца… Не пачкай своих рук. Ты же умрёшь рядом со мной…

– Мне… всё равно…

– Я… загнан в угол… Я очень хочу быть с тобой, но мы не можем быть вместе… Я хочу всё забыть…

– Я тоже. Хочу всё забыть… Хочешь, мы уедем из этой страны… навсегда?

Он молчит. Смотрит на меня недоверчиво.

– Ты – серьёзно?

– Я могу попросить друзей, они помогут нам найти и купить там квартиру. Или дом.

Он долго думает и выдыхает:

– Попроси…

Через полгода он скажет, чтобы я озвучила сыну, что уезжаю отсюда. Что я заберу его к себе туда потом. Только этого не произойдёт. Потому что… Потому что этого не произойдёт никогда…

Мы встретимся через несколько лет. И будет Декабрь. И будет падать Снег. И будут гореть Фонари.

Мне будет очень плохо. Я буду, как и он тогда, в состоянии какого-то глубокого гипнотического транса. Он не спросит меня ни о чём. Потому что Он и так всё знает. Он всегда всё знает про меня. И тогда Он обнимет меня и будет целовать. Так, как никто и никогда меня не целовал. Даже Он сам… А потом Он скажет:

– Ты должна жить… Ты – Великая Женщина… Ты не должна умирать из-за того, кто не достоин тебя… Хочешь… уедем?

Он должен будет забрать меня на машине. Он заедет всего на пару часов в одно место. Я буду ждать его звонка в кафе.

Он позвонит мне и…

И когда я увижу его определившийся номер, я уже буду знать, что он сейчас произнесёт. Он скажет:

– Привет… – и замолчит.

Я вздохну и скажу Ему:

– Привет…

А потом Он тяжело выдохнет:

– У меня… угнали машину…

Мы ещё будем долго молчать. А потом Он тихо спросит:

– Ну… пока?

И будет Декабрь. И будет падать Снег. И будут гореть Фонари.

И мне захочется выть…

* * *

Я говорила долго. Конечно, я рассказала им не всё из того, что всплывало тогда в моей памяти. Но это, наверное, и не было нужно. Главное – я теперь знала, что из того, всплывшего, уже пройдено, а что – до сих пор болит.

А потом я читала им свои стихи. И после они все долго молчали.