Текст книги "Aeternum bellum (бесконечная война). Инквиетум. Артефакт. Апокалипсис"

Глава VII

Тяжесть в груди отпустила, и, с трудом поднявшись, Виттельсбах оделся и отправился в гостиную. Воспитанник уже находился там, на своём привычном месте у камина. Он читал, но когда вошёл опекун, опустил книгу.

– Ты ел? – спросил Конрад.

Тот отрицательно покачал головой.

– Цибус!3737
  Цибус (лат. cibus) – еда.


[Закрыть]

На столе появился скромный завтрак. Ребёнок с аппетитом поглощал его, но сам чародей ничего не коснулся. Заметив это, мальчик перестал жевать и, проглотив то, что было во рту, спросил:

– Герр Виттельсбах, вы себя плохо чувствуете?

Остановив на нём безразличный взгляд, маг холодно ответил:

– Тебя это не касается. Сегодня ты будешь заниматься самостоятельно, а я проверю твои достижения позже.

И смежил веки. Но тотчас снова открыл глаза.

– Теодорих, потренируйся в невербальных заклинаниях, что ты использовал вчера. Они могут тебе пригодиться.

– Хорошо, – ответил тот.

Говорить с воспитанником Виттельсбаху не хотелось, других дел не предвиделось, и волшебника вновь затянуло в омут былого.

Однажды утром двадцатидвухлетнего Конрада разбудил Рихард.

– Просыпайтесь, мой сын, вы немедленно отправляетесь в Россию.

Не до конца проснувшийся юноша не сразу понял, что происходит.

– Зачем? – сев в постели и зевая, спросил он.

– Умер дукс Алексей Оболенский, и вы должны почтить его память на похоронах.

Рихард был очень оживлён, таким его видели редко.

– Великий день! Великий день! – повторял он. – Теперь вы, Конрад, станете дуксом, сервиноктисы не видят на этом месте никого, кроме вас.

Застонав, молодой маг снова рухнул на кровать, но тотчас вскочил и начал быстро одеваться.

– Из России вы направитесь во Флоренцию. Там я нашёл для вас невесту из благородного рода Медичи.3838
  Медичи (итал. Medici) – олигархическое семейство, правители Флоренции.


[Закрыть]

– Ради бога, отец!

Юноша швырнул всё, что держал в руках, на пол.

– Вы собираетесь возвести меня на престол? Вспомните, наше время ушло, откоролевствовали. Зачем мне всё это?

– Если бы вы хорошо подумали, то сами ответили бы на свой вопрос, – нахмурился Рихард. – Вашему новому статусу должно соответствовать всё, вплоть до мелочей. И женитьба на женщине из аристократической семьи – вопрос престижа.

Конрад сел на край постели и угрюмо посмотрел на собеседника.

– Я не желаю входить в «Серви ноктис» и становиться дуксом. И я очень хорошо подумал, прежде чем вам это сказать.

Повисла гнетущая тишина.

– Вы воспротивитесь воле отца?

В голосе старшего Виттельсбаха прозвучала угроза.

– Да. Сейчас не средние века, и я намерен сам строить свою жизнь.

– Какой позор, – тихо произнёс Рихард. – Мой сын, чьи сила и происхождение открывают перед ним такие потрясающие перспективы, собирается стать инквиетумом. Или филием? – повысил голос он.

– Я не хочу становиться ни филием, ни сервиноктисом. И не вижу ничего ужасного в том, чтобы не принадлежать никому.

– Вы ведь знаете, что такое инквиетум, верно?! – закричал отец. – Неприкаянный, не нашедший себя в мире. Вы этого хотите?

– Я стану таким, если все продолжат от меня чего-то требовать: вы, Майдель, флорентийские принцессы и ещё чёрт знает кто!

Голос Конрада загремел.

– Это моя жизнь, и только мне решать, какой она будет!

– Да? Поглядим.

Рихард развернулся, но, не дойдя до двери, кинул вполоборота:

– Долорем!3939
  Долорем (лат. dolorem) – боль. Пыточное болевое заклинание.


[Закрыть]

Реакция сына была молниеносной.

