Текст книги "История британской социальной антропологии"

Установка на индуктивный, экспериментальный, эмпирический характер научного познания со времен Ф. Бэкона стала широко признанной в британской науке, во всяком случае первые антропологи в большинстве своем ее разделяли. То, что в современном науковедении именуется уровнем конкретных или частных научных исследований, обладающих своей спецификой по сравнению с общетеоретическим (философским) и эмпирическим уровнями, в науке XIX в. еще не было в достаточной степени дифференцировано. Все эти аспекты познавательной деятельности, как правило, выступали вместе в одних и тех же трудах. Тем не менее эти уровни в деятельности классиков британской социальной антропологии вполне поддаются ретроспективному вычленению. Это существенно, так как в научном творчестве антропологов викторианской эпохи были заложены основы проблемных сфер конкретного анализа, получивших дальнейшее развитие в британской и мировой антропологической науке. Они существуют по сей день, нередко уже в статусе особых направлений исследований или даже субдисциплин. В первых, классических трудах основоположников социальной антропологии особое внимание уделялось двум основным аспектам бытия первобытного общества: 1) семейно-родственным и брачным институтам, которые рассматривались в различных контекстах (правовом, полити ческом, биологическом и пр. и 2) религиозным верованиям, к которым нередко причисляли представления о сверхъестественном и священном, обрядовую практику, магию, мифы и пр. Помимо этих сфер викторианских антропологов интересовали и прочие (материальная культура, хозяйственная деятельность, язык, психология, межплеменные отношения и др.) стороны жизни первобытного общества, и это естественно, так как они изначально претендовали на охват общества как такового, а первобытность воспринималась лишь как средоточие истоков всех общественных институтов современности. Так получилось, что отмеченные выше два аспекта оказались в центре внимания антропологов на много десятилетий, и поэтому в настоящей работе им стоит уделить специальное внимание.

Ученым, который в полном смысле слова заложил основы антропологического изучения родства, брака и семьи в Великобритании, был Мак-Леннан, хотя труд Мейна «Древнее право», посвященный в значительной степени этим предметам, вышел на четыре года раньше. Первенствующая роль Мак-Леннана в этом деле объясняется тем, что Мейн, при всей важности его вклада, изначально оказался в изоляции, так как его мнения не были приняты корпорацией первых антропологов, а идеи Мак-Леннана о браке и родстве почти сразу вошли в корпус разделяемых ими постулатов и в дальнейшем продолжали жить в науке. Практически все они были сформулированы в его книге «Первобытный брак». Исходным пунктом его концепции стала серия фактов из жизни разных первобытных обществ, свидетельствующих о специфической форме заключения брака, при которой невесту силой захватывал жених и его сторонники. Факты эти были двоякого рода: в одних случаях девушку действительно похищали, а в других – делали это ритуально-символически во время одного из брачных обрядов. Для Мак-Леннана оба варианта – свидетельства существования изначальной стадии в универсальной эволюции брака, только в первом случае – это реальное ее бытие, а во втором – пережиток, сохранившийся в символической форме[278]278
  McLennan J.F. Primitive Marriage. P. 23.


[Закрыть]. В своем исследовании Мак-Леннан связывает обычай умыкания невест с наличием автономных социальных групп, объединенных кровным родством (он их называет кланами или племенами), внутри которых браки запрещены. Этот «закон, запрещающий брак между людьми одной крови или одного рода как кровосмесительный», Мак-Леннан назвал экзогамией, впервые введя в научный оборот новый термин, который стал обозначением одной из наиболее обсуждаемых проблем в истории антропологии. Как бы для симметрии, он сформулировал и прямо противоположный первому закон, запрещающий все браки, кроме браков между людьми одной и той же крови или рода. Конструируя исходную стадию развития брака, Мак-Леннан добавляет к перечисленным ее признакам следующие: 1) состояние перманентной войны между племенами – умыкание женщин и взаимная вражда обусловливают друг друга; 2) обычай умерщвления рожденных в группе девочек из-за суровых условий существования, требующих ограничения численности людей; 3) обычай полиандрии (многомужества); 4) счет родства только через женщин (матрилинейность), так как родство с родившей человека женщиной ему представлялось самоочевидным, а отцовство трудноопределимым и, наконец, вся эта гипотетическая модель изначальной брачной жизни выводилась Мак-Леннаном из 5) еще более раннего состояния беспорядочных половых отношений – промискуитета.

