Текст книги "Дурацкий кораблик"

Глава 16

Уходим на запад. Позади «вороньѐ и гробы», мы ж пираты. Сгорели дворец губернатора, портовые склады, дома состоятельных горожан. Хотя, судя по дымам на горизонте, ещѐ не сгорели, но сгорят точно. Приятно полюбоваться на дело рук своих. Оно полезно перед сном, чтоб совесть не мучила. Да, хорошо поработали, и мальчишки молодцами, только погонять их. Передал пацанов Люту, чтоб покормил и спать уложил. И самому надо поспать…

– Выходи на палубу, стройся!

Блин, нафиг так орать? Что они ещѐ затеяли? А! Лют что-то говорил про построение. Пойти посмотреть что ли? Всѐ равно своими воплями поспать не дадут.

– Пойдѐм, Захарушка, запишемся в пираты?

– А мы кто? Такого в том городке начудили!

– Мы, Заки, просто уголовники. В уголовники попадают, а в пираты записываются.

– Опять хохмишь?

– Да ты пойди, проверь. А я пока вздремну трохи.

– Ладно… Неждан, ну Неждан!

– А? Что случилось?

– Чего это они? – каким-то стеснительным тоном недоумевает Заки.

Зак привлѐк к себе внимание общественности. Одет по-пижонски в камзол на голое тело (великоват, блин!), чистые, почти новые штаны (панталоны без резинок на дурацких шнурках), при шляпе, поясе и башмаках, но без носков, то есть чулок (вот гадство!). На поясе кортик, за поясом пистолет. Ещѐ неделя не прошла, как нас с Заком за борт выбросили, а мы тут, да ещѐ и с форсом. Пацаны разглядывая чудо, комментируют, делают предположения, обмениваются мнениями:

– Гляди-ка, он живой, Дрист этот.

– Ага. Мне Бони говорил, только я не поверил.

– Одет, как не знаю, что сказать.

– Пистоль у него и кортик. А у нас всѐ после дела отобрали.

– Отберѐшь у него, как же!

– Джек отберѐт.

– А он с Джеком корешится.

– Особенно после того, как Джек с Бони его в трюме пинали и позорную кличку приклеили. Его, оказывается, даже Джек боится. Пацаны говорят…

– Что? Что говорят?

– Что он морскому дьяволу душу продал, вот что говорят. Потому ему даже акулы пофиг.

– А как продал-то?

– Его душу акулы забрали, ну, тогда ещѐ, первый раз, когда он к ним прыгнул…

– Не, когда его дохлого из трюма за ноги на палубу вытащили и за борт выбросили. Вот тогда его морская нечисть и вернула обратно.

– Точно, его акулы больше не трогают. И он об этом знает, раз сам с ними купается. Про морского дьявола сомнительно, но с ним всяко нечисто.

Мда. Начало хорошей репутации заложено. Осталось еѐ укреплять и поддерживать.

– Это они, Захарушка, так тобой восхищаются. Ещѐ радуются за тебя. В душе, хотя по ним незаметно, точно радуются. Ты не стесняйся, привыкай, так отныне часто будет.

– Привыкать не буду, это вредно для самооценки. Стесняться тоже не буду, потому что глупо себя стесняться.

– Ну, ѐ…, Заки, молодец! Входи в роль крутого перца.

– Хм, попробую.

Зак пошѐл наглее. Ему казалось, что свободнее, но для начала сойдѐт. Вразвалочку (переигрывает же!) прямо сквозь толпу пацанов, (крутой, ведь) не торопясь фланирует на левый фланг намечающегося строя. По росту, ѐпрст. Встали в строй, ждѐм продолжение шоу. Руда в роли шоумена сразу захватил внимание публики.

– Равняйсь! Смирно! Грѐбаное стадо перепуганных баранов! Мистер

Грегори, боцман Джэкоб, помогите этим павианам построиться.

Дядя Грегори с дядей Яшей пошли вдоль строя. Туда. Обратно. Снова туда. Помогали пацанам добрым матерным словом, линьком и тростью. Парни прониклись торжественностью момента и изобразили что-то вроде «смирно» и «молча».

– Банда беременных мартышек! – не унимается Джек. – Равняйсь… Смирно! Парни аж взопрели от усердия. У каждого в глазах вопрос: «Чо те надо?» Джек выдерживает драматическую паузу…

– Вольно!

Это и вовсе не понятно. На головы можно встать? Хотя лучше с этим погодить и послушать дальше.

