Текст книги "Глобус Билла. Пятая книга. Козерог"

Городок вообще выглядел очень мило во сне. Горели дворовые фонарики. Во всех подвалах помещались под яркими вывесками рестораны и парикмахерские. Зеленая трава росла густыми ковриками, заправленными под каменные ленты бордюров или поребриков. (На это счёт даже дискуссия произошла на страницах местной газеты, завершившаяся передовицей «Давайте определим нашу гражданскую позицию насчёт так называемых бордюров». )

Вывески были увлекательные, разной силы художественности и степени грамотности.

Билла заинтересовала «Магическая контора» с небрежно рассыпанною колодой карт, сплошь состоящей из хохочущих джокеров.

Ас произнёс отчётливо, но шёпотом:

– Я думал, сир Мардук издал декрет насчёт одурманивания бюргеров.

– Да уж, он не потерпит дилетантов. Вечные оплошали, вероятно, в кои-то веки.

Ас с сомнением заглянул в безумные радостные глаза шута и смолчал.

Они обогнули сквер со статуей литературного персонажа и двумя блестящими горками для скатывания. Здесь увидели дом под луной в два этажа, с треугольным массивным чердаком, большеватым для такого душечки.

Одноокий, единственный глаз свой чердак давно не протирал. В тусклом оконце Биллу померещился отблеск огонька. Дверь парадного забита крест-накрест, тут же свалена бедная отвергнутая мебель с выдвинутыми ящиками.

– Зачем это…

Ас пояснил негромко:

– Это называется баррикада, Билл. Похоже, тем, кто покинул этот дом, хотелось, чтобы кто-то в нём остался.

– Ты меня не пугай. – Посоветовал Билл. – Ночь, глупый. Страшно в темноте-то.

Он поднял взгляд к луне.

– На крыше кто-то сидит…

С криком сорвалась птица и пронеслась в небо между крышами. Сразу же засияла новая звезда.

Ас хмыкнул.

– Ты хорошо визжишь, Билл. Девочкам бы понравилось.

Билл посоветовал ему заткнуться и довольно ловко махнул на дерево, склонившееся под самым чердаком, как ступень лестницы, над которой поработал маг из городской конторы. Всё же было крутовато и, когда Ас последовал за ним, дерево сварливо высказалось.

– Ты думаешь, оно здесь живёт?

Усевшись на подоконник, Ас внимательно посветил внутрь. Оттуда Билл сказал ему – гам! И зашёлся в беззвучном дурацком хохоте. Ас укоризненно повёл бородкой.

– Вырожденец ты, Билл.

Они прошли по комнатам – тишина запустения облагорожена лунным светом. Стены в квадратах от рамок казались вывернутыми наизнанку. Портреты и семейные фото по закону логики выглядывали с той, другой стороны. Билл вспомнил луг… и решил больше не вспоминать.

Что говорил Джонатан? А кто такой Джонатан?

Они разделились. Ас, пожавший плечами на очередную попытку Билла выцыганить «якусь пистолю, ну зовсим маленьку», снова удалился в коридор, стукнула дверь в ванную.

Билл обошёл пустые комнаты уже равнодушнее и посветил всюду кое-как. Потом сел, извлекая из воздуха зловещий аккорд, на придвинутую к стене кровать – посветив и под неё, естественно. На кухне шебуршился Ас. Билл разочарованно и успокоенно вытянул ноги.

Пружины под ним звякнули, он вздрогнул и успокоился. Светлый заёмный свет фонарика безобидно скользнул по комнате. Детское вёдрышко для песочных пирожков приковало взгляд Билла. Хорошая вещь.

Из-под кровати тихо выплыл огонёк. Синий, он потёк по воздуху, меняясь в лунном столбе.

Билл – слава Абу-Решиту – не взвизгнул. Он сидел и смотрел, а жуть тихо обволакивала сердце. Тут он сообразил, что сейчас должен появиться Ас, и вскочил.

Огонёк повис в полуметре над полом, щербатым в занозах и кое-где с меловыми линиями детского рисунка.

Билл вгляделся в огонёк. Его сущность оставалась непонятной. Просто синий свет… в форме… нет, формы он не имел.

Что-то подтолкнуло тварюшку, и огонёк вертолётно снизился, как бы разглядывая рисунок. Скользнул над линиями, повторяя их.