– Дефлектатис!4040
  Дефлектатис (лат. deflectatis) – в сторону. Отведение боевого заклинания.


[Закрыть]

Заклинание отрикошетило от магического щита, зацепив синицу, севшую на каменный карниз окна. Жалобно пискнув, птаха встопорщенным комком свалилась в комнату, вереща и дёргая лапками.

– Обтурацио!

Избавляя несчастное существо от пытки, Конрад отвлёкся и попал под второй удар, швырнувший его на пол. До хруста сжав зубы, он молча корчился в муках. А отец навис над ним, задавая вопросы:

– Вы отправитесь в Россию?

– Да.

– А во Флоренцию?

– Нет.

– Вы встанете во главе «Серви ноктис»?

– Ни за что! Ни за что!

– Что ж…

Отвернувшись от сына, Рихард вышел, так и не освободив того от заклятья. Когда юноша почти потерял сознание от боли, в коридоре послышалось:

– Конрад, Конрад!

В комнату вбежал младший брат.

– Конрад…. Ох, что с тобой?

– Сними, – не разжимая губ, простонал старший, – «долорем» сними…

– Обтурацио!

Покрытый холодным потом, едва способный двигаться маг протянул руку.

– Спасибо, братик!

– Что здесь произошло? – спросил Карл.

– Мы повздорили с отцом, – ответил Конрад.

Поймав панический взгляд младшего, он улыбнулся и сказал:

– Не тревожься, мы разберёмся.

И, с усилием поднявшись, продолжил сборы.

– Ты не ссорься с ним, а, – голос Карла дрожал, – он мудрый, ему виднее…

– Что ему виднее? – прервал брат. – Надо ли мне становиться дуксом? Или жениться по расчёту?

– Ты будешь главой наших? Это же такая честь!

Взяв мальчика за плечи, юноша посмотрел тому в глаза.

– Прошу тебя, не вмешивайся в эти дела. Ты ещё слишком мал, чтобы понимать, что есть честь, а что ею не является.

Тихонько оттолкнув младшего, он субвертировал.

Похороны были пышными. Распоряжался церемонией внук покойного дукса Анатолий Оболенский. Конраду понравился молодой маг. Немногословный и сдержанный, он совсем не походил на среднестатистического сервиноктиса. К гостю он отнёсся тепло и предложил тому расположиться у него в усадьбе-артефакте Успенское,4141
  Успенская усадьба – псевдо-замок в стиле поздней готики. Находится в Одинцовском районе, недалеко от Звенигорода.


[Закрыть] выстроенной в виде замка.

Молодые люди быстро нашли общий язык. После бессодержательных светских разговоров речь зашла о смене главы «Серви ноктис», и выяснилось, что Анатолий давно знает, кого прочат на место его деда. Он очень удивился, когда Конрад сообщил, что дуксом становиться не собирается.

– Мда, своим отказом вы внесёте некоторую сумятицу в наши ряды, – сказал маг, – Но почему, Конрад?

– Не лежит душа, – просто ответил тот.

– Намереваетесь стать инквиетумом? – усмехнулся собеседник.

– Почему это всех так беспокоит? Я не вижу ничего дурного в том, чтобы держаться подальше от политики.

– Видите ли, – начал Оболенский, – это плохая примета как у светлых, так и у тёмных. Я могу привести примеры, когда магам, отказавшимся занять какую-либо сторону, быстро приходил конец. Как при воздействии одноимённого проклятия.

– А по-моему, это суеверия.

– Поживём-увидим. Однако вы создадите «Серви ноктис» определённые сложности. Волшебников, равных вам по силе, в мире больше нет.

– Ну, значит, дуксом выберут менее сильного мага, – беспечно сказал Конрад.

– С одной стороны, я понимаю вас, герр Виттельсбах, ваше нежелание нырять в эту грязную пучину, но, с другой, опасаюсь, не совершаете ли вы ошибку. Вдруг у руля встанет недостойный. Тогда всем нам придётся несладко.

– Будь, что будет! – решительно сказал Оболенскому визави. – А почему бы вам самому не занять место деда?

Анатолий рассмеялся.