– Парни, поздравляю с первым пиратским успехом. Все работали молодцами. Добыча будет оценена и разделена по долям. На долю каждого приходится немало. Это ваши деньги по праву, и никто не посмеет их у вас отнять или присвоить. Но мы все поднялись на борт корабля дураков, с него не сойти. Вспомните, что я вам говорил перед налѐтом на тот городишко. Трусость, тупость и непослушание будут караться без предупреждений. Тогда у вас был выбор. Вы могли остаться в трюме. Молодцы, что не остались. Теперь выбора нет – мы в море, где каждый для одних охотник, для других дичь. Теперь все мы – пираты. Только мало назваться пиратом. В море плавает полно говна, называющего себя пиратами. Вы тоже пока говно. Не верите? Закари Абрамс, выйти из строя.

– Эх, Заки, слазь с руля, предстоит работа, – говорю Захару, грустно сетуя на малый Захарушкин рост. Руда специально выбрал самого мелкого из нас. Ещѐ и невесть как воскресшего покойника. Для драматизму. Чеканю три шага вперѐд и кругом.

– Кто считает, что я не прав? – объявляет Руда. – Кто сможет его уделать?

– У него пистоль и ножик! – кто-то вякнул из строя.

– Зак, сдать на хранение сэру Джэкобу личное… Добытое в бою (а я на Зака гнал, что переигрывает) оружие!

– Сэр, да, сэр!

Вынимаю пистоль, отстѐгиваю пояс. Вещь красивая, но неудобная. Подошѐл дядя Яша. Не глядя ему в глаза, отдаю барахло. Он ещѐ потоптался, прощаясь со мной, и ушѐл к Руде. Я уже в боевом режиме. Вылез Маленький Бони с явным намереньем что-то доказать себе и всяким выскочкам. Хаджамэ никто не заорал, но у Бони при интуиции Зака и моей реакции всѐ равно не было шансов. Получил он для начала ребром ступни под колено, чтобы больше не лягался. И пяткой в фанеру на вдохе, чтоб не сопел. Дальше… Дальше началось издевательство. Нам ведь тоже нужно кой-чего доказать, а в таких делах главное – наглядность. Бони, бедняга, уже жалеет, что ввязался, но сдаться ему не позволяет гордость. Что ж пожалеем его гордость. Вертушка и пяткой в затылок. Нокдаун. Отдыхай пока, Бони, потом ещѐ подерѐмся.

Бедолага мотает головой, стоя на четвереньках. Гадство, шляпа свалилась! Поднять еѐ с палубы, водрузить на изрезанную лысину, обернуться к пацанам… Открытые рты и выпученные глазѐнки.

– Ты и ты, помогите ему дойти до гамака, – командую, не сомневаясь в своѐм праве. Парни тоже не стали сомневаться, подхватили пострадавшего и потихоньку повели.

– Зак, ко мне, получить оружие, – отрывистым лаем даѐт команду лидер.

– Сэр, слушаюсь, сэр! – ору в ответ и направо, шагом марш. Рублю строевым, шоу маст гоу он, блин. На палубе потрясѐнная тишина. Принимаю у дяди Яши имущество.

– Пока рядом постой, – в полголоса говорит Руда и в полный голос шоумена продолжает накачку. – Итак, это был самый сильный? Такие пираты долго не живут. И хрен бы с вами, но наши жизни и смерти в руках наших товарищей. Не товарищей, братьев. У нас, у всех нас, есть только наши корабли и наша команда. Кто из вас не боится погубить брата своей ленью и тупостью? Мы прокляты миром людей. Чтобы противостоять этому миру, каждый из нас должен стать сильнее десятка солдат любой армии. Стать быстро, нам никто не подарит времени на подготовку. Это невероятно трудно, невыносимо больно и до ужаса страшно. Мы могли бы дожидаться смерти, лѐжа в гамаках. Но мы выбрали жизнь. Тяжѐлую, полную лишений, но жизнь. Иной жизни для нас нет. Ведь мы плыли на каторгу, не так ли? Считайте, что уже приплыли. Вожаки ватаг ко мне, остальные разойдись. К Руде подошли старшие отрядов.

– Парни, разберѐтесь с сэром Джэкобом по вахтам и приступайте к изучению морского дела. Сэр Джэкоб, помогите парням определиться с очерѐдностью вахт. Пошлите шлюпки за шкипером и за Сэнди, дождитесь их и вместе приходите на совет в капитанскую каюту.

– Забыл что ли послать шлюпки заранее? – ворчу на Руду, когда дядя Яша ушѐл.

