Текст книги "Ошибка сказочника"

Она указала пальцем на дверь. Оставаться дальше было бессмысленно, девушки подчинились.

Лика, узнав, что Иван теперь в безопасности, успокоилась. Нелюбовь к царице сочеталась у неё странным образом с верой в её возможности. Получив заверения Марьи, она безоговорочно уверилась, что Ивану теперь ничего не угрожает, и, стало быть, поводов для переживания больше нет.

Маргарита, напротив, кипела от злости всё утро. Её раздражало всё – и вынужденное заточение, и неизвестность, и томительное ожидание, и сорванный план с Колобком, и даже безмятежное спокойствие Лики.

– Ну вот чего ты делаешь? – раздражённо спрашивала она, вышагивая по балкону. – Там на моего друга охотятся с собаками, люди могут погибнуть, а она картинки рисует!

Лика положила на щиток большой белый лист бумаги и зарисовывала с балкона город. Маргарита невольно взглянула – получалось хорошо, узнаваемо. Она даже удивилась про себя: где это царевна так рисовать научилась?

– Всё равно сейчас больше делать нечего, – невозмутимо ответила Лика. – Мы под арестом, в город нам нельзя. А рисовать мне всегда нравилось больше, чем вышивать.

– Да ну? – Маргарита заинтересовалась. – А где ты так научилась?

– Что значит – где? – не поняла Лика.

– Ну, в смысле, тебя кто-нибудь учил?

– Никто не учил, – пожала плечами Лика. – Просто рисовала, что нравится, и всё. Чего тут учить?

– Не, ну не знаю там, пропорции, перспектива, – Маргарита смотрела, как под острым карандашом Лики возникают очертания города. – У тебя здорово получается. Природный дар, видимо.

– Может быть, – меланхолично ответила Лика, не отвлекаясь от работы.

– А есть у тебя ещё рисунки? – спросила Маргарита. – Я бы посмотрела.

– Где-то были, – Лика бросила взгляд на Зеркала и начала прорисовывать их на бумаге. – Посмотри где-нибудь у меня в покоях. Или Дуняшу спроси.

Маргарита не стала спрашивать никакую Дуняшу. Получив разрешение покопаться в комнатах Лики, она беззастенчиво им воспользовалась. Всё равно это лучше, чем отвлекать её своими жалобами, думала Маргарита, направляясь в крыло царевны.

В распоряжении Лики был весь верхний этаж Южной башни. Помимо спальни, столовой, гостиной и ещё каких-то комнат, имелось что-то вроде мастерской пополам с гардеробом. В комнате стоял резной стол красного дерева, заваленный книгами, листами и карандашами, шкафы с платьями, сундуки с обувью.

«Видимо, здесь» – решила Маргарита, озирая милый её сердцу творческий беспорядок, с которым не могли справиться даже ежедневно прибирающие тут сенные девушки.

Сколько успела узнать Маргарита царевну, между ними не было практически ничего общего, кроме вот этого умения устраивать вокруг себя бардак. Только у Маргариты бардак происходил от постоянной кипучей деятельности, а у Лики, напротив, от лени и безразличия. Царевна могла снять перчатки в одной комнате, накидку в другой, сапоги в третьей и никакого неудобства у неё это не вызывало. Если Маргарита, рано или поздно, вздохнув и оглядевшись, всё же затевала вокруг себя генеральную уборку, то Лику такие приземлённые вопросы в принципе не волновали. За неё с самого детства убирали другие.

Маргарита села за стол, перебрала разбросанные листы. На них по большей части были неоконченные наброски разных цветов, городских видов, зданий. Попадались пейзажи, вполне узнаваемые портреты Коломны, Ивана, ещё каких-то людей. Она нашла даже кота Баюна. Не было только царицы Марьи.

Почти все рисунки были незакончены. Некоторые только начаты, некоторые практически завершены, но всё равно не хватало какого-то последнего штриха. Маргарита подумала с досадой, что вот же, хорошо же Лика рисует, но не хватает ей трудолюбия и организованности, быстро ей всё надоедает и она бросает.

