Текст книги "Дитя гнева: Путь Стража"

Глава 3

Солнце садилось. Но даже вечером городская суматоха не утихала. Отовсюду слышался гул голосов. На улицах всё ещё было довольно людно. Некоторые горожане начинали собираться в кабаках и тавернах, устраивая там попойки и танцы. Другие же собирались в небольшие компании и бесцельно бродили туда-сюда. Пробираясь через немного редеющую толпу, Изабель провела ковылявшего за ней Самюэля к своему жилищу. Это был небольшой каменный двухэтажный дом с портняжной лавкой на первом этаже, находившийся на окраине городка. В доме этом жил и работал портной по имени Гастон.

В городке Гастон обладал не самой лучшей репутацией. Он был известен как редкостный богохульник, что, к слову, являлось правдой. Побитый жизнью портной давным-давно перестал верить в Бога, а вместе с этим и во всю нечистую силу и проклятия. «Коль нету Бога, то как может существовать то, что противостоит ему?» – говорил Гастон. За прожитые им долгие годы он успел невзлюбить общество, в котором жил. Людские пороки, царившие во все времена, сводили на нет все попытки Гастона вновь обрести веру в Бога. Он попросту не верил в то, что Бог может позволить процветать всему этому мраку. Людей портной тоже недолюбливал, особенно глубоко верующих и монахов, которых он воспринимал как круглых дураков, а также священнослужителей, считая их даже большими жуликами и врунами, чем правители. Причём Гастон нисколько не стеснялся своего мнения и всегда высказывал его человеку в лицо. Чрезмерная честность и прямолинейность его воспринимались всеми как грубость, из-за чего друзей у Гастона не было вовсе, да и просто общаться с ним не особо любили. Но даже со своей дурной репутацией богохульника и неприязнью к большинству людей, он, тем не менее, мог зарабатывать себе на жизнь благодаря таланту шитья. Шил одежду Гастон просто изумительно, а главное быстро и качественно, из-за чего много людей, хотя и без особого желания, обращались к портному. Пускай Гастон и не любил людей, но к своей работе относился со всей душой и выполнял любые заказы кропотливо и со всей ответственностью, что позволяло ему обеспечить себя заказами. Однако в последний год люди в его лавку стали приходить гораздо реже, чем обычно. Связанно это было с тем, что Гастон приютил у себя двух маленьких «ведьм».

– Гастон, я вернулась! – окликнула Изабель портного, работавшего над очередной рубахой.

– А, малютка Изабель! – послышался немного хриплый голос Гастона, после чего за прилавком показалось его морщинистое небритое лицо. – Что-то ты долго сегодня. Я уже за тебя переживать начал. Купила нам яблок?

– Да, целую корзину.

– Замечательно! Значит, завтра за обедом отведаем. А что это за паренёк с тобой?

– Его зовут Самюэль. Он из приюта. Мальчишки разбили ему голову камнем, и ему стало плохо. Я привела его к нам, чтобы он посидел со мной, пока боль не уйдёт. Ты ведь не будешь против?

– А что за мальчишки бросались? Не сынок ли Гюстава Коллетта со своей шайкой, а, парень? – спросил Гастон у Самюэля.

– Да. Он самый, – ответил он.

– От ведь! Паршивец! Выпороть этого поганца мало! В самого бы камнями побросать! А что? Может, поумнеет да уважению научится! Ладно, пускай посидит маленько. Там как раз Элин суп заканчивает варить. Заодно и поест.

– Спасибо тебе! – обрадовалась Изабель. – Пойдём, Самюэль, не бойся.

– Постой, а кто такая Элин?

– О, это моя младшая сестра. Она тебе понравится. Элин у меня очень весёлая и озорная. Пойдём, пойдём! – потянула Изабель Самюэля за собой в дом.

Войдя в дом, они оказались в небольшом коридоре, освещаемом лишь небольшой свечой, стоявшей в углу, из-за чего он был практически полностью окутан тьмой. Справа в стене было два проёма, ведущих в кладовую и на кухню. В конце коридора вилась лестница на второй этаж, где находилась спальня. Из комнаты, расположенной ближе к лестнице, доносился аромат готовящегося супа. От этого запаха у Самюэля свело живот. Оттуда же слышался тихий детский голос, напевающий какую-то мелодию.

