Текст книги "Глобус Билла. Пятая книга. Козерог"

– А голубок, дядя, пролетит?

– Я ему пролечу. Если они только пустяк правды узнают… хоть ноту музыки занесёт за речку на другой бережок… всё: начинай сначала. Да сколько уж раз бывало. Так и норовят носами потереться, выпить из одной кружки… а разве их мама не учила с незнакомыми в беседу не вступать? Я иной раз подумываю – а не стереть ли их с лица Эриду? Разом этак? Двойным ударом их же собственных ракет?

Дверь скрипнула – верный признак того, что хочет войти доместикус. Но ведь ему дали выходной?

Именно его тонкая фигура втянулась в комнату. Мардук, по-царски оседлав локтем спинку кресла, оглянулся. Доместикус, раскланявшись ни на кого не глядя, приблизился к нему и остановился в двух шагах. Мардук глазом не повёл, но на лице его изобразилось разрешение.

Доместикус вытащил руку из-за спины, в пальцах зажата официального вида бумага. Может, за командировочными пришёл?

Мардук кивнул, и доместикус положил листок на стол. Мардук вытащил из кармана маленькую печатку, открыл и приложил к бумаге. Доместикус немедленно забрал документ и к общему облегчению слинял. На сей раз к этому облегчению примешалось любопытство. Шанни так недвусмысленно его выразила, что Иннан, потянувшись, забрала у отца печатку. Тот только головой качнул в знак осуждения. Но промолчал. Иннан положила печатку перед Шанни. Та рассматривала, не трогая.

Мардук слегка оттаял.

– Черепаха.

Он с некоторым вызовом взглянул на Энкиду.

– Ты, умник, знаешь, что к чему?

Тот ответил тихо, но глаза его блестели.

– Догадываюсь смиренно. Это старый символ непреложности.

– Верно. – С неопределённым выражением согласился Мардук.

Он потянулся и забрал печатку. Вертя её в пальцах, так что неизбежные огоньки свечей отразились на потёртом крохотном панцире, добавил:

– Более того, символ того, что всё, абсолютно всё, свершается в нужное мгновение и при необратимом стечении обстоятельств.

Создавалось впечатление, что он заглядывает в глаза малютки-черепахи и повторяет чьи-то слова. Кого-то более мудрого и терпеливого.

– Так уж абсолютно? – Неожиданно подал голос Ас.

Мардук повернул черепашку, и оба – предмет и властелин – сверкнули глазами на вопросившего.

– Не сомневайся. – Заверил Мардук уже своим голосом. – Детали… взгляды… настроение… вы думаете, это случайность, но для того, чтобы вы могли так подумать, миллиардам случайностей нужно было свалиться в детский калейдоскоп. А детской ручонке крутануть податливый инструмент. Извольте, получите – узор жизни.

Он провёл пальцем по тонкому рисунку панциря.

– Искусная работа. – Дипломатично вставила Шанни.

Билл прошёлся пальцами по скатерти.

– Стало быть, если события развиваются медленно, они развиваются с нужной кому-то скоростью?

Мардук одобрительно проследил за его рукой.

– Именно.

– Кто же рассчитывает скорость?

– Отнюдь не ты, Билл.

– Что же мне остаётся?

Мардук показал ему печатку, прежде чем спрятать.

– Всегда носить всё при себе.

Ас отозвался:

– Ему это нетрудно. Он родился на берегу моря.

– При чём тут география?

– Море не меняется, хотя и кажется изменчивым. Потому у всех родившихся на побережье замусорено подсознание.

Билл сердито показал, что втягивает руки под панцирь.

– А ты?

– Я родился на берегу реки.

– Это значит, – прикинула Шанни, – что твоё подсознание всегда чисто выметено и обработано против насекомых.

– Просто вечно розовое подсознание, с круглыми пяточками. – Высунулся Билл.

– А когда совершается что-то, река это уносит. Движение реки сродни огню. – Размышляя, прибавил Энкиду. – Я знаю… я один раз оказался в мчащейся реке. Не помнил, кто я.

– Это могут быть преступления, очевидно. – Посмотрев на него, предположил Ас. – Ты это хотел сказать, егерь?

Мардук не позволил беседе продолжаться. Он погладил себя по карману.