– Если бы оно передавалось по наследству, как трон, у меня не осталось бы выбора. Но мою кандидатуру никто не рассматривает всерьёз, во мне недостаточно колдовской мощи.

Виттельсбах задумался.

– У меня есть друг, – сказал он, – чей магический потенциал очень высок. И он мечтает о власти. Возможно, сервиноктисам стоит обратиться к нему?

– Незавуалированное стремление к власти – тоже плохая примета. Из таких людей часто получаются диктаторы.

– Нне думаю. Хотя….

– Как его имя? Он достаточно известен?

– Вряд ли. Вольф Майдель молод, он мой ровесник.

Анатолий внезапно посуровел.

– Майделя знают многие, он уже успел себя показать.

– Вот как?!

Конрад был поражён. В памяти молодого человека неожиданно всплыли слова отца, сказанные о четырнадцатилетнем Вольфе: «Держитесь своего товарища, Конрад, вероятно, в его руках наше будущее». Неужели уже тогда Майдель сделал нечто такое, что заставило «Серви ноктис» его признать.

– Возможно, вам будет неприятно это слышать, – продолжил Оболенский, – но этот человек опасен. Я немного легентем, и это помогает мне разбираться в людях. Уверен, что с таким дуксом нас ждут большие неприятности.

Виттельсбах размышлял, на лоб набежали морщинки. Заметив это, Анатолий сказал:

– Да бог с ним. Вы правы, чему быть, того не миновать. Конрад, хотите, я устрою вам экскурсию по историческим местам России?

– Конечно.

– Что ж, отправимся после обеда.

И молодые люди, оживлённо беседуя, покинули комнату.

Виттельсбах провёл в гостях более недели. Юные маги подружились, перешли на «ты» и почти не расставались. Дни проходили в содержательных беседах и путешествиях. Конрад узнал, что Анатолий долго колебался в выборе стороны и, несмотря на тёмную семью, склонялся к «Филии луцис», поскольку ему претила и жестокость, и грубость сервиноктисов. Но судьбу юноши определило нелепейшее и трагическое происшествие. Однажды двое забулдыг, угрожая оружием, попытались ограбить мага, и тот, от испуга и возбуждения не рассчитав удара, убил одного из несчастных на месте.

– Лучше бы я отдал всё, что он хотел, – сокрушался Оболенский.

Узнав, что на совести Конрада нет жертв, он порадовался за друга, пожелав тому оставаться чистым как можно дольше.

– Когда совершаешь убийство, теряешь покой, – говорил он.

И Виттельсбах разделял его мнение.

За время пребывания в России Конрад свёл знакомство со многими интересными и неординарными людьми. Единственным, кто вызвал у него неприятие, доходящее до отвращения, оказался Константин Лещевский – туповатый атлет с маленькой уродливой головой. Жеманные манеры, искусственно завитые мышиного цвета волосы и бессмысленные речи отталкивали юношу, однако, видя, что Анатолий, как ни странно, благоволит к идиоту, Виттельсбах мирился с его присутствием.

Но лишь до того момента, пока не получил прямое предложение о физической близости. Маг, обладающий живым воображением, нарисовавшим ему яркую отвратительную картинку, субвертировал с места встречи, и его стошнило. Оболенский отыскал друга и с искренним сожалением принёс извинения за мерзкую выходку приятеля. Больше Лещевский не появлялся, инцидент был забыт, и молодые люди продолжили путешествовать.

Благодаря быстроте перемещений, друзья успели осмотреть многое. В первую очередь Анатолий показал Конраду Красную площадь и Кремль. Того восхищало всё. Его, привыкшего к стройному готическому стилю, храмам, устремлённым к небу, русская архитектура поразила особой, хотя и несколько приземлённой, духовностью. Конраду нередко хотелось встать на колени и долго молиться, умилённо переосмысливая жизнь. Однажды чародей едва не поддался порыву, но, представив, как это будет выглядеть со стороны, отказался от своего намерения.

