Текст книги "Aeternum bellum (бесконечная война). Инквиетум. Артефакт. Апокалипсис"

Глава IX

Ожесточённый предательством Гизелы Конрад перестал относиться к женщинам, как к высшим существам. Подстёгиваемый обидой и озлоблением, молодой маг начал вести образ жизни, изматывающий его, но создающий иллюзию осуществленной мести. Позже Виттельсбах признавался, что это было глупой ребяческой бравадой, но в то время использовал всех, кто, на свою беду, попадался ему на пути. Конрад не тратил силы на обольщение жертв, женщины сами бросались на шею красавцу-чародею, а он, насладившись их телами, откидывал каждую, как использованную салфетку. Мага не интересовал ни возраст, ни общественное положение: проведя час с сорокалетней дамой из высшего общества, вскоре он укладывал на спину восемнадцатилетнюю простушку. И ни та, ни другая не удостаивались повторного визита. Сил хватало на всех, Конрад был молод и крепок.

Но однажды чародей столкнулся с сопротивлением. Он не сомневался, что понравился девятнадцатилетней Марии, но девушка не хотела уступать. Заинтригованный этой, как он считал, игрой, маг даже вышел за рамки им самим установленных правил, ухаживая за неприступной. Конрада изумляла её стойкость, и он невольно почувствовал навсегда, казалось бы, исчезнувшее уважение к женской чистоте. Миновал месяц, а Виттельсбах находился всё так же далеко от цели, как и в момент знакомства, что подстёгивало его ещё больше.

И, наконец, наступила минута, когда он почти осуществил свой план. Провожая Марию вечером, Конрад заметил, что окна её дома темны. А это значило, что сегодня девушка ночует одна. Та колебалась, но всё же пригласила мага войти.

О произошедшем после волшебник всегда вспоминал, краснея от жгучего чувства стыда. Для сильного мужчины не составило труда справиться с хрупким существом, но, когда полуобнажённая, сопротивляющаяся жертва закричала от боли, чародей словно увидел себя со стороны. Возбуждение разом схлынуло, оставив лишь отвращение к себе и своему поведению. Как такое могло произойти с ним, никогда и никому не причинявшим вреда? Его заставили страдать, но в чём виновата эта несчастная девочка? Почему она должна расплачиваться за чужие ошибки? И как он посмел отнестись к человеку, как к вещи?

Конрада потрясло собственное падение. Осторожно укутав девушку покрывалом, он взял её на руки и долго укачивал, как ребёнка, повторяя:

– Прости! Прости меня!

И держал до момента, пока та не перестала дрожать и не прижалась доверчиво к его груди, обхватив рукой за шею. Нежными прикосновениями маг принялся лечить им же самим нанесённые повреждения, а Мария смотрела на него широко открытыми глазами, в которых не отражалось ни страха, ни удивления его способностями. Когда он закончил врачевать, девушка, приняв решение, скинула покров.

Ночь была восхитительной: без злобной страсти, некогда доставлявшей чародею мстительное удовольствие, наполненная нежностью и ещё чем-то неуловимо прекрасным. И Конрад не смог уйти.

Миновал месяц, и однажды Мария спросила:

– Мой прекрасный принц, кто такая Гизела?

Он отшатнулся.

– Откуда ты…

Мария ответила грустно:

– Иногда ты называешь меня этим именем.

Маг ахнул. Ещё одна жестокость, неосознанная, но болезненная для подруги. Что Конрад мог ответить? Лгать он не умел. И, не вдаваясь в подробности, объяснил:

– Это женщина, которую я любил. Но она предпочла мне другого.

– Мне жаль, – тихо сказала Мария. – Она просто не понимала, какое сокровище теряет.

И, обняв мужчину, прошептала ему в плечо:

– Я люблю тебя!

Конрад был противен самому себе. Не желая причинять девушке лишнюю боль, он промолчал, отвлекая её поцелуями. И с того момента следил за словами, срывающимися с губ в минуты страсти.

А вскоре в его жизни появились Морсатр и «Серви ноктис». Виттельсбах ушёл, пообещав Марии:

– Я вернусь!

