Текст книги "Киевской Руси не было, или Что скрывают историки"

Чтобы понять, что значит незаконные политические репрессии, попробуйте выйти на улицу с плакатом «Долой демократию!» Посчитайте, сколько минут вы сможете пользоваться своим конституционным правом на выражение мнения, свободу мысли и слова. Когда омоновцы отдубасят вас по почкам ботинками, а суд впаяет пару лет условно за экстремизм (радуйтесь, что не 12 лет строгого режима за подстрекательство к насильственному изменению конституционного строя) – вот тогда вы можете гордо считать себя незаконно репрессированным по политическим мотивам. А в 30-е годы за лозунг «Долой советскую власть» срок вешали вполне законно, ибо антисоветская пропаганда была запрещена. Не нравятся такие суровые законы? Так это уже другой вопрос. С точки зрения общественности Нидерландов давать пять лет «строгача» за курение травки – варварская жестокость. Но на этом основании нельзя утверждать, что 50 % всех наших зеков, что чалятся по печально знаменитой 228-й статье, осуждены незаконно. Потому можем подытожить: незаконные политические репрессии, унесшие жизни миллионов зэков – виртуальный нарост на действительной истории советского права.

Выражением «фантомная история» сторонники концепции Новой хронологии обозначают отражение реальных событий, возникшее при ошибочном сдвиге на хронологической шкале из-за неверной датировки древних летописей. Фантом – по-гречески phantasma – видение, призрак. Вполне возможно, что фантомным отражением штурма крестоносцами Константинополя в 1204 г. или взятие его османами в 1453 г. явилось описание античной троянской войны. Вполне можно допустить, что скифы, половцы, сарматы, гунны, хазары, печенеги и кипчаки – есть один и тот же народ или, что более вероятно, группа родственных племен, живших в Великой степи примерно в одно время, но попавшие в разноязыкие хроники под разными именами.

Можно ли создать фантомную историю недавних событий? Вполне возможно. Но в данном случае речь пойдет не об ошибочной трактовке древних источников, а о целенаправленной фальсификации. Если кого-то интересуют конкретные технологии создания исторических фантомов, рекомендую обратиться к моей книге «Секретные протоколы, или кто сфальсифицировал пакт Молотова – Риббентропа» («Алгоритм», Москва, 2009 г.) Вы удивлены, думаете, что невозможно сфальсифицировать события такого масштаба? Можно, и технология все та же – на реальном событии формируется виртуальный нарост, который постепенно поглощает реальность в массовом историческом сознании. 23 августа 1939 г. в Москве был подписан советско-германский договор о ненападении, а вовсе никакой не пакт, по которому будто бы две державы распилили между собой Восточную Европу. Эту байку запустили в пропагандистский оборот американские спецслужбы в 1946 г.

Из той же оперы фальсификация так называемого катынского дела о расстреле НКВД 20 тысяч пленных польских офицеров в апреле 1940 г. Постреляли-то поляков немцы зимой 1941/42 г. В 1943 г. трупы откопали и объявили, что зверское массовое убийство совершили большевистские жиды. Для пущей убедительности они опубликовали список жидов-палачей и организовали экскурсии к месту эксгумации. А Геббельс, разумеется, раздул скандал по полной программе. Сохранилась даже его подробная инструкция как надо освещать это дело и как не дать правде просочиться наружу – например, предоставлять журналистам только хорошо подготовленных «свидетелей» из числа местных жителей. Подготовкой свидетелей занимались в гестапо, а эти ребята кого хочешь выдрессируют. Подробный анализ этой фальсификации провели Юрий Мухин (см. книги «Катынский детектив», «Антироссийская подлость»), Владислав Швед и Сергей Стрыгин («Тайна Катыни»).

Итак, практически любое событие советской истории подвержено в историографии мощной смысловой атаке. Победы усиленно обращаются в поражение и даже объявляются преступлением. Те победы, которые невозможно дискредитировать, объявляются бесполезными или пирровыми, слишком дорогими. Можно, конечно, объявить концепции резунизма или пропагандистские излияния Сванидзе бредом. НО ЭТО НЕ БРЕД. Бредом можно назвать бессвязные словеса пьяного или горячечный шепот больного. Бред бессистемен. Известно даже такое заболевание – шизофразия, при котором человек строит предложения правильно, говорит членораздельно, но какого-либо смысла его высказывания лишены.

