Текст книги "Служить другим, чтобы найти себя... Разговор с молодыми людьми"

О спасении и заповеди любви

Основой нашего учения о вере, о Боге прежде всего является Евангелие. А в Евангелии какие самые главные заповеди? Самые главные заповеди, говорит Господь, – любить Бога и ближнего своего. Если мы эти заповеди будем исполнять в своей жизни, то этим самым мы и наследуем свое спасение, наследуем жизнь вечную.

Что такое спасение? Вот человек говорит: спасаюсь. За этим понятием стоит другое слово: избегаю, убегаю, ухожу. Ухожу отчего? Ухожу от греха, ухожу от порока и соединяюсь со Христом. Христос есть любовь. Бог, прежде всего, есть любовь. И тот, кто пребывает в Боге, тот пребывает в любви Его.

У преподобного аввы Дорофея, в душеполезных поучениях (с этой книгой следует познакомиться, потому что она написана для всех, в ней изложены основы аскетической жизни, то есть жизни, которая говорит о спасении), весь мир изображен в форме круга. В центре этого круга находится Бог, по радиусам к центру идут люди. И чем ближе они к Богу, тем ближе друг к другу, если мы представим себе круг и радиусы. Так становится наглядным: если мы служим Богу, служим ближнему своему, то, в конечном счете, служим себе во благо и во спасение.

Жертва Богу – дух сокрушен; сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит, – говорит пророк Давид в известном для нас 50-м псалме. В жертву Богу мы прежде всего должны приносить свою душу. Благодатью Духа Святаго совершается в сердцах жертва хваления, говорит преподобный Симеон Новый Богослов. Этой жертвой и созидается сердце самое чистое, сокрушенное и смиренное, которое не имеет ничего собственного, сердце, которое не может вознестись гордостью. Потому что мы знаем разные характеристики, разные образы отношения Христа к миру. О Господе сказано, что Он любовь, также сказано, что Он трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит (Мф. 12, 20). Это указывает на Его непостижимые смирение и кротость. Вот и в нас должно быть не показное тщеславие, а именно это состояние, искреннее осознание своего недостоинства; и тогда просим у Бога, чтобы Он нас просветил. Есть такое выражение: подражать Христу. Мы не можем в полной мере подражать, мы к Нему приближаемся, как тьма к свету. Этим светом Своим Он просветил нашу тьму.

Говоря о законе, следует понимать: мы должны возлюбить ближнего своего, как самого себя, и любить Бога, должны научиться сочетать в себе эти две заповеди (а по сути, заповедь двуединую). Мы должны научиться растворить в любви к Богу любовь к ближнему своему, потому что от ближнего нашего, говорят Святые Отцы, совершается и спасение наше, и погибель наша. В любви к ближнему, как сказал Господь, проявляется и любовь к Богу. Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф. 25, 40).

Итак, чем полнее и исключительнее будет любовь человека к Богу, тем последовательнее в человеческой воле будет отражаться воля Божия, тем полнее будет отражаться Сам Бог.

Можно рекомендовать для ознакомления книгу святителя Иоанна, митрополита Тобольского, которая называется «Илиотропион». «Илиотропион» означает в переводе с греческого «подсолнечник». Почему подсолнечник? В этой книге святитель Иоанн говорит о согласовании воли Божией с волей человеческой. Как подсолнух поворачивает свою голову за солнцем, даже в мрачную, ненастную погоду, так и человек должен всегда к Богу обращаться, всегда искать волю Божию, всегда любить Бога, а любя Бога, всегда исполнять Его заповеди. И чем полнее и исключительнее будет любовь, тем согласованнее будут воля Божия и жизнь человеческая.

Примирение должно распространяться на всю нашу жизнь. Если мы любим Бога, значит мы любим ближнего, если любим ближнего, значит уступаем ему, значит смиряемся, значит не превозносимся, не осуждаем. Это как гимн любви у апостола Павла из Первого послания к Коринфянам, 13-я глава: любовь не превозносится, не раздражается, не ищет своей выгоды, не мыслит зла, не радуется неправде, а радуется истине… Такая любовь должна присутствовать в нас. Бог ради этой любви к человечеству снизошел к нам, Он и от нас требует ответного чувства. И насколько оно будет горячо и искренне, настолько мы будем любимы Богом.

Когда об Иоанне Богослове говорится, что он был любимый ученик у Господа, то это значит, что и он любил Господа больше всего.

