Текст книги "Заставь меня развестись "

45.

Новый день. Новое утро. Но все кажется каким-то другим.

И занавески на окнах уже не такие мрачные, какими казались несколько дней назад. И подушка удобная, а ведь еще недавно я считала, что моя голова лежит на бетоне. Оглядываюсь по сторонам, рассматривая детали интерьера комнаты. Кажется, что ничего не изменилось. Все такое же. Вещи стоят на своих привычных местах. Но, когда взгляд возвращается на соседнюю подушку, сердце сжимается и я понимаю – изменилось все. Абсолютно все. Присутствие рядом Никиты перевернуло мою жизнь. Вывернуло меня до того состояния, которое было чуть больше года назад.

И снова я смотрю на него, будто впервые вижу. И опять сердце бешено стучит в груди, разгоняя кровь по венам.

Закрываю глаза, прокручивая в голове воспоминания вчерашней ночи. Когда мы уснули? Под утро? Давно я не чувствовала себя такой отдохнувшей. Я будто успела переродиться за те несколько часов, пока дремала, прижавшись к груди мужа. Не понимаю, как я могла жить без него? Потому что сейчас моя душа разрывалась от счастья и спокойствия. Такое умиротворение, что словами не передать.

Еще раз зажмуриваюсь, прикусывая губу.

Нет, мне это утро точно не приснилось.

Я живу и готова наслаждаться каждой секундой сегодняшнего дня и всех остальных.

Не знаю, сколько времени я так пролежала, разглядывая идеальные руки своего мужчины. Может, час, а может… Стоило только посмотреть на часы, как вся магия сказочного утра исчезла из комнаты. Как же было бы легко провести весь день, лежа в этой кровати. Но реальность требует моего возвращения.

Приподнимаю руку Никиты, пытаясь выбраться из его плена, с тоской представляя, как буду весь день вспоминать этот момент. На секунду зависаю, разглядывая спящего мужа. Меня будто молния ударяет. Дико хочется наклониться и оставить след от поцелуя на его щеке. Соблазн разбудить его очень велик, но я одергиваю себя, понимая, что сейчас просто нет для этого времени. Оно будет потом. И это меня безумно радует.

Тихо поднимаюсь с кровати, на цыпочках двигаясь в сторону двери. Я не хочу разбудить Никиту. Мысль о том, что он спит в моей спальне, поднимала настроение, а фантазия в этот момент…

– Решила сбежать? Эх, Мира, разве так себя ведут порядочные девушки? – со смешком спрашивает муж, когда я уже почти вышла из комнаты. – Вернись ко мне.

Не дожидаясь моих ответных действий, он откидывает одеяло, предстает передо мной во всей красе, и, пока я с открытым ртом пялюсь на него, не замечаю, как оказываюсь прижатой к мужской груди.

Ох, мамочки.

– Я сам тебя верну!

– Нет. Нет. Нет, – охая, пытаюсь вырваться. – Уже шесть утра, Никит. Если через сорок минут меня не будет на рабочем месте, то маленькие детишки мне этого не простят.

– Какие еще дети? Мира, я месяц без тебя подыхал. Сам себя не прощу, если отпущу.

Легким движением рук меня возвращают на кровать, накрывая одеялом.

Наверное, мне надо сейчас начать возмущаться, стучать ногами по матрасу, крича во все горло о том, что я опаздываю и задерживать меня – опасно для здоровья. Но вместо этого я прижимаюсь к Чернову, заполняя легкие его запахом, и мысленно считаю до десяти. Десять секунд – и я сбегу.

Обещаю.

С хищной улыбкой провожу пальцем по рельефным мышцам, наслаждаясь тем, как напрягается его тело.

Разве может быть настолько хорошо?

Идеально.

Все, что с нами происходит, идеально.

Никита рукой проскальзывает под мое бедро, пытаясь перевернуть меня на другую сторону, и я мотаю головой.

– Хочешь весь день провести под одеялом? – шепчу ему прямо в ухо. – Мы вдвоем. Выключим телефоны, и никто не будет нас отвлекать.

– Читаешь мои мысли, – довольно ухмыляется он. – Идеальная жена.

