Текст книги "Еще один человек"

С зубилом обломилось – машина в арке весело пылала ярким оранжевым пламенем. Это кто ж запоздало Масленицу справляет? От гомосеки…

С обиды рванул по Луначарскому, но, когда впереди замаячила Областная больница – резко тормознул. Толпа упырей расходилась от больницы. Даже не расходилась… она медленно расползалась – целенаправленно они не шли, но ощущение было именно такое. Мне стало просто страшно. Валить надо из города, да. Это уже серьезно. Вообще тут весело скоро станет – тут же рядом еще какой-то медкомплекс и Третья Истребительная больница (вот там караул – там и так страшно было), а по Северному на углу Есенина – больница Святого Карла Маркса… и сердечный центр на Сикейроса. Да, надо сваливать из зачумленного города, за карантин, туда, где нет этого ничего. Хорошо бы в Европу беженцем податься… на халяву, пособие выбить…

Скоренько развернулся, переползя через разделительную, и погнал домой. Захотелось расслабиться и отметить приобретения. Заодно и обмыть.

Парканулся прямо перед парадным, с шиком. Вылез, повесив автомат на плечо, перекинул кожак через руку, пискнул сигналкой. С балкона соседней лестницы на меня таращилась пара чурок. Торгаши с рынка, знаю их немного – Артур пытался их развести на бабло, но у них ментовская крыша оказалась, пришлось отвалить.

Че, суки-чурки, смотрите, вот так надо жить! Со стволом, с тачкой, с ништяками. Завидуйте, мандаринники хреновы, блин.

Впрочем, перед парадным перехватился поудобнее, достал тесак. Но все оказалось спокойно – никто не ждал. Дома тоже был порядок. Войдя, вытащил и бросил в полку тумбочки «пистолет», мешавшийся в кармане, куртку кинул в ванну.

Через полчаса, приятно захмелев – несильно, но кураж уже пошел, – с автоматом на плече, в отмытой кожанке, я выехал за генератором. Чурки вновь проводили меня завистливым взглядом, причем теперь их на балконе толпилось уже с полдесятка. Ага, завидуйте-завидуйте, лохи!

…Вообще-то не очень понимаю, на хрена он, генератор: электричество пока есть, – но во всех фильмах генератор всегда притыривают. Дашка явно обрадуется. Еще там припасу ей бензопилу – и себе сварочный: я давно хотел жигу подварить, немного отец научил, сэкономил бы, чем гнать на…

Во идиот, какое экономить! Какое жигу подварить? У меня теперь такая тачка, что ничего варить не надо, и бабла… во внутреннем кармане кожанки нашелся лопатник, просто набитый баблом. Ну все равно наберу – пригодится.

На обычно тесной стоянке у «Строителя» было пусто. Только два «бычка» и пара джипов у самого магазина. У них суетились, по ходу – грузили что-то. На парковку, впрочем, было не въехать: зачем-то въезд перегородили кучей хлама. Тормознулся чуть дальше, за въездом, прямо у бордюра. Осмотрелся – вообще-то довольно много упырей поодаль, но тут нет… Ха, а вон валяется пара упокоенных. Кто их? А, так вот как раз мужики, что грузятся, – вон там двое с автоматами: у одного большой, у второго такой же, как у меня. А вон – третий, с ружьем. Типа прикрывают, отстреливают упырей. Охрана, наверно. Вот и хорошо.

Кстати, у тех, что с автоматами, прикуплю себе еще пуль и рожков. Бабок немерено, продадут. Деньги – это сила!

Надо только прикид посерьезнее сделать. Снятую с охранника рацию, что я прихватил из дома, – в карман на грудь, на клипсу. Автомат повесил на правое плечо, руку на него, солидно так. Может, на шею повесить, как немец в кино? Не, рация мешаться будет. А рация смотрится круто. Ваще чисто спецназ. А вот тесак с пояса – на хрен, он не в тему. Пусть полежит в тачке, ниче.

Фасонно, через плечо, не глядя засигналив тачку, пошел к магазину. Правой небрежно-уверенно прижимаю на плече автомат, в левой помахиваю зажатыми за брелок ключами. Старательно копирую такую уверенную, вразвалочку, походку братка из кино. Так-то, ребята, – я теперь крут. У меня реальная тачка, покруче ваших старых японцев. И у меня до хрена бабла. Так что извольте видеть и уважать, да.

