Текст книги "Политбюро и дело Берия. Сборник документов"

№ 1.39

Протокола допроса В. Н. Меркулова от 21 июля 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса свидетеля Меркулова Всеволода Николаевича от 21 июля 1953 года.

Приложение: на 6 листах.

[п.п.] Р. Руденко

21 июля 1953 г.

№ 63/ссов

Помета:

Обложку с росписями об ознакомлении – см. записка от 25. VII. 53 г. № 80/ссов

Протокол допроса свидетеля

1953 года, июля 31 дня, генеральный прокурор СССР Руденко допросил в качестве свидетеля нижепоименованного, который показал:

Меркулов Всеволод Николаевич, 1895 года рождения, уроженец г. Закаталы Азербайджанской] ССР, образование незаконченное высшее – физико-математический факультет Ленинградского университета, член КПСС с 1925 года, министр государственного контроля СССР, прож[ивает] ул. Горького, д. 31, кв. 131, не судившийся. Свидетель предупрежден об ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний по ст. ст. 95, 92 УК РСФСР.

Меркулов

ВОПРОС: С какого времени вы знаете Берия?

ОТВЕТ: С Берия я познакомился в 1923 году, когда он обратил внимание на мою статью, опубликованную в сборнике «Чекисты Ему Мая». Берия понял, что в моем лице он имеет грамотного человека (самому Берия этого как раз не хватало), и стал меня приближать. Когда Берия был переведен на партийную работу, он предложил и мне перейти в партийные органы. Затем, когда Берия был переведен в Москву, он предложил и мне переехать в Москву. Через некоторое время я был назначен первым заместителем Берия на посту наркома внутренних дел.

ВОПРОС: Что вам известно о преступной деятельности Берия?

ОТВЕТ: О преступной деятельности Берия как таковой мне ничего неизвестно. Насколько я понял из выступлений на Пленуме ЦК КПСС, преступная деятельность Берия стала развертываться после смерти И. В. Сталина. Очевидно, однако, что эта преступная деятельность Берия была подготовлена более длительным периодом, но, должен заметить, что я последние семь – десять лет был оторван от Берия и, как он вел себя это время по работе, не знаю.

Характеризуя Берия в прошлом, могу сказать, что это был человек с крутым и властным характером, добивавшийся власти, расчищая себе дорогу от соперников. Он демонстративно подчеркивал свою преданность И. В. Сталину, хотя в действительности, как показали события последнего времени, не был предан ему. В подтверждение могу привести следующий факт. За день до похорон И. В. Сталина Берия позвонил мне по телефону и просил приехать к нему. Приехав к Берия, я застал там Людвигова, Ордынцева, Мамулова, через некоторое время зашел тов. Поспелов. Я обратил внимание на поведение Берия – он был весел, шутил, чувствовалось, что он не только не опечален кончиной И. В. Сталина, но, наоборот, чем-то окрылен. Тогда я подумал, что он умеет хорошо держать себя в руках, но теперь очевидно, что такое поведение Берия было обусловлено совсем иным: Берия ждал смерти И. В. Сталина, чтобы развернуть свою преступную деятельность.

ВОПРОС: Что вам известно о прежней службе Берия в мусаватистской контрразведке?

ОТВЕТ: Еще в бытность в Тбилиси Берия как-то вызвал меня и сказал, что его враги распространяют слухи о том, что он служил в мусаватистской контрразведке. В действительности, говорил Берия, он состоял в «Гуммет» – бакинской организации, близкой к большевикам. Насколько помнится, службу в мусаватистской контрразведке Берия вообще отрицал.

Берия просил меня вылететь в Баку и разыскать в партийном архиве реабилитирующие его документы, так как боялся, что враги могут уничтожить эти документы. Я вылетел в Баку, где пришел к Багирову и рассказал о поручении Берия. Насколько помнится, Багиров позвонил в истпарт и предложил оказывать мне содействие. Мне удалось найти в истпарте две папки с документами, содержание этих документов я припоминаю смутно. Официального письма от Берия о выдаче мне документов у меня не было. Не помню, расписывался ли я в получении документов.