Семья в широком значении этого слова, т. е. стабильное объединение родителей и их детей в различных комбинациях, по Мак-Леннану, – довольно позднее в стадиальном смысле явление. Порядок общественного развития, по его мнению, таков: сначала возникает племя, затем род или клан и только в последнюю очередь – семья[279]279
  Ibid. P. 154.


[Закрыть].

Построение Мак-Леннана представляет собой чисто логическую конструкцию, лишь иногда иллюстрируемую обрывочными фактами из отчетов путешественников и миссионеров. Впрочем, сам он, судя по всему, был убежден в реальности нарисованной им картины и, обладая хорошим пером, сумел убедительно ее представить в книге. Этим обстоятельством и еще тем, что его концепция развития брака подтверждала (во всяком случае, не противоречила им) общетеоретические установки эволюционного учения в молодой антропологии, можно объяснить тот факт, что она была благоприятно встречена Тайлором, Лёббоком и многими их последователями, став органической частью эволюционного учения о культуре. Кстати, уже упоминаемый доклад Тайлора «О методе изучения развития институтов. Применительно к законам брака и происхождения» был в какой-то степени попыткой обоснования некоторых положений концепции Мак-Леннана.

Сомнения в эмпирической обоснованности теории развития брака и семьи Мак-Леннана возникли уже вскоре после выхода в свет его книги. Американский этнолог Льюис Генри Морган подверг критике ряд положений этой теории, в частности, опираясь на свою гораздо более основательную эмпирическую базу и гораздо более обоснованную схему эволюции семьи и брака, он указал на неверность трактовки племени как экзогамной социальной единицы и рода как группы, допускающей эндогамию. Он писал в специальном приложении к своему труду «Древнее общество»: «“Экзогамия” и “эндогамия” – термины, изобретенные самим Мак-Леннаном, – обозначают обязанность вступать в брак в первом случае “вне”, во втором – “в пределах” определенной группы лиц. Мак-Леннан применяет эти термины к организованным группам, упоминания о которых он находит у цитируемых им авторов, так неопределенно и неточно, что как его термины, так и его выводы имеют небольшое значение. Основной недостаток “первобытного брака” состоит в том, что род и племя, или группы, которые они собой представляют, не различаются друг от друга в качестве различных звеньев органического ряда, чтобы можно было знать, какой именно группе приписывается “экзогамия” и “эндогамия”»[280]280
  Морган Л.Г. Древнее общество или исследование линий человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации. Л., 1934. С. 306.


[Закрыть]. Но Морган был американцем, провинциалом, чей голос мало что значил для довольно узкого круга британских антропологов, хотя во время его визита в Англию в 1871 г. он и был вежливо принят Тайлором.

Другое дело Г. Мейн, теория патриархальной семьи которого уже пользовалась широкой известностью в Великобритании даже за пределами академической среды. Между ним и Мак-Леннаном началась настоящая интеллектуальная война. Критике теории Мейна Мак-Леннан посвятил даже целую книгу «Патриархальная теория»[281]281
  McLennan J.F. Patriarchal Theory. L., 1885.


[Закрыть]. Патриархальная теория Мейна, изложенная в его книге «Древнее право», должна восприниматься в контексте основной задачи этого труда – изучения истоков права и его исторического развития, что нередко игнорировалось его критиками из стана антропологов круга Тайлора. Основной его тезис, касающийся истоков права, направлен против доминирующей в то время концепции Бентама, он заключался в следующем: «… поразительно, но чем глубже мы проникаем в первобытную историю мысли, тем дальше мы оказываемся от концепции права, которая напоминала бы совокупность элементов, сформулированных Бентамом. Очевидно, что на заре человечества никакого законодательства и тем более определенного автора права нельзя увидеть или даже вообразить». В эти времена «каждый человек, живущий большую часть своей жизни в условиях патриархального деспотизма, практически контролировался во всех своих действиях не режимом права, но режимом каприза»[282]282
  Maine H.S. Ancient Law, its Connection with the Early History of Society and its Relation to Modern Ideas. Р. 7–8.


[Закрыть]. «Патриархальный деспотизм», или «patria potestas», в первобытности концентрировался в больших семьях (в современной терминологии – «неразделенных»), которые, собственно, и были исходной и основной социальной ячейкой, неким зародышем общества как такового. «Люди первоначально концентрировались в определенных изолированных группах, объединенных подчинением родителю. Право – это слово родителя… общество в первобытные времена было не тем, чем оно является сейчас – собранием индивидов. Фактически, в глазах людей, которые его составляли, оно было агрегатом семей. Контраст может быть наиболее отчетливо выражен утверждением, что единицей древнего общества является Семья, а современного общества – Индивид»[283]283
  Ibid. P. 121.