– Элин, я вернулась! – крикнула сестре Изабель, закрыв за собой дверь на улицу.

– Иду, сестрёнка! – отозвался звонкий голосок.

Из кухни выбежала девочка лет восьми с такими же тёмно-рыжими волосами, как и у сестры, и небольшими веснушками на щеках, одетая в старенькое зелёное платьице и запачканный белый передничек. С лицом, наполненным радости и веселья, она подбежала к Изабель и крепко обняла её. Та обняла Элин в ответ и погладила её по голове.

– Как ты тут? Не скучала без меня? – ласково спросила Изабель.

– Нет, нисколько! У меня было куча работы по дому, так что я целый день на ногах, – задорно ответила Элин, но тут она заметила гостя. – А это кто?

– Элин, познакомься, это Самюэль. Я встретила его, когда возвращалась. Он ранен и посидит с нами, пока ему не полегчает.

– Здравствуй, – слабо улыбнулся Самюэль девочке.

– Привет! Я Элин! Рада знакомству! М-м… У тебя красивые волосы.

– Правда что ли? – усмехнулся Самюэль.

– Ага. Я вообще люблю белый. Он успокаивает, заставляет забыть обо всём плохом. Жалко, что его так редко встретишь. А он у тебя с рождения, и будет с тобой всегда. Да ты прям везунчик какой-то!

– Ну, хватит тебе уже, – оборвала её Изабель. – Ты, кажется, готовкой занималась.

– Ой, точно!

Элин встрепенулась и побежала на кухню. Смотрящий ей вслед Самюэль неловко улыбался. Ему стало стыдно за то, что он так не любил свои волосы. Он и подумать не мог, какой смысл могли прятать они в себе.

– Хорошенькая она у тебя.

– Знаю. Пойдём, посидишь с нами на кухне.

Изабель отвела Самюэля на кухню и усадила за стол, на котором горела восковая свеча, после чего направилась в кладовую отнести корзину с яблоками. Кухня оказалась небольшой комнатой с одним маленьким узким окном, находящимся около каменной печи, где готовила Элин. Около печи лежали дрова, а также стояла пара вёдер, одно из которых было до краёв наполнено водой. У стен стояли деревянные полки, где располагалась утварь, маленькие корзины, а также хлеб и пряности, а в углу стояли мешки, наполненные различными крупами и злаками. Для Самюэля, привыкшему к виду чердака, на котором он ночевал, кухня казалась очень необычной, и он внимательно осматривал всё, что было в комнате.

Как только Изабель вернулась, Элин подозвала её к себе. Заявив, что суп готов, она попросила сестру оценить её работу. Попробовав суп и убедившись в том, что он действительно готов, Изабель сказал Элин, чтобы она позвала Гастона ужинать. Когда её сестра выбежала из кухни, Изабель сняла суп с огня и начала накрывать на стол. Увидев, что она поставила тарелку с ложкой и ему, Самюэль заволновался и спросил:

– А это зачем?

– Для супа. Зачем же ещё? – ответила Изабель, продолжая накрывать на стол.

– Нет, не надо. Мне не нужна ваша еда.

– Почему это?

– Не знаю. Но мне кажется, что всё это неправильно. У вас, наверное, и так еды немного, а тут ещё и я появился. И мне как-то не по себе. Будто бы лишаю вас еды

– Вовсе нет. Ешь столько, сколько душе угодно.

– Так мы ведь с тобой даже толком не знакомы. Я понимаю, что ты хочешь помочь, но зачем давать столько еды тому, о ком ничего не знаешь?

– А почему я не должна этого делать? Ты голодаешь, мучаешься от этого, тебя отвергли все. Я не могу спокойно смотреть на это. Неважно, хорошо ли я тебя знаю или нет, люди должны помогать любому, кто окажется в таком положении. Неважно, кто был бы на твоём месте. Я поступила бы также.

– Но какой в этом смысл? – не понимал Самюэль. – Ты ведь сама ни с чем можешь остаться.

