Текст книги "Дурацкий кораблик"

– Вот и чудненько. Слушай приказ. Плюшевый, Неждан, на вас мордобой, поножовщина, аттракционы и вокал. Клык, Зуб, занимаетесь собаками. Близнецы, кузня чтоб была. Внедряйте субкультуру. Идеологи, теорию в практику. Пушок, разрешаю участвовать в любой тренировке.

Придумываешь игры и втягиваешь пацанов, проникаешь в их внутренний мир и изучаешь. Братцы, всемерно помогаем Пушу. Своята, ты по изо. Помогаешь Неждану, с Плюшевым. Я по медицине в основном, ещѐ мы с тобой Черныш поучим мальчишек махать палками. Пока палками. Лют, Стужа, на вас тактика и строевая. Сыч, работаешь по специальности.

– Это как, Командор?

– Просчитай нашу успешность при вот таких вот данных.

– Я тебе прям сейчас скажу – ноль.

– Тогда с тебя головоломки и расчѐты по заявкам. Там и тогда драться мы тебя толком не научили, стажѐр, извини. Зато будем учить здесь и сейчас. Индивидуально и с пристрастием. Сам спросишь у парней про окна в их расписании и вперѐд за п-ми. Всем осваивать морское дело.

Следующий совет через три-четыре дня, как раз с расписанием занятий определимся. Тема совета – наши тактические возможности и меры по их усилению. Думайте, готовьте предложения. А сейчас встали, поймали любую свободную от вахты ватагу и приступили к подготовке. – Руда торжественно закрыл совет.

Глава 19

Поймал ватагу на лѐжке. Вернее, меня ждали, казачата. Им неуютно среди англоговорящих убивцев, со мной им веселей. Что ж, пойдѐм вместе, поищем лодырей. Долго искать не пришлось – загорали на палубе и лениво трепались. Как-то неправильно они поняли слова Командора о пиратской жизни. Предъявил им полномочия матерным рэпом под контактный брейк и начал обучение. Тривиально, даже пошло отлупил всю ватагу скопом. Специально разбил детям носы и наставил фонарей, чтобы было обидней. Дал первую вводную.

– Встать! Построиться! Смирно! Если от кого-то я услышу, или мне только покажется, что услышал, слово «дристун», забью насмерть. Вы мне верите?

Ага, по рожам видно, что прониклись.

– Звать меня Закари. Обращаться ко мне – «сэр Зак», или попросту «командир». Я один из немногих, кто будет наказывать вас на месте. Отныне для вас по всем вопросам есть два мнения. Моѐ и неправильное. Это ясно, дебилы?

– Да, сэр Зак, сэр, – хором проорали пацаны.

– Я ваш инструктор по мордобою и поножовщине. Первый урок боя без оружия вы получили, понравилось? Отвечайте!

– Не-а, – буркнул Джон Ножик себе под расквашенный нос.

– Это пока не привыкли. Хотите научиться также?

– Ага, – Джонни изобразил заинтересованность.

– Хотите, как я? – улыбаюсь им ласково.

– Да! – почти хором проорали пацаны.

– Ну что ж, сами выпросили. Джон – ты первый. На колени.

– Зачем, сэр?!

– Брить тебя буду. Вши нравятся? – интересуюсь, поблѐскивая лысиной.

– Если нравятся, пойдѐм, искупаемся. Никто искупнуться не желает? Тогда прямые руки в стороны, замереть, внимательно смотрим, как я это делаю. Того, кто первым опустит руки, побреет Джонни, он следующего, ну и далее по очереди.

Бритых перевязывал и в учебный процесс их. Нельзя обманывать таких детей, в тот день действительно был рукопашный бой. Даже без мордобоя, но всѐ же ребята тоскливо поглядывали в море, наверное, к акулам захотели. Погодите, будут вам акулы, а сейчас отрабатываем прямой удар правой. Поставил их, как надо, показал несколько раз, пока не стало что-то вырисовываться. Начали отрабатывать, воздух лупить. С пол часика за ними приглядывал, потом снова стал подзывать по одному.

– Ударь, братец, меня в ладошку. У тебя три попытки, – говорю пацану, протягивая руку с открытой ладонью. Он явно хочет сделать мне больно, но не судьба.

– Да ты устал, братец. Постой отдохни. Смирно! – ору и водружаю ему на голову чурочку. – Постой смирно, браток, деревяшку не урони.

Следующий! … Ставлю очередного страдальца рядом с первым. А тот уже деревяшку уронил.

