Текст книги "Ведьма Алика. Психотерапия для демонов"

Да кем эта ведьма себя возомнила?! Она ненамного старше меня!

– Зря ты настолько самоуверенна. Темные духи обманывали и гораздо более опытных практиков. Представь, что они мошенники, которые перехватывают заказы у крупных фирм, особенно если «клиент» не знает ни адреса фирмы, ни телефона. А в некоторых случаях, – юная колдунья бросила выразительный взгляд на меня, – вообще не понимает, к кому и зачем обращается.

Сдерживать раздражение становится все сложнее. Может быть, Лиза просто завидует? Я новичок в магии, но мои успехи явно превзошли ее фокусы с мороками и присушками.

– Слушай, а ты с Эриком случайно не это самое? – строго спрашивает подруга.

– Не понимаю, о чем ты говоришь!

В первую секунду я действительно не понимаю, затем к щекам приливает кровь от стыда.

– В моменты наивысшей близости люди обнажаются не только телами, – жарко шепчет подруга. – Они открывают друг другу души, и все защиты слетают. Его бес мог перекинуться на тебя! Это бы все объяснило!

– Нет! – жестко пресекаю безумные предположения.

Официант приносит меню, но Лиза уже вскакивает.

– Спасибо, что-то аппетит пропал.

Она тянет меня за руку из кафе.

– Что ты творишь?

– Пойдем! Покажу тебя бабуле. Интересно, что она обо всем этом думает. Заодно познакомлю!

Я не сопротивляюсь только потому, что интересно увидеть Лизину бабушку. Пока я знаю ее лишь по рассказам подруги. Почти все ребята из нашего ковена мечтают познакомиться с этой чародейкой, а мне предоставится такая возможность!

Я ожидаю увидеть старую, строгую ведьму, чем-то напоминающую Бабу-ягу из древних сказок, но дверь открыла безобидная миловидная старушка с круглым добродушным лицом. Такие обычно сидят на лавочках, обсуждая новости с подругами, и разводят цветники возле домов, про них еще говорят «божий одуванчик». Для колдуньи наш визит не был сюрпризом.

Бабушка Лизы радуется мне, как родной внучке.

– Девочка моя, – расплылась в улыбке бабуля, – Лизонька столько о тебе рассказывала. А я как раз заглянула с утра в хрустальный шар – увидела, ты к нам заглянешь! Плюшек да пирожков напекла.

Не успеваю я опомниться, как оказываюсь за столом. Лизина бабушка наливает ароматного травяного чая, достает противень с восхитительно пахнущей выпечкой.

Напряжение, которое я испытала по дороге сюда, быстро спадает. Старушка словоохотливо рассказывает обо всем на свете: о Лизиных детских проказах, о недавно окотившейся кошке Фроське, об урожае, уродившемся летом на ее огороде.

Лиза тем временем нетерпеливо постукивает по столу наманикюренным ногтем.

– Бабушка, продиагностируй Алику, – не выдерживает юная ведьма.

Лицо старушки сразу меняется. Заботливая бабушка куда-то исчезает, и мы видим перед собой ведьму – сильную, мудрую, рассудительную.

«Не хотелось бы мне встретиться с ней в магическом поединке!» – думаю я, зябко поежившись.

– Алика просила об этом? – строго спрашивает колдунья, пытливо всматриваясь в лицо внучки.

– Нет, – растерянно признается Лиза. – Но, ба! Она еще до знакомства со мной творила неладное! В школе снимала легкий негатив руками, диагностировала без опыта. Ты говорила, что так бывает только в случае, если…

Старушка прижимает морщинистый палец к губам.

– Что я тебе говорила о том, чтобы перестать совать свой нос в чужие дела без запроса?

– Но Лика – моя подруга! – Лиза вскакивает с места, ее щеки пылают, будто ей только что несправедливо поставили двойку. – Неужели нельзя помогать даже близкому человеку?

– Если он не просил, это не помощь. Ешь плюшку. И подружку свою угости.

Через секунду ведьма вновь становится любящей бабушкой из советских кинофильмов. Она расспрашивает нас о школе, о мальчиках, вспоминает молодость.

