Текст книги "Галактический глюк"

Глава 7
О городской архитектуре, дожде, бродящих под дождем блаженных, кое-что о Ленине и о том, как проще всего пробраться на охраняемую территорию

Жили люди, и не делали они Оллариу усердно. И послал Хиллос на землю Великого Магистра, дабы он просветил людей.

И тогда был создан Орден поклонников Хиллоса Оллариушника, и понесли его члены – истинные оллариушники Знание в ряды человеков.

Устав Ордена поклонников Хиллоса Оллариушника.

Изначальный вариант. Раздел «О Хиллосе, Сидуне и Уркесте и о сотворении мира»

Сотней граммов водки, разбавленных пивом, Канищефф, как оказалось, ограничиваться не собирался. Когда же Вениамин наотрез отказался поставить ему очередную порцию выпивки, Жан-Мари только усмехнулся, щелкнул по столу собственной кредиткой и самолично отправился к стойке бара. Как ни странно, походка у него была вполне уверенной.

Здраво оценив количество стаканов и рюмок, стоявших на подносе чистильщика, когда он вернулся к столу, а так же богатство цветовой гаммы наполнявших их жидкостей, можно было прийти к выводу, что Канищефф решил уйти в загул. Вениамин проявил вполне законное беспокойство в связи с тем, что до начала смены, которую именно сегодня чистильщик не имел права прогулять, оставалось чуть более четырех часов. Канищефф же, ничего не ответив на совершенно справедливое замечание Вениамина относительно вреда, который может нанести организму чрезмерное возлияние, одну за другой опрокинул в себя две рюмки. В одной из них была водка, а в другой – некий загадочный напиток таинственно-голубого цвета, точь-в-точь, как оперенье совы на первоначальном варианте оформления диска Rush 1975 года «Fly By Night». Само собой, он не забыл пожелать всем Оллариу и запить небывалый коктейль тремя большими глотками пива, судя по мерзкому запаху – горохового.

Урезонить Канищеффа не представлялось возможным, а сидеть с ним за одним столом и наблюдать за тем, как чистильщик целенаправленно надирается, быстро и уверенно теряя облик, который и прежде-то не вполне соответствовал человеческому, было просто противно. Оставалось лишь надеяться на то, что Жан-Мари и в самом деле знает секрет, как протрезветь к нужному времени. Судя по тому, сколь профессионально подходил Канищефф к выпивке, потребление спиртного в дозах, близких к летальной, было его давним увлечением, которому он с любовью и самозабвением отдавал все свободное время. И при этом с работы он до сих пор не вылетел. Что и говорить, трудовая династия – это великая сила. Если в семье Амати имелись свои профессиональные секреты, передававшиеся только от отца к сыну, то почему, спрашивается, не могли существовать тайные знания и в семье Канищеффых?

Вениамин предложил Сиду прогуляться, а заодно и перекусить где-нибудь в более подходящем для этого месте. Парень с готовностью согласился. Похоже было, что и ему уже осточертела компания профессионального алкаша – он даже пиво допивать не стал. Еще раз напомнив Канищеффу о времени и месте встречи, Сид с Вениамином легко и без малейшего сожаления расстались с «Бивисом и Батхедом». При этом Вениамин всей душой надеялся, что ему никогда не доведется воочию свидеться с двумя предприимчивыми дельцами, которые без зазрения совести присвоили свои имена убогому заведению, торгующему паленой водкой и гороховым пивом, и даже не позаботились о том, чтобы снабдить его вывеской. Вот уж, воистину, два идиота.

Виршеплета на углу не было – должно быть, убежал петь серенаду своей фарфоровой китаяночке, что сбежала от него, не сумев смириться с бытовыми неудобствами, связанными с жизнью в интерфонной будке.

Пообедали Сид с Вениамином в небольшом ресторанчике, чистом и уютном, расположенном, по счастью, за пределами квартала Желтые Кирпичи. Кухня также была вполне приличной. В особенности если принять во внимание то, что повару приходилось проявлять не только мастерство кулинара, но и подлинную изобретательность в сочетании с тонким художественным вкусом для того, чтобы, имея под рукой по большей части лишь консервированные продукты, приготовить блюда, которые радовали не только глаз, но и вкус.

