Текст книги "Полководцы эпохи Александра II"

Стремясь улучшить конский состав, Николай Николаевич Старший, ежегодно объезжая конные заводы и задонские зимовники, постоянно обращал внимание главного управления государственного коннозаводства на необходимость заведения верховых жеребцов-производителей. К сожалению, эти неоднократные заявления оставались без последствий, «в чем государственному коннозаводству пришлось раскаяться лишь впоследствии».

В числе других мероприятий, исходивших от великого князя, следует упомянуть установление строгой отчетности и прибыли и убыли строевых лошадей, укрепление правил и форм их описей, установление порядка комплектования ремонта лошадьми, составление общей программы занятий в запасных кавалерийских полках, издание «Инструкции для воспитания и объездки молодых лошадей».

Высказывалось и такое мнение: «Будучи выдающимся кавалерийским генералом, Великий Князь много поработал для улучшения командного состава вообще и офицерского в частности в нашей кавалерии, вся строевая и тактическая подготовка которой была им поставлена в условия боевых требований.

Близко к сердцу принимал он деятельность офицерской кавалерийской школы, которую посещал очень часто, лично руководя занятиями в течение долгих часов».

В «Военной энциклопедии» издательства И.Д. Сытина (том III, 1912 год) в статье «Николай Николаевич (старший), Его Императорское Высочество, Великий Князь» писалось:

«Наша кавалерия под его руководством быстро шагнула вперед, отказавшись от устаревших традиций манежной езды и исключительно смотровых требований предшествовавшего царствования. Страстный знаток и любитель лошадей, природный кавалерист, Великий Князь на посту Генерал-Инспектора кавалерии с большим успехом обнаружил свои дарования в кавалерийском деле».

В 1872 году великий князь испрашивает у государя отпуск, в котором не был из-за занятости много-много лет. Получив согласие, он инкогнито совершает большую поездку по странам Ближнего Востока, посетив земли современных Турции и Сирии, Ливана и Иордании, Израиля и Палестины, Египта. Все это были владения султанской Оттоманской Порты. Маршрут поездки был таков: Константинополь, Смирна, Александретта, Галипполи, Бейрут, Дамаск, Назарет, Иерусалим, Каир, другие древние восточные города.

Эта поездка была подробно описана в книге Д.А. Скалона «Путешествие по Востоку и Святой Земле в свите Великого Князя Николая Николаевича в 1872 году».

Пребывание инкогнито не получилось. По всей видимости, из Стамбула местным губернаторам-пашам было дано указание «пугать» младшего брата монарха соверного соседа Оттоманской Порты. Поэтому ему открыто демонстрировали и мощь крепостных стен, и число пушек, стоявших на них. Почетная стража подбиралась самым тщательным образом. Число военных судов, обычно стоявших в гаванях, заметно увеличивалось в те дни, когда знатный путешественник появлялся здесь.

Николаю Николаевичу даже показывали силу и строевую выправку гарнизонных войск и вихревые имитации атак легкой султанской конницы после военного парада войск местного губернатора-паши. К слову говоря, имея при себе немалые денежные суммы, великий князь закупил для себя и семьи Романовых немало прекрасных арабских иноходцев.

Его поездка на Восток по содержанию напоминала служебную командировку: больше всего он интересовался не известными красотами Востока, а турецким военным делом. Поэтому когда он возвратился в Санкт-Петербург, у него состоялись обстоятельные беседы о сильных и слабых сторонах турецкой армии с императором, в Главном штабе и у военного министра Д.А. Милютина. То есть велся весьма заинтересованный разговор с прикидкой на будущее.

Мнение генерал-инспектора о турецкой армии было таково: большое число европейских инструкторов на службе Стамбулу сложа руки не сидели. И что она теперь по обученности и вооружению заметно отличается от той, которую видели в ходе Восточной (или Крымской) войны. При этом считалось, что войска стамбульского гарнизона, конечно же, не походили на войска, стоявшие у границ российского Закавказья.

Трудно сказать, предчувствовал ли тогда Николай Николаевич Старший, что всего через пять лет турецкие войска, которые он видел в Константинополе (Стамбуле) и гарнизонах арабских городов Блистательной Порты, он встретит на полях войны в Болгарии. Но султанская армия «незнакомой» для него там не оказалась…

…Когда война Оттоманской Порте была объявлена, она сначала «пыхнула» огнем на Кавказе и водах Черного моря, а затем пришла на берега Дуная. Стороны заранее подготовились к ней, отмобилизовав войска еще до открытия боевых действий.