Вернувшись в Тбилиси, я передал полученные в Баку документы Берия, который был удовлетворен содержанием этих документов и спрятал их в свой сейф.

Затем до 1938 года я никакого отношения к этим документам не имел. В 1938 году я при переезде в Москву лично упаковал эти документы вместе с другими документами, и они были отправлены в Москву.

В том же 1938 году Берия однажды потребовал папки с документами и сказал при этом, что И. В. Сталин требует от него объяснений по поводу службы в мусаватистской контрразведке. Не помню, кто писал эти объяснения. Может быть, я набросал для Берия с его слов черновик объяснения, а Берия затем его переписал начисто. Может быть, я помогал Берия формулировать объяснения, а писал их сам Берия.

После этого Берия забрал папки с документами и заявил, что он должен показать их И. В. Сталину. Больше я этих папок не видел.

ВОПРОС: Разве потом, после 1938 года, вам не приходилось упаковывать личный архив Берия, в том числе и эти папки.

ОТВЕТ: Нет, упаковкой личного архива Берия после 1938 г. я не занимался.

Свидетелю передается обложка упаковки личного архива, с надписью: «Личный архив товарища Берия № 2 (дела по Баку). Вскрыть только по личному распоряжению товарища Берия».

Свидетель признал, что эта надпись выполнена его рукой.

ВОПРОС: Очевидно, вы запамятовали, так как эта обложка была обнаружена у Берия при обыске в полной сохранности, не нарушенной.

ОТВЕТ: Припомнить, что Берия вновь передавал мне эти документы, не могу. Если бы я помнил об этом, я бы сказал.

ВОПРОС: Что вам известно о получении из архива Октябрьской революции документов, компрометирующих Берия по прежней его службе в мусаватистской контрразведке?

ОТВЕТ: По этому поводу мне ничего неизвестно.

ВОПРОС: Знали ли вы сотрудника НКВД Журбенко?

ОТВЕТ: Такую фамилию я припоминаю, но на какой работе он находился в НКВД – вспомнить не могу.

ВОПРОС: Не известно ли вам, что именно Журбенко были переданы документы, компрометирующие Берия, полученные из архива Октябрьской революции?

ОТВЕТ: Нет, по этому поводу мне ничего неизвестно.

ВОПРОС: Известно ли вам, за что осужден и расстрелян Журбенко?

ОТВЕТ: Нет, по этому поводу я ничего не знаю.

ВОПРОС: Вы помните дело по обвинению бывшего члена Президиума ВЧК Кедрова?

ОТВЕТ: Нет, этого дела я не помню.

ВОПРОС: Не вспоминаете ли вы, что 9 июля 1941 года Военная коллегия Верховного суда СССР вынесла оправдательный приговор Кедрову?

ОТВЕТ: Нет, этого я не помню.

ВОПРОС: Не припоминаете ли вы, что именно по этому делу вы входили с представлением на имя председателя Верховного суда СССР – об отмене оправдательного приговора в отношении Кедрова?

ОТВЕТ: Этого я также не помню.

ВОПРОС: Известно ли вам, что при наличии оправдательного приговора Кедров в октябре 1941 года был расстрелян?

ОТВЕТ: Нет, это мне неизвестно. В августе и сентябре 1941 г. я находился по специальному заданию в Ленинграде, а в начале октября того же года уехал в Куйбышев.

ВОПРОС: Вы являлись одним из авторов «К истории большевистских организаций в Закавказье».

ОТВЕТ: Нет, я участвовал лишь в редактировании уже готового текста. Насколько мне известно, книгу эту писал Бедия и некоторые другие.

ВОПРОС: Не считаете ли вы, что, выдавая себя за автора этой книги, Берия присвоил чужой труд.

ОТВЕТ: Конечно, это было именно так. Я считал эти действия Берия более чем плагиатом. Мне было стыдно за Берия, поставившего свою подпись под чужой работой.