Если же чудовищный по своему размаху бред историков имеет четкую систему, внутреннюю логику, то это уже не бред. Каким бы дебильным не выглядело разделение Резуном оружия на наступательно и оборонительное, этот концепт сформулирован осмысленно и обоснован логически (пусть даже логика является сугубо умозрительной). Больной рассудок на это не способен. То есть мы имеем дело с сознательной манипуляцией. Построение фантомных извращений реальных событий – задача, требующая недюжинных умственных способностей и глубокого знания материала. Я уж не говорю о том, насколько сложно запустить в оборот сфальсифицированные документы, на которых базируются фантомы. А можно ли допустить, что сотни историков будут бредить абсолютно идентично? Нет, мы имеем дело не с выходками маргинальных сочинителей, а с целенаправленной атакой на сознание.

Многие категорически отказываются признавать это, заявляя, что целенаправленный заговор против русской истории невозможен в принципе. Дескать, теория заговора антинаучная и бредовая. А кто говорит о каком-то заговоре? Это сказки для впечатлительных обывателей. Речь о применении против противника специального оружия, называемого консциентальным. Понятие это вошло в широкий обиход недавно и означает оружие, поражающее сознание (от лат. conscient – сознание). Впрочем, консциентальное оружие применяется давно. О его большой роли говорил еще Наполеон: «Четыре газеты смогут причинить врагу больше зла, чем стотысячная армия».

В минувшем веке Гитлер уже придавал пропагандистским операциям по подрыву боевого духа противника стратегическое значение. Захват Чехословакии без единого выстрела – вот высший успех новой военной доктрины. Да, Запад сдал чехословаков Гитлеру, но что же парализовало волю самих чехов и словаков к сопротивлению? Албанцы были несравнимо слабее их, однако они отчаянно сражались с итальянцами и немцами непрерывно всю войну.

Искажение истории, деформация исторического сознания – эффективнейшие методы консциентальной агрессии. Ведь могут десятки тысяч ученых, конструкторов, инженеров, технологов, рабочих, техников, испытателей двадцать лет трудиться над созданием и усовершенствованием боевого истребителя. Почему же несколько сотен человек не могут целенаправленно создавать и использовать оружие, поражающее сознание? Ведь оно позволяет решать те же задачи, что и боевая авиация, только путем куда меньших материальных затрат.

Проблема в том, что консциентальное оружие действует незаметно. Но это не дает повода отрицать сам факт его применения. Ведь мы не видим радиации, но она способна очень быстро убить человека. Мы не видим электричества, но оно существует. Так же и с консциентальным оружием: мы не можем его увидеть, виден лишь эффект его применения.

Можно рассмотреть эффект воздействия консциентального оружия на таком примере. Всякая война сейчас ведется не только боевыми средствами, но и таким оружием, как пропаганда. Когда над окопами противника разбрасываются листовки с подробным описанием сладкой жизни в плену – это есть пример пропаганды. Здесь сам момент применения пропагандистского оружия можно легко зафиксировать и даже объективно оценить его эффективность – если после разброса листовок на данном участке фронта дезертирство возросло на 12 % – это эффект от вражеской пропаганды.

А теперь представьте, что еще до начала войны противник скупил в вашей стране десяток телеканалов и крупных газет (в чем проблема, если у вас рынок и демократия?) и начал целенаправленно насаждать пораженческие настроения, рассказывать о чудовищной слабости армии, о коррупции генералов и казарменной дедовщине, о том, что боевая техника устарела и т. д. Мамаши начнут пугать армией отроков, которые плохо учатся в школе (не поступишь в институт – забреют), престиж вооруженных сил в обществе упадет, моральный дух солдат, воспринимающих службу, как наказание, будет отнюдь не боевым. Много ли навоюет такая армия? Не стоит фантазировать, просто оцените итоги первой чеченской войны 1994–1996 гг. В данном случае мы имеем дело не с пропагандой чеченских сепаратистов, призывающих сопливых срочников сдаваться в плен ради сохранения жизни, а именно с примером длительного пропагандистского воздействия на сознание всего общества.

