Текст книги "Дурацкий кораблик"

Дурацкий кораблик
пиастры, пираты и привидения
Алексей Юрьевич Лавров

© Алексей Юрьевич Лавров, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Уважаемый читатель, разрешите предложить Вашему вниманию пародию на некоторые произведения попаданского жанра. Даже не на сами произведения, а на штампы, что кочуют из книги в книгу:

Большинство авторов пишут по формуле «что бы я сделал на месте такого-то исторического деятеля в излюбленную мной эпоху». Часто автор сразу решает, как оно должно быть, и подгоняет решение, сюжет и мотивацию героев под ответ.

Без натяжек не обойтись. Поэтому ГГ. наделяется способностями от ума и сообразительности до телепатии и телекинеза.

Понимая, что история не делается чистыми руками, ГГ. решает, что добро должно быть с кулаками и творит, что автору в голову взбредѐт, причѐм авторы часто опускаются до смакования этих художеств. Но!

ГГ. всѐ это должен вытворять только ради прогресса, добра, справедливости (нужное подчеркнуть). И!

Нравственно терзаться по этому поводу. Однако!

ГГ. от моральных страданий может отвлечься, создавая что-нибудь из техники будущего. Пулемѐт, паровоз, лесопилку, тушѐнку и сгущѐнку обязательно. Описание такого творчества страниц на пять – очень увлекательное чтение. Робинзон Крузо, например, на половину из такого состоит. Классика жанра, между прочим.

А для души ГГ. обязательно прописан друг – мальчик с собакой. В этой книге всего этого более чем и с горочкой, чтоб выпирало, только эпоху я взял среднестатистическую, все знания о которой получил в школе и из попаданской литературы. Любителям жанра желаю приятного угадывания, всем просто нескучного чтения. Я постарался, чтоб было весело и интересно, насколько у меня получилось – судить Вам. С уважением Алексей Лавров.

Часть 1

Глава 1

Тошнит и покачивает. Где-то вода толи плещется, толи льѐтся. Воняет как… как уличный сортир в летнюю жару. Блин, да что за гадство этот полулитровый радиофаг?! Хотя-а. Было еще два…, нет, три литровых. Фу, б-я-я-я, вонища. Еще чешется все. Буквально все, даже пятки. Уй, зараза, кто-то кусается. Где это я выпал в осадок? По воспоминаниям и по логике это должен быть родной нужник в родной квартире. А воняет… наверное, сам виноват. Или не сам? Может, нужник неродной и квартира не моя? Не-е-е. Я всѐ помню. В целом. Ну, почти всѐ в целом помню. Вчера отмечали победу. Надрали «Чѐрных псов» и соответственно, то есть логично, выводили лишние рентгены тем, что нашлось в местном чипке. А нашлось много. У меня гасились, в моей берлоге. Небось, разгром и кучи по углам. Эх, кончилось веселье, пора переходить к грустному. Например, к водным процедурам. Для начала включим картинку. Да-а-а. Выключим. Глюки, блин. Всѐ Руда – гад. Ганджубас его… Хотя, говорил, что продукт натуральный. И на вкус – она. Может белка? Дык, молодой ещѐ. Нужно проверить себя на логику и отвлечься. Что вчера было? Бой с «Черными псами». Это враждебный нам клан сталкеров. Мы – «Варанга», тоже клан, тоже сталкеров. Хм, пока всѐ нормально, без зеленых гуманоидов. На «Агропроме» мы псам вломили. В пейнтбол, но всѐ равно вломили. Сделали из них «псов драных, побитых и заляпанных краской». У нас очень своеобразный пейнтбол. Правила позволяют многое. Почти всѐ, что в голову взбредет. Как я Плюша приложил! Гы-ы-ы! Логика и память нормальные, воспоминания позитивные, даже приятные. Хорошо на «Агропроме»:

Ствол в руках, воздух чистый, голова ясная. Блин, башка и впрямь не болит, только вонища. Ясная голова с бодуна? Так, релоад картинки. Ё…! Ескейп. Значит, белка. Что там про белку пишут? Нервное возбуждение… Отсутствует. Навязчивые идеи… Идей вообще нет.