– Да тебя, братишка, ноги не держат. Постой на коленках. Только деревяшку не роняй. Следующий… Что ж ты, брат, так плохо стараешься? Становись рядом с ними. Только деревяшку не роняй… Я ж говорил, не роняй. Тебе и на коленках тяжело, приляг на палубу. На живот. Только не роняй деревяшку. Следующий… Да ты издеваешься! Сколько тебе повторять, не роняй эту ѐ… деревяшку?! Но ты уже отдохнул. Упор лѐжа принять, отжимания от палубы. Считай отжимания, вслух считай, недоносок!

Вскоре вся ватага лежала на животах, не имея сил отжаться.

– Ты, мальчик, лѐг раньше всех, значит, сильнее всех устал.

Присядь-ка на коленки, отдохни, посиди, пока встать не разрешу.

Остальные, встать. Парни, кто умеет в «камень, ножницы, бумага»? Короткий отдых и по новой. К обеду половина ватаги сидела, поджав лапки.

– Кто на ногах, айда обедать, а вы отдыхайте, угрѐбыши, набирайтесь сил.

После обеда всѐ снова, без затей. Пока все не присели. Кроме одного.

– Молодец. Получи в счѐт твоей доли, – говорю, протягивая ему монету.

– У тебя до завтра свободное время. Делай, что хочешь, но лучше пойдѐм со мной, я тебе кое-что покажу.

– А мы, сэр Зак, сэр?

– А вы будете сидеть, пока я не отпущу. Кто встанет без разрешения, изобью и отправлю к сэру Грегори клюзы чистить и палубу драить. Понятно?

– Да, сэр Зак, сэр, – обречѐнно бормочет вожак ватаги.

– Ты со мной? Ну, пошли. – Увожу пацана к близнецам на первое в этом мире пати. Внеклассные занятия в виде награды. Смотрю, Плюшевый своего победителя ведѐт. Потом Своята пришѐл аж с двумя пацанами. Самым добрым оказался Зуб, пятерых привѐл. Вскоре у замышляемой кузни собрался кворум.

– Начинайте, братцы. – Дал отмашку Командор.

– Это вы начинайте. Заки, Ви вел рок'ю, плиз, сэр, – стесняется без сопровождения Маламут.

– Да я же слов не помню!

– И не надо, потом свои придумаем. Поори пока ля-ля, – издевается Хаски.

Что ж, дело есть дело, заорал на всѐ судно звонким голосом Зака. Парни подхватили, близнецы зажгли. Блин, здорово! Решаю, что и без меня шумно, присоединяюсь к плясунам. Секундой позже Плюшевый влез.

Пацанята с горящими глазами пытаются повторять движения. Хорошая песня, душевная. Будь у неѐ слова посложнее, давно бы кончилась, а так – гусли самогуды, и пипец нам в полный рост. Мы же не можем выйти из круга, не потеряв лица, пока песня не кончится. Спасибо Командору, прекратил вакханалию.

Перед ужином отпустил воспитуемых кормиться. На вечерней кормѐжке все мальчишки щеголяли фингалами и распухшими носиками. Никому не было обидно, огреблись одинаково. Блин, как мы стандартны и предсказуемы!

При таких нагрузках без обеда тяжко, но нам необходимо задействовать все их инстинкты. Основной – в первую очередь. Дочки агента с радостью попали под опеку казачат. Юные лыцари чувствуют себя перед ними виноватыми. Ну, не так уж они и не правы, хотя главный виновник, я, то есть, утопил бы их на хрен в лучших казачьих и пиратских традициях. Ага, исходя из основных принципов педагогики и для укрепления нравственности. Да сперва не до них было, отвлекали, потом некогда, ну и жалко стало. Оценил я это чудо и свою удачу. Сестрѐнки, Кити с Кэти, как печеньки, симпатичные близняшки – те же нескладные подростки, ничего пока не выпирает, нарядили их по-пацански, одним своим присутствием форсируют ребятам гормональную систему. Допинг – лучше не придумаешь. А они не просто присутствуют, драться лезут сыкухи. Как тут парням опозориться? Совершенно невозможно! На другой день один пацан задел ладошку.

