Текст книги "Aeternum bellum (бесконечная война). Инквиетум. Артефакт. Апокалипсис"

Глава XI

В один из дней, следующих за вышеописанными событиями, Конрад проснулся с мыслью, что сегодня его ждут неприятные обязанности. Ах, да, международная конференция у Майделя. Виттельсбах поморщился. Даже обычный ежегодный сбор сервиноктисов Морсатр не мог не назвать броским словцом. Отправляться в Эренфельз Конраду не хотелось, но «Филии луцис» нуждалась в информации. Вздохнув, маг начал собираться.

В гостиной замка было непривычно шумно: здесь звучал многоязычный хор голосов. На мгновение Конрад замер в дверях, оценивая обстановку. Справа, оживлённо жестикулируя, беседовали трое итальянцев, слева слышался французский прононс, а в отдалении разговоры сливались в неясный гул. Прикрыв глаза, колдун перестроился на невербальное восприятие. Тотчас он стал разбирать отдельные фразы, а потом звуки чужих языков и вовсе сошли на нет.

Когда маг шагнул через порог, все взгляды устремились на него. Волшебники, мимо которых он проходил, кланялись кто с почтением, кто с подобострастием, и это вызывало у Виттельсбаха раздражение. Ему не нравилось излишнее внимание, но, будучи правой рукой Морсатра, он не мог его не привлекать. Не стоило сбрасывать со счетов и то, что маг, как бы сам равнодушно не относился к этому факту, являлся отпрыском королевского рода, а в зале присутствовали и те, кого он ранее встречал на светских приёмах.

И тут Виттельсбаху показалось, что он слышит с давних времён запомнившийся голос. Так и есть. У противоположной стены Конрад увидел Оболенского оживлённо беседующего с красивой колдуньей.

– Анатоль! – сделав шаг в его сторону, позвал маг.

Русский повернулся, и глаза его расширились.

– Конрад! – радостно воскликнул он.

Мужчины обнялись. Если бы это происходило в человеческом сообществе, немедленно защёлкали бы затворы фотоаппаратов, заморгали бы вспышки, и посыпались вопросы. Но здесь ничего похожего не произошло. Вежливо поглазев с минуту на встречу старых знакомых, маги вернулись к своим делам. А обрадованные друзья вышли в коридор.

– Я слышал, что в паре с именем дукса упоминают имя Виттельсбаха, но не предполагал, что это ты. Ведь во время нашей давней встречи ты был настроен против «Серви ноктис» и всего, с нею связанного.

– Я по-прежнему думаю так же, но, поверь, находясь здесь, я приношу больше пользы, чем если бы оставался вне политики.

– Не сомневаюсь.

Оболенский рассматривал Конрада. Не удивительно, что он не узнал мага: тот выглядел совершенно иначе, чем в юности.

– Прости, если я вмешиваюсь не в своё дело, но, похоже, жизнь не слишком тебя радовала.

– Неужели это так бросается в глаза? – серьёзно спросил Виттельсбах.

– Тот, кто не знал тебя прежде, наверное, не заметит, но мы давно знакомы и много лет не встречались. И я вижу значительные перемены.

– Ты прав, последнее время судьба меня не баловала. А самое ужасное, что к плохому я уже начал привыкать.

Русский внимательно посмотрел на друга, но вызнавать подробности не стал. Вместо этого он поинтересовался:

– Как тебе нравится то, что творится? Эта политика…

– Политика изощрённых зверств, Анатоль, борьба за мировое господство. Я открыто выступаю против, но Вольфа ничьё мнение не интересует.

– Ты зовёшь Морсатра по имени? Я слышал, это наказуемо.

– Попытался бы он меня покарать. Ведь я до сих пор сильнее него, – невесело улыбнулся Виттельсбах.

Вздохнув, Оболенский перевёл разговор на другое.

– Конрад, ты знаком с иллюминасом?

– Давно.

– Не мог бы ты при случае меня представить. Aeternum bellum требует, чтобы мы находились в гуще событий, и я готов сражаться, но не в рядах «Серви ноктис».

– Собираешься присоединиться к «Филии луцис»?

Виттельсбах помолчал.

– Кроме баталий, есть ещё один способ бороться с темнотой, – неуверенно начал он, – выполняя работу, которой занят я.

Анатолий вопросительно взглянул на собеседника и внезапно понял.