Он вернулся через год. Чародей стоял на пороге, боясь постучать, но, наконец, решился. Открыла ему молодая светловолосая женщина. У Конрада возникло дежа вю: не так давно он так же вошёл в другой дом, где его ждало разочарование. И маг не ошибся, ожидая худшего.

– Два месяца назад их семья уехала, – сообщила незнакомка. – Ребёнок сильно болел и нуждался в морском воздухе, вот они и переселились за рубеж.

– Ребёнок? – недоумевающе переспросил Конрад. – Чей ребёнок?

– Той молодой женщины – Марии. Сынишка родился очень слабеньким.

– Спасибо, – прошептал чародей.

Когда дверь захлопнулась, он долго стоял, опершись об ограду, не в силах двинуться с места. У Марии родился сын – его сын! Безумная радость боролась в душе Конрада с опасениями, что он не сумеет отыскать подругу. Боги великие, да он даже не знал её фамилии!

Предвидения мага оправдались, найти безымянную семью за границей даже с магическими способностями оказалось невозможным. Мария с сыном были потеряны для Конрада навсегда.

Скрипнув зубами, Виттельсбах переместился в другой отрезок прошлого. Он видел Майделя во всей его красе.

– Ты поражаешь меня, Кон!

Вольф метался между окнами и дверями гостиной Гейдельбергского замка.

– Казалось бы, твоё предназначение ясно, но ты по-прежнему отказываешься присоединиться к «Серви ноктис». Но, если уж мы так тебе ненавистны, почему ты не с филиями?

– Я – тёмный, – угрюмо отвечал Виттельсбах, – там мне не место.

– Значит, ты должен быть с нами!

– Я никому ничего не должен….

Подобные разговоры повторялись еженедельно в течение полугода после первого визита Вольфа.

– Конрад, послушай, ты мне нужен. Я не предлагаю тебе участвовать в операциях. Но иногда необходимо, чтобы кто-то свежим взглядом посмотрел на ту или иную ситуацию со стороны. Ты мог бы стать моим советником. Это ни к чему тебя не обяжет, и ты уйдёшь, когда захочешь.

– Это правда? Ты обещаешь?

– Ну, конечно же…

– …нет, – добавил про себя Морсатр и продолжил вслух:

– Ты мой друг, Кон. Признаю, я не всегда вёл себя корректно, тебе есть на что обижаться, но сейчас меня всерьёз беспокоит твоё затворничество. Ты ведь не часто видишься даже с отцом и братом, не так ли?

– Точнее, они не жаждут встреч с инквиетумом.

Майдель печально взглянул на товарища.

– Я же говорил тебе, что стезя неприкаянного гибельна. И это нужно оставить в прошлом. Позволь помочь тебе вернуться к жизни, принять в ней активное участие….

– Под личиной тёмного? Не вариант.

Морсатр взорвался:

– Как знаешь! Я устал тебя уговаривать. Ты просто боишься. Прятаться от мира – это трусость!

Глаза Виттельсбаха засверкали.

– Я никогда не был трусом, никогда не уклонялся от боя! – зарычал он.

– От боя, возможно. А от жизни? Это тоже сражение, и его надо выиграть. С чего ты взял, что всё и всегда будет получаться так, как ты задумал? Иногда приходится мириться с неудачами, чтобы, в конце концов, добиться своего.

Конрад с удивлением смотрел на Майделя. Казалось, Вольф вполне искренен и, действительно, хочет его поддержать. Позже маг признавался Лёвенштайну, что в тот период беспросветного существования встряхнул его именно дукс. Он сумел найти нужные слова и вывести чародея, как ни парадоксально, на свет ночи. Чем бы ни руководствовался тогда Майдель, он поступил, как друг, и Виттельсбах, поверив ему, оказался в рядах «Серви ноктис».