– Молодец папочка. – Ободрила Иннан, поднимаясь и жестом опытной инженю обнимая отца за шею. – Тише едешь…

Он наслаждался прикосновением – это было заметно, и вообще, весь (предположительно, под скатертью-то не видно) от стёртых начисто налощённых им самолично при входе подошв огромных ботинок полувоенного образца до встопорщенного серебра волос на макушке ценил этот момент семейного мира.

– Но, зато, уж если кому невтерпёж делается, то можно и вмешаться. – Прощебетала Иннан.

Мардук сразу нахохлился.

– Не советую.

Энкиду неожиданно пришёл смятённому монарху на помощь.

– Сир Мардук намекнул на желательность соревнования между наследниками. Не влупить ли нам друг в друга по холостому выстрелу?

Мардук задумался.

– Ты мне нравишься. – Наконец, решил он, поднимая голову, обвитую цепкими руками дочери. – Почтительный и дерзкий… то, что надо. Я бы тебе подарил Нибиру. …Шучу, конечно. – Добавил он и прикрикнул на Билла. – Чего уставился?

– Стало быть, вы верите в рояль в кустах, дядя. – Прищурясь, проговорил Билл. Вид этакий – ну, натурально, заставил сира Мардука расколоться после изнурительных допросов.

Мардук подыграл, покачав большой головой, покоившейся в тонких руках Иннан.

– Нет… но в лодочку посреди океана – да.

Билл стал настолько подозрителен, что в тот же день отправился к Первой Башне и нашёл, сто раз переспросив у занятых, снующих во всех направлениях людей и туарегов, где находится склад.

Оказалось, что их несколько. У Билла терпеливо переспрашивали, какой ему нужен: сыпались номера и названия, некоторые поразили его сугубой литературщиной. Один из отвечавших – туарег в одежде человека, – подумав, негромко спросил:

– Уровень допуска, сир?

Билл опешил и, сходу попытавшись что-нибудь сочинить, понял, что провалился. Туарег мигом прочитал в карих, растерянных от вранья глазах абсолютную беззащитность нибирийца из монаршего дома, спокойно и с величайшей почтительностью предложил:

– Сир, вам лучше бы спросить у господина.

Билл проглотил и это, поблагодарил так, будто, и впрямь, сообразил, что так будет проще.

– Да… конечно. – Промямлил он и поспешил откланяться, извинившись.

Идучи прочь в довольно резком темпе, он почувствовал, что испытывает смешанные чувства – восхищение расторопностью «господина» и возмущение этой скрытностью, как в старом фильме про разведчиков, которые дважды пьют за победу.

Он не удержался – оглянулся, боясь, что увидит, как туарег смотрит ему вслед с недоброй усмешкой. Но вздохнул с облегчением и смутной обидой. Умного туарега и след простыл.

В самом деле. Будет он время тратить, чтобы полюбоваться незадачливым непосвящённым, топорно решившим проникнуть в самое средоточие государственных дел.

Впрочем, следующий вопрошённый оказался не столь проницательным или всё же вид большого Билла напомнил ему о том, кто здесь истинный хозяин.

Он быстро и сметливо разъяснил Биллу, что склад строительный находится там-то, а по мелочам – вот здесь, в трёх шагах, за ручьём.

– А ежли вам надобно пожаловаться на поставщика, то контактный центр чуть дальше. По этой тропочке за холм, и на задах Старушки сразу увидите. Рядом с рабочей столовкой.

Словоохотливый консультант, к слову, типичный человек – невысокий, темноглазый, склонный к жестикуляции и вообще, по всем, неуловимым, но соединяющимся в безошибочный образ чертам, – так вот, он даже проводил немного Билла и показал движением руки и плеча, куда идти.

– Пирожки с яблоками! – Вдруг вскрикнул консультант. – Тонкое тесто! Не говорите только никому, лады?

Обрадованный таким обхождением и общительностью, Билл горячо поблагодарил парня и, уходя, помахал ему. Тот всё ещё стоял на том месте, где состоялась беседа, не в силах не убедиться, что Билл идёт в нужном направлении.

Парень лихо махнул в ответ и улыбнулся – широко, немного глупо, хотя глаза его, небольшие и очень ясные, отнюдь глупыми не казались, и поднёс пальцы к открытому рту горсточкой в межпланетном жесте насыщения.