– Это ты забыл, что в кап-каюте кое-кто валяется. Деды не институтки, но такое зрелище может их сбить с делового настроя. Пойдѐм, парни, ещѐ разок отметелим клиентов и отволочѐм в такелажку. Блин, самим волочить придѐтся, пацаны их дальше фальшборта не потащат. А это для пиндосов слишком простой выход, – говорит Руда на ходу.

Лидер клана – прежде всего организатор высокого уровня. Уровень Руды ощущается даже в таких простых делах как отметелить и отволочь. Волокли за ноги, мордами по палубе под гогот пацанов. Для восприятия пикантности момента им оставили немного сознания. Забросили их на канаты, попросили не скучать, пожелали приятного отдыха, у входа поставили матроса с мушкетом, чтоб детки не лишили нас продолжения и отправились в кап-каюту поджидать дедов.

Глава 17

– Хорошо тут, просторно, – заметил Лют, развалившись на диване. – Руда, пиндосов пора кончать. Здесь мне самому нравится, а их куда? В такелажке оставлять нельзя, она из трюма прослушивается.

– Да, Руда, пора обустраиваться отдельно от пацанов. Для них, если живѐшь наверху, значит начальство. Демократичность нынче не поймут, – со своей стороны взглянул на проблему Пушок.

– Хорошо, пока будем заседать, придумайте им финал поинтересней, – нехотя соглашается Руда.

– Нечего придумывать. Может, о пользе подумаем, а не о развлечениях?

– Ты что, Неждан? Какая с них польза? – отмахнулся командир.

– Мы последние? – я настойчив.

– Угу, последние подонки, – соглашается Своята.

– Не льсти себе. Его грѐбаное величество загрузит новый корабль дураков, а у нас есть специалист по этому вопросу, – напоминаю кто мы и откуда.

– Кэп? Ну-ка, давай, – заинтересовался Черныш.

– Делаем, как они планировали. Тех пятерых высадим на шлюпке, – излагаю идею.

– Ещѐ лодку на это говно тратить, – ворчит Стужа.

– Не обеднеем от двух лодок.

– С какого перепугу двух?! – Зуба задавила жаба.

– На второй отпустим Кэпа.

– Неждан, охренел вообще? – удивляется Сыч.

– Ага – с детства. Эта ублюдина притащит нам судно с отморозками.

– Блин, тебе мало выродков? – веселится Руда.

– Мальчишек много не бывает, – решает Черныш.

– Во! Это их сраной родине они не нужны, а нам в самый раз, – Хаски захватило.

Помолчали. Захватило всех.

– Неждан, придумай схему по-изуверски, ты ж умеешь. Если что, консультируйся только с Чернышом. Завтра доложишь.

– Да я, командир, почти всѐ уже!

– Почти не считается. Завтра, подробно, лично мне! Это твоя тема. Назначаю ответственным.

– Яволь, командир.

– Парни, атас, деды идут, – предупредил Клык. Встаѐм, строимся. Шоу продолжается. Второе, то есть третье, то есть… тьфу, следующее отделение. Закрытый показ, специально для дедов. Как они вошли, почти всей старой командой, Руда приветливо заголосил:

– Добрый день, джентльмены. Присаживайтесь, пожалуйста, будьте любезны, – говорит, указывая им на лучшие места.

– И вам здрассте, – ответил шкипер, усаживаясь в капитанское кресло.

– Здорово, сынки, – сказал дядя Яша, устраиваясь на диване. Руда подождал, пока все степенно поздороваются и с достоинством рассядутся.

– Низкий вам поклон, отцы, за наши молодые жизни, спасенные вами для милой Родины! – с дрожью в голосе возглашает Руда и кланяется. Мы тоже синхронно выполнили наклон вперѐд. Блин, только б не заржать! Дедов проняло – это называется задать настрой. Руда развивает успех.

– В бунте вашей вины нет. Вся вина на адмиралтейских прощелыгах. Это им вы не нужны, но вы нужны Родине и нам. Родине нужны хорошие моряки – только вы сможете воспитать из малолетних каторжан хороших моряков, таких, как вы. Просим поделиться наукой, – вещает Руда и снова кланяется. Мы тоже синхронно поклонились. Ха! Какой мятеж-разбой?!!! Детям помочь – святое дело, ещѐ и для милой Родины.

– Узнали мы от пленных про остров в Карибском море. Остров окружѐн рифами, но пленные знают проход. Туда пойдѐм. Будет нам тот остров домом. Поставим под наш флаг землицы, да людишек, королю отпишем. Простит нас его величество.