Свою ошибку он осознал менее чем через год. Морсатр, не нуждающийся в подсказках, не интересовался мнением товарища, требовал крови, и между двумя сильнейшими начались бесконечные баталии: Майдель едва ли не ежедневно отдавал Виттельсбаху жёсткие приказы, а тот отказывался их выполнять. Отношения стали натянутыми, каждый из противников старался задеть другого, но сдаваться обстоятельствам и уходить Конрад не спешил, считая бегство недостойным финалом.

Однако номинальность должности советника чародей чувствовал всё острее. Его планы Морсатра не занимали, поправки к операциям игнорировались, со всеми вопросами сервиноктисы шли не к Виттельсбаху, а напрямую к дуксу. И, в конце концов, Конрад решил, что инквиетум – это не образ жизни, а предназначение.

Обречённый на непонятость, он стал всё реже появляться в Эренфельзе, не отвечая даже на зов оттуда. Именно тогда маг сблизился с иллюминасом «Филии луцис». Сейчас, когда чародея ещё тянуло к общению с близкими по духу людьми, такого человека он и нашёл в Лёвенштайне.

Искушённый старик поначалу с недоверием отнёсся к молодому колдуну, но, пообщавшись с ним, изменил точку зрения. Тёмный маг оказался не тёмным. Даже в некоторых светлых гнездилось больше мрака, чем в этом заблудившемся молодом человеке.

Волшебник ломал голову, как вывести несчастного на путь истинный. Проблема заключалась в том, что при всех достоинствах: храбрости, правдолюбии, разумном романтизме, умении сопереживать, а также уме и образованности в голове Конрада была полная каша из понятий чести, преданности и мужества, нелепость части которых подкреплялась неимоверным упрямством и непоколебимой уверенностью в своей правоте. Из этого выстраивались цепочки, не позволяющие иллюминасу воздействовать на чародея.

Тот считал, например, что если руки его однажды обагрила кровь, то он тёмный. Тёмный маг принадлежит ночи, значит, должен ей служить. А если так, то не имеет морального права активно помогать свету. Потому-то Виттельсбах и встретил в штыки предложение Лёвенштайна стать перебежчиком и заняться шпионской деятельностью. Предательства, как он его понимал, кодекс чести чародея не допускал.

Отчаявшись, иллюминас предложил романтический выход. Формально оставаясь слугой ночи, Конрад мог заниматься тем, что дарило бы ему вдохновение. К примеру, строить замки, как его предок Людвиг Баварский. Или писать музыку, стихи, книги. Или, наконец, заниматься научной работой, приносящей пользу магическому сообществу и человечеству в целом.

Чародей загорелся этими идеями. Правда, композицию Виттельсбах отверг сразу, поскольку не владел музыкальными инструментами, влечения к поэзии после того, как попрали его чувства, маг не испытывал, а проза совершенно не привлекала. Мысль о зодчестве занимала его немного дольше, но, в конце концов, Конрад пришёл к выводу, что, пожалуй, время возведения замков прошло.

Учёные изыскания стали оптимальным занятием для мощного ума волшебника. Шорох страниц фолиантов, скрип пера, выстраивание разрозненных информационных обрывков в единое стройное целое – всё это ненадолго успокоило мага, но… опомнившийся Морсатр выдернул советника из мира формул, выкладок и исторических тем, лишив его возможности проявить себя, а мир – новых открытий.

Сообразив, наконец, что он сам препятствует осуществлению собственных планов, отталкивая от себя того, в ком более всего нуждается, Майдель разыскал Конрада и чуть ли не силой доставил в свою резиденцию. Он умел быть убедительным, и Виттельсбах, хотя и не полностью, но снова поверил дуксу.

Это и стало началом его конца. Возвращение в «Серви ноктис» на некоторое время прервало его дружбу с иллюминасом, к которому он вновь пришёл в трагический день, когда погиб его брат.

Не желая снова вспоминать об этом, Конрад стряхнул липкую паутину кошмаров и очутился в настоящем. Теодорих, вероятнее всего, находился с друзьями в Майнце, но мага это не волновало. Он не умел беспокоиться за мальчишку, тревогу могло вызвать только происшествие, угрожающее жизни и здоровью подростка. Как бы равнодушно Виттельсбах не относился к воспитаннику, свою клятву Гизеле он помнил.