[Закрыть].

Это положение Мейн развивает в плане характеристики первобытных социальных отношений: в древности «родство по крови – единственно возможное основание общности в политическом действии»[284]284
  Ibid. P. 124.


[Закрыть]. Надо сказать, что такая трактовка первобытного общественного состояния не была открытием Мейна. Он признает ее связь с библейскими сюжетами, с идеями Аристотеля и с более близкими ему по времени авторами, в частности с Дж. Миллем, который в своей «Истории британской Индии» развивал идею социальной эволюции от семейных групп через власть обожествляемых правителей к монархии. По рассматриваемому поводу он писал: «На ранних стадиях развития общества было обычным установлением для различных членов семьи проживать вместе и владеть собственностью сообща. Отец был скорее главой некой совокупности партнеров, чем единоличным собственником»[285]285
  Mill J. The History of British India. V. 1. P. 146.


[Закрыть].

Весьма важной для развития теории Мейна была его трактовка категории «родство», в которой собственно кровные (биологические) узы были не главным. «Основанием агнатности служит не брак отца с матерью, а власть отца. Агнатная связь подразумевает людей, которые подчиняются или некогда подчинялись все той же самой отцовской власти… Где начинается патриархальная власть, там начинается и родство: отсюда также следует, что усыновленные чужаки включаются в родню. Где патриархальная власть кончается, кончается, соответственно, и родство – так, сын, от кото рого отрекся отец, теряет все права в агнатной системе»[286]286
  Maine H.S. Ancient Law, its Connection with the Early History of Society and its Relation to Modern Ideas. Р. 154.


[Закрыть]. В древних системах родства, по Мейну, женская линия родства полностью игнорировалась.

Место семейной организации в обществе в ходе истории, по Мейну, менялось: «Движение развивающихся обществ было схожим в одном отношении. На всем своем протяжении это движение отличалось постепенным ослаблением семейной зависимости и возрастанием индивидуальных обязательств. Индивид постепенно заменяет семью как основную единицу, на которой сосредоточено внимание гражданских законов»[287]287
  Ibid. P. 172.


[Закрыть]. Этот исторический процесс был движением «от статуса к контракту», т. е. от совокупности прав и обязательств, вытекающих из родственных уз, к правам и обязательствам, принимаемым на себя индивидом или/и налагаемым на него обществом[288]288
  См.: Ibid. P. 173–174.


[Закрыть], и движением от групп, объединенных родством, к группам территориальным, образующим политические системы[289]289
  См.: Ibid. P. 131–137.


[Закрыть].

Оценивая концепцию развития семьи Мейна с точки зрения современного состояния науки (в той мере, в какой это уместно в историко-научном исследовании), можно легко обнаружить ее слабости, вытекающие из тогдашнего состояния знаний. Эванс-Причард, которого можно условно назвать продолжателем линии изучения родства и семьи, намеченной Мейном, отметил, что Мейн проигнорировал уже широко известные в его время факты о матрилинейности многих первобытных обществ, преувеличил историческую победу «контракта над статусом» и др. В то же время он признал значительным достижением Мейна то, что в условиях господства в антропологии умозрительных предположений он стремился опираться на верифицируемые исторические факты[290]290
  См.: Эванс-Причард Э. История антропологической мысли. С. 112–113.


[Закрыть]. К этому можно добавить, что Мейн впервые поставил проблему взаимосвязи двух важных аспектов первобытной социальной структуры – проблему «крови и почвы», т. е. соотношения родственного и территориального принципов интеграции, а также проблему несводимости отношений родства к биологической составляющей. Эти проблемы получили весьма успешное развитие спустя 80 лет после публикации «Древнего права» именно в трудах Эванс-Причарда[291]291
  См.: Evans-Pritchard E.E. The Nuer. A Description of the Modes of the Livelihood and Political Institutions of a Nilotic People. Oxford, 1940.


[Закрыть].