Билл пошёл, куда послали, и мысленно сказал себе с умилением, что в людях есть что-то такое… что-то особенное, вроде даже и не в похвалу. Но общаться с ними, куда проще и веселее.

Ну, да, – недаром, ведь Билл был почти на треть человек.

Наверное, поэтому он и решил пойти и пожаловаться на поставщика. Он не знал, что и зачем он ищет. Получается, он в чём-то подозревал Аса, своего бывшего телохранителя, и, как он сейчас понял, могущественнейшего из всех живущих на Эриду.

Вот этого-то, наделённого огромной и грозной властью, он и хотел уличить в чём-то неблаговидном. Топая по тропинке за холм, мимо скромных и удобных зданий, выстроенных с целью максимально облегчить жизнь и вдохновить на труд строителей будущего, Билл впервые в полной мере оценил грандиозность замысла, смело и щедро воплощённого в линии и краски, в стекло и пластик, в надписи и вывески, в походки идущих навстречу инженеров и рабочих.

А главное, конечно – в ней.

Первая Башня – Старушка, – снова поразила его своей стройностью и белизной. Головой в облаках, раскидывая ветки площадок с парящими «листочками», откуда взлетали каждую минуту и куда возвращались беспилотники и метеозонды, она при всей монументальности, оставляла впечатление живого меняющегося существа – торопилась, потягивалась и росла каждой клеточкой, как резвящийся ребёнок.

Вот честно – она вытянулась на глазах Билла за те несколько минут, которые он прицельно пялился на особенно сложное скрещенье надземных магистралей. Это очень даже могло быть – у самого подбородка башни наподобие вельможного воротника кружил рой тяжелых на подъём строительных барж, сквозь них сновали самолёты-инструменты, каждый верен своей задаче.

У входа в главный портал статуи белых быков по обе стороны встречали пришедшего, наклонив могучие головы. Создавалось впечатление, будто они идут. Билл пригляделся – что за штука, потом вспомнил, что Шанни упоминала секрет скульптора.

У быков было не четыре, а шесть копыт у каждого. Издалека, да и вблизи этого нельзя было увидеть, не приглядевшись – то есть, не встав тупо и не пересчитав по пальцам белые колонны, которым гений и озорство придали идеальное сходство с живой плотью.

Грубые шутки увядали на губах, не распустившись.

Билл ещё посмотрел на единорогов, вздохнул и завернул влево, «на зады».

Единороги были единственным, если так можно выразиться, украшением Великого Города. Выглядели они, как стражи у врат, хотя более далёкого от суеверий мыслящего существа, чем Ас, найти на Эриду было невозможно.

Даже когорта учёных, этих блестящих красивых и совершенно безбашенных людей и полулюдей, и то, свято соблюдала всякие заморочки, вроде плевков через определённое плечо, традиционных ругательств в день пуска новой машины, битья бутылок на счастье (пустых, тут уж у них с нибирийцами было полное согласие).

Лётчики Аса – отборные герои, сильные смелые, – были пугливы, как бельчата, когда дело касалось примет. Никто бы не заставил ни одного из этих стройных, как кипарисы, наглых, как тигры, весёлых и распутных, как лётчики Аса, – зайти на лётное поле через боковой ход под лестницей или сесть в машину без своей какой-нибудь цацки. Когда они шли по взлётке – в день массовых испытаний сразу нескольких новых моделей, – на них нельзя было не залюбоваться.

Даже рабочие, занятые повседневной суетой, останавливались, чтобы поглазеть на движущийся ряд вздёрнутых подбородков, на покачивающиеся в руках шлемы. Те, что помоложе, заворожённо шептали что-то про себя, мечтая и давая себе слово когда-нибудь приобщиться к этому пижонскому обществу силы и славы, и вот так же пройти по полю к своему часто таящему смертельную опасность механизму, опробованному до этого только на стенде.

Но Ас был чужд как суетного стремления к популярности, так и всяких и всяческих догм, хоть в чём-то ограничивающих движение его натренированной, как мускул, мысли.

Билл, с трудом отлепившись от созерцания асовых игрушек, подумал, что не стоит сейчас встречаться с самим свободолюбивым хозяином. Вряд ли он сумел бы скрыть душевную сумятицу и внятно, или, хотя бы убедительно, наплести что-нибудь, объясняющее его присутствие здесь и сейчас.