– Молодец! Теперь отрабатывай прямой левой, – выдал бойцу награду… Вечером победитель получил монету и допуск на шабаш. Пацанов прорвало. Покажи им всѐ, да расскажи. Хорошо, покажу, только вы поорите, чтоб не так скучно было на коленках стоять. Наказанные за неуспех не заметили наказания. С того момента у нас каждая минута отдыха песенно-танцевальная со своим репертуаром. Первым делом обыграли жуткую смерть храбреца, его договор с морской нечистью и не проходящие трупные пятна в долг живущего мертвеца, то есть

Захарушкину незаживающую харю. Похоже, что ребята придумали ипотеку. Казачата ко мне так и прибились. Есть сага о героях и судьбе, что всюду оных героев отыщет. Ну, верно, от праведного командирского гнева не уйти. Ещѐ ватага Джонни-ножика постоянно рядом трѐтся. От

Плюша Ник Заноза не отходит со своими, но ко мне подходить опасаются. Плюш играет на их суеверии изуверски, стравливая Джонни с Ники и их команды при моѐм обдуманном попустительстве. Этим по душе «гоп со смыком» и «мы подошли из-за угла». От английской рэпверсии классических шлягеров я катался по палубе в истерике. Нижний брейк, типа. Конечно, покощунствовал. «Корабли постоят», «Ещѐ не вечер»,

«Охота на волков» … Высоцкий простит малолетних пиратов за то, что они пели его песни на родном языке на свой манер за двести лет до его рождения. Нам приказано создавать идеологию, а как это сделать без опоры на классику? Есть великие и в это время, только мы их плохо знаем. Шекспир, кажется? Не, он был раньше. Ещѐ Гѐте… или Гегель? Не помню ничего, в этом мудрецы во главе с Чернышом должны разбираться. Хорошо помню только Свифта. Не все произведения, а его «скромное предложение об употреблении в пищу детей бедняков». То, что надо! Ребятки переработали и дополнили от себя юмора того же цвета и столь же жизнеутверждающих пожеланий. Общий смыл – что б ты, сэр, подавился моим башмаком. Сильная вещь, весьма поднимает боевой дух.

Вдалбливаем дорогим мальчишкам… ну да, уже дорогим, что тренировка – это бой. Не тот же, не как бы, а просто бой. Тренировка и рубилово неразрывны. И песни наши все об этом. Что-то начало получаться. Методом бесконечного повтора в разных вариантах удаѐтся пропихнуть эту простенькую мысль в головы ребят. Они стали не серьѐзней, а смелее, даже отчаянней. Отринули сковывающий страх неудачи. Чего бояться, когда бой уже начался? «Не нужно пытаться, просто делай». Первые пустяшные успехи окрылили мальчишек, они уверенно прогрессируют.

Всѐ реже роняют деревяшку, всѐ меньше стоят на коленях.

Обвыклись? Фигушки. К такому можно привыкнуть лишь свихнувшись. Мы же придумываем аттракционы. Бегаем по фальшбортам наперегонки. Это для начала. Потом по реям. Обычные пятнашки. Водим или Плюшевый, или я, или овчарки. Для пацанов овчарки предпочтительнее. Если запятнаю я, идѐм учиться с марса грот мачты прыгать. А у Плюша качели.

Верѐвочка одним концом подвязана за грот-мачту, другим за обвязку пацана. Прыгай, мальчик, это весело! Пацан сигает с бизани. С истошным восторженным воем летит, поджав ноги, едва не царапая задницу острыми плавниками акул. Эти номера постепенно входят в обязательную программу. Нужно новые придумывать. Иду задумчивый, а меня незнакомый дед окликнул. Откуда взялся? А! Это ж дед казачат, и как я забыл?

– Да, отче.

– На!

– У ѐ…, ну, падла!

– Тьфу, сопля. А внучки про тебя такого порассказали. И такой ты и сякой. А на самом деле – говно.

– Я ж тебе говорил, Паша, – басит кто-то.

– Да помню я, Коля. Надо же было посмотреть. Вставай, падаль. Поздоровайся.

– Чтоб ты сдох, тварь!

– На в довесок.

– С-с-сука!!!

– Хм, норов у мальца есть. А ну-ка ещѐ…

– Уй, уроды, загрызу, – вою в бешенстве.

– Кажись, подходящий, Коля.

– Да, Павлик, пойдѐт.

– Сынку, ты не бесися. Мы на тебя смотрели. Внучок Петя про тебя сказал. Правильно сказал, будет с тебя толк.

– Больше бить не будете?

– Будем. Ещѐ сильнее будем бить. А как ещѐ из английского говна сделать казака? Сам посуди! Нам бы и мараться лень, но за тебя внучата просили. Петруша тебя своим спасителем почитает. Ну, и мы к тебе как к родному.