Исполняя высочайшее повеление, великий князь Николай Николаевич Старший 19 ноября 1876 года покинул Санкт-Петербург. Он отправлялся на юг, в Кишинев, чтобы на месте возглавить русские войска, готовые вступить на болгарское правобережье Дуная. Объявление войны считалось уже чистой формальностью.

Главнокомандующего действующей армией провожали с немалой торжественностью. Николаю Николаевичу от войск гвардии поднесли святую икону. Святые образа он также получил от Главного штаба, комендантского управления столицы, военно-учебных заведений Санкт-Петербурга, многих полков и других воинских частей его гарнизона.

Образ, который был поднесен ему от «родного» лейб-гвардии Уланского полка, великий князь Романов надел на шею и не расставался с ним всю войну.

Путь на юг лежал по железной дороге. В первопрестольной Москве он отдал дань вековой традиции русских полководцев, съездив в Сергиеву пустынь (Троице-Сергиев монастырь) поклониться святому угоднику, благословившему на подвиг князя-ратоборца Дмитрия Донского, отправлявшегося на Куликово поле.

В Киеве поезд великого князя простоял 52 минуты. После обхода выстроенного почетного караула Николай Николаевич Старший в зале местного вокзала принял благославление от митрополита Феловия.

Прибыв в Кишинев, главнокомандующий в сопровождении начальника армейского штаба генерала А.А. Непокойчицкого посетил ряд воинских частей, начав с 8-й конно-артиллерийской бригады и 130-го пехотного Херсонского полка.

26 ноября на обед к великому князю Романову были приглашены нижние чины из полков 14-й пехотной дивизии генерала Драгомирова, награжденные Знаками отличия Военного ордена (Георгиевскими крестами). Таких солдат и унтер-офицеров в дивизии оказалось 14 человек. Все они были участниками Крымской войны.

Последующие дни главнокомандующий занимался вопросами подготовки армейских войск к переходу через Дунай. Речь шла о подготовке понтонных переправ, концентрации войск в назначенных пунктах, подтягивании тылов, ведении разведки и действий Дунайской военной речной флотилии, согласований союзных вопросов с румынской стороной и многое другое.

Главнокомандующий действующей Дунайской армией в день официального объявления войны издал обращение к войскам, в котором объявлял о целях начинающейся войны с Турцией:

«12 апреля 1877 г.

Главная квартира,

Кишинев.

Сотни лет тяготеет иго турецкое над христианами – братьями нашими.

Горька их неволя. Все, что дорого человеку, святая вера Христова, честное имя, потом и кровью добытое добро – все поругано, осквернено неверными.

Не выдержали несчастные, восстали против угнетателей, и вот уже два года льется кровь христианская; города и села выжжены; имущество разграблено; жены и дочери обесчестены; население иных мест поголовно вырезано.

Все представления Монарха нашего и иностранных правительств об улучшении блага христиан – остались безуспешными.

Мера терпения нашего Царя-Освободителя истощилась.

Последнее слово Царское сказано:

Война Турции объявлена!

Войска вверенной мне армии!

Вам выпала доля исполнить волю царскую и святой завет предков наших.

Не для завоеваний мы идем, а на зищиту поруганных и угнетенных братьев наших, на защиту веры Христовой.

Итак, вперед! Дело наше свято и с нами Бог!

Я уверен, что каждый, от генерала до рядового, исполнит свой долг и не посрамит имя русского. Да будет оно и ныне так же грозно, как и в былые годы. Да не остановят нас ни преграды, ни труды и лишения, ни стойкость врага. Мирные же жители, к какой бы вере и к какому народу они не принадлежали, равно как их добро, да будут неприкосновенны. Ничто не должно быть взято безвозмездно, никто не должен позволить себе произвола.

В этом отношении я требую от всех и от каждого самого строгого порядка и дисциплины. В них – наша сила, залог успеха, честь нашего имени.

Напоминаю войскам, что по переходе границы нашей мы вступаем в издревле дружественную нам Румынию, за освобождение которой пролито немало русской крови. Я уверен, что там мы встретим то же гостеприимство, как и предки и отцы наши. Требую, чтобы за то все чины платили им, братьям и друзьям нашим, полною охраною их порядков и безответною помощью против турок, а когда потребуется – защищали их дома так же, как свои собственные.