Те, кто знаком со сказаниями о подвижниках, с патериками, с отечниками, может быть, помнят эти примеры послушания, стало быть, и любви. Одному Старцу говорили, что он любит одного из своих учеников больше, чем других; отцы хотели его, может быть, и обличить. По крайней мере, задали ему вопрос об этом ученике. Он же ответил на этот вопрос таким образом: «Я вам сейчас покажу», – и пошел по кельям. Стал стучать в каждую келью и вызывать своих учеников, называя их по имени. Проходит, а ответа нет. Назвал того ученика, к которому он был особенно расположен, и тот сразу же вышел. Вышел из кельи навстречу своему наставнику, а Старец потом показал прочим отцам, что ученик занимался тем, что переписывал Священное Писание. «Вот, посмотрите, – говорит он, – даже одной буквы не дописал, остановился и сразу пришел сей ученик».

Вот это послушание, вот это любовь. А в нашей жизни, когда наши папы, мамы призывают нас на какое-то дело, мы говорим: ну не сейчас, ну потом, ну подожди, ну завтра – в общем, не до тебя мне. Получается, я тебя в этот момент не люблю, ты мне не нужен. А Богу-то мы всегда нужны, и Бог нам всегда нужен, хотя мы о Нем иногда и забываем.

Если эта любовь к ближнему у нас будет, и будет любовь к Богу, она распространится на всех и на вся, поскольку любовь не знает границ. Когда говорят: мы любим хороших, мы любим чистеньких, – то в ответ можно услышать: а ты меня полюби грязненького. Грязненького и впрямь полюбить трудно, для этого нужно иметь крепкую любовь к Богу и к ближнему.

Известно выражение: любовь жертвенная. Любовь, простирающаяся до того, что человек готов и жизнь свою погубить. Вот за нас Христос отдал Свою жизнь, а в Священном Писании сказано: мало кто отдаст жизнь свою за ближнего, разве что, может быть, за своего благодетеля – и то подумает, нужно ли это делать. Может быть, каждый из нас в каком-то порыве и думает: я бы совершил геройский подвиг, если бы случилась такая ситуация. Что ж, может быть, и многие из нас окажутся героями в случае необходимости. Но вот в обыденной, каждодневной ситуации часто, очень часто идет проверка нас самих. И тогда мы себя проверяем: ну-ка, как мы любим Бога и как мы любим ближнего? Зачастую получается, что мы можем любить, когда нам комфортно, когда нам удобно, когда нам приятно. А когда нам не хочется, не можется, не нравится – у нас найдется много причин, чтобы высокое и благородное чувство любви не проявить. Так часто бывает.

Мир с Богом – это любовь, согласие. Проявляются они, конечно же, через борьбу с грехом. Вот отсюда и возникает понятие аскетизма, понятие понуждения, сознательного продвижения себя к любви. В Евангелии сказано, и особенно хорошо это звучит по-церковнославянски: Царствие Божие нудится, и нуждницы восхищают е (Мф. 11, 12). По-русски «нуждницы» – это употребляющие усилия. Употребляющий усилие – достигает. По-славянски это звучит более четко, более красиво… Вот и здесь слышится этот принцип самопонуждения. Борьба, как мы понимаем, у нас должна быть с самим собой, у каждого с собой.

На всю жизнь запомнился такой эпизод: когда я учился в духовных школах, придя однажды на урок, увидел на своем столе аккуратненький белый листик промокательной бумаги, и на нем аккуратным таким почерком было написано: «Господи, дай мне силы бороться с самим собой!» Кто-то до меня здесь сидел, видимо, что-то слушал или думал и вот так написал для себя, может быть, даже своего рода жизненный девиз: «Дай силы бороться с самим собой». Потому что жизнь есть борьба. Мы же знаем, у каждого из нас есть проблемы большие или малые, и чем дольше мы живем, тем больше этих проблем в нашей жизни возникает.

Поэтому жизнь в Боге – это непрестанное борение, созидание и подлинное творчество. Этим-то, может быть, жизнь и хороша. Но здесь же нужно и покаянное чувство, чтобы себя увидеть, узнать и потом уже искоренять в себе все нехорошее, нечистое. Радости не будет без покаяния, мы не вкусим сладкого, не познав горького. Но так мы творим в себе нового человека. Вот отсюда и принцип духовной жизни, и залог, что не будет она скучной, не будет неинтересной. Пост – это не только квашеная капуста или картошка, или поклоны, или бесконечные службы, когда кажется: ну, сел бы или ушел бы. Нет, пост – это творчество, созидание себя самого.

