Текст книги "Заставь меня развестись "

33.

Спустя минуту гробовой тишины Никита кивает. Это же хорошо? Я оказалась права. Должна радоваться и прыгать от счастья. Тогда почему на душе так гадко, что хочется с моста спрыгнуть?

Я открываю дверь и выхожу на улицу. Или свежий воздух, или же я задохнусь под прессом гадких эмоций, которые душат изнутри. Я ведь со злости сказала. Просто от обиды. На самом деле даже каша в голове не заставит меня думать, что Чернов – моральный урод, который меня на квартиру обменял. Он не такой, и я это знаю. Скорее всего, он, как обычно, хотел облегчить мне жизнь. Помочь, черт возьми, а я… А я спустила на него бешеных собак и теперь убегаю.

Всегда говорю, что люди не меняются, и каждый раз лично доказываю это. Опять прячусь. Опять не думая открываю рот. Опять смотрю под ноги, не замечая никого вокруг, поэтому и врезаюсь в грудь Никиты.

Поднимаю голову и вижу, как раздуваются его ноздри. А в глазах можно захлебнуться.

Никита хмурится, и я даже на расстоянии слышу его тяжелое дыхание.

– Ты идиотка, Мирослава! – говорит он и тут же добавляет: – С каким удовольствием я перестрелял бы всех тараканов, которые поселились в твоей голове. Это бы облегчило твою и мою жизнь. Скажи, хоть сейчас тебе стало легче?

У Никиты каменный голос. Спокойный и отстраненный. Он словно без ножа режет. Я часто слышала, как муж выходит из себя, споря с Кристиной или разговаривая с кем-то из своих подчиненных, но сейчас… Таким я его никогда не видела.

На секунду я застываю, осознавая, сколько дров успела наломать. Их столько, что уже складывать нет места. Может быть, хватит?

– Я не… Никит, я не хотела так говорить. Я просто… Говорила с мамой, потом твой звонок. Прости. Ты ведь…  – шепчу себе под нос, не в силах поднять голову. – Ты не такой, как мама. Я злюсь на нее, а пострадал ты. Это меня не оправдывает. Да и я не оправдываюсь сейчас, но я хочу…

Я знаю, что плакать сейчас не самая лучшая идея, но это в сто раз лучше очередного побега. И от кого я бегу? Не от Никиты. От самой себя.

– Мира, хватит! Я устал, – жестко перебивает меня, заставляя поднять голову. – Устал пытаться достучаться до тебя. Устал пытаться поговорить с тобой, стараясь не перегнуть палку и не обидеть. Ты хоть представляешь, как сложно закрывать рот на самых важных словах? А как паршиво чувствовать себя уродом, который обманул жену? А жена ведь не хочет слушать правду. Она убегает. Несет чушь и бежит. Что я делаю в этот момент? Бегу за ней. Зачем? Зачем бежать, если ей нравится роль жертвы? Нравится же?

Я и правда такая?

Нет. Нет. Нет.

Я не хочу быть такой в его глазах.

Протягиваю руку, но Никита делает шаг назад.

Боже, что делать?

– Я знаю все, что сделал мой брат. Я тебе поверила, – жалкая попытка оправдаться. Сама это понимаю.

– Я это понял, – обрубает он. – И тебе не хватило этого, чтобы прийти ко мне и поговорить. Что тебе еще нужно? Пока я бьюсь головой о стену в попытке спасти наш брак, ты придумываешь очередной повод выставить меня уродом. Назревает единственный вопрос: тебе самой нужен этот брак? Хотя зачем я спрашиваю после всего, что ты наговорила мне в машине.

Мне кажется, я сейчас вижу, как рушится весь мой мир. Он взрывается, разлетается на тысячи мелких кусочков, а у меня нет сил, чтобы кинуться их собирать.

Никита все так же стоит рядом, но между нами будто сотни километров дремучего леса.

В голове шум, и я только спустя минуту понимаю, что это надрывается телефон Никиты. До меня доходит, что, если он сейчас уедет, то я до конца дней буду стоять на этом самом месте. Одна. И никто меня не заберет. Единственный человек, который мог бы, сейчас злится на меня. И я не могу его винить в этом. Только я виновата. Я одна. Не мама и не Олег со своей подружкой. Я сама.

