Текст книги "Шоу нашей жизни"

В темноте

Марк позвонил вечером. Нора и не ждала, что он будет ласковым и обходительным – обычно он не вспоминал о ней, если все было хорошо. Поэтому, едва определился его номер, она сразу же настроила себя на неприятный разговор.

Поинтересовавшись ее делами только для приличия, он тут же перешел к делу.

– Знаешь, сколько сценариев прислали Эрику за последнее время? Семь. Семь разных сценариев за последнюю неделю. Все в разных жанрах, парочка пришла от известных режиссеров. Очень хорошие предложения.

– Замечательно, и что дальше? – поглядывая на плескавшегося в воде Берта, поторопила его она.

Марк выдержал паузу – он полагал, что это придавало его следующим словам больше значения.

– Он отказался их читать. Сказал, что завязывает. Нет, пойми меня правильно, он и прежде пытался завязать, но всегда возвращался. Это как колеса, понимаешь? Или как занятия спортом. Он привык к такому режиму. Съемки, премьеры, интервью, съемки, телешоу, интервью, выступления, мероприятия – это и есть его жизнь. Пустые будни ему быстро наскучат, и ты не сможешь заполнить их собой. Когда он осознает это, будет уже слишком поздно, и он в тебе разочаруется.

– Какой ты заботливый, – улыбнулась она. – А я что должна сделать?

– Перестань на него давить.

– Я давила? Я просто ушла. Кажется, ты был только рад этому, разве нет?

– Ты ушла и сказала, что вернешься, если он завяжет с кино.

– А теперь чего ты хочешь от меня? С тех пор я на него больше ни разу не надавила.

Такая непробиваемость быстро выводила его из себя, и она об этом знала.

– Ты… если ты его любишь, то вернись к нему без этих ультиматумов. Какая это к черту любовь, если ты его шантажируешь?

– Значит, ты решил поговорить о любви? Но это же глупо, Марк. Я не собираюсь привязывать его к себе или отталкивать только потому, что ты так говоришь. Если хочет работать, пусть работает.

– Тебя он хочет больше, вот в чем беда. Но от этого его желание работать тоже не исчезает. А ты тянешь его на себя и говоришь при этом, что с кино нужно покончить. Почему нельзя все сразу, ни от чего не отказываясь?

Нора вздохнула и переложила трубку в другую руку:

– Марк, прости, но ты же знаешь, что все сразу ни у кого не бывает. Всегда нужно выбирать.

– Ты просто стерва, Нора. Ты просто стерва.

Он отключился, а она вернулась к Берту, пока он не выплеснул половину ванны на пол.

Значит, все действительно было серьезно. Стал бы Марк звонить ей, если бы Эрик не собирался по-настоящему свернуть карьеру?

Купание осталось позади, малыш уже спал в кроватке, а она ждала Эрика. Он обещал приехать совсем поздно – не хотел ждать до утра. Нора сидела в гостиной и листала книгу, чтобы хоть как-то отвлечься от томительного ожидания. Ночная тишина, когда все вокруг замирало и погружалось в сон, очень сильно отличалась от дневного затишья. Ей казалось, что она осталась совсем одна во всем мире, и глухая пелена будто утопила ее в этом прочном спокойствии. Совсем скоро она стала бояться, что заснет прямо на диване, не дождавшись его. Поэтому она поднялась, набросила на плечи теплую вязаную кофту и вышла из дома.

Она прошла к улице, закрыла за собой калитку и остановилась, не решаясь двинуться дальше – Берт мог проснуться в любой момент, и отходить от дома было нельзя. Холодный воздух пробирался под кофту, и она ежилась от неприятного ощущения, но продолжала стоять. Когда поворот осветился фарами подъезжающей машины, она выпрямилась и улыбнулась. В такое время это мог быть только он.

Эрик затормозил возле нее и, перегнувшись через пассажирское сидение, открыл ей дверь изнутри.

– Привет, милая. Ты меня ждешь? – шутливо спросил он.