Двое с автоматами уже давно повернулись ко мне, сейчас что-то терли между собой, глядя в мою сторону. Ясно, завидуют меж собой, типа: «Везет же некоторым!» Ага, мне везет. Ну сейчас начнут спрашивать, где такую тачку отхватил, не иначе… Эх, хорошо быть состоятельным парнем!

Я шагал к автоматчикам прямиком от машины (наверное, круто я на фоне такой тачки, да?), но отчего-то шаги сами замедлялись. Что-то нехорошо заворочалось в груди, в области желудка. Что-то не так… не понимаю, но ноги сами не несут… вот и совсем встал. Как во сне смотрю на мужиков с автоматами. Почему-то мурашки бегут по коже.

Наверное, надо их окликнуть, поговорить?

Они не собирались тратить время на разговоры. Один из них коротко вскинул автомат к плечу, целясь в меня. Мне показалось, что я вижу (или чувствую?), как он нажимает на курок. Вот, все, сейчас, и…

Второй хлопает ладонью по автомату сбоку, сбивая в сторону. Огромная пульсирующая вспышка появляется на стволе, что-то щелкает по асфальту справа от меня. Бьет грохот очереди по ушам. Второй что-то говорит стрелку, поднимает свой автомат и тоже целится в меня.

Оцепенение пропало – я вдруг ясно понял: они же меня убивают. Крутанувшись, с места бегу… а куда? За машину спрятаться: вот «десятка» стоит, а больше некуда. Отсюда рвану до «бумера». Сзади опять слышна очередь, и справа летит крошками асфальт. И… слышен хохот. Залетаю за машину… и вспоминаю про автомат. Ну, гады, ща я вам! Снимаю с плеча, взвожу затвор и, выставив, как в кино, автомат над капотом на одной руке, жму на курок.

И ничего. Курок не нажимается. Твою мать, я же точно зарядил! Наверное, автомат поломанный, потому и бросили! Вот гадство!

В ответ две очереди – что-то с треском дергает торчащий автомат из рук, и от деревяшки на стволе отскакивает щепка, а крыло начинает покрываться дырками. Сверху сыплется стекло… вжимаю голову в плечи и, прикрывшись несчастной «десяткой», на карачках ползу по газону в сторону «бумера». Стрельба стихла, и я вскакиваю и прыжками несусь к машине. Спотыкаюсь обо что-то и лечу с бордюра, выпустив и ключи, и автомат. Упал, впрочем, нормально, на руки, и тут же метнулся за машину. Что теперь… йо… без ключей не уехать! Высовываюсь обратно… Грохает выстрел, глуше и солиднее, чем из автомата, и на газоне совсем рядом взлетает сноп земли – ружье, ага.

Слышу дружный мат из двух глоток:

– …ю ж мать! Не стреляй, не дай бог, машину покоцаешь, архар!

– Коля, зайди слева, вдоль, а я справа, спереду обойду!

– Ага, ща!

– Автомат, автомат-то у него, мужики!

– Не таких валили… будет тебе автомат! Следи лучше за зомбями… Тоша, пошли!

Во-о-от оно что… Машина им. Вот ведь гады – тут во всем городе такое горе, общая беда. А они людей грабят! Мрази, подонки… Убивать таких надо. Твари. Казлы. Ублюдки.

Злость и обида захлестывают. И страх. Все, сейчас убьют!

Ну нет! Я не хочу! Не желаю! Нет!

– Коля, стой. Не лезь! Погоди.

– А? Че?

– Не лезь. Ща сам.

– Как?…А-а-а-а! Гы-ы!

Что значит «сам»? Обойдетесь! Сам я вам точно не подставлюсь! Я… что? М-мать…

…Сзади подходят неплотной группой десятка с два упырей. Тупые, медленные. Мужчины, женщины… дети. Вот оно что. «Сам». Я сейчас сам от них побегу. На пули. Выйду на открытое место. И там меня убьют.

Секунды тянутся… все ближе эти страшные, нелепые фигуры. Все, выхода нет. И тут, и там – мне нет места среди живых. Мне нет места…

Треск выстрела – ближний упырь, светловолосая девушка в плаще, валится с простреленной головой.

– Коля, че, охренел?! Пусть они его…

– Мля, Тоша, не, ну это песец! Так нельзя же!

– А сам первый его хотел завалить!