– Потому, что никто не должен страдать, – закрыв глаза, ответила Изабель. – Я хочу, что бы все в этом мире были счастливы.

– Это невозможно. Уж поверь мне. Люди они такие. Один не может быть счастливым, пока счастлив другой.

– Пускай так, но я не отступлю. Пусть я не смогу осчастливить всех, но я хотя бы попытаюсь. Уж лучше сделать хоть что-то, чем просто смотреть, как страдают другие.

– Ты и вправду ангел! – восхищённо прошептал Самюэль, усаживаясь на скамейку. – И почему я не встретил тебя раньше?

Изабель вновь улыбнулась и покраснела. В этот же момент в кухню вбежала Элин и сообщила, что Гастон уже идёт, после чего уселась за стол напротив Самюэля. Вслед за ней вошёл и сам портной. Самюэль заметил, что он немного хромал на правую ногу. Немного прокашлявшись, Гастон уселся рядом с Элин и сказал Изабель, чтобы та налила всем супа. Девочка взяла чугунок, поставила его на стол и стала разливать всем суп. Заметив, что Самюэль засмущался, Гастон обратился к нему с вопросом:

– В чём дело, парень?

– Мне… мне неловко от того, что вы усадили меня с собой за стол и…

– А, вот оно что! – перебил его портной. – Ты не переживай. У нас еды достаточно. С нами ничего не будет, если один мальчишка поужинает вместе с нами. Ешь на здоровье!

Тем временем Изабель поставила на стол тарелку с овсяным хлебом и села рядом с Самюэлем. Однако на тот момент Элин уже с аппетитом уплетала суп из своей миски, да и Гастон тоже уже принялся за трапезу. Посидев немного и понаблюдав за ними, Самюэль последовал их примеру и тоже взялся за суп. Как только тёплый бульон оказался у него во рту, он понял для себя, что ничего вкуснее в жизни не пробовал. Сразу же после первой ложки, Самюэль залпом опустошил примерно половину миски. Впервые в жизни он мог наесться вдоволь, а потому сдерживать себя был не в состоянии.

Самюэль поднял голову и увидел несколько изумлённые лица Гастона и Элин. Быстро проглотив бульон, он принялся извиняться за свои манеры.

– Ничего-ничего. Мы всё понимаем. Просто не привыкли к такому. Ну, знаешь, мы не каждый день голодающих кормим, – начал успокаивать его Гастон.

– Спасибо. Элин, твой суп изумителен! Я ничего вкуснее в жизни не ел!

– Ну что ты! По сравнению с мамой, я готовлю просто ужасно, – усмехнулась Элин.

Самюэль взглянул в сторону Изабель и увидел, что та даже не притронулась к супу. Она сидела, склонив голову, крепко зажмурившись, сложив руки в замок, и что-то тихо шептала. Самюэль прислушался и смог разобрать её слова. Исходя из услышанного им, Самюэль понял, что Изабель читает молитву пред тем, как приступить к еде, возносимую некой Лунарии.

– Изабель, прости что отвлекаю, но кто такая эта Лунария? – перебил её Самюэль.

– Это её «богиня». Она ей молится по любому поводу. Не обращай внимания. Она у нас странная.

– Элин! Зачем так грубо о своей сестре? – осадил девочку Гастон. – В её возрасте нормально грезить и воображать. Пройдёт ещё.

– Это не выдумка! Она правда существует! Я видела её своими глазами! – возразила Изабель, закончив читать молитву.

– Изабель, дорогая моя, давай мы не будем снова спорить по этому поводу. Ты ведь знаешь, что не переубедишь меня. Ну, не верю я в то, что тот или та, кто создал или создала нас и олицетворяет добро позволяет существовать разной погани.

– Ей это тоже не нравится, и она хочет очистить мир от зла. Но это ведь не делается по щелчку пальцев, верно? Это требует огромных усилий и много времени.

– Так, давай уже ешь! Ты ещё маленькая и не видела этот мир. Рано или поздно ты поймёшь, что все эти истории – ложь, – сказал Гастон, после чего взял кусок хлеба и продолжил трапезу.

