Текст книги "Служить другим, чтобы найти себя... Разговор с молодыми людьми"

– Как Вы полагаете, должно ли церковное просвещение отвечать, скажем так, запросам времени?

– Непременно. Человек должен усвоить истину и сердцем, и умом, и всем своим помышлением, и ему в этом надо помочь, согласно образу мышления, в соответствии с понятиями, которые ему близки и отвечают его запросам. Конечно, Катехизис митрополита Филарета всегда уместен, он должен быть основой, основой на оглашении. Но интерпретировать его следует в современном понимании, говорить современным языком, на современных примерах показывать вечную жизнь евангельской истины. Иначе как мы поймем, Кому мы молимся, о чем мы молимся?

Церковь и раньше бывала внимательна к своему времени. Просто это не всегда заметно, поскольку каждое время дает свои запросы. Вот интересный пример: кажется, церковная жизнь умирала в 20—30-е годы, а с другой стороны, она как бы произросла по-новому. Известный пример Данилова монастыря: ссыльные архиереи здесь менялись один за другим, потому что в то время их в епархиях отрешали и присылали сюда. И вот здесь, в Даниловом, владыка Феодор организовал нечто вроде академии, продолжил дело церковного учения.

Или просто приходская жизнь: мы знаем пример праведника отца Алексия Мечева; знаем о сестричестве, о богослужении, знаем и проповеди, и крестные ходы. Хотя, когда я спрашивал у людей, которые жили в то время, как они видели свою ситуацию, когда власти организовывали «безбожные пасхи», мне отвечали, что не надеялись на какое-то возрождение и воскрешение. А сейчас мы видим, что вера этих мучеников дала всходы, они стали еще одной основой Церкви. Так и мы должны откликаться на современные запросы как умеем, как можем, как Господь нас вразумляет и умудряет.

Я думаю, что надо возрождать внебогослужебные беседы, внебогослужебные проповеди, какие проводились еще до революции. Тогда и характер отношений может возникать иной, более теплый и близкий человеческому сердцу. Один образ общения – на богослужении, другой, более простой, – вне его. Тем более что многие недавно пришли в Церковь, они должны увидеть в священнике, в пастыре и друга, и, может быть, старшего брата, и человека, который легко и спокойно общается с ними.

Может быть, обретая такие отношения, молодые люди не будут бояться утратить свою свободу, ложно понимая под свободой обыкновенную вседозволенность. Тогда и заповеди евангельские, которые мы знаем, по которым должны жить, если даже и не живем, будут для всех нас четким ориентиром, которым надо руководствоваться. И то, что Святые Отцы учат о мире как совокупности страстей, человеку легче будет преодолевать.

Ясно, что человек вмещает то, что может вместить, но мы ему в этом должны помочь. Мы – ему, а он – себе. А то, бывает, иногда приходят и говорят: «Я не могу поститься, особенно Великим постом». Его спрашивают: «Ну а вы пробовали, вы постились?» – «Да нет, не пробовал». Но тогда о чем говорить? Нужно прежде попробовать. Под лежачий камень вода не течет.

Ну и еще, к большому сожалению, в наше время бывает, что люди столкнулись с какими-то отрицательными явлениями в Церкви, и это наложило на их восприятие определенный отпечаток. (Знаете, после трагедии в развлекательном центре «Трансвааль-парк» в Ясеневе было много откликов, не всегда разумных и согласующихся с христианским отношением к горю, беде ближнего. Мы христиане, и с нас спрос больше. Если мы церковные и мним себя чуть ли не какими-то особенными людьми, конечно, мы не вправе предъявлять к другим какие-то претензии. При такой трагедии должно быть не обличение: ах, вот где они оказались и что с ними случилось, – а, наоборот, боль сердца. Сострадание тому,

что люди еще не знали чего-то, что такое страшное с ними произошло. Если мы христиане, то можем только сопереживать и молиться, чтобы Господь живым дал здоровье, а умерших помиловал, простил. Это – прежде всего, потому что Бог есть любовь, и только любовью можно воспитать человека.) И вот люди знают, что Церковь – это серьезно, это основательно, подчас довольно строго – с одной стороны. А с другой стороны – и человеку следует, может быть, глубже созреть, чтобы более основательно прийти в Церковь. А уж мы должны ему помочь, помочь словами, делами, молитвою, любовью…

– У отца Василия Зеньковского встречается высказывание, что, с точки зрения христиан, перед воспитанием человека стоят две задачи. Это, с одной стороны, подготовка к этой жизни, а с другой стороны – подготовка к жизни вечной. Как понять эти слова? А еще как понять, при решении жизненно важных вопросов, что Господь с тобой? Не понять – может быть, почувствовать…