– Можем заказать еду из ресторана, чтобы и на готовку не отвлекаться, – продолжаю, пытаясь не обращать внимания на то, как его пальцы сжимают  кожу на моих бедрах. – Идеальный вечер. Согласен?

– Да-а-а. Что? Какой вечер?

Быстро тянусь к его губам и отталкиваюсь с такой силой, что с грохотом падаю на пол.

Вот черт.

Не самые приятные ощущения.

– Видишь, какое сногсшибательное предложение я тебе сделала? Сама на ногах не смогла устоять. – Потираю рукой отбитый зад, поднимаюсь на ноги, выставляя руки вперед на случай, если меня опять захотят отвлечь. – Выбери фильм, милый. Как только разберусь со своими делами, я к тебе присоединюсь.

Прыскаю от смеха, наблюдая за тем, как морщится мой муженек.

– Очень смешно, Мира.

Ой, можно подумать, я что-то обидное сказала.

– Ага. Согласна на комедию.

Его взгляд оживает.

– Ты и правда сейчас уйдешь? – говорит он с сожалением в голосе.

– Уеду. И буду рада, если ты меня отвезешь, а потом вернешься и приготовишь обед, – наглею до безобразия, но мне так нравится, что ничего не могу с собой поделать. – Ты же научился. И мне понравилось. Повторишь?

Никита кивает и снова поднимается на ноги.

– Тогда собирайся. Не оставим же мы детишек одних на улице.

Когда он проходит мимо меня, я тут же жалею, что не позвонила Вике и не попросила поменяться сменами, но мысль о том, что себя надо ставить на первое место, тут же отрезвляет мою голову.

– Тебе тоже стоит одеться, – мычу под нос, слюну проглатывая. – Вот твоя футболка.

Хватаю с пола мятую ткань, протягивая ему, сразу замечая маленькую дырку на ней.

Это я, что ли?

Вчера?

Смогла?

Наверное, в этот момент я не стыдилась своего поступка, а, наоборот, восхищалась им.

– У меня есть другая. – Отступаю, двигаясь к шкафу. – Ты переодевался здесь. Давно. Еще во время ремонта.

Меня радует, что Никита никак не комментирует мои слова. Значит, он не думает, что за все то время, пока мы жили отдельно друг от друга, я засыпала только тогда, когда прижимала к себе его футболку. Такого ведь и правда не было. Места она не занимала, поэтому я ее и не выкидывала.

– Ты разве не опаздываешь? – У него хрипловатый голос, и он успел одеться. Стоит в дверном проеме и, кажется, даже не собирается меня пропускать. – Поторопись.

Черт.

Надо собраться, пока мозг в кисель не превратился. Еще раз: я могу позвонить Вике и попросить выйти вместо меня. Она живет рядом с детским садом и, уверена, что не откажет мне. Но я не буду этого делать, как бы сильно этого ни хотела.

– Я в душ, – выкрикиваю, проскальзывая мимо него. – Жаль, что кофе выпить не успеем.

– Я сделаю.

Я замираю, разворачиваясь и смотря на Чернова. Вроде бы пустяк – включить кофемашину и достать с полки чашку. Но это производит на меня такое впечатление, что хочется повиснуть на шее мужа, рукой вытирая слезы. Это такая забота и поддержка, от которой хочется просто улыбнуться.

Мы и правда изменились.

Собравшись с мыслями, я молча киваю и скрываюсь в ванной комнате. Обливаю лицо холодной водой и уже через несколько минут бегу обратно, наступая на разбросанные вещи. Обещаю себе, что уберу все вечером, попутно надевая джинсы. Никита на кухне, я слышу, как гремят стаканы, и до меня доносится бурчание мужа.

Старается там.

Господи, почему это так мило?

– Готова?

Поворачиваю голову на звук его голоса, сразу замечая два бумажных стаканчика, которые он держит в руках.

– И дай мне ключи, чтобы я не торчал под дверью.

– Ты и правда вернешься сюда? – произношу, не веря своим ушам. А как же работа? Как же все деловые встречи, которые сорвутся, если Никита на них не появится?

– Конечно. Я собираюсь спалить эту кухню во имя любви.

Охаю, закрывая рот ладонью.

Я ненавижу ремонт, но по такому случаю лично им займусь.