Билл сделал шажок. Огонёк висел и испускал слабые тонкие лучики. Билл схватил вёдрышко и осторожно подошёл… вытянул руку. Накрыл огонёк.

Вёдрышко со стуком приземлилось. Огонька не было. Билл смотрел на донце, поцарапанное камнями на пляже, и ликовал – очень осторожно.

Он сейчас понимал чадо, изобразившее на полу детской взлетающего дракона. Донышко засветилось, но ничего с ним не сделалось. Билл вздохнул.

Из донышка протиснулся синий луч, и огонёк вылез, поднялся свечкой. Билл почувствовал, как шевелятся волосы на затылке.

Огонёк, кажется, ничуть не обиженный временным заточением, размышлял – такое создавалось ощущение. Билл шагнул к кровати и схватил её за бока. Зазвенели в тишине пружины, и глупый Билл обрушил прямоугольник из металла и дерева на огонёк.

Посмотрел на валяющуюся на полу кровать. Из кухни позвал голос Аса. Билл ответом товарища не подарил. Шепнул:

– Так я и знал.

Сквозь саркофаг протиснулся синий свет, и огонёк сразу направился к Биллу. Подплыл к нему и сделал круг над головой.

– Билл, сядь, пожалуйста. – Сказал голос. – Лучше ложись.

Сдуру Биллу показалось, что говорит огонёк. Он увидел у двери Аса и отступил.

– На пол. – Рявкнул Ас.

Билл посмотрел на союзника и грубо выругался. Воздух затрепетал, оскорбленный словом. Биллу померещилась злая улыбка на тонких красивых губах командира.

– Сделай резкое движение. Пожалуйста.

– Резкое? – Провыл Билл. – Лады.

Он кинулся к порогу, тут же Ас протянул руку, но не с фонариком.

Огонёк метнулся к ускользнувшему Биллу, но с синим невесомым тельцем что-то произошло. Он впечатался в стену и потёк по ней, как взбунтовавшаяся капля чернил.

– Всё. – Ас поспешно сунул в расстёгнутый мундир неизвестный атрибут и копошливо законопатился. Так Билл и не увидел волшебную палочку.

– В магическую контору иди работать. – Сказал он вместо благодарности.

Переспрашивать по поводу «пистоли» было вроде неловко. Хотя они ведь союзники теперь?

– Приму вместо спасибо. – Ответил Ас.

…они шли по улице. Билл, вспомнив чернильный потёк на стене, повернулся к другу.

– Прости. Тысячу раз прости.

Ас ответил только взглядом, но потом скроил самодовольное выражение.

– Ты молодец, что не спрашиваешь, Билл.

Голос его сделался покладистее.

– У всех свои маленькие секреты. Ведь и у тебя тоже. И ты меня прости.

– Что уж там.

Три истребителя чиркнули в ночном небе очень низко, так что стало ясно —маленькая звёздочка очень высоко.

– Это наши? – Бровь.

– Дядины, Билл.

Они шли вдоль необыкновенно высокой – до звезды – решётки, сквозь которую доносились странные звуки. Внезапно к лицу Билла вплотную приблизилось нечеловеческое лицо, очень красивое, в рыжей бороде, с оскаленными зубами.

Билл подавил вскрик. Леану просто улыбался или зевал.

– Это тот самый Местный Заповедник?

– Да, он отсюда начинается и занимает всю степь. Обычно они не подходят так близко.

Огромный леану поднялся на задние лапы, зацепился когтем за прут решётки и равнодушно оглядел их. Билл замедлил шаг.

– Если что-то с нами случится…

– Да?

– Надо будет их выпустить, что ли…

Ас посоветовал:

– Впиши в завещание. Не беспокойся… они сами себя выпустят. Не забыл – тебя из них сделали.

Ас пошёл дальше, язвительно пробормотав, что он не стал бы напоминать об этом леану.

Билл ещё полюбовался сгинувшим во тьме золотым светящимся предком.

– Мы не заблудились?

Но он уже узнал тёмный уютный переулок под будуарным фонарём. По-прежнему пахло одним сортом табака на двоих и два мужских голоса негромко звучали под вновь начавшимся медленным дождиком.

– Говорят, налог на огурцы введут.