Покинув ресторан, они погуляли немного по улицам города. Ничего примечательного, что могло бы в корне изменить уже сложившееся впечатление, Вениамин не увидел. Город как город, планета как планета. Ничем не лучше и не хуже сотен других, колонизированных людьми за последние полвека. Первые колонисты, начинавшие обживать планету, как полагается, верили в то, что их новой родине уготована великая судьба. К строительству города приступали с размахом, благо денег, выделяемых в течение первых пяти лет Ассоциацией содействия колонизации планет, хватало. О том, что будет потом, никто, естественно, не задумывался. Их планета была самым лучшим из всех возможных миров! Не пройдет и пары лет, как Веритас станет галактическим центром! Годы шли, росла столица, помпезнее и претенциознее которой мир еще не видывал, а планета, увы, не оправдывала возложенных на нее надежд. Она давала колонистам все необходимое для жизни, но не более. А этого было недостаточно для того, чтобы продлить контракт с АСКОПом либо открыть свой собственный счет в Галактическом федеральном банке. Теряя надежду, люди начинали покидать планету, которая не так давно представлялась им воплощенной мечтой. Оставались лишь те, кому некуда было податься, да те, для кого эта планета была уже не первой в череде таких же, не оправдавших ожиданий. Жизнь на планете постепенно приобретала все более заметный неторопливый, провинциальный характер. Город, возведенный с претензией на то, чтобы стать столицей, как минимум, звездного скопления, начинал обрастать пригородами, соответствующими его нынешнему статусу. Так происходит везде и всюду, если только не случается чудо и планета не преподносит колонистам подарок – нечто такое, что прозевали комплексные экспедиции федерального центра, исследовавшие ее задолго до высадки первопоселенцев. Но для того, чтобы пересчитать все подобные случаи, хватило бы пальцев на двух руках.

Тихая и спокойная судьба провинциальной колонии, которую, ей-богу, язык не поворачивается назвать незавидной, ожидала скорее всего и Веритас, не объявись однажды на планете – тот день представлялся Вениамину непременно дождливым – оллариушники во главе с Великим Магистром Ги Циковским.

Странная история была с этим Оллариу, которое все вроде как обязаны были делать и даже делали, в меру своих сил и возможностей, но при этом никто не знал, что оно собой представляет. За исключением Великого Магистра, который знал, но молчал, как… Ладно, не будем уточнять, как кто. Понятно, почему Федеральное контрольное управление не проявляет интереса к тому, что происходит на Веритасе, – планета официально заявила о выходе как из Галактической Лиги, так и из состава Земной федерации. Странно было то, что Служба галактической безопасности до сих пор не занялась личностью господина Ги Циковского. Индивидуальные коды и личные идентификаторы, имплантированные всем совершеннолетним жителям Веритаса, – этого уже было достаточно для того, чтобы Галактическая Лига ввела режим строжайших санкций в отношении подведомственной Великому Магистру территории. Плюс к этому фактический запрет на свободу вероисповедания, дискриминация граждан по религиозному принципу, аресты без предъявления обвинения и, наконец, Мусорный остров. О, незаконная свалка токсичных отходов на Мусорном острове многого стоила!

– Ара, инц лясир, – обратился к спутнику Вениамин. – Ты встречался с людьми, вернувшимися с Мусорного острова?

Сид посмотрел на Вениамина, точно на дите неразумное.

– С Мусорного острова не возвращаются. Если попал туда, значит – навсегда.

– А письма? Или якие другие месиджи оттуда приходят?

– Найн, – качнул головой Сид. – Если мэнш попал на Мусорный остров, так, почитай, пропал навсегда.

– Так, мэй би, никакого Мусорного острова и не существует вовсе? – осторожно предположил Вениамин. – Симпл придумал хто-то байку…

– Ага, – саркастически усмехнулся Сид. – А куды ж, в таком случае, пиплы исчезают?

– А хто гуторит, что они исчезают?

– Если хочешь ведать, Вениамин Ральфович, у меня родной дядя полгода як на Мусорном острове корячится. А до этого, между прочим, в резиденции Великого Магистра работал.

