Текст книги "Мой Ванька"

– А! Саша! Здравствуйте! Пойдёмте ко мне, расскажете про Кирилла.

Выходя вслед за ним, не удерживаюсь и оглядываюсь на шутников. Рожи постные.

В кабинете завотделением подробно рассказываю про Кирилла Сергеевича, про события в Булуне. Юрий Степанович внимательно слушает, изредка задавая уточняющие вопросы, в основном на медицинскую тему.

– Вот, собственно, и всё… – заканчиваю я.

– Слушайте, а вы действительно этого главу администрации?.. – с явным интересом вдруг спрашивает он.

– Заложил меня Кирилл Сергеевич, – и фыркаю. – Было дело. Зато весь водопровод в больнице отремонтировали. Но нагоняй от него я всё равно схлопотал.

– Вы, конечно, дали жару… – тоже посмеиваясь, оценивает Воронов, и совсем для меня неожиданно: – А знаете, я в отличие от высокоморального Кирилла думаю, что в том случае вы поступили правильно. Наверно, в той ситуации по-другому было нельзя. Только не увлекайтесь гипнозом, можно перейти границы дозволенного. И ещё я рад, что вам доверили ассистировать при операциях. Значит, не зря был начальный курс хирургии! А самому бы не хотелось попробовать?

– Страшно. Кирилл Сергеевич научил сомневаться до принятия решения.

– Это правильно, но не значит, что надо бояться. А насчёт кототерапии – это вы отлично придумали! Одобряю.

– Обычная психология! Ему нужен был уют. А кот для этого – первое дело.

– Опять же вы правы. Ладно. Какие теперь у вас планы?

– Хочу сдать три предмета и перейти на следующий курс. Я там старался заниматься, и Кирилл Сергеевич, когда я к нему в палату приходил, мне тренинги устраивал.

Профессор почему-то долгим взглядом смотрит на меня и молчит.

– Ну, предположим, вы такими темпами через год сможете закончить. А дальше?

– Посмотрим… – и меняю тему: – Я про Кирилла Сергеевича опять… Похоже, ему там с каждым годом всё труднее. Возраст, болезни… Из семьи – только кот.

– Знаю я всё это, – тихо произносит Юрий Степанович. – Только посудите сами: он почти двадцать из тех тридцати лет, что живёт там, – главный врач единственной больницы. Для Булуна он – человек-легенда. А тут? Рядовой врач? Да и где ему жить? В наше рыночное время трудно получить жильё приезжему человеку. Это раньше через райком, обком можно было выхлопотать комнату, а то и квартиру. А теперь? Только деньги! А в нашем Питере – деньги немалые. Но вы правы, если дальше так у него со здоровьем пойдёт, то ему надо сюда. Ладно! Потом ещё об этом поговорим. Может, и на троих, с Сергеем Петровичем. Вам надо будет ему тоже отчитаться. Он очень интересовался.

– Я позвоню ему. А сейчас – какие будут указания? Кого принимать?

Вечером на Ванькиной машине, вернее, на бывшей моей старенькой «Ауди», приезжаем к Сергею Александровичу. У ворот Ванька сигналит. Охранники нас уже считают своими и после всех приветствий пропускают.

Входим в дом. Братишка идёт впереди. Юра – первый, кто нам попадается.

– Ваня, здравствуй! – у него такая радостная улыбка! И тут он замечает меня. – Александр Николаевич! Папа! Александр Николаевич приехал!

Короче, опять объятия. Так приятно, когда тебе рады!

– Ну всё! Сегодня у нас праздник! Виктория! – кричит Сергей Александрович, не отпуская меня. – У нас торжественный ужин! Саша вернулся!

Появляется улыбающаяся Виктория и чмокает меня в щёку. Можно растаять…

– Ну-ка, Юра, покажись, как ты ходишь? – спрашиваю я.

– Две недели тому назад мы отменили палку, – солидно докладывает Ванька.

– Пройдись, пройдись… Довольно прилично идёт.

– Дай-ка я посмотрю твою спину, – я пальцами провожу по позвоночнику. Позвонок прощупывается нормально. – Очень хорошо! Только, Ванюха, ты следи за нагрузками, а то Юра может перестараться.

– Да уж слежу, – солидность Ванькиного тона меня всегда забавляет.

Сидим за столом. Господи, какие же они все мне родные! Даже толстая Виктория! И ещё мне очень приятно, что сейчас в этом доме ощущается счастье.

