Текст книги "Глобус Билла. Пятая книга. Козерог"

Шанни только руками развела. Ас – увы – скорее был доволен таким оборотом событий. Энкиду понял, что сочувствия ему ни от кого не дождаться. Тогда он повернулся почему-то к Биллу и укоризненно сказал своим мягким воспитанным голосом:

– Я тебе сейчас посмеюсь зубами вовнутрь, жирдяй.

Билл от такой пристрастности сразу остановился, подавившись последним всхлипом, что не пошло на пользу эстетике его образа.

– А ну, скажи ей, чтобы слезла. Пусть гонит мою одежонку. К тебе обращаюсь. Сказал ей, живо.

– Я то-то тут… – Начал Билл произносить классическую фразу и осёкся.

С ним произошло редчайшее в его жизни событие, имеющее право быть запечатлённым в хронике двух миров.

Он густо покраснел, что объяснимо после такого беспилотного проявления эмоций. Тем не менее, зрелище было достойно пристального внимания уже хотя бы в силу того, что столь необычная расцветка у рыжего мужчины представляла радующее взгляд буйство красок.

Разумеется, никто не переглядывался – увы, не потому, что мешала природная деликатность. Просто надо родиться картошечкой, как выражалась Иннан, чтобы пропустить такое.

Она, кстати, удивилась, что внизу возникло затишье. И даже рассердилась.

– Эй, чего вы там? – Свешиваясь, и живописно разместив между зеленых веток чёрные кудри и острый алебастровый локоток. – Умерли?

– Почти. – Отозвался Ас, не сводящий взгляд с Билла и ухитрившийся послать быстрый и короткий Шанни. – Замерли.

Энкиду было не до всех этих тонкостей. Какого цвета его брат, ему, выходит, безразлично. Он ещё раз потряс дерево так, что слетело несколько листьев. Они эффектно закружились между редкими каплями дождя. Гнёздышки удержались, успокойтесь.

Иннан, от души веселившаяся в листве, как раз приняла неустойчивую позу, чтобы разложить куртку на коленях. Она взвизгнула и, едва не сорвавшись, громко и умело выбранилась.

Ас сильно вздрогнул. Остальные, хоть не были так чувствительны, испытали удивление, выразившееся на лицах.

Билл, постепенно приобретая менее экстремальный окрас, вскрикнул:

– Энкиду, полегче.

Но Иннан не нуждалась в защите. Небольшая встряска только воодушевила её. Она приподняла подол куртки, нащупала быстрыми цепкими пальчиками комышек под тканью и поднесла к оскаленным зубкам.

Энкиду заорал:

– Иннан, нет… о нет. Не по живому.

Иннан на мгновение отвлеклась и явила нежное личико в листве, которое хищный оскал, пожалуй, даже украшал.

– Ты что, совсем глупый?

Она какое-то время возилась там, споро дёргая и шипя, изредка бранясь – сквозь зубы, к счастью. Её локти ходили ходуном. Внизу терпеливо ждали. На Энкиду было страшно смотреть. Они и не смотрели. То, что происходило на дереве, выглядело куда завлекательней.

При каждом звуке вспарываемой ткани Энкиду ёжился и чуть ли не ломал руки, а когда сверху, планируя, слетела ниточка, с трудом подавил порыв кинуться и ловить этот синапс его вещизма.

Первым не выдержал Ас.

– Ну, хватит. – Велел он. – Вытаскивай, что там у него, и покажи нам.

Иннан уже с минуту помалкивала, разглядывая что-то. Сквозь ветви им было плохо видно, и Билл отступил, путая ноги в траве. Он поднялся на цыпочки и вгляделся.

Оперённая зелёной веткой чёрная голова Иннан склонилась… Потом она подняла лицо и чудная усмешка представилась Биллу. Будто это не Иннан сейчас разоряла чужую собственность, а само дерево выглянуло на миг из своего зелёного маскарада.

Билл молчал, затаив дыхание. Иннан встрепенулась, подвинулась на ветке, мелькнул край куртки. Билл спешно отошёл.

Ещё несколько секунд ожидания. Иннан пронудила густым от разочарования голоском:

– Да это труха просто. Каша.

И с этими словами куртка тяжело слетела вниз. Энкиду так переволновался, что даже не успел подставить руки. Он кинулся отыскивать свою плачущую куртку в траве.

