Текст книги "Партизаны Третьей мировой"

Приятель вместе с водилой, ничего не говоря, встали, и вскоре три блина противотанковых мин уже лежали на траве, завернутые в кусок брезента. Раз американцы поехали на базу, то так или иначе скоро вызовут и технику – для разбора развалин и ремонта. Как самый шоколадный вариант – привезут группу пополнения, что для грядущей пакости было бы весьма кстати. Поедут они не особо опасаясь, поскольку бойцы сначала осмотрят прилегающие к периметру окрестности, а мы уже достаточно далеко. Поэтому я решил заминировать дорогу. Это отвлечет иностранцев на какое-то время, даст нам возможность тихо уйти из района поисков. Завернув мины в брезент и взяв под мышку лопату, я взмахом руки позвал обоих бойцов за собой. Действовать нужно быстро, пока еще кто-нибудь не нарисовался. Выйдя на обочину, я осмотрел трассу, и мы прошли еще несколько десятков метров вперед, чтобы минировать отрезок дороги, входящий в поворот. Тут машины вынужденно сбросят скорость, и шанс наскочить точно на заряд увеличится. Для пакости я выбрал старые, но все еще очень даже годные противоднищевые «семидесятой»{10}10
  Противоднищевая мина ТМ-72. Масса мины – 6 кг, заряда ВВ – 2,5 кг. Температурный диапазон эксплуатации – от -40 до +50 С.
  Предназначена для минирования местности против танков, самоходных ракетных и артиллерийских установок, бронетранспортеров и транспортных автомобилей. В броне до 100 мм пробивает отверстие диаметром 50–60 мм с расстояния 0,25 – 0,5 м, перебивает гусеницы.
  Способ установки – на грунт и в грунт вручную, раскладкой с автомобиля. Одна из самых массовых советских мин, отличается крайне капризным механизмом штатного магнитного взрывателя, но благодаря универсальному стакану резьбового гнезда часто используется с контактным взрывателем от мин более раннего выпуска серии 62.


[Закрыть]. Не понимаю, зачем пиндосы тащили к себе на склад все подряд, но сейчас я был им очень признателен за это. Капризность «семидесяток» сейчас значения не имела, поскольку я специально проверил, что лежит в укупорках, и взял только нажимные, более простые детонаторы. Мишка следил за дорогой, а мы с водилой занимались установкой. Ставить «гостинцы» я решил в одиночку, поскольку опыт, пусть и небольшой, но имелся. Процесс этот не сложный, главное правильно посадить мину в грунт и положить под нее гранату, буде кто захочет ее снять, а не подорвать дистанционно. По уму, пиндосы должны не носиться по дорогам сломя голову, а пускать впереди колонны отделение инженерной разведки. Эти-то пакость сразу бы обнаружили, но, как я видел, ничего подобного нет и в помине, караваны катаются, как у себя дома, ничего не опасаясь. Сейчас действовало преимущество ранней стадии оккупации, когда ничего еще не подготовлено, быт не налажен и территория изучена слабо. Само собой, есть у них карты, спутники и воздушная разведка, но есть это не везде, в чем мы с артельщиками уже убедились. Ввернув взрыватели и аккуратно ссыпав с брезента сухой, прожаренный солнцем грунт, я разровнял землю на месте последней закладки и махнул своим, чтобы уходили к машине. В последний раз от обочины осмотрел дорогу: при минировании грунтовок очень важно брать землю именно с того места, где копаешь. Это правило помогает запутать сапера, если он идет с контактным щупом, без хитрой техники. Земля выглядит однородно, грунт одинаковый, будто и нет ничего. Мины я расставил через пятнадцать шагов друг от друга, поставив минимальную задержку в тридцать секунд, чтобы на закладку наехало как можно больше машин. Рассчитывал только на грузовики и джипы. По прикидкам получалось, что их разнесет в клочья. По-хорошему, следовало высадить на обочинах противопехотки для спешившегося десанта и паникующих пассажиров, но для неконтролируемой закладки это показалось лишним, мин в запасе не так много.

– Что будем делать, старшой? – Михась говорил тихо, хотя вокруг не было ни души. – Ждать, пока обратно поедут?