– Сказано ведь, Божий Дух дышит идеже хощет (Ин. 3, 8). Поэтому веяние Духа Божия, конечно, может отражаться в сердце каждого из нас. Но я думаю, что это может произойти, когда человек старается уподобиться Христу. Подражать в буквальной мере Христу мы не вправе, а уподобляться, приближаясь к Нему, как тьма к Свету, наверное должны. Как сказано в Минее, «древом крестным просвети и спаси мя». И вот когда мы приближаемся ко Христу, то воспринятые от Него милосердие, кротость, любовь должны явиться в сердце каждого из нас, и это будет говорить о том, что Господь с нами. Кроме того, тихость Духа каждый, наверное, чувствует еще тогда, когда он умиляется, когда радуется, когда, может быть, печалится о своих грехах с намерением исправиться. Проявление Духа разнообразно и многообразно… Это проявление Вечности, жизни вечной.

Вспоминаются слова святителя Тихона, Патриарха Московского и всея России. Мы все знаем, в какое трудное время он жил и в каком положении находилась Церковь, помним и разные тогдашние нестроения. И вот им была высказана мысль, что не только к смерти надо подготовиться (тогда это было легко, как мы знаем), а именно к жизни – жить. Еще у святителя Филарета, митрополита Московского, есть интересное выражение: «Жизнь жительствует».

Здесь, на земле, мы должны жить свято, должны жить богоугодно, и то, что мы здесь посеем, то там, в будущей жизни, даст свои всходы. Мы знаем, что мы должны будем дать ответ Богу за каждое слово, дело, за каждую свою мысль. И чем мы чище живем здесь, тем больше от Бога будем награждены там.

Но важно именно здесь достойно прожить данную нам жизнь. Например, один архиерей Русской Православной Церкви, поздравляя новоначального инока, сказал: «Поздравляю тебя, что ты принял образ ангельский, но желаю тебе не забыть образа человеческого». Так вот, живя здесь, на земле, и устремляясь на небо, мы должны все постепенно совершать. Вероятно, этот переход подразумевал преподобный Иоанн Лествичник: «Если увидишь молодого, возносящегося на небо, то дерни его за ногу». То есть Царствие Божие должно возрасти прежде всего в нас, внутри нас. Уже потом мы просим постоянно, на каждом богослужении «доброго ответа на Страшнем Судищи Христове».

Мы знаем о себе, что не самодостаточны, но являемся Божиим творением и только Бог распоряжается нашей жизнью. И она должна быть, соответственно, Божией.

Господь всякого человека призывает, есть удивительные примеры, когда человек, положим, не знал Бога, уж и не говорится тут о церковности какой-то, а перед смертью где-то у него в сердце пробудилось чувство, и он поисповедовался, причастился и чуть ли не в этот же день умер. И тогда говорят: если человек причащается в день отшествия, то, по слову святителя Иоанна Златоуста, душа его не проходит мытарств, направляется прямо в Царствие Небесное.

Милосердие Божие и любовь Божия непостижимы и бесконечны.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

О церковных Таинствах и духовничестве

Я думаю, мы все знакомы с таким понятием, как духовная жизнь, она начинается тогда, когда человек приходит к Богу, и еще в большей мере, когда человек приходит в Церковь.

Господь любит нас, мы знаем это, Он любит нас больше, чем мы себя любим, Господь любит нас как отец, любит как мать, любит нас как детей непослушных, но, тем не менее, мы и непослушные – все Его дети.

Господь ходил по земле и возвещал Свое высокое учение, и призывал прежде всего любить Бога, любить ближнего своего. Он оставил нам эти Свои заповеди, оставил нам Свою Святую Соборную и Апостольскую Церковь. В Церковь каждый приходит по-своему, и Церковь у каждого ассоциируется, может быть, со своими событиями в жизни, сложностями или, наоборот, с радостями. Я думаю, что каждый из нас переживал чувство благодати и силы Божией в храме тогда, когда принимал участие в Таинствах.

У людей, которые много лет живут в Церкви, есть, вероятно, воспоминания о первой исповеди, о первом Причастии. Вспоминаются праздники, которые совершаются ежегодно, но каждый год мы по-новому их ощущаем, всякий раз по-новому переживаем. События, которые реально совершаются в нашей жизни, вновь и вновь наполняют нас силою Духа.