Всеобщими усилиями неприятная атмосфера, воцарившаяся в комнате, исчезает, даже Лиза оттаивает, берет плюшку и присоединяется к общему разговору. Мы смеемся, сплетничаем, и вскоре я чувствую себя так, словно оказалась в гостях у собственной бабушки, которой у меня никогда не было.

– Ты приходи, девочка, когда захочешь. Поболтаем. Я тебя подучу, – подмигивает мне ведьма, когда наступает время попрощаться. – Из тебя может получиться хорошая ведьма, таких сейчас днем с огнем не сыщешь. Силенки есть! Опыта не хватает, но это дело наживное.

Обратную дорогу мы с Лизой идем молча. Смешанные чувства: с одной стороны, я давно мечтала обучаться под руководством мудрой наставницы, с другой – старушка явно что-то недоговаривает. Она заставила Лизу замолчать не только потому, что та работала без запроса. Здесь было что-то еще. И самое странное – я не уверена, что хочу знать, что именно.

– Если тебя заприметила бабушка, значит, ты действительно перспективная, – отмолчавшись, говорит Лиза. – Она не берет в ученицы абы кого. Только, пожалуйста, будь осторожней.

Сумерки опускаются на город. Лизины волосы развевает ветер, они кажутся серебристыми из-за бликов фонарей. Ее красная помада почти стерлась, но я еще никогда не видела подругу настолько красивой.

– Если тварь внутри Эрика начнет считать, что ты угрожаешь ей, она станет непредсказуемой и очень опасной. Знаю, что не должна этого делать, но я видела фрагменты вашего с Эриком будущего. И на картах Таро, и через хрустальный шар…

Я прижимаю палец к ее губам. Впервые в жизни я не хочу видеть то, что недоступно обычным людям. Я верю: какие бы вероятности ни увидела Лиза, мы с Эриком сможем создать свои.

У подъезда меня поджидает Эрик. Я не ожидала его увидеть так поздно, и, вообще, сегодня мы не договаривались о встрече. Подойдя ближе, замечаю, что парень выглядит странно – заслоняет лицо, говорит ломаными отрывистыми фразами. Его трясет, как загнанного волчонка.

– Алика, я не говорил этого, но я должен признаться. Отец недавно пришел пьяный, начал к нам цепляться. Все как обычно: выучены ли у меня уроки, вымыты ли полы. В конце концов он придрался к тому, что посуда не вымыта. Полез на маму, занес руку для удара. Я ринулся между ними. А потом, потом… – Парень бледнеет еще больше и поднимает огромные перепуганные глаза. – Я не помню. Очнулся – он лежит без сознания, мать вызывает скорую, плачет. Папашу забрали в больницу. – Эрик с трудом переводит дыхание. – Мама все твердит, что он просто упал и ударился. Повторяет это, как попугай, и, кажется, сама начинает верить. Папаша тоже поддержал эту версию.

Не могу сдержать облегчения. По крайней мере, на Эрика не заведут уголовное дело. Парень поднимает на меня глаза – они лихорадочно сверкают.

– Я сделал это. Дал отпор. И знаешь, я сейчас практически не чувствую боли.

Твержу: «Все хорошо, защита сработала так, как нужно. Чудовище, которое по недоразумению называется отцом, усвоит урок и больше никогда не поднимет на Эрика руку».

Мы поднимаемся ко мне. Мамы нет дома, сегодня день рождения ее подруги, видимо, засиделись. Обычно робкие поцелуи Эрика становятся более требовательными. В нем появляется смелость довести дело до конца. И в то же время мой любимый предупредителен, нежен и трогательно боится сделать мне больно.

Я часто слышала от девчонок, что в первый раз невозможно испытать наслаждение, только неловкость, смущение и чувство стыда. То ли они врали, то ли у меня все иначе, потому что рядом не первый подвернувшийся мужчина, а любимый человек.

Затем мы долго лежим рядом и смотрим друг другу в глаза. Во взгляде Эрика столько света, что страхи отступают, как кошмар после пробуждения.

Что бы там ни говорила Лиза, мой мальчик просто не способен ни на что темное. Я это точно знаю.

– Я всегда буду рядом и стану защищать тебя, – шепчет Эрик, щекоча мочку моего уха дыханием. Почти не сомневаюсь, он слышал, о чем я только что думала. – Пока мы вместе, никто тебя не обидит, слышишь, никто! Обещаю.

