Текст книги "Глобус Билла. Пятая книга. Козерог"

– Что, тебе стакан воды понадобился, Баст? Вернее, два?

– Нет… нет, но…

– Престарелый ты эгоист, Баст. – Укоризненно проговорил женский голос, становясь чарующим: нотка угрозы словно луковичка в старой доброй смеси хрустнула на белых зубах.

– Но почему, почему, дорогая, дорогая? – Зачастил мужчина.

– Потому что, будь здесь наследники, ты мог бы оставаться монархом… а теперь дети совершенно свободны. Свободны, Баст, чуешь?

Голоса пропали: мужской беспомощно приговаривал, а женщина отвечала ласково и, кажется, рассмеялась. Билл схватил движок и принялся крутить так, что радио, озверев, заорало на все голоса. Музыка перебивала самоё себя, все поколения спешили пропеть всё, что сочинили.

Билл сделал неосторожное движение и радио хрястнуло, помертвело и утихло.

Его никто не стал ругать. Билл отвалился, как несытый упырь, и скрючился, молча, между Шанни и Александром.

На взлётке было ветрено. Энкиду обвёл взглядом пустое небо и сел на камень, вытащив из-за пояса книгу. Сказал, что её нашли в развалинах. Билл видел, что книга старая.

– Это записи ветеринара. – Догадался он.

Энкиду перевернул книгу и погладил переплёт – повреждён, но как-то деликатно.

– Там белка прыгала.

Книга, погрызенная белкой, лежала смирно. Шанни задумчиво рассматривала окрестность. В насыпь воткнуты вилы, которыми разравнивали гальку.

Здесь почти не чувствовался ветер: лес с юга защищал эту часть побережья от громадных ветровых установок, нацеленных туарегами в океан.

– Вы достали оружие, надеюсь. – Шанни выбрала такую интонацию, что троим из присутствующих захотелось стать маленькими мальчиками, с которых какой спрос?

Ас принялся подыскивать ответ, но всё вокруг закачалось. Небо накренилось и заблестело.

Зеркало!

Энкиду выронил книгу, Шанни прижала пальцы к губам. Даже Бебиана сделала неграциозное движение, отбросив платок со лба.

Небо заблестело, новая галактика изменила курс и вламывалась в свободное пространство.

Заканчивается месяц, переворачивается страница календаря и на выцветшей странице видны мешком хлопнутые чужие числа. В небе над океаном возникает горящая точка – время безымянной звезды. Великан по ту сторону мира прикурил, и тёплый огонёк еле дрожит, проникая сквозь шелуху времён и пространств.

Всё должно сойтись во время подведения итогов. Сопрём список покупок из магазинной корзинки рассеянного и думающего о другом нибирийца. Сам он тоже строчка в этом перечне, вроде капустной головы в сетке, между подешевевшими пакетиками с семечками и изюмом. Множество деталей находят своё место: новая звезда, и рисовый магнат, и олово с цинком и нелепая фраза карлы, когда он говорил о клетках на брошенном в траву пледе… и снова звезда.

Кто-то передвигает фигурки, это изнурительная игра на мозговую выносливость. Бюргеры Эриду слишком добрые. Им трудно бороться с властью, им хочется сесть за картишки и при этом не встречаться взглядом с портретами. Верните список нибирийцу.

Зеркало передвинулось, и небо отморозилось, подтаяло. Выпустило облачко. Шанни посмотрела на облачко, на Билла и всё поняла.

– Ты упустил пистолеты. – Прицелилась. – Болван ты, а не Билл.

Она их всех оглядела и презрительно искривила губы.

– Если б вы только знали, что можно сделать с этими штуками. Так нет… и сами не можете, и умным не даёте.

Они понуро молчали – в смысле, все, кроме Билла. Он подумал, что правильно всё сделал.

– Шанни, – молвил он, приосанясь, – когда мужчина роняет стрелялки в воду, это же так здорово выглядит.

Шанни ответила длинно и невнятно. Билл был рад, что обычный формализм произношения ей изменил.

Иннан хихикнула, когда в поисках сочувствия Билл посмотрел на неё украдкой. Он показал ей взглядом на Шанни. Она отрицательно покачала головой и еле слышно отреклась:

– Сам выпутывайся…

Шанни страшным голосом спросила:

– Что? Что?