Ну, это фигушки, но для дедов в самый раз. Моряк, как морж, живѐт в море, но помирать ползѐт на сушу, где есть, кому могилку закопать. Деды в волнении. Поднялся шкипер сэр Джон. В правом глазу слеза. Прохрипелся и, поддавшись магии нашего театра, торжественно двинул ответную речугу.

– И вам от нас поклон за вежество и отвагу. Вы дельные и храбрые, от чего ж таких не поучить? Принимай нас в команду, Джеки. Мы идѐм под твоѐ начало и признаѐм тебя, Длинный Джек, Командором эскадры. Равно признаѐм назначенных тобой капитанов и иных начальников. Только, Джек, Командор, если что, не побрезгуй советом, не отмахивайся от старых ворчунов.

– Джон, иди сюда на диванчик, пусть Командор сядет в кресло, – весело сипит дядя Яша.

– Да, ребятки, садитесь уже, – говорит шкипер Джон, пробираясь к дивану. Рассаживаемся, где придѐтся. Руда, нимало не смутившись, умостился в кресле и перешѐл к деловой части собрания.

– В первую очередь назначаю капитанами: вас, сэр Джон, на «Забияку», вас, сэр Джэкоб, на «Подарок», вас, сэр Сэнди, на «Бродягу».

Лихо он названия кораблям раздаѐт. По праву Командора, что тут скажешь. Гм, «Бродяга» – это, понятно, каторжник, «Забияка» – шлюп, а «Подарок» – захваченный купчишка. Прикольно, даже нравится.

– Командиром артиллерией назначаю Вас, сэр Адам. Сэр Израэль, приказываю Вам начальствовать над ремонтом судов и прочим по плотницкой части, отдаю под Ваше начало пленных плотников. Сэр Бил, Вам вести учѐт запасов в трюмах и оружия в арсеналах. Сэр Грегори, Вы заведуете всеми прочими работами. Во-первых, будем присылать к Вам провинившихся, обременяйте нерадивых без жалости. Время потребное для исправления оболтусов на Ваше усмотрение. Во-вторых, пацанам нужно пошить робу и обувь. Ну и прочее, что потребуется. Командуйте пленными мастерами. Джентльмены, в помощники подбирайте кого и сколько хотите, спрашивать буду с вас. Кроме основной заботы, у вас будет главная – учить пацанов. Погоним к вам ватаги по графику, как на вахты. Только прошу, без рукоприкладства. За непочтительность карать будем мы. Мы умеем наказывать, джентльмены.

– Угу, мне вон Эндрю ваш, помнится, сказал, что вы шустрые, – ворчит дядя Яша. – Я уж лучше сам всѐ пацанѐнку объясню, чем к вам его…

– Британская школа мореплаванья? – брезгливо цедит Командор. – Ром, линьки и содомия? Всю эту поганую морскую романтику за борт…

– О как! Британское мореплавание вам не по нутру?! – крутит головой дядя Яша.

– Без рома не обойтись, а линьки, если не до смерти, очень даже полезно! – убеждѐн дядя Ваня.

– Мне казалось, моряки понимают смысл слов «приказ» и «запрещено», – холодно удивляется Руда. – За то, что нельзя, зарежем без разговоров. Предупреждение единственное и последнее.

Повисла неловкая тишина. Командор, собрав волю, продолжил уже не так властно, но твѐрдо:

– Вы не должны испытывать к пацанам ни жалости, ни злости. Просто учить. Без эмоций. Все поощрения и наказания будут исходить только от нас. Отцы, не забывайте, что имеете дело с убийцами – это очень серьѐзно! Я знаю, что говорю, сам такой. Если вы сочтѐте, что кого-то нужно наказать, или наградить, милости прошу, вернее, приказываю докладывать мне, или вот им.

– Давай, Командор, уже о приятном, – советует Пушок.

– Есть у нас, что сказать о приятном. Мы взяли богатую добычу. Половина всего, что в трюмах причитается судовладельцам. Все присутствующие принимали участие в захвате «Бродяги». Половину его груза делим так: У меня, как у Командора, пять долей. Зак своей смертью обеспечил наш старт, ему пять долей, сэру Джэкобу за то, что первым поверил в нас, десять долей, остальным по одной доле.

«Забияку» брали только мы с дядей Яшей и с дядей Билом. Вам, сэр

Джэкоб и вам, сэр Бонс, по две доли, парням, первыми поднявшимся на палубу – Заку, Поли, Грегу и Гарри тоже по две доли, прочим по одной с половины груза шлюпа, – начал Руда о приятном. А деды чего-то на боцмана уставились. Жалко им, что ли?

