Текст книги "(Не) верю тебе!"

глава9

КЛИМ

– Какого чёрта, сука?! – гортанное рычание, удар ладонью по рулю.

Выжимаю педаль газа до упора, несусь по ночной трассе, не имея определённого пункта назначения.

Что это?! Насмешка судьбы? Наказание свыше за грехи?

Четыре года сука! Прошло четыре года! Четыре чёртовых года я не испытывал к ней ничего, кроме отвращения и ненависти… Я вытравил эту чёрную тягу по ней из своей души! Но стоило её увидеть вновь… сердце в груди на куски разрывается, а разум не может понять, что это: желание придушить гадину или же окунуться в то, что кажется таким далёким, призрачным, лживым, но таким манящим.

Снова удар по рулю, в груди всё печёт, хватаюсь за удавку на шее, мне не хватает воздуха, рывком растягиваю узел, откидываю аксессуар на сидение рядом. Кто придумал эти чёртовы галстуки?!

Как? Как она смогла оказаться в компании моего отчима, так ещё и его помощницей? А теперь…, сука, моей помощницей! Как смог сдержаться и не задушить её, увидев в приёмной отчима, не знаю. Возможно, отец и стал причиной моей сдержанности, огорчать его совсем не хотелось.

Он ещё неделю назад стал мне рассказывать, какая у него хорошая помощница появилась, какая милая, вежливая девушка, попросил не увольнять её, оставить на прежнем месте. Я даже не расспросил его, почему он уволил Сергеича, который двадцать лет отпахал на него.

Батя-батя, если бы ты знал, за какую змею попросил…

Снова удар по рулю, машина резко тормозит и съезжает на обочину. Роняю голову на сложенные руки на руле, крепко зажмуриваюсь, дышу громко и порывисто.

– Сука! – в крике море ненависти.

Распахиваю дверь, вырываюсь на морозный воздух, дышать становится тяжелее, дух перехватывает от холода и кипящих внутри эмоций. Наклоняюсь, загребаю в ладони снег и, наплевав на его чистоту, растираю его по лицу.

– Тварь! – мой рёв разносится в ночной тьме.

Трясу головой словно зверь получивший удар по голове, пытаюсь прогнать всплывшие перед взором, глаза её лживые, которыми она смотрела на меня.

– Меркантильная тварь, – хриплю, стираю влагу растаявшего снега на лице.

Спасибо мамаше её, пришла предупредила, рассказала правду о своей доченьке, доказательства некие предоставила. Уехал тогда, но прежде напоил себя её невинностью, это расплата её передо мной за ложь, за два месяца обмана и использования меня, как толстого кошелька в дальнейшем.

У меня не было слов, чтобы описать то адское чувство, которое пожирало меня изнутри, то чувство, что заставило меня сделать следующие поступки. Не помню, как вернулся обратно в Москву, не помню, как делал предложение Милене, даже не осознавал, что делал и на что шёл! Хотел сделать ей в ответ больно! Свадьбу закатил пышную, что платье её свадебное, ненавистное мною. Журналюги месяц судачили во всех СМИ про свадьбу года. Вот только не подумал я, что ей всё равно! Позже это осознал. Только себя в капкан загнал, из которого по сей день не могу выбраться.

Подыхал без неё, не выдержал, приехал обратно, решил поговорить, наплевал на то, что уже другой предложение сделал, опять же в порыве.

Поговорил… На свадьбу её попал. И в роли жениха тот, про кого мать её говорила.

И самое паршивое, это признание её в любви ко мне. Лживое признание. Я помню каждую деталь того дня. Помню, как она смотрела на меня…

Всё ложь!

Перед глазами стоит её улыбка. Она словно специально дразнила меня, заманивала в сети корысти, а я шёл, как телок на привязи. Заставляла желать, желать до безумия, до боли во всём теле.

– Ненавижу! – шепчу я, сжав кулаки, бью по капоту автомобиля, ещё, и ещё один удар, костяшки разбиты в кровь, в голове всё звенит.

Думал, что если убью её, тогда… легче станет.

Платье её пышное, белое, причёска, фата до середины бедра, букетик алых роз в руках, чужие руки на её талии, поддерживают, прижимают её тело к боку новоиспечённого муженька….

– Лживая сука!