Сегодня они, кажется, живут по обычному расписанию. Билл так подумал, но случайная реплика выходящих из конторы людей, оснащённых карандашиками за острыми ушами, показала ему, как плохо он разбирается в происходящем.

– Он уверен, что кормление пройдёт по плану А? – Сказал один из них, даже взглядом не скользнувший по высокой несерьёзной фигуре какого-то рыжего штафирки.

Другой ответил что-то, плохо понятое Биллом. Единственное, что было ясно – сегодня происходит нечто из ряда вон выходящее.

Сначала он сдуру решил – под впечатлением от быков, что речь идёт об их кормлении. Живое и всегда готовое к работе воображение тотчас нарисовало ему картину зловещего жертвоприношения. Наверное, ищут кого бы заколоть у подножия парнокопытных символов власти, чтобы удача не миновала хозяина.

Чуть позже, поболтав с кем-то из рабочих и присоединившейся уборщицей, Билл сообразил, что речь шла о новом проекте – заливке топлива на высоте из одного самолёта в другой.

Вона как, попенял себе изрядно поумневший за краткое время экскурсии Билл.

Вскоре он нашёл информационный центр, где собирался разузнать, сам не зная, что.

Атмосфера этого заведения его, уже решившего не удивляться, озадачила. Остановившись на пороге комнаты, заваленной всякими вполне обычными вещами, вроде кип нераспакованной бумаги и офисными креслами, в которых так забавно крутиться – интересно, для чего они ещё нужны? – Билл подумал, что запопал не по адресу.

Но немедленно к нему подошла девушка в лётной куртке и приветливо спросила:

– Вы по поводу товарной накладной? Ну, сколько вас можно ждать?

Голос у неё был вполне дружелюбный и улыбка тоже – она как будто говорила всем видом: это рабочий момент, запланированное недоразумение, а вообще – жизнь идёт, и мы с тобой одной крови.

Так это звучало и выглядело, хотя тут же девица принялась за Билла так основательно и деловито, что он опешил, а потом даже испытал удовольствие.

Ему, бездельнику, приписывали такую напряжённую умственную жизнь, от которой Билл, пожалуй, отдал бы концы через пару минут.

– Нет, я… – Начал он и, путаясь, объяснил, что он не поставщик, а как раз хотел бы пожаловаться на поставщика… тут он засбоил на мгновенье… – по поручению господина.

Это он выговорил тоже с некоторым усилием.

Девушка изумлённо на него посмотрела, что-то прикинула в уме и протянула:

– Ах, да вы, вероятно, сир Баст-младший…

Билл решил и с этим согласиться. Глаза её смеялись.

– Что же вам поручил сир Александр?

Вышколенная, как призовая лошадь, умная, как самолётный мозг в коробочке, не так она была проста. Не нужно было обладать сверхъестественной наблюдательностью, чтобы сообразить – курточка на ней, без знаков отличия, выбрана утром в шкафу не из соображений шика.

– Клей. – Выпалил Билл.

– Ах, клей…

И посмотрела на кого-то за спиной Билла. Он обернулся. На пороге, поместившись там вдвоём, стояли Ас и Шанни. Впечатление: проходили ребятки мимо и заглянули, как двое праздношатающихся.

Билл совсем расстроился. Его поймали. Шанни смотрела мимо него, взгляд был непонятный.

– Привет. – Опомнился Ас.

– Как твоё кормление? – Осведомился Билл, решив блеснуть.

– Могло быть лучше. – Не моргнув глазом, ответил Ас.

– По плану «А»?

Шанни быстро глянула на Аса и убрала прядь золотых растрёпанных волос за ушко.

– Вообще без плана. – Последовал ответ.

– Ну, и правильно. Ну, их – планы.

Они обменялись ещё несколькими репликами в обычном семейном духе и парочка скрылась. Расспрашивать Билла Ас не стал…

Обернувшись к девушке, Билл хотел распрощаться по-тихому. Но слова застряли у него в белых зубах.

Она смотрела туда, где им было дано видение.

– Леди, пусть он сам разбирается. – Приступил осторожно Билл. – Тоже мне, нашёл специалиста по клею. Я ему не мальчик на побегушках. Видите, какой я большой уже.