На лице Изабель появилась грусть. Она склонила голову над своей тарелкой и тяжело вздохнула. Причём в этом вздохе чувствовалось, что она была в шаге от того, чтобы расплакаться. Заметив печаль своей сестры, Элин принялась извиняться за то, что назвала её странной. Изабель успокоила её, сказав, что всё в порядке, и, наконец, съела свою первую ложку супа. Несмотря на скептическое отношение Гастона и Элин к рассказам Изабель о некой Лунарии, Самюэль очень заинтересовался ей.

– Изабель, расскажи мне о Лунарии. Мне очень интересно узнать о ней, – попросил он у Изабель.

– Ты правда хочешь этого? Не из жалости ко мне? – Изабель заметно посветлела.

– Да, правда. Кто знает? Может, и я уверую в неё.

– Ну, хорошо, слушай, – с этими словами Изабель начала свой рассказ.

Впервые она повстречала богиню незадолго до смерти её мамы. Ту ночь Изабель запомнила на всю жизнь. В ясном ночном небе, усыпанном бесчисленными звёздами, стояла полная луна. В доме, где жила семья Изабель, стояла такая тишина, что девочка буквально слышала, как бешено колотится от страха её сердце. Любой, даже самый тихий шорох в такой тишине вызывал у неё неподдельный ужас, из-за чего та долго не могла уснуть. Сложно сказать, сколько она так пролежала, но в какой-то момент Изабель заметила, что свет от луны стал гораздо ярче обычного. Послышался звон оконных стекол, которые, казалось, вот-вот разобьются. Изабель вся оцепенела от страха настолько, даже закричать и позвать на помощь не могла. Вдруг стекла разбились вдребезги, и она услышала голос. Он сообщил девочке, что некая богиня желает ей лишь добра и ей не стоит бояться. Изабель попыталась разбудить маму, но она не просыпалась. Тут всю комнату залил яркий лунный свет и, как будто из тумана, перед девочкой предстала прекрасная дева, высокая, с серебристыми волосами, светящимися ярким светом глазами и белоснежной кожей, одетая в тёмно-синее изысканное платье, которая будто бы парила над землёй. Это и была Лунария.

Подойдя к Изабель, богиня наклонилась к ней и мягким, ласковым голосом, отдающим эхом, принялась успокаивать её. Даже просто слушая голос Лунарии, Изабель чувствовала себя так, будто бы попала в Рай. Никогда в жизни ей не было так хорошо, как во время разговора с Лунарией. Изабель заметно посмелела и уже не боялась её. Лунария сообщила девочке, что своей добротой и состраданием ко всему живому, она привлекла огромное внимание богини, после чего спросила, не желает ли она наведаться в её обитель поболтать. Будучи под огромным впечатлением и желая пообщаться с прекрасной девой как можно дольше, Изабель согласилась.

Лунария взяла её за руку. Подул слабый ветерок, белый туман полностью заполонил спальню и окутал их с ног до головы. Когда же ветер утих, а туман рассеялся, Изабель и Лунария оказались в огромном тронном зале. Он был выполнен в стиле, напоминавшем смесь готической и античной архитектуры. Стены и потолок состояли из каменных блоков, которые чем-то напоминали сапфиры, топазы, аквамарин и алмазы, сверкавших и переливавшихся от лунного света, проникавшего через стеклянный потолок. Пол был выложен из бирюзы. В одном из концов зала находился величественный трон из серебра и платины и украшенный теми же сапфирами и алмазами. Спинка и подлокотник трона были расписаны различными узорами, изображающими лунные лилии и некий народ, внешне похожий на саму богиню Лунарию. На стенах располагались барельефы, изображавшие этих же существ. Каждый из них был одет в самые разные одежды, существенно отличавшихся от наших. Как позже объяснила Лунария, это были её братья и сёстры, жестоко убитые её братом-близнецом безумным богом Самантом.