– Саша, а ты там, в Булуне, тоже врачом в больнице был? – интересуется Сергей Александрович.

– Да, был. Даже несколько раз приходилось ассистировать при операциях. Так что, Ванюха, не бойся, на тебе экспериментировать пока не буду.

– Юра, он даёт мне ещё пожить, – шутливо апеллирует к нему братишка, – поэтому пока не прощаюсь.

Смеёмся. Душевно здесь, тепло… Хозяин дома поднимает рюмку.

– Саша! Хотя для тебя, Юра, этот человек всегда будет только Александром Николаевичем, – он строго смотрит в сторону сына, – мы все рады твоему возвращению. Мы по тебе очень скучали. Поверь, нам давно неважно – доктор ты или механик. Ты – дорогой нам человек. За тебя!

Да… После таких слов хочется в лепёшку разбиться для этих людей!

– Сергей Александрович, он засмущался! – Ванька, кивая на меня, хлопает в ладоши. – Нет, Сашка, мы действительно тебя часто вспоминали и скучали. За тебя!

– Ладно, совсем уже вогнали в краску, – бурчу я, чокаясь с ними.

– Саша, это – правда! – выпив, продолжает хозяин. – Даже моя охрана всё время про тебя вспоминала. А они – ребята суровые. Так что ты давай почаще нас навещай. Дела делами, а добрые друзья всегда тебе рады.

– Ну спасибо… – бормочу и отвожу взгляд, потому что даже слёзы навернулись.

– А я за десятый класс сдал! – хвастается Юра. – С сентября нормально пойду в гимназию.

– Отлично. А Ваню к университету подготовил?

– Да он сам над учебниками сидит. Подгонять не приходится.

– Ох, Ванюха! Смотри – проверю! Ты же убедился, что я ещё не всё забыл.

– Проверяй, не боюсь. Я уже и документы подал.

– Ваня тут в твоё отсутствие развил бурную деятельность. Тебя старался во всём заменить, – поддакивает Сергей Александрович. – Скоро будем за него кулаки держать.

– Будем! Обязательно будем! А ты, Юра, наметил, куда после гимназии пойдешь?

– А мы с Ваней решили, что я вслед за ним туда же. На программирование!

Отдыхаю душой. Так всё хорошо, по-доброму!

Эх, если бы мои личные проблемы решались так легко…

* * *

Снова Ванька застаёт меня курящим на кухне среди ночи.

– Ну что – опять? – неодобрительно интересуется он, застывая в дверях.

– Ванюха, иди спать…

– А ты будешь до утра прокуривать квартиру?

– А ты сам её не прокуриваешь? – язвительно спрашиваю я.

– Не в таких количествах и не по ночам. Ну что опять случилось? – и садится.

– Всё то же. Пытаюсь разобраться в себе.

– О-о, Сашка… Тогда тебе одной пачки будет мало, – несколько насмешливо заявляет братишка, зевает и сам закуривает. – Давай, вываливай! Поработаю мозгоправом. Сам не спишь и другим не даёшь…

– А что вываливать? Я всё про то же. Про нашу ситуацию…

– По-моему, она ясна. Ты едешь к Даше и миришься с ней, а там всё упростится.

– Во! Видел? – скручиваю фигу перед его носом.

– Хорошо… Тогда мы едем вместе, если ты один боишься, – опять ехидненько произносит Ванька.

С ума сойти! О чём я думаю? Неужели я стану поперёк дороги Ваньке, для которого, по сути дела, живу эти последние годы? Сейчас я со всей ясностью осознаю, что действительно надо ехать к Даше. Ехать не ради себя, а ради него.

– Ладно. Уговорил, – выдыхаю я. – Завтра я съезжу к Даше. Говоря это, я внимательно смотрю на Ваньку. М-да… На его лице такое счастье! Он рад моему решению! Он приносит себя в жертву. А вот хрен тебе! Не позволю! Постараюсь сделать всё правильно. И вообще… Как скажу – так и будет!

Еду знакомым маршрутом к Даше. А что я ей скажу? Честно говоря, меня это волнует даже больше, чем то, как она меня встретит. Для себя я уже всё решил. Сделаю это для Ваньки. Кто же ещё, как не я, устроит его судьбу? Я ответственный за него. Это я ему обещал тогда, давно, сказав, что с той самой поры буду для него всеми его родственниками в одном своём лице. По одному большому счёту настало время выполнять обещание.

«А сам-то ты как?» – как всегда, не вовремя выползает изнутри скрипучий голос.