Скептики возразят мне, что факт массированной скупки Западом наших СМИ не имел место в действительности, а потому я спекулирую. Но зачем же абстрактному Западу скупать наши СМИ? Достаточно западному банку выдать кредит владельцу телеканала, и можно им вертеть, как угодно. А если пообещать ему американское гражданство или амнистию вывезенных капиталов (разворованный кредит), то он горы свернет ради «банки варенья и пачки печенья». Факт заключается в том, что не только частные, но и формально государственные СМИ придерживались в 90-е годы ярко выраженной прозападной позиции. После путинской зачистки СМИ кардинально поменяли позицию в чеченском вопросе. В этом случае все ясно – новый хозяин заставил своих подчиненных обслуживать его интересы – кого кнутом, кого – пряником. Но разве до того момента журналисты излагали собственную точку зрения и пользовались «свободой слова» для выражения своей «гражданской позиции»? Нет, конечно. Но, как поется в известной песенке Макаревича, «только как порой обидно, что хозяина не видно…».

Главное отличие консциентального оружия от примитивной военной пропаганды – закамуфлированность действий, а само воздействие на сознание противника носит не прямой, а опосредованный характер. То, что скептики не желают замечать его воздействия – это их проблемы. Представьте себе такую картину: по полю идет человек, вдруг его голова раскалывается, как тыква и он замертво падает на землю. Некто же заявляет: это не может быть результатом действия вражеского снайпера, потому что мы не слышали звука выстрела. Такой человек просто не знает о существовании снайперских винтовок с глушителем. А что наши скептики знают о тактико-технических характеристиках (ТТХ) консциентального оружия, чтобы отрицать само его существование? Вот об одном из аспектов ТТХ консциентального оружия я сейчас и расскажу.

В последнее время умники часто используют в своих рассуждизмах жаргонное словечко «дискурс». Но что оно обозначает, никто толком объяснить не может. Буквально латинское слово discursus означает бегание взад-вперед; движение, круговорот; беседа, разговор. Как иронически отмечается в энциклопедии «Кругосвет» (http://www.krugosvet.ru): «Четкого и общепризнанного определения „дискурса“, охватывающего все случаи его употребления, не существует, и не исключено, что именно это способствовало широкой популярности, приобретенной этим термином за последние десятилетия: связанные нетривиальными отношениями различные понимания удачно удовлетворяют различные понятийные потребности, модифицируя более традиционные представления о речи, тексте, диалоге, стиле и даже языке». Проще говоря, всяк волен вкладывать в это слово любой смысл, каковой сочтет нужным.

В деле манипуляции массовым сознанием термин «дискурс» тоже нашел свое место. Наилучшее, на мой взгляд, его определение в технологиях формирования исторического сознания дал сетевой публицист Магомед Али Сулейманов (http://stalin-ist.livejournal.com): «Дискурс – противопоставление строгому анализу исторических фактов (концепций развития) не фактов и аргументов, а критических образов и эмоций. В этом случае важно не то, что мы знаем об объекте, а как мы к нему относимся».

Действительно, не важно, какую позицию вы займете по отношению к дискурсу, примете вы его безоговорочно, или станете с ним спорить. Приняв саму дискурсивную постановку вопроса, вы уже проиграли. Квинтэссенция дискурса заключается всего в нескольких словах. Вот классический пример дискурса, выраженный словами «преступления коммунистического режима». Конкретным содержанием этот дискурс наполняется в зависимости от ситуации. Скажем, если вы выступаете с речью перед интеллигенцией, то внедрение дискурса можете начать со слов, приписываемых Ленину, про то, что интеллигенция – говно нации. Следом можно сразу перепрыгнуть на тему 37-го года и постенать о том, что проклятый коммунистический режим сознательно уничтожал интеллигенцию, дабы сподручнее было помыкать быдлом. Если надо, можно спеть песенку об искоренении крестьянства, о том, как проклятые сталинисты уничтожили цвет отечественной науки или выкосили перед войной верхушку РККА.