Любовь нужно проявлять и в труде, и в земном приготовлении к Царствию Божию, чтобы там в полной мере восторжествовала любовь и мы могли реализовать то, что приобретаем на земле. Эта любовь проявляется в служении. В том числе в служении самим себе, потому что мы знаем, у Святых Отцов написано: человек должен хранить совесть по отношению к Богу, по отношению к окружающим и по отношению к самому себе. Наша любовь проявляется в служении нашим братьям и сестрам, тем, кого мы любим. Но мы, конечно, не любим наших врагов. Для нас любить врага сложно, трудно, хотя мы знаем, что должны его любить. В Евангелии написано, что мы должны любить врагов наших, и тот, кто, по крайней мере, старается это делать, кто трудится для этого, – тот соблюдает заповедь и обретает любовь Божию.

Вот и святитель Димитрий Ростовский говорит: если ты молишься за врагов своих, то ты чудотворец. А мы часто не любим даже ближних наших, хотя они и не враги, но не всегда любимые нами люди. Не любим, потому что они нам докучают, мешают в чем-то, стесняют нашу свободу. У молодых людей это чаще всего родители. Те, которые их «не всегда понимают», «не всегда разделяют» их взгляды, убеждения; те, которые уже «отстали от жизни» и что-то «свое толкуют». Но вот проходит время, все немножко подрастают и, сами себе удивляясь, убеждаются, что нашим родителям, в их родительскую меру, дано такое чувство – предвидения, что ли, прозрения. Вникая в нашу жизнь, они многое видят. Не всегда правильно? Как сказать… Зачастую их родительскому чувству открывается, в чем мы неправы. Часто они говорят нам то, что должны были сказать, а мы не всегда это принимаем. Здесь мы должны проявить любовь через смирение и через послушание.

Накормить голодающего, одеть больного, утешить скорбящего… Конечно, это заповедь Христова, и каждый из нас должен этот образ действий созидать прежде всего в самом себе, в своей семье, в той среде, которая его окружает, в обществе. Тогда будет общество преобразовываться, тогда все большие задачи, которые мы сами себе ставим, которые перед нами жизнью ставятся, будут исполняться. Это и будет исполнение заповеди любви, с этого начнется подлинная христианская активность в мире.

Случается, овладевают смешанные чувства, когда встречаешь людей, которые только что пришли к Богу, почувствовали радость единения с Творцом. Теперь они хотят поделиться этим с другими, так, чтобы все знали об этом сокровище, и подчас они обращаются в проповедников, но юных и неопытных, от которых, чаще всего, исходит этакое морализаторство: а ты неправ, так не нужно делать, вот как учит Церковь. Чтобы все было правильно, чтобы было убедительно, надо исходить прежде всего из собственного внутреннего опыта. Уверить других можно будет тогда, когда мы сами будем жить по заповедям, об этом говорит весь опыт первохристиан.

Бывает и в семьях, когда молодые люди приходят ко Христу, а родители где-то еще сзади. Тогда дети начинают поучать родителей, превращаясь в семейных стражей морали и христианства. И вот стоят они на страже, а в семье начинает формироваться, может быть, не очень добрая и спокойная атмосфера, потому что если мы учим старших от слова Божия, то они учат нас от жизни, данной Богом. Они говорят: «Ты в церковь ходишь, а что ты дома делаешь, что ты вообще сделал для себя, для общества? Ты опустился, не интересуешься ничем». В чем-то существенном они часто бывают правы.

Все это тоже надо учитывать, потому что именно наша умеренность, деликатность очень часто тоже является проявлением любви к ближнему нашему. Церковь, конечно же, благословляет подвиг, и подвиг любви – прежде всего. Его суть, как мы уже говорили, заключается в понуждении себя…

О монашестве, пути и образе человеческом

Прежде всего, монах, конечно, – это тот, кто один. Monos – один, как известно. А еще монах – тот, кто служит Богу. Но служение Богу есть у каждого из нас. И дело не в том, какой образ жизни мы изберем, а в том, как мы будем жить. Даже в чине пострига сказано: будет тебя Господь судить не по тому, что ты обещал, а по тому, что ты исполнил.

А идеалы евангельские открыты для всех: люби Бога и люби ближнего своего. Здесь не должно быть эгоизма. Эгоизм, эгоцентризм исключает любовь, потому что где же мы дадим место Христу, где же мы дадим место ближнему, когда сердце наше занято только нами самими? Только мы там довлеем, только мы управляем, только себя видим и чувствуем. Конечно, это плохо.