Приказ сей прочесть во всех ротах, эскадронах, сотнях и батареях.

Подписал: главнокомандующий действующей армии генерал-инспектор кавалерии и по инженерной части

Николай».

Русская армия авангардными полками стала занимать бессарабский и валашский берега Дуная. На реке господствовала турецкая броненосная флотилия, предпочитая держаться подальше от левого берега. Там возводили береговые батареи, с которых и прозвучали первые пушечные залпы в новой Русско-турецкой войне. Исполнялся приказ великого князя Николая Николаевича Старшего:

– Турецкие броненосцы из дунайского устья в реку, к местам наших переправ, не пускать любой ценой…

Исторический переход русской армии Дуная состоялся 15 июня 1877 года. С началом переправы император Александр II вместе с младшим братом Николаем прибыли на прибрежный курган, который был уже оцеплен сотней донцов лейб-гвардии Казачьего полка. Курган стал командной высотой, с которой хорошо просматривались и речные воды в месте форсирования Дуная, и противоположный берег. Самодежец «всея России» в тот день «был необыкновенно весел, что и сообщалось всем».

Долго стояли на кургане два брата Николаевича, осматривая в подзорные трубы переправу. Уже больше молчали, изредка вполоборота косясь на тыльную часть холма. За курганом, шагах в пятидесяти, стояла карета, к которой сходились отовсюду телеграфные линии на временно поставленных столбах.

Офицер связи не отходил от телеграфного аппарата: весть об удачной или, не дай бог, неудачной переправе через Дунай могла первой прийти к государю только «по воздуху». Ждать ему и главнокомандующему и тем, кто стоял на холме или толпился под ним, пришлось долго. Но всем было слышно: на том берегу шел бой жаркий, хотя пушки били гулко, нечасто…

В 5 часов 30 минут пополудни в армейскую штаб-квартиру, в которой находился император Александр II, пришла телеграмма от начальника армейского штаба генерал-адъютанта Непокойчицкого из Зимницы, с места переправы на имя главнокомандующего Дунайской армией. В ней говорилось:

«…Предначертания вашего императорского высочества увенчались полнейшим успехом: многотрудная и сложная в настоящую кампанию задача военного дела – переход Дуная – разрешена: Систов и окружающие высоты в наших руках. Я счастлив, что могу от души поздравить Государя Императора и ваше высочество с блестящим успехом наших храбрых и дорогих войск.

Переправлены уже вся пехота 14-й дивизии, стрелковая бригада, сотня пластунов, гвардейская рота, 1-я бригада 9-й пех. дивизии и до ночи перевезется 2-я бригада, одна горная батарея, 6 орудий 14-й арт. бригады и до ночи будет на той стороне три батареи, сотня казаков, затем перевезется 35-я пех. дивизия…»

Телеграмму зачитали в штабе. Все слушали стоя. После окончания чтения император Александр II взволнованным голосом провозгласил:

– Ура главнокомандующему и войскам!

Ответное «ура» прозвучало трогательно, задушевно. Когда установилась тишина, государь торжественно произнес, подойдя к младшему брату:

– Жалую тебя за переправу Георгием 2-й степени!

Все было так. Русская армия успешно форсировала полноводный Дунай и вступила на болгарскую землю. Главнокомандующий ее, войск гвардии и Петербургского военного округа, генерал-инспектор по инженерной части и кавалерии, генерал-адъютант великий князь Николай Николаевич Старший был пожалован венценосным Романовым Военным орденом Святого Георгия Победоносца 2-й степени. Высочайший указ состоялся 15 июля 1877 года. Он предельно кратко гласил:

«За переправу армии через Дунай у Систово».

Императору Александру II в ходе переправы докладывали тереграммами из Турну-Магурелли каждые четверть часа. К месту переправы, в Зимницу, государь прибыл на следующий день. С первой «оказией» он был уже на болгарском берегу.

Когда у Систова через Дунай и остров Адда был наведен первый понтонный мост (его назвали Нижним), по нему на противоположный берег потянулась длинная вереница войск, всевозможных повозок, орудийных упряжек. Одновременно люди переправлялись на лодках и понтонах. Гребцами во многих случаях служили уральские казаки – потомственные рыболовы Каспия и реки Урал.

Второй мост, получивший название Верхнего, был наведен через остров Бужиреску. Длина первого составляла около 1200 метров, второго – свыше 1200 метров. Нижний мост был построен за четыре дня, Верхний – за тринадцать дней.