– Хай ну? – недоверчиво прищурился Вениамин.

– Индид, гуторю, – уверенно заявил Сид. – Истинным оллариушником он, конечно, не был и с самим Великим Магистром за руку не здоровался. Но в резиденции его, почитай, каждый день бывал.

– И что же он там робил?

– Убирался он там, – ответил после паузы Сид. И тут же с вызовом посмотрел на спутника: – А шо! Чем не работа!

– А я разве шо гуторю? – удивился Вениамин.

Минуту-другую они шли молча.

– За воровство его турнули, – сумрачно произнес Сид. – Ты только не мозгуй, Вениамин Ральфович, будто дядька мой жулик! – поспешил заверить он Вениамина. – Он в жизни чужого не трогал!.. До тех пор, пока в резиденцию Великого Магистра не попал, – закончил Сидор севшим голосом.

– Ну что ж, бывает, – как мог, постарался утешить парня Вениамин. – Не каждый может устоять перед искушением.

– Да нет же! – протестующе взмахнул рукой Сид. Незаметно для себя, он следом за Вениамином перешел на коренной язык. – Понимаешь, Вениамин Ральфович, дядя мой из той породы людей, что любят пыль в глаза пустить. Так просто, дури ради. Ну и заносит его порой. Он, как только в резиденции Великого Магистра работать начал, так сразу всем заливать принялся, какая он важная фигура. Вроде как Великий Магистр с ним лично каждый день за руку здоровается и Оллариу ему персонально делает. А случается, что и за советом обращается. Ну и, естественно, презенты разные дарит. А какие могут быть презенты, когда ему только полы в резиденции натирать доверяли, да и то поздно вечером, когда Великий Магистр ко сну отходил. Дядя мне как-то честно признался, что даже не видел ни разу Великого Магистра. Ну а поскольку врать начал, нужно было чем-то байки свои подтверждать. Вот и принялся дядя из резиденции Великого Магистра разную мелочовку тырить – ерунду всякую, которой скорее всего и не хватился бы никто, но только чтобы ясно было, кому прежде сия вещица принадлежала. Как-то зажигалку одноразовую утащил, на которой золотом «Оллариу» выведено было. В другой раз блокнот с вензелем Великого Магистра. Авторучку Великого Магистра я у него видел, – Сидор тяжело вздохнул. – Говорил ведь ему дед: «Уймись, Юксаре, хорош дурковать-то. Не доведет тебя до добра эта клептомания!» Дядя Юксаре все посмеивался. А вот, однако же, попался в конце концов и загремел на Мусорный остров.

Сидор снова вздохнул и умолк.

– Должно быть, ты любил своего дядю? – спросил Вениамин.

– Обалдуй он, конечно, был редкостный, – ответил Сид. – Но человек хороший. Добрый и незлопамятный.

Даже такое примитивное проявление чувств со стороны Сида оказалось настолько неожиданным, что Вениамин, желая утешить и приободрить парня, чуть было не обнял его за плечи. Но вовремя одумался – Сидор вряд ли расценил бы подобный жест как дружеское участие.

– Ну ничего, – бодро проговорил Вениамин. – Глядишь, и вернется когда-нибудь твой дядя Юксаре.

– Куда там… – Сидор засунул руки глубоко в карманы, плечи его безнадежно обвисли. – Скорее уж я сам на Мусорный остров попаду.

Как и предполагал Вениамин, помпезный и вычурный стиль городской застройки, присущий центру Гранде Рио ду Сол, ближе к окраинам сменился тем, что обычно в неофициальной обстановке называют «строительный конструктор». Здания представляли собой уже не оригинальные архитектурные проекты, а различные комбинации стандартных строительных блоков без каких-либо декоративных излишеств. К тому же, судя по окнам, затянутым серебристой полимерной пленкой, многие квартиры в домах находились на консервации.

– Этот квартал уже при оллариушниках строили, – объяснил Сид, заметив, с каким интересом смотрит по сторонам Вениамин. – По первому времени ожидали, что на Веритас повалят последователи Хиллоса со всей Галактики. Но, по счастью, обошлось.