– А вот у меня что есть… на всякий случай. Ты вот сердишься, вы все сердитесь на Биллушку… а Биллушка обо всём позаботился. Из него можно выстрелить… наверное. Видишь?

Билл робко приподнял ружьё, неизвестно зачем прихваченное из разбитой комнаты. Как никак, оно было свидетелем последнего разговора дяди и племянника, двух могучих и грозных соперников. Пыльное и немазаное, оно выглядело золушкой – красота его могла проявиться, если бы его долго любили и верили в него.

Шанни застрелила ружьё коротким взглядом. Рикошет достался Биллу.

– Оно не выстрелит, Билл. – Жестоким тонким голосом отозвалась она. – Даже если будет висеть на стене из поколения в следующее умное поколение.

Ас искательно глянул на Шанни и смолчал, хотя имел, что сказать. Вилы, брошенные рабочим, торопящимся к своей коробочке с бутербродами, егерь забрал с собой – хозяйственный он, егерь.

Ядовитый лязг молью траченного металла пусковых шахт и грохот отрывающихся от настила кораблей перекрывал слабый туман взрывов. Пылающие колесницы сира Мардука рвались в бой.

Небо застило с холодного края: дымка чернела и собиралась в клинышки эскадрилий. Подняты были в воздух с материка белого, ненужного, с окраин продажных империй, с маленьких аэродромов, затерянных в поместьях местных генералов, сотни сотен машин – старых, очень старых, иные играны в первых войнах и зашиты белыми стальными нитками.

Флот поднялся в воздух – армада бестолковая. Каравеллы и бригантины Мардука, ведомые полководцем без высшего военного образования, меняли позиции и не подчинялись плану, если таковой имелся.

Там в ангарах дяди, брошенных предателем Терезием, ради службы сомнительному новому господину и порядку, они шевелились и тугодумно выводя свои тела в состояние готовности, разворачивались, взлетали, каждый на свой лад.

Красноносые пороли горячку. Презентабельно и вальяжно отдирали круглый посадочный поршень башни и опережая их, нетерпеливо юлили мужички с ноготок – беспилотники-воронята.

Пирамиды торжественно крутились, прежде чем взлететь и повиснуть, а потом набрать высоту и скорость – и то, и другое архаичного основательного формата.

Лётчики его были бесчисленны и упрямы – службисты ветхого зла, безликие со своими биографиями и заветным фото под гимнастёркой.

И тут… от армады отделился, как родился, серый старинный гражданский самолёт с врезанными в бока орудиями.

Билл, чуть ли не благодарный впервые сиру Мардуку, заорал:

– Дядя!

Подошёл…

– Он улетает!

Флот шествовал.

– Их по небу размазать. – Отмеряя каждое слово, прокаркал Ас и плечом в десятку показал – как.

– Они-то тут при чём.

– Ты говорил, вы подняли нижний фрагмент башни? – Обратилась Шанни к плечу Аса, всем видом показывая, что разговор только отложен.

Ас кивнул, и лицо его прояснилось. Билл хотел что-то сказать, тронул взглядом не улыбающиеся губы Иннан и придержал язык.

Они не помнили, как оказались на штопаном космодроме с прорехами в бетоне, с кусками торчащих артерий. От тигра мыши бежали. Эрликоны, кое-как укреплённые, упорно водили по небу карандашами стволов. Самый большой, неопробованный ещё в деле здоровяк, с угла взлётной скатерти почти съехал в пропасть. Пятеро – те, что не машины – теснились, и почему-то Билл всё время оказывался в середине и один-одинёшенек.

Теперь никого не заботило отсутствие лонжи: безопасность отменили.

Ас указал на играющего довольно ловко в облаке серячка.

– Сбей его!

На стонущей от ветра, еле сдерживаемой тросами площадке башни гнездились – две серые железные голубицы и на камушке разложены – обруганная винтовка и самого простого подросткового вида пистолеты.

Шанни взглядом ржу на оружие напускала. Её ветер не унижал, в спину не толкал.

– Хорошие штуки. – Согласилась. – Вы же мультипликацию снимаете, да?

– Ты совершенно права, совершенно.

Ас отодвинулся от Билла, так спешно перебившего Шанни.

– Н-да. – (Предатель.) – Небогато.

– И всё же.