Послышался хриплый смех и высокий голос пояснил:

– Озорник. А вот если ты их в огороде выращиваешь, вместо того, чтобы у меня покупать…

Потом оба громко зевнули, и низкий голос сказал:

– Говорят, в созвездии Возничего обнаружили жизнь.

– Это хорошо.

Цепь холмов в километре от Старушки они увидели издалека – но освещала каменистую землю не луна. Неистово жёг прожектор, а в тенистых местах множество корявых костров трещали и чадили, поднимая столбики дыма.

Билл вспомнил три мирных истребителя. Ас сразу покинул его – он запросто побежал, вытаскивая свою Говорилку. К нему уже шла толпа замундиренных людей и туарегов в своей обычной одежде.

Огни были ужасны.

– Налёт… – Услышал Билл.

Как он понял из нескольких пролетевших мимо реплик, бесшумные машины сделали своё дело в паре километров от полигона на территории, неофициально считающейся подсобной стоянкой.

На поле находились только дежурные. Темноглазый человек, пройдя неподалёку, клялся кому-то невидимому:

– Если бы я знал, ей-Богу… разве бы я позволил ей пойти во внеочередную?

Отъехала машина скорой помощи.

– Эй, – крикнула ему темнота, – сходи туда к леску. Кто-то из наших туда пошёл. Вроде на свиданку…

Билл криком же ответил, что сходит, хотя сердце заныло от неохоты.

Он потащился к роще, где трава была свежее и чище. Луна его вела. На столбике висела газета – сегодняшняя. Билл остановился и неоправданно долго вглядывался в фото: жители города слушают объявление о том, что их страна вступила в войну.

Билл увидел что-то в траве. Прядь волос завилась от влажности и запуталась среди двух стеблей.

Билл подступил балетно, не желая верить себе. Он присел на корточки и осторожно повернул к себе каштановую голову. Открылось лицо той девушки, с которой Билл так весело болтал про клей.

Она заговорила, он не услышал, но понял и кивнул.

Потом пригнулся к ней.

– Он не стоит тебя. – Сказал он.

Её брови гневно сдвинулись, хотя она была совершенно обессилена – возле неё сидела смерть и грустно смотрела на неё. Но тотчас лицо уходящей посветлело. Она хотела бы тоже кивнуть ему. Но не могла.

Спустя несколько минут Билл продолжал сидеть рядом. Смерть уносила на руках нечто сотканное из дымки и невообразимо прекрасное. Билл поддел руки под плечи той, что осталась в траве, и тоже встал.

Он шёл с ней, не спотыкаясь, и скоро увидел Аса. Тот обернулся. Билл показал ему движением занятых рук… Ас посмотрел, и страдание мелькнуло в его глазах – угасло.

– Ты… ты хоть понимаешь? Знаешь, что она… что она сказала мне?

Ас выражением лица и позой показал: слушать не желаю и не буду.

– Ты же не автоответчик, Билл. Оставь её здесь. Видишь? Где все они.

И отвернулся.

Билл помедлил… и бежал отсюда, унося с собой ощущение влажной гладкой пряди на щеке и более ничего.

Спать не придётся. Пришли с новыми людьми новости.

Все правительства оказались на месте к ночи. Это были слухи, а на самом деле никого не смещали. Спать вовремя лягут.

– И нам подоткнут.

– Система «Отражение» сработала. – Рассказывал вернувшийся Энкиду. Выглядел он довольным, даже можно сказать, самодовольным. Билл со смешанным чувством восхищения и «так бы и убил» посмотрел на умного егеря. – Мардук всех самозванцев готовит в чётном количестве экземпляров, чтобы можно было по одному вывезти на каждый материк – если что.

– Поэтому не надейтесь, что народный гнев сможет положить этому конец. – Резюмировала (а красивое слово, да?) Шанни.

Билл узнал, что объявлен сбор войск – аэрокосмические подразделения Аса и перешедшие на сторону теневой леди Иннан полки получили одинаковые указания относительно пункта сбора.

Аса ждали на территории космопорта. Туареги все исчезли.

Энкиду мелькнул и удалился в толпе жаждущих ответа и приказа. Билл видел, как ныряют и выныривают его плечи, а башка плывёт над нескошенным полем человеческих голов.

В этот момент начали взлетать корабли на верхнюю ступень башни номер два. На орбиту собирались вывести некоторые из них, чтобы провести спешные испытания.