– Почему же по счастью? – машинально спросил Вениамин.

– А ты представь себе, что вокруг одни оллариушники, – Сидор, должно быть, уже представил и поэтому с омерзением передернул плечами. – Чокнуться можно!

– На Веритасе и сейчас почти все оллариушники, – заметил Вениамин.

– Хазер! – усмехнулся Сид. – Большинство только прикидывается. Деться-то все равно некуда. А оллариушником в Гранде Рио ду Сол жить проще.

Вскоре новые кварталы сменили пустыри, превращенные в свалки строительного мусора и вышедшей из строя бытовой техники. Небо давно уже морщилось серыми тучами и наконец разразилось мелким, холодным дождем. По мокрым кучам мусора лазали странного вида люди в длинных серых одеяниях. У каждого на плече висела большая клеенчатая сумка вроде торбы, а в руке – длинная палка. Завидев чужаков, люди тотчас же исчезали, растворяясь в сумерках, точно серые призраки.

– Это еще кто такие? – спросил Вениамин.

Одна рука его была засунута в карман, другой он придерживал воротник куртки, чтобы вода с волос не стекала за ворот.

– Оллариушники, кто же еще, – ответил Сид. – Истинные.

– И что они тут делают?

– Ясно дело что – Оллариу!

– Оллариу?

– Ну да, только по-своему.

– Ничего не понимаю, – честно признался Вениамин.

– Блаженные это, – объяснил Сид. – Великий Магистр говорит, что они дети Хиллоса. А по-моему, так по ним давно Желтые Кирпичи плачут.

– Почему они прячутся?

– Считают, что остальные люди нечисты духом. А общение с нечистыми может и их самих замарать. Блаженные не пьют спиртного, не едят мяса, не смотрят на женщин, не пользуются электрическими приборами и не разговаривают.

Последний пункт программы блаженных почему-то больше всего удивил Вениамина.

– Как это, не разговаривают?

– Во всяком случае, никто не слышал, чтобы они разговаривали. На людях блаженные меж собой только знаками объясняются.

– И живут они на свалке?

– В близлежащих домах. Взламывают пустующие квартиры, все из них выбрасывают и спят, не раздеваясь, прямо на полу. И окна еще вышибают.

– А окна-то зачем? – не понял Вениамин.

– Не знаю, – пожал плечами Сид. – Может, для того, чтобы ближе к природе быть. А может, чтобы от непогоды страдать. Хотя какие уж тут страдания – ночью температура редко опускается ниже десяти градусов, показуха одна. А на свалке они всякий металлический лом собирают, провода с цветными металлами, вышедшие из строя микрочипы. Ну, вроде как на пропитание себе так зарабатывают.

– Неужели здесь можно найти что-то дельное? – Вениамин с сомнением посмотрел на груду металлического и пластикового лома, мимо которой они как раз проходили.

– Нет, конечно. Но блаженные, все одно, что ни найдут – все в сити тащат, на еду обменивают. Войдет пара таких вот, вонючих и грязных, в продовольственный отдел центрального суперкауплуса, подойдет к кассе, один начнет перед кассиром железки из сумки выкладывать, а другой в это время на банки с консервами показывает, которые ему нужны, да страшные рожи корчит. Дураками прикидываются – вроде как честный чейндж произвести хотят. Кассиру, разумеется, их мусор на фиг не нужен. Он менеджера кликнет. А тому что делать? Кругом ведь покупатели, которые бабки платят, а глядя на блаженных, они отдел стороной обходить начинают и в следующий раз скорее всего в другой кауплус пойдут. Ну, менеджер быстренько-быстренько отдаст блаженным то, что они просят, и выставит их за дверь.

– А джанитов вызвать нельзя?

– Наивный ты, Вениамин Ральфович, – это была не шутка и не насмешка, а чистая констатация факта. – Какой же джанит с блаженными связываться станет, ежели они истинные оллариушники! Да к тому же и сам Великий Магистр их на праведную жизнь благословил.

– Да, об этом я не подумал, – вынужден был признаться Вениамин.

