Текст книги "Белый воин"
Автор книги: Алексей Осадчук
Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)
Саню позабавило поведение «босоногого», невольно вспомнился Вовчик. Толстый тоже любил проделывать такие же штучки. Частенько класс, отосланный на работу в интернатовский сад, начинал день сбором урожая, а заканчивал коллективными поисками «куда-то запропастившегося» Толстого. Вовчику потом влетало от всех – и от преподавателей, и от одноклассников, но этот неисправимый лентяй всегда находил предлоги или лазейки, чтобы только не работать.
Спрятавшись от своих старших товарищей, «босоногий» от удовольствия даже закрыл маленькие глазки-пуговки. Он не услышал и не заметил, как из кустов напротив прилетела острая стальная смерть, пригвоздившая его голову к стволу дерева.
«Минус один», – открыл счет в уме принц, доставая следующую стрелу.
Двое оставшихся «босоногих», как по команде, подняли морды на раздавшийся глухой стук. Переглянувшись, они направились к большому дереву, за которым спрятался их товарищ.
Саша стоял в кустах с натянутым луком. Наконечник его стрелы смотрел прямо в сердце приближающегося справа монстра. Расстояние около тридцати шагов. Это не дистанция для Сашиных стрел.
Дум!
Монстр справа беззвучно заваливается набок, черная стрела с листовидным наконечником пробила насквозь его грудь в районе сердца, застряв в костяном наросте на спине.
Дум!
Третий «босоногий», заходящий слева, не заметил смерти товарища, зато, перед тем как самому уйти из жизни, он увидел сидящего на корточках с раздробленной головой пригвожденного к дереву «лентяя».
– Три – ноль в нашу пользу, – произнес Ксандр, осторожно вылезая из своего укрытия.
Оглядевшись, он обнажил шеттир и подошел к трупам. Добивать никого не пришлось – все три твари были мертвы. На вырезание стрел не было времени, и принц поспешил обратно к стоянке. Наверняка ушедших уже хватились.
Оглядев последний раз устроенное им побоище, воин ни на минуту не усомнился в правильности сделанного. Там еще осталось четырнадцать женщин и три девочки, доведенные этими тварями до жуткого состояния.
Тварей действительно хватились, принц чуть было не столкнулся нос к носу с двумя особями, бредущими по следу ушедших соплеменников. Они, удивленно вытаращив свои маленькие черные глазки, смотрели на бегущее к ним странное существо.
Взмах клинка – и обезглавленное тело заваливается на сзади стоящего зверя. Удивительно, но второй «босоногий», довольно прытко развернувшись, пустился наутек от вдвое меньшего противника. То ли его напугала смерть товарища, или всему виной был наряд принца. Сейчас убегающий поднимет тревогу, элемент неожиданности исчезнет. И тогда принцу придется вступить врукопашную с одиннадцатью разъяренными тварями, жаждущими крови и отмщения за смерть своих товарищей.
Не успевая достать лук и ножи, Ксандр метнул вслед быстро удаляющемуся зверю свой шеттир. Клинок, сделав несколько быстрых сверкающих оборотов, настиг почти скрывшегося среди деревьев «босоногого», вонзившись ему в спину. Сильный удар опрокинул бегущего, по инерции сделавшего еще несколько шагов. Когда принц с обнаженными ругами подбежал к твари, она, хрипя и отплевываясь бурыми сгустками крови, попыталась встать. Наверняка шеттир пробил легкое. Молниеносным движением ножа принц перерезал горло, добив раненую тварь.
«Пять – ноль».
Стоянка была похожа на побеспокоенный пчелиный улей. Некоторые твари метались по поляне, скалясь и рыча. Вооруженные дубинами «босоногие» обступили своего вожака-гиганта, скаля желтые клыки и ревя угрозы неведомому врагу. Только «мелкий» спокойно ходил рядом со сгрудившимися и перепуганными женщинами. Подняв вверх морду, он нюхал воздух широкими ноздрями.
Ксандр расположился в кустах за пленницами, надеясь, что запах женщин перебьет его собственный, и «мелкий» не учует его. Волнение тварей передалось пленницам, они испуганно озирались по сторонам, прижимаясь друг к другу. У некоторых были широко раскрыты от ужаса глаза.
– Ничего, дорогие, скоро все закончится, – прошептал Саша, готовясь к выстрелу.