ВОПРОС: Вы принимали в октябре 1940 года группу военнопленных польских офицеров, которые должны были составить ядро вновь формируемой польской армии?

ОТВЕТ: Да, это было так. Эту группу польских военнопленных офицеров возглавлял Берлинг. Однако было ли это в октябре 1940 г., я не помню.

ВОПРОС: Вы принимали эту группу польских офицеров один или совместно с Берия?

ОТВЕТ: Насколько припоминаю, польских офицеров сначала привели ко мне в кабинет, а затем все пошли к Берия.

ВОПРОС: Райхман присутствовал при приеме польских офицеров?

ОТВЕТ: Не могу припомнить этого. Присутствовали те сотрудники НКВД, которые занимались обработкой группы польских военнопленных офицеров.

ВОПРОС: Польские офицеры интересовались судьбой военнопленных, находящихся в Старобельском, Козельском и Осташковском лагерях?

ОТВЕТ: Вероятно, интересовались как источником, из которого можно было формировать польскую армию.

ВОПРОС: Какой ответ на этот вопрос вы дали польским офицерам?

ОТВЕТ: Не помню сейчас, какой ответ я им дал.

ВОПРОС: Вы не осведомлены о существе ответа Берия на аналогичный вопрос, заданный ему польскими офицерами?

ОТВЕТ: Нет, этого я не знаю.

ВОПРОС: Не ответили ли вы на вопрос польских офицеров, что военнопленные из Старобельского, Козельского и Осташковского лагерей не могут быть использованы, так как в отношении их была допущена большая ошибка?

ОТВЕТ: Смешно было бы говорить о возможности такого ответа. Разумеется, я такого ответа не давал. В моем присутствии Берия также не давал польским офицерам такого ответа.

Записано верно. Протокол мною прочитан.

В. Меркулов

Допрос начат в 12.00.

Окончен в 14 час. 15 м.

Допросил: Генеральный прокурор СССР

Р. Руденко

При допросе присутствовал и вел запись протокола:

Пом[ощник] генерального прокурора СССР

Л. Смирнов

Верно: [п.п.] Майор адм[инистративной] службы

Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 201–207. Копия. Машинопись.

№ 1.40

Копия письма В. Н. Меркулова Н. С. Хрущеву, направленного Г. М. Маленкову 21 июля 1953 г.

Разослать членам Президиума ЦК КПСС.

[п.п.] Н. Хрущев

22. VII. 53 г.

Дорогой товарищ Маленков!

При этом представляю копию моего письма, направленного в ЦК КПСС тов. Хрущеву Н. С.

Прошу ознакомиться, если найдете время.

Мною в настоящее время подготовлено второе, более обширное письмо о Берия и моей работе с ним в прошлом. Это письмо будет представлено мною Вам после перепечатки послезавтра.

[п.п.] В. Меркулов

21 июля 1953 г.

В Центральный комитет КПСС товарищу Хрущеву Н. С. от В. Н. Меркулова

Прошло уже немало дней после Пленума ЦК КПСС, на котором были оглашены в докладе товарища Маленкова и в выступлениях товарищей Хрущева, Молотова, Булганина и других членов Президиума ЦК убедительные факты преступных, антипартийных и антигосударственных действий Берия.

Но каждый день, чем больше вдумываешься в это дело, тем с большим возмущением и негодованием вспоминаешь само имя Берия, возмущаешься тем, как низко пал этот стоявший так высоко человек. Докатиться до такой низости и подлости мог только человек, не имеющий ничего святого в душе. Правильно говорили на Пленуме ЦК, что Берия не коммунист, что в нем нет ничего партийного.

Естественно, задаешь вопрос, как это могло произойти, когда началось перерождение Берия, превращение его в авантюриста худшего пошиба, врага нашей партии и народа. Не бывает так, чтобы такие вещи происходили внезапно, в один день. Очевидно, в нем шел какой-то внутренний процесс, более или менее длительный.