– Красивая… – Девушка продолжала глядеть на порог, где никогошеньки не наблюдалось.

Она встрепенулась, любезно обратилась к Биллу, но тот увидел в её глазах грусть, что уж было совершенно необъяснимо.

После того, как она стала свидетельницей почти интимной семейной сцены, в которой она была лишней, барышня по-другому заговорила с Биллом. Нет, ни малейшего трепета перед представителями высшего класса – ни, ни! Абу-Решит упаси.

Тут было другое…

Билл задержался и произнёс несколько фраз с завуалированными шпильками в адрес всесильного Аса. Девушка посмеялась, слегка повеселела, спросила – точно ли Билл передумал.

– Нет… боюсь прилипнуть. – Заверил он, бросая на каштановые гладкие волосы, выглядевшие как в рекламе шампуня, затяжной взгляд.

Она покачала головой, и они расстались друзьями.

Уже когда Билл, чувствуя необъяснимый подъём настроения – фишка семейства Баст, – слегка напевая, шёл вниз по тропе, его вдруг осенило.

Он остановился.

Это не его поймали.

Это он их поймал.

Точно, точно. Шанни выглядела смущённой… но почему?

«Красивая», сказала лётчица, отбывающая дежурство в конторе. Эта тягучая печаль в её молодых глазах стала понятной Биллу.

Он даже точь-в-точь, как лётчица, головой покачал.

Когда он вернулся, Ас уже был дома и умывался во дворе перед рукомойником – изобретением этих самых рук человеческих, весьма веселившим Билла. Ас очень редко им пользовался, но сейчас стоял, выбирая из бадьи над ржавой мойкой по капле и глядя перед собой. Время от времени он отправлял ладонь за шиворот мундира и прикрывал глаза.

Билл уставился на это бесплатное зрелище, но Ас не обернулся, хотя отлично слышал, что кто-то идёт.

В доме Билл сообразил, что Энкиду тоже где-то ищет клей.

Так-так, сказал себе Билл Баст-младший. (Тьфу).

Он прошёл по дому, как мог бы пройти тот, оставленный на царство, кот, и, приблизившись к двери в покои сира Гурда, не будь дурак, постоял пару минут. Попросился тоненьким лживым голоском:

– Энк… эй? Энк.

Вспомнив что-то из интеллектуального кинематографического багажа – спасибо командиру, – прибавил:

– Я вхожу.

Но сказать, не значит сделать, и Билл ещё помедлил. Когда он приоткрыл дверь, в нос ему так и шибануло братним запахом: трава и звери.

Никого?

Билл так увлёкся своей игрой, что вздрогнул от шороха. Потом взглянул – в открытой книге перевернулась страница.

Билл подошёл и успокоительно молвил:

– Тш.

Придержал пальцем. Фраза без начала и хвоста прочлась сама.

Погрозив книге, оттолкнул её и пустил взгляд по кругу. Его заинтересовали нераспакованные коробки в углу. Он шагнул и сразу оступился.

– А…

Билл как стоял, так и сел, и мрачно отпихнул обвившуюся вокруг щиколотки бахрому верного ковра.

Пыхтя, он разложил ковёр, сказав ему, всё что думает – вполголоса.

Внезапно за его спиной кто-то в тон прибавил словцо. Билл не оглянулся. Потом всё-таки оглянулся.

– Я как раз хотел с тобой поговорить. – Энкиду уже вошёл и в первом ряду смотрел представление.

Он кончиком ноги расправил бахрому. Билл следил в надежде, но ковёр оказался, и впрямь, верной вещью, не устраивающей своему папе всяких глупостей.

Энкиду прошёл к книге, зачем-то понюхал страницу.

– Нам всем следует расслабиться, и я тут кое-что придумал.

Он показал, встряхнув, книгу Биллу, присевшему с независимым видом возле фонаря.

– Не убей ближнего своего.

– Это что?

– Старинная игра землян.

– Кого?

– Эридианцев. Другое название – между мизинцем и солнцем.

Он поднял ладонь, раскрыв её и повернув к Биллу.

– Видишь этот просвет?

Слабое солнце в окне далеко между холмов поместилось между пальцами Энкиду.