– Ты агент? – шёпотом спросил он.

Тот кивнул. Глаза Оболенского вспыхнули восхищением, и он протянул руку. Виттельсбах крепко сжал её.

– Я представлю тебя Лёвенштайну, – негромко сказал Конрад, – сегодня же.

Мужчины вздрогнули, когда воздух завибрировал от магии, и в тёмных нитях энергии рядом возник Морсатр.

– А, Конрад! – оживлённо сказал он. – Что, все в сборе?

– Уж не знаю, все ли, – усмехнувшись, ответил маг, – но яблоку упасть негде.

Майдель довольно ухмыльнулся и перевёл взгляд на Анатолия.

– А вы? Какую страну вы представляете?

– Россию. Моё имя Анатолий Оболенский.

– Мне знакомо ваше лицо.

Дукс хлопнул себя по лбу.

– Ах, да, вы внук моего предшественника?

– Совершенно верно.

– Очень рад новой встрече!

И Морсатр небрежно протянул руку. Кривая улыбка мелькнула на губах Анатолия, когда он её пожимал, но никто не обратил на это внимания.

– Идём. Не стоит заставлять людей ждать.

Они шагнули в гостиную, и там сразу воцарилось молчание. Майдель прошёл на своё место, на ходу приветствуя знакомых магов и кивая другим, склонявшимся в поклоне. Оболенский с Виттельсбахом сели рядом, остальные тоже заняли созданные из воздуха кресла.

– На повестке дня, друзья и соратники, мировое господство «Серви ноктис», – произнёс Морсатр, вызвав всеобщий громкий вздох.

Майдель был неподражаем. Он пустил в ход всё своё природное обаяние и благоприобретённое красноречие, голос его то понижался до шёпота, то взлетал, глаза сверкали вдохновением. Конрад, общавшийся с Вольфом тет-а-тет и никогда не видевший его публичного выступления, с любопытством следил за преобразившимся колдуном.

– Не удивительно, что ему удаётся убеждать. С такой-то подачей, – шепнул он Анатолию.

Тот согласно наклонил голову, и на губах его заиграла саркастическая усмешка. Неожиданно дукс обратился к Виттельсбаху:

– Конрад, а что скажешь ты?

Виттельсбах, упустивший, увлекшись наблюдениями, смысл речи Майделя, не растерялся.

– Тебе известно моё мнение, Морсатр, – сказал он.

– Но остальные с ним не знакомы, ты мог бы их просветить. Как-никак, ты же мой советник, – настаивал тот.

Маг почувствовал, как в душе его нарастает злость. Вольф, по-видимому, решил, что в присутствии многих Виттельсбах не решится отстаивать свою точку зрения и поддержит дукса против собственной воли. Ну, уж нет!

– Если бы я имел намерение делиться своими мыслями и соображениями с трибуны, то сам встал бы во главе «Серви ноктис», как и намечалось.

Конрад произнёс эти слова негромко, но услышали его все. Зазвенела тишина. В глазах Анатолия Виттельсбах увидел одобрение, несколько человек бросили на колдуна понимающие и сочувственные взгляды, а Майдель, побледнев, натянуто рассмеялся.

– Пожалуй, ты прав. Слова советника предназначены только для ушей дукса.

И, стремясь сгладить неприятное впечатление, произведённое выпадом мага, Морсатр продолжил свою зажигательную речь.

Гром грянул, когда конференция закончилась. Едва Конрад успел передать Оболенскому магический допуск и энергетический слепок замка Гейдельберг, как кипевший от ярости Вольф затянул его в опустевшую гостиную.

– Зачем ты вновь упомянул, что был кандидатом на место дукса, – рычал на волшебника Майдель, – да ещё при таком собрании? Ты подрываешь мой авторитет!

– Я не стану больше говорить об этом, если ты не будешь задавать провокационных вопросов, – спокойно ответил Виттельсбах. – Скажи спасибо, что я прилюдно не поделился соображениями о твоей идее мирового господства.

– Я имею право на любые идеи, если они полезны! – снова рявкнул Морсатр.

Конрад зло прищурился.

– Интересно, кому, кроме тебя, это принесёт пользу? Тем, кого ты убиваешь направо и налево? Ведь ты не щадишь и тёмных, если это выгодно.

– Хватит уже этих разговоров, заступник! – закричал Майдель. – Радуйся, что в военное время у тебя при дуксе вполне мирная должность – советника, а не киллера.