Сильно смутил его Мавзолей. Более чувствительный, чем люди, маг ощущал внутри – рядом с мумией какую-то угрозу. Анатолию тоже стало не по себе. Он признался, что впервые посетил гранитную гробницу и сейчас не может избавиться от чувства, что вокруг них сгущается мрак, наполненный незнакомой сверхъестественной энергией. Похожие ощущения испытывал и Конрад. Он знал, что с какими бы благими намерениями не оставалось незахороненным тело, это никогда не доводило до добра. В конце концов, когда ужас окончательно затуманил умы магов, они поспешно покинули страшное место.

Оболенский привёл Виттельсбаха и в знаменитую Третьяковскую галерею. Хорошо знакомый с западной живописью волшебник открывал для себя русских художников. В душе Конрада сменяли друг друга молитвенное настроение, ранее возникавшее у него рядом с церквями, и тянущая тоска, когда ему хотелось рыдать в голос и биться головой о стены.

Позже он поинтересовался у Анатолия:

– Почему русская живопись оказывает такое сильное воздействие на наблюдателя?

– Не только живопись, но и литература, если читать её в подлиннике, – ответил тот. – Россия всегда жила душой, а душа – тонкая материя. Когда человек видит вокруг серую унылую действительность, войны и другие бедствия, душа страдает, и это отражается в произведениях искусства. А в отношении бед русские – самый искушённый народ. Мрачные допетровские времена наложили отпечаток на жителей страны. Крепостничество, когда людей продавали, дарили, обменивали, как вещи, тоже дало свои плоды. Пьянство, нечистота, сквернословие – всё это физические последствия кривобокого развития нашего общества.

– Но ведь у нас тоже было крепостничество, – недоумевал Конрад, – однако мы-то другие.

– У вас это закончилось гораздо раньше. Уже в пятнадцатом веке на западе пытались отменить кабалу. В России же это произошло в конце девятнадцатого. Четыре столетия – большой срок. Если хочешь понять, что мы из себя представляем, стоит внимательно ознакомиться с нашей историей, вплоть до современной. И не только книжной. В семьях магов сведения передаются из поколения в поколение изустно и являются более достоверными, чем изложенные официальной наукой.

– Я так и сделаю, – согласился Виттельсбах.

Волшебники посетили Владимир, Суздаль, Ярославль, Кострому, Ростов, Углич, Санкт—Петербург, Новгород. Конрад получил такое количество информации, что, казалось, систематизировать её придётся всю жизнь. Но всё хорошее когда-нибудь кончается, и настала пора возвращаться на родину. Чародея ждало объяснение с отцом, и, кроме того, юноша очень скучал по Гизеле, с которой ему давно не удавалось встретиться.

Попрощавшись с Анатолием, молодой маг одним мощным субвертатом перебросил себя в город Гейдельберг к дому любимой девушки.

Глава VIII

Дверь открыла мать Гизелы. Она странно посмотрела на гостя, но внутрь впустила. Конрада почему-то очень встревожил этот взгляд. Миновав анфиладу знакомых комнат, юноша увидел ту, которая была ему так нужна.

– Гизела!

Вскрикнув, она вскочила. Виттельсбах сделал шаг вперёд, но подруга попятилась, и отступала, пока на пути её не оказалась стена.

– Гиз, что случилось? Ты словно не узнаёшь меня?

Она сползла на пол и, закрыв лицо руками, зарыдала. Маг растерялся. Подойдя к девушке, он попытался обнять её, но та оттолкнула его руки.

– Уходи, – истерично выкрикнула Гизела, – и никогда здесь не появляйся!

Конрад сел в кресло.

– Я подожду, пока ты успокоишься, милая. А потом ты расскажешь мне, что произошло, и объяснишь, в чём я перед тобой виноват.

Шли минуты, рыдания понемногу стихали. Гизела подняла голову.

– Ты исчез на несколько месяцев, – всхлипывая, заговорила она, – ходили слухи, что ты вот-вот займёшь место дукса. Я чувствовала себя такой одинокой…

– Прости, я не мог…

– Выслушай меня, – неожиданно твёрдо сказала волшебница. – Ты не давал о себе знать, я плакала дни и ночи. А он отвлёк меня, помог прийти в себя….

– Он?