Церковь наша – это Богоучрежденный институт, который Господь даровал живущим здесь, на земле, чтобы мы, живя в Церкви, руководствуясь Церковью, воспринимая этот церковный воздух, могли подняться на Небо.

Конечно же, это нелегко. Нелегко, потому что Царствие Божие есть царство добра, царство любви, царство мира, а здесь, на земле, мы часто встречаемся с противоположным: с несправедливостью, с жестокостью, с грубостью. Мы должны бороться не только, а может, и не столько с окружающим миром, но прежде всего, в первую очередь мы должны бороться с самими собою, и это самое сложное, самое трудное.

У Церкви есть Таинства, и Церковь, как благодатный институт, имеет великие средства для нашего исправления, для нашего спасения.

Одним из таких великих Таинств, к которому мы приходим прежде всего, является, конечно, Крещение, которое мы принимаем: кто-то в младенческом возрасте по вере своих родителей, кто-то уже сознательно приходя ко Христу. Тогда он сознательно отрицался сатаны и всех дел его, и служения его, и гордыни его, и обещал служить только Богу.

Второе Таинство, с которым мы часто соприкасаемся и через которое также совершается наше вхождение в Церковь, – это Таинство покаяния. Проживая жизнь, мы согрешаем, оступаемся, пачкаемся, нарушаем заповеди, часто противоречим сами себе, и вот Господь дал нам Таинство покаяния, в котором Он принимает наши грехи через нашего духовника. Духовник является свидетелем, который свидетельствует перед Богом об изреченных нами грехах. Господь невидимо стоит и принимает наше исповедание, чему священник является свидетелем.

Зачастую священник, принимающий исповедь, священник, который дает нам советы, направляет нас по жизни, является нашим духовником, духовным руководителем. Почему я говорю: зачастую, – потому что у нас могут быть разные духовные руководители, но, прежде всего, это священник, который знает нашу душу, который направляет нас.

Я думаю, что у каждого в жизни возникал вопрос: где найти духовника, кто это такой, как с ним общаться? Думаю, что вы встречали на своем пути священника, благодаря которому отозвалось ваше сердце и почувствовало благодать. Человек, к которому вы расположились, человек, который сказал вам, может быть, простые, но самые нужные слова, те, которые затронули вашу душу, которые он заронил в ваше сердце, и сердце ваше откликнулось на них. Важно, чтобы с вами произошло это.

Священник, прежде всего духовник, должен возвещать учение Церкви. У нас могут быть какие-то свои мнения, свои взгляды на жизнь, на отдельные положения, на церковные проблемы, но священник и духовник всегда возвещает нам истину, потому что истина в Церкви, истина в Евангелии. Он говорит нам волю Божию, согласно которой, если мы будем действовать, мы будем идти правильным путем и наследуем жизнь вечную.

Святые Отцы, а именно преподобный Симеон Благоговейный, говорят, что духовники бывают разные: умные, строгие, веселые, серьезные, – это проявление характера прежде всего, но главное, конечно же, духовная направленность. Ну а по-человечески, я думаю, каждому импонирует тот, кого Господь ему определил.

А вот когда спрашивают у Старцев, можно ли менять духовника, если он, положим, не отвечает каким-то внутренним нашим запросам, они отвечают: можно, но только осторожно. Надо посмотреть на себя: а что же мне в нем не нравится? Может быть, манера, голос? Многое, может быть, нравится или, наоборот, не нравится, но прежде всего надо смотреть, насколько я получаю от него духовную пользу. Это – прежде всего, это – принцип жизни христианина: все позволено, но не все полезно.

Все события, все явления мы оцениваем, в первую очередь, с точки зрения духовной: насколько это полезно для моей души. И вот, вполне вероятно, священник, который нам не нравится, – не льстит нашему самолюбию, хотя вначале, может быть, и погладил по голове. Но потом он может воспитывать, может наставлять, говорить нам истины, которые не всегда соответствуют нашим взглядам, нашим мыслям, чувствам. И тогда следует реакция: мне этот батюшка не нравится, он слишком строгий. В других случаях иногда говорят наоборот: он слишком мягкий. Это не совсем верный подход, названные причины – не повод для того, чтобы сменить духовника, уйти к другому. Напротив, надо побороться за себя, побороться за батюшку, совершить брань в самом себе, чтобы остаться при нем.

