Текст книги "Семь верст до небес"

– Не страшись ты меня от того, что могу обращаться в коршуна, – не дух я, хоть и обучен магии с лет младых. А зовут меня Арсен-храбрый. Языка русичей никогда раньше я не слышал в жизни своей, говорю с тобой на родном наречии пустыни знойной. Я не знаю, почему понимаешь ты слова мои все. Может быть духи этой земли хотят, чтобы мы смогли говорить с тобой на одном языке.

Осмотрелась Ксения по сторонам снова, но узрела лишь горы высокие кругом, коих отродясь не видывала в своей стране, и молвила со страхом и болью:

– Где моя матушка с батюшкой, в какой стороне? Живы ли? Что с народом моим. Где сама я сейчас, куда ты унес меня, оборотень проклятый!?

Поднял голову Арсен к вершинам снежным и ответил с грустью:

– То и сам я не знаю. Отныне, жизнь моя мне не ведома.

Глава 2. Скит волшебника

Так сидели Арсен и Ксения время немалое в тишине наступившей меж ними, лишь вода низвергалась на дно теснины горной, нарушая молчание. И казалось им, что остановилось время в мире окрестном. Вдруг спросила Ксения голосом тихим, но твердым, будто сама с собою говоря:

– Если мы сейчас где неведомо, что же делать мне горюшечке на чужой стороне. Как дойти до дому родимого, да и где он, узнать надобно. Зачем ты здесь со мной, сарацин? На погибель и позор мой послан ты. Кто же примет меня теперь на родной стронушке, что матушка с батюшкой скажут…

Посмотрел на нее Арсен взглядом пристальным и ответил:

– Я унес тебя из родимых мест, потому что преданы огню они были. Вместо дома твоего сейчас лежит уж пепелище одно. Никого из сородичей твоих в живых не осталось. Не пощадил их отец мой. Да и мне теперь нет назад возвращения, потому что пошел против воли его. Потому унес я тебя куда глаза глядят. Но привела меня сила неведомая в эти горы дальние и неизведанные. Не спроста все это случилось. Обратился я здесь из коршуна в человека, а обратно в коршуна больше нету мощи и силы превратится. Колдовство мое здесь пропало – не могу я тебя отнести обратно. Да и если смог бы, то не сделал бы того по своей воле, потому что ты мне была предсказана.

Взглянула на него Ксения глазами испуганными и заплакала слезами горькими. Украл ее из дому родного сарацин, убийца русичей, и унес в далекую сторону. Нету здесь ни отца с матушкой, ни богатырей русских, и некому защитить ее несчастную. Оказалась она одна одинешенька на чужбине и никого из людей живых рядом нет, кроме сарацина иноземного, что с колдунами дружбу водит. Выпала, видать, ей судьба черная – помереть в неволе на чужой стороне.

– Ты не плачь слезами долгими, красавица. – сказал ей Арсен, – Я недоброго тебе не сделаю. Я и сам здесь на чужой стороне и не знаю, что будет со мной впереди. Но одно мне ведомо и сердце радует – я с тобой не хочу расстаться, ибо тебя мне послал сам Аллах великий. О тебе я думал время долгое под небесами чернозвездными и ждал с тобою встречи.

Услыхав слова такие Ксения не знала что и думать ей, чего больше бояться теперь. Но тут вдруг загрохотало небо над ними и полил дождь сильнейший. За мгновения короткие шум капель огромных слился с грохотом водопада, в пропасти исчезавшего. Народились потоки многочисленные, что по скалам потекли вниз, и русло ручья горного, из которого водопад начало имел, стало больше на речку походить и росло еще более. Увидел все это Арсен и понял, что не жить им, если сей же час не покинут они место это на краю пропасти глубокой. Приблизился он к девице и сказал:

– Послушай меня, красавица, надо нам уходить отсюда немедля, иначе оба жизни лишимся в потоках бурливых. Ненавидишь ты меня, знаю. Но, хочешь того, или нет, уведу я тебя отсюда в места спокойные. А там – будь, что будет!

