Текст книги "Мой Ванька"

Запыхавшаяся Вера Петровна входит в палату, где я работаю с пациентом.

– Сашенька… Ой! Александр Николаевич, там глава администрации… Вас ищет.

– Пусть подождёт. Закончу сеанс и приду, – и продолжаю спокойно работать с больным, вернее, с больной.

После сеанса спускаюсь на первый этаж. Глава администрации нервно меряет шагами приёмный покой. Рядом с ним Николай Фёдорович.

– Вы меня искали? – как ни в чем ни бывало, спрашиваю я.

– Да… Здравствуйте!

Не замечаю протянутую руку. Я уже не сомневаюсь, что всё случилось, как я говорил. Иначе бы он не прибежал.

– Я вас слушаю.

– Александр Николаевич, я приехал извиниться. И попросить вас…

Он замолкает, но я знаю, о чём он хочет меня просить.

– Во-первых, вы сейчас пойдёте и извинитесь перед Кириллом Сергеевичем, которого вы уложили на больничную койку. Во-вторых, вы организуете ремонт, о котором он вас просил. Причём срочно. Даже в операционную вода почти не поступает! После всего этого приходите на процедуру. Обещаю.

– Я готов… извиниться…

Вижу, что он с удовольствием порвал бы меня в клочки, но, увы, я ему нужен.

– Саша, ты что с ним сделал? – осторожно спрашивает Николай Фёдорович, когда глава уезжает за ремонтной бригадой.

– Ничего особенного. Просто сделал его импотентом.

– Да ты что? – он фыркает и округляет глаза. – То-то он стал таким шёлковым!

Ночью набираю Питер с домашнего телефона Кирилла Сергеевича.

– Ванюха, привет! Ну как вы там?

– Привет! Мы-то нормально, а как Кирилл Сергеевич?

– Пока плоховат, но надеюсь, скоро будет лучше.

– А ты как?

– Работаю в больнице врачом. Опять вечерами люди ко мне идут. Кто с чем…

– А я по тебе скучаю… – тон у Ваньки становится грустным.

– Знаешь, Ванюха, я тоже по тебе очень скучаю. Ты даже не представляешь как.

– Мы тебя все любим и желаем тебе успехов. Приезжай скорее. Ладно? – это уже совсем по-детски.

А люди вечерами идут и идут. Действительно, кто с чем. Хорошо что хоть не с глазами и ушами! В активе у меня уже три острых гастрита, несколько гайморитов, ожоги… За это отдельное спасибо моему бывшему пациенту Кислову. Всем рассвистел! Приходили с остеохондрозом. Тут, конечно, всё только через рентген.

Каждую свободную минуту прихожу в палату к Кириллу Сергеевичу.

– Я почему сам попросился в больницу, хотя дома было бы, конечно, комфортнее, – потому что тут мне веселее. Даже вроде бы и при деле, вот… консультирую! – он мягко улыбается. – Правда, я понимаю, что самые трудные случаи мне не докладывают.

– Кирилл Сергеевич, это от вас не уйдёт. А пока вам надо себя в норму привести.

– Ты сказал «себя в норму привести»… То есть ты тоже считаешь, что больной в большой степени лечит себя сам?

– Ну конечно! Это же психология! Подключение сознанием внутренних ресурсов.

Старый доктор как-то задумчиво смотрит на меня.

– Вы что, не согласны?

– Я-то согласен полностью, – так же задумчиво говорит он. – О тебе думаю… Какой ты путь за полтора года проделал!

…Уже для меня привычно трещит старый будьник.

– Антон! Да встаю я уже! Встаю! – это снова когтистая лапа залезла под одеяло.

По утрам кот сопровождает меня везде. От сортира через ванную на кухню, где мы с ним едим каждый в своём углу. Сегодня хочу реализовать свою идею. Сумку для этого я вечером в хозяйстве Кирилла Сергеевича нашёл.

– Антон, хочешь к хозяину?

Не знаю, понял он меня или нет, но потёрся о мою ногу.

– Предположим, что хочешь… – Сначала одеваюсь сам, потом приношу сумку с подстилкой. – Ну, Антошка… – и усаживаю его в сумку.

Не сопротивляется!

По улице несу сумку с котом на руках, как ребёнка. Голова Антошки торчит из неё и щекочет мне щёку усами. Заходим в больницу и сразу встречаем Николая Фёдоровича.

– А это ещё что? – он удивлённо показывает на кота.