Что теперь делать?

– Я сейчас приеду! – кричит Никита в трубку, тяжело выдыхая. – Не двигайся, я скоро буду.

А я слышу только одно: он сейчас уедет.

Становится безумно страшно, когда я представляю, как Никита садится в машину и трогается с места.

Я осторожно делаю шаг вперед.

– Мне надо идти, Мира.

Сколько раз я просила не называть меня родной, а когда он обратился ко мне по имени, сердце больно сжалось.

– Что-то случилось?

Дура. Какая же дура. Ведь хотела заорать, чтобы не уезжал.

Он молча разворачивается и идет к машине.

– Пожалуйста, скажи.

– Мама упала с лестницы.

Что? Регина Борисовна?

Как же так?

Никита тысячу раз говорил ей, чтобы она была осторожнее.

– Я с тобой поеду.

– Нет.

– Да. Я поеду. – И прежде чем он начнет что-то говорить, я запрыгиваю в машину и пристегиваюсь. – Я тоже ее люблю и беспокоюсь.

– Черт! Мира! Ты меня не слышишь.

Он не прав.

Я очень внимательно его слушала. И теперь должна все как-то исправить.

Никита тяжело вздыхает и с видом, будто ему безразлично мое присутствие, давит на педаль так, что машина резко срывается с места, оставляя за собой вихрь пыли.

Я бросаю взгляд на подъездную дверь и замечаю маму, которая смотрит по сторонам. В груди появляется какое-то непонятное чувство. Сейчас мне легко и комфортно, словно я там, где и должна быть. Совесть не мучает, и нет никаких признаков того, что в будущем я пожалею о своем поступке.

Беру телефон в руки за секунду до того, как на его экране появляется номер мамы.

Еще один взгляд в сторону Никиты, но он все так же не обращает на меня внимания.

Обидно, но я все исправлю.

Он же говорил, что любит меня. Раньше я не до конца верила его словам, постоянно сомневалась, а сейчас это прошло. Уже почти открылись глаза, осталось только стереть слезу, и вся картинка изменится.

Я так часто сомневалась в нем, молча обижалась. Сейчас же…

А телефон так и продолжает звонить.

Господи, ну что она еще хочет мне сказать?

Попросит органы продать?

– Ой, как хорошо, что ты телефон с собой взяла, – тараторит мама в трубку. – Я уж хотела в квартиру подняться, чтобы проверить. Мирочка, а вы куда?

Шанс на то, что она не заметила, как мы уехали, только что лопнул, как мыльный пузырь.

Я отворачиваюсь к окну, рукой прикрываю телефон и тихо отвечаю:

– Ты же дверь закрыла?

– Конечно. За дурочку-то меня не держи. Свет в прихожей выключила, дверь закрыла. Ты надолго уехала?

– Не знаю.

Слышу, как она вздыхает.

– Давай потом созвонимся. Не могу сейчас.

– Ты же поговоришь с Никитой? – настойчиво спрашивает она.

– О чем?

– И кому я все утро о проблемах наших рассказывала? Мира, соберись, пожалуйста. Не забывай, что мы твоя семья. И сейчас нам очень нужна твоя помощь и поддержка. Если ты попросишь Никиту помочь твоему младшему брату, то он поможет. Тебе он не сможет отказать.

Разговаривает со мной как с маленькой. Была бы рядом, она бы точно положила руку на мою ладонь, пристально смотря в глаза. В детстве я это называла маминым гипнозом. Спокойный голос, напряженное лицо, на котором нет эмоций, – и все. После такого общения матери с дочерью я шла к младшему брату и просила прощения либо отдавала то, чего он очень сильно хотел.

Я обессиленно закрываю глаза, сжимая челюсти до зубовного скрежета.

Наивная дура.

Глупая Мира.

Это какое-то издевательство.

И некого винить, ведь сама позволяла так с собой обращаться.

Пытаюсь понять, в какой момент это началось, но не могу вспомнить. Будто всю жизнь так и было. Мама так хорошо умела петь мне в уши, что я и не замечала подвоха. Варилась в этом котле, надеясь, что когда-нибудь все изменится.