Размяв затекшие конечности, чародей завернулся в плащ и поднялся на стену замка. Где-то там – вдалеке кипела жизнь, не тревожа размеренного отшельнического прозябания инквиетума. Скоро туда уйдёт и Теодорих. На миг Конраду стало досадно, что он не увидит этого. Ему хотелось бы знать, хорошо ли он подготовил мальчика к жестокой действительности. Но каждому предназначалось своё: кому-то жить, а кому-то умирать, как и всегда.

Глядя на ворота Фюрстенберга, он вспомнил, как они, неожиданно для самих себя, покинули прежнее обиталище и оказались здесь. Последней каплей стал очередной прорыв магической защиты Гейдельбергского замка заблудившимся экскурсантом. В отличие от прочих, тот принял колдуна не за призрак, а за аниматора, что очень оскорбило Виттельсбаха, который охотнее остался бы для стада туристов привидением, чем стал лицедеем. Отвязавшись от назойливого иностранца, он приказал Теодориху собрать всё, что тому понадобится на новом месте, и субвертировал с мальчиком к недавно приобретённому жилищу. С помощью магических пропускных слов они открыли калитку и уже собирались войти, как вдруг…

– Так, так, – язвительно произнёс знакомый голос, – надо же, предатели спокойно ходят по земле Германии, не боясь мести! Долго же мне пришлось ждать, когда медведь высунет нос из берлоги.

Не оборачиваясь, Конрад толкнул мальчика в тёмный проём.

– Иди внутрь. Да не вздумай высовываться!

Он отпрыгнул в сторону, увернувшись от посланного в него «секаре», и выкинул вперёд руку в ответном жесте.

– Долорем!

– Эксплосион!4444
  Эксплосион (лат. explosion) – взрыв.


[Закрыть]

– Ретро!4545
  Ретро (лат. retro) – назад. Возвращающее заклинание.


[Закрыть]

Вернувшимся взрывом Морсатра сплющило и швырнуло на землю. Пока тот приходил в себя, Виттельсбах повернулся, чтобы открыть дверь. И в этот момент его ударили в спину.

– Инквиетум4646
  Инквиетум (от лат. inquieta – неприкаяный) – проклятие, вызывающее стремительное старение и преждевременную смерть.


[Закрыть]!

Всё вокруг стремительно завертелось и замерло. Конрад повернулся к поднимающемуся с земли Майделю. Тот оскалился, демонстрируя улыбку.

– Ты же хотел стать неприкаянным, Кон. И я тебе помог, правда, по-своему. Любопытно, понравится ли тебе, уже отверженному, медленное угасание?

– Ничего не имею против, – искренне ответил маг, – и даже скажу тебе спасибо. После того, что ты сотворил с моей жизнью, поблагодарить тебя я могу лишь за смерть.

Взглянув на ошарашенное лицо дукса, Виттельсбах расхохотался.

– Вот, прими от меня подарок, – всё ещё смеясь, произнёс он. – Секаре!

Взвыв и схватившись за рассечённое плечо, Морсатр снова отлетел назад, а его противник, насмешливо улыбаясь, сделал книксен и исчез в мрачном чреве замка.

Оказавшись в жилом доме и вызвав свет, маг подошёл к старинному зеркалу. Он рассматривал своё лицо, на котором пока не было заметно никаких изменений. Но проклятие медленно и верно в течение двух-трёх лет разрушит то, что сейчас выглядит так молодо. Подумав об этом, Конрад на секунду почувствовал жгучее желание перенестись к друзьям в Либенштайн, чтобы прервать процесс затяжного распада. Но безразличие к жизни удержало его, и он, не отрываясь, вглядывался в вечное стекло, отражавшее то, чего скоро не будет.

– Что такое инквиетум? – прозвучало за спиной Виттельсбаха.

– Пока тебе незачем это знать, – не отрываясь от созерцания, ответил тот. – Поднимись наверх и выбери комнату. Я займу любую другую. Игнис!4747
  Игнис (лат. ignis) – огонь.