Иннан слезла с дерева, отвергнув все предоставленные ей мужские руки.

Сама она пользовалась только одной. Встав посреди тесного и ещё сблизившегося круга – не считая Энкиду, возившегося с курткой, – она раскрыла ладонь.

Все молчали… разочарованно.

– В самом деле… рваньё.

Тем не менее, Ас нацелился… но его остановил Билл.

– Погоди…

– Что? – Ас нахмурился, но жест Билла был внушителен.

Он указал на брата.

И, верно. Все как-то подзабыли, что права собственности священны. Об этом толкуют все законы, что здесь, что на забытой красной и золотой родине.

Ас был честным нибирийцем. Он сразу отступил, сделав извиняющийся жест, хотя смущённым не выглядел.

Энкиду, убедившийся, что серьёзных потерь его имуществу не причинили, неохотно подошёл и недоумённо уставился на Иннан, без всякого покаянного вида, протягивавшей ему на ладошке комок слипшейся и рассыпавшейся бумаги или ткани.

Энкиду вгляделся, всё ещё растревоженный.

– Нет идей, чтобы это могло быть? – Спросил Ас, сочтя, что чувства приятеля уже вне опасности.

– Ни единой. Ни единой.

Это двойное отрицание почему-то не прозвучало убедительно. Не прозвучало убедительно.

Энкиду, постепенно приходя в себя, поднял руку в защитном жесте. Иннан заприметила, что Шанни посматривает на Аса, а тот делает вид, что не понимает, чего от него хотят.

Наконец, Шанни не выдержала:

– У тебя же есть универсальный восстановитель.

Ас ответил буквально так:

– М-м-м.

Билл вежливо пояснил, что он лично не понял – это да или нет?

– Он плохо работает.

– Ну, знаешь, – не выдержала Шанни, – поскольку хорошо работающего восстановителя у тебя нет…

Ас, которому явно не хотелось вести разговор на эту тему, пробормотал:

– Хорошо… пошли.

Все послушно развернулись в сторону Аса, показавшего затылок. Шанни осталась на месте.

– Ты вполне мог бы его вызвать. Или твои штучки годятся только для того, чтобы позабавить девиц, глазеющих на разгорячённых красавцев?

Билл громко засмеялся. Ас со вздохом повернулся и признал, что нет.

– Не только для этого.

Он поднял руку и тотчас над лесом показались два летающих чёрных предмета. Только сейчас они все заметили, что один покрупнее, зато второй манёвренней.

Этот второй первым заметил холм, где работал полчаса назад и с тихим визгом спланировал к Асу, зависнув на расстоянии вытянутой руки.

– Ишь, папу мы любим. – Растрогался Билл.

– Назови их Страх и Ужас, – посоветовал Энкиду, не вполне простивший всю эту компанию.

Шанни одобрила.

– Этот, конечно, Ужас.

Она показала на беспилотник, к которому, не торопясь, подлетал его более основательный собрат. Первый сразу отлетел в сторону, оставаясь всё же в поле зрения Аса.

– Почему? – Хмуро спросил Ас и ласково поманил встревоженного малыша, в то же время показывая толстяку, что следует держаться верхушек деревьев.

Поименованный Страхом, как показалось Биллу, неохотно выполнил указание.

– Ибо Ужас скор, но не в силах укорениться. А Страх приходит не сразу, но поселяется надолго.

Ас опять собирался прибегнуть к неизвестному языку, но передумал. Он быстро сделал несколько жестов, и Ужас немедленно метнулся от него, потом застыл, будто оглянулся, и с восторгом вильнул хвостом.

– Я летала вон на том. – Иннан указала на Страх. – Не обижай его, тебе ли не знать, как обидно, когда тебя отвергают.

Ас, вычленив первую половину текста, ответил, что он и не думал обижать второй беспилотник. Он выдержал паузу.

– Страх… если вам так угодно.. полетит за… Ужасом и будет его прикрывать.

Биллу понравилось.

– Видал? А ты не боишься при нас делать свои волшебные жесты?

– Боюсь, конечно. За вас.

– Нет, вы посмотрите на него…

– Долго дожидаться твоих воронят? – Шанни прервала назревающее выяснение степени крутости.