– Это называется кототерапия! Кирилл Сергеевич обрадуется.

Захожу в палату. У старого доктора глаза чуть не выскакивают из орбит, когда он видит сидящего в сумке Антошку.

– Начинаем кототерапию! – повторяю я понравившийся мне термин, достаю Антошку из сумки и ставлю всеми четырьмя прямо на одеяло.

Кот деловито обходит хозяина по кровати вокруг, тычется носом ему в лицо, что-то муркает и ложится под мышкой слева.

– Ну вот… Лечение началось, – удовлетворённо говорю я.

– Саша… Спасибо тебе! – глаза Кирилла Сергеевича снова влажнеют.

Вечером прихожу в палату к главному.

– Ну, Антон, пошли домой!

По выражению морды кота можно сразу сказать, что эта идея его не греет. Лежит, прижавшись к левому боку хозяина, и посматривает на меня совершенно безразлично.

– Антошка, давай, – тихо произносит Кирилл Сергеевич. – Пора домой.

И – чудо! Кот поднимается на лапы, делает верблюда и идёт ко мне. Мне понятно, что за столько лет совместной жизни человек и кот научились друг друга понимать с полуслова. Осторожно упаковываю «лечебный препарат».

Утром, после завтрака, кот сразу идёт к сумке. Неужели он всё понял? Хочу проверить и расстёгиваю молнию. Ого! Сам туда запрыгнул! Ну значит точно – всё понял.

Прогуливаемся с Кириллом Сергеевичем по больничному коридору. Это в первый раз. Вчера втроём, вместе с Николаем Фёдоровичем, долго советовались, смотрели свежую кардиограмму. Решение было совместным. Сейчас наш руководящий пациент осторожно ступает, держа меня под руку. Антошка следует за хозяином, как собачка.

– Ну как вы? Не тяжело? – осторожно спрашиваю я.

– Ничего, Сашенька. Будет трудно, я скажу. А вот лучше мне скажи, зачем ты так нашу власть обидел? – и тихо смеётся. – Мне только вчера Николай всё рассказал.

– Ну а что же ещё с ним делать? Зато видите, как бригада спешит. Я ведь сказал, что проверять буду каждый кран лично. И только после этого сниму своё «заклятье».

– Это плохой путь, Сашенька, – старый доктор вздыхает, становясь серьёзным. – Мы, врачи, не имеем право причинять вреда людям, даже тем, которые нам неприятны.

– А я ещё не врач! – и несколько нахально ухмыляюсь.

– Это неправда! – жёстко протестует он. – Ты уже настоящий врач! Иначе бы к тебе люди по вечерам не ходили. Они верят тебе!

– То есть вы мой шаг в отношении этого упыря не одобряете?

– Ну, упырь или не упырь, но всё равно – это человек!

– А что вы понимаете под этим словом? Только биологическую субстанцию?

Главный аж останавливается, поворачивается ко мне и долго смотрит в глаза.

– Да! Биологическую субстанцию, как ты выразился. Живой организм из плоти и крови. Я понимаю, что ты в данном случае вкладываешь в слово «человек» другой смысл. Но это смысл моральный, философский, что ли… Это всё можно, но за пределами медицины. Мы, врачи, имеем дело с живым организмом, функции которого мы должны привести в порядок, обеспечив таким образом улучшение качества его жизни. Ты меня понял?

– Понял, – я вздыхаю и перехожу в наступление: – А как быть с качеством жизни других живых организмов, которое из-за неработающего по вине конкретного живого организма водопровода невозможно улучшить?

– Ишь как выкрутился! – Кирилл Сергеевич улыбается. – Но пойми, так мы придём к известному тезису Ницше. Ты его знаешь – «Цель оправдывает средства».

– А может, всё-таки оправдывает?

– Хорошо, а как быть с Достоевским? Я про слезу ребёнка для счастья всего мира.

Молчу, думая, как ему возразить.

– Ладно… Я слегка устал. Пошли, Сашенька, обратно. Я тебе признаюсь, мне с тобой очень интересно. Готов дискуссию продолжить потом, в другой раз.

* * *

– Сашка! Представляешь! Серёга уже пытается ходить по кроватке! – восторженно кричит Ванька в трубку во время моего очередного звонка.

Ощущаю в себе некую боль, оттого что не могу этого видеть сам.

– А мы с Кириллом Сергеевичем уже прогуливаемся по больнице. Так что и у меня есть чем похвастаться, – докладываю я. – А вообще как дела?