– Вот на такое расстояние следует искусно промахнуться, чтобы твой бросок был засчитан.

– В кого бросок?

Энкиду опустил руку, улыбка слабая и тонкая угасла, солнце выскользнуло на своё законное место.

– В меня, если бросаешь ты. Наиболее интересной считалась игра, где было более двух участников.

– Понятненько.

– Условия такие: чтоб снаряд мимо пролетел не дальше и не ближе, чем на толщину мизинца или на то расстояние, которое отделяет пятый и четвёртый пальцы… если их растопырить, понятно.

– Если это мизинец Шанни или Иннан, то речь идёт об отсутствии толщины.

– А снаряды?

Энкиду любовно погладил взглядом каменистый паркет холмов, где они собрались.

– Вот они.

– Но это же камни?

– О, да. Память былого, и думы о нём, как сказано в Писании. Останки жизнедеятельности неисчислимого множества уходящих поколений всех носителей разума и духа.

Ас взглянул насмешливо так, холодно.

– Ты играешь?

– О чём речь. – Насупился Билл, отходя. – Мечтал, чтобы в меня пуляли окостеневшими какашками первопредков.

Он повернулся очень быстро и, поглядел на Энкиду, нагнувшего самоварную шею с загривком и высматривающего камешек.

– А кто даст старт?

Шанни крикнула: «Старт!» и рука Энкиду выпрямилась. Не разгибаясь, он метнул руку. Билл, отскочив и оглянувшись, закричал:

– Ах, так!

Иннан громко пропела:

– На холме расположились впятером. Трое бросали камни…

Камушки, мириады поименованных мыслями, усеивали пол, предоставляя широкий и моментальный выбор оружия, но и тая бесконечное число возможностей оступиться.

Свист – расплетался зимний змеиный клубок, – заткал холм, подобно коротким красным травам. В каждое мгновение двое из троих оказывались в почти фантастических, иногда смешных позах.

И тогда казалось, что все трое и холм изображены быстрыми красками. Опытный рисовальщик отодвигал, отбрасывал листы бумаги с эскизами, и каждый служил основой для всего художественного класса.

Энкиду, присев на одной ноге, вытянул другую и отклонил торс под опасным углом.

Ас меткими ударами с коротким интервалом обстреливал того и этого – работал острым клювом.

Камешки свистели, девицы, расположившиеся – одна на ветвях дерева, другая – на открытом месте, где ветерок подхватывал её пронзительные вопли, – знай, вертели головами.

Энкиду чаще прочих пригибался к земле, не выглядя при этом осторожным. Всякий раз он поднимался, глядя исподлобья, и камень летел, как продолжение взгляда.

Ас подпрыгивал и вытягивался, как стрелка, на одно деление оказавшись вне досягаемости.

Но главное было не уклониться, а не ударить противника. Подставляться было против правил, но эти правила предоставляли игрокам некоторую, не сразу проявившуюся бесшабашность.

Первым подал голос Энкиду. Отведя руку, похожую у плеча на сунутые в рукав большие плоды, и заводя её вперёд, он издал низкий звук, похожий на рокот перед землетрясением.

Сходство было так велико, что Ас, в которого полетел снаряд, едва не дрогнул и его посыл, нацеленный в открывшуюся мишень под воздетой рукой Энкиду и рассчитанный так, чтобы уж точно пролететь мимо, едва не вляпался в грудь противника.

Ас выпрямился и, успев осуждающе качнуть головой, пронзительно выкрикнул что-то на одном из местных языков, как будто нарочно предназначенном для этой игры. Энкиду был готов, но высоковатый звук раздражил его и он даже отменил бросок. Упав на камешки всем телом, он привыкал к новым условиям.

Билл не был плох в этой игре, он ведь играл в футбол. Правда, его манера игры всегда вызывала некоторую оторопь у тренера и обморочное затишье перед взрывом поощряющих воплей, но убытку вспыхивающему табло это не приносило. Нет, не приносило.

Билл прохрипел, имитируя крупную машину паровой эпохи:

– Зачем они так орут?

Тут он подскочил и вскинул руку – острый обломок гранита пронёсся у рыжего виска, вздыбив жёсткие волоски.

– Разве это не нарушение правил? Они же сбивают.