А что есть? Глюк. Систематический, даже системный. Хотя-а-а… что наша жизнь? Не будем прятаться от реальности, включим оптические сенсоры и будем суровы, как терминатор… Песец, центральный мой процессор! «Жопа в клеточку», картина неизвестного художника. Прям перед глазами. Блин, не в клеточку, а в гамаке. Надо мной. Я тоже в гамаке. Слева деревянная стенка. Это за стенкой толи льется, толи плещется. Темно, только вдали что-то слабо светит.

Мда. Нужно полежать с открытыми глазами, может, само пройдет…

Что-то не проходит. Не белка. Песец. Глюки не воняют и не чешутся.

– Что за дурацкие сны! – кто-то проговорил в голове. По-английски, но отчего-то совершенно понятно. – Бони, гад, по голове пинал, вот оно и… -А кто такой Бони? – невольно подумалось.

– Жлоб. Бони маленький. Странный ты, сон. Как мне может что-то сниться не по-английски?

– А почему тебе и почему по-английски?

– Потому что я сплю, и я – англичанин.

– А я не сплю, – прикалываюсь над глюком.

– Ну, правильно. Как ты можешь спать, если ты мне снишься?

– Я, вообще, неместный…

– А! Ты мне по ошибке снишься. Не туда залетел.

– Гм. Залетел. Не туда. Да-а-а! А куда?

– Ко мне в голову, конечно. Не в жопу же.

– А что ж все так чешется-то?

– В башке вши, а жопа, потому что обдристался.

– Ё…

– Ухты! Давай еще!

– И сколько раз подряд надо обделаться, чтоб так воняло?

– Воняет? В трюме всегда так.

– В каком трюме?

– Каком-каком! В корабельном. Дурацкий ты какой-то, сон, тупой и болтливый.

Я точно знаю, что я – не сон. Как бы в этом убедиться? Ощупываю себя. Странная одежда. Но это пофиг. Не мог я за ночь так съѐжиться! И сбрить усы! Обделаться – это теоретически возможно. Трюм… э… по пьяни тоже вероятен. Но сбрить усы не мог. Только не я. Не я? А кто?

– Ты кто? – снюсь и интересуюсь.

– Закари.

– Что ты делаешь в трюме, Захар?

– Сплю.

– А ещѐ?

– Болтаю с дурацким сном.

– А вообще?

– Плыву на корабле на каторгу.

– На сколько лет?

– Почти четырнадцать.

– Четырнадцать?! А за что так много?

– Мне почти четырнадцать лет, а каторга пожизненная, за убийство. Мы тут все за убийства, в основном.

– Что, не убийцы есть? – ошарашенно ляпаю, что в голову пришло.

– Нету, просто у некоторых, кроме убийств, всякого навалом.

– Что, например, просто?

– Конокрадство, поджоги, грабежи. Ещѐ насильники были.

– Были?

– Угу. Только кончились, болели сильно, каждый день.

– А ты?

– Я только за убийство.

– Хм. Зак, а если я у тебя немного задержусь?

– До утра?

– До смерти.

– Не знаю, я днѐм не сплю, бьют. Ты ночами прилетай, будем болтать о том, о сѐм.

– За что бьют?

– За то, что мелкий. Кормят сухарями с плесенью, я на оправку не успел и обдристался в трюме, отпинали и прозвали дристуном.

– Почему не успел?

– Из-за сухарей, ещѐ меня от трапа оттолкнули, три раза.

– От какого трапа?

– Вон там люк открывают и верѐвку сбрасывают на полчаса.

– А трап?

– Верѐвка с узлами и есть трап.

– А если не сможешь залезть?

– Тогда жди, пока, кто на палубу пробился, парашу поднимут, потом в очереди стой, терпи. Не вытерпишь – обдрищешься в трюме, отпинают. И так пока не забьют, а когда забьют, на той же верѐвке вытащат и выбросят в море. Всѐ, улетай, скоро утро, ссать охота!

– Зак, я на денек останусь. Лады?

– Нравится, когда бьют?

– Не нравится, потому останусь.