Ас в упор, то есть, боком по-птичьи повернувшись, буравил Билла. Жестом он подманил пушечных рыцарей – в серых шлемах, скучных с виду и очень мужественных – лиц вообще не видно, только мелькнуло нечто правильное и драматичное. Маленький нёс, как ребёнка, снаряд, высокий, приблизившись, зачем-то встал на колено.

Раздался двойной крик:

– Направление… уровень…

– Смотрите, он будто ждал. – Восхитилась Иннан, когда не слишком громкий звук затих, не слишком яркий эффект растаял.

Серый самолёт частями проступал в голубом небе. В голосе Иннан тоже проступил серый самолёт. Шанни, поправляя волосы, под прикрытием руки посмотрела на Энкиду:

– Может, увести? Это её отец.

Энкиду выглядел убедительнее всех в плане умственных способностей. Ас вёл себя необычно, от его поразительной сдержанности ничего не осталось: он стал тем, кто он есть – огнём, пока ещё в меру цивилизованным, силящимся удержаться в камине, но это ненадолго. Она увидела его истинную суть: рычащее зарево грандиозными волнами движется по зелёным полям, огибая Эриду, и ледники шипят, давая дёру.

Билл тоже на себя непохож. Себя золотоволосая синеглазая со стороны не видела. Но, наверное, в меру ненормальная.

– Он и мой отец тоже. – Ответил Энкиду. – И он любит всех нас. И сейчас, в эту минуту.

Энкиду воздел тяжёлую руку в задравшемся рукаве.

– Спасибо. – Безжизненно поблагодарила Шанни. – Большое тебе человеческое спасибо за поддержку в трудную минуту.

Рыцари возились со второй голубкой. Их движения были лаконичны, но одухотворены и лишены пафоса. Это сбивало с толку и хотелось разглядеть их лица.

– Почему маленький снаряд носит, а высокий командует? – Спросил Билл, вставившись между Шанни и улыбнувшимся Энкиду.

– Подрастёт – командовать будет. – Ответил князь степей степенно.

Шанни только головой, как нянечка, покачала. Надо законодательно запретить мужикам шутить до конца рабочего дня. Иннан подпрыгнула и завизжала:

– Оп! Взз! Бах!

Пульсирующее сердце выстрела расплывалось, релаксируя, в небе на высоте достаточной, чтобы серый самолёт пропал.

Но он был… Иннан обвела всех победительным взглядом:

– Надо ещё раз попробовать. Папа в хорошем настроении.

Она поднялась на цыпочки и прокричала:

– Папочка! Я люблю тебя! И всегда буду любить!

Шанни болезненно поморщилась.

– Надо это прекратить. – Прошептала она. – Ужасно… не к месту это.

Ас пожирал её откровенно безумным глазом. Он был так красив и уязвим, что у неё сердце стало похоже на то, что погасло в небе.

– Дурной тон, леди? – Ехидно проговорил он, будто отрёкся от неё и уже забывал.

Он сделал отмашку рыцарям и, когда они покинули место бесславного боя, снова повернулся к Биллу. Тот молчал и непринуждённо разглядывал небо и землю.

Ас взял винтовку, которую сунул ему в руку Энкиду. Прицелился.

Ба-бах!

Ас застонал. Билл, без малейшего намёка на чувство вины, подсказал:

– Я бы тоже не попал.

Ас, стройнее обычного, с высохшим от напряжения лицом, вытянулся, как пламя над свечой, желающей изгнать перед тем, как погаснет, последнюю тень – выстрелил. Не шевельнулась рука и столб огня был её продолжением.

И сбил зеркало, поднимаемое вкривь и вкось дядиными коврами-самолётами, отчего юг небесный то и дело загорался. Океан, отражаясь, принимался тлеть, и колонны белого густого пара соединяли небо и воду. Когда пистолетная пуля, заклятая богом грозы, настигла порченое серебро, зеркало как раз скользнуло из-за несинхронной работы пилотов и показало с высоты запрокинутый луг: трава, волосы на макушке гиганта, вздыбилась от негодования, и пробуждённые диковинными зеркальными качествами, восстали колоссальные фигуры, бесплотные, но твердеющие в воздухе, они сновали над густо зелёным сверкающим диском луга.

Цилиндрический кусочек металла – ну, чисто конфета, – вбил себя в край зеркала.