Пожалуй, только один рисунок выглядел полностью завершённым. Маргарита задержалась на портрете Ивана. Он сидел в кресле, в профиль, задумчиво читал книгу, и прядь волос падала ему на висок. Выглядело всё очень естественно и реалистично, и Маргарита почти вживую представила себе, как Лика рисует брата, отдыхающего после охоты или дежурства.

«Да ведь он же ей не брат! – с досадой подумала Маргарита, хмурясь и кусая губы, разглядывая рисунок. – Что она его всё время братом называет?!»

Маргарита попыталась разобраться, что в ней вызывает такую досаду, и вынуждена была признать, что много чего. Осознание того, что этот вот красавец-царевич ведёт сейчас охоту за её напарником и вполне его может убить, было, как ни странно, не на первом месте.

Иван нравился ей, честно призналась себе Маргарита. Но сказать об этом ещё кому-нибудь она ни за что бы не отважилась, потому что понимала, что шансов у неё нет. И потому что она из другого мира, и для царевича если не враг, то чужак. И потому что не теряла надежды скоро вернуться обратно, и не видела смысла начинать что-то, что скоро закончится. И потому, главное, что сердце царевича, подозревала Маргарита, уже занято, и она даже догадывалась кем.

Взгляды Ивана, которые он бросал на Лику, его осторожные касания и поглаживания, свидетельствовали о чувствах, ничего общего с братскими не имеющих. Маргарите виделось это настолько явным, что она не могла понять, почему Лика к этому так спокойно относится.

– Брат! – бормотала она с досадой, барабаня пальцами по столу. – Мне бы такого «брата»! Она и впрямь, что ли, ничего не видит?

Ей захотелось выяснить подробности их отношений и права ли она насчёт них. Маргарита со смущением поняла, что задать прямой вопрос Лике она не сможет. Даже для неё это было бы слишком, и ей не хотелось ссориться с новой и пока что единственной подругой в этом мире.

Маргарита подумала, кого бы ещё порасспросить о дворцовых сплетнях, и немедленно вспомнила о Баюне. Она всё ещё злилась на него из-за доноса, но любопытство пересилило, и Маргарита решила найти кота. Вряд ли он все время сидит при царице, должен же шнырять по городу и дворцу, чтобы собирать свои сплетни и сведения.

Маргарита поборола искушение забрать портрет царевича с собой. Вряд ли Лика заметит пропажу, но как-то это совсем уж по-детски и по-дурацки выглядело бы. Сердясь на саму себя, она засунула портрет в кипу других рисунков и отправилась искать Баюна.

Маргарита потратила почти два часа на поиски, но так и не нашла кота. Она пробежала по всем этажам, заглянула в оранжерею, в библиотеку, в тронный зал, в зал посольских приёмов, в оружейную, в дворницкую, на кухню. Спросила всех встречных, и даже стражника Илью на выходе, но никто Баюна не видел с самого утра. В конце концов Маргарита была вынуждена признать, что кот либо до сих пор околачивается в кабинете царицы, либо вышел в город. Идти к царице и просить её одолжить кота она, само собой, не могла, поэтому, сдавшись, поднялась опять на балкон.

Лика уже заканчивала рисунок, и, на взгляд Маргариты, выглядел он вполне готовым. Сравнивая вид с балкона и то, что Лика успела нанести на бумагу, Маргарита признавала, что царевна в этот раз не схалтурила и не поленилась. Всё у неё получилось реалистично, качественно и достаточно подробно – на некоторых крышах Маргарита разглядела даже ворон.

– Отлично! – похвалила она. – Слушай, ты действительно здорово рисуешь.

– Спасибо! – поблагодарила Лика, нанося последние штрихи. – Ну что, обедать?

– Идём, – понуро согласилась Маргарита. Есть ей не хотелось, но чем-то же надо было заняться. Царевна, в отличие от неё, могла есть когда угодно и сколько угодно, что приводило Маргариту в изрядное изумление и восхищение. Как она может столько есть и сохранять такую фигуру?! Это либо что-то генетическое, либо волшебное, думала Маргарита, других вариантов быть не может.

– Погоди, я только к Марье зайду, – сказала Лика, сворачивая рисунок в рулон.

– Зачем? – удивилась Маргарита.