В башке взревели баззеры боевой тревоги. Зак внутренне сжался, набираясь отчаянья и готовясь к броску. Только фигли готовиться? На ледяной решимости сталкера проверил моторику, ощутил каждый мускул. Ноги коленями к груди и резко вперѐд. Лѐгкое тело пацана удивительно послушно. Когда ноги коснулись пола, трюмный люк приоткрылся.

Длинный прыжок и в кувырок. На выходе из кувырка замечаю, что люк открылся полностью. Сверху хрипло заревело.

Слева и справа нехорошо. Один на низком старте, второй уже замахнулся.

Присесть, уходя от удара и открытой ладонью первому в лоб.

Поваляйся в гамаке, рано еще вставать. Над головой пролетел кулак. Теперь моя очередь. Локтем с разворота в солнышко. Удачно.

Задержался я с ними. Сзади уже подбегают. Уклон и передняя подножка. Здорово грохнулся! Однако, у нас дела, поссать-таки надо. Прыгаю вперѐд, снова в кувырок и на трап. Страдальцы на полу народ задержали, но несильно. Запнулись об тушки, но успели. Шустрые.

Самому шустрому приз – подъѐмом ступни в нос уже с верѐвки. Быстро поднимаюсь наверх.

– Куда теперь, Зак?

– Вон клюзы в фальшборте, – ответил Зак, перестав визжать. Он всѐ время утренней зарядки визжал от страха.

– Уѐѐѐоу, здорово!

– Не от страха, значит, – думаю, замерев в нирване у клюза. Сзади бежит народ и чего-то орѐт по-английски. Странно, Зака я понимаю, а тут не в зуб ногой. Ещѐ радовался, что английский за ночь выучил. Фигушки.

– Зак, чего они?

– Опять отпинают. – Зак обреченно.

– На палубе? А вертухаи?

– А им за счастье, когда кого-нибудь из нас бьют.

Блин, толпой точно забьют. Сваливать надо, да и помыться не мешает. Разбегаюсь и прыгаю в море. Вдогонку снова кто-то хрипло орѐт.

– Чего ему, малыш? – спрашиваю у Закари в полѐте.

– Куда ты, дурак? Акулы! – уже под водой Захар голосит на весь мозг. Акулы и прохладная вода – это неприятно. Пусть лучше изобьют.

– Вон спасательный конец, к нему давай! – вопит в башке Зак. Стежками быстренько гребу к веревке. Теперь нырнуть и, используя силу

Архимеда и собственные… гм, не понять чьи, конечности выпрыгнуть из воды почти по пояс. Хватаюсь за конец и, подтянувшись, поджимаю ноги. Под самой задницей прошѐл большой треугольный плавник. Фу-у! Полез на палубу по-альпинистски. Хорошо, что борт невысокий, и пеньковая верѐвка не скользит в мокрых руках. Залез. А дядька в смешном наряде надрывается!

– Зак, ну что ему опять?

– Ты это… полетай пока где-нибудь, я тут сам, – решает Захар.

Ага, полетай. А как? Может, представить, что уснул? Или в игре передал управление искину, а сам пошѐл чайку заварить? Попробуем…

Ну, кино! Как страшный сон. Речь стала понятной. Тело ощущается, но не слушается. Во, бля!

– Ты что, оглох, ублюдок?

– Никак нет, сэр боцман, сэр

– Зачем в море сиганул?

– Помыться, сэр боцман, сэр.

– Хм. Иди за мной. Кэп хочет на тебя посмотреть. Вот ѐ-ѐ-ѐ! Картинка двинулась. Тело идѐт само.

– Сэр капитан, сэр. Вот этот вот…

– Зачем прыгнул за борт?

– Говорит, что хотел помыться, сэр капитан, сэр.

– Ха-ха-ха! Ну, раз ты так любишь чистоту, останешься на палубе чистить клюзы.

– Слушаюсь, сэр капитан, сэр, – звонким голосом восторженно орѐт Зак -У тебя звонкий голос. Спой что-нибудь.

Зак запел «Правь, Британия, морями». Выслушали благосклонно, у парня есть слух.

– Вестовой, бутерброд. – Скомандовал Кэп. – Отныне ты каждое утро будешь купаться и петь, чистюля. Или только купаться.