Вспышки взлетающих ракет сопровождались спровоцированной бурей.

Грохот ветра и треск обрушенных на взлётке переборок оглушили Билла. Он решил пойти, сам не зная куда. Его окликнули возле чащи, где он оказался, рассматривая отброшенную и тлеющую кабину самолёта.

В кабине тлел не один огонь. Там кто-то добирал по хлебной крошке жизнь, включился прибор обратного отсчёта.

Билл увидел сквозь летящие ветки и листья туарега, который когда-то рассказал им про кладбище мировой войны на остановке Привал.

– Это уж слишком. – В голос возразил Билл. – Это уж, знаете…

Он заметался, шарахнулся на колено. Надо удрать, исчезнуть… Рука высунулась и голос позвал.

Билл замер в траве, испуганный, росяной зверь. Он сообразил, что смыться и прислать совсем уже ненужную здесь карету скорой помощи не придётся. Из кабины рука сделала жест – пальцы в перелетающих светлячками огнях имели право на ограниченное число движений. Перечить им было нельзя.

Туарег говорил громко, вымеряв последнее дыхание и стараясь перекричать шум гремящего под ветром леса. Над ним в высоте носились, как новые птицы, обломки машин.

– Билл… там было сказано… названы обстоятельства, которые, соединясь, решат твою судьбу… в другом уравнении.

Биллу показалось, что он не расслышал.

Он проорал бестактную просьбу повторить, пригибаясь к ветке, но с диким норовом ветер вывернул её, выставив острый сук мимо его щеки. Билл с бранью отпрянул, прижался к земле и выпрямился, сначала на коленях, потом с усилием выколотил себя в кричащий воздух.

– Каком… чего?

– Уравнение… Билл…

Он шагал к обломку кабины. Туарег, понимая, что ветер унесёт слова, решился и выбросился на землю. Билл видел, что он дожимает в кулаке последнюю минуту. Сердце Билла сжалось от жгучей жалости, но тут пролетел с ветром обрывок света. Блеснули яркие синие глаза.

У него перехватило дыхание уже от другого чувства. С туарегом происходило что-то другое… не смерть.

С такими глазами не умирают. Он смотрел уже временами в окно, открывающееся перед ним. Билл заторопился.

– Да… Но?

– Другое, Билл.

Туарег не шевелился, и ветер стирал очертания его огромного сильного тела. Билл мысленно выругался опять – этак он удерёт и ему вечно придётся расспрашивать всех подряд. Кот, понимаешь, чеширский!

Туарег понял его беспокойство. Он приоткрыл губы, и вдруг полился, но как будто не из его истощённого образа, а извне, необыкновенно сильный голос.

– Шесть строчек – звезда вечного обновления к Нибиру свой взгляд убийственный… всех ближе к легенде о творенье должны быть предки – кровь Хорсов и наследие тиранов… на землю странную он должен прибыть… и ещё…

– Продолжай. – Чувствуя, что должен его остановить, прошептал Билл.

– …разделить воды…

– …соединить то, что смерть разъединила…

– …отведать то, что под запретом не было у первопредков…

Часом позже Билл нашёл Иннан и попытался рассказать ей, но она не слушала. Только спросила:

– Где Энкиду? Он собирался открыть один из туннелей, чтобы вывести тяжёлые машины.

Был такой час дня, когда солнечные лучи упираются в землю, или голубые столпы отталкивают фамильярно приблизившееся небо.

Машины молчали. Позади располагалась выемка. Глубокий овраг зиял чернотой и стёртыми боками камней. Энкиду огляделся. Повсюду многоточиями разбросаны камни.

Рёв родился между камней, земля отозвалась на безмолвный вопрос егеря. Сначала показалось, едет на колёсах холм. Блеснули наперекрест жёлтые глаза-фары. Машина влупилась в голубые врата света.

Колёса вихлялись среди китовьих земляных комьев, сминая пропечённые солнышком картофелины со смаком.

Мардук вёл машину. Рука, длиннопалая и худощавая, лежала на руле вольно и цепко.

Рот его, ярче свежей раны, искривился и застыл. Отец Эриду смотрел на жалкого пасынка этим ртом. Глаз Энкиду не видел, шлем прикрывал верхнюю половину лица, как тень – орбитальную станцию, которую под шумок строит Ас.