Почему-то (может, не к месту), вспоминается концепция нелинейного времени. Согласно ей, все варианты прошлого, настоящего и будущего существуют параллельно.

И что бы там ни произошло дальше, в параллельной вселенной я буду лежать рядом с Эриком. Наши пальцы переплетены, сердца стучат в унисон, а в ногах урчит маленькое чудо – Рыжик.

Какие бы испытания ни ждали впереди, чтобы этот миг существовал, я готова на всё! И даже немного больше!

Этот момент настал. Я так привыкла халтурить на занятиях, что больше месяца не открывала учебники. А вчера расслабилась и решила поспать лишние пятнадцать минут, вместо того чтобы накладывать морок перед выходом из дома. И вот прекрасные глаза классной руководительницы, Вероники Геннадьевны, останавливаются на мне.

Делаю умоляющую мордашку – пожалуйста, только не в этот раз. Кажется, мои человеческие «чары», в отличие от магических, не работают.

Учительница бросает взгляд на журнал, удивляется отсутствию оценок у когда-то активной ученицы и вызывает меня к доске.

– Алика, расскажи нам, пожалуйста, о причинах холодной войны.

Конечно же, в голове нет ни слова из параграфа. Только путаные рассказы мамы о гонке вооружений и создании образа врага, чтобы «свой» казался абсолютно правым, а «чужой» – воплощением зла.

– Все это верно, – хмурится преподавательница, – но я просила рассказать о причинах.

– Причины любой войны – непонимание, – растерянно бормочу я. – Если бы люди научились слышать друг друга, войн бы не было. Когда кто-то уверен, что полностью прав, он теряет способность слышать другого. И случается конфликт.

Вероника Геннадьевна не сводит с меня задумчивых глаз. Становится совсем стыдно. Вероника Геннадьевна всегда относилась к ученикам с добротой, подтягивала отстающих, а меня с недавних пор и вовсе обожала.

Подвести ее особенно неприятно.

– Простите, я не учила. Вот дневник, ставьте два. – Но учительнице, кажется, совершенно этого не хочется.

Преподавательница округлилась, движения стали плавнее и ленивее. Краем уха я слышала, как в учительской она договаривалась с завучем по поводу декрета.

Учительница искренне считает, что я ей помогла. Хотя на самом деле я всего лишь визуализировала боль Вероники Геннадьевны в образ мерцающего кита и выпустила его на волю, освободив рядом с ней место для чего-то хорошего.

То, что у преподавательницы получилось осуществить мечту как раз после моих мистификаций – лишь удачное совпадение.

По-хорошему, нужно бы во всем признаться, но не хватает смелости и решительности.

Вероника Геннадьевна упорно пытается помочь – задает наводящие вопросы, всячески подсказывает и намекает на правильные ответы, но все ее старания, помноженные на ноль знаний, в произведении дают ноль.

– Алика в последнее время отстала, – слышится с последнего ряда. – Можно я ее подтяну?

Я оборачиваюсь, не совсем веря в реальность происходящего, слишком часто слышала этот чистый тихий голос в пугающих снах. Меня не обманет ни маленький рост, ни кукольное личико – я знаю, какая изворотливость и жестокость прячется за миниатюрной внешностью. Она доводила до слез каждого, кто проявлял слабину, издевалась над и без того зашуганными изгоями, а пару месяцев назад с подружайками подкараулила меня после школы, чтобы устроить темную. Кажется, я вновь слышу их смех. Чувствую, как на глаза опускается черная шапка. И замираю в ожидании первого удара.

Голос принадлежит моему главному школьному кошмару – Кате.

Казалось, когда я объявила себя колдуньей, избавилась от всех страхов. За это время успела столкнуться с гораздо более пугающими вещами. Узнала о существовании темных сущностей, которые изводят людей, о том, как с помощью магии заставить дыхание любого человека остановиться.

Но сердце против воли начинает бешено колотиться, руки потеют. Становится ужасно неуютно, как в теплом шерстяном свитере летом.