– Ха-ха-ха! – заржали холуи.

– Мне понравилось шоу. Постарайся продержаться подольше. Вот твоя награда. – Говорит Кэп, протягивая Заку ломоть белого хлеба, намазанный маслом и вареньем.

– Да, сэр. Благодарю, сэр.

– Жри и приступай к работе.

– Слушаю, сэр капитан, сэр!

Бутерброд кончился обидно быстро, хотя Зак пережѐвывал очень тщательно, наслаждаясь каждым мгновеньем. Что ж пора переходить к прозе жизни. Зак берѐтся за дело со сноровкой рядового срочной службы. Максимум усердия при минимуме результата. Начал он с ближайшего клюза, недалеко от кормовой надстройки, с которой доносился интересный разговор.

– Вы убедились, джентльмены, что в Атлантике не бывает скучно?

– О да, Кэп! Как забавно они дерутся за право вычистить гальюны, вытащить за своих собратьев парашу из трюма и надраить палубу всего за лишний глоток свежего воздуха! А этого любителя чистоты забили бы насмерть, но он предпочѐл акул обществу своих приятелей!

– Ха-ха-ха! Видите, как Вам повезло, Джим? Вы лично убедились, какие это звери. Хуже акул, что доказано сегодняшним опытом.

– Всѐ-то Вас, Дасти, тянет на мораль.

– Но, Боу! Вы только представьте себе общество, способное терпеть таких выродков!

– Эх, скучно будет после такого в других рейсах!

– Не будет, Джим.

– Но, Дасти, сэр! Мне всю жизнь служить на этой лохани?!

– Для корабля это последний рейс, не волнуйтесь.

– Последний? Значит, больше-таки не будет весѐлых рейсов? Вот об этом я и толкую!

– Я же сказал для корабля, а не для нас. Пока просто поверьте, Джим. Наша контора полна сюрпризов.

Блин, на самом интересном месте! Зак, стахановец этакий, закончил с одним фекальным стоком и, весело насвистывая, направился к следующему.

– Чему радуешься?

– Поел по-человечески. Целый день от трюмной вони отдыхаю, – рассеянно отвечает Захар.

– Угу. Хочешь отдохнуть от вони – почисти толчок.

– Ха, это ещѐ не вонь! Слушай, сон, я думал, ты кончился.

– Я не сон, Зак. Я, кажется, навсегда.

– Упс! В меня вселился демон. Или ты дух?

– Хрен его знает, Зак. Ты не обижайся, я к тебе не нарочно.

– На что обижаться? Если б не ты, меня бы в трюме забили насмерть. Вот ѐ-ѐ-ѐ!

– Что такое?

– Вон пацан с ведром сюда идет. Пол Головня. Побьѐт гад!

К нам приближался ладно скроенный, светловолосый, большеглазый паренѐк лет пятнадцати, сгибаясь под тяжестью кожаного ведра, явно не с компотом.

– После отбоя у гамака Длинного Джека, – проговорил пацан. По-русски! Вылил содержимое ведра в почти вычищенный клюз, отвесил Заку пинка и простился по-английски. – Хреново работаешь, урод, в трюм отправлю!

– А что это он сказал про какого-то Джека? – спросил Зак, переводя дух.

– Про Длинного Джека. Знаешь такого?

– Его все знают. Серийный убийца. Только здесь уже троих ухайдакал.

И дружок его Пол тоже. Семейку приѐмную того, а дом поджѐг. Мне кажется, он говорил как ты.

– Не кажется, Захарушука. Видать, не только к тебе залетело. Вечером всѐ узнаем. Не отвлекайся, клюзов ещѐ много.

– Угу.

Глава 2

– Всѐ, Зак, пошли к Джеку.

– Какому? – обмер Зак.

– Длинному.

– Зачем? – прям как «не дамся» крикнул малыш.

– У него спросим. Пол сказал, что нас звали, – я жесток.

– Может уже забыли?