Дождь воображал себя взрослым, но капли падали так скупо, что в их круглых боках можно было разглядеть холм, дерево и пятерых в ожидании Ужаса. Возможно, это преувеличение, но грех было бы не попытаться. Билл, во всяком случае, так и сделал, но увидел только собственную перевёрнутую рожу, будто посмотрелся в чей-то глаз.

Ас и глазом не моргнул, только подмигнул. Иннан воскликнула:

– Пупсичек!

Беспилотник, похожий издалека на птицу, летел так, как плывёт акула – сливался со стихией. Небо прогнулось, там наверху передвигали вёдра с ливнем, и ангел нерадивый надавил коленом, торопливо зашнуровывая молнии.

Машина, которую увидели далеко, приблизилась так быстро, что даже не создалось впечатление, что вырезали кадр – на это просто не было времени.

Беспилотник Ужас уже завис над холмами и уронил себя в щегольское пике. Никто не охнул, все понимали, что Ас не таков нибириец, чтобы позволить своей машине навредить себе.

Но когда он поднял руку, машина неожиданно дёрнулась и, как им показалось, из чистого озорства сделала над головой папы круг почёта.

Иннан засмеялась, и беспилотник, как щучка, мотнул носом, остро глянул на чужую наездницу.

– Интересно, он думает, что все грузы принадлежат господину? – Спросила Шанни, толкнув эту умную.

Ас недовольно приподнял уголок рта и сделал жест нетерпения.

– Ага, мы шалим. – Сюсюкал Билл.

Энкиду, всё ещё раздражённый на всю компанию, а особенно почему-то на Билла, буркнул:

– Ну, эта штука принесла что-нибудь, или это просто баловство?

Беспилотник, уловив недобрые интонации, отряхнул капли дождя с чёрного лакового фюзеляжа и в один миг завис над Асом. Из железного тела выдвинулась лапа, Ас подставил ладонь, на которую что-то упало.

– Это что, какашки? – Громко спросил Энкиду.

– Смотри, он тебя запомнил. – Заметила Иннан, погрозив Энкиду, но всеобщим вниманием уже завладел принесённый восстановитель.

Только Шанни не забыла поинтересоваться второй машиной, которой была поручена скучная миссия сопровождения героя. Страх парил над опушкой леса, не позволив себе приблизиться.

Шанни спросила себя – кажется ли ей, что машина двигается вяловато. Не расстроился ли этот механический мозг, что овации достались не ему?

Ас показал всем ладонь, но никто ничего не разглядел. Тогда Ас вытянул пальцы так, будто держал что-то большим и указательным.

Всем хотелось сказать то, что все подумали одновременно, и потому все промолчали. Иннан опять продемонстрировала быстроту мысли:

– Вижу!

Тогда и прочие, найдя нужный ракурс, разглядели нечто, не более заметное, чем капля дождя. Ас протянул руку.

– Валяйте. Только предупреждаю, качество не очень.

Энкиду с кислым личиком вытащил комок трухи из куртки. Билл так волновался, что наступил ему на ногу и принялся шумно извиняться.

Ас предупредил:

– Не дёргаться.

В ту же минуту с его ладони сорвалась капля и, увеличиваясь, обрушилась на горку рванья. Энкиду отдёрнул руку, и крошево разлетелось. Ас, осердясь, взглянул, но капля восстановителя разлетелась тоже. Все пылинки были подхвачены субстанцией, очень напоминающей клей.

Когда комок бумаги оказался внутри восстановителя, в воздухе внезапно полыхнуло пламя.

– Это фокус? – Спросила вздрогнувшая Иннан. – Сейчас он вечерний выпуск своей многотиражки из рукава вытащит.

Пламя утихло, и капля упала в ладонь Аса, а на траву спланировал лист бумаги.

Ас отдал восстановитель Ужасу, и обе птицы сиганули прочь с неистовой быстротой.

Шанни, не успев засечь, кто кого обогнал, шагнула к письмецу.

– Ну… – И кивком предложила Энкиду завладеть наследством.

Тот поднял лист.

– Что это, номер Говорилки? – Осторожно предположил Билл.

– Нет, это слово… на одном из языков Эриду.

– Слово?

– Лес.

Билл обернулся и тут же хлопнул себя по лбу.

– А, это слово. А лес…

Лес был вот он.

Шанни провела пальцем по листу. Кое-где он выглядел оплавившимся металлом.

– Я же говорил, клей плохой. – Оправдывающимся тоном ответил Ас на её взгляд.

Билл вздрогнул. И тут же засуетился.