Не менялось. Просьбы только становились другими.

Сейчас, кажется, мама и не замечает, что у меня появился иммунитет к ее уловкам. Все так же продолжает гнуть свое.

– Попробуй, доченька. Представь, каким Олежа счастливым будет.

– А я? О моем счастье ты не думаешь?

– Мира, ты уже взрослая девочка. Всегда была такой. К чему сейчас эти капризы?

Внутри что-то вскипает.

Обида или злость? Наверное, все вместе.

– Разбирайтесь сами, – очень грубо выдавливаю из себя каждую букву, не сдерживаясь.

– Что? Что ты сказала?

– Разбирайтесь сами, – повторяю, понимая, что начинаю чувствовать легкость во всем теле. Словно если захочу взлететь сейчас, то обязательно взлечу. Я будто нашла выход из Бермудского треугольника и сделала уверенный шаг в нужную сторону. – Я сейчас не могу говорить. Позже тебе наберу.

Я сбросила вызов.

Первый раз в своей жизни я первая оборвала разговор с матерью. Даже не знаю, как описать эмоции, которые разрывают меня изнутри. Сердце дико грохочет в груди. С какой бы радостью я сейчас запрыгнула на шею Никиты. Но…

Я потихоньку оглядываюсь по сторонам и не сразу замечаю, что мы практически приехали. Визг радости отменяется.

Черт, Мира, о чем ты думаешь?

Регине Борисовне плохо. Женщина мучается, а у меня в голове только мысли о том, как я прижимаюсь к ее сыну.

– Как это произошло? – вскидываю голову, чтобы первый раз за всю дорогу обратиться к Никите. – Она одна?

Кристина говорила, что собиралась заехать к ней на выходные.

– Нет, Крис с ней, – коротко бросает он. – Она и позвонила.

Так сильно злится на меня?

Я глубоко вздыхаю и тут же облегченно выдыхаю. В конце концов, он все-таки взял меня с собой. Вывод здесь один: не все потеряно.

Когда машина останавливается, я тяну время, не спеша выходить. Как все отреагируют, увидев нас вместе? Нужно будет как-то объяснить мое присутствие. Но что сказать?

Случайно пересеклись в магазине?

Сломалась машина, и Никита приехал на помощь?

Что я была дурой, а сейчас готова пойти на все, чтобы Никита посмотрел на меня любящим взглядом?

Свекровь поймет, а вот Кристина… Хоть мы и начали общаться, она все равно не упустит возможность укусить меня побольнее.

– Никит…

Он останавливается и ждет, пока я догоню.

– Что мы им скажем?

– По поводу?

– Ну… Вместе приехали на твоей машине почти сразу после звонка Крис. Это же странно. Все знают, что мы не общаемся.

– Тебя только это беспокоит?

В данную секунду меня все беспокоит. Голова взрывается. Ужасно хочется поговорить. Просто обо всем на свете. Рассказать о том, что не позволила маме каблуком надавить на мою совесть. О том, что мне безумно нравится каждый день ходить на работу. О том, что шторы, которые мы с ним вместе выбирали в спальню, пропускают солнечный свет, и ему бы это не понравилось.

Мне будто голос вернули, но запретили им пользоваться.

Хочется взять Никиту за руку, вместе подняться по ступенькам, улыбаясь при этом. Он должен знать, что я рядом. Должен чувствовать, как все мое тело дрожит, стоит ему только посмотреть мне в глаза. Вместо этого он быстрым шагом идет в дом, а мне приходится бежать, чтобы не отставать.

34.

О том, что Кристина здесь, я догадываюсь по припаркованному на обычном месте синему внедорожнику. Раньше я бы первая забежала в дом, крича во все горло о том, что мы наконец-то приехали, почти не опоздав. Сейчас же я робко стою за спиной Никиты и еле дышу.

Когда муж делает шаг вперед, мое укрытие исчезает.

Каждой клеточкой чувствую на себе удивленные взгляды и успокаиваюсь. В обществе мамы Никиты мне всегда было комфортно.

– Мам, у меня галлюцинации после твоего травяного чая или это на самом деле наша Мира стоит и пол разглядывает? – интересуется Крис, щипая себя за локоть. – Не отвечай. Ты тоже чай пила. Я сама проверю.