– Хочу попросить аквамариновые краски. Сейчас красивые закаты стоят, а я давно обещала Ивану написать один. Но у меня нет нужных красок.

– А, ладно, – отозвалась Маргарита. – Ну, идём.

Отличная возможность проверить, где котяра —подумала она. По крайней мере, буду точно знать, где он.

– Как думаешь, может попросим и арест снять? – поделилась Маргарита своими соображениями по пути. – Пообещаем ничего такого больше не делать. Да мы ведь и всё равно ничего сделать уже не сможем.

– Вряд ли, Марго, – скептически отозвалась Лика. – Марья тебе уже не верит. Да и мне тоже. Не выпустит она нас, пока Иван не вернется.

– А что, думаешь Иван вступится за нас? – заинтересовалась Маргарита.

– Нет, я… – Лика осеклась. – Я не об этом. Марья просто думает, что мы опять захотим предупредить твоего друга и это навредит Ивану. Когда он вернётся, у неё этих опасений не будет и она нас выпустит.

Маргарита догадалась, почему Лика вдруг осеклась. Иван, конечно, вступится, только не за «нас», а за неё. Но указывать Маргарите на это показалось Лике неудобным, и она на ходу придумала новое объяснение.

«Может и так, конечно, – думала Маргарита. – Но если Иван вернётся с Никитой, как бы нас с ним обоих не упекли куда подальше. У него нападение с отягощающими, да и без боя он не сдастся. Так что по городу ему разгуливать точно не дадут. Ну а с ним и мне заодно. Надо что-то придумать поскорее, пока всё тут совсем не крякнулось».

Придумать Маргарита ничего не успела. Они только вошли в кабинет, и Лика ещё даже не начала объяснять зачем, а царица подозвала Маргариту взмахом руки и повернула к ней странный чёрный экран с бронзовой рамой. Недоумённо хмурясь, Маргарита подошла к столу и увидела в экране Костика. Все посторонние мысли вылетели у неё из головы, и она прильнула к экрану, думая только о мальчике.

* * *

Вечером они сидели в мастерской Лики. Царевна растирала свои новые аквамариновые краски, добиваясь нужных оттенков, а Маргарита переживала своё вранье и то и дело пытала Лику: не слишком ли она накосячила?

Лика слышала весь разговор с Костей, и отношение у неё к этому было изрядно меланхоличным. Ну завралась, конечно, ну и что? Со всяким может случиться. Рано или поздно мальчик узнал бы всё как есть, и не Маргарита, так кто-нибудь другой расскажет ему. И про невинное вранье Маргариты мальчишка забудет, она же ведь хотела как лучше.

– Но что он подумает про меня?! – восклицала Маргарита, мечась по комнате. – Я обещала ему скорое возвращение, а его и в проекте нет. Блин, ну что я за дура, что я наделала!

– Да ничего ты не наделала, – невозмутимо пожала плечами Лика. – Успокоила мальчика на какое-то время, что тут плохого? Насколько я поняла, он пока ведь и сам не особо рвётся назад. Всё нормально у него, как я поняла.

– Да, но ведь вернуться-то ему всё равно надо, – Маргарита ходила, не в силах остановиться. – Рано или поздно его надо отправить домой. Он не может остаться здесь навсегда.

– Почему? – Лика выпрямилась, открыто взглянула на Маргариту.

– Что значит «почему»? – не поняла Маргарита. – Он же не сирота, ему надо к родителям. Как можно ребёнка без родителей оставить?!

– Я вот осталась, – спокойно ответила Лика. – И как-то ничего, нормально выросла.

– Твоя ж маракуйя ж! – Маргарита остановилась как вкопанная, щёки у неё стали пунцовыми. – Слушай, Лика, извини, я совсем забыла. Прости, пожалуйста!

– Да нечего тебе извиняться, – Лика пожала плечами. – Всё в порядке. Я просто хочу сказать, что мне повезло. Может и Косте повезет.

– Повезло? – пробормотала Маргарита. – Ты о чём говоришь? Как это – повезло?

– Меня ведь могли не найти, когда бросили. Я бы могла умереть, если бы охота была в другом месте или в другой день. Меня могли подобрать какие-нибудь бедняки. Но видишь, как мне повезло. Я выросла в царской семье, в полном достатке и без всяких забот.