Сказал так, схватил Ксению за руку и потянул за собой наверх по ложбинке, что петляла рядом с ручьем полноводным и вела в сторону дальнюю от водопада. Ксения сначала закричала, упираться стала и руками бить Арсена по спине широкой, да только напрасно. Он на крики ее не отвечал, словно и не слышал, знай тащил ее за собой, словно железный обручем руку зажав. Покричала Ксения, побесновалась, да когда вода холодная стала ей до пояса доходить, успокоилась на время. Дождь все сильнее лил и вода поднималась все выше, закручиваясь бурлящими водоворотами, еще немного и утянет их обратно к водопаду, что уже в дальнем конце лощины виднелся. Но тут выбрался Арсен на место высокое и Ксению за собой вытянул. Открылся им вид оттуда на горную страну. До того места, где земля с небом сходится, висела серая пелена дождя, застилая все вокруг. Передохнули они чуток на камне. Вода снизу все прибывала, грозя перехлестнуть через гребень каменный, сверху хлестал дождь нещадно тяжелыми струями. Одежды на них было не много, да и та вся уж давно вымокла.

– Надо нам идти дальше отсюда. – сказал Арсен, – Иначе утонем. Если дождь не утихнет, вода скоро прорвется и смоет нас. Когда летел сюда коршуном, я видел внизу лес, может быть там укрыться сможем от дождя и зверя найдем для пищи.

Взглянула Ксения на него исподлобья, да делать было нечего. Хоть и страшно ей было рядом с сарацином и муторно на душе, но умирать все равно не хотелось. Цепей на нее он пока не надел, значит и сбежать по дороге можно будет. Вдруг улыбнется ей счастье потом и вернется она на родную сторонушку. А пока надо от смерти бежать и пусть он помогает, если хочет. Притворилась Ксения, что согласна.

– Ладно, пойдем вниз, – сказала она, – только ты не держи меня на привязи. Я сама идти буду.

– Хорошо, – сказал Арсен, – тогда иди следом за мной. Видно плохо вокруг. Аллах знает, где мы и кого здесь можно встретить.

Встал Арсен, поправил саблю на боку, и пошел небыстрым шагом вниз по склону. Ксения пошла за ним, осторожно опуская стопы свои в обувке легкой на камни мокрые. Горы снежные высились над ними молчаливой громадой, теряясь в небе низком и туманной мгле, что висела над склоном. Хоть и высоко они были в горах, но от чувств сильных и переживаний душевных, холод не брал тела их мокрые. Только теперь Ксения почуяла, что озябла совсем, но согреться негде было. Не видать кругом ничего, ни зверей, ни птиц, ни жилья человечьего. Да и откуда ему здесь взяться. В каком конце света горы эти, неизвестно было.

Так шли они время долгое и вдруг замечать стали, что идут уже по тропе, петлявшей по склону словно змея размеров невиданных. Еще погодя немного, вывела их эта тропа к мосточку хлипкому из трех досочек, что в самом коротком месте ущелье перехватывал, а под ним терялась в тумане пропасть глубокая. Первым Арсен ступил на тот мосток и, едва перешел его, вдруг со скалы метнулся к нему дикий зверь. То была кошка горная, видом своим на барса похожая. Вцепилась она когтями острыми в грудь Арсена так, что кровь брызнула во все стороны. Разинула пасть с зубами страшными и захотела в шею впиться добыче своей, но перехватил Арсен руками пасть ее и раздвинул так, что с пальцев кровь закапала. Зарычала кошка, забилась, заскребла по груди его когтистыми лапами, раздирая ее. Но Арсен еще сильнее рванул и совсем разорвал ей пасть. Упала тварь хищная на землю и издохла, издав хрип предсмертный.

Не успела Ксения опомнится от вида этой схватки кровавой, как с другой скалы еще одна кошка на Арсена кинулась. Только он уж готов был с ней встретится. Выхватил сарацин за мгновение саблю острую, да как махнет ей со свистом, так что до земли голова и тело порознь долетели. Укатилась голова ее в пропасть и пропала в тумане. Но и это было еще не последнее испытание. Услыхал Арсен, кровью истекающий, рык на тропе впереди себя, и вышло ему на встречу еще три кошки ужасные. Шерсть пятнистая светлая с туманом и дождем сливалась почти, но глаза светились во мгле светом злобы. Ростом они по более первых были и клыки подлиннее виделись, словно сабли короткие.