Меня аж захлестнуло его страхом, обидой, злостью. Как тогда, перед спецшколой. После драки стенка на стенку убегал один. Не убежал. Так он перед первой порцией мне в лицо глянул, а из глаз тот же раствор. Тогда меня это не остановило. Хорошо, что не покалечил, но доучиваться пришлось строем, с песней и по распорядку.

– Пойдем, Заки, не бойся. Всѐ будет хорошо. Всѐ равно завтра с акулами купаться.

– Успокоил! Завтра съедят, если сегодня не убьют. Эх! Пойдем.

Пробираемся в полумраке по трюму. Пацаны не препятствуют, все уже в курсе. Они оценили и заплыв, и бутерброд, и то, что Джек позвал. Глядишь ты, ещѐ вчера был Дристун, а сегодня его Длинный зовет поговорить. Хотя Дристуном он так и останется. Погоняло – это навсегда.

Зак остановился перед группой пацанов, сидящих на корточках у гамака. В гамаке располагался длинный парень.

– Длинный Джек, – шепчет в голове Зак.

– Догадался. Слазь с руля, дай я поговорю.

– Ты же по-человечески не понимаешь.

– Дай попробую.

– Ну, попробуй. А как?

– На лошади ездил? Представь себе, что ты с нее грохнулся.

– Вспомни.

– Что вспомни?

– Вспомни, а не представь.

– Ну, вспомни.

Тресь. Больно-то как! Вспомнить всѐ, понимаешь. У ѐ-ѐ-ѐ, это ж не вспомнить, а ощутить. Бьют же!

– Добавить тебе, или ты догадаешься с людьми поздороваться? – спросил длинный ломким баритоном. По-русски!

– Э… здравствуйте, – отвечаю.

– Во, тормоз скрипнул, – ехидно сказал кто-то из пацанов. – Иди на мой голос, болезный, падай у борта. Куда? На жопу. Фирштейн раша? Тогда шнелле и не бзди, не о чем уже.

– Тормоз сел? Ну, значит можно начать кой-чего обсудить. Итак, что тут стебалось, все поняли?

– Да.

– Угу.

– …

– Да.

– Yes.

– Чо? – каркнул длинный с гамака.

– Да прикалываюсь я, – виновато буркнул полумрак.

– Ага, а я тебя чуть не убил. Тогда запали лучинку, типа мы в кости играем, приколист.

– Ой мне! Вы тута все залѐтные? А как опознались? – аморально и неприлично откровенно радуюсь такой компании.

– Почти вменяемых опознали по популярным мотивчикам. Я сегодня

«Мурку» мычал, приколист «Yesterday» в полный голос выводил, Поли «You are in the army now»…

– Да кому он пел, Джек? Захарушку забрызгал говном, пнул и обложил матом!

– Петь ещѐ тебе! Тебя мы по отмороженности опознали. Зак на такое не способен. Только сталкер может, едва сдохнув, попытаться сделать это ещѐ раз.

– Почему ещѐ раз?

– Дристун, ты что, вчера убухался?

– Я не дристун, Поли. Помолчали.

– Так, ладно, хорошо, чудесно, в жопу… и с поворотом. Да не психую я. Почти. Призраки, кто при жизни английский знал? – решительным тоном спрашивает Джек.

Призраки из полумрака подали голоса:

– Ну, я.

– Я тоже.

– I am, sir.

– Опять?

– No, sir.

– Я ещѐ.

– Всѐ? И не ужрались вчера, как Дри… этот? Значит, вам всѐ ясно. Для необразованных алкашей есть новости, все не очень, но нам пофиг, потому что мы все вчера погибли. Рванула в нашем Б-ке на химкомбинате какая-то срань. Я лично взрыв видел – последнее, что запомнил из той жизни.

– Я тоже из Б-ка, – говорю в шоке.

– Тут все оттуда, алкаш. Или не все? – Джек резок. – Фу, значит, я это правильно подумал, хотя боялся, что везде, как у нас. Значит не везде. Если все мы оттуда, да в одном месте…

– Гм. В абсурдном месте…

– То по теории абсурда и недетерменируемости распределения западла в пространстве-времени, только так.

– Хм.