[Закрыть]

На стенах вспыхнули факелы, но намного светлее не стало. Пугливо косясь на тени в углах, мальчик поднялся по лестнице, а маг стоял у зеркала до тех пор, пока наверху что-то не грохнуло, и не раздался вопль. «С новосельем!» – поздравил себя Конрад и взлетел по ступенькам.

Теодорих сидел посреди коридора, потирая лоб. В темноте он наскочил на проржавевшие рыцарские доспехи, обрушив те на себя. Пискнув, ребёнок поднял дрожащую руку и показал на приоткрытую дверь, за которой, словно в пляске святого Витта4848
  Пляска святого Витта – хорея – заболевание сопровождающееся отрывистыми, беспорядочными движениями.


[Закрыть], подпрыгивало и извивалось что-то белое.

– Там….

У мальчишки пропал голос.

– Какой же старый замок без привидений, – усмехнулся опекун. – Наверное, и здесь кто-то исполняет роль, которую мы с тобой играли в Гейдельберге….

И, скривившись, договорил:

– Аниматоров.

Одним движением подняв воспитанника с пола и взяв за плечи, маг подтолкнул его к дверному проёму. И крепче сжал пальцы, почувствовав, что мышцы Теодориха свело от напряжения. Войдя внутрь, оба увидели пляшущую от лёгкого ветерка белую простыню, заменяющую занавеску.

– Тебе не стыдно? – ровно спросил Виттельсбах. – Похоже, ты намерен подражать отцу и всю жизнь трястись от страха?

Покраснев, мальчик опустил голову.

– Выбери комнату и ложись спать, – повторил чародей и, сорвав белое полотнище, кинул его на пол.

Придя в себя, Конрад осознал, что уже стемнело и накрапывает дождь. Пожав плечами, он плотнее закутался в плащ и спустился вниз.

Теодорих вернулся в замок и листал книгу, сидя у камина. Остававшийся под впечатлением недавнего воспоминания Виттельсбах остановился в дверях и с минуту рассматривал мальчика. Да, подросток походил на родителя, но только лицом. Стать у него была другая. Впрочем, какая разница, тот ли, этот – одна порода. Одёрнув себя, маг сел в кресло и снова посмотрел на воспитанника, ответившего ему недоумевающим взглядом.

Махнув рукой, Конрад отвернулся и, опершись о подлокотник, задумался. На сей раз о событиях, произошедших после проклятой ночи, отмеченной смертью Карла.

Глава X

Морсатр нервничал. Почти час его армия стояла у Трехтингсхаузена, готовясь к штурму, но в окнах домов за это время не мелькнуло ни огонька, ни шороха не прозвучало в тишине, нарушаемой лишь шумом волн. Коммуна словно вымерла.

Майдель сожалел, что ввязался в эту операцию. Но как он мог отойти в сторону, если сам отдал приказ создать хаос и посеять панику в маленьких городках Германии. И всё-таки, почему именно здесь? Ведь дукс мог выбрать любой другой и наслаждаться там сейчас своей властью над беспомощными людьми.

Поразмыслив, он выслал разведку. Чёрные тени сервиноктисов скользнули за границу поселения, спеша выполнить приказ. Прошло десять минут, и растерянные тёмные, вернувшись, ошеломили дукса вестью, что коммуна пуста.

Изумлённый колдун осмысливал полученные сведения, а на границе Трехтингсхаузена один за другим появлялись слуги ночи. «Морсатр, Ассманнсхаузен пуст. В Карп-Борнховене не осталось ни одного человека», – звучали донесения. Изо всех точек, где намечались военные действия, прибывали новые гонцы. Они приносили такие же неутешительные известия, смысл которых сводился к одному – операция провалена.

Майдель пришёл в ярость. Как, ну, как филиям удалось разгадать его, казалось бы, безупречный план? Занятый своими переживаниями, он не заметил на стене замка Райхенштайн облачённую в чёрный плащ высокую фигуру. Некоторое время наблюдатель с ухмылкой смотрел на суету вокруг Трехтингсхаузена, а после бесшумно исчез, растворившись в темноте.