Вид несчастных полузамерзших людей, доведенных до отчаяния, рождал новый всплеск гнева. Руки налились силой, тетива легко поддавалась напору мышц рук, плеч и спины. Легкая дымка заволокла взор, враги двигались словно в густом желе.
«Отец, мне нужен твой Дар!»
Дум!
Первая стрела разорвала горло все же успевшего что-то почуять «мелкого». Он оседал, захлебываясь собственной кровью, в снег.
Дум! Дум! Дум!..
Вожак, а за ним и его телохранители, не понимая, откуда прилетает страшная смерть, валятся в снег, пронзенные черными стрелами.
Они двигаются очень медленно, слишком медленно, они близко, и на них нет доспехов. Саша чувствовал, как вместе с гневом в его тело втекала какая-то неведомая сила, заставляя мышцы двигаться быстрее, намного быстрее! Он ликовал! То, что он почувствовал в бою с белой волчицей, было всего лишь отголосками отцовского Дара! Сейчас он мог все! Ему незачем прятаться в зарослях, подобно мелкой мыши! Дар словно чудесный яркий огненный цветок расцветал в теле!
Молниеносный прыжок – и Ксандр, переполненный силой Дара, с глухим звериным рыком устремляется к медленно мечущимся тварям. В правой руке верный шеттир, а в левой, обратным хватом, длинный нож голубой стали.
Их осталось четверо. Четыре твари из шестнадцати – они убивали и разрывали на куски несчастных людей, не жалея ни детей, ни стариков. Сейчас они умрут! Воин, уверенный и стремительный, ворвался в жалкую кучку оставшихся в живых тварей. Подобно саблезубым волкам, он рвал свою добычу на кровавые куски. Твари визжали и верещали, умирая под молниеносными ударами смертельных клинков.
Все произошло быстро: первый упал с перерезанным ругой горлом, он медленно оседал, неуклюже пытаясь прикрыть страшную рану. Второй умер легко – его голова отделилась от туловища, снесенная шеттиром. Как будто извиняясь за подаренную легкую смерть, шеттир распорол снизу вверх брюхо следующей твари. Забыв о схватке, визжа и скуля, зверь закувыркался, разбрасывая вокруг кишки.
Только четвертый попытался как-то отбиться когтистой лапой от страшного противника. Шеттир не дал ему такой возможности. Лапа, отрубленная по локоть, неспешно, будто в замедленном кино, падает на землю. Ревя от боли, зажав левой лапой культю, с бьющей из обрубка фонтаном крови, оставшийся в живых попытался сбежать. Острый нож как хищная рыба, рассек воздух и нашел свою добычу, насквозь пробив затылок убегающей твари.
Сила Дара била огненным ключом через край. Мышцы бешено сокращались, сердце ускоренно стучало, говоря мозгу: «Все… Все… Все… Враги мертвы… Все…»
– Отмщены, – прошептал успокаивающийся Саша.
Сила постепенно покидала его, возвращая в окружающий мир краски и привычное движение. Деревья и кусты снова обретали первоначальный вид. Оглядев устроенное им побоище, Саша вдруг вспомнил: «Юля!» Он бросился к раздвоенному дереву.
Юлю он застал спокойно играющей с теплым камешком, высокие стенки дупла надежно охраняли малышку от падения. Увидев обеспокоенное лицо принца, девочка протянула к нему пухленькие ручки, просясь на руки. Саша, взяв ее, нежно прижал маленькое, пахнущее молоком тельце.
– Лю? – Казалось, малышка понимала состояние принца после битвы.
– Пошли искать твою маму, – произнес Саша севшим от перенапряжения голосом.
Плотно укутав ребенка в шкуру, он направился обратно на поляну – нужно помочь бедным женщинам, да и Юлину маму не терпелось найти. Очень хотелось верить, что она не осталась на той страшной кровавой поляне.
Выйдя снова к лагерю, он обнаружил, что пленницы продолжают сидеть на снегу – наверное, плен очень сильно истощил женщин. Только одна из них, стоявшая спиной к приближающемуся принцу, пыталась что-то сказать своим подругам по несчастью. Со своего места он не мог разобрать слов, но, судя по тону, она старалась поднять их дух.
Он заметил, что у заметивших его женщин глаза снова округлились от страха. Саша, стараясь не показать слабость, наступившую после использования Дара, медленно приближался к несчастным. Видимо, единственной стоящей женщине сказали, что он приближается, потому что она резко обернулась.