– Перебьюсь…

«Сынок-то твой! А ведь папой он будет звать не тебя…» – скрипит голос дальше.

– Кого бы он папой ни звал, ему в любящей и дружной семье будет лучше, чем при выяснении отношений между папой и мамой на тему, кто главнее.

«Но через десять, двадцать лет ты будешь из-за угла подглядывать за ним, стараясь, чтобы он тебя не увидел… Как тебе это?»

Наконец приехал… Слава богу! Издали вижу Дашу с коляской. Выхожу из машины. Подхожу… Серёжка спит и сладко посапывает.

– Привет! – здороваюсь я, сам удивляясь своему голосу в этот момент.

– Здравствуй. А что, Ваня заболел?

– Нет, здоров. Просто он попросил меня съездить… сюда…

– Как же это ты, такой самостоятельный, повёлся на эту просьбу?

Я понимаю, что её язвительность продиктована нашим последним разговором, и не обращаю внимания. Стараюсь говорить спокойно.

– Видишь ли… Мы с Ванькой после моего возвращения долго говорили. О тебе много говорили. Он любит тебя, Даша. Очень любит!

– Я это знаю. Он мне не говорил о любви, но я это чувствую… Ваня – очень хороший, и я очень привязалась к нему за это время, – это говорится совершенно спокойно. Я бы даже сказал, как-то безразлично. И смотрит она куда угодно, только не на меня.

– Я рад, что ты к нему привязалась. Он действительно очень хороший человек! И я, как старший брат, никогда не встану у него на пути. Я хочу, чтобы он был счастлив.

В этот момент Даша наконец поднимает на меня глаза. Взгляд спокойный, удивлённый и, я бы сказал, жёсткий.

– Ты что, приехал его сватать?

– Да.

Наступает пауза, в течение которой мы смотрим друг другу в глаза.

– Да, Елизов… Ты меня в очередной раз удивил. Ты хочешь сказать, что приносишь себя в жертву?

– Для меня Ванькино счастье важнее моего собственного. Он его заслужил.

– А ты сам?

– Речь сейчас не обо мне, – я изо всех сил ухожу от ответа.

– Нет уж, давай о тебе тоже.

– Хорошо. Тогда не только обо мне, но и о нас. Одна очень умная женщина, с семьёй которой я познакомился достаточно давно, преподала мне урок любви двух человек. Такой любви, ради которой человеку прощается всё. И прекрасно, когда это с обеих сторон. Тогда ради своей любви оба перестраиваются, изменяются. Мы с тобой так не можем. Значит, и не любим. Мы можем быть друзьями, но ты права, когда говоришь, что наша совместная жизнь будет типа скрытой тлеющей войны. Что будет видеть наш сын?

– Смотри-ка! Заговорил почти моими словами! – Даша невесело усмехается. – А почему ты берёшься решать всё за всех? В данном случае за троих! Ваня-то, наверное, и не знает, как ты тут его сватаешь!

– Конечно, не знает! Я надеюсь, и ты ему не скажешь о нашем разговоре.

– Я в этом не уверена. Он имеет право знать, на какие жертвы идёт старший брат ради него.

– Запомни: Ванька ничего знать не должен!

– Дожили! Он уже мне приказывает, – звучит с тихим возмущением.

– Только относительно этого разговора и Ваньки.

– Скажи, а почему ты считаешь, что всегда действуешь во благо? И вообще, бывает ли всеобщее благо?

– Я не говорю о всеобщем благе. Я сам выбрал проигравшую сторону. Проигравшая сторона – это я!

– Опять вернулись к жертвоприношению, – она снова невесело усмехается. – Ты-то сам что будешь делать?

– Скорее всего, переберусь в Булун к Кириллу Сергеевичу. Ему нужна помощь.

– А твоя учёба? А твой талант?

– Учёбу я смогу продолжать, приезжая сюда сдавать сессии, а талант, если он есть, найдёт применение и там. На севере люди тоже нуждаются в лечении.

– То есть собираешься похоронить себя заживо? – сказанное звучит с вызовом.

Второй раз мне не нравится её оценка. В первый раз это было тогда, когда она удивилась, что Юре не наняли репетитора.

– Помощь одинокому человеку, который относится ко мне, как к сыну, не значит хоронить себя заживо, – жёстко возражаю я.

– Да, Саша… Ты неисправим, как видно. Ты не хочешь понять, что такие доброхоты, как ты, готовые по первому крику куда-то бежать, портят окружающих людей. Люди перестают решать свои проблемы самостоятельно или обращаться к другим, к профессионалам, которые получают за это зарплату и должны помогать решать эти проблемы.