Красота обители Лунарии вскружила голову Изабель. Она отказывалась верить в то, что всё это происходит с ней взаправду. Однако всё говорило о том, что это было наяву. Лунария щёлкнула пальцами, и перед ними возник стол, уставленный самыми разными блюдами, настолько изысканными, что их не смогли бы себе позволить даже короли. Некоторые из них были приготовлены из таких ингредиентов, которых в нашем мире и быть не могло. Лунария усадила Изабель за стол и предложила ей отведать всё, что она только пожелает. Девочке стало очень неловко, и сперва она отказалась от столь щедрого предложения богини. Но после слов Лунарии о том, что данный отказ её сильно огорчит, Изабель всё же согласилась поесть блюд, предложенных богиней. Она выбрала для себя лишь салат из синего плода с твёрдой мохнатой кожуркой, именуемого бламером, солёных сухарей, моркови и красных ягод, напоминавших оливки, приправленный различными специями и маслами, а также кусок мяса животного, которого Лунария назвала капахой. Насадив часть салата на вилку и попробовав его, Изабель пришла в восторг от этой пищи. Ей казалось, что он собрал в себе все самые лучшие вкусы в этом мире и мог понравиться абсолютно любому человеку, независимо от его вкусовых предпочтений. Пока Изабель ела свой салат, Лунария рассказала ей о том, что является лишь к тем, кого считает достойной самой себя, кто смог впечатлить её своей добротой и способен нести эту доброту во все, даже самые отдалённые уголки этого мира. Кроме того, Лунария поведала ей о неком величественном городе, что расположен в ином мире и в котором Изабель сотворит нечто, что изменит навсегда целый мир.

После трапезы Лунария выслушала благодарность Изабель за столь вкусное блюдо, после чего взяла её за руку и повела из зала. Выйдя в коридор, богиня направилась в самый его конец, где располагалось большое окно с витражами цвета самых разных оттенков синего и голубого. Подойдя к нему, Лунария распахнула окно и вывела Изабель на широкий балкон. Пред ней предстал вид на огромную долину, окутанную белым туманом и освещаемую гигантской луной. Через всю долину перекинулись несколько серебристых радуг. От красоты увиденного, Изабель затаила дыхание и не могла вымолвить ни слова. Лунария указала на луну и сказала, что это – её око во всех мирах, благодаря которому она следит за всеми своими созданиями и оберегает их от напастей. Богиня пообещала Изабель, что будет помогать ей во всех начинаниях и защищать до самой её смерти. Взамен она попросила лишь об одном: чтобы девочка искренне верила в неё, молилась ей и несла её слово и волю с собой во все уголки земли. Изабель, для которой Лунария казалась настоящим идеалом, согласилась. Богиня улыбнулась и пообещала ей, что дома её будет ждать небольшой сюрприз, после чего закрыла девочке глаза.

Тут Изабель услышала голос Элин, которой отчаянно пыталась разбудить сестру, тряся её, что есть мочи. Она проснулась и узнала стены своей спальни. Окно было целым. «Неужто это был лишь сон?» – с грустью подумала Изабель. Элин же схватила свою сестру за рукав пижамы и потянула за собой на первый этаж дома. Спустившись, он привела свою старшую сестру на кухню и указала на стол. Подняв голову, Изабель ахнула от восторга и удивления. На столе стояли те самые блюда, что она попробовала в обители Лунарии. За столом сидела ошарашенная мама и пыталась понять, откуда взялась столь диковинная пища. И только Изабель знала ответ на этот вопрос.

С тех самых пор Изабель отдаёт себя служению богине Лунарии, молясь ей по любому поводу и неся её волю и слово, помогая всем нуждающимся всем, чем только сможет.

– Поразительно! – прошептал Самюэль, когда Изабель закончила рассказывать. За это время он успел уже полностью опустошить свою миску. – Ты помогла мне по её воле?

– И да, и нет. Да, она хотела этого и одобрит мой поступок. Но я и сама хотела искренне помочь тебе. Я ведь и до встречи с ней старалась помочь всем и каждому. Наверное, этим я и привлекла её. Так уж меня воспитала мама.

– Это правда, – вмешалась Элин. – Она в этом деле себя вообще не щадит. В лепёшку расшибётся, но сделает тебя счастливым. И поможет любому, и простит любого.

Самюэль усмехнулся, после чего спросил у Изабель:

– Послушай, перед тем как я очнулся, мне виделось, будто бы я был в каком-то необычном месте, где были лишь соломенные куклы, два куска камня, напоминавшие площади и длинный хрустальный мост. Две куклы были очень похожи на вас с сестрой. Как ты думаешь, может, это тоже была Лунария? Что, если это она послала мне видение о вас, желая предупредить о дальнейшей судьбе?