Резон в словах приятеля безусловно был: обстрелять застопорившуюся колонну – это звучит очень заманчиво. Другое дело, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет: всех так и так не подорвем, уцелевшие свяжут нас боем, окружат и быстро уничтожат. Три человека против двадцати – расклад не очень верный. Сработает закладка или нет, нам следует уходить, и как можно быстрее.

– Нет, пока рано показывать зубы. Сейчас садимся в грузовик и рулим как можно дальше на юг.

– Почему на юг? – вступил в разговор водила, уже почувствовавший себя настоящим диверсантом.

Это я как раз понимаю: маленько безнаказанности, куча оружия и тотальное невежество. Но выходить из себя и тем более серчать на престарелого мстителя не стал. Всему свое время, а сейчас нужно внести ясность.

– Согласно карте, конфискованной у наемников, в районе Кемерово войск пока нет. Город и окрестности разнесли основательно, зацепив и дачные кооперативы. В том районе организовано вахтовое патрулирование, только легкие наземные группы, ну и иногда летают вертушки. Там организуем сеть схронов, две-три постоянные базы и вернемся сюда. К тому времени пройдет недели две-три, пиндосы успокоятся и перестанут нас активно искать. Сейчас мы скованы грузом, к тому же у нас громоздкая тачка, с ней особо не повоюешь. А сейчас… по коням, время дорого.

Мои партизаны снова расселись по местам, и мы, осторожно выбравшись из леса, снова двинулись по проселку. Повеселели оба, когда я разрешил закурить, за последние сутки это было самое главное неудобство для них. Без происшествий мы проехали километров семьдесят, пока Варенуха не указал на еле видневшуюся в зарослях колею. Мы свернули в чащу и хоть на черепашьей скорости, но стали удаляться в нужном направлении, почти строго на юг.

* * *

Россия. 10 августа 2011 года, 18:54 по местному времени. Юго-западный участок Центрально-сибирской оккупационной зоны, 200 км на юго-восток от предместий г. Кемерово. Бывший сотрудник иркутского ЧОП «Булат» Антон Варламов. Свободный поиск.

…Последние десять дней были суровым испытанием для нашего маленького отряда, и все произошедшее раньше можно смело зачислять в разряд легких туристических прогулок. После относительно спокойного отхода с места последней акции на дороге удача словно отвернулась от нас. Грузовик плотно сел днищем в глубокую яму через сотню километров после того, как мы съехали с проселка в лес. Хорошей новостью было лишь то, что груз не пострадал, а мы сами отделались небольшим количеством ушибов и ссадин. После этого пришлось на себе вытаскивать все снаряжение и растаскивать его по чащобам. Несмотря на поломку, от плана мы не отступили: всего за десять дней было заложено четыре больших схрона в радиусе двухсот километров. В них мы равномерно распределили все добытое на базе наемников, подготовив тайники к длительной консервации, благо оружие и так было в смазке и влагонепроницаемых оболочках. Организовали мы и временное жилище, за основу которого взяли старую и заброшенную медвежью берлогу. Небольшую нору удалось расширить, прокопать еще один запасный выход. Получилось вполне приемлемое жилье, которое можно будет использовать даже зимой. Топтыгин устроил логово в естественной пустоте, образовавшейся в результате разрастания семейства раскидистых древних кедров. Корни разрыхлили землю, раздвинув почву, и образовалась довольно большая промоина, которую и абонировал под берлогу медведь. Мы старались как можно бережнее копать, чтобы не задеть корни и чтобы деревья над нами не погибли. Получилось очень органично, с трех шагов лаз вообще заметен не был. Печную трубу и собранные из бересты маленькие вентиляционные отдушины Семеныч искусно замаскировал в корнях деревьев. Так что ни угореть, ни провонять нам не грозило, даже в случае долгого сидения внутри.