– Сколько их было на шлюпе, Заки? – ласково спрашивает дядя Ваня.

– До хрена.

– И вы их всех? И Джэкоб с вами?

– Ещѐ Билли Бонс, – напоминаю шкиперу.

– Ну, конечно, это всѐ объясняет! – ухмыльнулся дядя Изя.

– Да, сэр Израэль, не отвлекайтесь, – говорит Руда и хочет продолжать, но тут с вопросом влез старый Сэнди:

– Полтора или два десятка бугаѐв с мушкетами? И Джэкоб с Билли и с соплежуями?!

– Да, сэр Сэнди, я сам там был. Мне кажется, что Вы мне не верите. Мне кажется? – тон Командора, казалось, начал сжижать атмосферный азот.

– Да, сэр Командор, кажется, сэр, – пролаял старый Сэнди.

– Ты перекрестись, Командор, – ухмыляется Хаски.

– С вами каждый раз креститься, рука отвалится. О чѐм это я? А! О приятном. Остальная добыча тоже делится по долям. Мне опять же пять долей. Мои парни всѐ придумали и организовали, им за это по три доли. Вам, отцы за мудрые советы, руководство и помощь тоже по три доли.

Вожакам ватаг по две доли, прочим по одной, – доводит до собравшихся Руда. – Да, чуть не забыл, десятина от всего пойдѐт на общее.

– Командор, а на свою долю можно из добычи выбирать? – что-то подсчитывая в уме, интересуется старый Сэнди.

– Пока нельзя. Вот обживѐмся на острове, можно будет выбрать всѐ, кроме денег и драгоценностей. Прочие вещи будем отдавать, когда определимся с их относительной стоимостью.

– Какова стоимость мушкета в козах? – интересуюсь на полном серьѐзе.

– Лучше в кабыздохах, – ржѐт Хаски, – ну, куркули! Клык кроме лошадей целую псарню на суда протащил, а Зуб поехал тырить сети, так кроме них припѐр кур, коз, кроликов, свиней. Давайте их, чтоб не делить, просто сожрѐм.

– Я скорее тебя на шашлык пущу, пустобрѐх. – Рычит Клык. – Мастифы и овчарки тебе кабыздохи?

– Ты его собачкам скорми, – советует Зуб. – Что с него взять? Дворняга городская, дальше помойки не видит них… чего.

– Всѐ-таки, ребятки, как нам добычу поделить? – не сбивается с мысли Сэнди.

– Ты, Командор, всѐ усложняешь, – вмешался Черныш. – Проще надо.

Деньги делим пропорционально долям. Ещѐ есть имущество, которое ни делить, ни продавать мы не будем. Оружие и стратегические запасы, короче, всѐ, от чего зависит наша боеспособность, то есть наши безопасность и успешность в делах. Прочее имущество продаѐтся, передаѐтся в управление или в аренду. Доходы, опять же, согласно количеству долей.

– Хм, отцы, вам понятно?

– Да, сэр Командор, так будет справедливо, сэр, – за всех поддерживает Черныша дядя Ваня.

– Благодарю вас, джентльмены, повторяю, нам необходим ваш опыт, мы высоко его ценим. Прошу приступить к делам.

– Будь в нас уверен, Командор. – Ответил за всех дядя Ваня, вставая.

Глава 18

Деды степенно удалились. Важно и обиженно сопя. Как же! Они при должностях и положении вежливо посланы… по делам, а эти сопляки…

Совет комиссаров у них, понимаешь! Руда нагло и доходчиво показал у кого власть, а кому уважение.

– «Таперича, граждане, когда этого надоеду сплавили…» – дурачится Хаски.

– Серьѐзно и по-русски поговорим об обучении пацанов, – Руда начал вводную. – Не только о боевой подготовке, но с упором на неѐ родимую. Пацанам уютно в стаде. И сильный топчет слабого. Делаем разделяй и властвуй – разделение на ватаги и авторитет вожаков поддерживаем силой своего авторитета. Неждан, у тебя нехилая репутация.

– Я ж дристун!

– Парни готовы обдристаться, чтоб походить на тебя, – усмехнулся

Пушок. – Ты для них – легенда.

– Ну, уж, прям… – блин, а я думал, что разучился смущаться.

– Прям, боец, – рычит Черныш.