Пронзительный звон бьющегося стекла. Моя кровь жирными каплями… осколки бокового стекла под ногами и внутри салона.

Я никогда не испытывал такого. Не испытывал такого чувства, как любовь. А с ней испытал, с первого взгляда, сука, испытал! А после на моих глазах, она, так называемая, любовь, превратилась в ненависть и пустоту.

Из кармана брюк доносится звук мобильного, стряхивая кровь с руки, орошая багровыми каплями белый в ночи снег, достаю телефон.

На экране светится имя Милены, морщусь, не хочу слышать её голос.

«А чей хочешь? Ульяны?» разносится в голове.

– Да, – прочищаю горло, принял вызов, мысленно рыкнув и заткнув, внутренний голос.

– Ты забыл про меня?! – полувопросительно, полуутвердительно, звучит голос жены.

– Я только освободился, – отвечаю грубее, чем собирался, открыв водительскую дверь, смотрю на осколки на сидении, и не заботясь о новых парезах, смахиваю их ладонью.

Они летят на улицу, также падают и на пол автомобиля.

– Я купила билет, в Москве буду в двенадцать дня, сейчас вот чемодан собираю, – докладывает девушка, сменив тон голоса на нежный, – ты же меня встретишь? – спрашивает с надеждой.

– Прости, Мил, но я не могу…

Начинаю говорить, и тут мою голову пронзает мысль.

– Тебя встретит моя помощница, – озвучиваю свою мысль.

– А…, что значит помощница? – взвизгивает Милена.

– То и значит! – срываюсь, – я не могу тебя сам встретить, Мила! Я только принял пост генерального, у меня завтра три совещания! Поэтому тебя встретит моя помощница, –, повышаю голос, практически ору в ответ.

– Нет! Ты не понял! – продолжает взвизгивать, – какого чёрта «ПОМОЩНИЦА»?!

Опухший мозг от неожиданной встречи с… только через пару секунд доносит до меня посыл моей жены.

И вместо того, чтобы успокоить девушку, я скалюсь словно зверь перед охотой.

– А в чём собственно претензия? – усаживаюсь за руль.

Мила молчит, правильно поняв мой ответный посыл. У моей жёнушки два помощника, и оба мужского пола.

– Завтра тебя встретят и привезут ко мне в компанию, так что не переживай, собирай чемодан, всё, Мил, мне нужно ехать, – веду к завершению наш разговор и не дожидаюсь её пожелания «сладких снов» отключаюсь.

Смотрю на погасший экран телефона  и завожу двигатель автомобиля.

– Ты пожалеешь, что пришла работать в мою компанию, Ульяночка, уже завтра ты будешь умолять уволить тебя, – что приговор звучат мои слова в тишине салона.

глава10

УЛЬЯНА

Домой возвращаюсь в девять вечера, уставшая, голодная и эмоционально подавлена. День был не просто тяжёлый, он был… даже слов не получается подобрать, как выразить всё случившееся.

Стоит только переступить порог квартиры, как Вика оказывается рядом, осматривает меня взволнованным взглядом, и в голове у меня проскальзывает одна бредовая мысль.

«Она знает кто мой новый начальник». Конечно знает! Следом успокаиваю себя. Клим, как оказалось является братом Александра и пасынком Никанора Назаровича и, возможно даже, знакомы лично. Но она не может знать про нашу связь, про то, что было между мной и Климом, про то, что он настоящий отец Евы. Я ей не говорила, её тогда не было в городе, она уезжала на практику в Лондон, а я практиковалась у её отца. И про биологического отца моей малышки, я не стала рассказывать, попросила подругу никогда не трогать эту тему.

– Хреново выглядишь, – осматривая меня с головы до ног, констатирует подруга.

– Устала очень, – отвечаю и выдавливаю из себя улыбку.

Вика кивает головой, поджимает губы, словно спросить о чём-то хочет, но не решается.

– Ужинать будешь? – спрашивает, но явно не то, о чём хотела.

– Буду, – отвечаю, и прислушиваюсь ко звукам в квартире, смотрю в сторону комнат.

– Евка уже спит, Уль, буквально вырубилась у меня на руках, – поняв мой взгляд, говорит подруга.

Становится не по себе от того, что моя крошка заснула без меня, не услышала сказку перед сном как обычно, не услышала от меня пожелания «спокойной ночи».