– Крис, давай хотя бы сегодня обойдемся без твоих шуток, – обрывает Никита сестру, подходя к матери. – Ты как? Скорую вызывали?

– Все у меня нормально. Меньше слушай свою сестру паникершу. Она мне тут таких ужасов наговорила, теперь боюсь наедине с ней остаться. Мирочка, ты проходи, дорогая. Сейчас Кристина нальет тебе чай.

Господи, спасибо тебе за эту шикарную женщину.

Не стала задавать кучу вопросов, сделала вид, что мое появление – совершенно обыденное дело. Словно мы каждый день с Никитой к ней в гости заезжаем. Еще бы Крис вела себя так же. Она своего удивления не скрывает. Улыбается, как хитрая лиса, энергично хлопая ресницами. Чую, допрос мне обеспечен, но это случится чуть позже. Подруга не рискнет допытываться у меня при Регине Борисовне. Она дождется подходящего момента, и тогда…

– Кристина! – продолжает женщина. – Чай, пожалуйста.

– А чего это? – возмущенно фыркает Кристина, возвращаясь на свой стул. – Это и ее дом тоже. Пусть сама хозяйничает. И хмурому тоже чай не помешает. Послушайте только, как он пыхтит. Что с тобой, братишка? Годы берут свое?

– Ты сейчас договоришься.

– И что ты мне сделаешь, деда?

На секунду кажется, что я вернулась в прошлое. Да-а-а, мне нравится.

– Мира, давай мы с тобой сделаем вид, что не слышим их. Проходи. Садись рядом.

Держусь, чтобы не рвануть к ней. Поэтому улыбаюсь и привычным шагом двигаюсь к свекрови.

– Как вы себя чувствуете?

Регина Борисовна немного разворачивается и, посмотрев мне в глаза, качает головой, будто она только что прочитала все мои мысли и ее что-то напрягло.

– Лучше не бывает, – обнимает меня за плечи, прижимая к себе. – Легкий ушиб. Даже синяка не будет. Кристина зря подорвала вас. Я же говорила, чтобы ты им не звонила.

Мелкая дрожь пробегает по моему позвоночнику, когда Крис поворачивает голову.

– А им я и не звонила. Только Никите набрала.

Вот же… коза.

Промолчать не могла?

Хотя, судя по тому, как свекровь улыбнулась, ее эта новость не удивила. А Никита… Его лица я не вижу. Избушка не хочет разворачиваться ко мне передом, только зад показывает.

Мне остается только выжать из себя улыбку. Не потому, что мне нечего сказать. Наоборот, есть. Но момент настолько неподходящий, что лучше просто промолчать. Или сделать вид, что меня мучает жажда и срочно нужно выпить стакан воды.

– Я сделаю чай, – поднимаюсь со стула, поправляя капюшон за спиной. Как же мне жарко. – Кристин, поможешь?

– Ну конечно, – поддакивает она, рукой задевая плечо брата. – Не бойся, к твоему чаю я не прикоснусь. Мира сама все сделает.

– Спасибо.

Он что?

Он мне?

Улыбнулся?

Мимолетно, конечно, но точно улыбнулся. И кажется, искренне. Это настолько окрыляет, что я готова добежать до плантации в Индии и собрать весь урожай.

Стоило нам только скрыться за дверью, как Крис прижала меня к стене.

– Не отпущу, пока ты не расскажешь мне, что вы с Ником делали перед тем, как я ему позвонила, – слова вылетают из ее рта, как горох из мешка. И настроена она решительно. – Помирились?

– Новый сервиз? Очень красивый.

– Не-а, – качает она головой. – Маму бы отвлечь получилось, но я из другого теста. Колись, что у вас происходит? Еще недавно ты морщилась, когда имя его слышала, а сейчас слюной захлебываешься, смотря на спину.

Не знаю, что со мной происходит и почему меня так трясет, но сейчас передо мной стояла прежняя Кристина, которая каждый раз выслушивала меня и давала советы. Она все та же, а вот мне не помешает измениться.

– Я облажалась.

– Угу, – понимающе кивает подруга. – Знаю.

– Он меня простит?