– Ты?

Энкиду повернул на тропу, спускающуюся к опушке. Куртку он перекинул через плечо.

– Стечение обстоятельств. – Проговорил он тишком.

И слизнул дождевую каплю, которая ползла по его руке.

– Ты серьёзно?

Ас отмахивал капли.

– Для бездельников всё служит символом непреложности.

Энкиду отдал листок Шанни, жестом попросив спрятать.

– Ты, как хочешь. Я пойду туда.

– Хотя бы дождь переждём… – Предложил Билл.

Энкиду покачал головой – нет.

С этим движением, оскорбившись, дождь, как живой, вклинился в разговор, заколотив какие-то слова Шанни. Она замолчала и поспешно спрятала бумагу в рукав.

Иннан ликующе крикнула, громче дождя:

– То, что надо! А то от вас тоской воняет!

Она бросилась по тропинке к дому, трубя в ладони старый марш лётчиков. Они последовали за ней. Энкиду остановился. Иннан показала что-то руками.

Шанни воскликнула:

– Старый зонтик!

Она имела в виду длинный – подобающий росту господина Эриду и вечно сложенный зонт, символизирующий скрытую мощь власти.

Это произведение искусства – зонт – стоял в подставке в углу террасы, выходящей на юг. Там они позавтракали на воздухе в первый раз.

Шанни тогда посмотрела на зонт. Сир Мардук перехватил её взгляд и галантно произнёс:

– Если вам понадобится…

Из чего Шанни заключила, что зонтик трогать нельзя.

– Какого он цвета? – Спросил беспечный, сигналов не понимающий Билл Баст.

Мардук слегка нахмурился, как предполагаемое дождливое небо.

– Разве сейчас дождь? – Исчерпывающе ответил он.

За время их эридианского бытия дождей пролилось на целое море, но ни разу до сего дня и минуты, никто не вспоминал про старый зонтик.

…они стояли на террасе. Дождь тоже приостановился и ждал их, как верный волчишка у ступеней, забавляясь маленькой лужей. Ас – самый предусмотрительный – взглянул в окно дома.

– Хочешь спросить разрешения?

Он в упор ответил на холодный испытывающий взгляд Шанни.

– Ничуть.

Он протянул руку.

Билл выхватил зонт и, дрожа от нетерпения, возился со старой застёжкой.

– Там монограмма… – Шепнул Энкиду, но Иннан остановила его взглядом.

Не хватало, чтобы из-за трусости этих двоих, она не увидела впервые этот зонт. Или не впервые? Когда крючок отлетел, зонт сам раскрылся.

Материя слегка потускнела от времени, но некоторые краски не выцвели.

Иннан кое-что поняла, глядя на семейный артефакт:

– Я и забыла, что здесь больше тысячи оттенков.

Иннан выхватила зонт и едва удержала. Она покрутила его над головой. У них перехватило дух.

Билл забрал зонт и поставил острием на пол.

– Смотрите.

Вогнутый зонт закружился, цвета смешались.

Энкиду первым нарушил момент чистого созерцания.

– Говорят, это знак того, что ничего плохого больше не случится.

– Вы помешались на знаках. – В сердцах молвил Ас, но они видели, что он не серьёзно.

Шанни взяла зонт и, закрыв его, поставила в угол.

– Ты что?

– Я не рискну его взять.

Ас согласился:

– Ну, да… это же так естественно – пойти искать зонт, но не решиться его взять.

4. Дождь и непреложность

На опушке по мшиным горкам бежали ручьи, но у самого ствола дерева было суше, чем везде. Толкаясь и извиняясь, они устроились среди гостеприимно распростёртых низких ветвей. Круг под деревом в густой хвойной пудре, прибитой дождём, выглядел, как герметичная капсула.

Снаружи за прозрачной дрожащей стеной приюта гулко шумел дождь.

Билл заорал:

– Ас, ты, небось, опишешь этот дождь? В журнальчике бортовом? Когда на родину полетим?

– Зачем это… – Хватая ртом дождевые струи, на командных тонах ответил Ас.

– Как… столько прилипшей одежды… ты всё по порядку! Про одежду всегда пишут!

Шанни оглядела небо.

– Одежда, и правда, прилипла.

Билл сразу крикнул, что простыл и принялся громко хлюпать носом. Ас приглядывался и, толкнув Билла, молча показал. Шанни вгляделась и увидела скрытое за ветками строеньице.