Пилоты бросились – о, позорище, – врассыпную. Откололась полусфера амальгамы и почему-то не тотчас свистнула вниз: повисла, потом крутанулась, и вот тогда-то посыпался ливень стекла.

Да, оно осыпалось, и они видели этот ливень, мелко сгорающий и составляющий вензели несуществующих династий. Океан вскипел и атлетически поднял до облаков волны – по числу этих династий.

Ас застонал, сбив повязку, провёл по лицу. Проклятый глаз показался, живой смотрел в жилках молний.

Билл отвернулся. Ас молча вцепился в свою гимнастёрку – душу хотел вытащить и показать бесчувственному. Потянулся, снять с мачты мундир, вздыбленный, отравленный. Не нащупал и сделал пальцами хватательное движение. Шанни сунула ему в руки твёрдую от отчаяния военную тряпку. (Ас одолжил у кого-то из артиллеристов.)

– В чём дело? – Спросил Энкиду, вставая – он примостился у крыла голубицы.

На самом краю северного материка в эту минуту зашевелился обледенелый скол льда. К нему приковало холодом обломок бомбы с саженцами. Скол скользнул в трещину между льдинами, и она начала стягиваться. Ветер сорвал клок живого снега с ближайшего зимующего дерева и унёс – несколько лохматых снежинок упали на затягивающийся лёд. Одна долго кружилась – кружился валун у подножия Столпов Творения.

Валун – размером со старинный твёрдый Мегамир – прятался в коконе первой непогоды: небольшие молнии, длиною в руку, ударяли в его поверхность, неистовые облака – каждое примерно с подушку – толкали друг друга в бока… из трещин в поверхности проступала подземная вода и возносилась к потолку кукольного дома, тут же обрушиваясь сочными пахнущими электричеством грозами, каждая в стакан бы влезла.

В неживом горячем океанчике плавал единственный обитатель, наделённый Судьбой – семя змееголова из Глобуса. Оно не сварилось и не замёрзло – только кожура его стала толще и крепче.

Ас всунул одну руку в мундир, а другой погрозил Биллу.

– Он же ушёл!

Повернулся ко всем, никого не видя.

– Надо его заставить….просить… умолять. Это его специальность. – Прохрипел Ас. – Единственная военная специальность этого оборотня. Он…

– Не промахивается, – договорила Шанни

Билл хмуро усмехнулся, обвёл взглядом.

– Вижу, мы тут тесно живём, как старшеклассники.

Шанни пожала плечами.

– Валяй.

Билл вскинул, прицелился и опустил ружьё.

– Он же ушёл?

– Билл, ты же можешь.

Мардук, которому надоело ждать смерти от этих неумех, превратился в точку, и точка сгинула за облаком. Билл небрежно двигал дулом в небе. Трасса прошила целый кусок неба редкими кривыми стежками.

И мимо. Ас дёрнулся.

– Билл, не издевайся ты надо мной, как над тобой твои луговые дружки! – Завопил он совсем по-человечески.

Билл серьёзно ответил:

– Я не уверен, что это нужно.

– Так уверься… ты…

Искореженное войной облако отравой стелилось над океаном, вернее, над тем чудовищем, в которое он был превращён мардуковым дурным настроением.

– Он мне глаз выжег, – завопил Ас. – А ты думаешь…

Билл вздохнул.

– Тебе, кто дороже… – Не унимался потерявший облик сверхчеловека командир. – Ты кого больше любишь?

– Первым делом, первым делом… Успокойся! – Молвил Билл, отстраняя двумя ладонями пистолет, сунутый в лицо ему.

Говорил он так спокойно, отстранённо, что Ас, задыхающийся от обиды и, как всякий, очень сильный, не стесняющийся в крайнюю минуту обнаружить нежное нутро, увидел чуть ли не с восхищением, что Билл, пожалуй, любит всех.

В гневе отступил, следя несчастным красным глазом за повадкой ненавистного леану. Рычать, крутясь у лап огромного зверя, и завывать, поднимая острую морду, дело бесполезное.

Билл снова поднял дедово ружьё. Энкиду посмотрел на вилы в своей руке.

Ас, ворочая огненным оком, вделся в мундир. Движение его было непривычным и неумелым. Превратился в штафирку, мундиров не нюхавшего.