– И где же ты слов таких нахватался? – с издёвкой спросил маг. – Общение с людьми не всегда и не во всём полезно.

Абсолютное спокойствие Виттельсбаха разгневало дукса, и тот завопил, громя стёкла раскатами голоса:

– Я вызываю тебя!

Глаза противника блеснули.

– Что ж, пойдём. Я готов избавить мир от опасности в твоём лице.

Ярость Морсатра мгновенно угасла. Он прекрасно понимал, что в бою один на один с Конрадом ему не устоять. Тот был не только сильнее, но и хладнокровнее. Задыхаясь, Майдель упал в кресло, с ненавистью глядя на мага.

– Так-то лучше, Вольфи.

Колдун усмехнулся и растворился в воздухе.

Иллюминас встретил Виттельсбаха с другом приветливо. Выслушав Оболенского, он задумался.

– Вы отдаёте себе отчёт, Анатоль, что эта работа крайне опасна? Конрад находится в исключительном положении: он вне подозрений, пользуется уважением в мире волшебников и сильнее самого Морсатра. Тот не единожды подумает, прежде чем поднять на него руку.

– Да, я понимаю, но стоять в стороне не могу. Слишком страшные дела творятся вокруг.

– Что ж, тогда попробуйте выяснить настроения магов «Серви ноктис» в России. Недовольные политикой дукса находятся всегда, и на них мы сможем опереться.

– Хорошо. Что я должен сделать ещё?

– Я познакомлю вас с нашими русскими единомышленниками. Они в курсе всего и подскажут, что на данный момент особо важно для отдельно взятой страны. Вокаре Фёдоров! Вокаре Чижов!

Оболенский наморщил лоб.

– Фёдоров? Как его имя?

– Владимиром меня кличут, – пробасил, появляясь в комнате, тот. – Толя, какими судьбами?

– Дядя Володя, ты ли?

И на глазах изумлённых наблюдателей, русские обнялись.

– Ну, не узнать, не узнать! – тиская Оболенского, ревел Фёдоров. – Когда мы последний раз виделись?

– Да уже лет десять прошло, – смеялся маг, ёжась от щекотки.

– Вы родственники? – удивлённо спросил Виттельсбах.

Тут Владимир обратил внимание на присутствующих.

– Ох, простите, приветствую! Мы больше, чем родня, крестник он мой.

– Вот это новость! – разулыбался Лёвенштайн.

А у Конрада по спине пробежал холодок. Дукс Оболенский уничтожил почти весь род, всю семью человека, который был крёстным отцом его внука. О времена, о нравы! Что же творится на стороне тёмных? Раньше существовали хотя бы какие-то правила, законы, а сейчас всё летело кувырком.

Из белесого тумана вышел Чижов.

– Толя, познакомься, это Игорь Чижов. Анатолий Оболенский – мой крестник, я тебе много о нём рассказывал.

– Здравствуйте, – посмотрев Анатолию в глаза, немного смущённо сказал Игорь, протягивая руку. Но тут же отдёрнул её и отшатнулся.

Виттельсбах вскочил. Он знал, что означает такая реакция молодого мага. Поняли это и Фёдоров с Лёвенштайном.

Лицо тёмного перекосилось.

– Легентем церебрум, – простонал он и дёрнулся.

Но субвертировать не успел, руки и ноги его стянули магические путы, одновременно накинутые иллюминасом и Конрадом. Последний переглянулся с Владимиром, оба чародея выглядели жалко.

– Неужели никому нельзя верить? – прошептал Виттельсбах.

– А ты думал, Конрад, – ядовито произнёс Оболенский, понявший, что терять уже нечего, – что я – внук величайшего дукса могу встать на сторону света? Прости, ничего личного, всё ради дела.

– Значит, и сейчас, и тогда – в России ты вёл игру?

– Конечно. Перед смертью дед наказал мне всячески содействовать Вольфу Майделю, а тот, в свою очередь, попросил войти к тебе в доверие, что я и сделал. Теперь это пригодилось.

– Вовсе нет, – хмуро ответствовал Фёдоров. – И не пригодится никогда. Конрад, бери-ка его под белу рученьку… Игорь, ты остаёшься с иллюминасом.

– Куда? – спросил Виттельсбах.

– Думаю, в Сибирь. Каторжникам там самое место. Справишься?