– С Юрой мы занимаемся три раза в неделю. Он уже довольно прилично ходит, но пока за ограду не выходил. Я же три дня у него, а остальное время у Даши. Даже один с Серёжкой оставался, когда ей нужно было отлучиться. У нас с ним полный контакт. На работе выходим на финишную прямую… Да! Я начал готовиться к поступлению.

– Отлично! Очень рад за тебя.

– Но всё-таки когда ты вернёшься? Ты ведь там уже целый месяц!

– Ну, Ванюха… Как Кирилл Сергеевич окончательно поправится, переедет домой, сможет сам себя обслуживать, так и вернусь.

– Димка с Лёшкой передают тебе приветы. Даже Димкин Вовка тоже передаёт дяде Саше привет!

– Ну спасибо. Да! Ванюха, а ты у Ильи Анатольевича был?

– Не только был, но даже бываю, – звучит с гордостью. – Ну ты же, наверное, говорил с ним про меня и мою энергетику. Вот он и решил со мной позаниматься.

– Думаешь, тебе это надо?

– Время покажет! Ведь я же твой брат!

Настроение у меня после звонка Ваньке совсем поганое, и поэтому, когда пригласил Андрей, пришёл в гости с удовольствием. Сидим, пьём водку. Маша тоже с нами за столом. Рассказал про Дашу и нашу с ней размолвку. Про маленького Серёжку.

– Чтобы баба вертела мужиком! – фыркает Андрюха. – Дожили…

– Я тоже не понимаю, – задумчиво говорит Маша. – Вроде есть умный мужик, которого она любит, есть от него сын… Живи с этим мужиком и радуйся!

– Но Даша привыкла всё решать и за себя, и за других, а значит, и за мужа.

– Во делать нечего! – не понимает она. – Ты выходишь замуж! Значит, находишься за мужем, как за каменной стеной! Тем более за таким мужиком, как ты, Саша.

– Не понял, вы так больше и не виделись? – осторожно спрашивает Андрей.

– Нет… Деньги ей привозит Ванька. С Серёжкой там играет…

Видно, это так тоскливо звучит, что Маша вздыхает и гладит меня по руке.

– Ох, Сашенька… Жаль мне вас, городских. Вечно у вас какие-то заморочки на ровном месте. Вот у нас с Андрейкой – он меня кулаком, я его сковородкой, и всё нормально. Живём и любим. Верно, Андрейка?

Утром, как всегда, принёс Антошку в палату к хозяину.

– Саша, ты уже получил какие-нибудь навыки по части хирургии? – осторожно спрашивает меня Кирилл Сергеевич.

– Ну какие-то… – говорю я неуверенно, вспоминая занятия в академии.

– Короче, живого человека резать не боишься?

– В смысле крови – не боюсь, но в смысле вмешательства – страшновато.

– Понятно. В общем, надо сегодня поассистировать Николаю. Операция простая – аппендицит. С Николаем мы уже всё обговорили.

Моё сердце проваливается в желудок. И отказаться нельзя, и элементарно боюсь.

…Выходим с Николаем Фёдоровичем из операционной.

– Ты, Саша, во время операции держался молодцом, и шов сделал хороший. Считай, что на следующий раз, а мы будем удалять грыжу, я тебя назначаю своим ассистентом. А сейчас пойдём! – он приводит меня в кабинет, достаёт бутылку водки и наливает полстакана. – Пей! Кирилл Сергеевич велел после операции дать тебе это лекарство.

Да… Это именно то, что мне сейчас нужно.

Проверяю работу ремонтной бригады. У нас своеобразная комиссия. Кроме меня ещё ходят Николай Фёдорович, бригадир и сам глава администрации, который в положительном результате наверняка заинтересован больше других. Проверяем всё, каждый кран горячей и холодной воды. Я понимаю, что сдают, конечно, только мне, и стараюсь спокойно указывать на недостатки, если они есть, и вежливо прошу их устранить сразу.

Наконец процедура приёмки работы заканчивается, и я, видя вопрошающий взгляд главы, приглашаю его в кабинет Кирилла Сергеевича. Послушно идёт за мной.

– Садитесь, – я киваю ему на стул. Сам сажусь напротив. Понимаю, что при всей простоте снятия я должен всё обставить солидно. – Смотрите на меня!

Он послушно поднимает на меня свои слегка навыкате глаза.