Тяжко было без воды, таскать которую приходилось всегда из трех разных родников, чтобы не протоптать дорожку к жилью. Но как мог, я старался поддерживать гигиену, заставлял всех бриться и прожаривать одежду над печкой. Исподнее удавалось стирать, верхнюю одежду тоже навострились кое-как простирывать и сушить. Походная буржуйка оказалась очень кстати, особенно выручило то обстоятельство, что одна из секций печи была по совместительству семилитровым баком для воды. Артельщики не роптали, да и времени на мрачные мысли не оставалось. Оба моих товарища за полмесяца сбросили вес, в движениях появилась вкрадчивая осторожность. Но я видел, что людям нужно дать отдых, ведь в перспективе новое дело. Походная жизнь давалась нам, городским жителям, очень непросто. Но угроза со стороны оккупантов, в лесу столь иллюзорная, время от времени проявлялась, давая четкую мотивацию продолжения борьбы. Вот уже четыре раза за десять суток мы прятались от вражеских беспилотных разведчиков и юрких боевых вертушек, сновавших над тайгой с завидным постоянством. По карте выходило, что их тут быть не должно, поэтому я сделал неутешительный вывод, что мы прячемся тут не одни, пиндосы еще кого-то ищут. И вполне может сложиться так, что найдут они именно нас, к чему я пока не был готов. Одно дело нападать самому, и совершенно другое – ввязываться в бой с более сильным противником по его правилам. Всеми силами я прокладывал маршруты так, чтобы избегать любых дорог, более-менее оживленных участков, где раньше были лесозаготовки, или строений, могущих привлечь внимание патрулей.

К десятому августа мы наконец-то утвердились на новом месте и, распределив обязанности, приступили к разведке местности. Выходить решено было парным дозором, где мне, как самому опытному, обычно доставалась роль ведущего.

Сегодня я и Михась с самого утра нарезали круги по тайге, постоянно расширяя поисковую спираль. Если амеры ищут кого-то в лесу, то мы как минимум постараемся их опередить. Слабость захватчиков заключалась в том, что они не любили ходить пешком и лесные массивы прочесывали только с воздуха. Сколько мы ни ходили, а присутствия людей в лесу не ощущалось; кроме назойливого стрекота вертолетных винтов и тревожного жужжания беспилотников, местную живность никто не беспокоил. Дичь ходила непуганой, уже успела обрасти летним жирком. Позавчера Семеныч почти что случайно завалил средних размеров молодую косулю, которую мы частично пустили на суп, а частью завялили. С провиантом было туго, никаких запасов нам сделать не удалось, особенно ощущалась нехватка хлеба. Поэтому наши поиски носили еще и чисто утилитарный характер: добыть пару мешков муки будет очень даже неплохо. Я рассчитывал выйти в район какой-нибудь небольшой воинской части или еще одного «опорника», где можно будет разжиться продуктами. Для этих целей, мы искали признаки появления человека, благо следы я неплохо умею читать, особенно человечьи. К вечеру, когда мы уже совсем было собирались сворачивать поиски, удача наконец-то улыбнулась нам. Но гримаса эта оказалась с издевкой…

– Стой!

Я поднял сжатую в кулак руку, призывая приятеля замереть на месте. Невнятный проблеск в траве заставил меня удержать ногу от следующего шага. Зажав автомат под мышкой, медленно опускаюсь на корточки и раздвигаю высокие стебли травы. Инстинкт не подвел: в десяти сантиметрах над узкой звериной тропкой была натянута рыболовная леска. С паутиной ее не спутаешь, поэтому подсознание вовремя просигналило об опасности. Осторожно лезу в подсумок, где держу всякие полезные мелочи, и достаю складной ножик, которым аккуратно веду вдоль лески. Парный заряд из двух оборонительных советских «фенек». Обе примотаны к колышкам по обеим сторонам тропы, корпуса утоплены в пустые консервные банки. Растяжка, причем совсем свежая, поставлена неделю назад или чуть позже. Обезвредить такую подлянку очень просто – достаточно вставить подходящую по размеру железку в пустующее гнездо предохранительной чеки.

В кино часто показывают, как хитрый «спец» цепляет шнур растяжки за кольцо чеки. Такая растяжка сто пудов не сработает, только насторожит противника и подарит ему еще одну целехонькую гранату. Если подлянку делает человек знающий, то кольца в гранате уже нет, ну прямо как сейчас.