– Вы хоть по очереди глючте, призраки. Ещѐ желательно представляться, чтоб знать, кому за дурь провести непрямой массаж мозга, – злится сбитый с толку Длинный. – Только так, блин! Но это нам интересно чисто теоретически, а практически… для тех, кто не понял, или сомневается: Мы в трюме каторжного судна его грѐбаного английского величества. Мы – каторжане, малолетние убийцы, которых не повесили по судейской дурости, или ещѐ из-за чего-то.

Да-а-а, а я думал, что страшнее, чем в пионерлагере уже не будет. Темнота, гроб на колѐсиках – добрая сказка. У меня вырвался смешок.

– Ага, уссаться можно. Дристун, ты в истерику не впадѐшь?

– Не впаду, и я не дристун.

– Ну-ну, мы не рабы, рабы не мы. Знаете кто мы? Оглянитесь. Что, не видно ни хрена? Тогда на слово поверьте – вокруг подростки с клинической шизофренией. А мы – паразитные программы, или подгруженные модули.

– А души? – спросил кто-то грустно.

– Я надеюсь, что наши души либо упокоились, либо переселились, только матрицы… – ему ответили так же печально.

– Нео, блин, – фыркаю на это муть. – Я ощущаю себя живым, значит я живой.

– Да не, логично всѐ.

– Ну, не всѐ, но в целом я тоже…

– Большинство со мной согласно? Тогда подумайте, кто мы для этих пацанов? Демоны и свиньи, и ну его в море? – Джек ставит вопрос на обсуждение.

– Да ты что, давай досмотрим!

– Аттракцион тебе?

– Нет, конечно, да я и до…

– Ясно, знакомо. Никогда не понимал фаталистов. Одно хорошо – бухтеть и бздеть не будешь. Ещѐ варианты есть? – Джек умудряется как-то режиссировать это бредовое шоу.

– Ты говоришь вирус или модуль. Может гармонично как-то с ними? – кто-то задумчиво и грустно.

– Тут всѐ индивидуально. Вот, пацаны… кстати, тут все пацаны? Фу, повезло нам! Парни, все сегодня постоянно рулили?

– Мой Зак сам клюзы чистил, а я вздремнул.

– Кто-нибудь ещѐ реципиенту управление передавал?

– Ненадолго, надолго что-то боязно.

– А не боитесь, что у пацана крышу сорвѐт, выскочит, начнѐт орать? Главная задача – наладить с ними бесконфликтный диалог на доверии.

– Подзадача одной из главных задач. Как у Оруэлла?

– В приложении к нам – выжить, во-первых, умереть богатыми и счастливыми, во-вторых.

– Ещѐ изменить мир.

– Тебе ж говорят – выжить.

– А мы не нарочно.

– С этим разобрались. Далее…

Тут на границе круга света от лучины появился какой-то силуэт. К нему метнулась тень. Послышался звук удара. Силуэт скорчился на полу и что-то быстро забормотал по-английски.

– Зак, что они там?

– Прилизанный влез. Может, хотел подслушать. Только говорит что, если Дристуна ещѐ не проиграли, то не надо, за него, мол, капрал с бакенбардами пинту рому посулил. Завтра, – отвечает Зак в страхе и отвращении.

Меня как подбросило с пола. Луплю в силуэт со всей дури, как пенальти пробиваю. Английский футбол, блин. Снова скулѐж, Джек что-то ответил. Силуэт на карачках судорожно скрылся в темноте трюма.

– Переводи, Захарушка.

– Здорово ты его! А этот, типа, проиграли, так проиграли, а Длинный ему, мол, сейчас на тебя сыграем! – веселится Заки. Джек говорит:

– Ты садись, болезный, не выходи из роли. Правильно всѐ, не оправдывайся. Как понял?

– У Зака спросил.

– Нефига себе! А мой считает, что это сон такой страшный.

– Ага! У него! Страшный! – выдавливаю сквозь смех.

– Хорош психовать.

– Да не психую я, просто ржу.

– Тогда ладно, посмейся, уникум. Будем беречь. И вообще, когда меня тут прервали, я хотел сказать, что нам нужно друг друга беречь. Первое задание – наладить с пацаном диалог. Узнать его историю, предпочтения, выловить в башке всех тараканов и под микроскопом изучить. Понятно, что получится не завтра, но работайте усердно. Это условие нашего выживания. Теперь, раз определились, зачем и что в первую очередь делать, давайте знакомиться. Я – Длинный Джек, Руда, лидер «Варанги», студент медик.