Даша говорит это безапелляционно, с жёстким осознанием собственной правоты. Это даже в её взгляде читается. Наверное, так говорили комиссары в Гражданскую.

– То есть ты считаешь, что я не должен был лечить больного мальчишку, а предложить родителям дождаться профессиональной неотложки? Ты считаешь, что помогать другому мальчишке-инвалиду должны не друзья, а профессиональные репетиторы? Ты считаешь, что Ваньку надо было сдать в приют, чтобы там за ним ходили профессиональные няньки? Ну и так далее… Это так?

– Почти так. Наверное… кроме Вани.

– Тогда я действительно неисправим. И горжусь этим!

– Да, Саша… С тобой жить наверняка хлопотно и беспокойно. А я хочу покоя. Нормальной семьи, наконец! В моей почти двадцативосьмилетней жизни всегда были одни хлопоты. Я устала. Я хочу сама планировать, что будет завтра и через неделю, а не подпрыгивать каждый раз от очередной неожиданности. С тобой это будет именно так. Пойми! Мой муж должен находиться рядом со мной, а не где-то…

Ну вот, сказала, что муж должен находиться рядом с ней. Именно так сказала. Не она рядом с мужем, а он рядом с ней. Это жизненная философия!

– Скажи, ты не пожалела, что Серёжка у тебя от меня?

– Ни разу. И не пожалею! Но я выращу его нормальным человеком.

– У нас с тобой разные понятия о человеческой нормальности. Мне бы не хотелось, чтобы мой сын вырос равнодушным.

– О равнодушии у нас с тобой тоже разные понятия, – парирует Даша. – Саша, давай не продолжать этой дискуссии.

– Согласен. Чего зря время терять!

– И о времени. Тебе его всегда не хватает. И на нас с Серёжей в том числе.

Тут мне нечего возразить, и я молчу в ответ. Серёжка продолжает мирно посапывать в коляске, не догадываясь о том, что в этот момент происходит.

– Хорошо он спит… – говорю я в основном своим мыслям. – Ладно… Вроде почти всё выяснили…

Снова повисает пауза.

– Насчёт финансовой помощи – всё останется, как есть, – констатирую я.

– Я не меркантильна, – сухо роняет Даша и будто спохватывается. – Хорошо, а пока ты ещё не сбежал на свои севера, ты хоть будешь приходить к сыну?

– Буду. Только всё-таки что насчёт Ваньки?

– Я отвечу тебе так же, как и тогда, когда ты увидел Серёжу в первый раз. Давай пока оставим всё, как есть.

Понимаю, что на этот раз слово «пока» относится к братишке.

– Но тебе он хоть немного нравится? – не унимаюсь я.

– Саша, давай не будем говорить об этом хотя бы сейчас! Еду домой.

«Ну что? Всё выяснил?» – снова скрипит тот же голос.

– Выяснил…

«И не страшно тебе за Ваньку?»

– Уже страшно…

«Расскажешь ему подробности дискуссии? Или пожалеешь его?»

– Пока не знаю.

«А в Булуне ты тоже не нашёл ни сил, ни времени… Хочешь того же результата?»

– Не хочу. Только он мне опять не поверит.

«И опять попадёт впросак!» – почти торжествует голос.

– Он уже опытный человек… – вяло сопротивляюсь я.

«Где ты нашёл этот опыт? Посмотри на него!»

Ну вот и парадная! Приехал. Вхожу в квартиру.

– Привет! – здоровается Ванька из кухни.

– Привет…

– Ты что? – он выходит в прихожую с вилкой в руке. – Вы… не помирились…

Внимательно смотрит мне в глаза. Я спокойно выдерживаю его взгляд. Так, как он смотрит на меня, смотрят только очень любящие люди.

– Понимаешь, Ванюха, – подхожу к нему, обнимаю и прижимаюсь щекой. – Мы и не ссорились. Но иногда мне кажется, лучше бы поссорились… Извини… Я очень устал от этого разговора. Лягу спать. Есть не буду.

Просыпаюсь от прикосновения руки к своему лбу. Открываю глаза. Ванька внимательно смотрит на меня.

– Ты чего? – спрашиваю я, пытаясь прийти в себя после тяжёлого сна.

– А ты чего? Вертелся, стонал… Тебе плохо?