– Давай, иди мой руки, переодевайся, а я пока разогрею ужин, – забирает у меня сумочку из рук и тянет один конец пояса манто, помогает снять верхнюю одежду.

Я не отказываюсь от помощи, только сапоги снимаю сама и, вяло передвигая ногами, скрываюсь за дверью ванной комнаты. Подхожу к раковине, поднимаю голову, смотрю на себя в отражении зеркала и диву даю, как на ногах ещё стою.

Бледная, под глазами тёмные круги, и они явно не от туши, губы отдают синевой, взгляд потухший, мне кажется даже волосы потеряли свой блеск, стали тусклыми.

Стягиваю с себя одежду, захожу в душевую кабину, включаю воду, она бьёт мне в лицо ледяными струями, я зажмуриваюсь, но не останавливаю поток, с минуту стою под холодной водой, после включаю горячую, тело покалывает. Протягиваю руку к полке, беру гель, мочалку и тру себя до красноты, смываю с себя все эти мысли, усталость, напряжение, которые свалились на меня сегодня.

За что судьба так жестоко пинает меня? Зачем вновь столкнула с Климом? Зачем раскрыла и так ноющие раны?

Не знаю сколько провела в душевой, но выйдя из неё, ощутила невероятную слабость. Ноги стали подкашиваться, с огромным трудом вытерла волосы полотенцем, одела на себя халат, вышла из ванной комнаты.

Зайдя на кухню и рухнув без сил на стул, подняла взгляд на рядом появившуюся подругу.

– Давай-ка, моя хорошая, кушать и баиньки, – перед носом появляется тарелка с чем-то вкусно пахнущим.

С чем именно понять не могу, перед глазами всё расплывается. Только сейчас поняла, что пока стояла под душем, беззвучно рыдала, выплёскивая душевную боль. Её за четыре года скопилось очень много.

– … Всё наладится, вот увидишь, всё будет хорошо, зайка моя, – разбираю шёпот подруги.

Она стоит рядом, обнимает меня за плечи, прижав мою голову к своему животу и ласково гладит по влажным волосам, а я, вздрагивая всем телом, крепко обнимаю её в ответ, опустошаю свой резерв солёной влаги.

Более-менее успокоившись, принимаюсь за ужин. Как оказалось, Вика приготовила моё любимое мясное рагу. Подруга сидит напротив и не задаёт ни единого вопроса, за что я очень ей благодарна. Она не спрашивает о причине моих слёз, сегодня не спрашивает, а вот завтра будет допрос.

Осилив половину тарелки, поднимаюсь из-за стола, точнее мне помогает Вика. Она доводит меня до комнаты, помогает забраться в постель, как ребёнка укрывает одеялом, даже поцелуй дарит в висок.

Шепчу подруге «спасибо», закрываю глаза, хочу крепко уснуть, а проснувшись понять, что всё то, что произошло за сегодняшний день, всего лишь сон, просто страшный сон… Медленно погружаясь в темноту, я даже представить себе не могла, что за ад, ждёт меня впереди.

С огромным трудом разомкнула тяжёлые веки, и оперевшись на один локоть, рукой дотянулась до прикроватной тумбы, выключила орущей дурникой будильник, рухнула обратно, спрятала голову под подушку. Покидать тёплую постель нет никакого желания, а уж тем более отправляться на работу, где новый начальник тот, кто разбил мне сердце.

Откинув подушку в сторону, стала выбираться из постели, найдя тапочки, встала на непослушные ноги, с трудом прошла в ванную, скинув халат, встала в душевую, включила воду, которая, не стесняясь, стала хлестать меня своим напором.

Через полчаса смыв с себя остатки сна, выключила воду, вышла из душевой, накинула на себя махровый халат, который тут же прилип к влажной коже, замотала мокрые волосы в полотенце, закрутив его в форме тюрбана, подошла к зеркалу.

Оперевшись руками о края раковины, разглядываю своё отражение. Мешковатые синяки под глазами, полопавшиеся капилляры, слегка припухший нос, и покусанные, покрывшиеся за ночь корочкой губы.