Это была молодая девушка – наверное, даже ровесница Саши. Страх и обреченность в ее больших зеленых глазах, обращенных на приближающегося принца, постепенно сменялись удивлением и радостью. Сколько надежды было в этих красивых светлых глазах! Даже сквозь растрепанные грязные волосы, сквозь засохшую корку то ли грязи, то ли крови на лбу, сквозь копоть и грязь на щеках и шее просматривалась необычайная волевая красота этой девушки.
Ее восхищенный взгляд блуждал по одежде и оружию Саши – если бы не шлем, то она бы непременно заметила его смущение. Подойдя совсем близко к женщинам, он отбросил капюшон и снял шлем. По рядам бывших пленниц прошел вздох удивления. «Я бы тоже удивился», – подумал уставший Саша.
Юля зашевелилась в свертке и, словно напоминая о себе, загугукала. Не зная, как поступить дальше, принц протянул шевелящийся сверток, с надеждой глядя на женщин. Вдруг одна из них, будто очнувшись от оцепенения, с радостным криком подскочила к ребенку и бережно прижала Юлю к груди.
Из свертка раздалось веселое «Лю!».
– Ну вот, а ты боялась, – произнес уставшим голосом Саша. – Нашли мы твою маму!
Огромный груз напряжения спал с сердца. Ноги стали ватными, лица улыбающихся и счастливых женщин поплыли перед глазами. Кто-то даже попытался поддержать падающего Сашу за локоть, но сознание медленно оставляло его, принося покой и тишину…
Глава 18
Стоянка охотников
Утро приветствовало землю солнечным светом. Уже по-весеннему пригревало, и на открытых участках земли снег полностью растаял, обнажив темную каменистую почву полей. Только кое-где, особенно в тени далекой стены леса, грязный снег, будто изъеденное домашними паразитами дырявое покрывало, коряво укрывал землю.
Птицы заливались вовсю, неся весеннюю песнь пробуждения всему живому. С крепостной стены дозорные часто замечали быстроногих полевых жмыхов[6]6
Полевой жмых – мелкий полевой хищник, уступающий в размерах своему более крупному лесному собрату. Имеет длинные задние лапы и короткие передние. Передвигается длинными прыжками. Всеяден. Имеет острый нюх и слух.
[Закрыть], копающихся в земле. Они забавно прыгали и играли между собой, а когда один из них находил что-нибудь съедобное, начиналась свара, сопровождаемая громким верещанием и писком.
Весна вступала в свои права. Даже Холодное море[7]7
Холодное море – остров Норта омываем со всех сторон Холодным морем, названным так из-за постоянной холодной воды. Даже в летнее очень жаркое время, которое, правда, длится всего полтора месяца, на острове вода полностью не прогревается, оставаясь постоянно ледяной.
[Закрыть], постоянно бурлящее и недовольное, сегодняшним утром радовало голубой спокойной гладью. Далеко на горизонте оно сливалось с чистым, без единой тучки небом.
Жители Хирмальма продолжали готовиться к осаде. Несмотря на раннее время, с внешней стороны крепостных стен велись работы по обновлению глубокого рва, опоясывающего, словно гигантский змеиный след, всю крепость. Сотни людей копошились внутри рва, вычерпывая зловонную талую жижу и укрепляя на дне остро отточенные деревянные колья разных размеров.
Люди работали споро, сменяя друг друга ночью и днем. Никто не отлынивал от работы – жить хотелось всем. Вчера к морской пристани подошли баррканы из стольного Мирольма, принеся весть о гибели славного городища. Много воев пало в той страшной сече, и с ними сложил голову сам Рыжебородый конунг.
Люди молча, со слезами на глазах, толпились у пристани, встречали высаживающихся из кораблей жителей уже не существующей столицы лоримов. Остатки потрепанной мирольмской дружины привел легендарный богатырь воевода Валдо Белоус. Смертельно уставший, с перевязанной левой рукой, он спустился последним с главного судна.
Теперь Хирмальм оставался последним оплотом лоримов. Если падет город-крепость, лоримы перестанут существовать. Это понимали все. Каждый старался принести как можно больше пользы, работая не жалея сил.
Укреплялись стены города, кузни, работая денно и нощно, оглашали железным перезвоном всю округу. Оставшиеся в живых друиды со всех селений ходили сейчас по городу, леча заболевших и отбирая более или менее сведущих в лекарском деле людей – скоро у них появится много работы.