– И тебе совсем не хочется найти своих родителей? – у Маргариты в голове не укладывалось отношение Лики к ситуации. – Не хочется узнать, кто они и что с тобой случилось?

– Вряд ли меня бросили от хорошей жизни, – пробормотала Лика, возвращаясь к краскам. – Если родители бросили меня, то зачем мне их искать?

– А если тебя украли?

– Опять же, зачем тогда бросать? Марго, меня здесь всё вполне устраивает. Вряд ли я найду в этом мире место, где смогу устроиться лучше. Зачем мне что-то искать?

– Ну так-то да, – пробормотала Маргарита, по-новому взглядывая на подругу. – Что-то в этом есть, да…

В словах царевны Маргарита видела непробиваемую логику и удивительную практичность, никак не вязавшиеся с этой, на первый взгляд инфантильной и беззаботной девушкой. Маргарита опять почувствовала странный диссонанс своего первого, внешнего, впечатления о Лике с её поведением и отношением.

Первый раз этот диссонанс Маргарита ощутила вчера, когда сказочная романтичная царевна сидела в кабаке и, прихлебывая пиво, деловито проводила свой план, саботируя решение царицы. Маргарита думала, глядя на Лику, какие ещё неожиданности таятся в её новой подруге. Может, она и колдовать умеет, как Марья?

– Нет, – покачала головой Лика на прямой вопрос. – Нет, колдовать я не умею.

– Почему?

– Этому надо учиться. А меня даже учить не стали.

– Серьёзно? – удивилась Маргарита. – А что так?

– Мне не хватает концентрации, – Лика закончила смешивать краски и теперь рассыпала по баночкам разноцветные порошки. – Настойчивости. Силы воли. Забыла уж, чего там ещё Велизарий говорил. У меня просто нет необходимых качеств для колдовства.

– То есть, каких-то специфических волшебных свойств не требуется? – настороженно спросила Маргарита. – Нужны обычные человеческие, только усиленные?

– Ну да, – Лика достала из сундука плетёный короб и начала расставлять в него баночки. – Но без Лонгира и они не будут работать.

– Чего? – не поняла Маргарита. – Какого Лонгира?

– Проводника, – Лика взглянула на озадаченную Маргариту, выпрямилась и принялась объяснять. – Лонгир – это камень, проводящий волшебство. Точнее сказать, материализующий мысли. Изначально был один огромный кристалл, открытый рудокопами Малахита. С него скалывали камни, осколки, перетирали в порошок. У нас в библиотеке где-то есть книга про историю открытия, надо дать тебе почитать. Суть в том, что осколки Лонгира это как… как… – Лика покрутила головой, подыскивая слово.

– Как волшебная палочка, – догадалась Маргарита.

– Чего? Какая ещё палочка? – нахмурилась Лика. – Нет, в общем… В общем, это проводник, инструмент, через который волшебники материализуют свои мысли. Видела у Марьи перстень с синим камнем?

Маргарита кивнула.

– Ну, вот это и есть Лонгир. Через него она колдует.

Маргарита задумалась.

– То есть, если забрать у неё перстень… – медленно начала она.

Лика поморщилась.

– Забудь об этом, пожалуйста, – попросила она, убирая короб в сундук. – Во-первых, ты не заберёшь. Во-вторых, она превратит тебя в лягушку. В-третьих, тебе этот перстень без надобности – колдовать ты не умеешь.

– Знаешь, я ведь могу и научиться, – ответила Маргарита уязвлённо. – Чем я хуже её?

– Ты слишком растрёпанная, – спокойно сообщила Лика. – Слишком даёшь волю чувствам. Напора тебе хватает, а вот концентрации нет. Сомневаюсь, что ты сможешь колдовать.

– Это всё нарабатывается, это можно развить, – Маргарита снова заходила по комнате, воодушевляясь от нахлынувших идей. – Сейчас я просто на нервах из-за всего этого, а так я вполне могу быть в рабочем состоянии.