Но трогать я ничего не стал, только показал Михасю, где подлянка находится, и мы осторожно двинулись дальше. Значит, те, кого ищут амеры, были здесь и совсем недавно. А может быть, совершили глупость и стали где-нибудь поблизости лагерем. Взяла меня досада и злость на идиотов, развешавших гранаты вокруг своего убежища. У себя мы ничего подобного делать не стали, хотя Михась предлагал. Я убедил артельщиков в ненужности столь крайних и очень спорных мер. Во-первых, у нас мало гранат и мин, чтобы так бестолково тратить их на растяжки вокруг лагеря. Кому надо, тот эти сюрпризы без особого труда обнаружит и уверится, что где-то рядом искомое убежище. Вот примерно как мы сейчас безошибочно определили квадрат, где можно такой лагерь организовать, и уже идем туда настороже. Во-вторых, на растяжку может напороться зверье и своею смертью привлечь тех же охотников на партизан. Для пущей безопасности мы ограничились натяжной системой из консервных банок с тонкими проволочными натяжными датчиками. Проволока не слишком прочная и рвется от первого прикосновения, человек проходит такой датчик и даже не замечает его, а у нас в бункере звякает банка. И в итоге всем хорошо: враг пока жив и мы точно знаем – кто-то шарится рядом, надо быть настороже. Трюк с гранатами используется только в самом пиковом случае, чтобы задержать преследующего противника, для обороны замаскированного убежища такой фокус не годится. Если ищут и бродят неподалеку, лучше затаиться либо тихо уйти, обставив дело так, что лагерь давно заброшен и охотники зря топтали ноги. Но те, кто выставил подлянку на тропе, этого не знали, превратно истолковав дилетантское партизанское наставление. Дав Мишке сигнал, выдерживая параллельное направление, двигаться справа от тропы, с которой мы предусмотрительно сошли, сам я двинулся по левому краю, высматривая признаки обиталища наших новых соседей. Пока все складывалось нормально: лес был так же нетронут, на траве и кустах никаких следов присутствия человека. Так мы шли, держась вне зоны видимости друг друга, одолев почти десять километров на север, и я уже подумывал о возвращении, когда в наушнике раздался двойной щелчок – сигнал «вижу противника». Рациями учились пользоваться совместно, сегодня был первый раз, когда мы вышли с ними в поиск. Присев за стволом дерева, я вызвал Мишку:

– Медведь, я Рысь, что у тебя?

Мишка отозвался сразу, слышно было неплохо. Рации этого типа только-только поступили в войска, и найти их на складе трофеев я не ожидал. Легкие, оснащенные ларингофонной гарнитурой и шифратором прыгающей частоты, – для нас это был просто подарок. Засечь такие переговоры можно, но понять, о чем говорят, или запеленговать – практически бесполезная затея. Поэтому мы пользовались ими без всякого стеснения.

– Здесь Медведь, – голос звучал чисто, но чуть приглушенно: приятель говорил шепотом. – Справа тридцать, удаление сто-сто пятьдесят, наблюдаю людей. Вижу палатки, охранение слабое.

Это интересно: люди, ставящие палатки, да еще не выставившие охранение как положено, наверняка знающие, что их ищут… Смертники. Другого слова подобрать нельзя. Расставляют ловушки, сидят почти открыто и совершенно нагло себя ведут. Любопытно будет взглянуть, но обнаруживать себя мы не станем. Есть шанс, что этих идиотов перебьют не сразу, а могут захватить пару-тройку в плен, для допроса. Тогда они расскажут, что в лесу есть еще кто-то, и нам придется уходить с только что обустроенного места. Лучше пока не торопиться, поговорить с ними всегда успеем.

– Здесь Рысь, сиди тихо и наблюдай. Себя не обнаруживать, если что – просто уходи, я подойду ближе. Буду идти в направлении северо-восток, справа сорок пять. Как займешь подходящую позицию для страховки, дай знать. Прием?

– Принял, Рысь. Занимаю позицию для стрельбы… Валить будем, чтоли?

В голосе приятеля слышалась тревога. Встретить своих впервые за такое долгое время и сразу же начать их убивать – это неправильно. Я понимал его невысказанные возражения и, естественно, сразу без вопросов открывать пальбу не собирался, но в смутное время главное – это осторожность. Люди сейчас будут выплывать разные, я хорошо знал, что творилось в России после Октябрьской революции: все против всех, банды с оружием и самопровозглашенные правители и диктаторы. Нужно быть крайне осторожным, ведь иногда свои могут оказаться худшими врагами, нежели иностранные захватчики.

– По обстоятельствам. Если будут целить в меня, тогда вали… но старайся не наглухо.