Все мужское население – и беженцы, и местные жители – разбивалось на десятки и сотни. Вооруженные длинными копьями и деревянными щитами, некоторые в старых дедовских шлемах и кольчугах, бывшие рыбаки и землепашцы переходили под начало ветеранов-дружинников, назначенных теперь десятниками и сотниками.
Внутри крепости на бывшем ярмарочном пустыре свежеиспеченные десятники гоняли до седьмого пота не державших ранее оружия и не умеющих сражаться в строю ополченцев. Крики и ругань ветеранов оглашали ставший похожим на потревоженный пчелиный улей военный лагерь. Людям, сменившим косы на копья, вдалбливали тяжелую науку выживать. Никто не ныл и не жаловался. Молча сносилась ругань вечно орущих командиров. Если падут они, больше некому будет защищать их семьи.
Из охотников была собрана неполная сотня стрелков: именно на них лежала разведка местности и, если повезет, возможная охота. Они уходили далеко в глубь захваченных тарками земель. Вести поступали неутешительные. Орда шла со всех сторон медленно, но неотвратимо.
Осада еще не началась, а продовольствие уже таяло с пугающей быстротой. Седовлас еще седмицу назад сократил раздачу еды людям, и жители безропотно принимали такие меры.
Постаревший и осунувшийся, Икер этим ясным весенним утром стоял на самой высокой смотровой башне, с надеждой вглядываясь в даль леса, – такая привычка появилась у него в эти дни. Валдо принес обнадеживающую весть о Наюшке – он видел ее с двумя дружинниками в Ульме живыми и здоровыми. Он думал, что дочь ярла уже давно рядом со своим отцом, – Седовлас даже заметил, как расстроился воевода, узнав, что Анаи нет в Хирмальме. Он приметил, как заметно погрустнел этот вечно веселый воин. «А что? – думал Икер. – Чем не жених для дочери? Хорош собой, уважаем, неглуп – лучшего мужа для Наюшки не сыскать. Только вот совладает ли он с упрямым нравом дочери?»
Словно отвечая на мысли задумавшегося ярла, за его спиной тихо прозвучал голос старого друида, заставив вздрогнуть от неожиданности:
– Другая доля у твоей дочери, сын мой. Верь Ему. Он не может обмануть. Сбываются дни древнего пророчества, которые изменят жизнь твоего народа.
Ваянар, все еще слабый, поддерживаемый под руку все тем же служкой, стоял рядом с Икером. На старце был надет его длинный белый балахон, перетянутый на поясе сплетенной втрое веревкой[8]8
Сплетенная втрое веревка – иерархия друидов у лоримов была довольно-таки простой. Проходя обряд посвящения, ученики становились полноправными Приземами и заслуживали право ношения пояса-веревки. Следующей ступенью являлось посвящение за особые заслуги перед общиной в Середы, отличительным знаком которых был плетеный поясок из двух веревок. Ну а на общих особых собраниях из числа Середов выбирался Высший друид.
[Закрыть] – знак Высшего друида. Левой рукой он опирался на длинный резной посох, вырезанный из черного дерева[9]9
Черное дерево – дерево, растущее в глубине Ледяного леса.
[Закрыть].
– Оставь нас, Роли, я позову тебя, когда потребуется, – сказал он быстро поклонившемуся и исчезнувшему в дверях башни слуге.
Когда они остались одни, Икер, придерживая своими крепкими, как камень, руками дряхлого старца, спросил:
– Отец, ты действительно веришь в приход Белого воина? В эту сказку, придуманную каким-то длинноухим из давно канувшего в небытие народа?
– А ты? – испытующе, как когда-то в детстве, задал вопрос Ваянар.
– Я хочу верить, учитель, но у меня не выходит, – ответил Икер, обреченно опустив голову. – Хочу, но не могу. Может, потому, что времена моего детства давно растаяли в прожитых зимах? А в погоне за лучшей жизнью для своего народа я почти полностью растерял самого себя.
Они стояли молча, глядя на далекую темную кромку леса. Что притаилось там, в глубине чащи, ставшей за эти дни такой чужой?
Молчание нарушил друид:
– Завтра, я слышал, будет совет, и ты станешь конунгом лоримов.
Икер горько улыбнулся:
– Да, для оставшихся в живых членов Сейма как будто не существует смертельной опасности. Эти жалкие жмыхи надеются отсидеться за спинами воинов. Пытаются закрепить свою власть, избрав меня на Сейме конунгом. Разве они не понимают, что завтра наш народ, возможно, перестанет существовать?