Концепция эволюции брака и семьи Мак-Леннана доминировала в ранней антропологии в течение почти трех десятков лет. Ее постулаты о том, что исходным состоянием этой эволюции был промискуитет; что экзогамия возникла из состояния постоянной межплеменной вражды и обычая убийства девочек; что отношения родства не могли иначе сложиться, кроме как из ясной биологической связи между матерью и ее детьми, и поэтому матрилинейность была изначальной, воспринимались к началу 90-х годов XIX в. в британской антропологии как устоявшиеся научные истины. Между тем, идеи Мейна, хотя и существовали на периферии дисциплины, продолжали оказывать влияние на умы, ибо нередко находили подтверждение в новых этнографических описаниях. Труд Л. Г. Моргана «Древнее общество» хотя и не получил еще в Великобритании широкого признания, также служил основанием некоторой корректировки теории Мак-Леннана.

Все эти факторы исподволь подготовили почву для более решительного пересмотра устоявшейся точки зрения на первобытный брак и семью. Время требовало привести теорию в соответствие с новыми фактами и новыми научными веяниями. Эту задачу выпало решать Эдуарду Вестермарку (1862–1939). Он родился в Финляндии, входившей тогда в состав Российской империи, в семье преподавателя Гельсингфорсского университета, в котором официальным языком был шведский, родной язык семьи Вестермарка. В этом университете он получил образование, пройдя последовательно через фазы увлечения литературой, немецкой метафизической философией и английским позитивизмом в версии Г. Спенсера и Дж. С. Милля. Последний оказал особенно сильное влияние на студента Вестермарка, что видно по теме его дипломного сочинения «Способствует ли цивилизация увеличению счастья человечества?» и по утвердительному решению этого вопроса. В это время Вестермарк отошел от религиозной веры, заняв позицию агностицизма.

Познакомившись во время одной из туристических поездок по стране (он странствовал по деревням с целью изучения финского языка) с английским психологом Джеймсом Сали, Вестермарк под его влиянием стал изучать труды Ч. Дарвина, Т. Хаксли и Э. Геккеля. Именно в это время у него возник особый интерес к проблеме биологических оснований человеческого брака и их отношения к сексуальности в животном царстве. Для работы по этой теме он отправился в сентябре 1887 г. в Лондон, где по представлению Сали вошел в круг биологов-неодарвинистов, увлеченных идеями Августа Вайсмана о наследовании приобретенных индивидом признаков. В 1888 г. он слушал доклад Тайлора о статистических методах в Антропологическом институте. Готовя свою диссертацию по истории брака и семьи, Вестермарк использовал помимо опубликованных этнографических описаний и данные, полученные в ответ на 125 вопросников, разосланных им европейцам, «живущим среди дикарей». Подготовленный им текст диссертации, который составлял изрядную часть будущей монографии «История человеческого брака»[292]292
  Westermarck E. The History of Human Marriage. L., 1891.


[Закрыть], он отправил на отзыв Тайлору и Альфреду Уоллесу. Тайлор, несмотря на то, что многие тезисы этой работы шли вразрез со ставшими уже классическими для британской антропологии положениями, дал, в общем, положительный отзыв, что свидетельствует об осознании им необходимости кое-что в этих положениях пересмотреть[293]293
  См.: Stocking G.W.Jr. Victorian Anthropology. P. 133.


[Закрыть].

Концепцию ранней истории брака Вестермарка отличает изрядная противоречивость, которая отчасти отражала предкризисное состояние в британской социальной антропологии. Так, он в общих посылках к исследованию прямо заявил о своей приверженности к эволюционистской парадигме Тайлора (этой приверженности он не изменил до конца жизни). Но в своем труде он фактически не оставил камня на камне от того, что тогда было принято считать «эволюционной теорией брака и семьи». Во-первых, он неявно дал понять классикам антропологического эволюционизма, что их дарвинизм – это не более чем использование славного имени Дарвина для проведения своих принципов, прямо не связанных с его биологическим учением, понятия которого они превратили в нечто вроде метафор, призванных обозначить естественно-научный характер своих работ. Истинный дарвинизм, по Вестермарку, – это соединение биологической ипостаси человека с его социальной сущностью. В этом плане он сформулировал основополагающий постулат своего труда – основой брака является половой инстинкт, и именно с ним связаны многие социальные особенности брачного института на всех стадиях истории, включая и первобытную[294]294
  Westermarck E. A Short History of Marriage. L., 1926. P. 28.


[Закрыть]. Исходя из этого положения, Вестермарк утверждал, что брачный и родительский инстинкты совершенно необходимы[295]295
  Ibid. P. 5.