– Дело не только в этом, Марго, – Лика взяла подсвечник с зажжённой свечой и начала зажигать остальные, расставленные на столе, на полках, на шкафах. – Может, ты и научишься двигать тарелки с чашками; может, завяжешь шнурки взглядом. Но это же всё трюки, это же несерьёзно. Настоящее волшебство – это образ жизни с полным в него погружением. Это не «захотел-колданул-получил», нет. Это надо знать, как происходит, и уметь это делать. Надо в деталях, досконально, представлять себе весь процесс изменений, производимых колдовством и делать это за считанное мгновение.

– Даже чтобы просто зажечь свечку взмахом, – Лика поднесла для наглядности свечу к лицу Маргариты, – надо знать, что такое горение, отчего вспыхивает фитиль, как регулируется пламя. За секунду нужно обработать в голове такой объём информации и сохранять такую плотность концентрации, что лишь самые выдающиеся способны на такое. А ты можешь себе в деталях представить процесс превращения человека в лягушку и наоборот? Тогда ты представляешь, как это сложно, сколько времени и сил это отнимает. Умные волшебники стараются колдовать пореже, потому что это действительно выматывает. Можно, конечно, довести свои умения до автоматизма, но для этого надо потратить на обучение годы и годы. Для этого надо быть Бессмертным. Ты точно хочешь пойти по его дороге?

– Ну а Марья?! – не сдавалась Маргарита, на которую речь Лики произвела впечатление. – Марья же колдует! Вот краски тебе наколдовала. И не похоже, чтобы её это сильно утомило.

– Да это ерунда! – Лика небрежно махнула рукой. – Она уже сто раз так делала, ей это не сложно. А вот видела бы ты её после схватки у Истока! Она еле вернулась, три дня пролежала. Баюн её еле поднял.

– Чего? – оживилась Маргарита. – Какой схватки? Это ты сейчас о чём?

– Об изгнании Кощея. Ты представь, он был один против четверых, и уже безоружный, и они вчетвером еле справились с ним.

Маргарита аж застонала от предвкушения.

– Расскажи, Лика! – затеребила она царевну. – Расскажи, как там всё было!

– Да ну тебя! – вяло отбивалась Лика. – Не знаю я ничего, говорю, что все слышали. Спроси у Баюна, он знает, наверное.

– Да он же не скажет ничего! Он же царице служит!

– Но он ещё и поболтать любит. Похвастаться особенно. Если правильно польстить ему, можно много чего интересного услышать. И я вообще не об этом, я к тому только рассказала, чтоб ты поняла – колдовать сложно и тяжело. Марья отличная колдунья, но и у неё это много сил забирает. Я вот даже не пыталась пробовать. И тебе не советую.

«Ну уж нет! – думала Маргарита, поздним вечером забираясь в постель. – Я-то вот попробую. Хотя бы попробую. А там как пойдёт. Раз всё равно сейчас делать нечего, чего бы колдовать не поучиться? Достать бы только где-нибудь этот Лонгир! Не один же он у Марьи, должен быть ещё у кого-нибудь здесь. Надо бы поподробнее разузнать об этих перстнях. Спрошу завтра у Лики. Или Баюна».

Маргарита улыбнулась, представив себе, как будет задабривать зловредного кота и расспрашивать его о тайнах волшебства. Это её так развеселило, что она долго не могла уснуть, и лишь засыпая, вздрогнула, вспомнив про Никиту. Пока она тут, в чистой, сухой, протопленной спальне нежится на перине под собольим одеялом, где-то там, в холодной осенней ночи её напарник или бьётся с отрядом царевича или пытается скрыться от него. А, может, уже и не пытается, а пойман или, не дай Бог, убит.

Маргарита расстроила себя этими мыслями так, что не могла уснуть уже до рассвета и нервно ворочалась в перине, пока с первыми проблесками мутного октябрьского утра не провалилась наконец в тяжёлый, беспокойный сон.

Глава 12

Калинов мост

Всю дорогу Ивана терзала непонятная тревога. Дело было не в том, что он боялся упустить преследуемого гонца – по всем расчётам выходило, что они успевают. И уж тем более он не боялся самой схватки. Нет, беспокоило его другое. Он никак не мог понять, зачем вестник Бессмертного стремится именно на Калинов мост? Почему туда? Почему так? Царевич не понимал, и посоветоваться ему было не с кем.