Нора проскользнула внутрь и устроилась рядом с ним, а затем ответила:

– Больше мне ждать некого.

– Я насовсем, – радостно сообщил Эрик, глядя на нее.

Она подняла на него счастливые глаза и улыбнулась:

– Я рада этому. Мне тебя очень не хватало.

После премьерной суматохи и постоянных звонков наступило затишье, которое продлилось не больше месяца. Потом Марк сообщил, что один из режиссеров заинтересован в Эрике. Проект «Каменный град» был независимым и не сулил никакой прибыли, но для Эрика это был шанс остаться на слуху и не вернуться в тень. Режиссерское место занял некто по имени Адам, и почти все были от этого парня в полном восторге, хотя отставшему от жизни Эрику это мало о чем говорило. Он почти не смотрел независимые фильмы, да и с газетами был знаком только шапочно. После того, как люди с хорошими камерами пару раз поймали его в непотребном виде, он стал опасаться заглядывать за новостями в интернет, а потому последние три года провел в информационном вакууме и знакомился с окружающим миром через каталоги гаджет-продукции и милостью своего верного менеджера.

Теперь настала пора вылупиться из скорлупы – в прессе о нем в кои то веки стали писать что-то хорошее, а новая роль приплыла, можно сказать, сама. Поэтому Эрик стряхнул с себя пыль, собрался и поехал на пробы, чтобы убедить Адама в том, что он не ошибся. Нора, которая все это время продолжала жить затворницей, осталась сторожить дом, и он был этому даже рад – ему хотелось уехать от нее подальше и забыть о том, что он живет с женщиной, воспринимающей его на досадную обязанность, а не нормального мужчину.

«Каменный град» оказался хорошей драмой, все действие которой разворачивалось в одном доме и на первый взгляд сильно смахивало на «Десять негритят». Впрочем, никакой детективной подоплеки этот амбициозный фестивальный проект не имел, а Эрику почему-то не пришлось нырять вниз со скал или играть потрепанными бицепсами. Адам оказался отличным пятидесятилетним парнем, способным создать и отполировать напряженную атмосферу при крайне ограниченных ресурсах.

Роль отца семейства Эрик на себя еще не примерял, и попробовать нечто новое было даже интересно. Все эти терзания, переживания и конфликты были для него диковинными и далекими вещами – в реальной жизни он предпочитал уходить от них, едва они появлялись на горизонте. Бегство обычно сопровождалось опустошением пузырьков с самыми разными препаратами и набегами на мини-бар. Теперь все было иначе. Удивительно, но только через двадцать лет работы в кино он вдруг понял, что такое «играть». Осознание пришло не благодаря Адаму, а само собой. В кино, где ему приходилось входить в образ отца, дети которого ненавидят его и винят в смерти своей матери (ах, как оригинально!), он ощущал настоящий ужас перед непоправимым. Стоя перед камерами и ощущая себя этим самым героем, Эрик понимал, что в реальности с такой ситуацией сладить практически невозможно. Поэтому, когда камеры выключались, а все костюмы оставались висеть в шкафах, он ощущал горячее облегчение – это была только игра. Выматывающая все душевные силы, сложная и эмоциональная игра.

Устав и растеряв почти всего себя за первые две недели, он едва сумел дождаться выходного, а как только Адам объявил об однодневной передышке, сразу же повис на телефоне. На него это было не очень похоже – обычно ему звонили друзья, недовольные соседи, или представители киноиндустрии, и он относился к их звонкам как к чему-то неприятному. Сейчас он сам лежал в своем крохотном номере и терпеливо пропускал гудки, ожидая, когда Нора возьмет трубку.

– Да, Эрик, – на пятом гудке она все-таки решилась ответить.

Ее голос показался ему необыкновенно приятным – должно быть, он успел соскучиться за время своей «командировки». Купить ей телефон было правильной идеей.

– Привет, любовь моя, – улыбнулся он.

– Все так плохо? – вдруг спросила она.

– У меня такой убитый голос?