– Мы ему выбора не оставим, – уверенно заявляет она. – Так, голову вверх. Самое главное, что ты в себе разобралась. Все остальное – мелочи.

Конечно, ей легко говорить. Не она от злости и обиды несла чушь, закрывая уши, чтобы ничего не слышать.

– Я ему такого наговорила.

– А он вечно торчал на работе. Заслужил.

Умеет она поддержать. В этом они с Идой похожи. Хоть каждая кинется в драку, доказывая обратное.

– Ты на моей стороне?

– А то! Я тоже человек и могу ошибаться. Расшевелим нашего злюку. Тем более мне кажется, что он хочет тебя проучить.

Проучить?

Уж лучше бы просто злился.

35.

Пока Кристина придумывает план, как она будет воссоединять нашу с Никитой семью, я приоткрываю дверь и аккуратно высовываю голову, боясь разоблачить себя в попытке разглядеть мужа. Расслабленно развалился в кресле, вытянул ноги, пальцем тыкает по экрану своего смартфона и, кажется, даже не догадывается, что у меня скоро шею заклинит от такой неудобной позы.

И как шпионы до пенсии доживают?

– У тебя на завтра есть какие-то планы? – допытывается Крис, наматывая второй километр по кухне. – Вернее, есть ли что-то настолько важное, где без тебя кто-то умрет?

Работа, дом, стирка. Вот мои планы на всю оставшуюся жизнь, если Чернов съест страничку своего паспорта, где стоит штамп.

– Ты что-то задумала? – прикрываю дверь, обращая все свое внимание на подругу. Когда она успела половник достать? – Ты же не собралась бить им брата?

– Он мой удар даже не почувствует, – фыркает она, убирая в сторону столовый прибор. – Слишком твердая башка. Я тут подумала, а может, вам не уезжать?

– В смысле? – осторожно переспрашиваю я. – Крис, я перестала тебя понимать.

– Да что здесь непонятного? Говорю, вам с Никитосом надо остаться на ночь здесь. Кто говорил, что конкретно облажался? Ты! – тычет в меня пальцем, и не думая о том, чтобы пожалеть подругу. – Если вы разъедетесь, то день закончится тем, что он подвезет тебя до подъезда и свалит. А так… Романтический ужин у бассейна, красное вино, расслабляющая музыка, звезды и ты в красивом платье. И поплывет твой муженек. Гарантирую, что поплывет и сам не заметит.

– В платье? – Опуская вниз голову, разглядываю свой наряд. М-да-а-а, в таком виде только под песни Алсу реветь, сидя на подоконнике, попивая какао из огромной кружки. Ну, не знала я, что разговор с Никитой обернется поездкой в дом свекрови. Да и возле шкафа я стояла с совершенно другим настроем. Уж точно не думала о романтическом ужине при звездах.

– Конечно платье. Вообще, ты где эту распашонку откопала? Не помню у тебя такую жесть.

Я смеюсь, глядя на то, как Чернова морщит нос.

– Мама подарила.

– И почему меня это не удивляет? – прыскает подруга, начиная хоровод водить вокруг меня. – Подарок в ее стиле.

– Хватит! Нормальный подарок.

Портить себе настроение разговорами о маме совсем не хотелось.

– Ага. Ты получала этот ужас, а сынуля ее – телефоны и ноутбуки, – добавляет она, но, когда ловит мой взгляд, замолкает. – Если я не права, ударь меня этим половником и всем передай, что это я сама на него налетела.

Да права она, никто и не спорит. Только у меня и так нервы на пределе, зачем еще больше раздражаться? И тем более вряд ли я осмелюсь вслух признаться кому-то о том, что я нелюбимый ребенок в семье. Достаточно и того, что это и так всем понятно.

– Ты про чай не забыла?

– Как я уже сказала раньше: это и твой дом тоже. Вперед, женушка. Завари зелье и опои мужа.

Когда я последний раз делала что-то для Никиты? Точно. В тот самый день, когда ушла от него. На столе были расставлены все приборы, в духовке томилась утка, а потом… Ложка падает из рук, со звоном приземляясь на стол.

– Ох, подруга, может, тебе маминой настойки налить? Так сказать, нервы успокоить. Я как-то пробовала, отлично память отшибает.