Старый Ваянар задумчиво произнес:
– Так было вечно. Много веков назад первые лоримы, живя в мире и согласии под присмотром Творца, попросили у Него первого конунга из их числа. Причем каждый просящий втайне надеялся, что Вышний изберет именно его для управления всем народом. Видя завистливые сердца людей, Творец разгневался, а потом, рассмеявшись, ответил:
Не Я ли, Добрый, даю вам пропитание и кров?
Не Я ли, Справедливый, сужу все ваши споры?
Не Я ли, Сильный, оберегаю ваши дома и семьи от врагов ваших?
Не Мне ли, Великому, вы должны поклоняться за это?
Что ж, неблагодарные, вы хотите конунга?
Тогда изберите его сами из числа вашего.
Теперь он будет оберегать вас,
давать вам кров и пропитание,
судить ваши споры, ему вы будете кланяться отныне[10]10
Цитата приведена из Священной книги лоримов Либры (столбец пятый. Действия).
[Закрыть].
Нужно сказать, что первые лоримы выбрали довольно-таки справедливого конунга, только правил он недолго. Какой человек может сравниться с Богом в справедливости, силе, доброте и величии? Возрыдали тогда предки наши, только было уже поздно – раз сказанное Творцом Слово не воротится более. Множество конунгов сменилось в народе нашем, были и добрые, были и справедливые, сильные тоже были, только заплатили лоримы кровью своей за доброту, справедливость и силу их. За страшную ошибку предков своих расплачиваются теперь потомки.
Ваянар замолчал, словно давая время для размышления Икеру. Но ярл молчал, задумчиво глядя вдаль.
– Говорю тебе это, сын мой, чтобы не совершить снова страшной ошибки, как когда-то предки наши, не распознавши воли Его. Прими предначертанное! Оглянись вокруг! – Старый друид плавно обвел правой рукой лес и часть крепости.
– Узри! Теряют лоримы землю свою с каждой зимой. Словно загнанный в угол ра-хан, народ наш вынужден закрыться в этой жалкой крепости. Ледяной лес с каждой зимой поглощает наши селища и пашни. Некогда цветущий и сильный народ превратился в жалкую кучку обреченных на смерть. Мы, которые много веков назад дали жизнь Рианну Мудрому, древнему королю, основавшему великую династию, заперлись с жалкой тысячей воев[11]11
Лоримы, говоря о военной силе ярлов, учитывали только дружинников. Ополчение в счет не бралось.
[Закрыть], ожидая с каждым восходом солнца последней битвы! – Грудь старца возбужденно вздымалась.
– Учитель…
– Молчи! – перебил он ярла, обеспокоенного здоровьем друида.
– Вспомни слова пророчества! Я много раз повторял тебе их в детстве.
Ярл, не смея перечить своему воспитателю, как когда-то в детстве, тихо, почти нараспев, произнес:
Рожден в одном, взращен в другом,
Сквозь мир иной пройдя,
Меж льдов и смерти в отчий дом
По зову крови короля.
Он Белый воин с сердцем варга
И хитростью кота!
Несет спасенье обреченным,
На землях их орда!
Чрез море хладов и ветров
Пройдет с народом сим,
Ведя вперед сынов рабов,
Зародит новый Аларим![12]12
Аларим – земля, обещанная Творцом первым лоримам, описанная в Священной книге Либре.
[Закрыть]
Но тьма придет на землю ту,
Ведомая врагом!
И много жен, почуявши беду,
Найдут утрату в бое том![13]13
Отрывок из древнего эльфийского пророчества, переведенный на нортийский язык Высшим эльфийским магом Элирисом из Ветви Увы.
[Закрыть]
Закончив говорить, Икер обернулся к старому друиду и горько произнес:
– Ты действительно веришь в эту древнюю сказку? Ты действительно думаешь, что к нам, обреченным, загнанным в угол, придет какой-то Белый воин и спасет нас от многотысячной орды? Опомнись, учитель!
Их разговор перебил громкий переливистый рев рога. Словно морозным ветром обдало спину разгоряченного разговором ярла.
– Началось, – прошептал он, вглядываясь через узкое окошко-бойницу в черноту потревоженного леса. Там из темной чащи сплошным бурлящим серым потоком вытекала таркская орда. Твари были повсюду, охватывая полукольцом все пространство. Они, ревя и воя, ринулись к крепостным воротам, в которые торопливо забегали оставшиеся снаружи люди.