– Внимание на меня! С этого момента вы совершенно здоровы, – чётко выговариваю я слова, не отрываясь глядя ему прямо в глаза. – Ваша мужская сила к вам вернулась, – и делаю щелчок пальцами. Мне кажется, что опять должен быть какой-то звук, как отбивка. – Всё, – уже обычным тоном говорю я, молясь про себя, чтобы действительно «заклятье» ушло. – Если будут проблемы – обращайтесь.

Первым встаю и иду к двери.

– Спасибо… Спасибо, доктор, – очень неприятно лебезя, произносит глава администрации, поспешая за мной. – Если у вас что-нибудь… Прямо ко мне! Без стеснения.

Сразу после завершения комиссии и «снятия заклятия» прихожу к Кириллу Сергеевичу в палату. Главный лежит, просматривая истории болезни. Он сам, Николай Фёдорович и я снова консилиумом решили, что ему уже можно потихоньку втягиваться в работу. Это чтобы не скучал. Антошка лежит на своём, теперь уже законном месте, слева.

– Докладываю! – сажусь рядом. – Всё работает. Проверил лично. Заклятие снял тоже лично. Пусть продолжает свой беспутный образ жизни.

– Ну слава богу! – Кирилл Сергеевич усмехается. – Теперь моя совесть будет спокойна. Я догадываюсь, почему ты так там разошёлся…

– В общем, не без этого.

– Ладно. Вот посмотри – интересный случай, – берёт из стопки одну из историй и протягивает мне. Понимаю, что он действительно считает меня коллегой.

С утра, надев халат, сразу иду в палату к главному. Несу ему в сумке Антошку.

– А он с раннего утра ушёл, – мямлит мне его сосед.

– Куда ушёл?!

– Не знаю…

Чувство беспокойства охватывает меня сразу. Куда он мог подеваться? Скорее всего, поиски надо начинать с кабинета. Сбегаю вниз, распахиваю дверь кабинета… Точно! Сидит, как ни в чем не бывало, за рабочим столом, читает какую-то бумагу и… курит!

– Кирилл Сергеевич! Это хулиганство! – только и могу сказать. – Ещё и курите.

– Ну, как любит говорить один мой ученик, во-первых – доброе утро! А во-вторых, я чувствую себя вполне прилично…

– И поэтому хотите ухудшения, – не даю я ему закончить фразу.

– Сашенька, не пыхти! Всё в порядке.

– Вы знаете, что делают с больными, которые нарушают больничный режим?

– Знаю. Их выгоняют домой, – главный улыбается. – Вот вы с Николаем и выгоняйте меня поскорее, чтобы я вышел на работу.

– Щаз! Кирилл Сергеевич, – устало сажусь на стул напротив его стола, – ну пожалуйста… Давайте в палату… Нужные вам документы я принесу. Да и Антошка ждёт.

Торчащая из сумки кошачья голова водит глазами от хозяина ко мне и обратно.

– Ну ладно, уговорил. Тогда вот это принеси, пожалуйста, – и хочет взять сумку с котом. – Ну, Антошка! Пошли!

– Ещё чего! Я сам принесу. Тяжёлый ведь!

– Ну ладно, ладно… – он опять вздыхает и, перед тем как скрыться за дверью, оборачивается: – Саша… Будет время, давай с тобой поговорим. Хорошо?

– Конечно! Предлагаю вечером.

– Только давай здесь, в моём кабинете. Не хочу мешать соседям. Я понимаю, что разговор будет конфиденциальным. Вечером в кабинете главврача располагаюсь на диване, а сам он за своим столом.

– Много народу сегодня было? – обыденно спрашивает Кирилл Сергеевич.

– Четыре человека. Двое на плановый массаж, один с фурункулёзом, а ещё один с обычной простудой. Сказал, что иначе в море не выпустят.

– Понимаешь, Саша… Ты только правильно меня пойми. Ты здесь уже больше чем полтора месяца. Мне очень приятно, что мы можем работать вместе. Ведь когда ты приходишь ко мне за консультацией – это именно совместная работа, даже если я пока болен. Очень хотелось бы с тобой работать и дальше!

– Ну так мы же и работаем… – осторожно встреваю я, хотя уже знаю, что он мне скажет. – Вы хотите сказать, что мне надо возвращаться в Питер?

– Да, Сашенька! Я понимаю, что ты всё знаешь наперёд… – главный почему-то виновато улыбается. – Но цель моей беседы – убедить тебя вернуться.

– А чем я здесь-то плох? – вырывается у меня.