Так как мне пришлось довольно близко соприкасаться с Берия по совместной работе в Тбилиси в годы 1923–1938, то я в соответствии с вашим предложением задаюсь целью проанализировать, где находятся корни нынешних преступных действий Берия, с тем чтобы помочь до конца разоблачить его.

Мне думается, они кроются в характере Берия.

Анализируя в свете того, что ныне мне стало известно о Берия, его поступки и поведение в прошлом, придаешь им сейчас уже другое значение и по-иному воспринимаешь и оцениваешь их.

То, что раньше казалось просто отрицательными сторонами в характере Берия, недостатками, которые свойственны многим людям, теперь приобретает иной смысл и иное значение. Даже так называемые «положительные» стороны в характере и работе Берия сейчас выглядят в другом свете.

У Берия был сильный, властный характер. Он органически не мог делить власть с кем-нибудь.

Я знаю его с 1923 года, когда он был заместителем] председателя ЧК Грузии. Было ему тогда всего 24 года, но эта должность его и тогда уже не удовлетворяла. Он стремился выше.

Вообще он считал всех людей ниже себя, особенно тех, которым он был подчинен по работе. Обычно он старался осторожно дискредитировать их в разговорах с подчиненными ему работниками, делал о них колкие замечания, а то и просто нецензурно ругал. Он никогда не упускал случая какой-либо фразой умалить человека, принизить его. Причем иногда он это делал ловко, придавая своим словам оттенок сожаления: жаль, мол, человека, но ничего не поделаешь!

А дело сделано – человек в какой-то мере уже дискредитирован в глазах присутствующих.

Я не могу сейчас конкретно вспомнить про кого и что именно он говорил, но его выражения вроде: «Что он понимает в этом деле! Вот, дурак! Он, бедняга, мало к чему способен!» и т. д. – я хорошо помню. Эти выражения часто срывались у него с уст, буквально, как только после любезного приема затворялась дверь за вышедшим из его кабинета человеком.

Так он вел себя в отношении вышестоящих его работников в нашем присутствии, в присутствии его подчиненных. По всей вероятности, такой же тактики держался он и в других местах, где нас не было.

Но так он поступал не всегда и не со всеми. Пока человек был силен, он держался с ним подобострастно и даже приниженно.

Я помню, как-то в моем присутствии ему позвонил по телефону бывший тогда секретарем Заккрайкома ВКП(б) Мамия Орахелашвили – тогда еще он был в силе и ничем не скомпрометирован. Надо было видеть, как даже внешне изменился Берия, говоря с ним по телефону, как часто он повторял: «Слушаю, товарищ Мамия, хорошо, товарищ Мамия» и т. д. Можно было подумать, что Мамия присутствует в кабинете и Берия видит его перед собой, и фигура, и лицо, и поза его изменились, выражая последнюю степень подобострастия. Эта картина меня страшно поразила в свое время.

И надо было видеть, как Берия обращался с тем же Мамия Орахелашвили, когда положение того пошатнулось, Берия стал тогда совсем другим человеком, властно, грубо и нахально обрывавшим Орахелашвили на заседаниях крайкома.

Умело действуя и прикрываясь интересами партии и советской власти, Берия сумел постепенно одного за другим выжить или арестовать всех тех, кто стоял у него на пути к власти в Грузии и Закавказье. Каждую ошибку, каждый промах своих противников Берия ловко использовал в своих интересах. Он предусмотрительно писал систематически в ЦК Грузии информационные записки о недостатках в районах, что позволило ему впоследствии доказать, что он-де «своевременно предупреждал!»

Восстание крестьян-аджарцев в Хулинском районе Аджаристана в феврале 1929 г., вызванное ошибочными действиями местных властей по вопросу о снятии чадры, было хорошо использовано Берия против тогдашнего руководства ЦК КП(б) Грузии.