Вперед вырвались особо быстрые, надеясь настигнуть близкую добычу. Когда первые тарки приблизились на расстояние около двухсот шагов, ворота благополучно захлопнулись, и в ревущую, разъяренную неудачей серую массу полетели первые стрелы, разя ничем не защищенные мохнатые тела.
Лучники собрали богатую смертную жатву. Тучи стрел пронзали упорно набегающих тарков. Поле перед крепостью наполнилось ревом и визгом боли. Сотни раненых таркских тел вперемешку с грязью и кровью катались внизу. Те звери, которых не настигли стрелы, подталкиваемые в спину бегущими сзади, на всем скаку падали в ров, оскалившийся сотнями заостренных кольев.
Как тарки корчились на острых кольях, Икер уже не видел – он торопливо спускался по ступеням смотровой башни, оставив своего старого друга и учителя на попечение служки.
Сейчас город нуждался в своем ярле, стены атаковал враг, а древние сказки подождут. Пусть лучше ими забивают себе голову друиды.
Во внутреннем дворе перед воротами Валдо и Торли, будто два огромных пещерных медведя, выкрикивая команды десятникам, строили дружинников. Если тарки прорвутся через центральные ворота, то ощетинившиеся копьями и сомкнутыми щитами дружины встретят их первыми.
По двору в суматохе сновали туда-сюда люди. На первый взгляд во внутреннем дворе царили хаос и беспорядок, но, приглядевшись, можно было заметить, что никто не толкался и не стоял без работы, каждый занимался своим делом. Вон стайка мальчишек, сверкая пятками, понесла стрелы для лучников на стену. Вот группа женщин с водой и с торбами спускаются сверху, пока, слава Вышнему, их лекарская помощь ни к чему.
Кивнув в знак одобрения воеводам, Седовлас легко, по-кошачьи, несмотря на свой кряжистый торс, взлетел по лестнице на стену к лучникам и приготовившимся к бою воинам.
Бородатый Юрба, десятник воинов, заступивших сегодня с утра на стражу, завидев ярла, вытянулся, подняв подбородок, отчего его седая борода встала торчком.
– Брось, десятник, не до расшаркиваний, – рыкнул Икер сквозь зубы улыбнувшемуся в седую бороду Юрбе. – Что тут у вас?
– Драпают волосатые, – ответил десятник, все еще улыбаясь.
– Потери?
– Да какие там потери, ярл, вон робяты их пощелкали, как жмыхов мелких. Они вон, гролловы[14]14
Гроллы – предположительно, порождения Эзэльморда. Мелкие противные существа, живущие в лесах и скалах, доставляющие постоянные неприятности крестьянам. Воруют мелких домашних животных, также бывали случаи, что пропадали дети, оставленные без присмотра. Существует даже выражение «далеко не уходи, не то утащит гролл».
[Закрыть] дети, своих мертвых растаскивают и жрут. Нам работы меньше будет.
Икер смотрел с высоты крепостной стены, как тарки набрасывались на тела своих раненых и мертвых товарищей. Кровавое пиршество было в разгаре. Десятник прав, возня с разлагающимися на солнце трупами людям ни к чему.
– Вы тут телеса не расслабляйте. Валдо рек, будто среди них есть Темный. Это он разворотил ворота в Ульме и Мирольме. Так что глядеть в оба!
Воины, воодушевленные первой победой, вдруг как-то сникли. Магия – это страшно. Даже Бородатый Юрба перестал ухмыляться и стал нервно вглядываться в ряды пирующих тварей.
– Ну что враз скисли, вои, будто девы красные, отведавшие кислого нормиса? Поди, несколько сотен волосатых перебили, ни одного не потеряв, а сами носы повесили. О Темном я вам для порядка сказал, чтоб не особо раздувались от гордости. Это только присказка, сказка будет впереди! – гаркнул Седовлас. Говорил в большей степени для молодых – нюхнувшим смерти ветеранам это ни к чему, а вот молодняк постращать да повеселить стоит.
Обведя взглядом воинов, Икер тихо, так чтобы его услышал только Бородатый Юрба, сказал:
– Молодь храни. С тебя потом лично спрошу.