Спорить с дискурсом о «кровавом сталинском режиме» можно до потери пульса. Можно убедительно доказать со ссылкой на архивные материалы, что россказни о миллионах жертв ГУЛАГа – бред сумасшедшего; что 38 тысяч уволенных в запас командиров из двухмиллионной РККА в 1937–1939 гг. (по выслуге лет, по здоровью, за проступки) нельзя объявить репрессиями, тем более, говорить о том, что выход престарелого полковника в отставку наносит катастрофический урон обороноспособности страны. Но даже если вы докажете ложность тезисов дискурса, сам дискурс убить не удастся, поскольку он существует за пределами логики и всякого рационального смысла. Давно уже разоблачена ложь о расстреле НКВД пленных ляхов в Катыни. И что с того? В Польше дискурс о звериной ненависти Сталина к полякам от этого нисколько не пострадал. И устрой НАТО крестовый поход на Россию, поляки будут расстреливать русских пленных со словами: «Вот вам за Катынь, пся крев!». Попробуйте, стоя у стенки, объяснить им, что они отравлены ядом антирусской пропаганды.

Нельзя доказать, что секретных протоколов Молотова-Риббентропа не существовало (отсутствие чего бы то ни было доказать вообще невозможно). Надо вести речь о фальсификации секретных протоколов – только это поставит манипуляторов в уязвимое положение. А то получается весьма печальная картина: дебильные патриоты, пытаясь отмыться от обвинений в сговоре с нацизмом, истошно вопят: в пакте Молотова-Риббентропа не было ничего предосудительного, страны Запада заключали с Гитлером куда более отвратительные соглашения. Например, Мюнхенский сговор… и далее по тексту. Эти идиоты с готовностью заглатывают наживку дискурса, и вместо того, чтобы обсуждать факт, пытаются изменить отношение к нему. Дебилы ну никак не в силах представить, что пакта Молотова – Риббентропа никогда не существовало, что это – дискурс в чистом виде. Враги России, оперирующие дискурсом, лишь радостно потирают руки: вот, мол, смотрите – даже русские патриоты признают факт существования пакта Молотова – Риббентропа. Жалкие потуги оправдаться все равно никто не услышит, а даже если и услышит, то не увидит в них ничего кроме попыток оправдания.

Спорить с дискурсом абсолютно бессмысленно. Дискурс – это уход от факта, от реальности к программированию сознания. Даже если удастся сформировать положительное отношение ко лжи – к тем же мифическим секретным протоколам Молотова – Риббентропа, то чего вы этим добьетесь? Ложь не перестанет быть ложью. Завтра более умелый манипулятор повернет эту ложь опять против вас. Но вообще-то дискурс изначально конструируется таким образом, что тот, против кого он направлен, не сможет использовать его в своих интересах. Это все равно что пытаться плыть против бурного течения горной реки; зато сверху очень удобно пускать против вас бревна.

Дискурс – есть способ формирования отношения к предмету при отсутствии самого предмета. У вас в сознании создается образ стакана с водкой (это повод объявить вас патологическим алкоголиком). Можно потратить много сил и переубедить вас, что в стакане не водка, а яблочный сок. Сможете ли вы утолить свою жажду воображаемым соком из несуществующего стакана? Вот почему я говорю, что спорить с дискурсом бессмысленно. Клин клином вышибают, но дискурс другим дискурсом победить невозможно. Защитить свое сознание можно только полным отрицанием дискурса, как метода мышления. Но для этого надо научиться различать, когда манипулятор реальность подменяет дискурсом.

Вот простейший прием. Если вам начнут вещать о преступлениях кровавого коммунистического режима, представьте, насколько абсурдно звучит словосочетание «преступления кровавого демократического режима». Демократически избранный президент США приказал убить атомной бомбой несколько десятков тысяч мирных японцев Нагасаки и Хиросимы. До этого были убиты 200 тысяч мирных жителей Токио. Чуть раньше полтора миллиона немцев были уничтожены ковровыми бомбардировками городов Германии. Это были не издержки войны, а сознательное массовое убийство гражданского населения, совершенное не смотря на признание убийцами всевозможных международных конвенций о методах ведения войны.