– Да, блин, ну не так же! Тоша, так нельзя!

– Закрой хавало, щегол! Ща они его сожрут, и мы их завалим. Один фиг он труп.

– …блин…

Вот так. Ближайший упырь метрах в десяти. Все. Ну что, и вправду – ВСЕ?

В кармане завибрировал мобильник. СМС.

…Дашка войдет в квартиру, пройдет на кухню, сготовит еду. Ружье под рукой, собранная, смелая. Она всегда такая, да. Почти всегда. Она поест и будет сидеть и ждать, пока я приду.

А я не приду. Почему? Потому что меня сначала обожрали неживые люди, а потом я тоже стал мертвым, и мне прострелили голову живые нелюди.

Она будет меня ждать. И не дождется.

Потом станет меня искать. И не найдет.

Нет.

(Больше всего это было похоже на то, как когда-то, давно, в спарринге, получив хорошую плюху, «поплывешь» было, и партнер осыпает тебя ударами, стремясь добить, но ты ушел вглухую, сбрасывая атаки вскользь… и вдруг приходит осознание: «Да что ж это я?!» – и становится все ясно и просто – и ты вновь отвечаешь, как можешь, вновь все осознаешь…)

Страх пропал. Мертвец уже почти рядом, пара метров… С места, сорвавшись, бегу словно регбист… но не на открытое место. Я бегу в толпу упырей. Мне не оставили места в живых – значит, я найду место среди мертвых. Я не сдамся. Протянутые руки… смахиваю, отбиваю. Змейкой, как когда-то в зале на тренировках, обхожу медленные неуклюжие манекены. Плечом… ага, отлетел! Так! Ногой тоже – все, дальше свободно!

Сзади слышны удивленные возгласы, треск нескольких выстрелов… Но мертвые люди прикрывают меня, а впереди застыли в мини-пробке два хвоста из машин… и вот меня уже не достать… не останавливаясь, вперед!

Впереди – нет живых. Впереди только упыри. Их немного… то есть много, но на севере города районы просторные, потому кажется, что мало. Я бегу в сторону жилого массива, уворачиваясь от упырей, обегая плотные группы. У меня нет вообще никакого оружия – бита и тесак остались в машине, автомат я выронил… Хорошо, что на руках три слоя перчаток, – и особо резвые упыри получают с бега в голову. Конечно, не упокаивает, но, пока они встают, я далеко.

В боку уже ужасно колет, дыхание с хрипом. Ну какого черта я последние годы не занимался спортом?.. Ну раз бы в недельку-то? Ну хоть просто пробежаться… Ах тяжело? Ах лениво? Ну, гад, теперь тебе легко и не лень…

Бежать сил больше нет, ноги так и норовят подогнуться, дыхание переходит в сипение. Замедляюсь – и вот уже больше имитирую бег. Меня уже третий упырь успевает схватить за плечо. У первых двух просто вырвался, этот же цепкий – молодой курсант с размочаленной грудью, где в крови проблескивают пуговицы. Дергаюсь, потом отвешиваю ему с ноги, разжимаю, таща его за собой, руку и наконец освобождаюсь. За эти секунды вокруг уже собрались «заинтересованные лица». Пока еще есть возможность, последним рывком забегаю во двор. Там тоже упыри, но меньше. Ломлюсь в двери парадных… бесполезняк. Все закрыто. А на меня уже обратили внимание. Не теряя времени, бегу (ха! бегу… плетусь, почти как упыри!) дальше. Все без толку, все зря.

Вот оно! Приоткрытая дверь сарайчика у помойки, дворницкая, как говорила бабка. Подтягиваю тушку к двери. Опершись о стену из серого кирпича, стремительно выблевываю все сожранное-выпитое накануне. Воздуха не хватает. Ноги гудят.

Некогда, некогда! Рядом с дверью, как в старом анекдоте, – совковая лопата. Хватаю ее и, крутанув, отовариваю вышедшего из-за загородки помойки школьника с ранцем за спиной. Восточного вида мальчик с объеденными до кости руками отлетает в сторону, а я, взяв «оружие» наперевес, вламываюсь в сарайчик. Там пусто и тихо. Захлопываю дверь и остаюсь почти в темноте, только из щелей попадает немного света. Просунув лопату черенком в ручку, запер дверь. И просто осел на пол.