– Мне плохо. Не со здоровьем… Спи! – вылезаю из-под одеяла и иду на кухню.

– Сашка! Давай рассказывай, что случилось? – задаёт он вопрос, заходя следом за мной. – Опять нашла коса на камень?

– И да, и нет… Прости меня. Я боюсь с тобой говорить обо всём этом.

– Если не со мной, так с кем же ты ещё сможешь поговорить, чтобы тебя поняли?

Я вижу, что братишка совершенно искренне хочет мне помочь. Бедный… Или всё-таки попытаться ему всё объяснить? Ведь не глупый же он!

– Ванюха… Только обещай постараться меня правильно понять… Извини, я помню наш неудавшийся разговор с тобой в Булуне…

– Ах вот ты опять о чём… – и сразу чувствую, как он напрягся.

– Слушай… Если честно, то я поехал к Даше, чтобы уладить твои дела…

– Ты что… меня сватал? – его глаза округляются. Надо же! То же самое слово!

– Да.

– Но мы так не договаривались! Ты опять всё сделал по своему разумению! – звучит возмущённая реплика. – Сашка, ну что ты делаешь! – хватает своей рукой мою руку и несильно бьёт ею по столу.

– Ванюха… В общем, Даша чувствовала, что ты её любишь. Да и любая женщина почувствует любовь. А после этого сватовства мы с ней выяснили наши отношения. Знаешь… Короче, я ей не подхожу, и она мне тоже. Мы с ней слишком по-разному смотрим на жизнь. И ещё… После этого разговора… В общем, я стал бояться за тебя. Прости!

– Почему бояться? – он недоумённо смотрит на меня.

– Понимаешь, когда человек говорит, что с Юрой должны были заниматься репетиторы, а не друзья, муж должен находиться рядом, а не бегать и всем помогать, и так далее… С моей точки зрения – это человеческое равнодушие. Я так не могу! И не хочу!

– Ты в ней разочаровался…

– Не знаю. Но я испугался за тебя.

– Я даже не знаю, что тебе сказать, – Ванька вздыхает и некоторое время молчит. – Мы с Дашей, к сожалению, таких разговоров не вели. Всё про детишек больше…

Я вижу, что он задумался. Это хорошо. Пусть подумает!

– Вань, поверь, я начал с того, что твоё счастье для меня важнее всего. Я это сказал ей. И это действительно так.

– Глупый, глупый ты мой Сашка…

Ванька встаёт, обходит стол, садится рядом и обнимает. Мы опять сидим с ним так же, как в ту первую нашу ночь в этой квартире.

– Ну и что теперь? – звучит осторожный вопрос.

– Не знаю… Один ты у меня остался, – бормочу я.

– Сашка… Запомни… Я всегда с тобой. Был, есть и буду…

– Спасибо. Только с тобой-то что будет?

– Пусть будет, что будет! Главное, чтобы мы с тобой были вместе. Верно?

– Верно, да не очень, Ванюха… Мне трудно это говорить… Может быть, я переберусь в Булун, к Кириллу Сергеевичу.

– Ты хочешь и меня бросить? – встревоженно спрашивает Ванька.

– Не говори так! Как я могу тебя бросить?

– Тогда в твоих словах нет логики. То я у тебя один, то ты собираешься уезжать. Ты хоть понимаешь, что это нелогично?

– Понимаю, – я вздыхаю. – Да и куда я от тебя денусь? На кого я тебя оставлю?

– Я вообще-то не маленький уже… Ладно, Сашка! Пошли-ка спать.

Пытаюсь понять, что происходит. Что делать в этой ситуации? Что делать мне, я слегка представляю. А как Ванька? Понадеяться, что он сам во всём разберётся? А разберётся ли? Не могу я бросить на произвол судьбы этого бесконечно дорогого мне человека!

* * *

– Шеф! Ты что-то опять не в себе, – Димка смотрит на меня внимательно и строго. – Чего у тебя там? Случилось что?

Надо сказать, после случая с маленьким Вовкой мы с ним очень сблизились.

– Долго рассказывать. Просто хочется нажраться.

– С этим проблем нет. Только ты уверен, что это тебе поможет? Ты уже два дня приходишь чернее тучи. Ты и в больнице такой?

– Да нет… Там я не имею права быть таким. Знаешь… Когда начинаешь общаться с больным, то всё личное отходит на третий план. А среди своих я могу расслабиться.

– Так… Приезжай сегодня к нам! Нажраться не позволю, но посидим, поболтаем…

…Вечером сижу у Димки на кухне. Всё уже рассказал. Слушатели – это он и Катя.