Маг возмущённо фыркнул:

– Давай адрес.

– Лучше следуй за мной

И, обхватив внезапно побледневшего Анатолия, волшебники исчезли.

Материализовались они близ незнакомого Виттельсбаху города. Дул резкий ветер, ероша волосы, прохватывая насквозь. Конрад поёжился.

– Где это мы?

– Недалеко от Зимы, город так называется – Зима.

– Очень подходящее название, судя по погоде. Что будем делать, Вальдемар?

– Сейчас решим.

Фёдоров подошёл к крестнику. Тот избегал его взгляда, лёгкая краска проступила на бледных щеках.

– Жаль мне тебя, Анатолий. Ничего путного ты за всю жизнь не сделал, а предателем стать – дело нехитрое.

И, обернувшись к Виттельсбаху, спросил:

– «Долорем» наложить сможешь?

Тот отрицательно покачал головой.

– Ладно. Значит, содержание их бесед с Морсатром мы не узнаем. Прости, Толя!

Увидев форму магического облака, сгущающегося в руках крёстного, Оболенский дико закричал, пытаясь освободиться. Не устояв на ногах, он упал.

– Нулла мемориа!4949
  Нулла мемориа (лат. nulla memoria) – без памяти. Заклинание стирания памяти.


[Закрыть]

Магия ударила в извивающегося на земле человека, и тот затих.

– Это хуже смерти, – пробормотал Конрад.

– Но ты ведь не хочешь, – обернувшись, сказал Владимир, – чтобы Морсатр сегодня же узнал, что ты наш агент?

Виттельсбах сокрушённо покачал головой и, произнеся «страгулум5050
  Страгулум (лат. stragulum) – одеяло.


[Закрыть]», на лету поймал два тёплых одеяла, которые ветер едва не вырвал у него из рук. С помощью товарища он уложил несчастного, лишённого памяти, на одно из них, тщательно закрутив вокруг тела второе. Закончив, маг повернулся к Владимиру и, увидев, что по щекам того текут слёзы, положил ладони на плечи друга.

– Спасибо, Конрад!

Кинув прощальный взгляд на крестника, Фёдоров махнул рукой, и оба волшебника вернулись в Либенштайн.

Глава XII

Майдель сидел, барабаня пальцами по столу. Стоявший перед ним тёмный хмуро поглядывал на руку дукса, ожидая, когда тот заговорит. Молчание затягивалось.

– Скажите, – наконец, произнёс Вольф, – вы поддерживаете знакомство с Виттельсбахом?

– Нет, я давно с ним не встречался.

– Хм, очень плохо. Придётся восстановить утерянную связь. На днях в Эренфельзе состоится международная конференция…

Внимающий Морсатру маг вскинул брови.

– …сервиноктисов, – закончил дукс. – Вы отправитесь туда, как представитель своей страны и встретитесь с Конрадом. Мне нужно знать о нём всё: где он проводит свободное время, что читает, с кем спит. Если понадобится, спите с ним сами, но мне должен быть известен каждый его шаг. Вам это по силам?

– Не сомневайтесь, дукс, я неплохой актёр.

– Что ж, удачи нам всем!

– И картинка исчезла, – закончил рассказ Чижов.

– Разыграли, как по нотам, – хмуро прокомментировал Виттельсбах, – и встречу на конфе… сборе тоже.

– Ай да Майдель! – Лёвенштайн покачал головой. – Нам повезло, Игорь что ты оказался поблизости. Оболенский, действительно, хороший актёр. Тебя, Конрад, несложно обвести вокруг пальца, ты склонен доверять людям, но убедить меня, что передо мной друг…. Старею.

Неожиданно Фёдоров фыркнул.

– Он предложил ему с тобой переспать. Почему Морсатр считает, что ты получишь от этого удовольствие?

Маг набычился.

– Если тебя интересует, не мужеложец ли я, то нет, – залившись краской, пробурчал он. – Мне женщины нравятся, хотя для тебя могу сделать исключение.

На сей раз покраснел Владимир.

– Брось, я не о том. Ты же знаешь, что Анатолий…. Или не знаешь? В общем, он….

– Да ты что?!

Присутствующие дружно повернулись к волшебнику, и тот, сконфузившись, чуть не сполз под стол.

– Ну, да, – выпалил он, – он не один год прожил с Костей Лещевским из Украины. Тот педофил, правда….