Дальше – больше: в корейской войне и при выжигании напалмом Северного Вьетнама количество жертв исчисляется уже миллионами. Почему же никто не говорит, что демократический режим жесток, кровав и противен самой человеческой природе? Почему никто не призывает к крестовому походу против демократии? Ведь жертвы самого демократического в мире американского режима в XX в. исчисляются десятками миллионов – куда там Гитлеру с его мифическими газовыми камерами! Кто, как не США организовали в странах Третьего мира десятки кровавых военных переворотов и гражданских войн? Кто совершил множество агрессий против суверенных государств? Только последняя война, развязанная Америкой, унесла жизни примерно миллиона иракцев. Если же попытаться навесить подобные грехи на ССР, то ничего кроме вмешательства в гражданскую войну в Афганистане (кстати, спровоцировал ее именно Вашингтон еще до ввода советских войск) и совершенно бескровную Прагу 1968 года вспомнить не удастся.

Почему же в сознании миллиардов людей демократия – это хорошо, а коммунизм – плохо? Потому, что антикоммунистический дискурс целенаправленно внедряется в сознание человечества несколько десятилетий, а продемократический дискурс – уже не одно столетие. Да, да, демократия – это тоже дискурс. Ее не существует. Нет ни в одной стране власти народа, есть лишь механизм получения власти с помощью денег и легитимации этой власти посредством ритуала голосования. Но попробуйте заявить, что демократические процедуры – есть лживый мираж, и от них надлежит отказаться во имя гуманизма и здравого смысла. В ответ вы услышите прекрасно сформулированный дискурс о том, что демократия несовершенна, но ничего лучшего человечество еще не придумало. Даже самые тоталитарные коммунисты скажут, что буржуазная демократия плохая и неправильная, но есть демократия истинно правильная и хорошая – это пролетарская демократия. Короче, демократия хорошая, но ее никто не видел. Но все равно массы верят в нее. Это есть результат успешного внедрения в их сознание соответствующего дискурса.

Украинская история в том виде, в котором ее сейчас преподносят самостийная наука – это не бред сумасшедшего, не наглость обезумевших националистов, как некоторые пытаются представить дело, а вполне осмысленное применение дискурса. Другое дело, что те, против кого направлен дискурс, действительно испытывают помрачение рассудка. Дискурс – это вирус, поражающий сознание, разрушающий мышление человека. «Щирые украинцы» – люди с пораженным сознанием. Рационально рассуждать они не могут, логические доводы не воспринимают. Всякий раз, когда сталкиваешься с таким типом, возникает ассоциация с зомби.

Один такой повадился писать комментарии в моем «ЖЖ» (http://kungurov.livejournal.com). На реплику о том, что украинский язык – это русско-польский диалект, он на полном серьезе высказался в том духе, что польский язык – это на самом деле украинский язык, который поляки исковеркали своим цоканьем и пшеканьем (надо полагать, поляки, пока не прикоснулись к высокой украинской культуре, вообще членораздельной речи не имели). Еще мой «щирый» оппонент поделился следующим откровением: «По совокупности признаков (полногласие, грамматика, фразеология) украинский язык – древнейший среди славянских. Собственно это он и есть с незначительными оговорками. В украинском языке единственном сохранилась первоначальная семантика». Кстати, и русский язык по убеждению моего собеседника тоже создали украинцы, но использовали его в качестве «канцелярского».

Выходит, зря некоторые лингвисты потели, доказывая, что украинский язык умирает, будучи целенаправленно засоряем полонизмами – целые книги об этом написали. Ведь польского языка, оказывается, не существует – это всего лишь слегка испорченный пшеканьем древний украинский язык. Думаю, сей случай прекрасно иллюстрирует бессмысленность борьбы с дискурсом путем его опровержения. Полное его отрицание – вот единственный способ эффективного противостояния. Никаких компромиссов!

Один из «патриотов» в ответ на мои аргументы о насильственной украинизации лишь хмыкнул: мол, ляхам русских не удалось ополячить за 500 лет, поэтому и оранжевым не удастся украинизировать десятки миллионов русских. Мой оппонент упускает из виду, что поляки не ставили перед собой задачу оплячивать крестьянскую массу. Они вполне удовлетворились тем, что полонизировали и окатоличили русскую верхушку в Литве. К тому же сейчас задачу украинизации решает система всеобщего образования и масс-медиа. Таких инструментов не было в распоряжении польской шляхты 500 лет назад. Сегодня же достаточно целенаправленно обработать сознание двух поколений, чтобы процесс украинизации был в целом завершен.