– Ничуть… – Ответил ничуть не запыхавшийся Ас и продолжил, делая равные промежутки для бросков и криков. – …да и что тебе? …это же… не ты проиграешь… если в тебя попадут…

Билл протяжно выдохнул воздух и чуть не захлебнулся от возмущения.

– Утешает…

– Но, впрочем… – Добавил Ас и, рванувшись болотным огоньком, оказался за спиной Билла. – Если ты так неприлично печёшься о своей…

Он сжал прекрасные тонковатые губы и высвистнул:

– …безопасности.

– Оп. – Билл прыгнул и упал на траву.

Перед ним оказались ножки в сандалиях и милые пальчики шевельнулись. Глянул снизу вверх. Чёрные длинные пряди и опущенные от смеха ресницы. Ради него она сошла с дерева.

Шанни вскрикнула – но подстегнул её отнюдь не азарт. Иннан оглянулась, закидывая голову в оживших змеями локонах, и завизжала.

Билл перекатился на спину – над ним, не встречаясь, перемещались крошечные камни: два на запад, один наискось на юго-восток одновременно в одну секунду. Движение их временной жизни было уверенным. Они полагали, что обрели постоянную орбиту.

Но звуковые эффекты девиц не имели отношения к сюжету игры.

Наверху вылетели из-за дерева и зависли два крупных асовых беспилотника, которые он видел в день закладки Башни. Старые знакомцы выглядели немного изменившимися, – более наглыми и свободными, так, что ли? И готовыми принять пилотов.

– Это вот, что…

Беспилотник уже подсуетился подоспеть к Шанни и подхватить её с лёту в маленькое удобное седло.

Иннан сама запрыгнула в покачнувшуюся кабину второго беспилотника, кое-как приляпанную к острому носу, и сдвинула козырёк над головой.

Обе сразу полетели камнями, мужчины замерли в немой сцене. Ас – вскинутым ружьём. Энкиду сделался похож на дракона, когда тот сидел смирно под флагом.

Беспилотники выровнялись… закачались.

Билл сдуру поднял голову и камешек свистнул возле уха, начисто срезав слух на целое мгновение. Пока Ас и Энкиду спорили, считается ли контузия, Билл узрел Глобус.

Маленький и радужный, он пролетал так высоко… показался он напоминанием о далёких днях, когда они обитали в небе.

Опуская голову и привыкая к возвращённым звукам, Билл подумал об этом, как о том, чего никогда не было… это всего лишь сказка о богах, прилетевших сюда в прозрачном шаре со звёзд.

Как они были огромны и сильны… как легка их могучая поступь… как хороша богиня, нежная, как луна… это всё было, дитя моё, спи.

Шанни и Иннан судили игру, возобновлённую с новым жаром, сидя на обузданных беспилотниках, парящих в пяти метрах над холмами.

Шанни первая посмотрела в небо. Оттуда врастяжку упали прозрачные камни. Но это была вода.

Ладонь, вытянутая ею, приняла упавшую и растёкшуюся по этому чудесному сосуду каплю.

Алмазная заколка в волосах пришлась ей к лицу. Дождь поспешил осыпать Иннан мелкими искрами, таявшими в черноте.

– Пора посмотреть, кто проиграл. – Энкиду заслонялся ладонью от капель. Он сразу похорошел, как цветок от полива, и дышал спокойно, вдыхая полной грудью.

– Как ты узнаешь, даже если увидишь царапину? – Ворчливо возразил Билл.

Он обливался горячим потом вперемежку с прохладными каплями дождя.

Ас усмехнулся.

– Я помню каждый свой удар.

Он стоял прямо, расставив босые ноги, сапоги лежали неподалёку и терпеливо ждали. Капли испарялись, едва прикоснувшись к его плечам, и тонули в пепле вздыбленных волос.

В блеске молний… мелькнуло у Билла.

Он принялся оглядывать себя.

– У меня нигде нет.

– У меня тоже.

Ас пожал плечом.

– Уже сказано.

– Но… – Молвила Шанни, снижая беспилотник и становясь похожей на деву ветра, из тех, что живут на горных вершинах. – Повреждения могут быть там, где не видно.

Иннан спрыгнула на траву и хлопком ладони прогнала машину. Беспилотник взвыл и вопросительно повернул нос к Асу.