– Саша, тебе ещё чего-нибудь положить? – участливо спрашивает Катя. После случая с Вовкой она ко мне сильно переменилась.

– Нет, спасибо.

– Дядь Саша! Ты такой маленький! – это вошедший к нам Вовка смотрит на меня в бывший мой бинокль наоборот.

– Иди ко мне, – и он сразу взбирается ко мне на колени. – Машинка-то ездит?

Я ему вместе с биноклем подарил модельку «Ауди».

– Поломалась… – и вздыхает.

– А что, папа не может починить? – поднимаю глаза на Димку.

– Такое уже не починить. Восстановлению не подлежит.

– Ладно, Вовка. Я тебе новую с папой передам. Хорошо?

– Только – красную! – делает он заказ.

– Вова, иди-ка ты спать! – командует Катя и добавляет: – И я пойду, пожалуй…

– Давай, Вовка… Тебе завтра тоже, как и нам, на работу, только в садик.

– Да… – он вздыхает и слезает с моих колен. – До свидания, дядь Саша!

– Спокойной ночи! – целую его в макушку и подытоживаю, когда они с Катей уходят: – Вот и будет мой Серёжка сидеть на коленях у кого-нибудь другого.

– Знаешь, Сашка, это во многом зависит от тебя, – помолчав, говорит Димка. – Даже если ты не будешь с Дашей, то можно найти варианты, когда сын будет с тобой, хотя бы иногда. Тем более если у неё с Иваном, может быть, сладится.

– С Ванькой? Да она же его пришьёт к своему подолу! И кончится романтик Ванюха! А потом с тоски ещё и запьёт… У него это быстро.

– Не знаю, что тебе сказать. Твой Ванька баб, видно, ещё толком не видел и поэтому готов влюбиться в каждую встречную. Кстати, идея! Познакомь его с какой-нибудь!

– Для этого надо самому сначала познакомиться, – мне становится смешно, – а я уже забыл, как это делается.

– Ну тогда сам почаще езди к Даше. Чтобы он от неё отдохнул. Ты же ведь, небось, сгрузил на него все эти заботы и доволен. Вот и получи теперь.

…Вернувшийся от Даши с Серёжкой Ванька встречает меня после визита к Димке.

– Саш… Мне кажется, ты неправ относительно Даши. Предлагаю, после того как ты спокойно попьёшь чая, нам с тобой поговорить. Не отказывайся, пожалуйста…

– А мы что-то ещё не выяснили?

Наверное, это звучит резковато, потому что он хмурится.

– Слушай, давай ты не будешь как ёж? Или тебе эта тема неприятна?

– Она для меня тяжела.

И вот мы сидим на кухне друг против друга. Это не конфронтация. Так проще беседовать, глядя друг другу в глаза. Да и что нам с братишкой делить? Я ведь прекрасно понимаю, что он думает про моё счастье так же, как и я про его.

– Что ты хотел мне рассказать? – спрашиваю я, ведь разговор инициирован Ванькой после визита к Даше, а значит, они в новой ситуации что-то там обсуждали.

– Знаешь, Саш… Мне кажется, ты неправильно всё понимаешь. Даша не такая, как ты её вдруг себе представил. Она совсем не равнодушный человек. Ты не понял, что она устала быть без тебя, а с другой стороны, элементарно побаивается, – он говорит это, глядя мне прямо в глаза, и я сейчас опять не тону в них. Они снова меня осуждают!

– Это сама Даша тебе сказала?

– Это я понял из нашего с ней разговора. Она действительно устала и хочет покоя. Покоя такого, как она это понимает. А это, в её представлении, когда мужчина рядом.

– Заметь, мужчина, который будет играть по её правилам. Даша – жёсткий человек. И вообще, почему ты вдруг решил, что она меня побаивается?

– Ты – диктатор. Бархатный временами, но диктатор! Даже в отношении меня. Я-то к этому уже привык и знаю, как с тобой надо себя вести, знаю, как ты ко мне относишься. Мы ведь столько с тобой пережили! А Даша… Мне кажется, она относится к тебе совсем не так, как тебе кажется. Не будет она пытаться тебя строить!

– А я этого и не боюсь. Тем более это невозможно, – бросаю я самодовольно.

– Вот, Даша запомнила твою фразу про то, что любящие друг друга перестраиваются. Она несколько раз это повторила: тот, кто любит, изменится ради любимого.