«Пожалуйста, просто поставьте мне два!» – мысленно молю я учительницу. Вероника Геннадьевна вздрагивает, будто сигнал все-таки дошел до нее. Но преподавательница толкует мое «послание» по-своему.

– Отлично, так и сделаем. – Учительница переводит дух. – Дадим Алике шанс: пусть ответит на следующем уроке этот параграф. И два предыдущих, – строго добавляет она, чтобы одноклассники не сочли, что со мной обошлись слишком мягко.

По классу все равно прокатывается недовольный ропот – многих возмущает особое положение «ведьмы».

Знали бы они, что я предпочитаю, чтобы в журнале красовалась хоть единица, только не оставаться с Катей наедине.

Серебряные сережки холодят уши, словно подарок любимого предостерегает – беги. Как только звенит звонок, я первой выбираюсь из класса.

– Алика, куда ты? – слышу строгий оклик учительницы. – Екатерина хотела с тобой позаниматься!

Черт! И сбежать не получилось.

Присматриваюсь к врагу, пытаясь предугадать, что она задумала в этот раз. Катя молчит, только буравит мое лицо тяжелым взглядом, нетерпеливо дожидается, пока мы останемся наедине.

В серых глазах противницы странное выражение – никак не могу его истолковать.

Будут ли угрозы? Шантаж?

А что, если – от этой мысли по рукам и спине проходит холодная волна мурашек – Катя каким-то образом узнала, что я начала давать одноклассникам консультации, не обладая никаким даром? Обвинить в шарлатанстве и рассказать об этом каждому вполне в ее стиле. Тогда те, кто еще пару дней назад наделял «школьную ведьму» в своих фантазиях чуть ли не всемогуществом и жадно ловил каждое вскользь брошенное слово, начнут издеваться надо мной и ненавидеть!

Сбежать хочется все сильнее, но я сжимаю пересохшие губы и остаюсь на месте. Сейчас-то я кое-чему научилась! Место прохладного, щекочущего грудь страха занимает давно настоявшаяся ярость. Катя в свое время превратила мою жизнь в ад. Она подговорила девчонок подкараулить меня за школой! Они напали вчетвером на одну! Эта дрянь испортила жизнь стольким людям, совершила так много зла! Если она хоть пальцем меня тронет, я покажу ей, где раки зимуют! Я, я…

Чувствую, как изнутри поднимается клокочущее темное пламя. Я уже готова направить его на Катю, как она опускает глаза.

– Прости. Я вела себя как полная тварь. Я оставляла тебе записку несколько дней назад, хотела поговорить. Но ты не пришла. Видимо, почувствовала, от кого та записка.

Что? Ярость, готовая обрушиться на одноклассницу вместе с проклятьями, замирает на кончике языка. Внимательно всматриваюсь в лицо одноклассницы. Может быть, она издевается? Придумала хитрый план, как меня унизить?

– Сегодня ты сказала: все войны из-за непонимания. – Катя садится на стул, горбится, и ее и без того маленькая фигурка становится еще меньше. – Так вот, все это время я тебя не понимала. Мне нравился Андрей еще с тех пор, как мы в садике сидели за одним столом и лепили поделки из пластилина. Он мне дарил аппликации, красивых огненных птиц из листьев и сам рисовал открытки к праздникам, дням рождениям и Восьмому марта.

Катя взмахивает длинными ресницами, и от воспоминаний ее хмурое лицо становится светлее.

– Все шло к тому, что мы станем парнем и девушкой – нас даже обзывали во дворе «жених и невеста». Я отмахивалась, но год назад так в него втрескалась, что по ночам не спала! Я ему и с физикой помогала, просто чтоб лишний раз в глаза посмотреть, и когда он уроки прогуливал, перед учителями выгораживала. Но с недавних пор он замечал только тебя, – голос девушки задрожал от обиды. – Говоришь, все войны от непонимания? Так вот, я просто не понимала, что ты не виновата. Думала, ты улыбаешься ему мне назло, ходишь с Андреем за руку – назло, садишься с ним за одну парту, просто чтобы сделать мне больно. – Катя начинает рыдать. Ее маленькое тело трясется, а по щекам катятся слезы, размазывая тушь.