Но тут же встал. Нельзя сидеть или тем более лежать сразу после бега и нагрузок – говорят, сердце сажаешь, и стукануть может. Прислоняюсь к холодной, из нетолстого железного листа на каркасе, двери. Уф, блин.

…Минут через пять начинаю приходить в норму. Для начала – осмотрюсь. В двери немало дырок – ну да, пацаны балуются, знакомо. Я вижу практически всю загородку с мусорным контейнером – и тут пусто. Упыри меня потеряли? Непонятно…

Внутри темно, но верхний край оцинковки на двери давно отгнил по швам – и, легко отогнув его немного наружу, я вскоре имею возможность обозреть и свое «убежище». Ведра, метлы, лопаты, тряпки, совки. Пара готовых к жарке ватников – настолько засаленные. Резиновые сапоги. Тачка, тележка. Вот на тележку-то, аккуратно убрав с нее всякий хлам и бросив ватники, и завалился, задрав на ручку-поручень ноги. Все, не трогайте меня. Вот так и буду лежать.

Вспоминаю об эсэмэске. Достав телефон, открыл. Ага, почту… ну телефон хороший, сейчас, это я уже умею…

Через двадцать минут я полностью охренел. Совсем. Просмотрел материалы еще раз. Песец. Полный. Всему. Вообще всему. То есть…

Опять смотрю: Финляндия – стрельба, Хельсинки эвакуируют, на паромах вспышка «эпидемии»… огромные, набитые упырями плавучие громады, снятые с вертолета… Америка – паника и разбой в южных штатах, но пока контроль держится. В Европе какое-то дебилье выступает с демонстрациями в защиту упырей, а те их жрут. Азия молчит, но замолчала очень резко. В Ираке после нескольких терактов войска заперлись на базах. Россия… ну все как всегда. Бардак и песец. Правительство саморастворилось, перед тем испражнив массу умнейших вещей вроде запрета армии и ментам стрелять, приказов сдать всем гражданам оружие, запрета покидать города… И как обычно – простые люди опять идут голой задницей на амбразуру. Часть псковских десантников, до последнего солдата прикрывавшие вывоз детей из школ, водитель троллейбуса, уже укушенный, три часа собирал людей по городу, распихивая своим динозавром пробки, и потом довез их до кольца, где ждали военные. Там и умер.

Поразил сюжет с камер наблюдения – пожилой охранник, явно жертвуя собой, вступил в драку с толпой упырей, давая возможность вырваться из офиса нескольким девушкам и женщинам. Видно было неважно, но его явно искусали. А он, не обращая внимания, забил всех упырей какой-то железякой и, шатаясь, ушел в глубь офиса…

Была полезная информация – я много узнал о зомби, как их называли, а также о таких тварях, как Семеныч, – их звали «морф». О собаках и кошках, о боязни воды, об «ускоренных», или, как их называли, «шустерах», или просто «шустриках».

Было и хорошее – люди объединялись, в основном военные. За городами огораживались и держались. Вот. Вот туда мы с Дашкой и отправимся. Надо ей позвонить. Все у нас будет нормально… я, правда, не знаю как, но будет. Мы вырвемся. Мы выживем. И все будет хорошо. Никакие упыри, никакие нелюди нам не помешают. Все, не будет больше всякой дури. Ни пьянок, ни левых баб, ни лени и долбоклюйства. Я могу и сумею. Все получится. Старая жизнь кончилась, но мы начнем новую. Мы с ней…

Пискнула, придя, еще эсэмэска. О, ну прям здорово! Мы даже думаем вместе. Сейчас посмотрим…

Он проскочил в приоткрытую дверь. Раньше он часто бывал тут – и ловко спрятался за большим креслом. Конечно, если увидит, то несдобровать. Но ОНА вернулась и, не заметив его, прошла дальше.

Он был голоден. Со вчера. С самого НАЧАЛА. Хотя вряд ли он мог бы точно выразить, что это было такое – начало. Просто БЫЛО. И стало – ДО и ПОСЛЕ. И он это просто чувствовал. Он был совсем молодой, если можно так выразиться. Но уже имел опыт. Причем опыт делился на опыт «до» и опыт «после».

И опыт подсказывал: ОНА – опасна.

То, что это «она», подсказывал опыт «до». Сам он не очень понимал, что такое «она» или «он», – но вот У НИХ это есть. Но только пока они живы.