Пустыри вплотную прилегали к территории космопорта. Джанитов поблизости не было, но, надо полагать, оллариушники позаботились о том, чтобы не только украсить трехметровую бетонную стену тремя рядами колючки под напряжением, но и снабдить ее автоматической системой наземного контроля. Только подойди кто к стене – и полный алярм будет обеспечен.

Площадь, размером с три футбольных поля, на краю свалки занимали огромные квадратные танки, высотою метров в двадцать, выкрашенные почему-то в камуфляжные цвета.

– Это и есть большой мусоросборник, – Сид взглядом указал на танки. – В танки закачивают отработанное жидкое топливо. На переработку.

– И во что же его перерабатывают? – удивился сверх всякой меры Вениамин.

Во времена, когда космофлот был укомплектован главным образом кораблями, работавшими на жидком топливе, самой большой проблемой была утилизация токсичных отходов, образующихся в результате трехступенчатого химического процесса, протекавшего в жидкотопливных реакторах. И если оллариушникам удалось найти способ пусть даже не переработки, а хотя бы безопасной утилизации отработанного жидкого топлива, то на одном этом можно было сделать целое состояние.

Сид с безразличным видом слизнул каплю дождевой воды, повисшую на верхней губе.

– Не спрашивай меня, спроси у Хиллоса, – сказал он и искоса, лукаво глянул на Вениамина. – Или у Великого Магистра. Может быть, он умеет творить чудеса?

Небо было серым, похожим на жеваную бумагу. Дождь стучал по металлическим крышам танков, выбивая мелодию, отдаленно напоминавшую болеро. Внутри танков что-то булькало, чавкало и влажно чмокало – там протекал некий таинственный процесс, ни суть, ни принцип, ни конечная цель которого никому не была известна.

Вениамин заглянул в узкий – двоим не разойтись – проход между танками, хмыкнул с сомнением и посмотрел на часы. До времени, назначенного Канищеффым, оставалась двадцать одна минута.

– И где же нам здесь его искать? – спросил Вениамин не только у Сидора, но и у себя самого.

– Сам объявится, – уверенно ответил Сид, безошибочно угадав, о ком идет речь.

– Ой ли, – сомнения медленно заползали в душу Вениамину на протяжении последнего получаса – быть может, скверная погода была тому причиной? – и в конце концов из них сформировалась масса, близкая к критической. – Что-то подсказывает мне, что этот пьяница до сих пор торчит в «Бивисе и Батхеде».

– Что именно? – спросил Сид без особого интереса.

– Не знаю, – Вениамин взмахнул рукой, откидывая назад мокрые волосы. – Интуиция, должно быть, вкупе с богатым жизненным опытом.

– Херовый у тебя опыт, – прозвучал откуда-то сверху знакомый голос. – И интуиция ни к черту. Короче, ни хрена ты в пиплах не разумеешь, Ральфович.

Запрокинув голову, Вениамин увидел человека, свесившегося с крыши танка. Лицо закрывала пластиковая маска со встроенным респиратором и узким полупрозрачным экранчиком на уровне глаз. Сверху на голову был натянут прорезиненный колпак.

– Держи! – крикнул человек с крыши и кинул прямо на Вениамина большой бесформенный узел.

Вениамин едва успел руки выставить. По счастью, узел оказался легким.

Человек тем временем ухватился за штангу, проходящую по углу танка, и ловко, точно обезьяна, соскользнул по ней вниз. Встав перед Вениамином во весь свой невеликий рост, человек поднял маску, выставляя напоказ съехавшую на сторону физиономию.

– Заруби себе на заднице, Ральфович, – ткнул он пальцем Вениамина в грудь. – Иф Жан-Мари Канищефф гуторит, шо придет, значит, придет, – чистильщик посмотрел на прохудившееся небо, провел ладонью по мокрому лицу и закончил в неожиданно возвышенном стиле: – Пусть даже хляби небесные проблюются на землю.

– Твой неподражаемый жаргон, Жан-Мари, несомненно, обогатит старжик, – улыбнулся Вениамин.