Он прихлопнул коробку с сигаретами в кармане и выудил её. Поковыряв тонкими и окровавленными пальцами в коробке, нашёл и извлёк рваную сигаретку. Стал обшаривать себя в поисках огня, и Шанни, потерпев, сунула руку ему в один из карманов и вытащила зажигалку.

Ас (слегка подпрыгнув) принял с невнятной благодарностью, и зажав в кулаке, попытался крутануть колёсико. Пальцы его трепетали. Это было и грустно, и прекрасно. Шанни не сделала попытки ему помочь – это уж было бы лишним, это было бы оскорблением.

Высокий однорогий огонь взлетел над устьицем, и Ас сунул кончик осыпающейся сигареты в пламя. Не сразу поднялся толстый столб плохого дыма и скрыл правую часть лица лётчика. Удручающий провал в рубцах славы и унижения был застлан облаком серого с искрой пламени.

Ас курил со сноровкой, приобретённой за эридианский год, но всегда так, мол, эта сигарета у него – первая. Это неизменно поражало воображение.

В дыму и огне он выглядел не так страшно. Всем понравилось. Даже Билл глянул впопыхах – одобрительно.

Не вынимая сигареты, Ас заклянчил, глотая некоторые слова:

– Ну? …тебя, Билл… давай же.

Шанни вдруг поняла. Подступив так близко к Биллу, как никто к нему не приближался, она взяла его за предплечье и сказала:

– Билл, соедини его с Элейн. Отправь к ней.

Выстрел последовал с последним звуком её короткой речи, и она так и не поняла – был ли этот огненный разряд следствием её софистики или всё же это произошло неотвратимо.

Но звук, тонкий – качели тронуты ветром, – и струя винтообразного огня срослись с её словами.

Сначала, как водится, не поняли. И тут за облаком сделалось движение. Ас дрогнул голосом, склоняясь к Шанни зрячей половиной:

– Его пуля настигает везде… стервец, он недурно стреляет, знаете ли.

Из-за облака пыхнуло. Корабль Мардука, состроив героический пируэт и показав тёмный бок со злым знаком, повалился из-за облака.

– Готово. – Шепнул Билл, медленно опуская руку.

Отсюда с этой высоты родина, её правь виделась лиловой точкой, кляксой… в черноте отмеренной яви… всюду простиралась навь – мощная, плоская и вся в тенях, – и не было ей окороту.

Военный корабль падал за холмы. Падал, как живой. Все молчали. Стало так, будто все заснули.

Билл выронил винтовку, снова поднял руку, другую и прогремел:

– Превратись!

Тогда упал занавес… точно стирали что-то с испачканного лица Эриду. Воронка тьмы стянулась и на её месте только ровное место. Потом всплеск.

Комки взорванных вулканов осели, втянулись, и зелёная волна побежала с холма на холм, повторяя очертания земли.

Бухта разостлалась спокойно.

Зеркальное отражение в тихой воде возникло раньше того, что появилось на берегах. Падающий за холмы корабль переворачивался, меняясь и уменьшаясь. Он не исчез совсем и точка в воздухе, которой он сделался, издала густой низкий звук затихающего жужжания.

В небе поменялись местами звёзды. От севера к югу перетянули ткань неба. Океан, вскарабкиваясь, не спеша, покидал пологий берег. Законное ложе встретило его с готовностью, и тысячи синих существ, выдержавших осаду чужой стихии, поплыли.

Котлованы смерти на двух материках, приготовленные для нас, были стянуты быстрыми швами травы и деревьев. Оса летела, боевая и крупная. Билл улыбнулся ей.

И ядрёными каплями заторопился дождь, и в каждой капле его Эриду отражала себя и любовалась собой так невинно.

И твердил дождь:

– Бык, дракон, козерог.

После полудня двое из пятерых хихикали в каменном саду Иннан, у которого и травинка с головы не упала во время последнего большого приключения Эриду.

– Здесь мы попробуем неотравленных яблок.

Лицо его было испачкано землёй, бровь подпалена, волосы влажные. Иннан сидела под деревом и ветка запуталась в её волосах.

Закружилась оса и исчезла.

– Ах, дядя…

В траве что-то шевелилось. Острия травы расходились, там в глубине плыл, наверное, кораблик.

Билл говорил и сказал много всякого, говорил и в ту минуту, когда над травами приподнялся перископ – зелёная плоская головка. Змея тут же вынырнула вся, до середины невероятно длинного и мускулистого тела.