Усмехнулась, подумав, что вид у меня ещё тот. Но все равно улыбнулась своему отражению в зеркале, стараясь показать, что все хорошо. Но даже это, казалось бы, небольшое усилие, далось мне с трудом, так как мышцы стали ныть, а голова раскалываться от недосыпа.

Открыв дверцу навесного зеркала, достала свою косметичку, которую полностью собирала мне Вика, и поставив её на край раковины, стала вытаскивать всё содержимое по очереди, изучая и отставляя в сторону то, что может мне помочь замаскировать свой сегодняшний вид.

Двадцать минут, сотню мазков по лицу кистью для макияжа, по несколько взмахов тушью по ресницам, и последний штрих, матового цвета помада по замаскированным от покусов губам, и всё быстро возвращается на свои места.

Придирчиво осмотрев своё лицо, и не заметив ничего кроме красноты от полопавшихся капилляров в глазах, направилась на выход из ванной комнаты, прошла на кухню, поставила вариться кофе, и Еве молочную кашу, выбросив все мысли из гудящей головы.

Как только всё было приготовлено, отправилась будить свою малышку, стараясь при этом не разбудить Вику. Но как оказалось подруга давно проснулась, и сидела около кроватки своей крестницы, пыталась ласками разбудить мою девочку.

– Доброе утро, – произнесла приветствие, и первые слова за утро, поморщилась от хрипоты в голосе.

– Доброе мамочка, – ответила Вика явно за моего ангела, окидывая меня внимательным взглядом, – мы не хотим вставать, – жалуется подруга, щекоча Еву за пятки.

Дочурка с закрытыми глазами и улыбкой на личике, слабо подёргивает ножками, отбиваясь от пальцев крёстной.

– А на кухни каша с ягодками остывает, – закидываю удочку, специально выделяю слово «ягодками», жду реакцию от малышки.

Сонные глазёнки распахиваются, и Ева активно начинает сползать с кровати, попутно скидывая с себя одеяло.

– Вот обжора маленькая, – вздыхает Вика, с улыбкой смотря как малышка потирая глазки кулачками, шлёпает в мою сторону.

На самом деле Еву очень трудно заставить поесть, приходится изощряться чтобы впихнуть в неё хоть пару ложек еды. Сегодня хитростью стали ягоды, за счёт которых она съесть и пару ложек манной каши.

Пока Ева кушает, а мы с Викой пьём кофе, то и дело ловлю на себе её взгляд. Подруга явно хочет узнать подробности вчерашнего вечера, вот только если я начну рассказывать, то мне придётся признаться ей в том, кто настоящий отец Евы. Но что-то внутри меня протестует, машет красным «стоп» знаком, не позволяя рассказать правду. Значит придётся врать, или же просить не задавать мне вопросов, что будет очень трудно.

Но к моему счастью, подруга молчит, помогает мне собрать Еву в садик, пока я собираюсь сама. Провожая нас за порог квартиры, подруга обнимает меня, и просит больше не расстраиваться так сильно, беречь свои нервы и силы, говоря, что они мне в скором времени ещё пригодятся.

Не задумываясь над её словами, целую Вику в щёку, даю обещания, в которое не верю сама, спешу отвести Еву в сад, и после медленно плетусь в огромное здание, порог которого с радостью спешила переступить ещё пару дней назад.

Как обычно поздоровавшись с охранником на входе, поднимаюсь на лифте на последний этаж, захожу в приёмную, и окинув её взглядом, понимаю, что на работу начальство явилось раньше.

Внутри всё затряслось, пальцы стали подрагивать. Стараясь взять себя в руки и не смотреть в приоткрытую дверь кабинета Клима, прохожу к своему столу, первым делом включаю компьютер, ставлю сумочку на выдвинутое кресло, иду к шкафу снять верхнюю одежду, и переобуться.

Как только возвращаюсь к рабочему столу, слышу голос мужчины, и вздрагиваю.

– Ульяна Алексеевна, зайдите ко мне, – доносится из глубины кабинета.

Открыв ящик стола, беру папку со вчерашним докладом, которым занималась допоздна, иду на зов начальника.

Хоть дверь и открыта, стучу по ней кулачком.

– Проходите, – слышу разрешение, переступаю порог кабинета.

– Доброе утро Клим Борисович, – приветствую начальника, смотрю на мужчину ровно до того момента, как он отрывает глаза от монитора компьютера, и поднимает их на меня, опускаю взгляд себе под ноги, избегаю встречи глазами.