– Кто знает? Она способна на многое. Она ведь богиня, – улыбнулась Изабель.

– Замечательно. Теперь их двое, – прошептал Гастон на ухо Элин.

– Зато, у неё, наконец, появился собеседник. Он, вроде, хороший. Я и сама не прочь поболтать с ним, – также шёпотом ответила ему Элин, после чего указала на лицо Изабель, светившееся от счастья.

Гастон посмотрел на Изабель и увидел, что та была счастлива как никогда прежде. Пожалуй, только Элин могла вызвать такую же радость и улыбку, которые были на лице у Изабель во время разговора с Самюэлем. Он привлекал внимание Гастона всё больше и больше. Портному стало интересно, что же такого есть в этом мальчике, что он смог заставить улыбаться девочку, чувствующую себя по-настоящему хорошо лишь со своей сестрой. Взяв кусок хлеба, он пристально посмотрел на Самюэля и спросил:

– Слушай, парень, а ведь ты ничего о себе не рассказал. Не хочешь поведать нам, кто ты, откуда, чем занимаешься, а?

– Нечего мне о себе рассказывать, – вздохнул Самюэль, – Мать умерла очень давно. Пока была жива, мы жили у одного из горожан. После её смерти меня сдали в приют. Правда, там, похоже, забыли о том, что я вообще есть. Там никому нет до меня дела, голоден я или нет, да и вообще где я нахожусь и чем занимаюсь. Приходится справляться самому.

– А ты пробовал как-нибудь зарабатывать? Ну, убираться у кого-нибудь или, там, обувь чистить? – спросила Элин.

– Пробовал, конечно. Но разве кто-то захочет доверить хоть что-то «проклятому» и «сыну ведьмы»? Меня гнали прочь.

– Понимаем. Мы с Элин пережили то же самое, когда наша мама умерла. Тоже долго скитались и голодали. Благо, нам посчастливилось встретить Гастона.

– Да уж. Знаете, дети, порой я не понимаю людей, – в раздумьях произнёс Гастон. – Все вокруг верят в этого «Бога», исповедуют его пути. Говорят, что он простит и любит всех нас. Но тебя начинают ненавидеть лишь за другой цвет волос. Знавал я девушек, которых сожгли за рыжие волосы, хотя те не сделали ничего дурного. И они отмахиваются от этой ненависти и убийств невинных словами, что это мол «воля Божья». Они готовы предать свою же веру лишь потому, что ты не такой, как они. Твердят: «Не убей!». Но сами убивают по «воле Божьей». И знаете почему? Из-за страха! Из-за обычного страха перед какими-то чёртиками, которых даже нет, готовы предать свои идеалы, готовы начать убивать, а чтобы не нести ответственность за свои деяния находят отговорки! А наши правители да служители-шарлатаны и рады этим воспользоваться! Когда человеку страшно, он готов послушать любого, если тот пообещает спасение, или предать любого, если он представляет угрозу для него. Если мы и дальше будем поддаваться этому страху, то наш мир обречён. Поэтому, ребятки, вот вам мой совет: переборите его, не живите со страхом в сердце. Не бойтесь ничего и идите напролом до самого конца! Тогда вам не будет страшна даже смерть!

Такое напутствие Гастон дал неспроста, поскольку выслушав Самюэля и вспомнив, что пришлось пережить девочкам до того, как он их приютил, портной осознал, что они втроём – родственные души. Пережившие одно и то же дети, гонимые всеми и перенесшие одни и те же страдания, они понимали друг друга, как не понимал никто другой. Будучи вместе, защищая и поддерживая друг друга, они могли бы выстоять в этом жестоком мире и, более того, обрести своё счастье. Осознавая это, Гастон определил цель своей жизни: сплотить этих детей и сделать их единым целым, чтобы вместе они были способны свернуть любые горы и преодолеть любые преграды. Он считал несправедливым тот факт, что этих детей ненавидят лишь из-за глупых баек и искренне желал, чтобы они тоже были счастливы.