Они её не видели. Билл потянулся, сидя куклой на чайнике.

– Иннан, я видел сон в эту ночь, когда Асушка болтал с дядей о числах. И мне казалось, что я делаю что-то ужасное…

– Насколько ужасное?

– Ох, Иннан, наверное, мне надо сходить к замполиту. Я пил…

Иннан сделала знак сидеть неподвижно:

– Тш. Тш…

Билл, у которого худо было с послушанием, и змея повернулись к ней разом. Впрочем, змея сразу куда-то пропала, и тотчас Иннан бросилась между Биллом и затихшей травой.

Какое-то время Билл мог наблюдать запоминающееся сразу навсегда зрелище: Иннан, упавшая боком в траву и возле её плеча, повторяя очертания руки, пластично выросшая змея, очень похожая на растение в Глобусе.

Змея сделала два движения так хватко, что они ничего не заметили. И тут же метнулась прочь.

С опозданием зрение Билла восстановило тот миг, когда змея клюнула Иннан в запястье, где голубели жилки.

– Ужалила!

Иннан проговорила важно:

– Змеи не жалят. Это предрассудок. У них есть…

Хотя это было не нужно, Билл почему-то посмотрел на колыхавшуюся траву. Змея уползала. Билл присел и схватил руку Иннан. Он ни о чём не думал.

– Дай… дай сюда…

Она сказала:

– Нет.

И ещё что-то, но глаза её закрывались от неодолимого сна. И вдруг раскрылись совсем – так широко, что синева отразилась в зелёном омуте.

– Нет, Билл… нельзя.

Она попыталась вытащить руку, но он и вообще-то был силён, а сейчас рука Иннан показалась ему высохшим прутиком, решившим с ним побороться.

Он склонился и прижал её руку к своим губам.

В помутившемся сознании всплыло то, что не следовало или следовало вспомнить раньше. Она закричала, то есть просто приоткрыла губы, но голос был утрачен.

Яд, очевидно, быстрее мысли.

Лицо Иннан белело, кровь её отступала по руслу реки… мелели берега, океан с еле слышным шелестом уползал по бывшему дну, превращённому в выцветшую пустыню. Там, где перекатывались живительные волны сладко-солёного раствора, оседали пыльные взгорбия песка.

Она скользила в руках Билла, и он испугался, что она становится привидением. Он не чувствовал живой тяжести её тела, она показалась ему бальным платьем, упавшим ему в объятия, а вместо лица белая шёлковая полумаска.

Приблизив её к себе, он был изумлён её глазами – так близко он их не видел. Красота относительна, даже такая очаровашка, как Билл Баст, кажется нам красивым из-за приверженности наших мозгов системе золотых отрезков…

Но когда мы видели Столпы Творения – ни имевшие ничего общего с этим правилом, – мы радовались, как дети. И кто бы их ни сотворил, он ничегошеньки такого про отрезки не слышал. Тем не менее, мы смотрели и плакали, и громче всех рыдал Билл Баст… всего лишь несколько вспышек, неправильные фигуры в темноте – а кровь нагревается, и ощущение, что приблизился к какой-то черте, за которую если вырвешься, будешь счастлив…

Глаза Иннан напомнили ему об этом ощущении.

Их глубина пульсировала – яд открыл Иннан новые глубины видения. Билл падал во сне – в колодец бесконечно раскрывающегося цветка. Цветок разворачивал прозрачные, едва напоённые цветом ладони, а Билл падал и готов был закричать от неожиданности.

Он был заворожён, а секунды эридианского времени исчезали… внезапно Билл прекратил падение и повис в пустоте – усилие воли вернуло сознание к реальности.

Она покидала вселенную.

Иннан умирала для него – она уходит, удаляется.

И едва он подумал такую страшную вещь, она с неистовой силой вырвалась, поднялась и побежала. Он видел, как взлетают чёрные пряди на её плечах. И включилось обычное время. Он сорвался с места, нагнал её быстро и, схватив её руку, вновь принялся пить из этой реки.

Кожа была солёная, но он не ощутил вкуса… разорванный сосуд подтекал, Билл с силой высосал каплю крови, потом ещё.

– Билл, выплюнь яд.