Когда думаешь теперь об этом, напрашивается вывод, что действия Берия, направленные якобы на исправление ошибок в районах Грузии, проводились Берия не потому, что того требовали интересы партии и народа, а для того, чтобы продвинуться выше. На тот период личные интересы Берия совпадали с интересами государственными, и ему, как говорится, идти было до поры до времени по пути.

Он в тот период, работая в Грузии и Закавказье, и не мог действовать иначе, так как был бы разоблачен давно.

Скрывать до поры до времени свои планы и намерения, выжидать удобного случая – вот тактика, которой, как теперь мне ясно, придерживался Берия все годы до смерти товарища Сталина.

Нет никакого сомнения в том, что Берия, постоянно демонстративно проявлявший «преданность и любовь к товарищу Сталину», делал это не потому, что действительно любил товарища Сталина как вождя, учителя и друга, а для того, чтобы приблизиться к товарищу Сталину и тем самым приблизиться к власти.

Этот вывод я делаю на основе следующего. Накануне похорон товарища Сталина, в воскресенье, Берия вызвал меня к себе в кабинет и предложил принять участие в редактировании его речи на предстоящих похоронах товарища Сталина. В кабинете Берия, когда я туда приехал, были уже Мамулов, Людвигов, Ордынцев, а позже Берия вызвал Поспелова П. Н. Я обратил тогда внимание на поведение Берия. Он был весел, шутил и смеялся, казался окрыленным чем-то. Я был подавлен неожиданной смертью товарища Сталина и не мог себе представить, что в эти дни можно вести себя так весело и непринужденно.

Это и дает мне основание теперь, в свете уже известного, сделать вывод о том, что Берия не только по-настоящему не любил товарища Сталина, но, вероятно, даже ждал его смерти, чтобы развернуть свою преступную деятельность.

Берия шел к власти твердо и определенно, и это было его основной целью, целью всей его работы в Грузии и Закавказье.

В 1930 или 1931 годах (я точно не знаю, так как работал в это время в Батуми) Берия удалось побывать лично у товарища Сталина. Я не знаю, как это произошло, думаю, что с помощью тов. Серго Орджоникидзе.

Видимо, Берия, будучи у товарища Сталина, имел возможность в соответствующем свете изобразить тогдашнее партийное руководство Грузии и Закавказья. Припоминаю, Берия как-то сказал мне, что в разговоре с ним товарищ Сталин спросил его, Берия: «Ты что, секретарем ЦК хочешь быть?», и Берия якобы ответил: «Разве это плохо?»

Из этого разговора и из других, о которых у меня не осталось конкретных воспоминаний, я знал, что Берия хочет стать секретарем ЦК Грузии и Заккрайкома ВКП(б).

Как известно, в октябре 1931 г. ЦК ВКП(б) так и решил вопрос: назначил Берия первым секретарем ЦК Грузии и секретарем Закавказского краевого комитета ВКП(б).

Надо сказать, что Берия действовал все время очень осторожно и умно и никогда не давал оснований подозревать его в политической нечестности. Что же касается отрицательных черт его характера, тогда они мне казались обычными человеческими недостатками. А недостатков было немало.

Так, например, он ценил людей лишь постольку, поскольку они были ему нужны в данный момент или могли быть нужны в будущем. Когда же они переставали быть ему нужными, он просто отворачивался от них, а при случае даже мог дать им пинок в спину.

Я, например, припоминаю, каким внимательным был Берия и как он ухаживал за Власиком, пока еще сам не стал достаточно близок к товарищу Сталину, чтобы иметь возможность пренебречь Власиком.

Берия мог иногда издеваться и довольно грубо над маленькими людьми, всецело от него зависящими. Так, например, у него на даче в Гаграх работал агрономом некий Зедгенидзе. Берия часто приглашал его к себе к обеду, но целый обед над ним измывался грубо и плоско, заставляя несчастного агронома, человека уже немолодого, краснеть и потеть.