Юрба, знавший своего ярла еще по давним походам, только кивнул в ответ, незаметно ухмыляясь в торчащую во все стороны бороду. Проводив взглядом широкую спину уходящего Седовласа, он повернулся к разгомонившимся воинам и громко крикнул:
– А ну по местам, гролловы дети! Слышали, что ярл молвил, глядеть в оба! Устроили тут бабий гомон! Шевелись!
Воины, словно стайки испуганных пилерей[15]15
Пилери – маленькие серые птички. Живут большими стаями, рядом с человеческим жильем.
[Закрыть], разлетелись по своим местам, занимая давешние позиции. Десятник Юрба, ходя между ними, поправляя и одергивая зазевавшихся молодых воинов, больше не улыбался. Время шуток и короткого отдыха прошло, тарки готовились к новому штурму…
Странный воин очнулся на второй день после страшного боя. Когда он в тот день потерял сознание, Аная, как и многие женщины, даже растерялась. Многие подумали, что он умер от страшных ран, полученных в сече с тарками. Где это видано, чтобы отрок вырезал стаю из дюжины здоровых тварей и не получил при этом ни одной раны? Только после того как его осмотрела Нарима и сказала, что он просто потерял много сил, Аная успокоилась…
Вдова старосты уже мертвого Пригорного селища, заметив в тот день, как переживает девушка за странного воя, сказала:
– Моя бабка сильной ведуньей слыла. Со всех дальних хуторов и селищ к ней приходили болезные. То ли дитятко занемогло, то ли разродиться помочь – все к ней шли. Так вот, она сказывала, что во мне есть маленький росток силы. Много чему я научилась у нее, только не успела всему, померла ведунья на Покров день[16]16
Покров день – праздник, проводимый в середине весны, девушки в этот день проходили обряд покрывания. С этого момента они становились взрослыми и без головного убора не могли появляться на людях. Обычно в этот день проводились сватанья.
[Закрыть]. А меня сосватал тогда Каримушка мой. – При упоминании погибшего мужа Нарима вздрогнула, но сдержала подошедшую слезу. Совладав с собой, она продолжила: – Так вот, зрю я в воине сем силу, невиданную доселе лоримами. Только сила сия осушает его самого, словно солнце влагу утреннюю. Молод совсем да неопытен. Видать, по следу нашему шел, узрел селище погорелое да зверства тарковы, вот и впустил силушки через край. Да! Непрост отрок сей, ох как непрост.
Аная и сама видела, что необычен странный юноша. Под шкурой ра-хана обнаружились хорошие доспехи. Круглый стальной щит, тугой лук из неведомого материала – все говорило о том, что воин не из лоримов. Перед тем как тот потерял сознание, пытающаяся поддержать его за локоть Аная услышала, как он что-то произнес на красивом певучем языке.
Потом, оглядев побоище, устроенное юным воином, она обнаружила, что почти все тарки были убиты черными стрелами с широкими наконечниками из темного крепкого железа. Так вот откуда шел этот страшный завораживающий шелест!
В затылке безрукого мертвого тарка она нашла длинный нож замечательной работы из легкой стали. Этим ножом она вырезала все стрелы и, протерев их снегом и куском тряпицы от остатков крови, сложила в колчан воина. Может, потом он будет благодарен за это.
Оглядев еще раз поляну и предупредив осматривавшую истощенных детей Нариму, Аная, вооружившись найденным голубым ножом, решила пройти по следу исчезнувших пяти тарков. Уставшая и голодная, она не смогла бы сейчас справиться даже с маленьким ребенком, но небольшая разведка не помешает. Не хотелось оставаться в неведении.
Углубившись в чащу леса, идя по следам ушедших тарков, дочь ярла, держа нож в правой руке, прошла около сотни шагов и натолкнулась на первое мертвое тело. Тарк лежал в луже собственной подмерзшей на морозе крови, уткнувшись безжизненной мордой в снег. Дальше Аная шла уже с меньшей опаской – видимо, странный белый воин решил убить этих пятерых первыми, прежде чем напасть на основную стаю.
Примерно через двадцать шагов обнаружилось обезглавленное тело следующего врага, а пройдя еще пятьдесят, Аная вышла на небольшую поляну, где и нашла остальных, сраженных стрелами.
Быстро собрав их все, кроме той, что пригвоздила к дереву полусидящего зверя, девушка поспешила обратно. Черная смерть глубоко вошла в мягкий ствол широкого дерева, и, чтобы достать ее, нужно было иметь с собой по крайней мере топор.