– Вроде того. Ты как? У тебя нет жара или тошноты? Похоже, будто ты заболел или отравился какой-нибудь едой.

– Жар? Нет, просто я устал. Махать руками и позировать на камеру куда проще, чем выкладывать душу. Не могу поверить, что мне за это почти ничего не заплатят.

Нора вздохнула:

– Но ведь ты знаешь, ради чего согласился?

– А ты знаешь, зачем я это сделал?

– Нет.

– Не сочти меня идиотом, но я сейчас и сам забыл, почему мне пришлось согласиться.

Она немного помолчала, а потом нерешительно предположила:

– Но ведь незнакомые ощущения и свежие впечатления оживляют жизнь. Значит, ты не зря тратишь время. Профессиональный рост и все такое…

– Я и так почти бог в своем деле, куда мне еще расти, – отшутился он. – Нет, на самом деле ты права – это что-то новенькое. Просто мне кажется, что эта шкура может ко мне прилипнуть навечно.

– Что за шкура? Он так похож на тебя в реальной жизни?

Эрик горько засмеялся:

– Никудышный отец. Безмозглая скотина. Как портрет? Не узнаешь?

Трубка снова зашуршала – очередной вздох.

– Нет, слишком мало признаков. Опиши подробнее.

И он пустился в объяснения. Счет от телефонной компании вышел внушительным, и Эрик был рад тому, что заранее оплатил кругленькую сумму. Такая финансовая предупредительность позволила ему развернуть монолог почти на полтора часа, когда он выложил ей все тонкости своего персонажа, перемежая их с коротенькими и не слишком исчерпывающими автобиографичными справками. Нора только молчала, но он почему-то знал, что она оставалась с ним внимательно слушала.

– Понимаешь, он просто боится посмотреть на реальную картину. Ему проще видеть своих детей маленькими несмышленышами, хотя на самом деле они уже взрослые и все понимают. Понимают даже больше, чем он думает. И я такой же. Парис… он же как чертов партизан – ничем его не возьмешь. Одни видеоигры. А я иногда и рад такому, потому что боюсь представить, о чем он думает.

– Он хороший ребенок.

– Откуда тебе знать? В его возрасте я уже был на пути к тому, чтобы стать извращенцем или сексуальным маньяком.

– Все подростки немного извращенцы, потому что слабо связывают секс с реальной жизнью.

– Да ты видела его видеоигры? Если он и дальше будет пялиться на трехмерных голых баб, а не гулять с нормальными девочками, то, боюсь, никогда не познакомится с реальной жизнью.

Нора вдруг засмеялась, только теперь ее смех был даже каким-то смущенным:

– Я играла вместе с ним, – призналась она.

– Когда? – удивился Эрик.

– На прошлой неделе Роза опять привезла его.

– Я же предупредил ее, что меня не будет.

– Но я-то была дома, вот она и решила, что может оставить его здесь. Ничего страшного не случилось. Просто я уже не стала изводить его и держать в пристройке – отвела в твой дом.

– Это наш дом.

– Ну, тогда мне не стоит оправдываться?

– Конечно, не стоит. Это мой сын и наш дом. И в этом доме не было никого пьяного и накачанного таблетками. Все в порядке.

– Ты меня успокоил. Мы там подключили эту штуку и надолго засели за телевизором. Он научил меня обращаться с гейм-падом, и мы даже прошли несколько глав одной его игры. Было занятно.

– Ты играла с ним? А как же твоя работа и вечная занятость?

Нора опять немного помедлила перед ответом, а потом сказала:

– Я уже дичаю с этой работой. Пообщаться с живым человеком было приятно.

– Хоть кому-то с ним приятно. Нет, я не говорю, что Парис ужасный, он ведь мой сын, просто и я, и его мать – мы оба бегаем от него.

Наверное, он ее смутил.

– Ну, мне-то проще – я за него не ответственна, – утешила его она.