Отсюда же, из этого источника, проистекает отношение к обществу, к людям, отношение к самим себе. Блаженный Августин, обращаясь к Богу, говорил: «Ты создал нас для Себя, и беспокойно томится сердце наше, пока не успокоится в Тебе». Здесь все говорит о том, что Бог создал нас в жилище Себе, каждый из нас – чадо Божие. Но – настолько чадо, насколько оно близко к Богу; настолько мы являемся детьми Божиими, насколько мы близки к Его любви.

Христос для нас является путем, истиною и жизнью. Причем важно, чтобы это был не отвлеченный постулат, важно, чтобы мы были христианами не только в Церкви. Есть понятия: человек церковный и человек нецерковный. Следует отчетливо понимать, что есть люди, которые признают Христа, но живут вне Церкви, и есть люди, которые признают Христа, и кажется, что они в Церкви. Они исповедуются, причащаются, молятся, но насколько в них жив Христос, насколько в них жива Церковь, насколько в них жива эта благодать – большой вопрос. Не секрет для каждого из нас, особенно для девочек – мальчики этой проблемы не имеют: вот девочка идет в Церковь, она надевает платочек, она благочестивая, стоит и молится. (Мы знаем, у апостола Павла написано, что жена должна покрывать свою голову.) Но вот выходит девочка из храма, платочек свернула, положила его, все, пошла по своим делам. Наверное, дело не в платочке, но вот что интересно: я захожу в храм и становлюсь такой, а когда выхожу – становлюсь другой? Но важно ведь, чтобы мы церковную благодать несли с собою в жизнь, чтобы каждый наш шаг, каждый поступок был проанализирован – насколько он совершен по-Божьи, по любви ко Христу, по любви к ближнему своему. А иначе все наши хождения будут напрасны. Даже если мы усвоим все церковное, это может оказаться ханжеством. А если мы еще и церковного не усвоили, это просто будет дилетантство, когда мы говорим о Христе, а на самом деле Им не живем.

Каждый свой шаг следует приносить как бы в жертву Богу, и тогда Бог это все будет видеть. Как люди иногда говорят: у Бога все записано. И вот все наши дела, они тоже будут записаны, и когда душа пойдет по мытарствам, то там все это будет о нас говорить: вот человек грешил, но он каялся, исправлялся.

У Достоевского написано, как привели душу, и абсолютно ничего доброго за ней не было. Но Ангел-Хранитель где-то отыскал луковицу маленькую, которую человек дал когда-то как милостыню. И может быть, эта луковица и спасла бы, поскольку стала подниматься уже душа на небо. Но увидела, что к ней цепляется еще кто-то. А поскольку любви нет, нет сострадания, локоть та душа выставила, и другая от нее отпала, а вместе с ней упала в огненное озеро и сама эта душа, уже почти спасенная своей маленькой милостыней…

У Бога все есть, у Бога все помнится – это важно и значимо, что не пропадает каждый наш малый шаг… Когда мы можем помочь человеку делом – очень хорошо; можем помочь словом – хорошо; не можем ни тем ни другим – хотя бы вздохнем за него, искренне, от сердца: я не могу ему помочь, Господи, Ты Сам помоги. И конечно, это будет услышано, Бог это знает.

И еще и еще раз: Христос для нас – это и путь, и истина, и жизнь, и все это основывается на любви. Христос есть путь, потому что Он не только указывает человеку путь, Он ведет его по этому пути. Он всей своей жизнью показывает нам пример, Господь наш, пример истинного Человека, образ истинного Человека.

Вспомним, как Господь исцелил расслабленного, пролежавшего у Овчей купели в ожидании чуда тридцать восемь лет. Когда Он подошел к нему и спросил: хочешь ли быть здоров? – тот ответил: так, Господи; но не имею человека, который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода (Ин. 5, 6–7). «Не имею человека»! – вот она, трагедия расслабленного человека. Тридцать восемь лет он не имел никого, кто бы оказал ему сострадание! И вот Господь пришел и сотворил чудо. Это одиночество (я думаю, что молодые еще не вкушают его в такой мере) – вещь страшная. Страшно человеку, когда человек один. Только Господь может ему помочь.