Энкиду заметил всё это, так сказать, в примечаниях. Думая о том, как хитрый командир оттолкнёт лёгким прикосновением штурвал над клавиатурой и сооружение, не меньше Двуличника, похожее на пляшущего скорпиона, отправится в путь вокруг Эриду, егерь нагнулся и, обняв валун размером с их кухонный стол, принял его на грудь. Машина также угрожающе подняла гусеницу, развернувшуюся напрямую. Энкиду швырнул камень под гусеницу, попросив прощения у машины.

Он ещё чувствовал на ладонях, привычных к грубым прикосновениям, тепло камня и тонкую ссадину на левой, а гусеница задрожала, опустилась всем весом и, попытавшись сходу перемолоть камень, застонала. Машина содрогнулась и повалилась набок.

В этот момент другая, на краю зрения, шевельнула рогом землезахвата. Энкиду с недоумением взглянул и тут же понял, что падает.

В окошке мелькнуло нечто, отдалённо напоминающее человеческое лицо. Слуги Мардука? Пора познакомиться.

Энкиду валился в овраг всем весом сына земли. Но она не желала узнавать его. Зацепившись обеими руками-кошками, Энкиду вывернулся и, чувствуя, как струны мышц натягиваются, раздирая плоть, задержался. Он ударил плечом и повис на одной руке. Земля дрогнула, Энкиду зачем-то посмотрел вверх, нащупывая взглядом кусочек неба со звёздами, проявившимися из глубины среди дня.

Он и раньше приметил слабое место на скате разлома. Не очень умно сложенные валуны теснились там семейкой утят. Младшенький на самой верхушке столкнул два других и, громада пирамиды флегматично, но всё шибче и резвей, толкаясь, потащила свёрнутый старинной жевательной резинкой пласт земли туда, где лежала на боку машина-предательница.

Всплыло торжествующее лицо Мардука, как бы отдельно вылетающее из остановившейся и лежащей на боку машины. Тотчас гигантский ком земли, восстав чудовищем земных недр, настиг это летающее лицо, и Мардук исчез.

Но это было последним приветом матери сыну.

Энкиду почувствовал, как его цепляют гигантские зубы и, сдирая нежную кожу на плечах, с которых сползла куртка, пытаются заглотить егеря всего целиком.

Затем его встряхнуло – чудовище поудобнее устраивало его в пасти, и вдруг его выплюнули.

Ударившись плечами и локтями, он увидел свои колени, развернулся и оказался в позе стартующего бегуна. Сел и прочищая глаза, увидел окружность, наполненную небом. В небе раздался голос:

– Покойся в мире, Энкиду сир Мардук.

Он увидел синеву глаз и оскал зубов. Тотчас на него полетел огромный ком земли, распадаясь в облако.

Энкиду успел только глубоко вдохнуть и прижать колени к груди. Страшный удар подмял его, и полная темнота окружила. Комья давили на грудь. Земля забила запахом ноздри, корень обвил ногу – Эриду не узнавала его. В такие минуты должно вспоминать лица. Но он увидел её со спины… походка, ритм белых одежд, отпечаток ступни на песке.

Энкиду понял, что это, в сущности, конец. В его голове, в тот миг ещё ясной, отчётливо возникло несколько слов.

Они шли по взрытой пустоши. Логичные нагромождения почвы тревожили.

– Где чёртов егерь?

Билл посмотрел на Шанни. Не о егере она думала. Первая эскадрилья ушла на испытания час назад. Иннан, ничего не объясняя, уехала на маленькой военной машине.

Билл понимал, что всё это только начало, но чувство безысходности и тоски вместо возбуждения захватывало, как заложника, под горло.

У него возникло ощущение, что он ступает по могилам. Шанни остановилась и дёрнула Билла за краешек майки.

Вдалеке у деревьев, соревнуясь с иными ростом, стоял Мардук. Он с шутовской любезностью отвесил поклон в их сторону и исчез.

– Пошли отсюда.

Билл согласился, и хотя всегда дорожил обществом этой красивой и опасной штучки, распрощался у перекрёстка, пробормотав откровенно невнятные отговорки. Шанни поняла и, оценив его откровенность, с ласковым презрением проводила взглядом эту огромную, чуть нелепую фигуру.