Он досадовал, что не взял Ферзя. Как боец, Сашка Ферзь уступал всем прочим в отряде, но стратег из него был отменный, и именно стратегии царевичу сейчас не хватало. Что-то важное он упускает сейчас, чувствовал Иван, и это его беспокоило.

Они остановились в Кремне сменить лошадей, передохнуть и перекусить. Старая пограничная крепость была в ходе последней войны обновлена приказом Марьи и усилена гарнизоном. Поговорив с комендантом и раздав указания, Иван зашёл в придорожный постоялый двор, где его бойцы уже сидели за общим столом и уминали щи с пирогами. Остей молча подвинул царевичу кружку кваса, кивнул на тарелку с вяленой дыней.

Иван есть не стал. Молча отпивая квас, он продолжал думать над странным маршрутом гонца, чувствуя, что какая-то логика в этом есть. Ферзь сообразил бы, Ферзь подсказал бы, что он упускает. Но его не было, и приходилось решать самому.

Снова безоглядно бросать людей на выжженную пустошь перед Калиновым мостом Иван не хотел. Он не хотел повторения прошлого раза, но не видел другого способа взять гонца. Если бы только он выбрал другой маршрут, если бы не Калинов мост?! Зачем он пошёл на Калинов мост?

Царевич не удержался, пробормотав вопрос вслух. Бойцы галдели, и услышал его только Остей.

– Чего? – негромко переспросил он, наклонившись к царевичу.

– Зачем он пошёл на Калинов мост? – повторил Иван.

Остей недоумённо посмотрел на него, пожал плечами.

– А как ещё ему пройти в Долины? Другого пути нет.

– Он мог сразу пойти по правому берегу.

– Как это? – не понял Остей.

– Смотри, – Иван вынул нож и начал чертить на столе. – Вот Исток. Молочная, Живая, Мёртвая река, – он прочертил три линии, расходящиеся в разные стороны под равным углом. – Золотой город, – ткнул ножом в сектор между Живой и Мёртвой рекой. – Мост, – прорезал черточку на Мёртвой реке напротив Золотого города. – Через Мёртвую реку переплыть нельзя, единственный переход – Калинов мост. За каким лешим гонцу было делать такого крюка, переться к ведьме, а потом ещё по Медвежьему лесу, когда можно было двинуть даже не по тракту, – он прочертил линию от Волхова на Молочной реке до Калинова моста на Мёртвой, – а напрямки – по правому берегу Мёртвой реки? – Иван провёл ножом от Истока до Золотого города. – Всего-то и надо было выйти не на северном берегу Истока, а на восточном.

Остей поскрёб бороду.

– Там места тухлые, – он ткнул пальцем между линиями Живой и Мёртвой реки. – Дымные мшары. Змеиные болота. Холодный погост. Волчье племя. Там бы ему пришлось пешком драть. А на нашей стороне он коня увёл – всё быстрее.

– Всё равно не понимаю, как он собирается мост пройти, – хмуро бросил Иван, хлебнув квас. – Хоть конный, хоть пеший.

– Вот возьмём его и спросим, – сказал Остей.

– Если успеем, – процедил Иван, глядя на свою схему. Версия Остея его не слишком успокоила. Ведь не мог же гонец заранее рассчитывать, что так удачно коня уведёт. И зачем ему надо было к ведьме? И как, как он всё-таки собирается пройти этот чёртов мост?!

В какой-то момент Иван, кажется, начал понимать. Это ему не понравилось. Если он прав, гонцу ни в коем случае нельзя дать добраться до моста. Если он пройдёт его, будет беда. Лучше убить его, чем позволить пройти.

Он едва не поддался панике, скрутившей живот, но тут же взял себя в руки.

– Собираемся! – хмуро приказал он, поднимаясь и бросая монеты на стол.

За четыре часа бешеной скачки от Кремня до Калинова моста царевич позволил сделать только одну короткую остановку – разрешил сходить бойцам до кустиков. Быстрее! Быстрее!! Быстрее!!! Только бы успеть, только бы успеть, твердил про себя Иван, сжимая зубы и вытирая слезящиеся от ветра глаза. Если он пройдёт мост, это война. И там уже неважно, вернётся или нет Бессмертный – на этой войне пленных брать не будут.