– Вы сделали то, что я вам поручил вчера? – задаёт вопрос тоном строгого учителя.

– Да, вот, – отвечаю и прохожу к его столу, протягиваю папку, которую у меня не спешат забирать.

Не понимая в чём дело, поднимаю взгляд на мужчину, сталкиваюсь с ним взглядом. Смотрит на меня ещё пару секунд, а после этого стучит пальцем по краю стала, показывая, чтобы я положила папку в указанное место.

Его жест задевает, словно ему не приятно дотрагиваться до того, что находится у меня в руках. Никанор Назарович всегда принимал из моих рук документы, если я их ему протягивала.

Пока тушу в себе неприятное чувства пренебрежения в мою сторону, мужчина открывает папку и изучает мой доклад.

– Что это? – спрашивает Клим ледяным тоном, глядя на доклад, а после на меня.

– Отчёт, – отвечаю, внутренне сжавшись от такого тёмного, полного гнева взгляда.

– Разве? – склонив голову на бок, отбрасывает папку в мою сторону, – я не вижу здесь «ОТЧЁТА»! – выделяет последнее слово, – переделать, живо! – практически рявкает, – и кофе мне сделай, надеюсь его ты сможешь приготовить правильно, – кривит губы, переводит взгляд на монитор.

Вытянувшись в струну, непослушными пальцами беру злосчастный отчёт, и на деревянных ногах покидаю кабинет, не решаюсь закрыть за собой дверь кабинета. С трудом передвигаясь, с каждой секундой становлюсь медленнее, и понимаю, как сильно я перенервничала, не ожидав такого! В груди тугой ком боли и обиды.

Я не понимаю, что не так с отчётом? Я проверяю его несколько раз, всё прописано, всё указанно. Что ему не понравилось?!

Как же мне хочется разреветься, когда оказываюсь в маленькой кухоньке, но я сдерживаю себя, вспоминаю вчерашние слова Никанора Назаровича, про то, что нельзя показывать слабость Климу.

Кофемашины нет, но есть турка, в которой я варю кофе для себя, так как Никанор Назарович пил всегда только чай. Достаю пачку не дорогого нерастворимого кофе, задумываюсь на секунду, какие пропорции предпочитает новый шеф, и не решаюсь сходить и спросить, делаю в два раза крепче чем себе. О том, что кофе дешёвый переживаю в последнюю очередь, это его недосмотр, он сам должен рассказать о своих предпочтениях, как, к примеру это сделал Никанор Назарович в своё время.

 Когда заношу приготовленный напиток, мужчина на меня даже не смотрит, как и с папкой стучит пальцем по краю стола, не отрываясь от монитора компьютера.

Сдерживаю себя, чтобы не перейти на бег, покидаю кабинет и в этот раз я осмеливаюсь закрыть дверь, и после чуть не ползком, потому как ноги трясутся, добираюсь до своего стола. Как только я сажусь в кресло и подтягиваю к себе папку с отчётом, рабочий телефон начинает разрываться от звонков.

Принимаю вызовы, некоторых звонящих соединяю с Климом, параллельно занимаюсь переделкой доклада, и готовлю малую переговорную для совещания круга директоров. Следующие два часа погружаюсь в работу с головой, радуюсь тому, что сегодня встреч вне стен компании нет.

– Ульяна Алексеевна, зайдите, – раздаётся из селектора голос начальника.

Смотрю на недоделанный отчёт, и не уверенно поднимаюсь из-за стола, с пустыми руками иду в кабинет. Стучусь, дожидаясь разрешения войти, переступаю порог, и становлюсь как вкопанная, быстро отвожу взгляд в сторону, и стараясь больше не смотреть на мужчину, и даже не дышать.

Клим стоит около диванчика, без рубашки, в одних брюках. Загорелое мускулистое тело не могло не стать незаметным даже для секундного взгляда. В голове всплыли картины нашей единственной ночи, тело опаляет жаром, дыхание сбивается.

На миг закрываю глаза, пытаясь успокоиться и выровнять сбившееся дыхание. Отчитываю себя, ругаю, заставляю себя вспомнить, как он поступил, заплатив за нашу ночь, за мои чувства.  Открываю глаза, и смотрю на мужчину спокойным, как мне кажется взглядом. От волнения у меня вспотели ладошки, и я немного приоткрыла губы, и дыхание вновь сбивается, стоит отцу Евы повернутся ко мне лицом.