– Благодарствую, отче, – пытаюсь балагурить.

– Во, а ты говорил, что они вежества не знают!

– Не говорил, Паша, а так тока…

– Ин вьюнош избит, а вежлив. То дорогого стоит.

– Ну, красавчик он. Чего решаешь, свояк?

– Добрый будет казак, или дохлый.

– Убью, с-с-суки! – прыжком подрываюсь с палубы.

Дед как-то махнул рукой, и просто выключили свет. Свет включили неприятно. Ладошами по лицу. Ладошки у них грубые и мозолистые. Как подошвами ботинок натѐрли, блин.

– О, сынку, живой! А я уж подумал, что уходил тебя!

– Чего ему сделается, Паша? Казаки от одной плюхи не дохнут.

– Прав ты, свояк, добрый будет казак. Я его сразу в пластуны буду учить.

– Брось, Пашка!

– Надо, Коля. И парнишка подходящий.

– Ну, тебе видней, атаман.

Очнулся, успокоился. Разговорил отцов. Нехотя и помалу деды раскрылись. Дядя Паша и вправду был атаманом, пока всѐ сыну не передал. Ватага процветала, но как-то раз защемило их меж польскими гусарами и стрельцами. Вырвались не все, далеко не все. Бойцов осталось мало. Что делать? В чужую ватагу податься? Чужих в бою на убой выставят и будут правы. Нежданно виноторговец подвернулся. Заплатил за охрану и наобещал с три короба. До Италии нормально добрались. А после люди стали болеть. Кровь шла без остановки. На том острове всех высадили, типа, к доктору. Врача так и не дождались. Родных похоронили и зажили два деда с семью внуками, как Боже смилостивится.

А тут мы такие. Блин, надо же было им именно на тот остров попасть! Бьют очень больно и регулярно, то есть ежедневно. Я-то скромный, мне одного раза в день хватает. А Заки обуяла ненасытность. Он любую минуту выгадывает, чтоб огрести побоев. Получает он, а болит-то почти моѐ. Блин, постоянно болит и очень сильно. Эгоист этакий, мы ж инструкторы ещѐ! Надо парням развлечения придумывать. Хотя чего тут думать, когда за бортом есть акулы?

Вообще-то ещѐ рано. Мы же с Плюшем не одни. Главное из всего важного – морское дело. Расписание наметали на живую нитку, учитывая очерѐдность вахт. Но экипажи на судах сменные, как погода и волнение позволяют, паруса в дрейф, команды в шлюпки. Гребцы первой добравшейся до цели шлюпки получают награду, остальные наказываются. Ещѐ деды всерьѐз устраивают парусные авралы в любое время суток, учения по борьбе за живучесть, спасательные и пожарные тренировки. Вот и рассчитывай тут! Вдобавок сами же и гребѐм, и огребаемся – положение инструктора не освобождает от общих для всех обязанностей и общего рациона. Сухари, солонина, иногда овсянка. И линьки деды таки продавили и отстояли, их получаем регулярно и внеурочно, но по заслугам, двойной штрафной и тройной инструкторской норме. А нам и самим учиться, и пацанов учить.

Своята не стал нам помогать, только грустно хмыкнул, поглядев на наше веселье. Занялся с ребятами изо, а для улучшения глазомера и твѐрдости руки учит их в дартс всем, что втыкается и куда попало. Лют и Стужа устроили пацанам игру в «угадайте, кто из нас нынче добрый». Счастливчики попадают под опеку «обкуренного дембеля», невезучие к «старшине, помешанному на уставе». Прям перед глазами встаѐт надпись на заборе родного плаца, – «Строевая подготовка – важный элемент в подготовке воина, развивающий у бойца силу, выносливость, терпение и бравый внешний вид.» Угу, чтоб отдать жизнь за Родину было не жаль, просто нужно чтоб еѐ такую стало совсем не жалко. А то и впрямь как стадо бабуинов на построениях – смотреть противно. Вот, как умеем, прививаем чувство прекрасного.

А у Клыка с Зубом парни отдыхают, почти, уход за животными, не только за собаками – дело хлопотное и для человека равнодушного невыносимо нудное. Зато, если пацан тянется к зверью, лучше наших крестов компании ему не сыскать. Закари мой, к примеру, куда бы ни шѐл, обязательно мимо псарни пройдѐтся, ну и задержится. Но, всѐ-таки, с пользой – у Клыка с Зубом пацаны начали махать пращами и кистенями. Зак готов махать чем угодно, лишь бы к милым пѐсикам поближе.