Опыт «после» протестовал – надо сохранить себя… но ГОЛОД толкал его вперед. Он еще не научился контролировать голод.

А этот запах… запах пищи… запах мяса. Шаг. Еще. Пока не очень уверенные – все же ему еще так мало времени, – но плавные и тихие движения. Вот ее видно – она сидит у этого плоского зеркала, где мелькает что-то. Раньше тут тоже сидели, другие. Их было много, разных. Тогда тоже пахло едой? Наверное… Еда…

Еще два шага… Она вдруг стала возиться с какой-то коробочкой… Отпрянув, он скрылся за косяком, замерев. Выглянул. Она закончила возиться и вдруг опустила голову на руки, вздохнула. Спит? Кажется, так они спят? Они спят сидя? А если не спит? Эта опасная палка – совсем рядом, ей только руку протянуть…

Опыт и осторожность не смогли бороться с голодом и запахом еды.

Он напрягся и приготовился к броску. Нет, вроде спит… не готова…

Голод толкнул его вперед – и он в одно движение достиг цели, вонзив зубы в источающую дурманящий запах еды добычу.

Вечер добавил мокрого снега в сумерки. Стало холодно. Вдали стреляли, однажды мимо по двору проехала машина. Кто-то кричал, потом стало тихо. Так тихо в городе не бывает. Не бывало.

Вдруг увидел картинку. Как в Гугле-мап.

Вот он, я – маленький, пока еще теплый. Вот – зум отходит – сарайчик. Двор, квартал. Вот уже видна кольцевая… вот весь Питер, Карельский, Финский залив, Ладога… Вот Скандинавия и Европа, видно уже все – Черное море и Урал…

И маленькая точка моего тела – где-то там, внизу, в сарайчике.

А вокруг холодный, враждебный, мертвый мир.

Страшно?

А вот мне не страшно. Не-а. А мне по фиг. Совсем.

От нечего делать, лежа на ватниках, баловался рацией – щелкал кнопкой. Вдруг она зашипела и что-то бормотнула:

– …цать человек, шесть машин, как принял, повтори?

Тишина, и вновь:

– …кой еще? Собирайте, кого найдете, шли всех начальников на хрен!

Нажав кнопку, рассеянно переспрашиваю:

– Что, прям туда? – просто так. Мне все равно. Помолчав, рация озадаченно бубнит неслышимому собеседнику, что свяжется с ним позже, и переходит на меня:

– Кто ты? Где находишься?

– В сарае, у помойки, – и идиотски ржу.

– Где сарай, какой сарай? Что там?

– А я гребу, где какой сарай? Темно тут, и ведра стоят, и больше ни хрена, – хамлю я невидимому собеседнику. Мне по фиг. Наплевать. Глубоко.

– Кто ты? Кто ты?

– Ха, кто я? Я… – и тут я замолкаю. Потом выключаю рацию.

Эсэмэска от Дашки была короткой:

«Не жди меня больше. Уезжай скорее, к военным. Прощай. Я тебя люблю».

И вот я лежу и думаю… о чем?

Вот сейчас я хотел ответить тому, в рации: «Я – человек!» Я же и вправду человек. Просто еще один человек. Еще один, кого он собирает, кого он спасет. Еще один выживший. Еще один человек. Разве нет?

Вот только интересно – а вот те десантники? Тот водитель, тот охранник – он человек? А те – у «Строителя»? Мы все человеки? У нас у всех, как любил я говорить раньше, – равные права, и мы все – «уникальные личности»?

Я – человек? Не сумевший разобраться с оружием, с которым справляются «тупые менты»… кто из нас человеки?

Вспомнил Ирку и дедка с сумками… и они, и я – человеки. Мы все человеки. Общечеловеки, можно сказать. Ведь все равны и одинаковы в правах, и что бы ты ни делал – ты человек. Это твое, и этого никто у тебя не отнимет, так?

Я человек, личность – и потому, спасая свою уникальную личность, обрек мужика на «тойоте» и его семью. И, стараясь спасти мою уникальную личность, погибли два самых близких мне человека – интересно, они, наверное, были не столь уникальны?

А сколько еще вокруг человеков! И все такие разные – и все человеки.

И я – человек, да? Как и все. Мы все такие, человеки.

Как там? «Человек – это звучит гордо!»

Во, буду гордиться!

И вот теперь я лежу на ватниках в холодном сарае, у помойки.

