Текст книги "Дверь"

Не много нового добавилось в пейзаж Монако. Москва выросла, изменилась где-то в лучшую, ну а где-то и в худшую сторону, а здесь, как мне показалось, время встало. Наверное, всё ждало того часовщика, который сможет повернуть часы на башне дворца Гримальди вспять, и этим посланником, похоже, мог стать я.

Пожелания по поводу подселения именно в тот номер выполнили. Проходя по вестибюлю отеля, я едва коснулся пальцем мордочки собачки в той самой мраморной композиции и улыбнулся. Какой-то непонятный комок начинал подбираться к моему горлу всё очевиднее. А что, если вся эта идея со сменой обстановки фикция? Что, если я опять проведу десять волшебных дней в святой уверенности, что межпространственный порог пройден, а на самом деле этот злосчастный отель так и будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь? Что, если?.. Голова кружилась и распухала. Я выпил несколько бутылок пива и пошёл на пляж. Купаться не хотелось. Руки холодели, и по всему телу разливалось волнение в преддверии приближающейся ночи.

Не спалось и не ложилось. Я боялся того, что может произойти со мной. А может быть, не стоит, а может быть… взять чемодан, уехать на вокзал и – назад, в Москву, к морю. Да нет, внутренний голос всё же шептал, что мне нужно остаться. Дрожа от страха, направился к той самой кровати, которая вот уже на протяжении огромного количества времени не отпускала меня. Лёг. Шум ночного моря усиливался, кажется, начинался шторм.

Проснулся я от непонятного, омерзительного звука, который беспокоил меня на протяжении всего сна, но вынести который я уже не мог. Я открыл глаза спокойно, потому что ещё не собрался с мыслями и не начал анализировать происходящее. Звук, который так беспокоил меня, оказался звуком газонокосилки. Мой садовник Максим частенько страдал желанием нагадить мне, в плане не дать поспать по выходным дням. Я подошёл к окну. Осенний сад был кроток и мил. Спокойствие и увядание чувствовались в каждом сентябрьском лучике солнца. Как ни странно, ни чувства радости, ни чувства страха у меня не было. Было чувство ненормального спокойствия. Так должно было быть. А вот сейчас я выйду на крыльцо и появится он – Du Larvotto…

Максим был с бодуна и тщательно пытался отвернуть от меня голову, когда здоровался со мной. Мой шок был настолько сильным, что я просто не мог ничего сказать. Господи, но как? Как, вчера ещё находившись в Монако, сегодня я уже дышу Максимовой несвежестью? Мысли встали, всё встало, и я встал и простоял так не менее получаса в сопровождении испуганного садовника, который грозился вызвать мне скорую помощь.

«Ну, вот и всё», – подумал я. И это действительно было всё. Всё, о чём я когда-то мечтал, теперь открывалось мне в полной силе. Наконец-то у меня будет любовь, семья, дети, наконец-то будет всё. Сообразив всё это, я вдруг заулыбался и заплакал одновременно. Пьяный ещё Максим зарыдал со мной одновременно…

С Аней мы познакомились на Фотобиеннале. Она очаровала меня своей нежностью, красотой и глубокой женственностью. Свадьбу сыграли роскошную. Наконец-то я отыгрывался за все те потерянные десять лет. Поселились в моём прекрасном особняке с садом, лабрадором Баунти и замечательным, но вечно нетрезвым садовником Максимом. Всё было хорошо. С каждым днём наши чувства только усиливались, весенние ароматы добавляли романтизма в наш свадебный месяц, часть которого мы провели на экзотических островах с бирюзовыми приливами и белым песком. Рай становился реальностью. Но рай совсем другой, не тот, который я ощущал тогда, давно-давно, стоя на балконе отеля в Монако…

Через полтора года наша семья пополнилась на одного человечка. У нас с Анькой появилось маленькое, воздушное создание, которое мы назвали Верочкой. Они сразу удивительным образом подружились с Баунти, а Максим стоял обычно во время их возни, пыхтя в усы, и улыбался, как ребёнок.