[Закрыть] и что «среди дикарей, стоящих на наиболее низкой ступени эволюции, так же как и среди наиболее цивилизованных рас людей, мы находим семью, состоящую из родителей и их детей, а отец – их защитник и поддержка»[296]296
  Ibid. P. 7.


[Закрыть]. Его определение брака претендует на отражение неких универсальных признаков этого института, брак – это «отношение одного или большего количества мужчин к одной или большему количеству женщин, которое признано обычаем или законом и включает определенные права и обязанности как применительно к партнерам, вступившим в брак, так применительно и к детям, рожденным в нем»[297]297
  Ibid. P. 1.


[Закрыть].

Обоснование вышеприведенным тезисам Вестермарк дает, опираясь на данные биологии. Он приводит массу фактов о существовании стабильных (в большей или меньшей степени) брачных пар у высших животных, в особенности у человекообразных обезьян, у которых наблюдения установили наличие брачных пар, причем он подчеркивает, что причины их существования такие же, как и у людей – относительно продолжительный период детской беспомощности, малое количество детей, особенности природной среды и ограниченные возможности ее эффективного использования, не позволяющие жить стадом. Вот почему, утверждает Вестермарк, у всех известных наиболее отсталых племен современности мы обнаруживаем наличие индивидуальной семьи[298]298
  Ibid. P. 25.


[Закрыть].

Эти положения противоречили всему, что было принято считать научно установленным в эволюционной антропологии. И сам Вестермарк прямо отверг концепции промискуитета, группового брака (communal marriage) и пр. Он пишет, что изучил огромное количество этнографических свидетельств о якобы существующих беспорядочных половых отношениях и пришел к выводу, что ни одному из них нельзя верить, так как в большинстве случаев за промискуитет принимаются банальные случаи супружеской измены; брачные формы, допускающие множественность партнеров с той или иной стороны (полигамия или полиандрия); отсутствие брачных церемоний или самого слова «свадьба» в языке; магические обряды с эротическими элементами и пр. Все это нередко усугубляется тем, что подобные факты воспринимаются через призму европейских стереотипов о браке или конфессиональной предвзятости против дикарей-язычников[299]299
  Ibid. P. 17.


[Закрыть].

Что же касается категории «групповой брак», то Вестермарк на многих страницах своего труда не без некоторой убедительности отвергает традиционные аргументы в ее пользу. Так, пресловутое средневековое баронское право jus primae noctis он отказывается признать пережитком группового брака и приводит аналоги этого обычая из материалов об аборигенах Австралии, где практикуется ритуальная дефлорация, что к собственно брачному институту не имеет прямого отношения[300]300
  См.: Ibid. P. 14.


[Закрыть]. «Гостеприимный гетеризм» он также считает невозможным трактовать как пережиток группового брака, но лишь одним из элементов обычая гостеприимства, который предписывает предлагать гостю все[301]301
  Ibid. P. 15.


[Закрыть]. Подобным же образом он отводит большое количество аргументов Мак-Леннана, Моргана и др.[302]302
  См.: Ibid. P. 227, 274–275.


[Закрыть].

Нет оснований, считает Вестермарк, полагать, что материнский счет родства исторически предшествует отцовскому, так как есть факты, что и тот и другой встречаются у одного народа[303]303
  См.: Ibid. P. 17.


[Закрыть], что наиболее отсталые племена охотников (аборигены Австралии и др.) в подавляющем большинстве патрилинейны, а матрилинейность чаще встречается как раз у более развитых земледельцев[304]304
  См.: Ibid. P. 23.


[Закрыть]. И вообще, предположение о том, что отцовство безразлично «дикарям», а родственность они признают только по отношению к матерям, ни на чем не основано. «Я полагаю, – пишет Вестермарк, – что не может быть сомнений в том, что и отцовское право, и материнское, в конце концов, в значительной степени зависят от социальных условий», которые в равной степени предполагают и то и другое[305]305
  Ibid. P. 16.


[Закрыть].

Обычай экзогамии, который Мак-Леннаном трактовался как пережиток, Вестермарк таковым не считает. Анализируя позицию в этом вопросе не только Мак-Леннана, но и всех видных теоретиков своего времени – Г. Спенсера, Л. Г. Моргана, К. Н. Штарке, Дж. Фрэзера, Э. Дюркгейма, Э. Лэнга, – он пишет об их теориях, объясняющих экзогамию: «Все они предполагают, что эти правила произошли в социальных условиях, которых более нет», и не служат никаким полезным целям. Сам же Вестермарк утверждает, что «… эти правила не являются мертвыми окаменелостями, но живым элементом социального организма, подверженным модификации в соответствии с обстоятельствами»[306]306
  Ibid. P. 79.