Домой Эрик вернулся только через месяц. Состояние было странным – с одной стороны он устал от одиночества, поскольку поговорить там было абсолютно не с кем, а по вечерам он не находил в себе сил выбраться из комнаты. С другой стороны люди ему тоже надоели, потому что вечно сновали вокруг него со своими разговорами и советами. Встречаться с горничной или садовником не хотелось, и лежать в спальне тоже. Он вошел через парадные ворота, и сразу же свернул к пристройке. Почему-то ему очень хотелось увидеться с женой.

– Привет, – зная о том, что он вернулся на два дня раньше обещанного срока, Эрик решил попытаться принять самый дружелюбный и позитивный вид.

Нора встретила его с улыбкой:

– Проходи. Выпьешь кофе?

На кухне появились салфетки и прочие предметы, сделавшие это помещение теплее и уютнее. Эрик уселся на свое привычное место и стал ждать обещанный ею кофе. А потом, так и не притронувшись к чашке, почему-то заговорил.

Он рассказал ей обо всем, что с ним было, заочно познакомил с каждым ассистентом и коллегой по площадке. Эта речь была даже длиннее, чем телефонный монолог. Потом они переместились в гостиную, и она засела за компьютер, а он остался на диване и задремал, потому что вдруг рахом почувствовал, как сильно устал. Нора разбудила его, когда за окном было уже темно.

– Иди в душ, – держа перед ним розовое полотенце, сказала она. – Ты с дороги еще не мылся, так нельзя.

– Не хочу я в душ, я спать хочу. Так спал хорошо, а ты все испортила, – наморщился он. – Давай утром, а?

– Нет, вначале искупайся, а потом я уложу тебя в кровать. Так будет даже лучше, вот увидишь.

Он сгреб полотенце и, недовольно ворча, пошлепал к ванной комнате. Вода была теплой, а мыло приятно пахло. Эрику было все равно, что он пользовался женским гелем и личными вещами своей жены – он даже надел ее желтый халат после того, как закончил с водными процедурами. Обычно сон слетал с него сразу же, как он оказывался под душем, но теперь все почему-то было иначе. Он снова засыпал прямо на ходу, и едва сумел доплестись до ее спальни, где, к счастью, все уже было готово.

В следующий раз он проснулся только посреди ночи. В доме было темно, и только за окном мигали какие-то огоньки, но этому Эрик не удивлялся – на его улице вечно кто-то не спал. Он откинул одеяло, и, как был, в желтом халате, отправился на поиски своей жены. Нора спала на диване в гостиной, и к этому он был вполне готов.

– Эй, – он осторожно дотронулся до ее плеча. – Я, наверное, пойду к себе.

Она открыла глаза, потерла лицо ладонями и уселась.

– Твои вещи пока пусть побудут у меня, – слегка хриплым голосом сказала она. – Потом заберешь, ладно?

– Конечно.

– Ничего, что тебе придется идти в халате?

– Да ладно, кто меня тут увидит.

– Ну, тогда иди.

Нора подняла на него сонный взгляд, и Эрик сам не понял, как склонился и поцеловал ее. Наверное, это был только знак благодарности за то, что она так терпеливо слушала его и позволила ему отдохнуть. Потом безобидный контакт быстро перерос в нечто большее, а когда он потянул ее на себя и прижался губами к ее шее, Нора отстранилась.

– Иди к себе. – Она кивнула на дверь.

– Ты меня не хочешь? – прямо спросил он, ощущая ядовитое разочарование.

– Я вообще никого не хочу.

– Ты лжешь.

– А тебе какая разница? – ощетинилась она. – Хочу и лгу.

– Какая мне разница? – Он поправил пояс и выпрямился. – Ты еще спрашиваешь. Только что оттолкнула меня, и теперь еще делаешь вид, что ничего не понимаешь?

– Ты просто привык, что тебе сдаются все, кого бы ты ни пожелал. Привыкай к тому, что бывает и по-другому.

– Не говори ерунды.

– Я тебя не соблазняла, – заметила она. – Иди куда шел.