* * *

Никита понял, что без путевода старухи Ядвиги нипочём не прошёл бы Медвежий лес, уже на исходе первого часа. Лес был старый, глухой, ориентиров в нём не было никаких – ни рек, ни озёр, ни болот, только осиновые да буковые чащи, перемежаемые кедрами и редкими тёмными елями. Даже с картой и компасом он не прошёл бы по этому лесу, и только теперь Никита понял, зачем Бессмертный направил его к ведьме на Горелом озере.

Шар катился по мхам перед конём, изредка сворачивая то вправо, то влево, заранее огибая невидные Никите опасности и препятствия. Вопреки названию, он не встретил ни одного медведя, да и вообще не заметил ни одной живой души кроме крупного ворона, увязавшегося за ним едва ли не с Горелого озера.

Сначала Никита не обращал на него внимания, но чем дальше, тем больше начинал его нервировать этот ворон. Он лениво летел над верхушками деревьев, время от времени присаживаясь на ветку. Ночью Никита потерял ворона из вида и понадеялся, что тот отстал.

Он поспал под густыми лапами ели, натаскав листьев папоротника и мха, и положив под голову рюкзак. Но только он выполз на рассвете из-под ели, как первым делом опять увидел в утреннем тумане ворона, сидевшего на ветке осины.

– Твою мать! – выругался Никита. Чем-то этот ворон ему действовал на нервы. Кажется, он следил за ним, но зачем и от кого, понять было решительно невозможно. Бессмертный ни о чём таком не предупреждал, и Никита подумал: намеренно или сам подобного не предвидел?

Он развернул скатерть-самобранку, позавтракал яйцами, сыром, тёплыми плюшками и топлёным молоком. Это был весь утренний набор скатерти. Работала она не по заказу, а по изначальному колдовству. Что в неё заложили при создании, то она и выдавала каждый раз в определённое время суток.

Стараясь не сильно отвлекаться на ворона, Никита покормил коня овсом из торбы, сунутой ему вчера старухой – за что ей, конечно, отдельное спасибо, сам он об этом как-то не подумал. Убрал скатерть в рюкзак, завязал поплотнее берцы, сел в седло и тронул коня вслед за путеводом. Ворон тяжело снялся с ветки и вновь полетел над Никитой.

Кто-то его послал, думал Никита, кто-то очень хочет знать, где я и куда иду. Но кто? Друзья или враги? Помощники или соперники? В числе опасностей и препятствий, которые перечислял ему Бессмертный, ворон не значился. О воронах он не говорил, и значит, наверное, не стоит его опасаться. Но непрерывная слежка действовала на нервы, и Никита постоянно вскидывал голову, надеясь, что ворону рано или поздно надоест за ним лететь.

В конце концов вскидывать голову надоело самому Никите, и он в какой-то момент попросту забыл о нём. Лес был глухой и тяжёлый, путевод катился медленно, коня постоянно приходилось переводить с рыси на шаг, и Никита углубился в свои мысли, думая о том, куда он попал и что ему предстоит.

Где Кошкина? Где мальчишка? Где этот проклятый Коля, который должен был его встретить, но не встретил? Встретили его другие. Хорошо, конечно, что не пришлось отбиваться от водяного, но почему его не было? Бессмертный был уверен, что сначала его встретит водяной, и ошибся. В чём ещё он ошибся? И не накроется ли весь его план из-за какой-нибудь мелочи?

Ладно, Бессмертный предупреждал, что всё это довольно рискованно и многое зависит от удачи, но ему-то, Никите, от этого не легче. Он старался пока не думать о том, что ждёт его впереди, но и то, что уже случилось, было изрядно за гранью его понимания.

Кощей Бессмертный, баба Яга, сказочный мир в параллельной вселенной… Отрицать бессмысленно, это реальность, мать её, данная в ощущениях. Но как она возникла, эта параллельная реальность? Когда возникла? По каким законам она существует? И почему, ради всего святого, именно им так не повезло с ней пересечься?!