Сам главнокомандующий со своим штабом переправился на пароме с командой гребцов из уральских казаков. Пока штабисты размещали свой «груз», великому князю представили раненого понтенера рядового Александра Иванова-Крымова, который спас двух раненых пехотных солдат. За этот подвиг Николай Николаевич Старший тут же наградил его Знаком отличия Военного ордена (Георгиевским крестом).

…Зимница и Систово стали местом переправы главных сил русской армии через Дунай. Перед этим завязались бои за Буджакские высоты на правобережье близ устья великой европейской реки. То есть на самом левом фланге дунайской линии «фронта». Здесь действовал Нижнедунайский отряд под начальством командира 14-го армейского корпуса генерал-лейтенанта Циммермана.

К слову сказать, султанское командование по стратегическим соображениям больших сил в приморской Добрудже никогда не держало и местные крепостные гарнизоны почти все состояли из одного батальона пехоты с несколькими орудиями. Но на южной оконечности Добруджи картина становилась совсем иной. Об этом в штабе Дунайской армии хорошо знали.

Переправа была совершена близ Галаца и Браилова у небольшой деревушки Заклысь, в камышовых плавнях. Первыми эшелонами через Дунай шла 1-я бригада 18-й пехотной дивизии, которой командовал генерал-майор Д.Е. Жуков (будет награжден орденом Святого Георгия 4-й степени на следующий день после форсирования Дуная, 11 июня). Фронтовой корреспондент газеты «Русский мир» так описал эту десантную операцию:

«…В ночь на 10 июня Ряжский и Рязанский пехотные полки, будучи направлены заранее в деревню Заклысь, на тот берег Дуная, двинулись на заготовленных там судах по болотам к Буджаку для десанта. Не успели они проплыть половины расстояния, как по ним турки открыли убийственный огонь, огонь прямо в упор в массы наших солдат, скученных на судах.

Мало того, им турки не давали высаживаться: пришлось брать штыками каждую пядь завоеванной земли. Вы сами можете дополнить эту картину страшной резни, которая происходила и в болотах, и на Буджакских высотах. Но, говорим, нужно было видеть наших молодых солдат, как они шли в огонь и как они показывали себя в рукопашных схватках. Я видел старых офицеров-севастопольцев, и их отзывы были такие, что они не ожидали от этой молодежи, что она будет так драться.

Много ложилось убитыми, много валилось и тонуло в болотах, но ничто не останавливало их. Они заняли берег. В иных местах болотная вода стояла до плеч. Они выскочили из лодок и плотов, кинулись за убегающими турками и преследовали их по пятам.

Если вы взглянете на карту, то увидите, что еще от берега до Буджакских высот порядочное расстояние. Вот это-то расстояние, около трех верст, наши два полка то на лодках и плотах, то цепью проходили, преследуя бегущего неприятеля, под страшным огнем неприятельской цепи, расположенной второю линиею у подошвы высот. Затем грянула на них с высот артиллерия.

Ряжцы шли впереди. Чуть только дрогнули молодцы, уже поредевшие от убыли и измученные таким ужасным переходом, но за ними на плотах подплыли рязанцы. Сплотившись дружною стеною, они пошли выбивать вторую линию неприятеля под страшным артиллерийским огнем. Здесь на своих плечах потянули они по болотам артиллерию и в убийственном огне успели установить ее на одном более возвышенном месте.

Очевидцы говорят, что первый наш орудийный выстрел оказал такую громадную нравственную поддержку нашим солдатам и навел на турок такой панический страх, что с этих минут участь Буджакских высот была решена. Неприятель дрогнул и, отстреливаясь, стал отступать. Наши взобрались на горы с разных сторон и шаг за шагом выбивали неприятеля. Здесь было несколько атак неприятельской кавалерии, но меткою стрельбою и стойкостью они были отбиты.

Генерал Жуков, командир этого отряда, преследовал неприятеля до деревни Гарван, далее которой измученные люди, бывшие 12 часов в огне, идти уже не могли…

Наших пало 28 человек. Я видел доктора перевязочного пункта. Он говорил, что раны более всего в верхнюю часть тела, а у убитых их было по три, по четыре и более ран, от пуль и от штыков. Можете судить, какова была свалка!