Женщины уже полностью освободились от ненавистных ошейников и темными шатающимися тенями бродили среди мертвых тел своих недавних мучителей. Казалось, они даже не заметили появление Анаи из кустов – настолько картина погибших врагов пленяла их взоры.
Только Нарима, растирающая ножки самой маленькой девочки из ее селища, увидела, как приближается тяжело идущая девушка.
– Что там? – спросила она Анаю, тяжело опустившуюся на снег рядом с неподвижно лежащим воином.
– Мертвы, – ответила девушка, разглядывая бледное лицо юноши. Его мерно вздымающаяся грудь говорила о том, что он спит.
Услышав облегченный вздох ведуньи, Аная обернулась и сказала:
– Нам нужно уходить отсюда. Скоро здесь начнут появляться любители падали. Только женщины устали, и далеко они уйти не смогут.
– А далеко и не нужно, – ответила Нарима. – Здесь недалеко, в скалах, есть охотничья стоянка наших мужчин – туда и пойдем. К вечеру будем там.
Спящего белого воя женщины потащили за собой, положив на длинные широкие ветви деревьев. О том, чтобы бросить своего спасителя среди леса, никто из них даже и не подумал. Постоянно цепляющуюся за деревья и кусты волокушу со спящим тянули поочередно. Молча, теряя последние силы, Аная и еще несколько женщин, постоянно падая в подмерзающий на вечернем морозе снег, тянули свою драгоценную ношу вслед за показывающей дорогу Наримой.
Темные силуэты скал появились из-за леса, когда усталые путницы уже не чаяли дойти до долгожданного отдыха. Каменные громады, будто гребни невиданных животных, росли из земли, заслоняя своими телами вечернее темнеющее небо. Они своей величественностью несли покой и умиротворение всему вокруг.
Последние несколько сотен шагов по безлесному пространству путницы прошли на одном дыхании – казалось, могучие скалы одарили своей бездонной силой женщин, таких маленьких и незначительных на фоне каменных исполинов.
Нарима, ведомая только ей известным знанием, шла вдоль грозно нависающих скал. Иногда останавливаясь, будто вспоминая что-то, она оглядывала скальные уступы и трещины. Пройдя еще несколько шагов, ведунья остановилась и, повернувшись к глядевшим на нее с надеждой женщинам, произнесла с облегчением:
– Пришли, слава Творцу! Там, за валуном, – тайная тропа. Зверю по ней не пробраться, а нам в самый раз будет. Только воя придется оставить с кем-то здесь, мы его потом на веревках поднимем на скалу.
– Я останусь с ним, – быстро сказала Аная.
Нарима, уже давно заметившая, как глядит молодая девушка на юношу, незаметно улыбнулась и повела женщин по открывшейся за валуном узкой, уходящей вверх расщелине.
С Анаей осталась Лора, мать ребенка, спасенного воином. Всю дорогу, ни на миг не расставаясь с малышкой, она шла рядом с волокушей и старалась помочь, чем могла, тянущим. И теперь, передав на время малышку Нариме, Лора решила остаться, чтобы помочь Анае закрепить веревки на теле спящего.
Проводив последнюю женщину, Аная и Лора утомленно опустились на колени. Дочь ярла, несмотря на усталость, постоянно следила за лесом, крепко сжимая рукоять голубого ножа.
Спящий вдруг хрипло прошептал что-то пересохшими губами на неизвестном странном языке. Его бледное лицо отчего-то хмурилось, а веки закрытых глаз еле заметно дрожали.
Девушка, набрав в горячие ладони чистого снега, приложила его к сухим бледным губам юноши. Талые капли мгновенно высыхали на растрескавшихся губах немного успокоившегося воина. Положив влажную от снега ладонь на разгоряченный лоб находящегося в бреду юноши, Аная почувствовала, как в ее холодных от снега пальцах отдается биение сердца воина.
Девушка не могла объяснить себе самой свои чувства. Казалось, она могла бы вечность сидеть рядом с этим непонятным и загадочным воином. От него исходило неведомое доселе молодой деве тепло силы. Даже рядом с отцом, крепким и уверенным, как морской риф, она не чувствовала себя в такой безопасности, какую ощущала подле мирно лежащего в забытьи воина. От мыслей оторвал голос сидящей рядом Лоры:
– Намаялся, бедный. Еще отрок совсем, а вон сколько тварей посек. Мою Даринушку спас, за это век его буду помнить. Будем живы – в Мирольме стольном дары Творцу на алтарь вознесу…
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.