– Ну вот… Похоже, ты обиделся, – сокрушённо произносит Кирилл Сергеевич. – Пойми, это нужно в первую и единственную очередь тебе! Ты можешь ещё успеть до начала июля сдать какие-то экзамены, сделать практические работы.

– Я здесь приобретаю больше опыта и знаний, чем там.

– Возможно! Но там ты должен получить диплом.

– Когда ко мне приходит больной, он не спрашивает у меня диплом. Ему нужны мои знания, умение и опыт!

– А вот за границей первое, что у тебя бы спросили, – какой у тебя диплом.

– Ну я за границу не собираюсь. Мне и здесь хорошо.

– А я и не посылаю тебя туда. Но при нынешней жизни скоро без бумажки пукнуть будет нельзя, – он встаёт из-за стола, подходит ко мне и обнимает за плечо. – Сашенька… Сынок… прости меня, что я так… Но я забочусь о твоём будущем.

– Мне это очень приятно. Честное слово! – и тоже обнимаю его.

– Меня тронуло, когда ты приехал сюда, к моей постели. Поверь… Но сейчас настало время вернуться. Это, я повторяю, нужно для тебя! Я бы очень хотел, чтобы ты получил диплом врача. Ты должен это своим будущим пациентам.

– Понял, – вздыхаю я. – У меня тут остались дела где-то дней на десять…

– Вот сделаешь эти дела – и в Питер! С Юрой мы уже всё обговорили. Он ждёт, и должность твоя в больнице тоже ждёт. Пожаловался он на тебя. Рассказал про ваш с ним спор насчёт морально-этических моментов оплаты труда врача.

– Я спорю там, где имею свою, отличную от общепринятой точку зрения.

– Это правильно. Только иметь свою точку зрения уж больно хлопотно.

– Но вы же сам такой!

– Ну так то ж я! – Кирилл Сергеевич лукаво улыбается – У меня уже жизнь прожита. А у тебя она только начинается. Но быть ершистым, я считаю, правильно!

Заканчиваю дела в Булуне. Улетаю через четыре дня. Будет тот же знакомый борт. Приятно, что теперь со мной здороваются везде. В магазине, на улице… Кирилл Сергеевич уже живёт дома. Антошка всем доволен и больше меня не будит вслед за будильником. Своих пациентов буду вести до последнего дня пребывания.

Очень хочу увидеть Ваньку. Я так по нему скучаю! Как он там со всеми делами справляется? Хоть и верю, что у него всё в порядке, но беспокоюсь – брат ведь.

– Здравствуйте, Александр Николаевич! – вежливо здоровается со мной мужчина лет пятидесяти, когда я утром иду на работу.

– Здравствуйте! – и протягиваю ему руку. – Ну как ваше самочувствие?

– Всё отлично! Спасибо вам и от меня, и от семьи.

Киваю и собираюсь идти дальше, но он меня снова окликает.

– Александр Николаевич! – и снова подходит ко мне. – Вот вы с меня денег не взяли, но ведь это ваш труд! Я же к вам в больницу пришёл не в рабочее время!

– За свой труд я получаю зарплату.

– Простите, Александр Николаевич… Я с вами не согласен. В посёлке про вас очень много говорят, хвалят очень! Бабки свечи за ваше здравие в церкви ставят. Но все считают вас, что ли… блаженным… И только потому, что вы лечите бесплатно.

– Я считаю, что брать деньги за помощь – грех. Я всем стараюсь помочь. Мне это очень приятно делать.

– Но жить-то на что-то надо! – не унимается мой бывший пациент. – Глядя на то, как вы одеты… Вы и в Питере так одеваетесь?

– А какая разница? На званые вечера я там не хожу. Времени нет.

– Бог вам судья! Но поверьте… Ваши больные не обиделись бы, если бы им надо было вам платить. Меньше уважать бы не стали, но зато стали бы больше понимать. А то некоторые, кто посволочнее, говорят, что вы здесь свои питерские грехи замаливаете.

Мне становится неприятно от его последних слов. Неужели отсутствие у меня меркантильности можно истолковать именно так? А может, всяк своим аршином мерит?

Готовлюсь к отъезду. Вчера был у Дмитрия Ивановича и Надежды Михайловны. А позавчера у Андрея. В общем, всех обошёл, чтобы попрощаться. Последний вечер провожу с Кириллом Сергеевичем. Сидим за столом… Он даже себе позволил немного коньяка. Беседа какая-то грустная получается.

– Скучать я по тебе, Саша, буду…

– Я тоже, – признаюсь я. – Очень привязался я к вам.