– Не надо, Вальдемар, – гадливо скривившись, прервал Конрад, – подробности ещё…. И так противно. Знаю я этого Лещевского, встречались….

И замолчал.

– Интересно, – после паузы задумчиво продолжил он, – а зачем это Вольфу? О взглядах моих он осведомлен, что в свободное время я отшельник, тоже в курсе. Неужели что-то подозревает?

– Вряд ли, – сказал иллюминас, – скорее всего, перестраховывается.

– Мы тоже перестраховались. Слишком, – хмурясь, сказал Игорь. – Что подумает Морсатр, узнав, что Оболенского нашли в Сибири обеспамятевшим?

– Это не страшно, – ответил Лёвенштайн. – Решит, что Анатолий по неосторожности выдал себя Конраду, и тот его наказал.

Виттельсбах качнул головой.

– Зная меня, он не поверит. Скорее, я запер бы Анатоля в подвале Гейдельберга и месяцами кормил бы печенью.

Владимир вопросительно взглянул на мага, а Чижов, смотревший в лицо Виттельсбаха, засмеялся:

– Конрад не переносит печень и считает, что ежедневное её потребление – самая страшная пытка.

Все расхохотались; нервное напряжение постепенно спадало.

Грохот вывел Конрада из полусонного состояния. Огромный камень, вывалившийся из кладки, упал перед камином, скрыв Теодориха от глаз опекуна.

Выругавшись, колдун вскочил и подбежал к мальчику. Взгляд того остановился от ужаса, но он остался цел, если не считать нескольких царапин от отскочивших мелких осколков.

Залечив порезы, маг заклинанием «асцендит»5151
  Асцендит (лат. ascendit) – вверх.


[Закрыть] поднял упавшую глыбу, направив её в дыру. Закрепив результат «фортисом», он осмотрел стены. Приспело время всерьёз заняться замком, иначе тот мог рухнуть им на головы. Решив, что сделает это утром, Виттельсбах взглянул на ребёнка и встревожился, увидев, что тот всё ещё неподвижно сидит с побелевшим лицом и широко открытыми пустыми глазами.

– Пакс!

Успокаивающее заклинание полетело в Теодориха, и он пришёл в себя.

Отведя воспитанника в спальню, Конрад укрепил стены и там, но о своём помещении заботиться не стал. Его не волновало, что к утру его комната может превратиться в груду камней. Устроившись в кровати, маг, прежде чем соскользнуть в сон, вновь позволил памяти бередить ум.

Разговор по поводу Оболенского всё же состоялся, Игорь оказался прав. Майдель не единожды спрашивал Виттельсбаха о русском друге, а Конрад, ненавидивший ложь не менее насилия, уклонялся от ответа, но наступил момент, когда молчать было уже нельзя. Появившись утром у дукса, маг поймал брошенный на него подозрительный взгляд и приготовился к обороне.

– Знаешь, Кон, что я сегодня узнал?

Надев вежливо-заинтересованную маску, собеседник опустился в кресло.

– Понятия не имею. Поделись.

– Твоего приятеля Оболенского нашли в сибирской глуши со стёртой памятью. Он не помнит ни единого события, произошедшего с ним после пятнадцати лет.

– Какой ужас, – лицемерно вздохнув, промолвил Виттельсбах, – бедняга Анатоль!

– Да, действительно, бедняга. Как ты можешь это объяснить?

– Я? А почему я?

– Потому что последний раз его видели именно с тобой.

– И ты думаешь, что это я лишил его памяти? Разве Оболенский не имел врагов?

– Мы о них ничего не знаем. Так что ты можешь мне рассказать?

Внезапно Конраду надоела эта игра. Почему, собственно, он должен оправдываться перед этим….

– Да, Вольф, это сделал я. И, надеюсь, в следующий раз ты не единожды подумаешь, прежде чем приставлять ко мне шпионов.

У Майделя отпала челюсть.

– Как ты догадался? Ты сделался легентемом?

– Наблюдательному человеку ни к чему умение читать мысли. Пара оговорок, гримаса не вовремя…

Морсатр потрясённо пожирал мага глазами. А потом засмеялся.

– Растёшь, Кон. Разыгранная передо мной сцена невинности, наложение заклятия беспамятства…. Я не думал, что ты на такое способен.

– С кем поведёшься… – криво усмехнулся чародей.

Майдель потёр руки.