Убивать своих, пусть даже враждебно настроенных, соотечественников не хотелось категорически. Убрав автомат за спину и вооружившись найденным на складе бесшумным ПБ{11}11
  ПБ – пистолет бесшумный. Модификация на базе 9-мм пистолета системы Макарова. Серийно выпускается с конца шестидесятых годов прошлого века, до сих пор широко распространен в войсках специального назначения и разведподразделениях обычных МСД (мотострелковых дивизий) ВС РФ. Считается надежным и крайне неприхотливым оружием, хотя возможности боеприпаса на данный момент не отвечают полностью изменившимся условиям современной войны. Если выбор невелик, то ПБ является вполне сносным выходом из положения.
  ТТХ: УСМ – двойного действия, калибр: 9x18 мм, вес без патронов – 970 г в сборе с насадком глушителя, длина – 310 мм в сборе, 170 мм со снятым насадком, длина ствола – 105 мм, емкость магазина – 8 патронов.


[Закрыть], я двинулся к окраине лагеря, благо до него было уже рукой подать. Метров за сто в мою сторону пахнуло запахами человеческого жилья: стираной одежды, готовящейся пищи и крепкого чая. На душе стало особенно тоскливо в какой-то момент. Даже завидно стало. Стиснув зубы, я тихо выдохнул и, найдя подходящий пригорок за кустами шиповника, вынул из кармашка трофейный прицел. Конечно, десятикратный бинокль подошел бы куда лучше. Но прицел был первым трофеем, к тому же я безвозмездно пожертвовал сильную оптику Мишке, как новому штатному снайперу. Ему нужней, а я и так что надо разгляжу. Надо сказать, что для разведки я пошил себе новый костюм, на который пожертвовал один комплект обмундирования, пару брезентовых мешков и солидный кусок масксети. На животе и руках от запястья до локтя я вшил брезент, чтобы, если что, не сразу намокнуть, проползая по сырой земле. Куртку и штаны обшил бахромой из лент десятисантиметровой длины, а капюшон – кусками масксети, чтобы скрадывался силуэт головы. Делается это за день-два, зато носится практически вечно, если все сработано на совесть. Были у меня еще маска и матерчатые перчатки, что немаловажно, поскольку в лесу белые руки и лицо могут выдать, и от пули тогда ничего не спасет. Поэтому ни сверху, ни тем более со стоянки предполагаемых союзников меня совершенно не было заметно. Приложив к левому глазу прицел, я внимательно стал осматривать стоянку. Вопреки моим ожиданиям, лагерь оказался большим: три двадцатиметровые каркасные палатки, на тридцать человек каждая, и еще шесть пестрых туристических, четырех– и двухместных. Но внимание мое привлекла хитро укрытая под кронами деревьев еще одна, совершенно блатного вида штабная палатка. Бывал я внутри одной такой: зона отдыха, личный кабинет, мягкие теплоизолирующие жалюзи, противомоскитная сетка почти во все стены. Там-то, скорее всего, сидит некто обеспеченный и, что-то мне подсказывало, весьма опытный в нашем деле. Все палатки прикрыты срезами еловых ветвей, а этот заныкался под прикрытием деревьев и чуть в сторонке от остальных, но не на окраине лагеря. Вполне грамотно, но как-то уж слишком напоказ все это. По лагерю свободно ходили люди, но вооруженных среди них я не заметил: с виду обычные туристы, только оборванные все уже, глаза потухшие, никто ни на кого не глядит. Немного погодя появилась группа из шести человек, привлекших мое внимание своим видом: все в натовских камуфляжах-«цифре», с трофейным импортным оружием, в «разгрузках» и при полной амуниции. На левой ляжке у каждого виднелась грязная узенькая белая вязочка. Этот прикид мне знаком, так делают, чтобы обозначить своих и ненароком не подстрелить в ближнем бою. Мода, принятая еще в конце первой войны, фишка эта позаимствована у духов. Штука полезная, даже в темноте можно разглядеть своих. Но это еще ни о чем не говорит: точно такую же моду переняли всякие любители высокобюджетных игр в войнушку, а оружие вполне может оказаться пневматикой и ребятки только понтуются. Хотя зачем им тут таскать пусть и легкие, но все же муляжи, – вот это было непонятно и сбивало с толку. Решив, что делать какие-то определенные выводы пока рано, я еще раз внимательно осмотрел лагерь. При повторном осмотре картина чуть прояснилась. Вторая большая палатка оказалась полевым лазаретом: переменившийся слабый восточный ветерок донес до меня запахи дезинфекции и слабый душок гниения. Получается, что «туристы», как я обозвал про себя найденышей, так или иначе вошли в контакт с оккупантами и даже успели повоевать. Но возможен и другой вариант: передо мной простые беженцы, а в палатке те, кому повезло выжить после уничтожения того же Кемерова…

– Рысь, слева пятнадцать, пеший патруль – два «карандаша»[11]11
  Карандаш – жаргонное обозначение военнослужащего. Не имеет значения, свой это или вражеский солдат – в полевой форме все солдаты выглядят одинаково, как графитовые карандаши в коробке.