Еще один штрих. Как известно, характер человека нигде так ярко не проявляется, как в игре. Тут видишь, честен ли человек, способен ли он на самопожертвование в общих интересах команды, сливается ли он с коллективом или старается выпятить себя и т. д. Я неоднократно наблюдал Берия в игре в шахматы, в волейбол. Для Берия в игре (и я думаю, и в жизни) важно было выиграть во что бы то ни стало, любыми способами, любой ценой, даже нечестным путем. Он мог, например, как Ноздрев, стащить с шахматной доски фигуру противника, чтобы выиграть. И такая «победа» его удовлетворяла.

Иные, может быть, скажут – это мелочь, шутка, но я считал и считаю, что это нечестно и в известной мере характеризует Берия как человека.

Я привожу эти факты для того, чтобы дать представление о Берия как о человеке непартийном, как о человеке, поступки которого определялись в первую очередь личными интересами.

Общая культурность и грамотность Берия, особенно в период его работы в Тбилиси, была невысокой. Берия тогда буквально не мог написать стилистически грамотно несколько строк.

Я никогда или почти никогда не видел, чтобы Берия читал что-нибудь, кроме газет. Уже будучи в Москве и видя Берия в составе руководства партии и страны, я подумывал иногда, неужели он не работает над собой. Ведь он имел все возможности брать специальные уроки марксизма-ленинизма, прикрепив к себе лучших московских преподавателей. У меня даже была мысль дать ему такой совет, ведь без марксизма-ленинизма нельзя правильно участвовать в управлении страной. Но подать такой совет я все-таки не решался: не такие были у нас в это время отношения, да и случая подходящего не было.

Может быть, Берия в Москве и занимался, я этого не знаю, но что касается Тбилиси, то там он книг в руки не брал.

Разумеется, доклады на пленумах Заккрайкома и ЦК КП(б) Грузии, на съездах грузинской компартии в основном составлялись для него его помощниками, в том числе и мною. Это, конечно, было в порядке вещей.

Что касается книги «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье», то это особый вопрос. За такую книгу, вообще говоря, можно было автору дать степень кандидата исторических наук, и, конечно, подпись на книге должен был ставить подлинный ее автор. Эта книга – не отчетный доклад партийного органа, хотя и называлась она в подзаголовке докладом на партийном активе.

Относительно этой книги и о том, как она была написана, я могу сказать следующее.

Когда, как и при каких обстоятельствах пришла Берия мысль сделать доклад на тему «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье», я не знаю.

Впервые о существовании такого доклада я узнал летом 1935 г., когда как-то утром был вызван Берия к нему на дачу в Крцанисы (в нескольких километрах от Тбилиси).

Приехав на дачу, я нашел там уже ряд работников Заккрайкома и ЦК КП(б) Грузии из обычного окружения Берия. Помню Бедия – заведующего] агитпропом, Хоштария – тогдашнего помощника Берия. Было еще несколько человек, но я не могу их сейчас вспомнить. Они были заняты редактированием доклада, вернее одной из глав доклада, который, как я тут же узнал, назывался «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье» и который Берия должен был сделать на тбилисском партийном активе.

В душе я удивился, почему Берия раньше не привлек меня к составлению этого доклада: может быть, он считал меня некомпетентным в этой области, тем более что при составлении этого доклада необходимо было пользоваться документами на грузинском языке, которого я не знаю. Во всяком случае, доклад был готов полностью, и я только принял участие совместно с другими в редактировании готового текста.

Кто писал доклад? Активное участие принимал в нем, безусловно, Бедия, бывший в то время заведующим] агитпропом Заккрайкома.

На пленуме ЦК КПСС в июле т. г. секретарь ЦК КП Армении т. Арутинов кроме Бедия назвал также Павла Сакварелидзе. Фамилию эту я смутно помню, но кто такой Сакварелидзе, кем он был и что с ним стало, я не знаю.

Полагаю, что подробности составления этого доклада должны быть известны Хоштария Семену, бывшему тогда помощником Берия. Хоштария одно время занимал должность замминистра земледелия СССР и в 1951 г. после известного мингрельского дела был направлен в Грузию.