Покачнулся сарацин израненный, бросил взгляд быстрый чрез плечо на Ксению, от страха обмершую на тропе. Вырвался из глотки его крик устрашающий и кинулся он сам на зверей диких. Засверкала во мгле его сабля изогнутая. Со всех сторон нападали на него кошки дикие, да только вертелся он как меж них словно вихрь и наносил саблей удары точные, разил на смерть. Вмиг все было кончено. Зарубил он зверей диких, сколь ни старались они разорвать его на части. А сам на колени опустился, выскользнула сабля из руки его, а потом и вовсе на земь повалился, ибо истощен был схваткой кровавой и ранен сильно. Текла из груди, разорванной когтями острыми зверей диких, кровь так сильно, что остатки одежды на нем вмиг отяжелели и красными стали. Увидала это Ксения, опомнилась от страха великого, перешла по мостку пропасть и к сарацину приблизилась. Увидала раны его глубокие и сжалилось на миг ее сердечко молодое. Хоть и вражина иноземная, а спас ее от напасти зверей диких, собой заслонил. Поискала Ксения вокруг себя траву заветную, что крови ток остановить могла. Научили ее сызмальства самого бабки-ведуньи, что при князе жили, различать травы всякие, что пригодиться могли при заговорах, при лечении ран, при ворожбе незлобливой. Да только травы здесь вдоль тропы горной росли чахлые и нерусские. Очень мало их меж камней находилось и не было среди них той, что пригодилась бы. Тогда Ксения села рядом с сарацином и произнесла заговор тихим голосом:

«На море-окияне, на острове на Буяне, лежит бел, горючь камень Алатырь. На том камне Алатырь, сидит красная девица, швея-мастерица, держит иглу булатную, вдевает нитку шелковую, зашивает раны кровавые. Заговариваю я сарацина сего от порезу и крови течения. Булат прочь отстань, а ты, кровь, течь перестань!».

После того как сотворила она заговор сей, кровь вмиг течь прекратила. Да только наперед ее немало вытекло из ран глубоких, потому сарацин едва различал вокруг себя все, а взгляд его затуманился. Озаботилась Ксения как бы не помер совсем на тропе горной. Хоть и свободной она станет сразу, да только одна-одинешенька в горах сиих опасных останется. Осмотрелась она кругом, – все также мгла белесая висела над горами, да дождь беспросветной стеной, хоть и ослабел уже. Потихоньку надвигалась темень ночная. Добраться бы до жилья какого, да где там. Посмотрела она на сарацина с мольбой и говорит:

– Ты не помирай пока, иноземец. Если б смог ты по тропе пройти чуток, может и повстречали бы кого. Может, жилище чье-нибудь нам дальше повстречается?

Услыхав слова сии, очнулся Арсен от боли великой, собрался с силой последней и поднялся на ноги. Постоял так, покачнулся, но тут Ксения его поддержала, чтоб не упал он опять в беспамятстве. Побрели они вдвоем медленно по тропе горной вниз. И были они теперь для зверей диких добычей легкой, случись кому их повстречать на тропе этой узкой. Да, видать, уничтожил Арсен своей саблей всех кошек злобных, а более никого к счастию великому здесь не жило. Так передвигались они еле-еле, но прошли с полверсты все же, по тропе меж гор петлявшей. И вдруг, за следующим изгибом скалы, тропы поворотом, увидала Ксения во мгле вечерней огонек блеснувший. Остановились они. Присмотрелась Ксения, сначала думала, что померещилось. Но нет, горел лучиной тусклой огонек махонький в каком-то скиту, притулившимся под горой. Подивилась Ксения тому немало, но долго не раздумывала, ибо кто бы здесь ни жил – колдун какой, али старец богомольный, ей все одно дальше пути не было. Потому, приходилось на ночлег проситься. Подошли они к лачуге той, когда Арсен уж последний остаток сил потерять готов был, а, едва дверь отворили, упал он на земь, ступив за порог, и силы его совсем оставили.

Осмотрелась Ксения вокруг, как только глаза ее пообвыкли к свету, попав из мглы темной в место яркое. Увидала, что в лачуге сей утлой стоит стол дубовый посредине, рядом с ним скамья из ствола древесного, в углу дальнем топчан рубленный, а в ближнем углу хворост лежит и утварь всякая непонятная. В стенах лучины торчат и горят огнем ясным. Одна же стена была каменной, потому как скит этот прирублен был прямо к скале. Но никого в том скиту не было, ни одной души живой. Смутилась Ксения, ибо странно и боязно было это. Если горел огонь, то хозяин где-то поблизости обретается, только кто же он есть? Может здесь живет людоед богопротивный или колдун злой? Но ни костей человечьих обглоданных, ни черепов, ни зелий колдовских в лачуге той не видать было. А может охотник какой?