[Закрыть]!

Мишка не дремал, вовремя заметил все-таки имевшееся у «туристов» охранение. Без суеты убираю оптику в карман и, приготовив на всякий случай пистоль, укрываюсь капюшоном, плотно приникаю к земле. Теперь все видят просто кучу палой листвы, меня можно обнаружить только наступив. Так прошло минут тридцать, мимо прошли двое. Судя по голосам, молодые парни, лет двадцати. Шли они, не особо скрываясь, хоть и не топотали как слоны, но слышно их было за версту:

– …Шерман сказал, что послезавтра снова пойдем к лесопилке. Попробуем пробиться к линии фронта…

Голос был чуть с хрипотцой, но уже устоявшийся, низкий. По-моему, он должен принадлежать парню лет двадцати пяти. Ему отвечал более молодой «турист», чьи шаги были легче, а голос звучал по-юношески нестройно:

– Ага, – молодой говорил недоверчиво, в голосе слышалась легкая истеричность. – Шестерых потеряли в прошлый раз!.. Шерман твой ни черта не знает, обложили нас тут, скоро расстреляют из минометов и вся недолга. Расходиться нужно, порознь легче пробиться к своим…

– Вон как заговорил! – старший «турист» не на шутку взъярился. – А когда Шерман тебя из-под обстрела вытащил…

– Он же на нас тот обстрел и накликал, – раздраженно и устало возразил молодой. – Если бы этот стратег х…ев тогда на пиндосов не залупнулся, все бы живы остались. Тиграну вон ногу по колено уже отрезали, заживо гниет пацан! Маша, Володя и Овчина… Их просто на куски разнесло… а ты тут про войну поешь. Все, отвоевались уже.

– Так значит, по-твоему, – голос старшего дрожал от ярости, – нужно выйти и сдаться?!

– Кому сдаться-то? – молодому наскучил разговор, видимо, ведущийся не в первый раз, он возражал скорее от безысходности. – Изничтожают всех под корень. Иначе половина бы уже к ним в полицаи перешла…

– Ах ты гад!

Послышались звуки ударов, потом что-то похожее на шум упавших двух кулей картошки. Треск сучьев и брань сквозь зубы – вот и все, что доносилось еще минуты три. Потом снова послышались чьи-то шаги и раздался громкий окрик:

– А ну перестаньте! – голос несомненно принадлежал женщине, скорее всего, молодой. – Прекратите сейчас же!

Опять возня, сердитое бурчание и, наконец, нестройные возгласы повздоривших патрульных. Говорил все больше тот, что помладше, а второй – приверженец войны до победного конца, только пыхтел и тихо матерился сквозь зубы.

– Лер… мы это… Случайно все вышло, сейчас периметр обойдем и в лагерь вернемся. Ты иди, мы скоро.

– Периметр обойдете?! Да вас за версту слышно, орете, как бабы… И как бабы деретесь, еще морды друг дружке расцарапайте! Я долго терплю, но сегодня на совете выскажу вашему Шерману все, что думаю, так ему и передайте.

В голосе невидимой мне Леры слышался такой накал гнева, что даже за сто мильенов импортных рублей я бы не хотел оказаться на месте этих горе-вояк… Шорох травы, удаляющиеся легкие шаги. Я отметил, что Лера весит килограммов шестьдесят пять, никак не больше. Голос и рассуждения девушки мне понравились. Все было вполне здраво. Только вот реакция этого самого Шермана явно будет не такой, как она рассчитывает. Если я правильно понял, тут руководит какой-то вояка, решивший, что «зарница», плавно перетекшая в настоящую войну, – это отличный способ самоутвердиться. Такой погонит на пулеметы всех, лишь бы потешить самолюбие, а потом будет громкие речи толкать, пусть даже и в полном одиночестве. С сожалением пришлось констатировать, что сейчас идти на контакт с «туристами» не следует. Шерман сразу почувствует во мне угрозу собственному авторитету, и выйдет банальный базар, в ходе которого мы ни о чем не договоримся. Однако сами засветимся по полной программе, и если кого-то из «туристов» возьмут для допроса, наше существование будет открыто, а район дислокации базы определен достаточно точно. Дождавшись, когда патрульные, вяло переругиваясь, свалят, я отполз метров на десять за пригорок и осторожно начал отходить.