Я смотрю на лицо одноклассницы и вдруг вижу не озлобленного бездушного монстра, каким привыкла ее считать, а обычную запутавшуюся девчонку. Свое отражение. Как часто ощущала себя гадкой, завравшейся, загнанной в угол!

– Я не хотела, чтобы все зашло так далеко. Но ты не отступала. А потом… ты оказалась сильнее. После подклада в почтовый ящик как я боялась тебя! Ты бы знала! – с жаром шепчет она. – Так ненавидела! Вздрагивала каждый раз, проходя мимо этого чертова ящика. Сразу после этого началась полоса неудач: я подвернула ногу, кошка заболела, маму чуть с работы не уволили. – Девушка поднимает на меня огромные заплаканные глаза. – Скажи, ты правда навела порчу на меня и мою семью?

Время для снятия масок? У Кати получилось, чем же я хуже?

– Нет. – Правду, которую я так боялась открыть, говорить легко и приятно. – Это был эффект самосбывающегося пророчества. Обычная психология: ты верила в порчу и все неудачи объясняла ею. За уши притянула.

Катя переводит дух. Смотрит с неподдельным восхищением.

– Умно! Я так и знала! Догадывалась! – Хотя по глазам вижу – догадалась она только сейчас. – Скажи, а ты правда ведьма? Понимаю, наверное, я последняя, кому ты хочешь помогать. Но… может быть, все-таки поможешь?

Я киваю. Раздирает интерес, признаюсь, любопытно узнать, что происходит в голове у той, кого я считала врагом. Мы садимся за одну парту, Катя открывает рот и… рассказывает абсолютно банальные вещи.

Ей нравится мальчик, который не отвечает взаимностью. Дома не понимают. Мама вновь вышла замуж, младшей сестре достаются и внимание, и лучшие вещи, а ее, Катю, в грош не ставят.

И я искренне удивляюсь: как эта девочка могла стать моим главным кошмаром? «Вражиной», от взгляда которой леденела кровь?

У меня с собой нет колоды, чтобы сделать расклад, поэтому я прошу ее скинуть фотку без фильтров для сонастройки. Несколько секунд Катя сомневается, потом кивает.

Я даже не предполагала, что все школьные проблемы, накопившиеся за полгода, можно решить обычным человеческим разговором.

На следующий день впервые за долгое время идти в школу легко и радостно. Результаты расклада приятно греют сердце, кажется, я смогла во всем разобраться! Кате предстоит изменить социальное поведение. Она выливает агрессию вовне, хотя нужно решать проблемы внутри семьи. И, кажется, я знаю, с чего начать!

Не без удовольствия сосредотачиваюсь на занятиях, больше ничего не страшит и не гложет. Решаю примеры, слушаю преподавателей и никак не могу дождаться момента, когда останусь наедине с бывшей «вражиной». В первую переменку мы видимся только в столовой, там не получается поговорить, слишком много свидетелей. Во вторую переодеваемся к физкультуре.

Во время третьего урока Катя бледнеет, поднимает руку и, не дождавшись разрешения учителя, выбегает из класса. Одноклассники нерешительно переглядываются.

Сережки, подарок Эрика, начинают «гореть» и натирать уши. Впервые за все время хочется их снять и отложить подальше. Я вызываюсь пойти проверить, все ли с Катей в порядке. Учитель удивляется, так как не замечал раньше между нами особой дружбы, но разрешает.

Вхожу в незапертую кабинку. То, что я вижу в женском туалете, сложно описать без дрожи. Это напоминает сцену из фильма ужасов. Катя согнулась возле унитаза, ее рвет чем-то темным и красным. Через несколько секунд оцепенения до меня начинает доходить, что это кровь.

– Все будет хорошо, – неуверенно шепчу я. – Сейчас мы вызовем «скорую». Тебе помогут. – Пытаюсь обнять девушку и придержать волосы. Но Катя дергается от меня, как от прокаженной.

– Не подходи ко мне. Не приближайся, – хрипит девушка. – Не смей!

Я не совсем понимаю, что происходит. Глаза Кати сужаются, в них плещется неприкрытая ненависть.

– Это ты меня прокляла! Я хотела с тобой по-хорошему, а ты… Вот для чего нужно было фото без фильтров! Порчу навела! Ведьма!