Занятие Буджака произвело на турок полную панику. Они отступили к Исакче и тотчас дали знать, чтобы мачинский отряд оставил город и двигался по тому же направлению. Таким образом, мы в этом месте от Галаца до Мачина владеем теперь двумя берегами Дуная».

…Пока переправляющиеся через Дунай войска закреплялись на болгарском берегу, главнокомандующий успел позаботиться о многом. Было установлено на всякий случай несколько атиллерийских батарей на подступах к Систово. Все городские пекарни занялись выпечкой хлеба для русской армии: у турок здесь были захвачены большие запасы муки и зерна.

Началось составление армейских отрядов для действий в разных направлениях. На город Тырново отправлялся отряд генерал-лейтенанта И.В. Гурко (Ромейко-Гурко). В его состав включили: 4-ю стрелковую бригаду генерал-майора Цвецинского, шесть дружин Болгарского ополчения генерал-майора Столетова, кавалерийскую бригаду князя Евгения Максимилиановича (Астраханский и Казанский драгунские полки, гвардейский Сводный почетный конвой Его Величества), сводную кавалерийскую бригаду князя Николая Максимилиановича (Киевский гусарский и 30-й Донской казачий полки) и Донскую казачью бригаду полковника Чернозубова (21-й и 26-й Донские казачьи полки).

Отряд начальника 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии генерал-лейтенанта И.В. Гурко, который был вытребован на войну из Санкт-Петербурга, получил название Передового. Его численность доходила до десяти тысяч человек. Он состоял из 42 кавалерийских эскадронов и казачьих сотен, 4 батальонов стрелков и 6 дружин болгарских ополченцев, 26 конных и 14 горных рудий. Один из драгунских офицеров вспоминал:

«Всякий, кто попал в Передовой отряд, считает себя счастливцем, да как же этому не радоваться, когда будешь в беспрестанных делах, впереди всех, да в добавок, как говорят, мы будем открывать путь армии за Балканы».

2-я Гвардейская кавалерийская дивизия частью своих сил составляла заслон Систовской переправы со стороны турецких крепостей Никополь и Видин с их сильными гарнизонами.

Кавказской казачьей бригаде полковника Тутолмина, входившей в состав Передового отряда, главнокомандующий отдал приказ занять Плевну. Ее крепостной гарнизон тогда, по данным разведки, значительным еще не был. Но турецкое командование сразу же после переправы русской армии через Дунай поспешило его усилить большими силами.

Бригада Тутолмина состояла из 2-го Кубанского казачьего полка, Владикавказского осетинского полка горцев и Донской казачьей конно-горной батареи. Всего 12 сотен конницы при 8 орудиях.

Из 12-го и 13-го армейских корпусов составляется Рущукский отряд силой в 75 тысяч человек. Ему предстояло наступать на крепость Рущук. Общее командование отрядом возлагалось на наследника-цесаревича Александра Александровича, будущего императора Александра III. Он должен был прикрыть левый фланг армии со стороны Тырново.

Рущукский отряд обеспечивал левый фланг Передового отряда, которому в перспективе предстояло наступать на константинопольском направлении. В оперативное подчинение цесаревича поступал Нижнедунайский отряд, наступавший в Добрудже.

Третий отряд русских войск получил название Западного. Он прикрывал наступление войск Гурко со стороны Никопольской крепости. Основу отряда составлял 9-й корпус генерал-адъютанта Криденера. Ему ставилась задача взять Никополь, а потом идти к Плевне.

Следует заметить: с началом широких боевых действй численность отрядов и их задач претерпит значительные изменения. На то была и война с ее наступательными и оборонительными операциями, с постоянным прибытием через Дунай резервных войск.

Потом исследователи отметят, что такое разделение главных сил Дунайской армии стало, по сути дела, отказом от плана начальника Главного штаба генерал-лейтенанта Н.Н. Обручева. Оправданием являлось то, что на месте было виднее. Однако в ближайшем императорском окружении к такому делу отнеслись весьма критически.

Великий князь Владимир Александрович назначался командиром 12-го армейского корпуса. Генерал Ванновский переводился начальником штаба к цесаревичу. Таковы были первые распоряжения по армии полководца Николая Николаевича Старшего на болгарской земле.

Действия главнокомандующего Дунайской армией в первые дни войны на болгарской земле критиковались не только людьми из императорской ставки. Военный министр Д.А. Милютин в своем «Дневнике» делал такие записи:

«…27 июня. Понедельник.