46.

Припарковав машину напротив ворот детского сада, я посмотрела на часы. Семь минут. Через семь минут я должна буду бежать в свою группу, переодеваться и с улыбкой на лице встречать детей, а пока я порхаю в небесах, не в силах стереть улыбку с довольного лица.

– Не забудь позвонить. Я приеду и заберу тебя. – Поймав мои руки, Никита сжимает их, смотря прямо в глаза. – Выделишь полку в шкафу?

Сказать, что я удивилась, значит ничего не сказать. На секунду даже растерялась, к счастью, успела взять себя в руки, не затянув паузу до неприличия.

– Ты хочешь переехать?

Ну о чем я еще могла спросить? Тем более была уверена, что Никита будет настаивать на том, чтобы мы вернулись в нашу квартиру, и мне бы пришлось воевать с ним, отстаивая свое право выбора. А тут… Без разговоров и споров Чернов делает то, чего я совсем от него не ожидала. Он идет мне навстречу.

– Я больше не собираюсь жить без тебя, поэтому – да, хочу переехать.

Я улыбаюсь.

И у меня нет никаких сомнений в том, что он именно этого хочет. В прошлом я бы придумала тысячу вариантов, почему он так сказал и почему я подумала, что он обманул. Сейчас я верю. Смотрю на такое родное лицо и доверяю.

– Хорошо. – Стараясь обойтись без резких движений, я лезу в сумку в попытках отыскать связку ключей. – Были запасные, но они остались у Олега.

Замечаю, что, когда произношу вслух имя брата, меня не накрывает волной лютой злости. Несмотря на то, что произошло между нами, я все равно не испытываю к нему ненависти.

Может, и наивная, зато с чистой душой.

– Хочешь поговорить о нем?

Качаю головой.

– Нет. Не хочу. Зачем?

Никита наклоняет голову и сжимает мои ладони.

– Если у тебя есть какие-то сомнения или ты хочешь поговорить со мной, сделай это. Не закрывайся в себе. Больше всего на свете я не хочу, чтобы между нами снова возникла стена.

Я немного отодвигаюсь к окну, внимательно рассматривая черные глаза Никиты. Сейчас мне уже не верится, что еще недавно у меня было в мыслях подать на развод. Нам было необходимо наступить на эту черную полосу в нашей жизни. Конечно, без слез и обвинений не обошлось. Зато сейчас сомнений не осталось.

– Здесь вопрос о доверии, Никит. Ты был прав, когда говорил, что тараканы в моей голове мешают мне адекватно мыслить. Я сомневалась во всем: в тебе, в наших с тобой отношениях, но больше всего в себе. Знаешь, очень сложно жить, считая, что как человек я недостойна того, чтобы меня любили просто за то, что я есть. Поверишь, если скажу, что буквально поедала свой мозг чайной ложечкой, пытаясь избавиться от всех комплексов? Сложно было выбрать себя, когда на кону стояло многое. Моя жизнь. Мое будущее. Наше будущее. Но я разобралась в себе. И вопросов больше не осталось.

– Значит, ты мне доверяешь?

Я улыбаюсь и выдыхаю тихое:

– Да.

– Так, красавица, ты получила наследство от дальней родственницы? – Вика передает мне в руки коробку конфет и убирает сумку в шкафчик. – Я знала, что работа с детьми делает людей счастливыми, но не настолько же.

Улыбнувшись, я прикрываю дверь в детскую спальню, чтобы мы своими разговорами не потревожили сон детей, которых я с таким трудом смогла убаюкать.

– М? Ты о чем?

– Ой, только не надо. Даже неприлично так улыбаться в общественных местах. Поделись с одинокой подругой, что произошло на выходных?

В памяти всплывают обрывки воспоминаний вчерашнего вечера, плавно переходящего в ночь. Щеки тут же покрываются румянцем, и мне приходится отвернуться, чтобы Дубова ничего не заметила, иначе так просто уйти домой у меня не получится.

– У меня что-то не так с улыбкой? – невинно переспрашиваю у нее.

Вика усмехается.

– Ее слишком много. Меня от зависти распирает. Если не расскажешь, в чем дело, лопну, и тебе придется и мою смену отработать.

Я морщусь.