– Задачу понял? Молодец. А вы? Повторяю. Ватага отвечает за каждого своего бойца. – Руда похож на профессора на лекции. Только очков не хватает.

– Ватага в ответе за каждого ватажника. Вплоть до ликвидации, – дублирует Черныш, – клан, контролируем вопрос.

– Приказываю делать так, – чеканит Руда.

– Яволь, Командор, – за всех буркнул Лют, мы просто покивали.

– Теперь про общую подготовку. Весь упор на психологию. Чтоб чем пацанам было страшнее и больнее, тем веселее они смеялись. Учим жѐстко: На слабо, на перегонки и по бразильской системе. Нет много, или мало, есть хватает, или нет. Конфетку получает не тот, кто бежал быстро, а кто прибежал первым. Прошейте это им в пзу. По отдельным задачам между собой разберѐмся, но, парни, не замыкайтесь только на своих темах. Отрывайте время у себя и участвуйте в непрофильных тренировках. У нас тут не королевский флот, народу мало, поэтому узкой специализации мы себе позволить не можем. Каждый должен суметь заменить каждого. Уясните это сами и вдолбите пацанам. Нет ничего второстепенного, всѐ главное.

– Не так или не совсем так, Командор, – Черныш, как всегда, задумчив.

– Что-то упустил? – Руда озабочен.

– Угу. Саму суть. Вот Макаренко…

– Не погань светлое имя! – Пушок взбеленился.

– Царствие ему небесное, ещѐ не рождѐнному. Если отвлечься от эпохи, что он сделал?

– Ну, большевиков воспитывал.

– Плюш, ты его поэму читал?

– Нет, конечно, да и так ясно. Что с комуняки возьмѐшь?

– Дурак. Каким он был коммунистом, не нам судить. Он разработал работающую методику адаптации асоциальных элементов в реальное общество.

– Будем из наших отморозков делать пай-мальчиков?

– От тебя не ожидал, Неждан. Грабить будем бандой? Вот тебе общество, коллектив!

– Черныш, умница. У тебя кроме тезисов что-нибудь готово? – Командор заинтересован.

– Начало мы интуитивно нашли – разбили ребят на ватаги. Дальше тяжкий труд и побои. Сделаем их красавчиками по формуле Макаренко. «Красота – функция труда и питания». – Черныш умилительно заботлив.

– За борт повыпрыгивают, Командор, или бросятся бунтовать, – прикидываю красоту Черныша. – Вот если им будет, кого пожалеть, кроме себя, Дасти, например…

– Да, Неждан прав, разрядка пацанам нужна, – соглашается Пушок. – Мыслишь правильно и говорил ты им, Руда, верно и доходчиво. Но очень жѐстко, а они, всѐ-таки, ещѐ дети, – начал какую-то мысль Пушок.

– Только не заплачь.

– Постараюсь, Черныш. В тренировках необходим игровой момент. Из командных игр для палубы подходят эстафеты, регби, в слона, ну и придумаем ещѐ по ходу дела.

– Пленных надо привлечь к играм. На добровольной основе за нормальную жратву. Оно так острее получится. К тому же пацаны у нас обаятельные. Они пленных обаяют, а мы вербанѐм подходящих, – развивает идею

Плюшевый.

– Собачек наших… пускай ухаживают, дрессируют.

– Клык, зачем они?

– Ничего себе ты дал, Пушок, тоже мне чѐрный пѐс! У тебя собака когда-нибудь была? Угу, шерсть от них и воняют. Короче, так. Из разных мастифов у нас десяток кобельков и полтора десятка сучек. Это пѐсики боевые. Натаскиваем на убийство взрослого человека. Понятно, по команде хозяина-подростка. Хозяев я с Зубом подберу.

– Мдя, представляю игры с такими собачками! – чешет в затылке Своята.

– Ага. Мы же каждой ошейничек наденем, чтоб имя написать…

– Кличку.

– Это у нас, Стужа, клички, а им истинные хозяева имена дадут. С овчарками по-другому. Их у нас побольше, но с кем попало им играть нельзя. Это служебные псы, жить и работать будут только в симбиозе с одним человеком. Золотые пѐсики. Тут тебе и связь, и разведка, и захват, и поиск раненых, и конвой, – как поѐт, декламирует Зуб.

– Пусть играют, игры мы им придумаем и продумаем, но команды псам должны исходить лишь от одного. Хотя это нескоро, парням с пѐсиками ещѐ личные отношения строить, а это непросто и небыстро, – заливается Клык.

– Ты ещѐ кино про Мухтара перескажи!