Сыч с Пушком кочуют по ватагам. Пушок выискивает таланты, а Сыч выпрашивает себе на голову. Окон в расписании для персональных уроков у нас не нашлось, потому участвует в тренировках на общих основаниях. Сыч особенно удивил. Поговорил с ребятами, дал им пару головоломок. Трындец – парни плюются, матерят проклятого умника, но возвращаются к нему с обречѐнностью бумеранга за новой заумью, вот мы с Плюшем его от себя далеко и не отпускаем. Ведь на наш вкус решать задачки гораздо интереснее, занимаясь чем-нибудь очень полезным для здоровья. Например, отжимаясь от палубы, то есть отжиматься, пока задачку не решишь. Ещѐ прыжки с мачт с заплывами чудно сочетаются с умственной работой. Так что мы с Сычом друг друга гармонично дополняем.

Почти как с Чернышом, он тоже полон гармонии, только с ним сложнее. Он для мальчишек сам по себе загадка, печальный палач. Непонятное сочетание мудрой доброты и изощрѐнной жестокости. Избивает их палкой и требует оценить красоту процесса. Как привидение – жутко, но притягательно.

С Командором им просто страшно. Они хорошо помнят, как улыбается Длинный Джек, говоря:

– Мальчик, давай подерѐмся!

И чем оно заканчивается. Руда мальчишек понимает, но верно считает, что ребятам необходим непосредственный и полный контакт с руководством. Демократ, блин, а пацанам к нему на тренировку. Идут привыкать к страху и боли.

Только с близнецами и близняшками им ни страшно, ни больно, а весело и интересно. Влюбились стажѐры в печеньки, а Кити с Кэт на мистическом уровне опознали в двух непохожих друг на друга пацанах родственные души. И мальчишки их просто любят, ведь братишки для них не суровые инструкторы и главари. Они – товарищи в играх и развлечениях. Близнецы терпеливо показывают движения брейка, спокойно отвечают на дурацкие вопросы, обсуждают и воплощают придумки любой бредовости, смеются и шутят с ними. Они как музработник и трудовик в одном флаконе.

Командор и Черныш, как директор и завуч. Пушок – комсорг. Стужа с Лютом – НВП и физкультура. Сыч, Своята, Клык, Зуб – преподаватели узких дисциплин. Плюш и я – подростковая банда. Деды – родительский комитет. Хм. Нормальная советская школа.

Глава 20

Назначенный Командором совет всем на диво и вопреки многому всѐ-таки состоялся. Позвали, вернее, учтиво пригласили дедов. Руда лично каждого просил оказать честь. Стоило так ломаться, чтоб потом выискивать слова в убогой английской лексике, чувствуя себя парализованным на ту треть мозга, где инфа архивируется в ненормативном формате. Но, видать, иначе нельзя. Просили ж наукой поделиться, вот и кушайте.

– Учебный процесс запустили, молодцы. Заки, у тебя казаки? Не жадничай, надо делиться. – Начал Руда, степенно прокашлявшись.

– Это я у них. Они сами выбирают учеников, и ничего тут не поделаешь.

– Прям таки ничего? – Командор насмешлив.

Молчу в ответ. А что сказать? Плюша же я как-то подтянул? Вот и достаточно, казаков на всех не хватит.

– Заки, у вас всѐ нормально идѐт? – Черныш участлив, – Командор, давай их пока в покое оставим. Посмотрим, что получится.

– Когда посмотрим?! Когда нас убивать будут?!!!

– Справляемся же, Надѐжа, – уговариваю Командора.

– Справляются они! Десяток мальчишек в том городишке закопали, дебилы!

– Виноваты, Командор, – убитым тоном проговорил Черныш.

– Виноваты они! Ур-р-р-роды! Эх… – подышал Командор и, как очнувшись, спросил, – что у тебя, Зак? Гм. Норовистые казачки? Ладно, ломать не будем, работай с ними, чѐрт с тобой. Тьфу на тебя, с мысли сбил.

– Ты совет собрал, Командор, – между прочим заметил Маламут.

– Совет? А! Будет вам совет, давайте по своим задачам трудности и предложения. Отцы, как у вас? Начинайте, сэр Абрам, – открыл совещание Командор.