Нет-нет. Такой расклад мне не нравится. Я и так считала минуты до тихого часа. Первый раз мне хотелось как можно быстрее оказаться дома. Десять минут назад Никита написал, что он скоро будет выезжать за мной, а также добавил, чтобы я ничего не планировала, потому что он уже придумал, чем мы займемся.

От одних только мыслей об этом в животе начинают летать бабочки, а губы опять раздвигаются в улыбке.

– Именно об этом выражении лица я и говорю. Лотерею выиграла?

– Почти. С мужем помирились.

И вместо визга и кучи поздравлений Дубова выглядит так, будто я ногой ее ударила.

– Я так и знала! – Вика что-то еще бурчит себе под нос, матерится, кажется, а затем продолжает: – Знала, что так все и будет.

Может, не надо было ничего рассказывать?

Не зря же люди говорят, что счастье любит тишину. А у меня не получается вовремя рот закрывать.

– Ну, извини, что я тебя этим расстроила! – рявкаю и тут же пишу сообщение Никите. Мой рабочий день закончен. Теперь я могу уйти домой.

Вика бледнеет, меняясь в лице.

– Прости, я не это имела в виду. Конечно, я рада, что у тебя с твоим мужем все наладилось. Это замечательная новость. Правда. Просто… Опять мне придется одной работать. А я только начала привыкать высыпаться и иметь хоть какой-то шанс на личную жизнь.

Вика выглядит как маленький ребенок, которому дали поиграть с игрушкой, а потом отобрали ее.

– Не обижайся на меня. Хорошо? Я расстроилась только из-за работы. Как девушка, я тебя прекрасно понимаю. Завидую, конечно, но понимаю.

Ну вот. А я уже хотела громко хлопнуть дверью прямо перед носом девушки.

– Не переживай. Увольняться я не собираюсь. Ты так же продолжишь спать и бегать на свидания. Только осторожнее, ладно?

Дубова непонимающе смотрит на меня, а я решаю, что у меня есть время попить с ней чай и успокоить.

– У тебя богатый муж, и ты все равно продолжишь работать? – Вика фыркает, явно считая меня какой-то ненормальной. – Я тебя не понимаю.

– Минуту назад у тебя слезы на глазах были, как ты испугалась остаться без коллеги.

– Ну, если надо, я и сейчас зареветь смогу, – хмыкает она, отпивает чай, смотрит на печенье, а затем на свои ноги, будто решая, что важнее: стройные ноги или полный желудок. – Хорошо, что ты немного с придурью в голове. Мне же лучше.

Требования желудка победили.

Вика закидывает печенье в рот и довольно улыбается.

Они с Игнатовой не сестры, случайно? Так похожи.

Интересно, Никита уже где-то рядом? Тянусь к телефону, чтобы позвонить ему, но входящий звонок от совершенно другого абонента мешает мне это сделать.

Мама.

Четыре буквы, одно слово, а меня словно током ударили. Может, потом перезвонить? Всегда можно сказать, что не увидела или была занята.

Блин.

Смешанные чувства.

Я отхожу от Вики, закрываясь в туалете, и только потом отвечаю на звонок.

– Привет, мам.

– Так долго отвечала. Дела какие-то? – слышу ее требовательный тон. – Где ты сейчас?

– На работе.

И очень этому рада. Судя по ее голосу, звонит она не просто, чтобы о погоде поболтать. Обычно ради срочных дел она лично приезжает. Но я ведь на работе. Это меня спасет.

– Замечательно. Я уже подхожу к твоему детскому саду.

Еще один разряд тока прямо мне в голову.

– Зачем ты приехала?

– Мне уже нельзя проведать дочь?

Когда мама раздражена, она всегда отвечает вопросом на вопрос. От этого мне становится не по себе.

47.

Очень вовремя, ничего не скажешь.

Мама будто чувствует, когда мне хорошо, поэтому и появляется, чтобы спустить с небес на землю.

– Могла бы и предупредить, что ждать тебя придется, – слышу возмущенный голос, когда до мамы остается еще несколько метров. – Здесь даже скамеек нет.

Мама и не думает делать вид, будто рада встрече со мной. Она сразу же отчетливо дает понять то, что настроения у нее нет и она приехала к тому человеку, на котором сможет отыграться.