Он и в самом деле ничуть не обиделся на чистильщика. Какие могли быть обиды, если тот появился в нужном месте, да к тому же еще и раньше времени. В предусмотрительности Канищеффу тоже не откажешь – место для наблюдения он выбрал отличное. Случись что непредвиденное – к примеру, явись клиент в сопровождении джанитов, – он мог отсидеться на крыше танка, а потом уйти незамеченным. Что любопытно, чистильщик был абсолютно трезвым, и даже пахло от него не перегаром, а смесью запахов мяты, укропа и дешевого одеколона.

Хозяйским взглядом – ни дать ни взять цыган, прикидывающий, за сколько можно загнать пару краденых лошадей, – Жан-Мари окинул клиента и доставившего его парня.

– Ну как, готовы?

– Готов, – ответил Вениамин и перевел взгляд на своего неизменного спутника. – Спасибо тебе за все, Сид.

– И что дальше? – дурашливо раскинул руки в стороны Сидор.

– Я могу что-то для тебя сделать? – удивился Вениамин.

– Я иду с тобой, – уверенно заявил Сид.

– Куда? – не понял Вениамин.

– Туда, – Сид махнул рукой в направлении космопорта.

– Зачем?

– А что мне здесь делать?

– Полагаю, ты можешь вернуться домой.

– У меня нет дома.

– Я имел в виду, к деду.

– Ленин просто дед, сам по себе дед. Он Жану-Мари родственник, а не мне. Кроме того, я не намерен всю жизнь просидеть в подвале перукарни!

– Стой, стой, – дважды предостерегающе взмахнул рукой Вениамин. – Что ты такое говоришь! – и опасливо покосился на Канищеффа.

Лицо чистильщика скривилось в усмешке:

– Слухал я, шо в свое время жил на Земле один придурок по имени Полишинель. Так вот, прогуторю – не совру, Ральфович, дядька мой, шо представляется всем как Ульянов-Ленин, раз в десять тупее этого Многошинельного. Он, наверно, гуторил тебе, шо я, мол, давно его схоронил? Индид?

– Ну… – не зная, что сказать, Вениамин скроил гримасу, толковать которую можно было как угодно.

– Индид! Именно это он тебе и гуторил! – махнул рукой Канищефф. – А то я этого старого хрена не ведаю!

Вениамин глянул на Сида, ища поддержки.

Сид опустил вниз уголки рта и молча развел руками – мол, мне почем знать?

– У этого Ленина, прогуторю я тебе, Ральфович, – продолжал между тем Жан-Мари, – мозги давно уже не на месте. Он еще до того, як в канал с отработанным топливом свалился, бывало, вдруг начнет такое нести, шо одни слухают с разинутыми ртами, а другие мозгуют, не дать ли ему по башке чем тяжелым. Не поверишь, Ральфович, он мне сначала извещение о собственной смерти прислал, а потом – поздравление с Новым годом за своей же подписью! – Канищефф довольно хохотнул и звонко ударил кончиками пальцев правой руки по раскрытой ладони левой. – Ты прикинь, Ральфович!

– И что мне делать в такой компании? – с тоской посмотрел на Вениамина Сид.

– Не знаю! – раздраженно поморщился Вениамин. – Но я улетаю с Веритаса!

– Я тоже, – Сид улыбнулся. – Когда еще представится случай свалить отсюда.

– Нет, это решительно невозможно, – Вениамин произнес эти слова уверенно и жестко. Хотел даже подтвердить их таким же уверенным жестом руки, но в руках был узел. – Что мне с тобой делать?

– За меня не беспокойся, – улыбнулся Сид. – Я не пропаду. Высадишь меня на ближайшей пересадочной станции, а дальше я уж как-нибудь сам.

– Без документов?

– Но ты же контрабандист.

– Ара, инц лясир, – подал голос Канищефф. – Мне до ваших разборок, сыберы, бизнеса найн. Один ты идешь, Ральфович, или Сидора с собой берешь – мне по фигу. Только решайте в темпе. Это вы здесь прохлаждаетесь, а у меня, между прочим, рабочее время пропадает.

– Я иду с тобой.

Вениамин понял, что избавиться от Сида можно лишь одним способом – дать ему как следует по кумполу, чтобы отключился на время. Парень стоял, втянув голову в плечи, мокрый и, несмотря на всю свою показную ершистость, бесконечно несчастный. Вениамин отвел взгляд в сторону.