– Хороший фильм, чего ржать-то, Хаски?

– Верно рассуждаете, по взрослому, – ухмыляется Хаски, – войнушка, футбол, собака. Всѐ из вашего далѐкого детства. Мы с братом были самыми молодыми в обоих кланах, поэтому немножко вас дополним. Есть ещѐ подростковая субкультура. Блин, видели бы вы свои рожи, снобы малолетние, мать вашу! Для начала нужно выдать пацанам из их долей хотя бы по пять серебряных монет. Мы их в чупас-совпад научим.

Монетки можно подбрасывать и ловить, балансируя на брѐвнышке. Да мало ли на чѐм можно балансировать!

– Точно! Надо будет озадачить кока выпечкой и открыть буфет, – азартно говорит Своята. – Только монеты выдавать не всем, а лучшим. Зависть – страшная сила.

– Ага. Есть прорва развивающих игр на деньги, – продолжает за брата Маламут. – Ещѐ музыка и танцы.

– Га-га-га! Балет, блин! – ржѐт Джеки.

– Хип-хоп, Руда, нижний брейк. Акробатика под музыку. Вместо музыки сгодится рэп, главное задать ритм. Они таких речѐвок напридумывают под это дело! Кроме нас кто-нибудь умеет брейк?

– У меня неплохо получалось, – нехотя признаюсь. – Мысль здравая. Нам всем придѐтся это вспомнить, или научиться, если кто не умел. И нечего кривиться. Как других заставлять…

– Насчѐт речѐвок. Я – за. Бумаги у нас мало, и пополнения скоро не ожидается. – Черныш извлѐк рациональное из эмоций. – Вот мы решили учить парней морскому делу. Всѐ ж наизусть. И прочее тоже. Арифметика с математикой. Сыч, доцент, головоломки на логику нужны.

– Навалом. Вы мне только бардов посмекалистей подберите, а то у меня с рифмой никак.

– Будь спок. Пушок, ищи способных к психологии. Объект изучения – пацаны. Пусть рисуют с них психологические портреты и рифмуют, – заинтересовался Руда.

– А почему только психологи? Пускай все развиваются. Устроим рэп-батл, ѐу!!! – Маламут в азарте.

– Да, Маламутик, он самый. Но это лишь прикладной аспект. Есть стратегия. Внешние носители убили человечеству память, потом видео лишило его воображения… Мы пойдѐм по пути самосовершенствования через преодоление, – Черныш, как всегда, мудр и задумчив.

– Самурай, может попроще как-то? – Плюш не догоняет.

– Хм, куда мне до самурая с моим кен-до? А на тебе, Плюш, и на Неждане и будет попроще. Задача – сделать мальчишкам привычными страх и боль. Второй и главный аспект – идеология. Пушок, сформулируй почѐтче, что Командор говорил, – Черныш печален.

– Во-первых, есть мы, и есть чужие. Во-вторых, никого не жалко, прежде всего, себя. Во-вторых с половиной, никого не жалея, дерись за стаю, спасай братьев, гибель в бою – естественный исход воина…

– В Валгаллу по сияющей дороге. Нет для нас рая, после смерти тоже придѐтся сражаться, – дополнил Черныш.

– «Есть ещѐ слова, кроме слова „приказ“, что разделит мир на них и на нас», – Своята чем-то опечален.

– «Бессмысленны они и не нужны…» – жѐстко ответил ему Черныш, – нам нужно тщательно выбирать слова, Своята, чтоб удержать наших мальчиков в своей власти. Добрее их нам никак не сделать, да и не зачем оно. Что остаѐтся? Кем мы их сделаем? Кем станем сами, просто чтобы не подохнуть?

– Викингами! – ухватил идею Руда, – кровожадными подонками без оглядки, жалости и страха!

– Да, Командор. Воина викингом делает эпос, – умничает фашист, – нужные слова в завлекательной обѐртке.

– А я думал, весло.

– В твоѐм случае по головушке, Нежданушка, – усмехнулся Руда.

– Ласков-то как!

– Только с тобой, малыш. Пушок, всѐ, что сформулировал, доводим до пацанов через эпос, – принял решение Командор. – Кто какие подходящие стихи и песни помнит, переводите на английский, рифмуйте, или просто бардам пересказывайте. Барды проявятся, талант требует признания.

– А чего только стихоплѐтам слава?

– Ты о чѐм, Своята?

– О живописи.

– Говорят же, бумага – дефицит, – недоумевает Стужа.