Вне себя от бешенства дукс метался по гостиной Эренфельза. Оробевшие сервиноктисы, входившие в ближайший круг Морсатра следили за движениями хозяина, боясь шевельнуться или опустить глаза. Только Виттельсбах оставался спокойным. Он тоже не отводил взгляда от нарезающего круги по помещению Вольфа, но в нём был не страх, а всего лишь лёгкая ирония.

– Среди нас появился предатель! – завопил Майдель, заставив стёкла и хрустальные подвески люстр жалобно зазвенеть. – Вы, только вы присутствовали здесь при разработке плана. И один из вас продался филиям. Может это ты, Ганс? Или ты, Оскар? Аа, ожидать такого, скорее всего, стоило бы от тебя, Конрад…

Взгляд чародея из ироничного стал презрительным. Он фыркнул и демонстративно отвернулся.

– Нет, я ошибся. У Виттельсбаха особый кодекс чести, который не позволит ему стать изменником, даже если он во многом со мной не согласен. Значит, кто-то из вас семерых донёс о нашей операции светлым, чтобы те приняли меры. И я узнаю, кто….

– Морсатр….

Тот замер.

– Что?

– Как ты собираешься это выяснить? – пренебрежительным тоном полюбопытствовал Виттельсбах. – Совет состоит из девяти человек, включая нас с тобой. – Ты не боишься, что дискредитируешь, в первую очередь, самого себя?

Майдель пристально посмотрел на советника.

– Что ты имеешь в виду? Объясни.

– Объясняю. Ты тоже входишь в число тех, кто решал судьбу поселений. И, как всем известно, молчаливостью не отличаешься. Возможно, именно ты поделился идеей там, где предостаточно чужих ушей. Начнёшь расследование, и среди слуг ночи пойдут слухи, что дукс не умеет держать язык за зубами?

– Что ты городишь? – наклонившись к магу, угрожающе зашипел Вольф.

Тот слегка отстранился.

– Я, как и ты, рассматриваю все варианты. И, прошу, не нависай надо мной, ты оккупируешь моё жизненное пространство.

– Да я… я тебя в порошок сотру!

– Попробуй!

Два колдуна мерили друг друга взглядами, один из которых горел злобой, а другой светился откровенной насмешкой. И последнее выводило Морсатра из себя. Невозмутимость Виттельсбаха всегда заставляла Вольфа пасовать перед ним.

Овладев собой, Майдель сел и задумался. Слова Конрада заставили его засомневаться. Возможно, он и впрямь оказался недостаточно осторожен и сам проговорился о грядущей операции…

А чародей, усмехаясь, наблюдал за дуксом. Истинно, лучший способ защиты – нападение. Конечно, применять эту тактику постоянно не стоило, иначе Вольф рано или поздно что-нибудь заподозрит. Виттельсбах не был глуп, и умел просчитывать ситуацию не хуже стратега Морсатра. На сей раз, похоже, его приём сработал, ну, а потом маг изобретёт что-нибудь другое.

Выйдя из транса, Вольф махнул рукой, отпуская подчинённых. А Конрад, субвертировав к Либенштайну, вдохнул полной грудью свежий, слегка пахнущий прелой листвой воздух и вошёл внутрь.

У иллюминаса Виттельсбах застал Фёдорова, Чижова и незнакомого ему молодого чародея, зовущегося Феликсом Хоффманном. Узнав имя гостя, он начал заикаться от волнения; для филиев Виттельсбах давно стал живой легендой. Улыбнувшись юноше, маг пожал ему руку, и тот, попрощавшись с соратниками, с шумом исчез.

– Неопытный ещё, – усмехаясь, сказал Рудольф, – громыхает.

– Ничего, научится, – ответил Конрад. – В его возрасте я, перемещаясь, создавал вокруг себя вихри пыли. И долго потом чихал и отплёвывался.

Присутствующие засмеялись.

– Верится с трудом, – улыбаясь, сказал Владимир.

– Все мы когда-то были молодыми, – с грустинкой констатировал иллюминас. – Но ты ведь не просто так пришёл, сынок? Что-то случилось?