Устала гадать Ксения. Да и сарацин, что лежал на полу без памяти о себе напомнил стоном громким. Поднатужилась Ксения, и подтащила его к топчану рубленному, помогла лечь. Саблю отцепив, что на поясе у него болталась, рядом с топчаном ее бросила. Провалился опять в забытье сарацин, а Ксения осмотрелась и вдруг видит, что лежит на столе книга в переплете из кожи воловьей с уголками золотыми. Такие книги только у отца она видела и патриарха Викентия. Сказывал он, что привозили их в земли русские люди просвещенные из Византии далекой, а здесь их монахи переписывали, множа для людей ищущих, что грамоте разумели.

Приблизилась она к столу дубовому и оглядела книгу диковинную, а затем раскрыть захотела, не утерпев. Да только книга та с места не сдвинулась, словно весила пуда три, и не раскрылась ей даже. Подивилась она сему и подумала «Не иначе здесь волшебник какой обитает и творит по книге сей привороты и наговоры всякие». И только подумала об этом, как растворилась в темноту ночную дверь со скрипом и влетел в скит ворон черный.

Ударилась оземь птица и старцем седовласым сделалась. Облачен был старик до самых пят в балахон цвета ночи черной, а в руке держал посох деревянный с наконечником будто из головы вороньей. Лоб старца обвивал обруч тонкий золотой, что блестел в тусклом свете лучины. Увидал он чужаков в своем жилище, но, похоже, не сильно удивился тому. Шагнул старец на середину клети и остановился, взглянув на Ксению. Та назад подалась.

– Не бойся ты меня, Ксения, – сказал старец, – я давно вас здесь дожидаюсь.

Ксения, еще от страха не отошла, но, имя свое услыхав, удивилась сильно. Старец, меж тем, подался в угол ближний, где утварь всякая хранилась и очаг висел. Стукнул он посохом своим диковинным о камень, брызнули искры от него и тотчас очаг занялся. А в котле, что висел над огнем забурлила и запенилась жижа зеленая. Тут Ксения и уверилась, что перед нею колдун неизвестной породы и от страха слова у нее застряли в горле. Но, пересилив себя, молвила все же девица:

– Прости, мил человек, что нарушили покой жилища твоего, но иначе – помереть бы нам от холода али зверей диких в горах. Расскажи, кто ты есть и как звать тебя? Отчего живешь ты в местах сиих безлюдных и откуда имя мое ведаешь, ведь не видала я тебя никогда?

Поворотился к ней старец и говорит:

– Звать меня Ставр, девица. Я колдун, что живет в горах Северных, на границе у самых стран полунощных, из коих ты родом произошла. И знаю о тебе и спутнике твоем все, а вы обо мне знать не можете, ибо родились в ту пору, когда мне минуло уж триста лет. Но колдовства моего ты не бойся, ибо только против людей худых оно силу злую имеет, а добрым оно в подмогу.

Еще более подивилась Ксения и спросила старца:

– Если знаешь ты все, то поведай – зачем я здесь оказалась, зачем украл меня сарацин проклятый из родного дому и скоро ли увижу я отца с матушкой?

– Не торопись, девица, – ответил ей колдун, – садись на скамью, в ногах правды нет. Расскажу я тебе твою историю и судьбу поведаю. Только, сначала глянуть надобно раны твоего спасителя от зверей диких.

Сказавши это, подошел Ставр к сарацину без памяти лежавшему на топчане лицом вниз, наклонился и перевернул его на спину. Открылась его взору грудь истерзанная когтями острыми, апосля которых остаются раны глубокие, что не зарастают долго. Но из ран сиих кровь уже не текла, запекшись по краям. Посмотрел Ставр на Ксению и молвил:

– Это ты ему заговор на крови останов сотворила, девица? Кто ж учил тебя сему действию?

– Ведуньи-бабушки, что у отца в тереме жили. Я у них и научилась немного.

– Похвально сие умение, только сейчас мы ему подсобим еще.

Простер старец руку над Арсеном и забормотал что-то непонятное на языке неслыханном, так что Ксения только смотрела молча и понять не могла, – не то старец молитву читает, не заговор творит. Арсен при сиих действиях распрямился в забытьи и руки с топчана свесил. Раны на груди его вдруг затягиваться стали сами собою. И вдруг, смотрит Ксения и глазам не верит – исчезли следы когтей глубоких совсем. А еще через мгновение открыл глаза Арсен и сел на топчане, словно и не при смерти находился он, а очнулся ото сна глубокого. Окинул он взором клеть и разглядел в углу ее Ксению, а рядом старца седовласого. Родилось в глазах его непонимание великое. Но тут сказал старец:

– Встань Арсен, подойди к столу дубовому и сядь на лавку супротив Ксении, ибо настало время вам узнать свою историю.