Но подняться казалось невозможным. Их поливали и вымачивали, как готовящееся блюдо.

Они мотались по лесу больше часа, и дождь следовал за ними. Старую истину, что под кроной дерева можно укрыться от влаги, следовало списать. Дождь так исхитрялся, что находил тончайшие извилистые пути в самых густых кущах.

Шанни даже вспомнила про аптечку в Глобусе. Там остались средства от простуды.

Но, оказывается, у них было всё предусмотрено. Шанни с осуждением посмотрела на явившееся, как по волшебству, из чьего-то рукава средство, но тем не менее, не отказалась, когда ей почтительно подали маленькую бутылку.

Билл спешно обтёр горлышко рукавом. Шум дождя перекрывал звуки речи и льющейся в мужские глотки горячительной влаги.

Ас оказался владельцем размягчённого баритона:

– Шум дождя. Это вот то, чего мне не хватало там.

– Где, прости?

Ас отсалютовал бутылкой. Это он наверх, в небо показывает.

– Ах… Понятно.

Чёрные деревья закрасило, холодный воздух добрался до них, и Шанни поджала ноги. Внезапно в блаженный гул падающей воды вклинились другие звуки. Шанни нахмурилась. Билл ласково приоткрыл опустевшие от минутного покоя глаза.

Иннан подскочила – пение раздавалось непосредственно в глубинах её существа. Ритм назойливой песенки так контрастировал с их внезапным стеклянным миром, что чудесно вписался в него.

Иннан без единого извинения вытащила из кармана джинсов Говорилку, для чего ей пришлось изогнуться и вообще сделать пару телодвижений, в точности напоминающих понравившийся недавно Биллу новый танец.

– Во время дождя Говорилки отключают. – Изрёк Энкиду. – В церкви, в операционной и во время дождя. Невоспитанная молодёжь.

Иннан отползла в сторону, уединившись со своим телефончиком. Никто не шпионил, да и не смог бы разобрать ни слова. Удивительно, что там слышала Иннан.

Она поднялась на ноги и, помахав всем, приказала:

– Потом расскажете.

Она выскочила из-под дерева. Они увидели, как её тонкая фигурка пробирается под ветками, как исчезают чёрные мокрые пряди за потемневшими от ударов воды деревьями.

Белое сумрачное небо решило стать ночным. Но дождь продолжил свой рассказ, ставший спокойнее. Войдя в русло, ручеёк остепеняется, хотя и не утратив постоянного ровного напряжения.

Ас первым поднялся.

– Ну… где мы будем искать то, о чём не имеем представления?

Под крышей покосившегося сарайчика трепетала мишень паутины, тысяча капелек украсила её нити, и паутина подрагивала – не от ветра, – от волн воздуха, передвигаемых струями дождя.

В сарайчике было душно и тепло, но не противно: сильно пахло стружками и почему-то свежим компотом.

В углу удерживала равновесие поленница. Ас сразу туда сунулся и приветливо пригласил вбежавшую Шанни, похожую на золотую ласку:

– Заходи… чисто.

Он удержал Билла, топтавшегося и порывающегося начать стаскивать одежду.

Шанни усмотрела среди старых ящиков со стружкой какую-то ветошь и сразу ею завладела. Встряхнув, она выпустила на свободу облачко тонкой пыли… похоже, здесь не картошку хранили. Она раздумчиво потрогала стружку. Содержимое ящиков было хрупким. Стружка дыбилась, вещи отсюда доставали поспешно и небрежно.

Шанни разрешила:

– Ступайте-ка, приведите себя в порядок.

Ас слабо и благодарно ей улыбнулся. Мокрые пепельные волосы выглядели чёрными, матовая бледность худого лица подсвечена голубоватым сумраком из-за двери. С него, как и с тех двоих, текло ручьями, и Шанни со скрытой улыбкой подумала, что явись сюда заявленный воображением Билла писатель, он был бы очарован белым и чёрным. Блистающие после грозы глаза бога грома прятались от Шанни.

Энкиду под воздействием влаги ожил, как волшебный холм. Его короткие золотые ресницы источали влагу, а взгляд, в отличку от Аса, был открыт и в нём читалось томительное, ему самому не вполне понятное блаженство. Его грудь и руки вот-вот намеревались прорасти травой.