А снаружи тысячи ходячих трупов хотят меня жрать.

А я, дурачок такой, все спрашиваю – так человек же я?

Кого, интересно, спрашиваю?

И что рассчитываю услышать в ответ?

Да, тяжело искать ответ, когда никто не может ответить. Никто, кроме тебя самого.

Часть вторая
Место под солнцем

Утро добрым не бывает. Врут, конечно. Бывает. Когда его ждешь-ждешь… опа, а вот и оно! Шесть утра – уже и утро! Ура. А че ждал-то? А потому что ночью плохо. Спать хочется, но холодно. А раз утро – можно и не спать. А можно, кстати, и ночью было не спать, да. И не ждать утра, а просто не спать.

Ерунду несу, да? А вы попробуйте поспать в конце марта на железе, подложив затрепанные ватники… хотя лучше не пробуйте, я сам скажу, как это: фигово, вот. Уй, черт, как замерз… приходится тихонько попрыгивать и махать руками, чтобы согреться.

На самом деле утра я ждал потому, что утром станет светло. А ночью – нет. В темноте идти плохо. Да, идти. Домой. Потому что сдохнуть здесь, в сарайчике у помойки, неохота. Как-то неудачно место-то выбрал, у помойки. Ну хорошо, не в сортире. И то ладно. Но все равно подыхать тут неохота.

И ваапче, честно-то сказать, подыхать неохота. Не, не так. Охота не подыхать. Очень-очень охота. Но только внутри что-то сломалось. Наверное, потому, что раньше у меня не было времени. То есть времени у меня было валом. У современного человека вообще времени много. Если бы у моего деда было столько времени, он бы наработал такого, что мне и за три жизни не сделать. А вот у меня времени было вагон, но мне его не хватало. А вот тут появилось время – поваляться и подумать. Не, время поваляться и подумать у меня и раньше было. Тока у меня были «важные мысли». Очень, очень важные. И умные. И правильные. А вот вчера – я лежал и пытался подумать о важном и умном.

И как-то так получилось – ВСЕ то важное и умное, о чем я думал раньше, оно стало… не, даже не смешно. Оно как-то стало… и слова-то не подобрать. Мелко? Даже не так… Ну ниочем. Сферический вакуум, ага.

Вакуум в природе существовать не должен, и постепенно стали приходить мысли… Нерадостные. Наверное, если бы были какие-то возможности что-то делать – они бы не пришли. Но делать было нечего. От скуки полез обратно в телефон, но он показал отсутствие сети. Рация молчала. Пришлось думать. Точнее, сначала захотелось помечтать. Как вот сейчас вдруг…

Но все то, что было вокруг, не способствовало мечтам. Как говорил один знакомый: «Чем глубже в песке твоя голова, тем беззащитнее задница». И думать-таки пришлось. И все равно сначала стал думать ниочем. То есть обо всем. Получалось – место-то я выбрал хорошо. Так как по всему выходило, что я дерьмо, мусор человеческой породы, и у помоечки – самое то. Да, психологи, наверное, не одобрят. Заниженная самооценка, в чистом виде.

Интересно, их всех доели, или еще остались?

Проматывал в голове «обратно пленку». Сначала за сегодня. Потом за пару дней – и сразу за неделю. А потом – вообще. Вообще-то очень грустное кино.

Не, два дня назад – неплохой такой фильмец вышел бы. А сейчас – кино про дерьмо. В главной роли угадайте кто? А потом подумалось, что мне офигенно, патологически везло. Это, наверное, жутко несправедливо. То есть еще утром я был уверен, что это правильно, – крутым парням всегда везет. Но вот подумал пару часов и понял, что вообще-то мне совершенно незаслуженно везло. Даже непонятно – а че я еще жив? Дурацкий вопрос, правда? Нашел что спросить. Вот только ответ для меня важен. Потому что он поможет ответить на другой вопрос.

А что мне теперь делать?

Не, не в плане «что делать». До утра времени много, а пока темно – ничего делать не буду. А вопрос – в общем. Как дальше-то?

Получалось, что, собственно, – все. Мир кончился. Нет нигде «где нас нет». Нет Рая Земного (а и был ли он?). Некуда бежать-то. Все, приехали, станция конечная, поезд дальше не идет, освободите вагоны к чертовой матери! Чего теперь делать?