– И я к тебе… Ты мне звони, пожалуйста. Призывать тебя учиться не надо, ты сам это прекрасно делаешь. Мне Юра сказал, что только на «отлично» идёшь.

– Стараюсь… Времени только мало.

Какое-то время молчим. Наконец я решаюсь задать давно мучающий меня вопрос.

– Кирилл Сергеевич, вы тут сколько лет живёте?

– Чуть меньше тридцати.

– И всё это время вы один?

– Видишь ли… После моей Кати… – он делает длительную паузу, видимо, окунаясь в тяжёлые воспоминания. – После моей Кати мне не встретилась женщина, хоть чуть-чуть похожая на неё. Вот и доживаю свой век с Антошкой…

– А в Питер вернуться не хотелось бы? Юрий Степанович и Сергей Петрович часто вас вспоминают. Хотели бы, чтобы вы с ними работали.

– Видишь ли… Питер и Катя остались где-то там, далеко. И если мне снится Питер, то снится Катя, если снится Катя, то снится Питер… Да и куда я туда поеду?

Проводы и на этот раз не получились тихими. Опять толпа бывших больных на аэродроме. Пришли и хорошо знакомые мне люди, и мои бывшие пациенты. Кирилл Сергеевич остался по моей просьбе дома. Мы с ним обнялись, и он меня даже перекрестил.

Душевный здесь народ! Тёплый очень. Хорошо, что цивилизация в худших своих проявлениях сюда ещё не дошла! Мне дарят замечательные северные поделки, продуктов напихали в дорогу, будто я не на самолёте лечу, а на поезде трюхаю. Объятия, поцелуи…

– Сашка, поспеши! – кричит бортмеханик Женя. – Смотри, без тебя улетим!

Подхватываю сумку, пакет с подарками и спешу к трапу. Мне долго машут вслед.

Самолёт катится по рулёжке…

* * *

Звоню в дверь… Да! Я звоню в свою же дверь. Сегодня суббота, и Ванька должен быть дома. Мне очень хочется, чтобы так же, как и в тот, первый раз, он мне открыл.

Открывается дверь… Ванька! Мой Ванька! Застывает на пороге.

– Ванюха… – вырывается у меня совершенно непроизвольно. Вхожу, бросаю сумку, пакет и прижимаю его к себе. – Ванюха мой… Хороший мой… Родной мой!

– Сашка… – выдыхает он мне в ухо. – Сашка! Наконец-то…

Чувствую частые удары его сердца.

– Так! Я в магазин, – объявляет братишка, едва я его отпускаю. – Праздновать твоё возвращение будем! А ты вот что, давай-ка в душ после дороги.

– Слушаюсь, товарищ командир! – и шутливо козыряю. Сидим за столом. Он наливает коньяк в наши рюмки, поднимает свою…

– Ну, Сашка! С приездом! Я ужасно рад!

Чокаемся, пьём… Потом поднимаем друг на друга глаза и…

– Ну рассказывай! – говорим мы почти хором.

Какое-то время обалдело смотрим опять друг на друга и начинаем хохотать.

– Да, – сквозь смех произносит Ванька, – точно – братья…

– Ладно, давай я первый…

Стараюсь поподробнее рассказать про свою поездку, про наших друзей, но где-то в подсознании чувствую, что он ждёт ещё одной интересующей его информации.

– Про Свету могу тебе сказать, что не видел её ни разу, но много наслышан.

– Мне до крика жалко Кольку, – бормочет братишка. – Ты не представляешь, как часто я его вспоминаю. Такой замечательный мальчишка! Прямо бы усыновил!

– С практической точки зрения сначала надо лишить родительских прав Свету.

– Да я понимаю, что это всё несбыточные мечты, – он вздыхает. – Ладно. Теперь мой отчёт. Ты же меня оставил тут за себя, а значит, за старшего!

Ванька подробно рассказывает про дела автосервиса, про занятия с Юрой, которые по ряду наук плавно перетекли в его подготовку к поступлению. Только про Дашу с Серёжкой пока ничего не сказал.

– Ну а как там Даша и Серёжка? – не выдерживаю я.

– Нормально, – говорит он как-то странно. – Удивляюсь, что ты вообще про них спросил. Сашка! Ты с порога должен был задать этот вопрос! Ты хоть это-то понимаешь?

– С порога у меня был ты. Или уже забыл? – бурчу я.

– Ну я… Но потом должен был сразу спросить. Это же твоя семья!