Все мои попытки успокоится летят в чёрную бездну. Вновь вспоминаю его губы, прикосновения, жар от тела. Меня словно током ударило, сердце замерло, я так близко к нему, протяни руку, дотронься и….

– Ульяна Алексеевна, у меня к вам важное поручение, – отрываю взгляд от его обнажённого торсы, и смотрю в его глаза, – вы должны отправится сейчас в аэропорт с водителем и встретить мою жену, а после привести её сюда, – говорит Клим.

Огненный смерч, что опалял все мои внутренности от услышанных слов превратился в айсберг, мгновенно замораживая меня изнутри, делая моё тело неподвижным.

глава11

КЛИМ

Я почувствовал её приближение до того, как она вошла в приёмную. Не знаю, как, но почувствовал всем нутром. Я слышал, как тихо она переступает порог приёмной, видел промелькнувшую фигуру мимо моей приоткрытой двери. Я специально её не закрыл, хотел видеть её приход.

В кампанию я приехал ещё ночью, не сумевши заснуть от неожиданной встречи, да и смена часового пояса давала о себе знать, так что охрану на входе я удивил. Мой отчим никогда не работал по ночам и домой старался вернуться к ужину. Но я не он, и дома меня не ждут с вкусным ужином, который приготовили руки любимой женщины. Милена не умеет готовить, да и не любимая она женщина, она жертва сложившихся обстоятельств, как и я в принципе.

Поднявшись в кабинет, первым делом решил ознакомится с делами подчинённых, я должен лично быть в курсе кто на меня работает, как долго и как качественно выполняет свою работу. Отец мужик толковый, всякую шушеру к себе не возьмёт, но как говорится доверяй, но проверяй. Одну змею всё же он пропустил…

Включив компьютер, дождался, когда он загрузится, и, удобно разместившись в кресле, открыл папку с личными делами на рабочем столе компьютера. Уже собрался открыть папку с именем одного из директоров, как взгляд привлекло другое имя, ненавистное.

«Коваль Ульяна Алексеевна». Выделялось жирным шрифтом личное дело моей помощницы. Курсор компьютерной мыши сам пополз к зацепившейся взглядом папке, а указательный палец клацнув два раза по левой кнопке мыши, открыл папку.

Прочитав внимательно личное дело, откинулся на спинку кресла, пытаясь понять, как она оказалась здесь? Почему живёт на предоставленной кампанией квартире? Где же её муженёк? Разбежались? Погорел в бизнесе, и она от него ушла? Устроилась в престижную компанию, чтобы заманить в свои лживые сети очередного богатенького, и жить в столице припеваючи?

Вопросов и предположений хренова туча, вот только ответов ни единого.

Не заходит, начальство не приветствует, мышью шуршит в приёмной. Вызываю к себе, хочу сообщить, что сегодня она отправится встречать мою жену, но заметил папку в её руках, и в голове что-то щёлкает.

С отчётом всё было отлично, вот только это не спасло Коваль, она с полными обидой глазами отправилась переделывать отчёт и готовить мне кофе, которого за ночь я выпил больше четырёх чашек.

Когда она мне отчёт протянула, специально не стал принимать его. С меня вчерашнего прикосновения с её кожей хватило, пальцы всё ещё чувствуют прохладу её рук.

Последующие два часа погружаюсь в работу, впереди собрание директоров. Обсудить предстоит многое, и займёт это немало времени.

Телефон издаёт сигнал оповещения, взяв его в руки, увидел напоминание встретить Милену, и вспомнив, что так и не предупредил Коваль, тянусь к селектору, чтобы позвать помощницу, задевая недопитый кофе, расплёскиваю его по столу.

Брызги тёмно-коричневого напитка кляксами попадают на рукава белоснежной рубашки. Подрываюсь с места, первым делом убираю важные документы со стола, затем снимаю испачкавшуюся одежду, и мысленно благодарю отчима за находчивость – повесил в шкаф несколько моих рубашек и пару запасных костюмов.