Билл чувствовал, что впал в оцепенение. Ну, вроде каменного божка или «горного ребёнка», виденного во время разудалой попытки найти дракона. Где он, кстати? Отошёл после встречи с нибирийским мягким предметом?

Билл вот – нет.

Он знал, что началась война. Самая воинственная из всех, что орошали землю со времён этих, из великого поколения, чёрт бы его побрал совсем.

Но он ничего не чувствовал. Быть может, это просто страх? Проник, как паразит с глотком воды. Уголёк за ворот, песок в башмаки. Билл пошевелил пальцами в этих самых башмаках. Самое бездарное движение из всех, на которые способны приматы. Он оглянулся. И дурак к тому же. Ведь никто этого не увидит. Точно – дурак с дурацкими мыслями.

Вдобавок, Биллу казалось, что он перебрал с утренним приёмом пищи. Теперь, наверное, и есть не придётся. Война ведь.

Биллу смутно представились бедствия – череда одного за другим, всё унизительней и тоскливей.

Он передёрнул плечами. Ему душно, и он грязен. День выдался не самый жаркий, а Билл привык обливаться потом. Всегда он чувствовал себя обновлённым и очищенным этим персональным потоком жизни. Девицы бы поморщились, но ему-то что.

Биллу страстно захотелось смыть с себя первый день войны. Тогда всё пойдёт на лад. Желание, явившись, обуяло его. Обязательно следует окунуться. Поплавать – вот что.

Он подумал о крохотной бухте к северу от замка, ограждённой скалами с берега и с моря. Он сразу зашагал в указанном телом направлении.

И остановился. Безумство, сказал он себе. Война!

Что они подумают?

Они уже по военному времени живут, считают удары собственного сердца, их лица переменились.

Он встряхнулся… и двинул дальше.

Бухта, освещённая закатывающейся, как обморочный глаз, луной и подозрительными зарницами на горизонте, сразу обдала его таким тёплым и чистым предчувствием, что он машинально, парой рывков, стянул с себя одежду.

Едва он ощутил прикосновение океанического раствора к собственным лодыжкам, исправилась поломка в его душевном хозяйстве. Он заспешил…

Вынырнул в десяти метрах от берега совсем другой Билл. Рыжая мокрая голова затаившимся пламенем всплыла из-под воды. Он сделался собственным синим огоньком, и на лицо его выскользнула ухмылка.

Вода в воде стекала с его мокрой спины, как с ворот города кровь оккупанта. Он выскочил из прохладно-тёплого киселя по пояс и огляделся по-свойски.

Поплыл. А плавал Билл очень недурно, жаль, это никому не пригодится.

Жизнь света, ставшего водой, была любопытна – забавнее всех прочих трюков вещества. Блеск рябью плыл пред ним. Билл смотрел в воде и над её поверхностью ящеричьими, не моргающими глазами. С них тоже текло. Так плачет божество на священной фреске в день знамения.

Как они обходятся без этого? Билл знал, что все они, конечно, предаются единению с первичной и важнейшей материей, но вот подловить никого не удосужился.

Он подумал обо всех по очереди, и ухмылка сделалась смущённой и слегка гадкой.

Нет, не угадали, ну, до чего испорченные вы, коньки вы морские, салаги.

Ас и его полевые души… ну, да. (Трижды Ха).

В далеке изрядном высунулся островок. Билл направил к нему ударами рук весь океан и себя внутри. Жалко, нигде не видно плавника той акулы, с которой он так хотел познакомиться. Интересно, удалось ли бы с ней договориться?

У эридианцев сохранилась сказка о боге, выходящем из моря. Бог выступал из воды в торжестве своего могущества и облепленный – ради приличий, прикинул Билл – водорослями, подобно героиням хорошего кинематографа древних.

Ещё прикосновение… руки Билла властно обхватили камень, и он подтянул то ли себя на скалу, то ли наоборот.

Он уселся поудобнее – я же не каменный, ха-ха. Луна сразу оживилась и он погрозил ей пальцем. Сладенько повёл плечом и подтянул глыбы колен к подбородку.

Вот теперь дело говоришь, Билл. Славный ты мой Билл.

Вспышки на линии воды приблизились. Он зевнул и расставил руки – луна охотно прилегла к нему в объятия, согрелась на груди.