Гастон взглянул на детей и увидел их несколько испуганные лица. Портной неловко засмеялся, после чего извинился:

– Ой, простите, ребятки! Что-то я вас совсем взволновал этими речами. У вас голова от меня не разболелась?

– Нет-нет, что вы, всё с нами хорошо, – с улыбкой ответил Самюэль. – Вы правы. Страх убивает нас. Сколько себя помню, я постоянно жил в страхе. Боялся всего и всех. И всё это время я чувствовал себя несчастным. Но рядом с вами я не боюсь ничего. Я впервые в жизни чувствую себя так хорошо. Спасибо вам за всё это! Ещё никто не был так добр ко мне.

Самюэль взглянул на маленькое вытянутое окошко в кухне и заметил, что солнце уже садилось. Он вскочил на ноги и, почувствовав, что боль полностью ушла, направился к выходу со словами:

– Ой, уже совсем стемнело! Мне пора идти. Ещё раз спасибо за всё.

– Постой! А как же твоя рана? Я не могу отпустить тебя в таком состоянии! – попыталась остановить его Изабель, схватив его за руку.

– Не бойся, рана уже не болит. Я прекрасно себя чувствую.

– Но, Самюэль…

– Изабель, не нужно так переживать. Всё будет хорошо. До приюта я вполне смогу дойти.

– Малышка, ну действительно, зачем же удерживать его? – вставил своё слово Гастон. – Пусть идёт. Можешь проводить его, если хочешь.

– Хорошо. Пойдём, провожу тебя до двери, – Изабель встала и, держа Самюэля за руку, повела его к выходу.

– А можно с вами? – подскочив, спросила Элин.

– Разумеется, пойдём, проводим гостя.

– Ну, до встречи, парень. Береги себя, – попрощался Гастон Самюэлем.

Троица подошла к двери на улицу. Повернувшись к сёстрам, чтобы проститься с ними, Самюэль столкнулся с взглядом Изабель. Было видно, что она беспокоилась за Самюэля, и хотя он не понимал, почему, всё равно был безумно рад этому.

– Не беспокойся ты так. Я прожил в этом городе много лет и пережил многое. До приюта я дойти вполне смогу.

– Не в этом дело, – опустив голову, проговорила Изабель. – Я верю, что с тобой всё будет хорошо. Но, понимаешь, я… я хочу, чтобы ты был рядом.

– Почему же?

– Потому что мне хорошо с тобою. Я так давно не общалась с кем-то, кто по-настоящему понимает меня и Элин, кто может поддержать нас и помочь. Рано или поздно Гастон умрёт. Что нас ждёт тогда? Кто поможет нам в трудное время? Нам надо держаться вместе, чтобы выжить.

– Сестрёнка, ты слишком много думаешь обо всём этом, – перебила Элин. – Тебе нужно отвлечься от всех этих мыслей. Они же тебе спать не дают.

– Я ведь о тебе беспокоюсь. Ты последний родной человек, что у меня остался. Если я потеряю тебя, то не переживу этого!

– Это, конечно, замечательно, но ты и о себе подумай. Ты ото всех этих жутких мыслей с ума сойдёшь. Не надо так беспокоиться о будущем. Мы существуем сейчас, а значит и думать должны о том, что происходит сейчас.

– Твоя сестра права, – поддержал Самюэль Элин. – Ты слишком беспокоишься о других, тогда как про себя забываешь напрочь. Это ведь может сгубить тебя.

– Знаю. Но такая уж я есть, – тихо ответила Изабель.

– А можно я приду к вам завтра? – робко спросил Самюэль.

– Конечно! – подняв голову, радостно согласилась она. – Приходи каждый день, в любое время, когда только сам пожелаешь. Мы будем ждать тебя. Пообещай, что придёшь!

– Обещаю.

Самюэль простился с сёстрами. Изабель благословила его на дорогу, а Элин принесла из кладовой ещё одно яблоко и отдала его Самюэлю, после чего он вышел на улицу. Отойдя от лавки портного на несколько метров, он обернулся и увидел, что сёстры стоят у открытой двери и провожают его взглядом. Самюэль помахал им рукой и скрылся за углом. Элин уже хотела зайти в дом, однако увидела, что Изабель, прильнув к стене, продолжала неподвижно стоять, глядя вслед Самюэлю. Элин подошла к сестре и, тяжело вздохнув, спросила:

– Позволь угадать, ты влюбилась в него по уши?