– Стараются ребятки, да. Подгонять не приходится. Каждый знает своѐ орудие, свой номер в расчѐте. Как ты приказал, всех гоняем по всем номерам, но у каждого есть закреплѐнные за ним обязанности. Хех, хитро придумал, Надѐжа. По тревоге все занимают места по боевому расписанию, и подменяются по мере выбывания номеров из резерва. Пока последнего не убьют, будем стрелять. Только не стреляем ведь,

Командор! Наводчиков-то не учим!

– Не горячись, сэр Абрам, дойдѐт и до этого. Дойдѐт Пол?

– Ага.

– Ну и ладушки. Сэр Израэль, как у тебя?

– Мелкий ремонт, запасы дерева осмотрел, инструмент тоже. Пленные плотники дюже злые были, но подобрели как-то сразу. Мы с Рудой весело переглянулись.

– Ага, подобрели, Командор, аж английские слова кое-какие припомнили. Сами спрашивают работу и всѐ-всѐ понимают. Чудеса, да и только! Парнишек наших с ремеслом знакомлю. Есть среди них рукастые, только торопятся слишком, мальчишки ж. А топор такая штука… до беды полпальца.

– Добро. Сэр Грегори?

– Хех. У меня порядок. Робу шьѐм. Только мастера в недоумении, да и я тоже. Чего это мы шьѐм, Командор?

– Kombez.

– Во, его проклятого. Башмаки ещѐ – тоже самое. Не бывает таких башмаков!

– В чѐм дело-то, сэр Грегори?

– Дык, бесовские они какие-то с виду. Ремешки и парные колечки! Пока мастерам объяснял, сам плевался, аж в пасти пересохло.

– Мы ведь тоже немного бесовские, сэр Грегори.

– Не немного.

– Тем более. Тебе ж теми ботинками на ярмарке не торговать.

– Угу, ладно. Обалдуи твои слушаются. На судах полный состав боцманских команд. Только всѐ равно не хватает.

– Отчего ж?

– А Зак, паршивец такой, забирает. И этот вон ещѐ, – тычет пальцем в Плюша.

– Ну-ка, объясните.

– А чего пацанов от учебного процесса отрывать? А у нас им весело. Сначала с марса, потом качели, драка с каждым по очереди…

– Это с тобой и с Грегори?!

– Ты что, Командор?! Мы ж не звери! Ко мне казачата и ватага Джонни Ножика прибились, к Грегори Ник Заноза со своими. Вот с ними. Только зря дядя Юра возмущается, некоторые к нему назад приходят отбывать наказание.

– Не к нему, а ко мне, … вашу пробирку, твари экстракорпоральные! Это из-за вас я из мед-отсека вылезти не могу?! – ревѐт Командор, как больной.

– Как не можешь? Вот он ты и орѐшь ещѐ тута, – недоумевает Плюшевый.

– Вот так, да? Хорошо. Приказываю учредить штраф-команду.

Командовать вам, братцы. Отцы, неисправимых добровольцев своей властью отправляйте к ним.

– Ну и что? Нормально драться научатся только нарушители дисциплины?

– искренне возмущаюсь произволом.

– Гм. Ну, раз сказал «а»… Приказываю всем инструкторам, кроме вас, отцы: Рукопашный бой – обязательная дисциплина для всех. Выкраивайте время.

– Это, Командор, у казачат деды – супер!

– Продолжай, Закари.

– На всех их не хватит. Вот если готовить элиту…

– Тебя, что ли? – усмехнулся Маламут.

– Он и есть элита, а ты – тварь беспородная, – презрительно цедит Черныш.

– Не обижай его, он умница, – вступаюсь за братишку.

– Ага, они будут умничать, а лить свою и вражью кровь мы пойдѐм, – Черныш насмешлив.

– Да мы сами… – орѐт Хаски, но его перебил Командор.

– Каждый на своѐм месте, братцы, незаменим и необходим! Гари,…

– Прости, брат, – Черныш кланяется Маламуту. Тот поклонился в ответ. Самураи, блин. Но что поделаешь, у сталкеров свой кодекс. Придумали его в шутку, но сгодился же.

– Хорошо, парни, я вами доволен, – урчит Командор, – вернѐмся к рукопашке. Грегори, Зак, с казаками делаете элиту, в перспективе инструкторов.

– Просто инструкторов, Командор, пусть обучаются, обучая, штрафники не должны стать исключением. Как видишь, нельзя совсем отказаться от специализации, – умничает Пушок.

– У нас не королевский флот, и мы не можем себе позволить…

– Разбрасываться талантами. Давайте будем прагматичными и станем развивать в ребятах то, что даст скорейшую максимальную отдачу, – Пушок настойчив.