– Медведь, уходим. Пока обошлось без жертв, как завещал Бывалый.

– Принял, Рысь.

Воспоминание о доброй советской комедии «Кавказская пленница» даже согрело душу. Захотелось во чтобы то ни стало пересмотреть смешной фильм, уйти от войны, которая с самого начала вызывала во мне лишь отстраненное отвращение и усталость. Мотнув головой, отгоняя непрошенную слабость, стараюсь легкой трусцой унять приступ хандры. Мы с приятелем практически бесшумно уходим в сторону базы.

…Обратный путь выдался без эксцессов, и даже иностранцы не докучали своим жужжанием. Дойдя до неприметного березового пенька, поросшего мхом, я просунул руку между корней, нащупал веревку и три раза коротко дернул. Это была наша сигнализация. Банки в углу большой «комнаты» дергаются, и Семеныч понимает, что мы вернулись. Обычно должен быть как минимум один секрет из двух бойцов в точке встречи, но нас всего трое, поэтому мы ограничились шнурком и жестянками. Варенуха обрадовался, когда узнал, что у нас объявились соседи. Пока мы скидывали лохматые накидки и осматривали оружие, он донимал нас вопросами – кого мы нашли, что это за люди. Угомонить бывшего водилу удалось только упоминанием об ужине. Хлопнув себя по лбу, Семеныч побежал к печи, где уже булькала пшенная каша. Крупу мы взяли по его настоянию, о чем ни разу не пожалели: в сочетании с разведенным порошковым молоком и какой-то пищевой приправой, добавляемой из-за наличия в ней соли, каша пока была нашим дежурным блюдом. Рассевшись вокруг поставленных один на другой патронных ящиков, мы стали уплетать варево, запивая горячим «чаем». На самом деле это и был чай, только с приставкой «курильский». Отвар из этой травки дает слабого желтого цвета ароматный настой, по вкусу немного напоминающий чай обычный. Штука хорошая, снимает стресс и очень помогает от всяких желудочных инфекций. Как только я откинулся на импровизированном стуле, сделанном из набитого травой мешка, Семеныч снова приступил ко мне с расспросами.

– И много их, туристов этих?

Глаза бывшего водилы посверкивали, да оно и понятно, ведь сидеть в лесной глуши без каких-либо новостей, да еще при таких обстоятельствах вообще тяжко. Но попутно я и сам рассуждал, подводя итог всему, что удалось узнать о наших соседях:

– Навскидку человек двадцать, может, больше. Есть раненые, но гнильем не особо пахло, да и криков я не слышал, значит, есть и медикаменты, и врач. Иначе картина была бы другая.

– Ишь ты! – Варенуха, сцепив руки в замок на коленях, даже приободрился. – Может, о моих что узнаю?

– Все может быть, Семеныч. Но только пока мы брататься с ними не пойдем…

Тут я изложил водиле свои соображения по поводу судьбы «туристов», отчего тот помрачнел и, сжав кулаки, заелозил на тюфяке. Надежда, было появившаяся, теперь вновь меркла, и снова становилось тоскливо и муторно. Пришлось успокоить водилу, план у меня уже был.

– Мы хитрее поступим, нужно выдернуть одного из них и допросить…

– Тоха, – вступил в разговор Михась. – Это ж пацаны совсем! Чего их захватывать, просто выйдем и побазарим конкретно.

– Так-то оно так, – мне самому такие сложности были не по нутру, но все уже было просчитано. – Только пацаны эти с оружием, да и черт его знает, какие у них тараканы в башке поселились? Ты же видел: все еще в войнушку играют, остановиться не могут. Даже смерть принимают, а ситуации не видят! Нельзя им себя показывать, сгорим вместе с их «зарницей».