В момент, когда собираюсь облачиться в чистое, останавливаюсь, смотрю на дверь кабинета и с усмешкой на губах, делаю шаг в сторону стола, нажимаю кнопку селектора, зову помощницу.

В меня словно демон вселился, он жаждет каплю крови Коваль. И не один он…, я тоже этого желаю, даже больше.

Как только переступает порог кабинета и видит меня с обнажённым торсом, сразу отводив взгляд в сторону, но успеваю увидеть в её глазах вспыхнувший огонь. В голове закрадываются некоторые мысли, которые подтверждаются с каждой секундой пребывания в кабинете девушки.

«Неужели твой муженёк настолько плох в постели, что ты увидев полуголого мужика, готова накинуться на него голодной львицей?».  Хочется задать ей именно этот вопрос, но я молчу, и перехожу к сути её здесь появления.

 Даю распоряжения и замечаю странность в поведении девушки.

Застыла. Побледнела. Огонь в глазах потух.

– Вам что-то не понятно, Ульяна Алексеевна? – задаю вопрос, внимательно наблюдаю за её поведением.

Что же тебя так напугало в моей просьбе?

– Нет, все понятно, я могу идти? – голос её дрожит, словно она готова разрыдаться.

– Идите, – отвечаю на её вопрос.

Она еле сдерживает себя, чтобы не вылететь пулей, шагает с прямой спиной тот метр, на который она углубилась в кабинет.

– Шшшш, – цежу сквозь зубы, поправляю ткань брюк в районе ширинки.

Четыре года прошло, но я прекрасно помню её стоны, это единственное, что звучало по-настоящему с её губ. Всё остальное ложь!

Чтобы скрыть вызванную этой сукой похоть, приходится принимать холодный душ и после отправляться на собрание.

Три часа плодотворного общения с директорами, решение пару важных для компании вопросов, и я покидаю переговорную, поднимаюсь пешком по лестнице два этажа.

– … Считай, что ты уволена! Овца криворукая! – до ушей доносится гневный крик Милены, который заставляет меня прибавить шаг.

– Извинтите, я не знаю, как так вышло, – растерянный голос моей помощницы, – я всё оплачу…

– Конечно оплатишь! – перебивает её Мила, – можешь ближайшие полгода не ждать зарплаты, – с ядом в голосе вещает моя жена.

Коваль не отвечает и, уже через секунду, тихо переступив порог приёмной, я вижу почему.

Бледная, испуганная, руки подрагивают, непонятного рода блеск в глазах, которые неотрывно смотрят на коричневое пятно, что огромным потёком расползлось по подолу белого платья моей жены.

– Что здесь происходит? – говорю ровным голосом.

Обе вздрагивают, и одновременно награждают меня испуганными взглядами.

– Милый! – первой оживает Мила, – твоя криворукая помощница решила отравить меня, а после вылила на меня эту отраву! – взвизгивает жена и за секунду оказывается рядом, виснет на моих плечах.

Отравой, как я понял оказалось кофе. И если оно именно-то, что я пил ночью и утром, то я понимаю возмущение моей жены. Гадость редкостная, но отравить явно не способная.

– Что с твоим платьем? – задаю вопрос, хочу понять, как именно Ульяна облила мою жену.

– Она опрокинула на меня эту гадость, – тычет пальчиком с длинным маникюром на пятно, – специально!

Слушаю Милу и перевожу взгляд на помощницу, хочу спросить с неё, «как так вышло?», но прикусываю язык, стоит только встретится с её взглядом. На дне её глаз отчётливо плескалось отчаяние, злость, растерянность, но главное… ревность? С чего бы вдруг?! Не поверив в увиденное, решил проверить.

– Всё, успокойся, – прижал к себе жену и, взяв её за подбородок двумя пальцами, приподнял её лицо вверх, наклонившись, коснулся её губ своими.

Пока я поверхностно целовал замеревшую Милу, краем глаза наблюдал за помощницей, и заметив, как часто стала вздыматься её грудная клетка, а губы и руки подрагивать ещё сильнее, углубил поцелуй, ввергая в шок жену, и заставляя Ульяну опрометью выбежать из приёмной.

Её реакция растекается теплом по всему телу, и теперь я точно знаю, как именно я буду мстить за её обман. Вот только одно не понятно. С чего вдруг она испытала такую эмоцию?