Вы, наверное, знаете: первая любовь приходит и уходит, может и появляться еще какая-то любовь, возможно даже не одна… Но тем не менее первое чувство – радостное и трепетное, оно остается на всю жизнь. Так что надо еще и помочь духовнику, а мы подчас находим удовольствие в том, чтобы осудить кого-то, и говорим если не на своего духовника, то, может быть, на другого батюшку: а вот тот – такой. Да еще при этом радостно и весело смеемся. Но вправе ли мы так делать? Мы должны за всех молиться, чтобы все были хорошими, духовными.

От нас требуется мужество, от нас требуется стойкость, потому что когда мы слышим слово духовника, мы должны его исполнить, стараться, по крайней мере, исполнить. Святые Отцы говорят, что если мы берем благословение и не исполняем, то можем от Бога получить вразумление. Это важно для понимания каждого из нас.

С духовником решают разные вопросы, но прежде всего, конечно, вопросы духовные, вопросы насущные. Но услышав ответ, надо стараться его исполнить, внутренне быть готовым к этому. А то подчас человек приходит и говорит: «Как вы скажете? Как мне поступить?» – «Поступить нужно так». – «Нет, я так не могу, у меня так не получится». – «Ну, тогда вот так». – «И так я не могу». Ну что ж тогда делать, зачем же спрашивать?!

К преподобному Макарию Великому пришли люди и спрашивают: «Что нужно делать, чтобы спастись?» Он говорит: «Нужно поститься». – «Мы не можем». – «Нужно молиться». – «Мы не можем». Тогда он говорит своему ученику: «Свари им кашицы, они ничего не могут».

И вот мы часто, наверное, уподобляемся этим людям, которые кашицу кушать готовы, а исполнять необходимое в жизни не желают, не имеют воли.

Естественно, сразу изменить себя невозможно, наверное. Хотя Господь может, конечно, изменить человека во мгновение ока, но это особый Промысл Божий, а обычно человек меняется постепенно.

Что считать признаком духовного роста? Смирение. Но это слово емкое, а что конкретно значит смирение, как оно проявляется? Вспомним слова преподобного Иоанна Лeствичника, который говорит: мера духовного возраста познается по тому, насколько мы видим в себе свои грехи. Да, вот оно, смирение. Но не то красивое слово, когда мы говорим: ах, какой я грешник! Помню, одна маленькая девочка слушала, как каются старушки, подошла к батюшке и говорит: «Батюшка, я такая великая грешница!» Он спрашивает: «А что ж ты делаешь?» – «Семечки ем!» У нее был такой «великий грех»…

Так что, наверное, дело не в словах, не в том, как мы себя именуем, а в том состоянии, в каком мы предстоим пред Богом. Это даже и не назовешь объективной оценкой, потому что мы не можем себя объективно оценить. Но вот именно: Бог – и я, – когда мы не сравниваем себя с кем-то, не думаем о себе: вот я лучше Петра или лучше Маши, Даши, но именно так: вот Господь – и я.

Пред Богом ведь не скажешь: «Господи, я много тружусь, я много молюсь». Это фарисеевы слова, этот образ мысли нам известен, мы знаем, что это плохо, мы уже ему подражать не будем, мы будем подражать мытарю. Но насколько мы от слов своих переходим к делу, насколько слова у нас сочетаются с делом? Посмотришь внимательно, и все в ином свете выглядит.

Если мы стараемся всерьез трудиться над собою – нам дается духовник, руководитель на этом пути. Он дает нам направление, показывает нам истину, и мы должны приходить к нему, прежде всего, с верою, что через него действует Господь.

Об этом сейчас говорят, об этом пишут, об этом спорят, и даже люди церковные, люди, которые имеют духовные знания. Одни говорят: святитель Игнатий писал (и действительно, он писал), что нет теперь духоносных Старцев и теперь нам нужно читать только книги и книгами руководствоваться. Кто против этого что скажет? Мы не вправе говорить против святителя Игнатия.

Но святитель Игнатий в свое время писал также о старце Макарии Оптинском, которого мы сейчас почитаем, к которому обращаемся в молитвах, что у него дело не душевное, а духовное. И ученики, которые к нему приходят, выгодно отличаются от других. То есть он брал по высшей мерке, по мерке Святых Отцов первых веков. Да, часто мы немощны, слабы, но говорить о том, что теперь уже нет духовного руководства, я думаю, мы все-таки не вправе. Можно согласиться, что мы немощны, мы слабы, но если мы приходим к духовнику и ждем ответа, а через него – ответа от Бога, то по вере нашей, конечно, Господь нам и помогает.