У всякого народа есть свой, природный, самобытный язык. У украинцев своего языка пока нет, они пытаются внедрить в обиход довольно убогий воляпюк, директивно вычищая из лексикона слова, похожие на русские, заменяя их польскими или создавая их искусственно. Если есть страна – у нее есть своя история. У Украины же, как у несуществующего государства, нет и своей истории, тем более, древней истории. Украинская история есть дискурс в чистом виде. Сложность в том, что дискурсивная украинская история базируется на дискурсах русской истории. Разбить украинский исторический дискурс можно лишь разоблачив мифы древней русской истории. Но стоит только усомниться в истинности исторического догмата, как тут же раздается истошный вопль квасных русских патриотов: «Не сметь трогать нашу святую Киевскую Русь!!!».

Ребятишки, вы можете до хрипоты орать, что Киевская Русь ваша исконно русская земля. А украинские патриоты столь же яростно начнут драть глотку, доказывая, что Киевская Украина никакого отношения к вонючей и дикой Московии не имела да и иметь не могла. Когда словесные аргументы иссякнут, дело неминуемо дойдет до драки. И будут трещать у холопов чубы и лететь в разные стороны кровавые сопли, да только в борьбе за Киевскую Русь (Киевскую Украину) никто не победит. Потому что не было никакой Киевской Руси, и даже гипотетически быть не могло. Это дискурс, фантом, миф, блеф, пустышка. Охота биться за пустышку? Флаг вам в руки!

Нынешние укро-сепаратисты как раз очень активно используют миф о Киевской Руси для накачки местечкового самостийного самосознания. Разумеется, словосочетание «Киевская Русь» им не нравится, и они заменяют его названием «Киевская империя» или, на худой конец, жутковатым и громоздким прозвищем «Киевская Украина-Русь», выдуманным Грушевским. Совершенно очевидно, что приставка «Русь» очень скоро отвалится (уже отваливается) и в пропагандистском обиходе останется только Киевская Украина.

Думаете это невозможно? История знает немало подобных примеров. Например, все слышали хоть краем уха о великой Византийской империи и византийцах, ее населявших. Но на самом деле не было никакой Византии. Существовало государство под названием Ромейская (Римская) империя или Ромея, и жители ее называли себя ромеями, то есть римлянами. Но историков такое название категорически не устраивает, потому что Римской империи они определили место в другой части Европы, и столицей Римской империи должен быть, по их мнению, естественно, Рим. А столицей Ромеи был город Константинополь (Царьград), и по извращенной логике «профессиональных» историков Ромея должна именоваться Константинопольской империей. Но в данном случае они пошли еще дальше и назвали ее Византийской империей в честь маленького городка Византа, который якобы стоял на том месте, где в дальнейшем был возведен блистательный Константинополь.

То есть названия империй историки буквально высасывают из пальца, нисколько не считаясь ни с их историческими названиями, ни с мнением современников. Так почему бы не появиться в исторических атласах Киевской Украине? Впрочем, это будет ничуть не большей глупостью, нежели именование государства Киевской Русью. Мы же не называем сегодня США Вашингтонской федерацией а Францию – Парижской республикой. Так почему историки навязывают нам свои жаргонные названия древних государств? Кстати, термин «Киевская Русь» появился в обиходе очень недавно – в начале XIX в. его ввел в оборот русский историк Николай Михайлович Карамзин. Деятель этот был, скажем так, не чисто научной закваски. Работая над многотомной «Историей государства российского», он выполнял политический заказ царствующего дома Романовых. Александр I даже поселил его в Царском Селе.

Не обязательно разоблачать всю антирусскую укро-историческую мифологию. Достаточно выбить из под нее фундамент – миф о Киевской Украине, являющийся перелицовкой мифа о Киевской Руси, и весь украинский исторический дискурс с шумом рассыпается. Ибо в этом случае становится непонятно, когда и откуда на свет божий появились украинцы. Лишившись древнего тумана, украинская мифология предстает во всем своем естестве: да, украинцев-этномутантов вывели в австрийско-польском инкубаторе в XIX в., миллионы украинцев наклепали в процессе советской украинизации в 20-30-е годы, а сегодня пытаются перекрестить в украинцев русское население, волею судеб, оказавшееся в «иностранном» государстве Украина после разгрома ССР.