– Кто знает, моя хорошая, кто знает? – прошептала Изабель в ответ и обняла свою сестру.

Солнце уже почти скрылось за линией горизонта. На улицах уже почти никого не было. Самюэль брёл по вечерним улицам города в сторону приюта и думал о сёстрах из портняжной лавки. Все мысли его были только о них. Перед глазами мальчика то и дело всплывали образы этих девочек. Жизнерадостная, весёлая Элин и кроткая, заботливая Изабель. В голове звучали их голоса. Сам того не осознавая, Самюэль уже начал к ним привязываться. Во многом это было заслугой Гастона, посеявшего в голове его семя идеи о том, что таким, как они, нужно всегда быть вместе. Кроме того, Самюэлю не давала покоя мысль о том, что те, кого в этом обществе считают злом, обошлись с ним куда лучше и понимающе, чем те, кого считают добром. Что, если мир был перевёрнут с ног на голову и добро со злом поменялись местами? Или же мир остался неизменным, и всё было на своих местах? Тогда получается, что сам Самюэль – зло. Последняя мысль особенно тревожила альбиноса, но после раздумий он решил для себя, что если это так, то пусть уж он останется злом, чем быть таким добром, которое не стремится помочь злу и направить его на правильный путь, а желает лишь истребить и стереть с лица земли. Размышляя обо всём этом, Самюэль и не заметил, как оказался около дверей приюта.

Войдя в приют и проскользнув мимо воспитателей, мальчик забрался на чердак. Самюэль рассадил своих соломенных кукол в круг и принялся рассказывать им обо всём, что сегодня с ним произошло. Глядя на них, он решил чем-то отблагодарить сестёр за проявленную доброту и заботу. Подумав немного и вспомнив слова Изабель о том, что их кто-то должен оберегать, Самюэль понял, что им подарить. Всю жизнь с ним были его куклы, которые слушали, поддерживали и защищали его. Для него они были лучшими друзьями. И он решил сделать для девочек таких же друзей. Из соломы, которая хранилась на чердаке, и на которой он спал, Самюэль сплёл две куклы, опираясь на своё дневное видение. Затем он разорвал рукава старой рубахи, из которой сделал платья и чепцы. Одев кукол, он представил свои работы друзьям и, получив молчаливое одобрение, стал укладываться спать. Подарки для сестёр Самюэль положил рядом с собой. В кромешной темноте ему снова мерещились образы. Но это были уже не люди с улицы, желавшие его смерти, и не компания Жака, издевающаяся над ним. Это были сёстры из портняжной лавки.

Самюэль проснулся рано. Даже раньше, чем обычно. Причём пробудило его ото сна вовсе не чувство голода, как это было всегда. После вчерашнего ужина в доме Гастона он был более чем сыт. Его сон был прерван чувством, доселе незнакомым мальчику. Самюэлю казалось, будто некая сила зовёт его и буквально требует уйти из приюта. И манила эта сила к портняжной лавке Гастона. Съев яблоко, оставленное им с вечера, Самюэль достал из соломы небольшой холщёвый мешочек, найденный им на днях, и сложил туда подарки для сестёр. Завязав мешок, Самюэль попрощался со своими друзьями и, аккуратно ступая по полу чердака, стараясь не издать ни единого звука, покинул свой ночлег.

Выйдя на улицу, Самюэль увидел, что солнце встало совсем недавно. Он потёр сонные глаза и осмотрелся. Глубоко вздохнув и размяв плечи, Самюэль направился к лавке Гастона.

Узкие улочки города ещё не успели заполниться людьми, а потому на них было довольно просторно. Многие лавки были ещё закрыты. Сами же улицы были окутаны тенью от крыш домов, расположенных практически вплотную. Несло помоями и сточными водами. Вдоль улиц встречались нищие, компанию которым время от времени составлял и Самюэль. Порой под ногами прошмыгивали крысы, как маленькие, так и довольно крупные.