Припоминаю такой эпизод. Свой доклад Берия делал в летнем помещении одного из тбилисских клубов. Текст доклада перед выступлением вручил Берия Хоштария. Видимо, Хоштария не проверил страницы доклада, и они оказались перепутанными. В середине доклада Берия заметил, что страницы подложены не в порядке. Произошло замешательство, пока Берия разыскал в папке нужные страницы.

Этот доклад Берия был или послан, или лично доложен (я этого не помню) товарищу Сталину, который внес некоторые, насколько мне известно, небольшие поправки. Затем доклад вышел отдельным изданием.

Для меня было, конечно, ясно, что эта работа не могла быть и не была сделана Берия. Это не было в его возможностях. Доклад был обширный, являлся научной работой и, во всяком случае, требовал большого количества времени для розыска и отбора соответствующих исторических документов в архивных учреждениях Грузии и Закавказья.

Я не думаю также, что Берия внес в редакцию этой работы много своих мыслей и формулировок. Для этого нужно было знать историю, знать документы. Я никогда не видел, чтобы Берия сидел за этой работой.

Мне было в душе, признаюсь, немного стыдно за Берия: как можно поставить свою подпись под чужим произведением. Это даже не плагиат, а нечто большее.

Единственным извинением для Берия, которое я позже в душе придумал, было то, что подпись Берия на этом труде придавала ему большее значение, чем какая-либо иная подпись. Она позволила книге сыграть значительную роль и, в конечном счете, принести большую пользу партии.

Лица, приписывающие мне авторство этой книги, просто не в курсе дела.

Я полагаю, понятно, для чего Берия организовал написание этой книги.

«Работа» Берия являлась одним из способов завоевания расположения товарища Сталина, одной из ступеней приближения его к товарищу Сталину, приближения его к власти. Все делалось для этой цели.

Ряд докладов, сделанных Берия на пленумах Закавказского краевого комитета ВКП(б) и ЦК КП(б) Грузии, на съездах компартии Грузии готовил я с помощью многих других работников аппарата.

Некоторые статьи Берия, помещенные в «Заре Востока» или в «Правде», и отдельные выступления готовились также мною чаще всего совместно с другими работниками вдвоем, втроем и даже вчетвером – Бедия, Шария, Кудрявцевым, Григорьяном, Мамуловым и др.

Берия придерживался при составлении докладов и статей, если можно так выразиться, своеобразного «бригадного» метода работы. Он обычно созывал для этой работы много людей – заведующих] отделами, секретарей и др. Конечно, и Берия вносил свои поправки в текст и подавал мысли, которые затем облекались нами в литературную форму. Но в конечном счете было трудно установить, кто же является подлинным автором того или иного доклада или статьи.

Я иногда возражал против такого метода, считая, что чем больше людей привлекаются к подобного рода работе, тем больше времени идет на пустые разговоры и пререкания. Однако Берия, за редким исключением, со мной не соглашался.

Это понятно: нельзя сейчас или очень трудно найти автора статьи или доклада.

Берия применял еще следующую уловку: когда доклад или статья были готовы и начиналась последняя правка, опять, как правило, собиралась группа работников, принимавших участие в подготовке, и, естественно, вносились в текст окончательные изменения. Эти изменения в отпечатанный на машинке текст Берия обычно вносил собственноручно, несмотря на то что это задерживало общую работу, так как Берия писал медленно и у него не всегда ладились окончания слов, особенно прилагательных в различных падежах.

После окончания работы листки со своими «поправками» Берия передавал помощнику для хранения.

Может быть, я ошибаюсь, но мне казалось, что это делалось для того, чтобы в будущем при разборке архива Берия была обнаружена «его работа» над докладами и статьями. Полагаю, что такого рода материал может быть обнаружен и сейчас в личном архиве Берия.

Хочу остановиться теперь на обстоятельствах, связанных с разговорами о службе Берия в мусават[ист]ской разведке.