Виттельсбах недобро нахмурил брови. Гизела потупила взгляд, но договорила:

– Мы не должны больше видеться, Кон. Я беременна от Хорста. И мы собираемся пожениться.

Маг вскочил. Такого страшного выражения девушка не видела у него никогда. Она закрыла глаза в ожидании немедленной смерти.

– От Хорста? Да как он посмел дотронуться до тебя?! Я убью это ничтожество!

– Нет, нет, прошу тебя, умоляю, не надо! Я люблю его!

Огонь погас так же быстро, как и разгорелся.

– Ты его… что? Любишь? Это безмозглое, трусливое существо? За что? Какие достоинства ты в нём нашла?

– Он любит меня.

– Вот как! А как, по-твоему, я к тебе относился? Всё это ловкие увёртки, дорогая. Я отсутствовал не годы, а всего несколько месяцев. Ты знала о моих чувствах, была уверена в них и не смогла меня дождаться, бросившись на шею тому, кто оказался ближе. Какова же цена женской верности, а, Гизела? Я запомню, что она стоит недорого.

Презрительная гримаса исказила лицо мага, он резко развернулся и вышел, аккуратно прикрыв дверь. Проходя мимо перепуганных родителей изменщицы, юноша вежливо поклонился и субвертировал к родному замку.

Дом встретил Конрада напряжённой тишиной. Едва он вошёл в гостиную, навстречу шагнул Рихард. Карл сидел в дальнем углу, прячась в тенях.

– Вы что-нибудь решили, сын?

Не отвечая, молодой маг подошёл к братишке и повернул его к свету. Лицо мальчика походило на огромный кровоподтёк, переливающийся всеми цветами радуги. Старший молча взял младшего за руку и вывел в центр помещения.

– Если ещё раз что-либо подобное произойдёт со мной или с ним, – сказал он Рихарду, – я забуду, что вы мой отец. Жестокость не к лицу даже слуге ночи. С меня довольно унижений, и Карлу они тоже не пойдут на пользу.

Колдун прирос к месту от такой дерзости. Но когда Конрад подтолкнул ребёнка к двери, опомнился.

– Как смеешь ты – мальчишка…. Доло…

Сильнейший шквал магии налетел на старшего Виттельсбаха, и тот еле устоял на ногах.

– Осторожнее!

Глаза сына загорелись недобрым огнём.

– Осторожнее! – повторил он. – Я вас предупредил. И не советую проверять, сдержу ли я слово.

На пороге Конрад остановился и, обернувшись, небрежно бросил:

– Ах, да, чуть не забыл. Дуксом я не стану и на флорентийской шлюхе из рода отравительниц не женюсь. Спокойной ночи, отец.

Увлекая за собою Карла, он вышел, не оглянувшись на взбешенного, но устрашённого этим бунтом Рихарда.

Уложив брата в постель и поколдовав над его синяками, юноша заперся в своей комнате и не появлялся оттуда неделю. Что происходило внутри, не знал никто. Когда же дверь, наконец, открылась, выпуская мага, лицо того было спокойно и мягко, как раньше. Лишь улыбка его теперь могла оцениваться весом золота, настолько редко она стала появляться на губах молодого человека. За время добровольного затворничества на свет родился новый Конрад Виттельсбах.

Через месяц после этих событий Гизела вышла замуж за Хорста, а ещё через два поддержанный многими, в том числе и Рихардом, во главе «Серви ноктис» встал Вольф Майдель, позже взявший имя Морсатр.

И снова, как это часто бывало, вырвав Конрада из одного периода жизни, память переместила его в другой. Он стоял у Гейдельбергского замка. Вечерело.

Виттельсбах, намеревавшийся войти внутрь, услышал, что его окликают. Повернувшись, он оказался лицом к лицу с Хорстом фон Рейнштайном. Тот выглядел испуганным. Увидев недруга так близко, маг занёс руку для удара, но, глубоко вдохнув и выдохнув, подавил эмоции и спросил:

– Что ты здесь делаешь? И что тебе от меня надо?

Не глядя ему в лицо, Хорст залепетал:

– Конрад, я знаю, что виноват перед тобой, но сейчас не время сводить счёты. Стряслась беда, мне нужна помощь сильного мага.