Капля ползла по вздутиям мышц с влюблённым видом… шарах!

Шарах! Бах! Загрохотал и загорелся весь вид на океан – Билл очутился на свету пронзительном и неестественном. Он не успел зажмуриться, и его ослепило дважды – отражённый удар был покруче реального огня дядиных или асовых пушек.

Теперь гадай всё время – а это кто убивает? Наши?

Тут же всё погасло и стало черно.

К Биллу, преображённому омовением, мгновенно вернулась его наглая и добрая уверенность в себе. Он со смешком гадал – почудилась ли ему на берегу небольшая толпа, кажется, военнообязанных лиц?

Ну, надо же и этим бедолагам сохранить неформальные впечатления про запас. Обрадуют их на старости лет сны с видением – мускулистое белое тело на скалистом островке. Надеюсь, они не забыли нажать на кнопку и у него на фото не будет красных глаз.

Билл спрыгнул в расплескавшийся круг света и поплыл. Разок он так разнузданно рассмеялся, что вода в рот попала – вот вам морской чёрт, попала.

Нежное прикосновение к чувствительной коже порадовало – рыбок не распугал взрыв. А вот одна решила даже прильнуть к нему, чтобы окончательно утешиться. Что-то упругое обвилось ниже колена.

Когда он подплыл к тёмному чистому берегу, с которого удалилась луна, и восстал в беззвучных аплодисментах, его ждала только собственная одежда.

И в ней записка. Читая и поглаживая себя, Билл хмыкнул.

– Понял.

Билл встряхнул липкое одеяние, которое больше не раздражало. И увидел в двух шагах Иннан.

Он опешил. Она смотрела на него… с ужасом, с отчаянием.

Он шутовски простёр руку. Она заговорила… он не расслышал сквозь алмазную каплю в ухе.

– Ну, прости… извини. Я просто весь взопрел, уж мочи терпеть не было.

Она заверещала:

– Билл! Не приближайся. Стой!

И похлопала себя по колену. Билл нахмурился… ну, что он такого сделал, в конце концов. Глянул вниз – и снова нашёл гаснущую и возникающую в дрожащей темноте Иннан.

– Спасибо, цветик. – Прошептал.

Спустя час, когда Ас, похлопав таким же движением по Мегамиру, осведомился:

– Ну, где…

Билл вошёл, улыбаясь.

– Всё в порядке.

– Сказал тот, кто вытащил из воды мину на проволоке и не заметил. – Сухо – именно! – заметила Шанни.

Иннан от окна – они собрались на одном из верхних этажей второй башни, – только полуобернулась.

Но ничто не могло заставить его удержаться от глупой улыбки. Ас зыркнул, весь прямой и скорбный – красивый кощунственно. Но и он, и прочие ощутили метаморфозу: в комнате всё встало на свои природой и дизайнером установленные места.

– Продолжай, продолжай. – Поощрительно махнув и усаживаясь, разрешил Билл.

Он снова метнул взгляд в сторону окна. Но не пейзаж интересовал его – хотя и стоил второго взгляда: сплошь серое небо в красных пятнах, рассвет не божий. Иннан поднесла к губам кружку, за которой пыталась спрятать свои переживания. Влага, которая сейчас коснулась её губ, напомнила Биллу о его ночном плавании, и он откинул тело на кресло так, что мебель весело и уверенно подтвердила его слова.

…скотина. Просто – скотина.

Он несоразмерен и неточен во всех своих сутолошных делах, но устремлён к цели, которая заключена в каждой минуте его существования. Как подземные воды, торопящиеся всех спасти от иссыхания и смерти, слагающиеся в реку, которая не видна, но всем нужна, всё определяет.

До последней капли она отдана всем, и никто не знает о ней.

Он избыточен и алчен, ему нужен, выходит, каждый листок, каждое трепещущее деревце с птицей в ветвях, с луною среди листьев.

Кладбища и вековые деревья, в корнях которых рождаются герои – всё омывает река.

Каждое дерево – ему, и свет – его союзник, бог вечной воды. Кораблики из газеты в лужах – его воинство, и сабли дождя – его оружие. С небом в каждой капле.

Страшно подумать, что он сказал бы шутя об этой капле. Вино, кстати, тоже его, он сам становится вином в сосудах лозы, его кровеносных сосудах.