– Но ты разве не понял, что сама-то она меняться не собирается?

– Сашка… Ну почему ты вбил это себе в голову?

– А сам ты готов перестроиться ради неё? Раз её любишь – ты готов сидеть, привязанный к её юбке? – задаю важный и для меня вопрос.

– Готов. Я, конечно, не думаю, что всё так жёстко, как ты себе представляешь. И ещё… Думаю, что смог бы мягко что-то изменить, – и вдруг спохватывается: – Да при чём тут я? Не обо мне же разговор! Мы вообще-то собрались говорить о тебе.

– Так получается, что всё время говорим про нас всех.

– Ты мне скажи, ты любишь Дашу? – Ванькины глаза просто сверлят меня.

От неожиданности вопроса теряюсь. Мысли мечутся. Таких духовно близких отношений, как с Ванькой, с Дашей я скорее всего не смогу добиться. А если я так думаю, значит, мне этого хочется. А раз хочется… А Ванька? От того, что я сейчас скажу, очень многое зависит. Если скажу правду, то он покорно отойдёт в сторону… и будет страдать. Я обязан дать ему шанс! Даша – это не Света из Булуна. Она никогда не поступит с ним так, как та. Запоминаются только собственные уроки, а не умные слова, сказанные со стороны.

– Думаю, что уже нет! – отвечаю я неправду, глядя прямо ему в глаза.

– Жаль… – он абсолютно искренне вздыхает. – Сашка… Пожалуйста… Ну не спеши с принятием решений! Если, конечно, ты сейчас сказал мне правду.

– Ладно. Иди спать. Мне надо подумать…

– Я это понимаю и поэтому сегодня оставлю тебя наедине с твоими мыслями.

Сижу и курю одну сигарету за другой. Уже час сижу. Мне до конца ясно, что третий лишний – действительно я! Это значит, что пора уходить на второй план. Правильность решения уехать в Булун у меня уже не вызывает сомнений. Только надо всё подготовить для того, чтобы здесь, в Питере, дела шли хорошо. Но надо и поторапливаться.

Сергей Петрович сам вызвал меня к себе. И это хорошо, поскольку я очень хотел серьёзно с ним посоветоваться. Он долго слушал мой пространный рассказ про Кирилла Сергеевича, про мою работу в больнице там, в Булуне.

– Не перестаю удивляться вам, Саша… – задумчиво проговаривает он, встаёт и начинает ходить туда и обратно по кабинету. Мне становится неудобно, и я тоже встаю. – Сидите, сидите! Это у меня такая привычка, – жестом усаживает меня и вдруг, совсем неожиданно, спрашивает: – Вам, наверное, скучновато в нашей больнице?

Обалдеваю от вопроса. Точно попал в мои мысли!

– Ну… – начинаю мямлить, боясь сказать что-нибудь не то. – Иногда бывает…

– Саша, что вы церемонитесь? Я же всё прекрасно понимаю. И Юра говорил, что вы оттуда приехали совсем другим. Настоящим врачом! Да-да! Именно так и сказал.

– Ну, это спасибо Кириллу Сергеевичу. Он столько со мной беседовал… Даже когда лежал, специально меня вызывал.

– Наверно, поэтому вы и сессию так быстро проскочили, – смеётся ректор. – Хоть к Кириллу на практику студентов отправляй! Шучу, конечно. Дело не в нём, а в вас!

– Ну это как сказать, – пытаюсь я протестовать.

– Юра говорил, что у вас в коллективе отношения не очень? – интересуется он.

– Когда как…

– Я понимаю, – мягко соглашается Сергей Петрович. – Правильно, что стараетесь не обращать внимания. В нашем ремесле есть много случайных людей, и это – настоящая трагедия. Юра рассказывал, что, хотя некоторые коллеги вас за глаза и называют недоучкой, многие больные просят его, чтоб их вели именно вы. Вы это знаете?

– Знаю… И каждый раз испытываю чувство неудобства.

– Что делать! Люди хотят, чтобы их лечили хорошо. Кстати, Кирилл мне описал, как вас обычно провожают из Булуна. Люди просто так не пойдут провожать.

– Там очень хорошие люди. Тёплые! Я бы с удовольствием уехал туда работать.

– Понимаю. Вам там интереснее. На улице, наверно, при встрече здороваются…

– Здороваются. Даже советов просят. Так приятно!

– В маленьких городках всё это проще. Душевнее…

– Сергей Петрович, – я, наконец, решаюсь на сложную тему, – а если я перееду в Булун к Кириллу Сергеевичу, вы меня не выгоните?