Сейчас, если говорить о России, мы по-новому повернулись к Церкви, по-новому повернулись к Богу. Мы находимся здесь, нам не просто интересно: мы слушаем, познаем, и мы желаем идти этим путем. Но у нас много недостатков, следует признаться: у нас много черствости, равнодушия, апатии к чужому горю, к обездоленности человека. Нам легче пройти равнодушно мимо человека, чем отозваться на его боль, нам трудно быть активными в добре. А это участие в добре очень важно, нужно, необходимо. Сейчас многим трудно жить, и бывает, что люди более пожилого возраста говорят: в 50-е, послевоенные годы, в 60-е тоже люди жили, может быть, сложнее, труднее, в бараках, где-то ютились, но они общались между собою, были добрее, заботливее друг к другу. Здесь речь не о вере, не о Церкви, а просто о людях, а также о том, как они жили, были дружны. А потом все стали разобщаться, стал уходить человек от человека. Это очень трудно, может статься, что человек с человеком станет жить как в пустыне…

Один Старец про последнее время говорил так: не бегите в горы, а бегите в город, за многоэтажными домами будет как за каменными горами. Это правда. Люди на одной площадке могут прожить много лет и не знать друг друга. Хорошо это или плохо? Любовь, наверное каждый знает, – она общительна. Конечно, не в том дело, чтобы брататься со всеми и теперь же. Но, тем не менее, разобщенность, отчуждение – это не признаки любви.

Во II веке святой Феофил Антиохийский, полемизируя с язычником, писал: «Ты говоришь: покажи мне твоего Бога, – а я тебе отвечу: сначала покажи мне твоего человека и тогда сможешь увидеть моего Бога». Мы не можем видеть Бога, пока не вырастем в полную меру нашего человеческого роста. Мы не можем называться христианами, пока не станем настоящими людьми.

Среди монашествующих известна такая шутка: один Владыка, поздравляя новопостриженного инока, говорит: поздравляю тебя с ангельским образом, но желаю тебе при этом не потерять образ человеческий.

Настоящий христианин, как мы понимаем, – это тот, кто готов, по слову Спасителя, положить душу за друзей своих, так же, как Господь.

Наверное, все больше людей приходят к убеждению, что подлинной жизни не может быть без жизни в Боге. Другая жизнь может быть и интересна; в ней мы знаем много приятных, притягательных людей, знакомых, что-то читаем, видим много хорошего, но….

Иногда возникает «неудобный» вопрос: как же так, вот человек без Бога, а он хороший? А другой – человек верующий, кажется, подлинно церковный, а не очень хороший человек? Не такой это человек, которого хотелось бы видеть, с которым хотелось бы общаться?

Есть интересная мысль отца Александра Ельчанинова. В «Записях» своих он говорит, что человеческое – это любить любящих, Божие – любить ненавидящих, а дьявольское – ненавидеть любящих. То есть человеческое – любить любящих. Я люблю людей, которые любят меня, и, естественно, я не люблю людей, которые меня не любят. Я не имею ненависти к любящим, у меня нет дьявольского чувства, положим, но в то же время у меня нет и Божьего, я не люблю ненавидящих. А потолок человеческого – любить любящих – мы должны преодолеть, мы должны полюбить и ненавидящих.

Трудно, сложно осуществить это веление: любите враги ваша (Мф. 5, 44). Тот человек, который в общественном транспорте встал мне на ногу, на какое-то время становится мне не совсем другом и вовсе не другом моей мозоли. Но если я буду иметь самоукорение? Один знакомый рассказывал, что ездил в Москву в переполненной утренней электричке. И когда он пытался войти внутрь вагона, его, конечно, не пускали, а когда смирялся и говорил себе: «Ладно, постою тут», – то его чуть ли не вносили туда.

Вот, пожалуйста, пример смирения, и не надо никаких подставленных щек. Но можно и по-евангельски: …кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую (Мф. 5, 39).

Старец Макарий Оптинский бесноватых излечивал так. Ввели одного бесноватого в скит, тот ударил старца по щеке, а батюшка подставил другую. Бесноватый и рухнул на пол. А нам просто на ногу встали… Так ли важно, что будет с моей ногой, если главное – что будет с моим сердцем? С ногой ничего не случится, человек не специально ведь мне на нее наступил! А вот что случится с моим сердцем, если я разгневаюсь, да еще выскажусь? Но если я скажу себе: да я того достоин, так мне и нужно, это по грехам моим, – будет совсем хорошо. Будет хорошо, потому что это и будет проявление любви к ближнему своему. Что для христианина может быть более важным!..