– К сожалению, это не моя семья. Вот скажи, Даша про меня во время моего отсутствия спрашивала?

Вижу, как братишка замыкается.

– Вот то-то и оно… Сам знаю, что она про меня не спрашивала. Ладно, а как Серёжка? Хоть по кроватке-то ходит?

– Перебирает ручонками по решётке и переступает… «Мама» говорит… А вот папой ему звать некого! – горько заявляет Ванька, глядя мне прямо в глаза. – Ты об этом подумал? Сашка мой родной, мой дорогой… Ну как ты не поймёшь, что тебе надо приехать к Даше и наладить отношения. Ведь ваша размолвка произошла из-за ерунды, на ровном месте! Сделай первым шаг навстречу! Она же такая женщина! Такая!..

– Да пойми ты, такой, какой есть, я ей не нужен!

– Мне кажется, ты ошибаешься. А может, она ждёт именно этого. Что она от тебя видела, кроме материальной помощи? Ну скажи!

– Ну а что ты будешь делать, если мы с Дашей будем вместе? Что с тобой-то будет? – пытаюсь я изменить тему. – Пойми, я очень беспокоюсь о тебе.

– А чего обо мне беспокоиться? Я уже достаточно взрослый мальчик! – братишка невесело смеётся. – Поэтому могу сам о себе подумать. Может, тоже женюсь… Единственное, за что могу быть благодарен Свете, так за то, что понял: я могу быть нормальным мужчиной.

Но в его тоне по-прежнему улавливаю тревожащие меня нотки. Что же это такое?

– Ладно… Устал я от этой темы, – говорю я достаточно резко. – Расскажи-ка лучше, чем вы с Ильёй Анатольевичем занимаетесь?

– Ой, Сашка… Многим! Мне даже кажется, что он в твоё отсутствие с удовольствием переключился на меня. Сначала сказал, что я громко думаю. Ты знаешь, он спокойно читал мои мысли! Я даже испугался. В общем, он научил меня закрываться. Так что теперь в моих мозгах не больно покопаешься! Ещё поднял мою энергетику.

– Это я тоже почувствовал.

– Почему «тоже»?

– Потому что ты пытаешься от меня закрыться, я сразу понял, – вторым планом у меня возникает мысль, что раз пытается, то это не случайно. – Короче, ты доволен?

– Сашка! Это так здорово! – восторженно выпаливает братишка. – Оказывается, это так интересно! Правда, он мне сразу сказал, что до тебя мне – как до Марса. Что есть техника, которой можно научить, а есть талант, который от Бога.

– Ох… Ладно… Давай ложиться спать! Устал я что-то…

Я откровенно лукавлю. Хочется, чтобы он заснул, а самому посидеть и подумать.

…Ну вот. Спит и улыбается во сне. Как я люблю на это смотреть! Праздник души! Осторожно перекладываю его голову на подушку, подтыкаю одеяло и иду на кухню.

Уже вторая сигарета… Я копаюсь в собственных ощущениях, препарирую их с одной целью – понять, что меня встревожило, несмотря на взаимную радость от встречи. Уже который раз нахожу Ваньку для себя нового. Эти два месяца, на которые я свалил на него все свои дела, не прошли даром. Он очень повзрослел! И Дашу с Серёжкой наверняка окружил такой заботой, на которую я скорее всего не способен. Да… Как же мне хочется их увидеть! Но после того разговора делать шаг первым не буду. Даша – человек сильный и самодостаточный. Я такой же… А как Ванька говорил про нее!

Господи… Да ведь он же её любит! Ну как я сразу этого не понял!

Мысли начинают носиться в голове, будоража воспоминания. Ну конечно! Братишка влюбился в неё практически сразу. Только такой самовлюблённый индюк, как я, мог тогда это не заметить. И он уговаривает меня идти к ней и мириться! Смешной… Снова хочет принести себя в жертву. Вот… А я считаю его слабым…

– Ну и что ты тут сидишь? – братишка стоит в дверях кухни и укоризненно смотрит на меня. – По глазам вижу, что спрашивать меня ты ни о чём не собираешься.

– Чего спрашивать, когда я уже сам всё знаю…

– Ничего ты не знаешь! – он садится рядом. – Я один раз тебя предал, но больше этого не будет никогда. Да, я люблю Дашу… Но поверь, я не позволю ни одной женщине заставить меня тебя предать, даже любимой женщине!