Он озадаченно смотрит на меня. Потом смотрит грустно.

– Сергей Петрович, после инфаркта ему нужна помощь. Он совсем один. А ко мне… как к сыну… – выкладываю я официальную версию. – На сессии я буду приезжать сюда и сдавать. Честно говоря, я с Юрием Степановичем об этом ещё не говорил.

Ректор ходит из конца в конец своего кабинета и молчит. Тишина стоит гнетущая. Я же боюсь её нарушить. Наконец он садится напротив и внимательно на меня смотрит.

– Скажите, Саша, а вы не боитесь за ваше будущее?

Сразу вспоминаю Дашу и её «похоронишь себя заживо».

– Будущее тем и хорошо, что оно будущее и его никто не может знать, – стараюсь я в очередной раз уйти от неприятной для меня темы.

– Почему? Вы-то как раз, наверное, и можете, – усмехается он. – Но речь не об этом. Студент-заочник может проживать в любом регионе. Кирилл для вас всегда будет отличной школой. И я понимаю ваше желание стать его опорой. Но здесь вы можете иметь постоянную практику, доступ ко всяким новинкам в нашей области. Интернет, наконец! Когда он ещё дойдёт до северных районов! Короче, вы хорошо подумали?

– Хорошо! – я утвердительно киваю. – Я же буду сюда приезжать на сессии. Брат здесь остаётся. Кстати, к нему претензий нет?

– Что вы! Его начальник нарадоваться не может! Так что за Ивана вам отдельное спасибо. Хороший кадр. Я думаю, с перспективой… – Сергей Петрович некоторое время молчит. – Понимаете, Саша, вы меня к себе очень расположили, да и не только меня. Вот Юра тоже на вас не нахвалится. Жаль будет, если вы нас покинете. Жаль! Но ваш благородный порыв мне понятен. Будьте спокойны, помните, что здесь мы с Юрой всегда будем вам рады. И за Ивана не беспокойтесь. Он у вас правильный человек.

Слова ректора про благородный порыв заставляют меня внутренне покраснеть. Увы, я маскирую попытку разрулить здешние трудности спекуляцией на положении Кирилла Сергеевича. Стыдно…

Подъезжаю к Дашиному дому. Она, как обычно, гуляет с Серёжкой.

– Привет!

– Здравствуй, – и бросает с усмешкой: – Что-то ты зачастил… Мне вдруг кажется, что она ждала не меня. А может, мне это только кажется?

– Извини! Если тебя это не устраивает…

– Я этого не говорила, – сухо бросает Даша. – Я не привыкла тебя часто видеть.

Действительно, частым общением я её никогда не баловал.

– Хорошо, что ты сам рассказал Ване про наш разговор.

– Я понял, что он должен знать. Хотелось бы, чтобы ты его не разочаровала. Он…

– Ты говоришь, будто прощаешься, – прерывает она. – Ты всё решил? Едешь?

– Да, решил. Вопрос времени. Как быстро подготовлю дела к своему отсутствию.

– Я понимаю, ты неплохо знаешь классическую литературу. Тебе ничего наша ситуация не напоминает? – усмехаясь, спрашивает Даша.

– Ты имеешь в виду «Живой труп»? Всё зависит не только от тех целей, которые ты перед собой ставишь, но и от путей их достижения, – достаточно жёстко объясняю я.

– И при этом, как правило, бывает наплевать на мнение окружающих, – с едкой иронией произносит она. – Что ж… Шаги, достойные великих! Горжусь знакомством!

– Напрасно иронизируешь. У меня нет выбора.

– А ты хорошо искал?

– Надеюсь, что да. Ладно, заболтался я. Жаль, Серёжка спит… Очень хочется взять его на руки. А как он пойдёт, я, похоже, не смогу увидеть… Жаль…

Прямо от Даши заезжаю к Сергею Александровичу.

Мы сидим в его кабинете. Ванька у Даши, а Юра занимается у себя.

– Я приехал к вам, чтобы поговорить…

– Мне кажется, ты меня хочешь чем-то огорчить, – хозяин напряжённо улыбается. – Выкладывай, что у тебя опять стряслось?

Достаточно подробно, но, правда, с некоторыми купюрами рассказываю о своей ситуации. Про Ваньку, Дашу, сына… Про свой грядущий отъезд. Я говорю ему чистую правду! Он внимательно меня слушает, только смотрит как-то растерянно.