Он угадал слова, каплей выступившие на губах Иннан, которую он держал на сгибе локтя. Чёрные волосы, утратив способность виться, распрямились. Запутавшись в траве, поблёкшей от напряжения, они пытались врасти в землю, чтобы выпить оттуда противоядие.

Перед смертью все на лопатках.

Рот Билла наполнился кровью, и он машинально глотнул. Тут же он почувствовал, как в его руках Иннан обрела плоть. Он себе не поверил… Чёрная струя волос согнулась и с силой закрутилась в тяжёлый локон.

Сам он был в полном порядке, если не считать панического ужаса, который отступал, всасываясь в кожу изнутри. Билл вспомнил, как его поцеловал подлиза Генерал и нервно улыбнулся.

– Ты …жив?

Она всё ещё покоилась на его руке, белая и прозрачная, как лёд.

– Я как раз хотел тебе сказать… У меня иммунитет к яду. Так… семейный кунштюк. Подарок предков, который отклонить было бы неблагодарностью.

Иннан дёрнулась и, вырвавшись, упала на колено. Билл не посмел её схватить, просто поддержал под локоть.

– Хорсы постарались. – Слабо сказала она, наклонив голову и скрыв лицо в заблестевших волосах.

– Вестимо, не без них. Ещё одну машинку в праздничный чулок.

Почесал в затылке, продолжая придерживать Иннан.

– Мне ничего не угрожало.

Да, очевидно, так дело и обстоит. Исподлобья, ещё не поднявшись, Иннан рассматривала его.

Потом, не вставая, села в траве.

Странное мгновение. Иннан видела светлую в огнях голову Билла, прислонившегося к дереву так, будто вот-вот он упадёт в обморок. Возможно, то было действие яда, всё-таки сработавшего на потомке Хорсов. Его плечо приподнялось, а грудь дышала, как сдавленная… каштановые, состоящие почти из одних зрачков глаза то и дело прикрывались тяжёлыми веками, точь-в-точь как у леану. Рубашка вылезала из-за пояса, как после драки или глубокого сна в одежде, стройные длинные ноги подкашивались.

В свою очередь, из-под полуприкрытых век Билл смотрел на двоящуюся в воздухе Иннан. Два белокожих лица, две чёрные пряди через плечо, наконец, слились воедино. Красота Иннан, словно жар от печи, жгла и пекла ему глаза. Билл несколько раз добротно и томно вздохнул, не в силах не смотреть на неё.

Полуденный свет был беспощаден, до такой степени прогрев землю и траву, что цветы издавали навязчивый густой запах, а две белые маленькие бабочки еле приметно двигали крыльями. Под ногами шевелилась почва… змея, ушедшая в глубину, росла и обвивала Эриду, ритмично сжимая её в объятиях.

Иннан не могла сделать шаг, Билла приковало к дереву. Тонкое облако застыло над садом. Сейчас произойдёт нечто невероятное… в ветвях дерева появится говорящая птица, а небо падёт на землю… в траву.

Дальнейшее произошло очертя голову. Иннан не успела никак выказать удивления и ужаса. Билл стоял и упал с размаху на колено. Кто-то всё же произнёс слова заклинания. Она сразу подбежала.

Он выглядел так одиноко, обхватывая себя руками, будто его некому обнять. Но руки казались, и впрямь, не его, чужие, холодные. Иннан схватила Билла за плечи, пытаясь отлепить его пальцы от лица. Ей показалось, что он пытается ослепить себя, но то было просто наваждение.

– Билл… Билл! Ты отравлен…

Слова тянулись в воздухе. Он вздёрнул подбородок, ей примерещилось, что перед нею мелькнуло какое-то другое лицо, но она всё же его узнала.

– Нет… нет, Иннан.

Он привстал на колено и оглядел всё вокруг.

– Вот теперь послушай, что скажу…

И он сказал ей несколько слов. Молчание холмов, меховых и спящих, окружило их кольцом защиты. Это стены их дома с устойчивым голубым потолком, прочным, как лиловая и зелёная кольчуга голубя.

Иннан взглянула… с непритворной благодарностью.

– Это правда. – Согласилась она.

– Да. Да…

– Очень жарко, Билл. Хорошо бы снова пошёл дождь… такой, знаешь, длинные непрерывные струи.

– Да, и мне… жарко.

Он встал на колени, согнулся, будто у него живот прихватило. Повалился навзничь, выгнулся, стаскивая куртку.