Подчинился сарацин гласу старческому, встал неспешно, собрался с силами после забытья глубокого и в несколько шагов оказался у стола, присел на лавку низкую. Ксения же глаз от старца не отрывала. Когда вышел Ставр на середину кельи, замерцал на голове его обруч ярким блеском, словно солнце в нем вдруг отразилось и заиграло на гранях. Закипела пуще прежнего жижа в котле, испуская запах болот замшелых. Загорелись на посохе волшебном глаза вороньи. Стукнул колдун тем посохом о камень и, вскинув руки, молвил:

– Было это в стародавние времена. Триста лет назад, в одно из схождений своих в эти места, поведал мне Перун историю двух людей из рода человеческого, богами рожденных. То были мужчина и женщина, из народов разных, что населяли тогда земли отдаленные друг от друга. Один из них был рожден при заходе солнца на границе песка и воды соленой и был дитем любви бога воды и богини песков знойных. Получил от них он дар божественный власти над стихиями водными и земными в краях прибрежных. Подчинились ему при рождении звери, птицы и рыбы свободные. Мог он превращаться, во что пожелает по одному своему пожеланию, мог летать и плавать, куда захочет без крыльев и кораблей. И вот, однажды, залетел он в края далекие, за самый карай земли, земным богам известной. И увидал он там Небесный Город, что стоял на вершине семи гор скалистых и затерян был в облаках белоснежных. Ворота в него открывались только тому, кому предначертано. Не мог в него войти ни один грешник земной, не искупив вину свою имевшуюся. Ибо в городе том открывалось каждому жизнь его прошлая и будущая, с которой они встречались здесь прежде, чем на земле. Многих из рода людского со всех концов земли тянуло в те горы испытать себя и узнать судьбу свою, многие жаждали знать зачем они? Ибо, обитая в низу, этого не понять. Приходили их тысячи по тропам горным к воротам небесного града. Но, если, не готов был человек к тому, то становился для него воздух отравой, а небо камнем, и умирал он тут же, пред золотыми воротами, раздавленный тяжестью грехов своих. Но чист был еще сын бога воды и богини песков знойных, хотел знать свое будущее, и попал он в небесный город, что населен был богами старшими и людьми очистившимися. А люди те, пожив среди богов, кто сколько захочет, возвращались обратно вниз и были людьми добрыми в землях своих до самой смерти, а после нее селились в окрестностях небесного города. Долго бродил гость среди дворцов высоких и изящных, в которых жили боги и верующие в них. Встречал на улицах многих и принят был, как подобает доброму путнику из рода богов. И велено ему было ждать и проводить дни в покое, ибо будущее случится с ним без предупреждения. Он ждал, и дни шли в беседах. Но вот однажды, на прогулке вечерней, когда солнце спускалось с небес в долину за далеким морем, а облака бесконечные постепенно темнели, он решил, что пересеклось его прошлое с будущим. Повстречал он на лестнице каменной небесного города образ красоты невиданной даже здесь, где все были красивы, словно солнце молодое на рассвете. Улыбнулась лишь раз ему девица, и поразил его сердце огонь пламенный, загорелось оно любовью великой. И в ней огонь ответный запылал. А была та девица земной, из людей очистившихся от грехов своих недавно. Скоро ей покидать небесный город было надобно. И решил тогда сын бога воды и богини песков знойных связать с ней жизнь и судьбу свою, но сказали боги старшие, что ошибся он, не свою судьбу встретил и еще ждать велели. Обезумел от горя гость небесного города, охватили его сердце страсти сильнейшие и решил он украсть девицу ту, что стала ему дороже жизни. Унести в края далекие наперекор воле старших богов, ибо не мог совладать с чувством своим и не видел иной судьбы для себя. Превратился он в вихрь сильнейший и в тот же день на закате дня унес девицу. Укрылись они в диких землях, где нет ничьей власти. Но открылось старшим богам его деяние, и послали за ними в погоню десять небесных всадников. Приказали им поймать беглецов, что решили избегнуть судьбы своей. Долго скитались и прятались беглецы, что полюбили друг друга, жили в лесах и пещерах они, но было для них то время самым счастливым, и родился от их любви мальчик. Однако, не достиг он и года, как отыскали их убежище небесные всадники. Увидев их, спрятал мальчика в пещере глубокой сын бога воды и богини песков знойных и вступил в бой с небесными всадниками, но был повержен. Изгнали его старшие боги на край земель, вместе с ребенком, чьей судьбы они не знали. Проклят был сын бога воды и богини песков знойных. А девица та земная, что любовь его вызвала, и сама к нему чувством запылала, осталась навеки в небесном городе, ибо прежде ей другая судьба была предначертана. Велели ей искупать теперь свой грех до самой смерти. А что бы никто более не смог бежать из небесного города от судьбы своей и приблизиться к нему вопреки желанию богов, возникли вкруг того места неприступные Снежные горы. И иссяк поток ищущих себя в Небесный Город. Ожесточился в разлуке с любовью своей сын бога воды и богини песков знойных, и поклялся уничтожить всех, кто стоит на пути меж ними и прийти в небесный город даже против воли старших богов. Но боги оказались сильнее, и не может он даже приблизится к Снежным горам. С тех пор беснуется на просторах земли бескрайней и гнев его не проходит.