Особенно умиляет вера простых людей. Они приходят к священнику и говорят: «Батюшка, благослови». Спрашивают благословение на свои простые житейские нужды, например женщина подошла и говорит: вот лето, у нее корова, ей нужно заготовить сено. Она говорит: «Очень трудно, батюшка, благослови…» Священник ее крестит, перекрестился, вздохнул о ней и, может быть, потом и не помнит. А она приходит и благодарит: «Вот, по Вашему благословению все получилось хорошо». Вот такие бывают нужды, такие житейские запросы, я уж не говорю о высших запросах духа. Итак, всех мы должны удовлетворить и всем подать помощь. Вот что очень важно, очень нужно.

Подчас мы начинаем испытывать, истязать священников, духовников и сравниваем их, сравниваем со святоотеческими примерами, сравниваем еще с кем-то, иногда эти сравнения не в пользу батюшек. Тем не менее мы знаем, что благодать действует. И благодать, если мы ее принимаем с верою, непременно нам поможет. Важно помолиться, важно не осудить. Это еще один важный и чрезвычайно серьезный вопрос.

Мы приходим и поначалу видим всех и вся святыми, а потом уже начинаем разбирать, как бы понимаем больше. И тогда нам кажется, что мы вправе других судить. Я думаю, что не вправе.

Что еще можно сказать о духовниках? Полагаю, у каждого может быть свой духовник, может быть один духовник для многих людей, но везде действует Господь, и это самое главное. Следует, я думаю, говорить духовнику о своих неудовольствиях на него, не осуждая, не разбирая его поступки, но набраться мужества надо. Надо сказать, что случилось: может быть, осуждали или иное что-нибудь. Если мы открываем это, то зло уходит, в нашей душе его не остается.

А если копим, решаем пойти к другому священнику и ему сказать… впрочем, для кого-то может быть и так лучше, чем совсем никому не говорить. Но все-таки если мы сообщаем все своему духовнику, то мы разрушаем это вражеское средостение между собой и им. Если не хватает мужества, не обязательно говорить подробно, но сказать по существу очень важно, потому что враг действует, он старается отвлечь. И еще Святые Отцы говорят: от кого мы получаем пользу, против тех враг особенно воздвигает нас. Это даже и признак: насколько для нас это полезно и насколько для нас нужно общение с духовником.

Как выбирают духовника? Думаю, многие уже этот выбор сделали и вам все это знакомо. Помолившись Господу нужно это делать. И к кому сердце расположится, того и выбирать, так и поступать, потому что Господь указывает, от Господа стопы человеку исправляются.

Духовник, конечно, за всех молится, и его молитва бывает услышана, и Господь подает по обоюдной вере просимое. Духовные дети, духовные чада – это прежде всего союз любви. Насколько мы храним любовь, насколько мы ее умножаем, насколько мы терпим друг друга – настолько крепко и наше духовное родство.

Духовничество в Даниловом монастыре… Практически все священники, за малым исключением, – все духовники, то есть они все исповедуют народ. В Греции иной опыт, там не каждый священник является духовником, только специально определенные священники. Вообще в Греческой Церкви, будь то Кипрская, Элладская, духовник назначается, и он имеет право исповедовать. А другой, рядом стоящий с ним, совершает Таинство Евхаристии, но не является духовником.

У нас духовниками могут быть почти все. Насколько мы хороши или плохи… наверное, и хороши и плохи, я думаю. Трудно говорить, что мы подвижники, далеки мы от первых Отцов, естественно. Если святитель Игнатий давно уже говорил о немощах духовенства, то что же о нас можно сказать… Да, немощные мы, но стараемся, по крайней мере пытаемся возвещать истину.

Когда к одной старице-схимнице люди обращались за помощью, она в смущении и в недоумении спрашивала у священника: «Как же мне поступить, что я должна?» А он ей говорит: «Ты представь, что сидишь в болоте сама, а другим рукой машешь: не ходите туда, где я сижу». Ну вот, может быть, и мы так же возвещаем другим спасение. Мы немощны, но давайте будем все-таки все вместе стараться исправляться.

К нам в Данилов монастырь легко поступить, пожалуйста, кто захочет – приходите. Но жить… Жить уже намного труднее, потому что, как мы говорили, это все-таки подвиг, понуждение. Пусть он невелик, пусть он нестрашный – не так, как Святые Отцы говорят: «Отдай кровь и примешь дух». Нет, но тем не менее эта суть понуждения остается…

Я же принимал монашество в Троице-Сергиевой Лавре, когда учился в семинарии. Поскольку все это житие монашеское в Лавре видно, пришел в монастырь и пока еще не жалею, что монах…