Ну, все же есть люди… вон тот, которого я послал по рации. Военные. Ну ладно, пропустим частности… а дальше что? Вот, положим, обустроюсь я ТАМ (где? ну – там… где-то…). И что? Стану жить. Жить. Слово-то какое интересное… Вкусное. А если его тихонько так вслух? Жить. Смешно, сколько лет я… хм… жил… а как оно на вкус звучит, не знал. Глотал – как ту дерьмовую водку накануне конца света: не чувствуя вкуса. А оно, оказывается, эвон как. Да, так вот. Жить стану (я же уже живу? Как я могу опять стать жить?). Ну положим, устроюсь, наладится все… ну что там еще надо? Ну девку, конечно… вот тут внутри что-то хрупнуло легонько. Да, конечно, – все наладится, и вскоре я опять стану «нормальным человеком». И будут у меня вновь мысли. Важные и умные. Я опять буду по вечерам блаженно вливать в себя алкоголь и думать важное – как трахнуть какую-нить телку и где срубить бабла. Вот тут внутри хрустнуло еще разок. Странно, а отчего не хочется вернуться в «нормальную жизнь»? Там же уютно и хорошо. И там ты не чувствуешь себя дерьмом.

Вот тут-то и сломалось окончательно.

Потому что пришла простая мысль: если ты не чувствуешь себя дерьмом – это вовсе не значит, что ты не дерьмо. И сразу расхотелось. Напрочь. Ну-ка, еще разок попробую это вкусное слово… жрать-то больше все равно нечего…

Подыхать я не намерен. Но как жить дальше, так и не знаю. А пока, вглядываясь через щели в двери в серое утреннее небо, я стал думать конкретные мысли. Пододумаю то, что пришло ночью в голову. Обязательно. Потому что у меня теперь много времени, и нет глупостей, чтобы его занять. Итак…

Первое, оно же главное. Домой. Мне надо добраться домой. Иначе мне крышка. Иначе только чудо… но чудеса в сказках. А мне не светит.

Второе. Чтобы мне добраться домой, мне нужно… Вот черт – получается, как ни крути, пешком. Надеяться, что найдется транспорт, не стоит. Да, грустно.

Выходит – надо найти оружие. Иначе копец. Сожрут на фиг.

А с оружием у меня туговато. Автомат я протерял. Тесак и биту оставил в бэхе… ну то есть тоже – протерял. А больше у меня ничего нет. Грустно.

Ну и че?

А ниче. Собственно, выбор-то небольшой. Только то, что вокруг. А вокруг – убогая дворницкая… Хотя настолько ли убогая?

…Спустя полчаса я завершил экипировку. Один ватник оказался совсем маленьким, а вот второй – мегаразмера, его надел поверх куртки. Нашлись и брезентовые рукавицы. В углу отыскалась строительная каска с меховым подшлемником.

Хуже дело обстояло с оружием. Точнее, его не было совсем. Лопаты, грабли… топора не видать. Отломать черенок от лопаты? Попробовал… не так-то и просто. Опа, похоже, везение не совсем закончилось.

В углу стоял топор. Но не нормальный топор, а тот, которым скалывают лед с тротуара, – с приваренным металлическим прутом. Конечно, он тупой, забит об асфальт и лед, но… Взял его наперевес, попробовал… тяжело, но внушает. Вот и отлично. Жаль, ломика не нашлось.

Ну, собственно, все. Облегчившись на дорожку, делаю несколько глубоких вдохов-выдохов… начнем, пожалуй. Ждать нечего. Мне придется преодолеть всего-то пару километров… если не повезет найти транспорт, на что я надеюсь в глубине. Но не рассчитываю. Два километра бегом… да, че-то, вспоминая, как бежал сюда вчера, совсем не радует перспектива. Но – надо.

Осторожно открываю дверь и осматриваюсь. Тихо. В пределах видимости один мертвяк, далеко. Что, конечно, ничего не значит. Но выбора опять-таки нет. Сразу бежать не стоит, силы надо экономить. Ага, началось…

Вчерашний мальчик-упырь ждет за углом. Лопата плашмя, конечно, не упокоила. Ну, с почином…

После третьего мертвяка перехожу на бег – иначе хана. Выбегаю на дорогу – на удивление, тут относительно мало упырей. Они за ночь куда-то разбрелись? Решаю проложить путь мимо «Строителя»… в глупой какой-то надежде на чудо. Естественно, «бумера» нет. И автомат не валяется. А вот неслабая толпа мертвяков есть. Похоже, сюда-то они и стянулись. Отжираться. Только бы не засекли… килечкой, пригибаясь, к перекрестку, там замерли несколько машин… не пустые, жаль. По Есенина шпарит жигуль… не, не успеть. Да и не остановится. Вообще с Энгельса слышны моторы и гудки – там, по ходу, идет борьба за жизнь в пробке на выезд. А мне не туда. Мне домой.