Мои книги переиздавались всё новыми и новыми тиражами, и я по-прежнему никоим образом не испытывал проблем с деньгами, всё так же часто меня приглашали на творческие встречи, на презентации и вечеринки, однако моё сознание резко изменилось, ушли все те неверные ощущения себя, которыми я страдал в период нарастающей звёздности. Да это было и верно, ведь с того момента, как я последний раз посетил Монако, я уже и не являлся, собственно говоря, творческим человеком. Я больше ни разу не взялся за ручку, и ни одной новой строчки так больше и не появилось в моих новых и новых изданиях. Писатель умер, а остался жить обычный человек, обычный семьянин.

Как-то, в конце лета, у меня возникло странное желание посетить старые места Лазурного побережья Франции. Я взял отпуск, полный сил начал заниматься бронированием отелей и билетов. Но через неделю мне перезвонили и сказали, что в получении визы мне отказано ввиду неких непонятных моментов, связанных с моей прошлой секретностью во времена работы в закрытом исследовательском институте.

Портал закрылся так же легко и естественно, как и открылся в своё время. Я понял, что прошлая жизнь ушла навсегда.

И лишь однажды тоскливой, тихой и холодной ноябрьской ночью мне приснился загадочный пляж. Он был таким же чистым и ухоженным, как тогда; всё так же спокойно и бесконечно омывали его уютные воды Средиземного моря. Но отеля, в котором я проживал когда-то, уже не было. Не было цветочной веранды, роскошного номера, не было мраморного мальчика с собачкой. Не было ничего и никого, кроме песка, солнца и ласковых солёных, подходящих к самому берегу и вновь убегающих в бесконечную даль, лазурных волн Du Larvotto.

23.09.2011

3. О себе

Я бежал по Чистопрудному, перекинув через плечо салатовый вязаный шарф. Смеркалось. В одеколонных флаконах автомобилей миниатюрными насосиками смотрелись упорные и непреклонные московские водители. Вдоль бульвара воробьиными стайками расселась студенческая и иная молодёжь. Я бежал, как обычно, неторопливо и сосредоточенно, делая акцент на каждый шаг. В голове моей проносились воспоминания далёкого и давно ушедшего детства, старенький, покосившийся домишко на самой окраине села и стол… Небольшой такой, переделанный из старого бабушкиного гардероба. А за ним я, мама, бабушка, сёстры, братья, тётки, дядьки и просто хорошо знакомые люди. На столе огромная сковородка с только что поджаренными грибами, в глиняном кувшине – парное молоко. На заднем дворе стоят старенькие, аккуратно собранные из металлолома, но покрашенные и прекрасно бегающие «запорожцы». Небо голубое-голубое с небольшой поволокой нежных июньских перистых облачков. Мы обедаем, а потом – купаться на пруд, а вечером – лото до самой-самой позднотищи… Я бежал по Чистопрудному и думал о том, что стиральная машина сломалась и нужно срочно вызывать мастера, что шины до сих пор не сменены на зимние, а на даче надо обязательно протопить печь… Дорогие мои, любимые, единственные друзья… Когда я видел вас последний раз? Мы все живём теперь в отдельных квартирах, в спальных районах и, не видя друг друга, устраиваем бесконечные игры в догонялочки. «А у тебя стиралка с пятнадцатью программами? А!!! А у меня с шестнадцатью, да ещё сама гладит и вешает в шкаф… А…»

Я бежал по Чистопрудному, перекинув шарф через плечо. Падал мелкий, сухой и колкий снежок. Недоверчивые и чужие взгляды прохожих провожали меня и уходили в свои маленькие, расписанные до мелочей и чёрточек миры… В правом кармане куртки нащупывался скомканный клочок бумаги. Я знал досконально всё, что было написано на нём, ещё полгода или меньше назад: «Отдам автомобиль, квартиру, дачу и пр. в надёжные, а впрочем, в любые руки…» Я бежал по Чистопрудному, перекинув шарф через плечо. Я ПРОСТО БЕЖАЛ, а отовсюду с нежной и неподдельной заботой на меня смотрели чьи-то единственные, родные и близкие глаза…

Эпилог

Бог – это, конечно же, не некто или нечто на небесах и только часть того, что мы привыкли находить в храме. Бог – это то, что пронизывает каждый миг нашей жизни и оберегает, словно дверь. Мы каждое утро просыпаемся, становясь частичкой дыхания Господа, и каждую ночь Господь засыпает вместе с нами, сворачиваясь маленьким калачиком в душе и сердце каждого из нас.