– Идиот ты, Ванюха, – и прижимаю его к себе. – Я хочу, чтоб ты был счастлив!

– Сашка! Своего счастья на чужом горе, тем более – на горе дорогого, любимого человека, на твоём горе, Сашенька, не построишь!

Приглаживаю его лохмы…

– Неужели ты мог подумать, что я приму от тебя жертву? Ты уже однажды это пытался сделать… Идиот ты мой родной! Да за твоё счастье я дам себя на куски порезать! Ты даже не представляешь, как я рад, что у тебя, может быть, появится своя, хорошая семья. Я же буду смотреть на тебя и твою жену и только радоваться!

– Сашка… – и это как стон. – Да не рви ты мне сердце! Я же чувствую себя подлецом! Я посмел влюбиться в твою женщину!

– А кто сказал, что она моя? Она? Не могла она такого сказать!

– А она и не говорила. Но не перестала быть твоей! Это ты сам её оттолкнул!

Теперь Ванька говорит жёстко и отрывисто. В его тоне одно осуждение.

– Ванюха, но что же делать? Научи!

– Я тебе уже сказал – иди к ней! Я знаю, ты найдёшь, что ей сказать. А я буду смотреть на вас и радоваться, как ты сказал. Пойми! Я никогда не буду счастлив, если буду знать, что обошёл тебя. А именно так и получается!

– Я не знаю. Тебя я тоже не могу оставить. Уверен, тебе будет плохо. Я не имею права тебя оставить одного!

– Сашка… Ну придумай же что-нибудь!

– Шведская тройка… – бурчу я и хмыкаю.

Ванька отшатывается от меня, вскакивает и смотрит чужим взглядом.

– Вот сейчас как дам по наглой морде! – зло бросает он и смотрит мне прямо в глаза. Теперь я уже не тону в них. Они страшные!

– Прости! Идиотская шутка… – бормочу покаянно.

– Ну и шутки у тебя, братец, – и это звучит холодно.

– Ванюха! Ну прости меня! Действительно, страшную вещь сморозил.

– Ладно… Проехали… – он смотрит мне в глаза, как будто хочет пронзить насквозь, потом прижимает к себе. – Это у тебя от безысходности, я понимаю. Сашка… Я не знаю, что делать потом, но сначала ты должен пойти и наладить отношения.

– Это приказ? – пытаюсь я ёрничать.

– Это огромная просьба к тебе, к человеку, который мне бесконечно дорог. И вообще… Я согласен исполнять роль Тургенева при Полине Виардо.

– Никому бы не пожелал роли воздыхателя, живущего рядом с предметом своей любви при живом её муже.

– А ты хоть её любишь? – вдруг задаёт Ванька ключевой вопрос.

– Ванюха… Ты же в самое больное место… Люблю! Но и ты для меня – всё!

– В общем, всё понятно… Каков вопрос, таков ответ. Ты для меня тоже всё…

– Ладно, моё всё, пошли спать. Утро вечера мудренее.

* * *

– О! Привет, шеф! – здоровается со мной Димка. – Заждались мы тут тебя.

– Что, мой братишка вас достал?

– Что ты! Он отличный парень. Деловой! Финансовые условия нам создал, извини уж, лучше, чем ты. Вон, на углах ещё и рекламу развесил.

– Что, подействовало?

– Клиентов побольше стало. Простоев нет.

– Покурить некогда… – шутливо ворчит Лёха. – Потогонная капиталистическая система.

– Ну а заработки?

– Лучше, естественно! – Димка смеётся. – Делили-то на двоих, а не на троих. Шучу, конечно! А если серьёзно – конечно, лучше. Больше работы – больше денег. Вон, ещё кое-какой инструмент прикупили.

– То есть Ванькину деятельность одобряете?

– Конечно! – соглашается Лёха. – Ты его не ругай. Всё хорошо.

Подозревал я, что у Ваньки есть административно-хозяйственная жилка. Молодец… Да и парни молодцы, конечно!

В больнице вхожу в ординаторскую неврологического отделения. Здороваюсь.

– Наш гастролёр прибыл! – приветствует меня Алсан, словно причмокивая своими блестящими губами. – Вы надолго к нам, господин Елизов?

– Пока не надоест, – отвечаю я резко. И так хочется съездить по этой роже!

– Альберт, не приставай к папиному любимцу! Видишь, они сегодня не в настроении! – активно поддерживает Борис Васильевич.

Не знаю, что бы я сказал, но в этот момент входит завотделением. Это его здесь за глаза называют папой.