– Если бы ты заранее сообщила, что хочешь со мной увидеться, то и ждать бы не пришлось, – в тон отвечаю ей, хмурясь. – У тебя что-то случилось?

Странно, но меня больше волнует не ее неожиданный визит, а то, что она сможет меня задержать и испортить наши планы с Никитой. Он же что-то запланировал, и я не хочу ничего пропустить. Хотя, если уж быть до конца честной, мне не важно, куда мы поедем, что будем делать, да хоть дрова рубить. Сейчас я была согласна на все.

– Я правильно понимаю, что ты не собиралась мне перезванивать? – следует еще один возмущенный рык. – Не хочешь объяснить свое поведение, Мирослава?

– А что именно тебя интересует, мам? – устало переспрашиваю я, стараясь предотвратить конфликт. – Что я не перезвонила? Да мы с тобой последнее время стали редко созваниваться.

– Задай себе вопрос: почему? Не я в этом виновата, – отрезает она, демонстративно смотря в сторону. – Ты стала нас избегать, будто наша семья стала недостойна твоего драгоценного внимания. Решила, раз вернула Чернова, то можно и про родителей забыть? Мира, чем ты думаешь?

– Ты ради этого приехала? Чтобы опять отчитать и вернуть беглянку под свою свинцовую юбку? Мам, давай не будем. Не хочу сейчас выяснять отношения.

Мама с писком выдыхает, и кажется, у нее даже уши стали багрового цвета.

– Чтобы дочери мозги прочистить! Своей головой она думать не умеет, другое место мешает, решила, дай хоть я ей помогу, раз она сама не может. Мира, ты совершаешь огромную ошибку, еще раз впуская в свою жизнь Чернова. Сама прыгаешь на эти ржавые грабли, не думая о последствиях. Всем же понятно, что у вас ничего не получится.

Я стискиваю зубы. Начинается.

– Всем? Ты про себя и Олега? Еще недавно вы почти боготворили Никиту. Ты сама всем соседкам рассказывала, какой у тебя идеальный зять и как повезло твоему ребенку. Пирожки ему передавала. Теперь все? Любовь прошла из-за того, что он отказался вам помогать?

– Дело не в этом, – не совсем правдоподобно отмахивается она. – Он стал причиной ссоры моих детей. Уже из-за этого я не хочу, чтобы ты с ним сходилась.

– С Олегом мы не общаемся по совершенно другой причине. И Никита не имеет к этому никакого отношения. Ведь это не он надоумил моего брата испортить мне жизнь. Это Олег вместе со своей подружкой рассказывали мне истории про измены Никиты. Постоянные звонки. Сообщения. Олег видел, как я страдаю, и все равно не остановился. Ты хоть представляешь, как гадко чувствовать, что родному брату на меня плевать? Хотя должна была привыкнуть. Брат всегда был таким.

Мама дергается так, будто я со всей силы зарядила ей пощечину.

– Мира, ты себя слышишь? Готова брата на части разорвать ради своего муженька. Разве я тебя так воспитывала?

– Нет, – спокойно отвечаю ей, качая головой. – По-другому. С мыслями, что меня рожали только ради того, чтобы я до конца своих дней поклонялась и прислуживала нашему святому Олегу. Делала за него все, решала его проблемы, исполняла любое желание и каприз. Тебе ведь не важно, что я испытывала все это время. Ты даже не замечала. Да ты и обо мне вспоминала только тогда, когда тебе это было нужно. И я выполняла любые просьбы. Забивала на все и бежала по первому зову. А вот сейчас не прибежала и не помогла. Поэтому из безразличной для тебя тебе дочери я резко стала самой плохой и неблагодарной.

– Я никогда вас не разделяла, – мамин голос изменился. – Я одинаково люблю своих детей.

Что мне сказать? Начать спорить? Доказывать обратное? К чему это приведет? Ни к чему. Каждый останется при своем мнении и без нервных клеток. У меня их и так мало осталось, не хочется убивать последние.

– Мам, твое отношение к Олегу сделало его таким. Эгоистичным, требовательным и избалованным. Уверена, его даже совесть сейчас не мучает.