Похоже, мертвяки сохранили какие-то рефлексы от старой жизни – они в основном во дворах и на тротуарах. На проезжую часть не выходят. И это хорошо. Еще вчера я прочитал, что у них есть «зона видимости», дальше которой их человек слабо интересует. И еще то, что, если долго стоят на месте, они «засыпают» и реагируют не сразу. И потому на всем пути по Есенина почти до Поэтического я пробежал-прошел по дороге, и только раз какой-то шустрик рванулся ко мне. И огреб.

А вот потом я решил срезать дворами. И влип. Вообще-то я посмотрел, и мне показалось, что во дворе относительно чисто. Но когда я рванул мимо детсада, то понял, что ошибся. Упыри-детишки… его в душу мать… Хорошо, хоть ограда есть… но тут же от домов рванулись аж трое шустриков. Я наддал, как мог, но впереди проезд между домами перегородили две нехило столкнувшиеся машины. Ничего бы, там широко, но вокруг толпилось несколько упырей, тупых, но совсем не на месте…

Попытка пробиться с ходу не удалась. Два упыря получили свое, но остальные весьма живо стали подтягиваться. Третий… нет, уже все. Вперед никак. Назад!

А сзади уже подбегали шустрики. Причем они не бежали напролом. Они втроем разошлись и обегали меня – один слева, один справа. А третий чуть отстал и загораживал путь вперед. Похоже, эти твари рассчитывали, что я рванусь вперед, и они меня возьмут сзади… или развернусь, чтобы пробиться через тупых.

По-любому, похоже, влип. Завязну, навалятся – и сожрут. И нет выхода – заловили. Как в детстве, когда играешь в пятнашки… ща, похоже, и запятнают до смерти…

Чегой-то мне эти игры совсем перестали нравиться. Играли бы вы тут без меня, а?

Ринулся напролом, намереваясь выдать среднему шустрику. Не тут-то было. Довольно ловко тот отскочил. А мне того и надо, тупая ты нежить. Все, выскочил из «кольца». Впрочем, это далеко не все. Тупые упыри отстали, а вот трое шустриков ломанулись вдогон. Ну что ж, вместо пятнашек – поиграем в догонялки. Как в детстве играли… впрочем, и не только в детстве. Вспомнилось, как учили ребята: если врагов много – надо разбираться по одному. А для того – проще всего вытянуть их в цепочку. Что я и проделал – побежал, забирая по дуге влево. Шустрики за мной – натыкаясь и мешая друг другу. А вот на! Первый не увернулся, с мерзким хряском ледоруб упокоил интеллигентного (когда-то) вида дедулю. Второй шустрик тормознул, но третий из-за его спины кинулся вперед. Отчего-то меня охватила какая-то непонятная ярость и даже… азарт, что ли. От избытка чувств я даже заорал, оприходовая полуголого сильно порванного здоровяка в татуировках-драконах, фразу из старого кино:

– В очередь, сукины дети! В очередь!

«Сукины дети» не пожелали в очередь, и последнего шустрика, довольно симпатичную и сейчас (со спины) молоденькую телку, догонять пришлось уже мне. Решив не выходить из образа, сопроводил мах орудия производства дурным выкриком:

– Я тебе покажу, твою мать! А ну слезай с подножки!

Потом шутки кончились. Упыри, за исключением пары, занявшихся менее удачливыми коллегами, подошли довольно плотной толпой. Вот тут-то всерьез помахал – штук с пятнадцать сразу, пришлось крутиться, отскакивать, с уханьем выдыхать на ударе и вновь замахиваться, отскакивать…

Вспомнились советы, что надо стараться бить не за счет физподготовки, а перекладывая энергию уже запущенного оружия… но думать было некогда. И я очень быстро устал. Ледоруб едва не вырывался из рук, а упыри только ополовинились. Вот один схватился за топор, вот вцепились в рукав… Черт!