– Найдѐте чем подтереться, на край искупаетесь, как Неждан. Для живописи в эту эпоху актуальны холст и доски. Мебели натырили? Парусина имеется? Близнецы, угольком поделитесь? Доски можно поскоблить, парусину постирать и рисовать дальше.

– Прям школа искусств, а не банда малолетних убийц.

– Одно часто сопутствует другому, Командор. Девяносто процентов информации человек получает зрительно. Но есть проблемка – станет у пацанов что-то получаться, как закреплять, если постоянно стирать и скоблить? – Пушка захватило.

– На жо… э… спине, блин.

– Неждан, достал!

– А что не так, Своятушка? Тату вполне в пиратской традиции. Себе подберѐм, ещѐ отличившимся за заслуги нанесѐм. Те конечно наколок стесняться не станут. Вот и будут у пацанов постоянно перед глазами маячить нужные образы в выгодном контексте, – предлагаю своѐ решение.

– Блин, мерзко, но эффективно.

– Насрать на брезгливость психолога-недоучки. Был бы у тебя диплом, Пушок, ты бы его прям сейчас начал кушать вместе с корочкой. А так насрать, принять идею Неждана к реализации и для реабилитации родить умное в ту же тему, – улыбается ему Руда во всю зубатку.

– Поощрять лучших художников доверием. Граффити по всем поверхностям. Близнецы, дадите краски? – у Пушка есть умное.

– Ради такого дела, да искусства для! Кстати о прекрасном, Руда, ты как медик…

– Хаски, убью гада! Мне ещѐ как-то медикусов строить и провизоров уламывать. Паразиты – это тебе не шутки с анекдотами. Битва с ними предстоит нешуточная!

– Хм, ну и молодец, но я всѐ же о прекрасном, а не о глистах. Черныш, рациональная его натура, упустил третий стратегический аспект. Вот медицинская практика – это искусство, или ремесло?

– В это время – магия.

– Во! Что делает из ремесленника творца? Видение красоты, – у Хаски горят глаза.

– Ну, Хаски, ну, уел! Сам толкую про развитие через преодоление, а что в поединке важен не исход, но его красота и гармония…

– Не казнись, Черныш. Нам как раз важен исход, тут нет желающих красиво умереть. Именно поэтому нужно прививать пацанам способность видеть красоту, потребность в ней вырабатывать. Воспитывать в них творцов.

– Странные идеи для технаря, – хмыкнул Стужа.

– Стужа, какой нынче год? С измерительными приборами напряг. Лют вон с навигацией, да девиацией весь измучился. Так ведь? – издевается Маламут, поддерживая брата.

– Справимся, в Африку не уплывѐм, – буркнул Лют.

– Мы живѐм в эру искусства и едва нарождающейся науки. Взять ту же катану…

– Маламут, ты сейчас что сказал? – поперхнулся Черныш.

– Ну, меч такой, не знаешь что ли? Принцип прост – несколько слоѐв стали с разным содержанием углерода свариваются ковкой после нагревания до нужной температуры, потом закаливаются и снова нагреваются, но до меньшей температуры и закаливаются ещѐ раз. Далее меч шлифуют…

– Сделаете?! – просипел Черныш напряжѐнно.

– Щаз, Черныш, всѐ бросил и побежал ковать тебе катану, блин. О чѐм я? А! Как определить углеродистость стали, степень нагрева? Как выковать молотом меч в семьдесят сантиметров из заготовки вдвое короче? – Маламут не вникает в эмоции.

– Так что, не сделаете?!!! – рычит Черныш уже в боевом трансе.

– В следующей жизни, Черныш. И так во всѐм. От мордобоя до пения, – Хаски пофиг на страсти.

– А почему прям от и до? Одно из другого истекает, – вякаю сдуру для разрядки.

– Тебе видней, Неждан. Кстати у Закари звонкий голос и музыкальный слух, – улыбается Маламут.

– Ты это к чему? – я почуял подвох.

– Будешь петь, приучать пацанов к красоте, – диктует Черныш.

– Да ты что, Черныш, он же прикалывается! – бормочу растерянно.

– Будешь, я сказал! И хор соберѐшь, чтоб ребятки под ваш вой саги орали и брейк отламывали. Красота, блин, как представлю! Но катана чтоб была. Хотя, я на вас не давлю, вы не торопитесь, работайте с душой, творцы, понимаешь, – Черныш всѐ за нас решил, вынеся приговор за неисполнение.

– Дотявкался, Маламутик? Я-то попою, а вас он зарежет, – сочувствую братцу.