– Дак выйдем, предъявим, что мы-де военные…

– Миша, родное мое ты сердце! – тут уже меня взяла тихая злость. – Шерман этот ихний, как поймет, что мы от руля его оттираем, скомандует нас на штыки поднять, и все дела.

– Как это? – Мишка был обескуражен. – Мы же свои, русские…

– Не. Это те, кто слушается, для него свои, а мы пришлые, и веры нам нету. Повторяю: черт его знает, какие бредни он себе придумал, под дальнейшую программу развития. Книжек идиотских начитался. Решит царство свое организовать или еще какой постапокалипсис замутит. Ты пойми, они в грезах живут, все мысли – про то, что горсть патронов, бутылка водки да ящик тушенки их от бомб в землянке укроют. Для них это все еще игра, а такие люди опаснее обезьяны с гранатой.

– Но там же дети, женщины, – голос Мишки стал тихим, в нем сквозило отчаянье, – их мы тоже бросим погибать?

Этим вопросом он меня убивал, тут крыть было нечем. Мысль об обычных, случайно прибившихся к поклонникам страйкбола людях не давала мне покоя с того самого момента, как мы ушли от лагеря «туристов». Что делать с ними и как выручить, пока было тайной за семью печатями. А время поджимало: вопрос обнаружения лагеря оккупантами – это всего лишь вопрос времени.

– Будем думать, Миша. Не все сразу, дай чутка глаза прикрою. Как придумаю, обсудим. Сейчас давай спать, еще дежурить сегодня. Семеныч, твоя вахта первая.

Сон пришел быстро, но четких картинок я не видел, видения туманными призраками скользили по поверхности сознания, не задевая его запоминающимися деталями. Было какое-то общее ощущение тепла и безопасности: по мышцам растекалась хорошая, рабочая усталость, ничего не болело. Единственное, чего не хотелось, так это просыпаться от того, как кто-то трясет тебя за плечо, возвращая в душную темень бункера.

– Старшой, рация ожила! Там наши говорят, слышишь?!

Голова со сна еще была тяжелой, и смысл сказанного приятелем слишком медленно доходил до сознания. Но как только я осознал, что говорит приятель, сразу же перекатился на колени и тут же очутился возле включенной радиостанции. Не зря, ох не зря взяли мы с собой и этот ящик!..

– Сначала был треск, как обычно, потом зацепил позывные: «Восток Центр». Вот, – Мишка снова крутанул верньер настройки и дал мне наушник.

– Внимание сограждане! К вам обращается генерал-полковник Калачев, главнокомандующий восточной группировки сухопутных войск Российской Федерации. Граждане России, находящиеся на оккупированных территориях! Организовывайте отряды самообороны, уходите в леса и бейте захватчиков всеми доступными силами и средствами. Военнослужащие частей и соединений вооруженных сил РФ, оказавшиеся в окружении! Пробивайтесь на соединение с регулярными частями войск в направлениях ОСК «Запад» – ось Белгород – Липецк – Тамбов, ОСК «Центр» – ось Уфа – Ижевск – Екатеринбург, ОСК «Восток» – ось Улан-Удэ – Якутск…

Положение было очень плохим, это я знал и раньше, но теперь становилось очевидно: потеряны весь военно-морской флот и большинство позиционных районов сил сдерживания. Удивительно, как еще удалось удержать Ижевск, ведь город, с его промышленностью, должен был оказаться под ударом в первую очередь. Приморье и Владивосток тоже потеряны. Нет больше ни баз военного подплава, ни грозных кораблей Северного флота, а Сахалин даже не упомянут, скорее всего, там вообще все кончено. В таком положении армия продержится месяца два, ну полгода, потом ресурсы при ведении такой масштабной войны будут исчерпаны. В Великую Отечественную можно было откочевать за Урал и прийти в себя, теперь враг выучил прошлый урок и был практически всюду. Я не стратег, да и образование мое – это десять классов и коридор, может быть, я что-то упускаю. Раз по сей день не запустили ракеты и мы слышим этого генерала, то ядерное оружие никто применить не может. Ведь сигнал идет через спутник связи, значит, собственные космические силы пусть в остаточном варианте, но присутствуют. А раз есть они, то ракеты можно нацелить и дать империалистам жару. От напряженного размышления заломило в висках, и я не заметил, как передача после троекратного повторения одного и того же обращения смолкла. Артельщики притихли; как и я, никто не спешил радоваться, все понимали, что положение аховое.