Билл…

Мокрый и рассерженный, он занял всё малое пространство не только ростом и весом, но и постоянными причитаниями и встряхиваниями. Он немедленно устроил им такой душ, что могло показаться, что дождь продолжается в замкнутом помещении.

Шанни проводила взглядом мужчин, скрывшихся в тесном пространстве за поленницей древних дров, оплетённых новенькой, с иголочки паутиной. Там слышались голоса и жалобы на тесноту. Пару раз высунулся локоть, потом две мускулистые руки и сильно отжали что-то, скручивая ткань резкими движеньями.

Шанни поторопила возгласом.

Сунулась красная мокрая голова, и Билл извинился:

– Шанни, поверь… всё вымокло. Абсолютно.

Сзади его толкнули, и он с трудом удержался. Оборачиваясь, он шикнул.

Шанни уверила:

– Я не писатель, Билл… можешь не сообщать мне детали.

За поленницей произошло движение, и голос Аса молвил:

– Билл… подвинься…

– Что я могу сделать, интересно? Ты такой тощий, что мог бы как-то уместиться.

Поленья заходили ходуном, и одно вылетело. Голос Билла воскликнул:

– Ой, это мне! Это для меня!

Оказалось, они нашли ветхий свитер огромного размера, забытый здесь кем-то одного роста и стати с Биллом. Энкиду и Ас совместными усилиями отобрали у Билла добычу, и, хотя он продолжал смотреть на свитер дурными глазами, жадно бормоча, сообщили Шанни о своей находке.

Сначала Ас деликатно сообщил:

– Гхм…

Шанни отозвалась:

– Выходите.

Появился Ас, чувствующий себя не вполне уверенно в совершенно мокрой, хотя и отжатой до треска одежде. Энкиду счёл возможным отказаться от футболки, обойдясь своей пострадавшей курткой из чертовой кожи, которая совсем внутри не промокла. Билл вообще ничего не сделал и хлюпал в полном облачении, издавая мученический вскрик всякий раз, когда с него капало на дощатый, кое-где проросший травой, пол.

Шанни, обёрнутая ветошью, взяла протянутый Асом свитер и скрылась на цыпочках, ступая самыми кончиками босых пальцев, за поленницей. Здесь было совсем темно и тихо, сильный запах тех троих наполнил и завоевал эту деревянную гробницу: дешёвый и крепкий одеколон Аса смешался с густым травяным духом Энкиду. На стене вился красный волос Билла.

Шанни сняла волос коготками и подержала его на весу. Потом опять повесила на стену. В это время Ас посмотрел на её мокрые следы на полу – едва видные отпечатки, эльф пробежал.

Она вышла…

Билл рассматривал стены, Энкиду стоял у двери и смотрел кино про дождь из этого временного покоя. Ас рассматривал ящики с тем же выражением, что и Шанни. Он, наконец, встретился с ней взглядом. Но заговорила Шанни:

– Занятно, что в них хранили?

Она воровато понюхала стружку. Энкиду наклонился, что-то разглядывая, и указал на втоптанный в пол обрывок газеты.

– О, пресса. – Молвил Билл. – Ас, это по твоей части. Может, они в этом выпуске приняли закон о синергии.

– Это местная. – Возразил Энкиду. – Откуда тут взяться нибирийской газете?

Ас устроился на ящике.

– А разве ты никогда не читал газет? – Спросил он Билла, продолжая изучать помещение.

Билл расхаживал – вдоль целой боковой стены, потом свернул к полуразрушенной, оставляя за собой лужицы и даже целые ручейки.

– Читал. – Отозвался. – Но там такие странные вещи пишут.

Шанни, пытаясь отжать волосы, подняла голову:

– Например?

Билл отмахнулся.

– Да я уж не вспомню. Какие-то объявления вроде «сир такой-то, десятый сын сира такого-то оглашает помолвку с леди и так далее и так далее».

Энкиду взглядом соединил Аса и Шанни, хотя эти двое друг на друга не смотрели.

– Мы ничего не нашли в лесу, кроме леса и старой газеты.

Шанни не заметила – трудно поверить, – этих происков.

– Что дракула имел в виду, когда сказал, что завещает нам вражду?

– Не знаю. – Билл развёл руками, с которых сразу натекло и закапало.

Энкиду мягко привалился к стене.

– Знаешь, ты похож на него.