Возвращаясь к нашему «неудобному» вопросу, заметим: жизнь без веры, без религиозной мысли будет неполной, будет ненастоящей. Она, может быть, по-человечески интересна, красива, но она не будет устремляться туда, куда должно стремиться человеку по его человеческому достоинству и призванию.

Преподобный Серафим говорил, что всякое дело, которое делается не ради Христа, не имеет цены в очах Божиих. Оно имеет цену только в глазах человеческих. Мы все оцениваем, благодарим друг друга, говорим спасибо. Но в очах Божиих, если дело не для Христа делается, если не ради высшей цели оно совершается, а просто по-человечески – ну что ж… Мы ничего не зачеркиваем, мы ничего не отрицаем, дай Бог нам хотя бы в такую меру прийти, в человеческую, но… Но должны мы стремиться все-таки к высшему, для нас самому важному, тому, что от Него, что Им установлено и одухотворено.

Иначе может быть только внешняя оболочка, внешность, лишенная содержимого, это могут быть мехи ветхие или новые, но лишенные вина. Христос есть то вино, о котором можно сказать словами преподобного Исаака Сирина: «Вот вино, которое веселит сердце человека (Пс. 103, 15). Блажен, кто испиет вина сего! Испили его невоздержные, и устыдились; испили грешники, и забыли пути преткновений; испили пьяницы, и стали постниками; испили богатые, и возжелали нищеты; испили убогие, и обогатились надеждой; испили больные, и стали здоровыми; испили невежды, и умудрились».

И еще, о пути ко Христу. Хотелось бы, чтобы каждый, кто еще не встал на него, не пошел по нему, – все-таки сделал это. Встал на путь, который постепенно ведет ко Христу. У каждого на этой дороге свои успехи, у каждого свои ступени, у каждого свой показатель роста. Был такой момент, когда сердце без оглядки потянулось ко Христу, были такие моменты, когда, может быть, кто-то себя спрашивал: а правильно ли он поступает? зачем он здесь? почему он здесь? что ему это дает, что у него будет впереди?

Выходя в плавание христианской веры, мы рискуем. Профессор Осипов на подобные вопросы отвечает так: положим, что человек заблудился в лесу и, встречая других, спрашивает: «Как мне выйти отсюда?» А ему говорят: «Отсюда выхода нет, бессмысленно все, здесь погибнешь». Идет он дальше, встречает других, они ему говорят: «Есть путь, очень трудный, очень сложный, очень долгий путь, но он есть». И вот, если он идет тем путем, он все-таки выходит. Так и во Христе: мы сами должны познать истину, познать в первую очередь сердцем. Господь нас позвал, и если мы на это отзываемся всей душой, всем сердцем своим, то, конечно, мы убеждаемся, что Бог есть для каждого из нас. Ведь источник познания – сердце наше: насколько оно реагирует, насколько оно отзывается на Его голос, настолько и мы познаем Бога. Выбирая тернистый путь любви, мы и будем со Христом.

Нам известно такое слово, как благодать. Преподобный Симеон Новый Богослов говорит, что если мы здесь, на земле, не стяжаем благодати, если хотя бы отчасти к этой великой духовной величине, к этому возвышенному состоянию не приблизимся, – там, в будущей жизни, мы этого не сподобимся.

Благодать нам дается в Церкви, в Таинствах церковных, дается в высоких, возвышенных чувствах. Но не всякое движение нашего сердца, может быть, экзальтированное, является благодатью. Благодать – это такое высокое, настоящее и большое чувство, когда Христос приходит и творит Себе обитель в нашей душе. Насколько возможно стремиться к этому, мы должны стремиться.

Мы можем чувствовать, как мы проживаем Великий пост. Каждый в свою меру, кто хуже, кто лучше, – но все равно Пасха наступает для всех. Христос всех приглашает на эту великую Вечерю любви и Праздников праздник. Иоанн Златоуст в своем Огласительном слове на Пасху говорит: тот, кто постился и не постился, кто-то в третий, в шестой час и в другое время кто пришел, все придите в радость Господа. И вот это переживание важно для каждого из нас. Для каждого из нас Церковь делится этой радостью, и не только в храме, но мы идем крестным ходом вокруг храма. Мы как бы всю окружающую среду стремимся наполнить благодатью, силой этой, этим ликующим возгласом: Христос Воскресе! – согреть, наполнить, очистить ею каждое человеческое существо. И каждый из нас призван к этому, если мы любим Христа, если мы стремимся к Нему…