– Разве что-то у нас идёт не по плану? – Благодушно осведомился Билл.

Толпа верных Асу высоких интеллектуалов принялась стирать смех с губ.

– Ничего… кроме того, что прожекторы обнаружили неизвестного, купавшегося нагишом в зоне обстрела. – Холодно ответил Ас.

Смех стал явным.

– Надеюсь, у них сохранились фотозаписи?

– Не сомневайся.

Ас приступил к речам:

– Итак… и всё.

Промежуток многоточия был занят быстрой и умной аналитикой, в которую Билл почти не вслушивался.

Ас съел взглядцем часы.

– Где егерь?

Билл подумал:

– Не бери в голову. Закопался где-нибудь.

Могила зашевелилась. Что-то двигалось изнутри, пробивая плоть трёх почв. Показалась голова и сверкнула золотом под пепельным слабым небом. Рассвет через два часа, солнце прорвёт пелену ночи нескоро.

Энкиду вылез и, опираясь коленом, огляделся, вдыхая воздух. Он знал, что отныне никогда из лёгких его не выветрится дух земли, её тайное тайных, её вторая душа.

Вздёрнув себя во весь рост и шатнувшись, он огляделся. На холме сидел, ожидая, Мардук. Он поигрывал веточкой и трогал ею высокий сапог. Лунный блик пятился от него.

Энкиду застыл. Грудь его в осыпающихся комышках земли мерно двигалась: прима, поющая последнюю арию.

Мардук поднял голову, встал. Острый подбородок окунулся в жёлтый свет. В глазах, по-прежнему прикрытых тенью, и на губах, Энкиду не заметил изумления. Может, оно и мелькнуло, но тотчас сменилось выражением, в котором было место и удовлетворению, столь неприкрытому, что стоило труда в него поверить.

Воскресший в отрепьях и земле произнёс:

– Второй раз будет удачнее.

– Что? – Отступил с любезной улыбкой Мардук.

Энкиду пока не сделал ни шагу.

– Это цитата, сир. Из одного предсказания…

Билл увидел палатку – полевой душ. Он радостно поприветствовал заменитель вечной материи. Сквозь целомудренную завесу в мирке пара скрещивались плещущие струи и двигался неопределённый силуэт. Билл прищурился.

Шанни оглядела его.

– Спинку хочешь потереть?

Он извинился и поспешил за ней. Она недоумевающе, но довольно фыркнула – с ним что-то произошло. Грациозный и неуклюжий, он как будто стал ещё больше, заметнее… и такой спокойный, как ребёнок или старик – только у них есть дерзость покоя, только они держат весы недрогнувшей рукой. Какой он всё-таки нелепый… иногда кажется, он вышел к ним сквозь стену… ну да, ведь он помесь. Вряд ли с такой лабораторией в клетках можно быть понятным.

Неподалёку телепалась маленькая фигурка одного из патрульных. Шанни разглядела в полутьме его птичью лапку, и холодное сердце защемило от ненужной жалости.

Что он тут делает – такой слабенький и странный? Где его напарник? Сказать ему, что ли, пусть бросит всё и бежит… спрячется. Шанни прикрыла на миг глаза и, когда открыла, это уже была другая пара глаз – синева плакатно затвердела, и утратила глубину.

Пусть каждый за себя отвечает.

Аса нигде не было – вот это важно. Она, не объясняя ничего Биллу, свернула на короткую и широкую дорожку к одному из новых блок-постов.

Ас появился, как по заказу – но Шанни он не увидел.

– Чем ты так озабочен? – Голосом доброго папы спросил Билл.

Ас решил не язвить. Один из его незаконных аэродромов бомбили. Теперь следует отбросить домашнюю неторопливую систему изумления тупостью окружающих. Вместо вербального ответа Билл получил движение подбородком.

Повинуясь направлению, Билл глянул вверх.

– Глобус?

– Он.

Ас размеренно прикусывал побледневшие губы волчьими клыками.

– Если он захватит эту нашу штуку…

Билл без кривляний зацепил фразу:

– Нам не вернуться?

Ас досадливо отверг пафос:

– Мы построим другой… просто я соединил Глобус со станцией на Юной Леди… на башне номер два. Я могу отправить флот в любую точку на орбите. Но…