– И что же? – Шанни уставилась на Билла. – В тебе всё худшее или лучшее от дядюшки?

– А в нём есть и лучшее?

Она охотно взялась его просветить.

– Конечно. Былое благородство… целая жизнь, прерванная и похороненная в одном из его каменных предсердий.

Никто не захотел обсуждать дядину анатомию. Энкиду сунулся за дверь, устроив им затемнение, и всматривался в дождь. Шагнул за порог, высвободив толику света.

Шанни оглядела углы, где реальная паутина и тени – они ведь из иного мира – обладали одинаковой убедительностью.

– Внушительно, верно? – Подходя и засовывая руки под мышки, самодовольно спросил Билл. – Этакая вертихвостка-вечность ощущается.

Шанни поморщилась.

– Слегка несёт из углов. Забрела я как-то в подъезд в заброшенном квартале на окраине нибирийской столицы.

Билл смутился.

– Н-да… Может, и сюда кто-нибудь забегает… иногда.

Он обернулся на входящего Энкиду и поиграл бровями – слыхал? Энкиду непринуждённо вступил в беседу:

– Ну, кто сюда может забежать…

Шанни собиралась ответить язвительно, и пауки лишь одни догадывались в оскорблённых углах, что она может изречь, но она отменила остроумие.

– Дождь. – Сказала она только.

– Что с ним?

Шанни обернулась и выскочила из мышиной вечности, минуя нежнейше отступившего Энкиду. Когда они вышли, дождя не было – ушёл из лесу. Ас собирался высказаться по этому поводу. Но вместо этого так глубоко замолчал, что Шанни с насмешкой посмотрела… и тоже как споткнулась, остолбенела.

Что-то произошло с ними во время дождя. Билл это знал.

– Вы… – Сказал он. – Видели то, что видел я?

Ас пришёл в себя.

– Четырёх насквозь мокрых рождённых на Нибиру. – Ответил он.

Ничего другого он говорить не собирался. Он был уверен, что Билл шутит, но потом на весь вечер погрузился по самые зрачки в задумчивость, сгустившуюся до консистенции тумана. Ас был самоуверенным нибирийцем и потому не догадался, что не только он мог увидеть всё, чему следовало произойти.

Идёт война – глупо так про войну. Она не жизнь, она стоит и останавливает и рубит жизнь, как злодей на кровавом перекрёстке.

Война – болезнь. Лечится объятиями на нейтральной полосе. Лечится закрытыми пушечными заводами. Лечится перевыборами. Лечится антивоенным законом. Лечится отстранением от управления вчерашних пособников войны. Лечится соблюдением конституции. Лечится гражданским неповиновением – в этом случае речь уже о профилактике.

Дождь никак не хотел покончить с собой. Редкие крупные капли в ритме песнопения Дым Над Водой, символизирующего переход к ответственности зрелого возраста, сменялись внезапной лихорадкой юного дурака-джайва на выпускном балу июня.

Билл, с изрядной силою зевнув и посмотрев отяжелевшими от недостатка впечатлений карими глазами на вялое пухлое небо, промямлил:

– Безобразие. Ангел загулял. К куратору территорий, что ли, обратиться.

Они сидели за поздним завтраком. Когда Шанни шёпотом приказала доместикусу подать солёную рыбу к яйцам, Энкиду внёс разнообразие, предложив:

– Если угодно, я заряжу старую градобойную пушку.

– Нет, спасибо. – Искренне за всех ответила Шанни, следя почти фиолетовыми в этом приглушённом освещении синилками за тем, как дворецкий раскладывает копчушку по тарелочкам. – Пусть плачет, коли хочет. Рыдания полезны для здоровья.

Егерь, однако, на улыбку не растрогался, а ведь улыбка стоила и большего.

– Как скажете. – Бесчувственно отвалил он, отодвигая от себя рыбий хвост. – Только тогда нечего жаловаться на естественный ход событий.

Ас отбрил:

– Я не жаловался. Девушки тоже ни в чём таком не уличены.

Он опалил Билла взглядом из-за поднесённой к лицу кружки. В облаке пара выступил глаз Аса – око преострое.

Билл в упор ответил своими двумя, и это, очевидно, было не так плохо, потому что Иннан сказала:

– Кто-нибудь, уберите яйца, а то из них вылупятся драконы.

– Я тоже не жаловался. Но постоянства в этом мире нет, вот что.