– Оболенский – мелкая сошка, разменная монета. А вот перемены в тебе меня радуют!

– Ах ты, скотина! – неожиданно грубо подумал Виттельсбах. – Да если бы не светлые, я давно лишился бы веры в порядочность людей….

А вслух спросил:

– Где сейчас Анатолий, как себя чувствует?

– Он дома. И придёт в себя нескоро.

Конрад испытывал лёгкую грусть, вспоминая о проведённом в России времени, ведь жизнь тогда казалась ему относительно безоблачной. Именно в этот момент ему впервые захотелось вернуться в светлое минувшее. Но, прекрасно понимая, что это невозможно, он, вздохнув, выкинул бесполезные мысли из головы.

– Если у тебя всё, – сказал чародей, поднимаясь, – то я пойду…

– Подожди. Сначала я представлю тебе очень полезного для нас человека.

– Ещё один шпион? Уволь.

– Нет.

Майдель осклабился.

– Следить за тобой бесполезно, ты слишком проницателен. У нашего нового друга есть связи с вампирами, которых я хочу сделать союзниками. Работа сложная, долгая, особо опасная, поэтому мне нужен твой совет.

И крикнул:

– Заходи, Костя!

Увидев гостя, Виттельсбах, вновь расположившийся в кресле, вскочил. Перед ним стоял Лещевский.

– Познакомься…

– Мы знакомы, – процедил колдун.

– Конрад, сколько лет, сколько зим! – протягивая руку, развязно сказал Константин.

И тут маг произнёс фразу, удивившую не только Майделя, но и его самого.

– Особы королевской крови не обмениваются рукопожатиями с быдлом, – холодно и брезгливо сказал он. – Морсатр, с такими сторонниками, как этот, тебя ждёт крах!

Смачно плюнув под ноги Лещевскому, Конрад исчез.

Анализируя произошедшее, Виттельсбах осознал, что не стыдится своего поступка. Не испытывал он угрызений совести и за проявленный снобизм5252
  Снобизм – претензия на высокую интеллектуальность или изысканный вкус, и при этом надменное отношение к тем, кто якобы лишён этих достоинств.


[Закрыть]. Злые чувства затопляли душу колдуна, но ненавидел он не весь мир, а только тех, кто, по его мнению, грязнил его своим присутствием. Тоска и отвращение мучили мага. Изнемогая от негативных чувств, жаждая бальзама для души, Конрад отправился к иллюминасу.

Чародей не знал, какой всплеск радости вызвал его поступок у Вольфа, дожидавшегося, когда именно такие настроения возникнут у давно обхаживаемого им товарища. Он согласился бы пожертвовать сотней Лещевских и Оболенских, лишь бы добиться добровольного сотрудничества Виттельсбаха не только в качестве советника. Колдун уже торжествовал победу, не подозревая, что сам бьётся в невидимой паутине, сотканной из его же козней. Ведь Морсатр не видел того, что происходило сейчас за стенами Либенштайна.

– Сейчас я сожалею, что не сдержался и не выяснил, что хотел сообщить Лещевский, – закончив рассказ, посетовал Конрад. – И меня до сих пор изумляет собственное поведение. Я был величественен, как король, плевался, как простолюдин и ругался, как сапожник.

Эти слова вызвали улыбки на лицах присутствующих, а Лёвенштайн положил руку на плечо мага.

– Сынок, я же не требую, чтобы ты переступал через себя. У тебя особое положение и ты и вовсе не обязан ради информации мириться с тем, что тебе противно. Всё равно Майдель позже поделится ею с тобой. А то, как ты держался, наоборот, пойдёт на пользу твоей маскировке. Теперь Вольф наверняка считает, что ты уходишь во тьму.

– Вы думаете, Рудольф?

– Уверен. Опыт подсказывает мне, что в изменении поведения одного другой нередко видит то, что ему выгодно. Я сам не единожды обжигался.

Фёдоров энергично кивнул, Игорь тоже наклонил голову. Конрад смотрел на друзей благодарным взглядом. Рядом с этими людьми душа его оттаивала, и проблемы начинали казаться менее значимыми. Повинуясь порыву, он обнял всех троих по очереди, и те ответили от всего сердца.

А в настоящем дрёма постепенно затягивала мага в свои глубины, пока тот не отпустил кончик ниточки воспоминаний и не ушёл в мир повторяющихся сновидений.