– Не горячись, Командор. Эндрю, что ты предлагаешь? – Черныш заинтересовался.

– Превратить нашу школу в факультет. Из способных формируем группы по специальностям, – Пушок мастерит схему на ходу. – Основной упор в группах, понятно, на их темах. С другими вещами знакомим с прицелом на получение пацанами второй и последующих профессий. Доли бойцов предлагаю пересчитывать из количества их специальностей.

– Хм, интересно. Твоя система кажется разумной, но она ломает ватаги, – Руда скептичен.

– А зачем привязывать парней только к одной ватаге? – недоумевает Хаски, – отделение мальчишки по боевому расписанию – одно, в учебном процессе возможно второе и третье, в спорте уже четвѐртое с пятым. В некоторых случаях он будет вожаком, в других простым курсантом или стажѐром.

– Тони, умница, прям по классику! – восхитился Черныш, – такая схема должна дать быстрые и ощутимые результаты.

– Уже дала. У штрафников своеобразный фольклор, – Пушок серьѐзен, – и своя гордость. Кстати, Зак, Грегори, спасибо вам, кое-что из ваших наработок будем внедрять.

– Что, например? – заинтересовался Руда.

– Новая заповедь. Тренировка и драка не просто неразрывны, они – просто бой без конца, – говорит Пушок с очень довольным видом. – У них почти все песни об этом.

– Повторенье – мать ученья, – пожал плечами Плюшевый.

– Верно, – согласился Командор, – а осторожность – друг сапѐров и хирургов. Направление утверждаю, но механически разделять пацанов…

– Я ж говорил… – горячится Пушок.

– А теперь я говорю, боец, – ровным голосом Командор ткнул того в субординацию.

– Яволь, Командор, – пробурчал Пуш.

– Как я понял по опыту Зака и Грегори, придумывать специальность и назначать преподавателя – дурость. Сам препод должен придумать специализацию, увлечь мальчишек, доказать нам еѐ полезность, – Командор как будто уговаривает нас, – вот так и будем строить факультет, Пушок. Обязательные дисциплины и универсальность не отменяются. Главная дисциплина – рукопашка. Сталк… э…, парни, смотрите на своих курсантов, если рукопашного боя будет недостаточно…

– Мало не покажется, – успокаивает Лют Командора.

– Ты хотел сказать, у тебя не покажется, а вот Невиноватый Джон…

– Во-во, Командор, – влез с наболевшим дядя Юра. – Сказал мне Джонни, что им для учѐбы надо парусины и досок. Я ещѐ подумал, для какой такой учѐбы оно им понадобилось? Аж интересно стало. Пошѐл глянуть – мать… и с поворотом!

Мы снова переглянулись. Деды, видать, все в России не по разу побывали.

– Рисуют голых баб! А на большом куске парусины изобразили его величество раком без порток афедроном к зрителю!

– Ты его по заднице узнал? – смеѐтся дядя Ваня.

– А он из-за неѐ будто выглядывает, ещѐ корона на жопе! – возмущается дядя Юра.

– Ха-ха-ха!

– Рано ржѐте. Натянули сию парсуну на переборку юта и мечут в неѐ всякое, чтоб втыкалось, – сокрушается Грегори.

– Га-га-га! Уф, Джонни, ещѐ чем полезным занимаетесь? – толком не проржавшись озадачивается Командор.

– Предметы изображаем. Лица пытаемся рисовать, корабли. Пью, Тони, основы начерталки можно давать, найдутся смышлѐные ребята, только я про неѐ знаю, что она есть и всѐ.

– Договорились.

– Ну и ладушки. Сэр Джон, как с морским делом?

– Нормально, сэр Командор, сэр. Не ленитесь, не бздите. Путаетесь, конечно, но сразу всему не выучишь. Время, тренировки, ещѐ дурь из бошек выбить.

– Какую дурь?

– Дык, Командор, мальчишки ж воют, орут всякое непотребство и на палубе беснуются!

– Какое непотребство?

– Повадились корабль обкладывать по-всякому. Да подробно так, со знанием рангоута и прочего.

– Боишься, что до тебя доберутся, сэр Джон? Не бойся, всех обложат, тоже с подробностями. С меня, наверное, начнут, если уже не начали.

– Начали, – успокоил Командора Пушок. – И вряд ли закончат. У саги

«Длинный, рыжий Командор мило улыбнулся…", это, кстати, первая строка каждого куплета, окончание не предусмотрено. Забавно получается.