…Великий князь решается не останавливаясь идти вперед к Тырнову и далее чрез Балканы, не приступая к осаде Рущука, как до сих пор предполагалось».

«29 июня. Среда.

…Я воспользовался случаем, чтобы представить государю некоторые соображения относительно составленного великим князем плана действий, по моему мнению, крайне рискованного и даже безрассудного…

Государь вполне согласился с моими соображениями: безрассудно было идти за Балканы с частью армии, когда в тылу остаются справа и слева от пути сообщения огромные силы неприятельские. Известно, что Порта со всех сторон собирает войска на Дунайский театр действий. Она даже оставила в покое Черногорию, которую почти готова уже была раздавить…»

Плевна пала, и тем самым логический исход войны стал необратим. В плен сдалась целая султанская армия, или вернее – ее остатки. Сдача в плен самого ее главнокомандующего Османа Нури-паши так записана в истории «Войны 1877 и 1878 годов в Европейской Турции» под редакцией генерал-майора Зыкова:

«…У моста через реку Вид, по восточную ее сторону, у самого шоссе, почти прислонившись к возвышенности, окаймляющей это шоссе слева, находился небольшой грязненький домик. В этом-то домике, на деревянной скамейке у окна, сидел теперь главнокомандующий турецкой армии в Плевне Осман-паша.

Раненый, с перевязанной ногою, он мог теперь с твердостью смотреть в глаза своим победителям. Подле него на подушке лежала драгоценная шпага. Подаренная ему султаном после 30-го августа в знак «непобедимости».

– Судьба обернулась против меня! – встретил Ганецкого Осман-паша.

Ганецкий выразил свое удивление отваге и стойкости паши.

У Османа засверкали глаза.

– Я хочу передать свою саблю только тому, с кем сегодня дрался.

Генерал Ганецкий принял саблю паши.

Спустя несколько минут Осман-паша в сопровождении конвоя уже ехал в карете в Плевну. На пути ему встретилась коляска Его Высочества Великого Князя главнокомандующего, ехавшего уже из Плевны для осмотра поля сражения.

Коляски остановились. Оба военачальника несколько минут смотрели молча друг на друга. Затем Его Высочество главнокомандующий протянул свою руку, пожал руку Османа и от сердца сказал ему:

– Поздравляю вас с вашею защитою Плевны. Это одно из самых блестящих военных дел.

Осман-паша грустно улыбнулся, поднялся с трудом на ноги, несмотря на рану, произнес благодарность и снова сел.

Прибывший также сюда князь Карл Румынский подъехал к Осман-паше и слово в слово повторил то же, что сказал Великий Князь, пожав ему руку. Осман-паша снова встал и поклонился, на этот раз оставаясь сурово молчаливым…»

Через несколько дней в войсках, осаждавших Плевну, был зачитан благодарственный приказ князя Карла Румынского:

«Офицеры и солдаты Русской армии!

Ваша стойкость, ваши героические усилия увенчались полным успехом: Плевна, которую неприятель мнил неприступною твердынею и необратимою преградою победоносному шествию вашему, которая стоила христианскому воинству стольких потоков благородной крови, наконец пала.

Цель, для которой был создан отряд обложения, достигнута. Прощаясь ныне с доблестными русскими войсками, начальство над которыми его величество государь император удостоил мне вверить, я горячо благодарю всех от генерала до солдата за самоотверженное исполнение каждым своего долга.

Вы сражались все время на глазах вашего августейшего повелителя и вашего рыцаря главнокомандующего, его императорского высочества великого князя Николая Николаевича. Они были свидетелями вашего геройского поведения, поэтому не мне воздавать вам должную хвалу!

Но я не могу не высказать вам, что вы служили примером доблести и высших воинских добродетелей моим юным войскам, которые, приняв огненное крещение в союзе с славною русскою армией, навсегда соединились с вами узами военного братства.

Я надеюсь, что и вы сохраните о румынах, ваших боевых товарищах, столь же доброе воспоминание, какое они навсегда сохранят о вас.

С глубоким сожалением слагая сегодня с себя начальство над отрядом, я прощаюсь с вами, я от души желаю вам и в предстоящей еще борьбе за наше святое дело столь же блестящих успехов, как и те, которые вами уже так доблестно завоеваны.

На прощание провозгласим еще раз вместе единогласно и единодушно:

Да здравствует его величество император всероссийский! Ура!

Начальник отряда обложения Карл».