[Закрыть]. По его мнению, подкрепленному материалом о поведении не только людей, но и самых разных животных, фундаментальной причиной экзогамных запретов является отсутствие эротических чувств между лицами противоположного пола, живущими вместе с детства, «даже мысль о половом акте у них вызывает отвращение»[307]307
  Ibid. P. 80–99.


[Закрыть]. Это инстинктивное чувство связано с бессознательной реакцией на вредные последствия близкородственных связей (инцеста), в этом вопросе он ссылается на выкладки Ч. Дарвина и его последователей[308]308
  См.: Ibid. P. 99–108.


[Закрыть]. Особенно важным ему представляется материал о сексуальном поведении человекообразных обезьян, у которых самцы имеют склонность искать себе партнеров за пределами своих сообществ[309]309
  См.: Ibid. P. 102.


[Закрыть]. Кстати, эта проблема получила развитие в трудах этологов ХХ в., которые в чем-то подтверждают предположения Вестермарка.

Важно отметить, что Вестермарк, при всем его несколько преувеличенном внимании к биологическим (инстинктивным) аспектам брачной жизни и упрощенных обобщениях, нельзя назвать грубым биологизатором социальной реальности. Он постоянно (особенно в последующих переизданиях своего труда) подчеркивает специфику общественных функций брака и семьи, отводя биологии роль их предпосылки. Он утверждает, что брак – это нечто большее, чем просто регулирование половых отношений. Это – экономический институт, который регулирует собственнические права партнеров и их детей. Муж и жена не считаются таковыми, пока не будут выполнены предписания обычая и закона[310]310
  См.: Ibid. P. 2.


[Закрыть]. «Инстинкты (половые. – А. Н.) у человека дают начало не только привычкам, но и правилам обычая и институтам», в основании которых лежат не только инстинкты, но и общественное мнение, направляющее половое поведение в рамки обязанностей супруга и родителя[311]311
  См.: Ibid. P. 29–30.


[Закрыть]. Кроме того, брак – это своеобразное средство установления стабильных отношений не только между мужем и женой и их ближайшими родственниками, но и между крупными общественными объединениями[312]312
  См.: Ibid. P. 127.


[Закрыть]. Вестермарк также отверг господствующее в то время отношение к брачным обрядам как средоточию пережитков исчезнувших форм брака. Обряды, по его мнению, – это то, что выполняет важную функцию общественной санкции брака и семьи, «они не являются пустой формальностью, но делом величайшей практической важности»[313]313
  См.: Ibid. P. 226.


[Закрыть].

Аргументы Вестермарка нередко опирались на новые фактические данные, полученные при этнографических наблюдениях, проводимых более тщательно, чем раньше, в частности, Л. Файсоном, А. Хауиттом, Б. Спенсером и Ф. Гилленом в Австралии (об этом см. ниже). Новый материал как бы взламывал изнутри панцирь устаревшей теории. Можно предположить, что по этой причине Тайлор в своей рецензии признал критику Вестермарка, на правленную против господствующих в антропологии теорий, «частично справедливой», хотя и упрекнул его в «крайностях патриархализма», он признал также, что ставшая привычной «теория матримониальной анархии (промискуитета. – А. Н.)» заслуживает того, чтобы ее «видоизменить, если не отбросить вообще»[314]314
  Tylor E.B. Review of Westermarck 1891 // Academy. 1891. V. 40. P. 288–289.


[Закрыть].

Вестермарк и его воззрения на первобытный брак получили «место под солнцем» в британской социальной антропологии – сам он получил профессуру во вновь организованной Лондонской школе политических и экономических наук (подразделение Лондонского университета), а его концепция – развитие в трудах коллег. В частности, Бронислав Малиновский, впоследствии ставший лидером антиэволюционистского движения в антропологии, в свои аспирантские годы приобщился к критическому направлению Вестермарка и написал под его руководством диссертацию по этой теме, вскоре опубликованную под названием «Семья у аборигенов Австралии»[315]315
  Malinowski B. The Family among the Australian Aborigines. A Sociological Study. L., 1913.


[Закрыть].