Бессмертный в их мире уже давно. Полтораста лет минимум, а может и больше. Сколько он прожил здесь, в этом мире, можно только гадать. В любом случае, мир этот существует не первый день, но никто ничего о нём не знал и не слышал. И только им вот, Никите, Маргарите и мальчишке Благовых, довелось стать его первооткрывателями и первопроходцами. За какие грехи?!

Погоди-ка, осадил себя Никита. Возможно, они и впрямь первопроходцы, но вряд ли первооткрыватели. И Кощей Бессмертный, и баба Яга, и Марья Моревна известны в русских сказках уже давно. «Там ступа с бабою Ягой… Там царь Кощей над златом чахнет…», – мельком вспомнил Никита. Да, было. Что-то такое было, и кто-то об этом мире уже знал. Отрывочно, правда, но знал. Вот только откуда?

Никита размышлял над этим, стараясь не думать о главном, о том, что ждёт его впереди. Калинов мост! Если то, что рассказывал о мосте Бессмертный, правда, то это намного страшнее какого-то дурацкого водяного. Никита всей душой надеялся, что Бессмертный ошибся здесь так же, как с водяным, и по какой-нибудь причине Калинов мост, как Исток, тоже будет свободным. Это не убережёт его от погони и боя с отрядами царицы Марьи, но уж лучше это, чем то, что сулил Бессмертный.

Блин, Кошкина, хоть бы мы с тобой переспали, что я из-за тебя ввязался в это безумие, ругал себя Никита, когда не думать о Калиновом мосте было уже невозможно. Так ведь не было ничего, и всё это рыцарство исключительно из дружеских чувств и служебного долга. И ведь не отступишь уже! Некуда отступать, возвращаться-то всё равно ведь надо.

… Путевод вывел его на Калинов мост в шестом часу вечера, когда уже начинало темнеть. Никита остановил коня у окраины леса, спрыгнул, достал бинокль и, прислонившись к поваленной осине, принялся оценивать обстановку.

От края леса до берега реки было километра два по выжженной красноватой пустоши, похожей на застывшую лаву. Справа и слева лес подступал к реке, закрывая обзор, и Никита видел лишь каменистый Калинов тракт, пересекающий справа выступ леса и наискосок, через пустошь, подходящий к мосту. Камни тракта отчасти потрескались, отчасти расплавились, но всё ещё были заметны и держали дорогу.

Мёртвая река вполне оправдывала свое название. Шириной в полкилометра, она казалась страшной даже на вид. Воды реки, чёрной и густой, как нефть, разъедали всё живое и неживое как сильнейшая кислота, любая лодка давала в ней течь в считанные секунды, и все попытки наладить переправу заканчивались неудачей, пока колдовством не был возведён Калинов мост.

Мост был перекинут через громаду чёрной воды без единой опоры и сваи, и Никита не мог понять, как он держится. Ладно бы вантовый, но это был простой прямой каменный мост шириной в десять метров и бортами по краям чуть выше обычных. Видимо, чтобы даже случайно не свалиться в реку.

По всем правилам такой мост должен был стоять на сваях, но их не было. Ни один цемент не мог бы выдержать такую массу камней, и Никита понимал, что да, без магии этот мост было не возвести. Он висел над рекой в паре метров от поверхности воды, опираясь одним концом на эстакаду, которой заканчивался Калинов тракт, а другим – уходя в тоннель, пробитый в скалистом гребне правого берега реки.

Базальтовый гребень возвышался на семь-восемь метров, и шёл, как мог оценить Никита, вдоль всего правого берега. Бессмертный говорил, что он неширокий, что тоннель пятьдесят метров в длину, не больше. Но меньше всего на свете Никите хотелось сейчас оказаться в этом тоннеле.

Он водил биноклем, успокаивая себя, что ищет засаду, но просто тянул время, пока это не стало совсем уж неприлично и бессмысленно. Все равно ничего нельзя было разглядеть за выступами леса, полукругом окружавшего пустошь. Возможно, под покровом ночи пробраться было бы безопаснее, но Никита был уверен – если засада сейчас в лесу, в ночи они подтянутся к мосту. Чтобы наверняка его не упустить. Он бы так и сделал.