– Пол Головня, Лют, «Варанга», капитан артиллерии в запасе, егерь, водил туристов по экстремальным маршрутам.

– Зак без клички, и неча ржать. Неждан, «Варанга», охранник, инструктор-рукопашник.

– Сбитый Грегори, Плюшевый, «Чѐрные псы», промышленный альпинист.

– Сука! – шипит в мозгу Захар. – Он подельник Прилизанного.

– Помиритесь. Он уже не только приятель Прилизанного, – успокаиваю Зака и замечаю взгляд Плюша. Внимательный такой взгляд. Плюшевыйсамый хитрый «пѐс». Крови мы друг дружке попортили! Отвечаю на взгляд улыбкой. О, тоже улыбнулся!

– Эндрю Окошко, Пушок, «Чѐрные псы», таксист, дистанционно учился на психолога. Как зачем? Это ж для таксиста самое интересное!

– Вот к тебе пацанов по одному и направим, – говорит Руда довольно.

– А ко мне можно скопом. Гарри Весельчак, Черныш, главарь «псов», студент филолог, пятый курс. Чего охренеть? Этнография, фольклор, короче, ты будешь пацанам сказки рассказывать?

– Я говорю, охренеть, что самый крутой из псов – филолог.

– Я на Кавказе со срочки на контракт остался… когда вернулся, захотелось отдохнуть от всего, отвлечься… а ты?

– Грязный Дик, Стужа, «Варанга», строитель, отделочник. В смысле отделать, потом построить – мент, участковый из пригорода. Тоже водил экстремальные экскурсии. По цыганским хуторам. Думал, что довожусь, ан гляди ты, пронесло.

– Угу, «тебя бы так пронесло». Да, Неждан? Сам пошѐл. Пит Пройдоха,

Сыч, стажѐр,«Варанга», доцент МГУ, математическое моделирование и социология. Что нихрена? Должен же сюда попасть человек с законченным высшим образованием?

– Только немного не по профилю. – Черныш задумчив.

– Фигня. У нас всѐ не по профилю, и ничего, справляемся.

– Есть хоть один нормальный ботан в нашей компании? – озабоченно спрашивает Руда.

– Смотря кого считать ботаником. Меня из сельхозтехникума выгнали и призвали в ряды. Мне тоже смешно. Сейчас, а тогда… Эб Топор, Зуб,

«Чѐрные псы», садовод.

– Хм, тоже крест. Угрюмый Джордж, Клык, «Чѐрные псы», лошадок разводим. Э… разводил…

– Не зарекайся так, – Руда строг.

– Ну, правильно, мы ж пока ещѐ не сдохли! Я – Энтони Хап, Хаски, стажѐр, «Чѐрные псы», студент политеха, третий курс, машиностроение.

– Жадина Пью, Маламут, я как брат.

– Близнецы?! Ну, ѐ-ѐ-ѐ! А что рожи в синяках? – Черныш рад своим малышам.

– Дали пацанам порулить. Пью считает, что они спалились из-за Тони, типа, он пожадничал, не надо было часы у жмура брать, – говорит

Маламут.

– А Тони, вообще, Пью, крысу такую, удавит нах… за то, что он те часы всѐ выкинуть собирался, да так и не собрался, в кармане таскал! – чуть не лает в ответ Хаски.

– Сами не начинайте. Вам допзадание – помирить пацанов, – командует стажѐрами Черныш, и, обернувшись к самому задумчивому мальчишке, гаркнул, – а ты чего молчишь?

– Всѐ как-то странно… никак в себя не приду, прости. А по теме —

Невиноватый Джон, Своята, «Варанга», мастер спорта по стрельбе из лука, тренер. А что мы, парни, как-то без своих имѐн знакомимся? Я, например…

– Умерли мы, и имена наши тоже, – прерывает его Пушок. – Без имен проще, значит эффективнее. Нам с пацанами нужно работать, а не сопли друг другу вытирать, они сопли презирают.