Мама замирает.

– Неправда! Олежа переживает. Ему стыдно, и он раскаивается. Но уже ничего не изменить, и ты это понимаешь. Сейчас он, так же как и, я волнуется за тебя. Мы не хотим, чтобы ты опять страдала.

Ее глаза мокрые, и, как дочери, мне это не нравится. Но мы слишком далеко зашли, чтобы сейчас останавливаться.

– Мама, как ты не поймешь? Я страдала только по его вине. Молча страдала. И даже, когда узнала всю правду, я не побежала к нему с криком и битой. И тебя не просила его отчитывать. Я просто отошла в сторону, посчитав, что это единственный разумный выход. Поэтому, если ты говоришь, что для тебя все твои дети равны – то не надо навязывать мне свое мнение. Не надо давить на меня, пытаться манипулировать. Хватит уже. Я не знаю, как я дальше буду общаться с братом, могу сказать только то, что мы с Никитой пережили все это. Я его люблю, мам. Не мешайте мне начать жить для себя.

Мама делает шаг ко мне, но резко останавливается.

Наступает пауза, и я не хочу ее ничем заполнять. А когда смотрю на мать, у меня самой слезы на глазах наворачиваются.

– Ты всегда была такой взрослой, – тихо выдыхает она, будто ей сложно говорить. –  Даже когда была маленькой. Сообразительная, умная, добрая. Олег другой. Ему всегда требовалась моя забота и внимание. Но это не значит, что, поддерживая его, я перестала любить тебя. Ты моя дочь. Моя единственная дочь. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

Ну все, точно зареву.

– Я счастлива, мам. Я уже счастлива.

Несколько секунд она смотрит мне прямо в глаза, и на ее лице появляется еле заметная улыбка. Если бы я не знала ее так хорошо, то и не поняла бы. Но нет, это точно улыбка.

– И если для тебя это так важно, то у меня нет ненависти к Олегу. Наверное, я отпустила все плохое, что копилось в душе. Так мне стало легче. И… В общем, на чай с пирожками нас с Никитой не жди, но, может быть, когда-нибудь…

И стоило только вспомнить о нем, как его машина появилась на горизонте. Я не сорвалась с места, не побежала навстречу, я просто смотрела, как он приближается, не зная, куда деть счастье, которое выплескивалось из меня.

Ведь все так хорошо, не осталось больше того, о чем я не рассказала. Возможно, этот разговор хоть на немного изменит наши отношения. Люди ведь меняются. Я изменилась. Хочется думать, что у меня это получилось.

– Мира, ты извини, но я не буду подходить, – говорит она, когда замечает Никиту, который встал рядом с машиной. – Не готова. Не сейчас. Я пойду.

Киваю в ответ.

– Все нормально, мам. Я потом тебе позвоню. Папе привет передавай.

Наверное, наш разговор так и должен был завершиться. Без криков, без обвинений, без всего того, что сможет нас огорчить.

Я все так же продолжаю стоять на одном месте, пока мама не сворачивает за угол.

– Не помешал? – Никита сам подходит ко мне, забирая сумку из рук.

Мы встречаемся взглядами. Нужно что-то сказать. Не молчать, ответить на вопрос, рассказать, что все хорошо и все мои внутренние демоны уже мертвы. Вместо этого я обнимаю его обеими руками и громко выдыхаю, когда он делает так же. Я слышу, как бьется его сердце, и кажется, даже громче, чем мое.

Но мне нравится этот звук. Он успокаивает. Будто говорит, что все хорошо и все плохое осталось позади.

– Поехали домой? – целуя меня в висок, говорит Никита. – Я уже фильм выбрал.

– Интересный?

– Не знаю. Я об этом не задумывался.

– А о чем ты думал?

Плотнее прижимаюсь к нему, поднимая голову.

– О том, какой же я счастливчик. И даже маму твою готов был сейчас поблагодарить за тебя. Может, догоним ее?

– Не надо! Мне скажи.

– Ты самое лучшее, что могло случиться у меня в жизни.

Никита слегка приподнимает меня на руках, дотрагиваясь до губ невинным поцелуем.

– Да-а-а, тебе очень повезло, – хихикаю, утыкаясь в его шею. – Как и мне.