Тот сухо молвил:

– Ну, знаете…

С этими словами Игра закончилась, навеки влипнув в историю, а оба беспилотника улетели. Энкиду посмеивался. Он искал куртку, запутавшуюся в траве. Стебли торопились прорасти сквозь ткань.

Билл расхаживал по недавнему полю боя – искал что-то.

– Повреждения не всегда видны, это верно. – Умничал он. – Так же как приобретения.

Энкиду задумался и ответил не сразу:

– Билл, не напрягайся.

Ас, встревоженный перспективой поиска повреждений, спешно отошёл и натягивал сапоги.

Энкиду продолжал расправлять своё одеяние. Он терпеливо копошился и выронил куртку.

– Что за…

– Ну?

Энкиду сосредоточенно ощупывал уголок куртки возле молнии.

– Что у тебя там? Завещание зашил?

Билл думал, покусывая траву – он снова прилёг и смотрел на тоненький ручеёк, рождённый глубокой подземной рекой. Никто его не видел, только Билл. Когда-нибудь…

Дождь, неспешно набиравший силу, принялся питать ручеёк, с ложечки слабое дитя поил.

– Может, там чек на мириад чего-то там..

– Подкладка, что ли, свалялась… – Досадовал Энкиду. – Тьфу… ведь она вечная.

Он бережно встряхнул куртку.

– Сроду не рвалась. – Ответил он на молчаливую пантомиму Иннан.

– Взрежем и проверим.

Энкиду побледнел. Он посмотрел на Шанни, изрёкшую святотатство.

– Но… нет, ни за что.

– Как это? – Вскочил и оказался рядом Билл. – Может, там то, что сделает нас счастливыми.

Шанни издала тоненький смешок, перекликаясь с удравшими машинами.

– Счастье… – Молвила она.

Звук её голоса заворожил всех. Даже Энкиду, казалось, засомневался.

– Ну…

– Давай, давай. – Приближаясь, вкрадчиво прошептала Иннан.

Энкиду бережно потряс куртку. Небо над холмами, где трое мерялись меткостью, загустевало и темнело, сквозь его пока ещё прозрачную глубину Шанни померещились тонкие вены молний. За лесом слабо, неудавшимся фейерверком, пыхнула зарница.

С каждым взмахом старой прочной ткани, принявшей за долгие годы слепок тела Энкиду, небо менялось. Шанни перевела взгляд на Аса – его брови были сдвинуты.

– Откуда вообще у тебя эта куртка?

Энкиду оставил в покое своё одеяние и с изумлением посмотрел на Шанни. Он не возмутился фамильярностью, скорее, он впервые задался тем же вопросом.

– Не знаю. Она всегда была в моём мешке.

Билл попытался их развеселить и принялся баюкать невидимого ребёнка.

– Тебя в ней нашли. Представляете, девочки?

Они старались.

– Тогда это точно завещание. – Высказалась после молчания Иннан.

Шанни улыбнулась, потому что и на неё Энкиду посмотрел в надежде, что она скажет что-нибудь дельное, способное развеять мрак его памяти.

– Любовные письма?

Биллу это понравилось. Он даже руки опустил, таким образом, выронив маленького Энкиду. Об этом ему сказала Иннан, и оба принялись впереглядку хихикать.

Ас бросил единственное слово:

– Карта.

Иннан тотчас бросила Билла и восхитилась непритворно:

– Ну, конечно… что же ещё. Вы все идиоты.

Билл обиделся, но одёрнула нахалку Шанни.

– А ты учительница, собравшая контрольные работы.

Иннан не стала возражать. Она примирительно заметила:

– И я тоже не очень умна. Потому что стою и пялюсь, вместо того, чтобы…

В следующее мгновение, когда Иннан, прыгнув к Энкиду и выхватив куртку, сиганула на деревце, все остальные успели разве что рты пораскрывать.

Энкиду, само собой, опомнился первым и со вскриком метнулся к дереву. Он ухватился за ствол двумя руками и пару раз взболтнул дерево вместе с пышной кроной и двумя опустевшими гнёздышками. Иннан, трясясь вместе с раскачиваемой мачтой, только поудобнее уселась на ветке и помахала перед носом Энкиду курткой. Он сделал хватательное движение и обернулся к компании. Билл корчился от смеха.