– Верно. Между собой как в команде, срабатываться. Кто у нас главный?

– Стужа конкретен.

– Считаю, что «Варанга» выиграла в нашем последнем бою – знак судьбы. Предлагаю в лидеры Руду, – очень серьѐзно говорит Черныш. – Кто против?

– Да тут с тобой спорить, да ещѐ про Руду, психов нет, – выражает общее мнение Пушок.

– Принято единогласно. Давай, старшой, пугай нас дальше, – покончив с демократией, Черныш передаѐт Руде ведущую роль.

– Хм, действительно, перспективы у нас мрачноватые в новом для нас

17… году. Как доплыть до каторги и что там делать, мы обсуждать

не будем. Потому что доплыть до каторги на этом судне не удастся по любому. Эта лохань – не каторжник. Это наш эшафот. Не верите? Неждан, что тебе Кэп сказал?

– Каждое утро буду купаться, и петь этой мрази. Шоу ему понравилось, ѐ…

– Вот. Отправляет мальца к акулам и не чешется, что его за это спросят. Все спят в гамаках? А на обычных каторжниках спят сидя на трюмных досках в три смены. Там воришки, а орлов, типа наших, даже сейчас долго собирать полный трюм. Колониальным властям такой подарок на… не нужен. Это, конечно, предположения и догадки. Но вот здесь, если встать на плечи кому-нибудь повыше, можно услышать, о чѐм болтают в такелажке. Пацаны по приказу Джека целыми днями слушают и ему доносят. Сообщили, что мы идем к точке встречи с транспортами из колоний и двумя фрегатами. А наш конвойный шлюп уйдѐт на Ямайку. Только мне кажется, что фрегаты нас ждать не будут. Им не скажут, где нас ждать. Они будут нас искать, а когда найдут, потопят на…

– А город подумал – ученья идут. – Вспомнилось мне почему-то.

– Ага, правь, Британия, морями, тренируйся. – Злится Лют.

– Так корабль дураков – не легенда?! – удивляется Хаски, – Руда, мы попали в сказку?!

– Для нас тут всѐ реальное со всем втекающим и вытекающим. Потрудитесь это усвоить, парни, – требовательно наставляет Пушок.

– Угу, вытекающее особенно реалистично. Но подростковый корабль дураков – это как-то вообще вне вменяемости. Офицеры с виду вроде нормальные, они получается не в курсе? – в чѐм-то ещѐ сомневается Своята.

– Вот именно, что с виду. Конечно, они в курсе. Смоются на шлюпе перед самым интересным, – с яростью в голосе развеивает сомнения Руда.

– А команда?

– Ты команду видел, Своятушка? Одни старики. Скорей всего решили на их пенсии сэкономить, суки, – удивляюсь его непонятливости.

– И что делать, удирать-то некуда? – Сыч спокойно формулирует задачу.

– Если из тюряги нельзя сбежать, – философствует Черныш, – то еѐ нужно подчинить.

– Суда захватывать, короче, – ошарашил нас Руда.

– Это детям-то? – вырвалось у меня.

– Ты когда меня на ножах уделал, деточка? Позавчера? – ласково напомнил мне Плюшевый.

– Ну, если команда тоже обречена, есть возможности для сговора, – размышляет Пушок. – Нужен личный контакт хотя бы с одним матросом, а там уже дело техники.

– Хорошо, нашу тюрягу мы слепим. А шлюп? От него не убежишь, а на нѐм пушки, – подключается Стужа. – Заложники в эти времена неактуальны…

– Интересные у пана мента мысли, – говорю ехидно, – вся надежда на то, что шлюп действительно на Ямайку собирается.

– А это от чего? – заинтересовался Руда.

– От логики. Если собираются, то должны зайти за водой и едой, иначе им в океане тяжело придется. Если в порту не прощѐлкаем шанс, то…

– Тяжко им не придѐтся, – заканчивает за меня Плюшевый.

– Ха-ха-ха!

– Тихо вы, дети спят. Ищем контакт с командой. С результатами к Пушку. А сейчас нам спать пора, расходимся, – командует Руда.