– Что с тобой, Билл? Ты умираешь?

– Не надейтесь, господа.

Билл снизу глянул остро и сказал:

– Будь ты деревом, я прольюсь дождём… буду подземной рекой.

– Почему подземной? – Посмеиваясь, спросила она, прибирая чёрные пряди, чтобы лучше его видеть.

Красива она до невозможности, посмуглевшая от вечернего солнца, с кофейными загнутыми ресницами. Ярко-зелёные глаза светились в этих сомкнутых преградах её тайн. Ноги она устроила в траве так, что они в определённом ракурсе выглядели длинным хвостом.

– Я скромен до ужаса.

Он опять глянул.

– Если тебе не угодно меня обнародовать…

– Я подумаю, Билл.

Зло бессильно в моих водах.

Злого я утоплю, доброго вынесу на спине волны, страдающего упокою, несчастную девушку украшу венком и дриады в ивах будут провожать её пением.

Я напою пустыню, и буду каплей воды в горлышке поющей птицы. Роса для любовников у меня готова, и воды рождения я собрал.

Вот вьётся лоза, и я превращу воду в вино.

Билл принялся кататься по земле, но траву странным образом не приминал. Иннан сначала смеялась – нервно, потом всё громче и спокойнее смеялась. Боль в голове сначала подтаяла, потом стала вытекать куда-то. Его рыжая голова ёрзала среди травы, Билл приподнимался на локтях и урчал. Иннан легко села рядом.

– Ты что творишь?

Билл подполз на локтях, непринуждённо положил голову ей на колени и, закидывая ужасно лицо и закатывая глаза, проговорил:

– Ах, как мне приятно на твоих коленях, Иннан. Как мне приятно на твоих коленях.

Она задумалась, не спихнуть ли. Тяжёлая голова Билла издавала сильный запах травы, лицо его было измазано пыльцой.

Их позвали – посмотреть на сверхновую, зажёгшуюся на северном скате неба. С холмов возле пастбища лучше всего видно. По дороге Иннан убежала к Шанни, и они обе принялись смотреть. Но вовсе не в ту сторону, где, и в самом деле, белая солидная звезда светилась на дневном небе.

– Чего это они… – Неуверенно и сбившись с шага, спросил Билл.

– Они смотрят, как герои идут. – Пояснил Энкиду, метнувший, как аркан, медленно-быстрый взгляд туда, где чуть в сторонке стояла Бебиана.

Билл расправил плечи и передёрнул ещё что-то из одежды, хотя выражение лиц в амфитеатре не казалось ему соответствующим.

– Билл… – Негромко окликнул Ас.

Когда Билл откликнулся, Ас прошипел:

– Сделай что-нибудь с лицом… Шанни подумает, что я тебя обидел.

– Вот те раз… новый день, понимаешь. – Обиделся Билл, но тут ветер с моря так ласково коснулся его загривка, что колючку, как единорожьим языком слизнуло.

Билл моргнул и кивнул, и локтем двинул, соединяя в один адрес Бебиану и Аса.

– Эй, приглядывайте за ними… Эти синие глаза…

Он обвёл взглядом Энкиду и Шанни.

– У них взыграла кровь великого командора древности. То есть, у них такое мнение по умолчанию, что членов семьи много не бывает. Понимаете? Генетика… как против рожна переть.

Бебиана скромно улыбнулась, делаясь страшно красивой. Ас как-то смущённо потупил око.

Шанни сердито сказала:

– А ты?

Энкиду сдержанно ухмыльнулся:

– Что скажет моя сестра, породнившая меня с воплощённой глупостью?

Билл под взглядом Иннан завертелся.

– Ох, ты Божечки. Ну, что вы… что? Иннан, не слушай ты их. Билл Баст ручное послушное существо… вроде телёночка. Вот хоть куда хочешь вбей колышек и… вот проверь? А? Дайте молоток…

Иннан твёрдо ответила:

– Билл, всё по порядку. Был бы телёночек, а колышек сыщется.

При этих словах она мстительно посмотрела на брата.

Билл громко захихикал.

– Это дядюшка надвое сказала.

С юга замок выжрало огнём, выкусило развёрстой пастью, хоть слепок снимай. Иннан прошлась, под ногами хрустело. Башмак Билла выдавил такой звук, что она подскочила.