– Ладно, идем, – пробормотал он, глядя на разукрашенную амебообразными пятнами стену и вроде бы ни к кому не обращаясь.

А Сиду и этого довольно – стараясь спрятать счастливую улыбку, парень несколько раз быстро провел ладонью по мокрому лицу.

– Ну, коли столковались, так переодевайтесь, – Жан-Мари ткнул кулаком в узел, что держал в руках Вениамин. – Хай пошибче, сыберы, пошибче!

Узел, вообще-то, больше всего был похож на связку приготовленного на выброс тряпья. Да и несло от него соответственно. Вениамин и сам понять не мог, почему до сих пор не кинул его на землю. Оказалось, что узлом были связаны рукава комбинезона, точно такого же, что надет на чистильщике, только значительно более грязного. С затаенной надеждой Вениамин вытянул второй комбинезон, но тот тоже оказался не чище.

Заметив брезгливое выражение на лице Вениамина, Канищефф рассмеялся, как будто увидел что-то невероятно смешное:

– Надевай, Ральфович, не ерепенься. Оно сразу и маскировка, и одежку свою побережешь.

– Ты эти комбинезоны не иначе как из мусорного бака вытащил, – недовольно проворчал Вениамин.

Здоровый глаз Жана-Мари недоуменно вытаращился.

– Естественно. Тольки не из бака, а из ящика. У нас целый ящик старого тряпья, шоб на обтирки рвать. А ты шо ж, хотел, шоб я к чифу пошел и доложил, шо мне, мол, треба два новых комбинезона для раздолбаев, шо хотят тишком в космопорт пролезть?

Жан-Мари умолк и сосредоточенно приподнял бровь – задумался. А после паузы вдруг заржал – въехал в шутку, что сам же и выдал.

Внимательно наблюдавший за ним Вениамин с безнадежным сочувствием цокнул языком.

Выбрав комбинезон, казавшийся чуть почище, Вениамин кое-как натянул его на себя. Застежки были спороты, поэтому пришлось подвязать обновку обрывками шпагата, предусмотрительно прихваченного Канищеффым, – в поясе и на груди.

Помимо комбинезонов в свертке оказались еще и две относительно новые маски с респираторами, две пары пластиковых перчаток, задубевших от краски, и два прорезиненных шлема, один из которых лопнул, когда Сидор попытался натянуть его на голову.

– Ничо, ничо, – ободряюще похлопал парня по затылку Канищефф. – Када я лез сюда, то не капало.

– Откуда не капало? – спросил Вениамин и посмотрел на небо, которое, как и прежде, сыпало мелким дождем.

– Найн, не с неба, – хохотнув в полрта, махнул рукой Жан-Мари. – С потолка.

– Ара, инц лясир, – насторожился вдруг Вениамин. – Каким путем ты собираешься нас в космопорт вести?

– Увишь, увишь, – ни с того ни с сего Канищефф принялся суетливо одергивать комбинезон на плечах Вениамина. – Сам все увишь, генацвали.

Вениамину это не понравилось, но он решил не высказывать сомнений вслух. Тому было две причины. Первая – Жан-Мари уже доказал свою деловую обязательность и продемонстрировал завидную предусмотрительность. Второе – другого проводника все равно не было.

Придирчиво проверив, как сидит форма чистильщиков на паре нелегалов, Канищефф остался доволен. Во всяком случае, никаких серьезных замечаний с его стороны не прозвучало. Улыбнувшись в пол-лица, Жан-Мари, точно маршал на параде, отсалютовал новобранцам и скомандовал:

– Ну, двинулись, хлопцы! – и, взмахнув рукой, зашагал вперед, указывая путь тем, кто готов был за ним последовать.

Идти, как выяснилось, было недалеко. Обогнув пару танков, Канищефф остановился перед круглым канализационным люком. Вытащив из кармана обрывок веревки, на конце которой болтался металлический штырек длиной сантиметров в пять, Жан-Мари присел на корточки. Штырек скользнул в небольшое отверстие на крышке, а Канищефф намотал конец веревки на руку и изо всех сил потянул.