Изо рта вырываются смешки – нервная реакция, которую я не в силах остановить. Организм так борется со стрессом. И вот я уже хохочу истерическим, больным смехом злодейки из диснеевских фильмов. В дверях показывается растерянное лицо классной руководительницы. Вероника Геннадьевна кидается к Кате и, бросив на меня укоряющий взгляд, помогает девчонке подняться.

Я умываю лицо холодной водой, успокаиваюсь и почти перестаю дрожать. Хочу проводить Катю до медпункта, но, выглянув из туалета, вижу, что ее ведут прежние подружки.

Когда захожу в класс, по нему волной прокатывается перешептывание. «Ведьма, ее работа. Она смеялась, когда Кате стало плохо». «Связалась с нечистой силой!»

Даже учитель пугливо отводит глаза. Лена поднимает руку, просит разрешения пересесть. Учитель понимающе кивает. Конечно, никто не хочет сидеть рядом с черной-пречерной колдуньей!

Я подхожу к подруге на ближайшей переменке. Хочу столько всего спросить: «Как же твое „и в огонь, и в воду?” Ты правда веришь, что я могла навредить человеку? Действительно в это веришь?»

Но из пересохшего рта вырывается только одно слово:

– Почему?

Лена отходит на почтительное расстояние, словно боится стать следующей жертвой темной ворожбы.

– Ты враждовала с Катей. Увела у нее парня. Катя устроила тебе темную, и ты решила ей отомстить. Подождала, пока все утихнет, и… – голос подружки испуганно дрожит, – нанесла удар!

– Ты понимаешь, что Катя заболела? Может, у нее язва желудка? Или какое-то воспаление?

Почему то, что у Кати проблемы со здоровьем, очевидно только мне?!

Лена отворачивается. Конечно, порча, наведенная одноклассницей, звучит гораздо реалистичнее!

Хочется завыть от бессилия! Что бы я ни говорила, никто не поверит!

– Я знаю, что ты этого не делала, – раздается за спиной еще один голос из прошлого. – Я тебе верю.

Я оборачиваюсь и встречаю теплый взгляд Андрея. Бывший друг делает нерешительный шаг в мою сторону. Он все такой же, светлый мальчик с добрым, но чересчур мягким сердцем. Андрею стоило огромного труда поддержать «ведьму» открыто.

Знание о том, что есть хотя бы один человек, который мне верит, дает согревающую надежду. Коридор быстро пустеет, наверное, прозвенел звонок. В класс не идут ноги.

– Давай сбежим? – заговорщицки улыбается Андрюха, как в прежние времена.

Как только мы выходим из школы, из глаз брызжут застоявшиеся слезы. Гложет обида: как они могли так легко поверить, что я способна на такое? После того, как я полгода всем помогала – утешала, снимала сглазы, отгоняла печали? Вскоре к обиде примешивается удушающая вина. Кажется, будто могла что-то сделать – увидеть ее болезнь на картах, помочь предотвратить приступ… Но я смотрела только отношения в семье, не здоровье!

Андрей терпеливо ждет, пока закончится истерика. Рассказывает о том, что полгода назад, когда я провозгласила себя ведьмой, он испугался и до сих пор не может себя простить, что предал друга. Удивительно – я больше не обижаюсь и ни капли не злюсь. Воспоминания о нашей несостоявшейся влюбленности вызывают лишь светлую ностальгию.

Андрей провожает меня до дома, как в прежние времена. Мы болтаем о всяких пустяках, и становится чуть легче. У двери, немного замявшись, я приглашаю Андрея зайти.

Мы пьем чай с конфетами «Коровка», вспоминаем былое – ощущение, что с момента нашей последней прогулки прошла целая жизнь. Постепенно дрожь внутри утихает, становится спокойно и почти хорошо. Это всего лишь недоразумение – одноклассники испугались, но страх пройдет, и они поймут, как сильно ошиблись. И Катя непременно пойдет на поправку.

Один раз старый друг пытается взять меня за руку, но я отстраняюсь: не хочу никому давать ложной надежды.

Андрей все понимает и больше ни жестом, ни словом не выходит за рамки дружеской беседы. Когда настает время прощаться, внутри почти не болит.

Потому как истинной силой порой обладают правильные слова, сказанные в нужное время.