Этот прощальный приказ начальника осадных войск князя Карла Румынского был зачитан не только в батальонах, батареях, эскадронах и казачьих сотнях, но и в армейском штабе. Великий князь Николай Николаевич Старший был растроган:

– Румыны нас не подвели. Спасибо им, не одни мы бьемся за христиан, за южных славян…

Впоследствии, когда речь заходила о Плевне – «первой», «второй», «третьей» и последней, – великий князь каждый раз заканчивал беседу словами:

– Плевна у всех нас тогда так наболела!..

Указ о награждении главнокомандующего Дунайской армией, генерал-фельдмаршала, генерал-адъютанта великого князя Николая Николаевича Старшего Императорским Военным орденом Святого великомученика и победоносца Георгия высшей, 1-й степени последовал незамедлительно. То есть он был подписан 29 ноября. В рескрипте говорилось:

«За овладение 28-го ноября 1877 г. твердынями Плевны и пленение армии Османа-паши, упорно сопротивлявшейся в течение пяти месяцев, доблестными усилиями находившихся под предводительством Его Высочества войск».

Николай Николаевич Старший знал, что он стал 25-м в истории Российской империи человеком, награжденным полководческим орденом Святого Георгия Победоносца. За 148 лет существования этой уникальной боевоей награды старой России состоялось всего 25 награждений.

Но великий князь Николай Николаевич Старший не знал, что в плеяде георгиевских кавалеров, которую открыла собой императрица Екатерина II Великая, он оказался последним обладателем Военного ордена высшей, 1-й степени.

Восточный вопрос беспокоил многих царствующих Романовых, начиная с Петра I. После Кючук-Кайнарджийского мира Россия получила законное право беспокоиться о положении христианских, славянских народов, находившихся под властью Оттоманской Порты. То есть речь шла об «охране» турецких христиан. Однако подписанный в 1856 году по окончании Крымской войны мир все изменил. Теперь такие «охранные» права взяло на себя несколько европейских держав. Положение турецких христиан от этого не выиграло, а проиграло. Историк В.О. Ключевский об этом пишет так:

«После войны 1855 г. восточный вопрос стал общеевропейским. Покровительство турецким христианам, принадлежавшее России, имело в конечной цели уничтожить Турцию и освободить христиан. Коллективный же протекторат имел целью (чтобы не дать усилиться России) поддержать Турецкую империю. Явилась поддержка турецкого ига над христианами».

В 1856 году европейские державы, подписавшие Парижский мир, вынудили султана подтвердить прежние права турецких христиан и даже дать им ряд новых. Но эти формальные узаконения давались ради успокоения дипломатов держав Европы. На деле же насилия над христианскими народами продолжалось, прежде всего на Балканах.

Это вызывало восстания среди христианского населения Турции. Серьезное восстание в 1873 году вспыхнуло в Боснии, в 1875 году – в Черногории. Затем оно перекинулось на болгарскую землю. Болгары особенно страдали от османского ига после переселения в Болгарию крымских татар (1861 год) и черкесов (1864 год). Их турецкие власти использовали для помощи султанским войскам при подавлении восстаний.

Самые ужасные зверства турки и башибузуки показали в болгарском селении Батаке, где почти все жители после мучений и истязаний, были безжалостно истреблены. Всего за двадцать дней подавления восстания на земле Болгарии было убито до 15 тысяч человек, сожжено 60 селений и уведено до 50 тысяч голов скота.

Результатом таких массовых зверств по отношению к восставшим болгарам стало то, что славянские Сербия и Черногория объявили войну Турции. Но силы сторон оказались совершенно не равными, и султанская армия имела успехи. И тогда на помощь балканским славянам пришла небывало возмущенная православная Россия: ее император Александр II был тверд в принятом правом решении. Так началась освободительная Русско-турецкая война 1877–1878 годов.

…Четырнадцать месяцев исполнения обязанностей главнокомандующего Дунайской армией тяжелым бременем легли на великого князя. Здоровье его резко ухудшилось. В день 27 марта 1878 года он отправил на имя государя телеграмму, прося о замене во главе армии другим человеком. При этом кандидатура Николаем Николаевичем Старшим не называлась, то есть «сменщика» на своем посту он «не видел».

В те дни, казалось бы победные и триумфальные, полководец, еще не старый (всего 47 лет!), но очень утомленный войной, смотрит на нас с фотографий потухшим, усталым взором. Таким и видело великого князя его окружение в начале 1878 года.