– Нет, очевидно, есть, Билл. – Неожиданно возразил Энкиду. – Я вот, к примеру, постоянно нахожу формочку от печенья в постели перед сном.

Иннан почему-то быстро нашла взглядом Шанни. Билл поперхнулся, Ас уставился в окно.

Энкиду внимательно их оглядел и начал приподниматься:

– Это вы, сволочи?

Ас перевёл взгляд на Шанни – то ли просительный, то ли умоляющий. Шанни преспокойно сделала вид, что не понимает.

– Да, загадка. – Загрустила она. – К чему бы это?

Иннан подтвердила:

– Символично как-то. А какие формочки?

– Довольно витиеватые… я как-то не сообразил заглянуть в кулинарную энциклопедию. Думал, это – домовой. Нет, серьёзно… дом-то старый, мало ли тут…

Иннан тоже так думала, представьте:

– Конечно, домовой.

Шанни попросила:

– В следующий раз рассмотри.

Билл, приложив салфетку к губам, страдал внезапным кашлем. Ас сидел, преисполненный достоинства и готовности вытерпеть всё до конца. Билл убрал салфетку и попросил, чтобы ему передали последовательно – масло, то варенье, и это тоже. Шанни заодно, как заботливая хозяйка, придвинула хлебницу с горкой печенья.

Билл взглянул и поперхнулся. Но не спасовал и принялся мазать печенье вареньем, лихо перекидывая нож туда-сюда и напевая вполголоса – как ему казалось, – милую песенку, которая была популярна на Нибиру той весной, когда они улетели:

– Ах, мне не просто совсем

Любить агента Ноль Ноль Семь.

Теперь все знали о том, какое будущее уготовано одному из них, но буду ли это я? Спрашивал себя каждый.

Билл продолжал бормотать прилипчивый текст. Он отправился в новый большой магазин, выстроенный за время квартировки неизвестного подразделения на окраине городка. Конечно, городок имел имя, но так как это был единственный центр урбанистической цивилизации на расстоянии артобстрела, то они не утруждали свою божественную коллективную память.

Была очередь рыжего делать недельные закупки, хотя Шанни всячески ратовала за то, чтобы освободить его от этой обязанности: Билл то забывал что-нибудь неотложно нужное, то покупал что-нибудь такое, что вызывало обвал вялого остроумия, а Шанни просто шипела, как знаменитая змейка Серпентина.

– Мы вполне можем перебиться без… этой бумаги. – Жалобно оправдывался Билл.

Энкиду издавал смешок, а командир сразу начинал передвигать предметы на столе – воспитание мешало ему погрузиться в обсуждение подобных тем.

– Видишь, и командир смутился. – Пониженным голосом уговаривал Билл. – Ты бы потише. А Энкиду нам в лесу нарвёт каких-нибудь больших-пребольших мягких листьев.

Тут Ас поднялся и спешно вышел, невнятно изобразив, будто забыл что-то на террасе.

– Извини, извини. – Вслед крикнул Билл. – Надеюсь, тебе там хватит…

Дверь хлопнула, Энкиду хохотал.

– А что, он так быстро вышел.

Шанни вздохнула.

– Билл, в следующий раз начни всё по порядку.

– Но разве не здорово иметь набор цветных соломинок для питья? – Сказал Билл и, схватив со стола целый пучок, воткнул себе в волосы.

– Конечно, здорово. – Согласилась Шанни.

Энкиду, развалившись в кресле, показал разгуливающему в новом украшении Биллу большой палец.

– А фольга для духовки?

Билл остановился. Энкиду перевернул палец.

– Может, отдать Асу? – С надеждой бормотнул Билл. – Ему на космодроме пригодится.

Энкиду уселся поглубже и сложил руки на животе.

– С учётом его склонности к экономии, – ответил егерь, – он вполне способен отремонтировать с помощью этой штуки герметический шлюз.

Энкиду вскочил неожиданно резво.

– Тогда дай ему и этих штук в придачу. Может вставить их под крыло.

Энкиду ободряюще похлопал Билла и вышел. Билл посмотрел на Шанни и выронил соломинку.

На сей раз Билл обещал следовать указаниям и покорно разрешил Шанни засунуть себе за ремень дубль списка.

– Обещаю… – Улыбаясь, молвил он. – Засунь поглубже, чтобы, не дай чего-то там, не потерялся.