Я отчетливо понимаю теперь важность этого дела, но, к сожалению, у меня сохранились по этому вопросу несколько смутные воспоминания. Объясняется это тем, что я в свое время не придавал особого значения этим разговорам, тем более что Берия отрицал правильность этих разговоров и не проявлял в связи с ними никакой нервозности.

Дело было так. Как-то Берия, будучи еще в Тбилиси (дату не помню), вызвал меня и сказал, что враждебно настроенные к нему люди распускают слухи о том, что он, Берия, якобы работал в 1919 году в Баку в мусават[ист]ской разведке. На самом деле это-де не так. В мусават[ист]ской разведке он, Берия, никогда не работал, а работал по заданию партии в молодежной азербайджанской организации «Гуммет», что об этом имеются документы в партийном архиве в Баку и что мне необходимо съездить в Баку, разыскать эти документы и привезти их к нему, а то, мол, его враги могут сами разыскать эти документы и уничтожить их, и тогда он, Берия, ничем не сможет доказать свою правоту.

Я верил тогда Берия, зная с его слов, что у него врагов немало, и, разумеется, никаких сомнений в правоте его рассказа у меня не было. На другой же день я выехал в Баку.

В Баку в партийном архиве я без особого труда нашел одну или две папки (сейчас точно не помню). В них имелось два или три документа за 1919 г., в которых упоминалась фамилия Берия. Это были очень короткие протоколы Бакинского комитета партии, а может быть, ЦК, написанные на четвертушках писчей бумаги. Помню, что на протоколах фигурировала подпись Каминского.

Как я ни напрягаю память, я не могу сейчас точно вспомнить содержание этих протоколов. У меня осталось только в памяти, что записи в них носили незначительный характер. В них не было прямого доказательства правоты слов Берия о его работе в организации «Гуммет». Но косвенно они подтверждали это обстоятельство, по крайней мере у меня в памяти сохранилось именно такое представление об этих документах.

Я перелистал в архиве еще немало папок, но больше никаких документов с упоминанием фамилии Берия не нашел. Через день я вернулся в Тбилиси, захватив с собой папки.

Когда Берия ознакомился с документами, он, по-моему, остался ими доволен. Очевидно, ничего другого он и не ожидал найти. Он взял их у меня и положил в свой сейф.

Когда в 1938 г. Берия уезжал в Москву на работу в НКВД СССР, он поручил мне отправить в Москву его бумаги и документы. Я разобрал ящики его стола и его сейф и нашел упомянутые выше папки. Все бумаги Берия, а также мои собственные дела я зашил в несколько мешков из бязи, запечатал и, насколько помнится, отправил их в Москву фельдсвязью.

В Москве в конце 1938 года или в начале 1939 г. как-то вечером Берия спросил меня, где находятся упомянутые папки. Я ответил, что они у меня в сейфе зашиты в мешках. Он предложил принести их к нему в кабинет, что я и сделал. Когда я пришел к нему с папками, он мне сказал, что вопрос о его якобы службе в мусават[ист]ской разведке снова поднимается, и что товарищ Сталин потребовал от него объяснение, и что он должен это объяснение написать сейчас же.

С его слов я сделал набросок его объяснения по этому вопросу на имя товарища Сталина. В это объяснение были полностью переписаны указанные документы из папок, касающиеся Берия. Текст объяснении состоял из комментариев к этим документам и, насколько я припоминаю, заканчивался утверждением, что он, Берия, никогда в мусават[ист]ской разведке не работал. В этом был смысл всего объяснения.

Берия внимательно пересмотрел текст, внес некоторые уточняющие поправки, затем собственноручно переписал его начисто. При этом он торопился и посматривал на часы. Видимо, ему надо было ехать на «ближнюю», затем он взял беловик вместе с черновиком, положил их в папку с документами и уехал, сказав, что он должен эти папки показать товарищу Сталину. С тех пор я этих папок или папку не видел.