– Но флотские традиции сего не дозволяют!

– Сэр Джон, мой дядя служил в Российском флоте на Тихом океане…

– Эб, у русских есть флот в Тихом океане?!

– Маленький. У них интересные традиции. Может, обсудим как-нибудь, сэр Джон?

– Конечно, Эб, сразу после совета я тебя грогом угощу, – закивал дядя

Ваня.

– И кем твой дядя служил? – построжел Руда.

– Сигнальщиком, Командор.

– Золотой у тебя дядя, Топор! Ты ведь всѐ помнишь, что дядя из сигнализации показывал?

– Такое забудешь, Командор! Три года мне дядюшка… разъяснял, да показывал.

– Ну, ты понял? Вот и славно. Сэр Бил, что с хозяйством?

– Всѐ слава Богу, Командор, только кондитерскую надо закрыть. Ребятки свои монетки прожирают. А потом сухариками будут давиться, серебро ж несъедобное.

– Приказываю увеличить цены вдвое. Отпуск провизии для кондитерской от нынешнего вдвое сократить и таковую норму считать предельной.

– Да, сэр Командор, сэр.

– Близ… э… Энтони, что с кузней?

– Ну, это трудно назвать таковой, но работать будет. При слабом волнении.

– А это тут причем?

– Горн мы на цепях подвесили. Цепи тельф… э… Ну винты нашли и гайки. Когда горн на палубе в звенья цепей продеваем винты, наживляем гайки. Подняв его над палубой, гаечки затягиваем, да ты сам всѐ увидишь.

– Сынок, а из чего горн-то?

– Деревянный, сэр Джэкоб.

– ???

– Ну, там как? Сколотили ящик. Обтянули его железом. Изнутри обложили кирпичом. На дно насыпали песочек, еще слой кирпичей. По стенкам тоже самое, только сначала с отступом укладывали кирпич, а потом песочек сыпали. Верх тоже несложно. Дощечки нам сэр Израэль сделал, чтобы четырѐхгранная усечѐнная пирамида получилась. Мы их под последний ряд кирпичей завели. Поверх дощечек кирпич, песок, кирпич. Нормально получилось, кузнецы видели, одобрили. Только он у нас один, а кузнецов аж четверых прихватили. Ну да они всѐ видели, сами ещѐ сделают. А вони было! Нафига кирпич? Да зачем глина?

– Ну, молодцы, сами не бухтите. С отчѐтами закончили? Переходим к тактике, надежде нашей. Определимся с ней, подумаем об усилении, в том числе боевой подготовки.

– Это, Командор. В горнах ещѐ ядра можно будет калить.

– Чудно! Итак о…

– А когда приплывѐм, мы их на берег выгрузим. Ничего сложного, вот послушай…

– Убью, зануды! Пол, давай по тактике.

– Сейчас в море всѐ сводится к двум действиям. Арт-дуэль и абордаж.

– Лют открывает новую тему.

– Война – фигня, главное – манѐвры, – ухмыляется Стужа.– Для начала манѐвренность, мореходность, скорость.

– Ты в этом понимаешь?

– Что, Пью, раз мен… э каторжанин, значит тупой? У меня хоб… э увлечение было кораблики клеить. Читал про них много. В библиотеке. Меня туда раньше пускали по серенькому билету с портретом.

– А как в мен… э каторжане попал?

– Ну, Командор, не помнишь, как оно было? На той Родине тогда корабли стали не нужны, а жрать хотелось. Короче, можно ускорить суда, прежде всего «Забияку». Рассчитать крен мачт, перевооружить оптимальными парусами на вменяемых реях…

– Сынок, ты собрался сломать шлюп?

– Капитан Джон, он знает, о чѐм говорит. Продолжай, Дик.

– Угу, Командор. «Забияку» нужно разгрузить. Говорят вам НУЖНО! Бля, как хотите, так и распихивайте барахло по судам, или в море выбросьте, жизнь дороже. Сделаем в кормовой части балластный отсек, затопим, чтоб нос задрать. Присобачим рассекатель. Форму я рассчитаю. Водичку потом пленные откачают, а то курорт им тут. Дальше вопрос к тебе, Пол. Нужно его пушки установить на палубе.

– А я о чѐм думаю? – Лют раздражѐн.

– Во. Продумай для них платформы и систему управления огнѐм. На орудийной палубе разместим гребцов. Вѐслами я сам займусь. Пью,