Я качаю головой. Предложение хорошее, но нет. Я и без настойки могу дров наломать. Кажется, у меня врожденный талант к этому.

– Ладно, если что, ты знаешь, где ее искать, – Крис протягивает мне в руки поднос и идет вперед, чтобы открыть дверь. – Вперед! И передай маме, что я зову ее.

– Ты не идешь?

– Будто ты не знаешь, что будет, если я пойду. Он мне слово, я ему десять в ответ, мама будет кинется нас успокаивать, и у вас даже не получится посмотреть друг на друга. А так… Скажу маме, что надо заняться ужином и подготовить комнату. Кстати, тебе надо переодеться. Серьезно. Сожги это все.

– У меня нет с собой ничего другого.

Кристина лишь подмигивает, толкая меня вперед.

– Кое-что точно есть.

Заполняю легкие воздухом и, стараясь не думать о том, что в голове у подруги, иду вперед, пытаясь не уронить поднос. Чувствую себя странно. Наверное, на лице написано, как сильно нервничаю.

– Иди уже, – шипит за спиной Кристина. – Сейчас тебя точно никто не съест. Даже не покусают. Скорее всего, позже, но не сейчас.

– Молчи.

Ну, спасибо.

Напомнила, что муж на меня смотрит через раз. Так себе поддержка, между прочим. Зачем я, вообще, за этим чаем побежала? Сидела бы на своем месте, не привлекая внимания. А так…

Вот хорошо Кристине. Она всегда спокойна. Никогда не видела, чтобы у нее тряслись руки или она не знала, как себя вести. Всегда собрана, всегда сдержана. Рядом с мужчинами у нее не заплетается язык. Кто из меня сделал такую трусиху?

– Регина Борисовна, Кристина хочет с вами поговорить, – ставлю поднос перед Никитой, стараясь на него не смотреть.

– Пусть сама сюда идет и разговаривает, – рычит парень, заглядывая за мою спину. – Мам, сиди. Тебе нельзя ходить.

– Ой, да что ж ты из меня фарфоровую статую делаешь? – фыркает женщина, поднимаясь на ноги. – Отец твой с переломом зарядкой занимался, а у меня простой ушиб. Ничего серьезного. Мира, ну хоть ты ему скажи.

Если бы я не знала, насколько сильна эта женщина, то я бы никогда в жизни не передала ей сообщение Крис. И еще я знаю, что она ненавидит, когда ее жалеют. Тем более когда нет повода для жалости. В данный момент его точно нет. Свекровь улыбается, выставляя ногу вперед. Значит, Кристина просто хотела, чтобы брат приехал, и побыстрее. Поэтому и подняла панику, когда звонила Никите.

Вопрос один: зачем?

– Хотите, вместе к ней сходим? – предлагаю я как можно непринужденнее.

– Мира, ты не помогаешь! – рявкает Чернов.

Разве?

В любом случае, хоть я и чувствую свою вину, это не значит, что я обязана во всем с ним соглашаться.

– Она и не должна. Мирочка, пей чай. Я скоро вернусь, а ты… – пальцем показывает на сына. – Не вздумай ее обижать, пока меня нет.

– Я ее когда-нибудь обижал?

Эй, я же здесь. Ау-у. Меня не видно?

– Вот и спроси у нее об этом.

Похлопав меня по плечу, женщина уходит, а я еще несколько секунд стою на одном месте и только потом решаюсь присесть.

– Спасибо, что взял меня с собой, – говорю первое, что приходит в голову. – Регина Борисовна очень дорогой мне человек.

Конечно, я бы и сама могла приехать, но сидеть в одной машине с Никитой мне было намного приятнее. Даже несмотря на то, что мы и слова друг другу не сказали.

– Не помню, чтобы я когда-то тебе отказывал.

– И все равно спасибо. Мне стало спокойнее, когда я узнала, что все хорошо.

Черт.

Ну, почему так сложно?

Я и правда это все заслужила?

– Как тебе Кристина в должности секретарши? – продолжаю болтать. – Справляется?

– Лучше, чем предыдущая.

В груди что-то екает.

Все-таки надо было найти настойку. Она бы мне сейчас пригодилась.