– Хватайте! – сдавленно крикнул он, когда крышка люка чуть приподнялась.

Вениамин и Сид ухватились за края крышки, оказавшейся на удивление тяжелой. Сунув руку в колодец, Канищефф дернул невидимый сверху рычаг, и крышка замерла в том положении, до которого ее смогли поднять.

– Ну, шо стоите! – глянул на клиентов чистильщик. – Вниз полезайте!

Прежде чем сунуться в колодец, Вениамин хотел опустить на лицо маску, но Канищефф махнул на него рукой:

– Не сейчас! Потом, када прогуторю!

«Куда же мы полезем потом?» – подумал Вениамин, быстро спускаясь вниз по вбитым в стенку колодца металлическим скобам.

Спрыгнув с лесенки, он услышал, как под ногами плюхнула вода. Следом за этим наверху грохнула упавшая крышка люка. И мрак сомкнулся вокруг Вениамина.

– Эй, что там?! – крикнул Вениамин, инстинктивно сделав шаг назад и выставив перед собой руку, чтобы предупредить возможное нападение.

– Порядок, Ральфович! – услышал он голос Канищеффа, доносившийся сверху.

И сразу же кто-то схватил Вениамина за руку.

Опять-таки, не раздумывая, а действуя на автомате, Вениамин перехватил руку потенциального противника в запястье и провел болевой прием. Всплеск – человек упал в воду. И крик:

– Ты что, сдурел, Вениамин Ральфович! Это ж я, Сид!

– Сори, – Вениамин помог парню подняться.

– Ну, ты силен, Ральфович! – услышал Вениамин слева от себя голос Канищеффа.

Едкий одеколонный запах, точно кокон обволакивающий чистильщика, перебивал даже сырую, смрадную затхлость канализации.

– Не дуркуй, Канищефф, – зло процедил сквозь зубы Вениамин.

– А шо такое? – удивился чистильщик.

– Фонарь включи, вот шо.

– Так нет же у меня фонаря.

– Та-а-ак…

– Ты нервишки-то побереги, Ральфович, – почувствовав угрозу, быстро затараторил Жан-Мари. – Все будет чики-чики. Я в темноте вижу, шо твоя кошка.

– Зато я ничего не вижу.

– Так здесь и смотреть-то не на што – чай, не музей. Знай себе за мной топай, хай не отставай.

Канищефф протиснулся между Вениамином и стенкой туннеля и, предупредив: «Голову пригнуть не забудь», – зашлепал вперед.

Последовав его совету, Вениамин пригнулся и пошел следом за чистильщиком. Позади него загребал воду ногами Сид.

Судя по тому, как уверенно продвигался вперед Жан-Мари, он и в самом деле обладал способностью видеть во тьме. Идти за ним не отставая не составляло большого труда: пол под ногами был ровный, резких поворотов туннель не делал. Единственное неудобство заключалось в том, что все время следовало помнить о низком потолке – не дай бог голову ненароком поднять. Но, как оказалось, начальный участок пути был самым легким. По прикидкам Вениамина, они прошли метров двести, когда Жан-Мари скомандовал:

– Стоп.

– Инчэ? – выдохнул в затылок чистильщику Вениамин.

– Пришли, – с невозмутимым спокойствием сообщил Жан-Мари. – Пора маски надевать.

С той стороны, где он находился, послышалась сначала возня, а затем металлический лязг.

– Про перчатки не забудьте, – напомнил Канищефф. – Готовы?

– Хай, – ответили почти в один голос Сид и Вениамин.

Приглушенные респиратором голоса звучали неразборчиво, но Канищефф все понял правильно.

– Давай, Ральфович, ты первым пойдешь, – скомандовал чистильщик, который, судя по голосу, маску еще не надел.

– Куда? – спросил, оттянув край маски, Вениамин.

– Маску не снимай! – повысил голос Жан-Мари. – А то с непривычки, чего доброго, откинешься еще!

– Хай, черт тебя дери, Жан-Мари! Куда мы лезем?

– Вестимо куды, – почему-то со вздохом ответил Канищефф. – В сток для отработанного ракетного топлива.