Виттельсбах напрягся.

– Что-то с Гизелой?

– Что? Аа, нет, с ней всё в порядке. Тут у замка… В общем… пожалуйста, помоги…

– Если с твоей женой ничего не случилось, с остальным справляйся сам. И радуйся, что ещё жив.

Отвернувшись от дрожащего блондина, Конрад шагнул в калитку, но его вновь остановил ненавистный голос:

– За замком умирает девочка. Мне не хватает сил на лечение её увечий.

Виттельсбах резко повернулся к трясущемуся, словно в лихорадке, Рейнштайну.

– Как она там оказалась?

– Я не знаю.

– Показывай дорогу. Но если это ловушка, тебе не поздоровится.

– Что ты, Кон, кто же решится напасть на сильнейшего. Ведь ты….

– Она человек или маг? – прервал его излияния волшебник.

– Человек.

– Тогда я едва ли смогу помочь, – с сомнением пробормотал Конрад, – людской организм не переносит нашего вмешательства…

Крики ребёнка, напоминающие вопли смертельно раненого зверя, он услышал издалека. Мурашки побежали по спине Виттельсбаха, чародей напрягся, а когда увидел малышку, то подумал, что спит, и ему снится кошмар. Что же могло так изувечить девочку? Встав на колени, маг простёр руки над телом и зашептал, пытаясь не слушать, но слыша. Побледневшее лицо было сосредоточено. Через пару минут он поднялся и покачал головой.

– Я бессилен. Все жизненно важные органы повреждены необратимым заклятием. Это работа колдуна….

И с подозрением посмотрел на Рейнштайна.

– Что ты, что ты! – замахав руками, воскликнул тот. – Если бы я это сделал, то не повёл бы тебя сюда.

– Тогда зачем ты здесь?

– Хотел поговорить с тобой, объясниться. Субвертировал и услышал шум….

– Верится с трудом.

А девочка никак не хотела умирать, её крики и стоны леденили сердце Конрада. Страдания любого живого существа причиняли ему боль, а уж если это был человек, тем более ребёнок….

– Рейнштайн, убей её, прошу!

– Нет….

Тот попятился.

– Ты уже тёмный, тебе нечего терять. Я не хочу пятнать свою душу. Освободи её, она же мучается.

– Нет, нет, – закричал Хорст, – я не могу!

И, как заяц петляя между камней, бросился бежать.

Помедлив, Виттельсбах снова встал на колени рядом с изломанным тельцем. С минуту он простоял так, опустив голову. Губы его шевелились, словно молодой маг шептал молитву. Потом он протянул руку.

– Прости, малышка, что не сумел спасти. Целеремортем!

Вопли стихли. Несколько раз дёрнувшись, ребёнок замер навсегда.

Конрад поднялся. Лицо его побледнело ещё больше. Он подумал, что надо бы вернуть тело родителям, но не знал, где их искать. Жалость к несчастным, потерявшим дочь, сжимала сердце чародея. Но что он мог изменить?

Заклинанием «фодере»4242
  Фодере (лат. fodere) – копать.


[Закрыть] волшебник выкопал могилу и с помощью «воларе»,4343
  Воларе (лат. volare) – лети. Левитация с передвижением.


[Закрыть] опустил туда труп. До момента, пока земля не сомкнулась над девочкой, он не позволял себе думать о том, что произошедшее сделало с его жизнью. Но вскоре осознание катастрофы тяжело рухнуло на плечи мага, заставив его пошатнуться: судьбы тёмного избежать не удалось.

Долг Хорста вырос настолько, что тот едва ли когда-нибудь смог бы расплатиться. Первым порывом Виттельсбаха стало – переместиться в Рейнштайн и убить его владельца. Но, вспомнив о Гизеле, он отказался от своего намерения. Та любила мерзавца, и маг не мог причинить ей боль.

В замок Конрад не пошёл. Всю ночь он метался над ним и городом в бесконечной субвертации, но утихомирить бурю в душе не сумел ни тогда, ни потом. А через пару недель чародея навестил ещё один друг детства, носящий ныне имя Морсатр.