Приумолк на мгновение Ставр, чуть притих огонь в глазах его. Опустил он голову и встретился взгляд его тогда со взглядом Арсена. Молчал воин сарацинский, пытаясь понять, что услышал от старца неизвестного. Вспомнил он предсказание Зувейле прекрасноокой, вспомнил слова ее об отце своем, о злобе бесконечной, сердце его наполнившей. И стал понятен ему путь отца в тот миг, но свой путь еще более темным сделался от того прозрения. Взглянул он на девицу русскую, что напротив его сидела и слушала старца с замиранием сердца, и она в ответ ему глянула в очи. Не было сейчас во взгляде ее лютой ненависти, словно потеплела она сердцем, и Арсен от того возрадовался, но виду не подал. Ставр, меж тем, снова тишину нарушил.

– Оказался ты здесь, Арсен, для того чтобы судьбу свою трудную совершить, ибо она переплелась со многими, и до конца еще не написана. Должен ты дойти до небесного города и увидеть там мать свою. Много опасностей предстоит тебе в пути том, много дорог будет перед тобой, много испытаний случится, ибо боги против твоей судьбы. Сам отец твой, чья душа сейчас попала во власть сил черных злобы и ненависти, будет мешать тебе, ибо не хотят силы те отдать его обратно. Но, если выдержишь ты все это и дойдешь до конца – тем спасешь и мать свою и отца, и еще людей многих, что должны умереть, если не встретятся они вовсе. Но без Ксении, не будет тебе удачи в пути этом трудном. Переплелись судьбы ваши навечно, хоть вы того и не ведали, и теперь выйти из пределов гор Снежных и вернуться сможете только вместе вы. По одиночке пути назад нет.

Так услыхали Арсен и Ксения в первый раз имена свои в горах Снежных и узнали, как звать их и что с ними быть должно в скорости. Нелегкая им судьба, видать, выпала – идти вместе в края далекие и смертью полные. Взглянули они друг на друга по новому, ведь были до сей поры они детьми народов враждующих, а теперь объединила их судьба по своему тайному пожеланию. Непросто было это принять Ксении, да и Арсен не верил своим ушам до конца. Но чувства, что родились в душе после слов старца были твердыми, а только им и верил Арсен.

Протянул вперед руки Ставр и увидали Арсен и Ксения на одной ладони его камушек фиолетовый, сквозь который продета была нитка из кожи, а на другой ладони лежало в горсти ожерелье того же камня. Подал старец камень Арсену, а ожерелье Ксении со словами:

– Наденьте их на себя и будут они служить вам оберегами от напастей и звездой путеводной в ночи темной, ибо сделаны из аметиста, что в окрестностях небесного города был рожден и всегда вернутся туда хочет. А идти туда ровно семь верст придется, только версты то не простые, а волшебные, и каждому свое расстояние выпадает. Если движитесь вы дорогой верной, то светится аметист будет ровным светом, если сбились с пути, а ли худое что впереди поджидает, – замерцает камень сей блеском сильным и прерывистым. Остальное вам само откроется.

Надела Ксения на себя ожерелье красивое и Арсен нитку кожаную с камнем ало-фиолетовым на шею надел, как старец советовал. И тотчас загорелись камни на них теплым ровным светом, словно к месту пришлись. Посмотрел тогда старец на Арсена и Ксению взглядом долгим и молвил:

– А теперь настала нам пора простится, ибо утром вам в путь дальний отправляться надобно.

Стукнул посохом своим старец о землю и пропал вовсе, а Арсена и Ксению сковал сон глубокий, что длился до самого утра.