Виттельсбах пересказал друзьям содержание беседы с дуксом.

– Ай да Конрад, – весело произнёс Фёдоров, – тебе бы дипломатом быть! Это надо же додуматься – свалить вину на самого Морсатра.

Но Лёвенштайн выглядел озабоченным.

– Ты по лезвию ходишь, мальчик мой! Я начинаю опасаться за твою жизнь.

Волшебник беспечно махнул рукой.

– Вольф, конечно, умён, – отозвался он, – но ведь он меня и не подозревает по-настоящему. Да и справиться со мной не так-то просто.

– Один на один Майделю, конечно, с тобой не совладать. Ну, а если он выпустит на тебя всю свою свору?

– Вот тогда и подумаем, что делать.

– Несомненно, в этом случае, – подал голос Игорь, – мы все встанем за Конрада.

– А вдруг не успеем?

– Ох, да что же вы меня раньше времени хороните? Мы с Майделем знакомы с детства, неужто я его не переиграю?

– Конрад прав, – сказал Владимир. – Они оба знают друг друга, как облупленных, но камень за пазухой держит только Виттельсбах. И хорошо его прячет, не догадаешься. Веди себя, как всегда, и неприятностей не будет.

– Верно, – ответил маг. – Однако меня беспокоит, что теперь, скорее всего, Вольф станет принимать решения в одиночку, никого не ставя в известность.

– Что ж…

Иллюминас покачал головой.

– Ты долго успешно помогал «Филии луцис», Конрад. И в том, что Майдель начнёт скрывать свои планы, нет твоей вины.

В глазах мага мелькнул весёлый огонёк.

– У меня остались кое-какие лазейки, и я продолжу добывать информацию.

– Нет, – твёрдо сказал Лёвенштайн, – я не стану рисковать тобой, сынок! Ты мне слишком дорог, и даже ради победы я не могу позволить себе тебя потерять.

Наступила тишина. Владимир и Игорь во все глаза смотрели на иллюминаса, а у Конрада задрожали губы, и он отвернулся, чтобы скрыть нахлынувшие чувства.

– Хорошо, – тихо произнёс он, – я буду осторожен, Рудольф.

Виттельсбах оказался прав. Майдель больше не собирал Совет, отдавая приказы непосредственно перед операциями. Количество жертв Морсатра множилось, а Конрад был бессилен предотвратить убийства и разрушения. Это угнетало чародея, постоянно находившегося в подавленном состоянии. Однажды, услышав, что Вольф отправил злодействовать очередной отряд, Конрад субвертировал вслед. Использовав заклинание преображения, Виттельсбах вступил в бой, и впоследствии не единожды сражался на стороне светлых.

Слухи об этом дошли до иллюминаса, сразу догадавшегося, кто скрывается под маской неизвестного. Вызвав Виттельсбаха, Лёвенштайн, едва не плача, потребовал, чтобы тот прекратил самодеятельность. Но маг упрямился.

– Если я не могу добывать сведения для филиев, то должен поддерживать их иначе, – твердил он.

– А ты не подумал, что Майдель рано или поздно догадается, чем после объявления боевой тревоги занимается его советник? – настаивал старик.

– Пусть.

Виттельсбах не сдавался.

– Тогда я примкну к «Филии луцис» открыто.

– И организация потеряет своего человека в «Серви ноктис».

Конрад, скрепя сердце, согласился с Лёвенштайном: шпионов, настолько приближенных к дуксу, у светлых больше не было. И, пока Виттельсбаху не нашли замену, рисковать, действительно, не стоило. С огромной досадой чародей отказался от участия в уличных боях.

Впрочем, обстоятельства складывались не так уж плохо. Успокоившись, Морсатр снова обратился к Совету, и всё вернулось на круги своя. Чтобы обезопасить агента, иллюминас игнорировал незначительные акции тёмных, сосредоточившись на крупных и опасных. Конрад тоже оставался настороже, и филиям удавалось блокировать действия сервиноктисов без особых потерь. Aeternum bellum была в разгаре.