Нора не была наивной дурочкой, но в первые месяцы жизни рядом с Эриком она действительно надеялась на то, что ей удастся обойтись без интимных подробностей. В ее жизни не было другого мужчины кроме бывшего мужа, о котором она старалась не вспоминать. Однако с течением времени Эрик проявлял с ней все больше интереса, и в какой-то момент она поняла, что он не остановится, пока не добьется своего. Для него это было вопросом спортивного характера – по крайней мере, она искренне так считала. Если рядом был неприступный корабль, его обязательно следовало взять на абордаж. Логичнее было бы сдаться на его милость, а потом просто переждать, когда его интерес остынет, и он начнет ей изменять, но она берегла свои собственные чувства и держалась. Нора знала, что для нее секс станет чем-то большим, а это неминуемо повлечет за собой ожидания, разочарования и терзания. Поэтому она старалась оттянуть этот момент, хотя получалось неважно.

Можно, конечно, было превратиться в холодную и сварливую тетку, от которой Эрик бежал бы как от огня. Это могло бы стать эффективным методом в борьбе с любыми домогательствами, но ей не хотелось изводить его постоянными скандалами, а когда он начинал говорить, она невольно превращалась в хорошего слушателя. Общаться с ним было приятно, чего Нора никак не ожидала. А когда Эрик обижался на нее, она начинала мучиться совестью, будто причинила боль ребенку. От этого становилось еще хуже, и она боролась с соблазном пойти к нему в дом и все объяснить.

Вполне возможно, Эрик и был самым настоящим ребенком. Во всяком случае, уже на следующий же вечер после возвращения со съемок «Каменного града» он явился домой в самом ужасном виде. Дитя, не получившее желанную конфетку, пустилось капризничать и сучить ножками.

Нора могла бы вообще ничего об этом не узнать, если бы в полночь ее не потревожил интерком.

– Милая, ты здесь? – хрипло поинтересовался Эрик. – Кажется, я в заднице.

– А задница находится в твоем доме?

– Ага. Ты запри дверь, ладно? Я пьян и выпью еще, потому что тут есть хорошая бутылка с чем-то… ну, неважно. В общем, начну еще к тебе ломиться, а ты же меня не хочешь… а потом тюрьма, суд, Марк меня укокошит за такие дела.

Пьяная речь была не слишком разборчивой, и Нора разозлилась.

– Спасибо, что предупредил.

Как он собирался дойти до пристройки, если уже едва шевелил языком? Нора отключилась и стала думать. Оставить его в таком состоянии было весьма заманчивой идеей, но пойти у нее на поводу она не могла. Вспомнив картину с Эриком и заблёванным полом, она решила, что должна хотя бы проверить, все ли с ним в порядке.

Ворча сквозь зубы, и внутренне обещая надавать ему пинков и тумаков, Нора набросила на плечи рубашку, натянула тренировочные штаны и вышла из дома. Стоял конец сентября, ночь была холодной и сырой, но до входной двери было недалеко, и она пробежала по мощенной дорожке, надеясь, что не напрасно совершает такой подвиг.

Его состояние было немного лучше, чем она предполагала – по крайней мне, он переместился на ковер и его еще ни разу не стошнило.

Она подошла и опустилась перед ним на колени. Ей еще никогда не приходилось сталкиваться с такими людьми – Эрик был первым, кто глотал всякую синтетическую дрянь и выпивал столько спиртного.

– Детка, – его лицо озарилось пьяной улыбкой, и она шлепнула его по животу. Не удержалась.

– Молчи, – приказала она, поднялась на ноги и пошла в ванную.

В следующие полчаса ей пришлось держать перед ним десятилитровое ведро (она взяла емкость с большим диаметром, чтобы он уж точно не промахнулся) и еще подпирать его спину коленом, когда он собирался упасть назад. Холод растворился – ей стало жарко, и она даже сняла с себя рубашку, поскольку уже успела взмокнуть от такой работы. Когда стало ясно, что он уже отпустил все, что было лишнего, она вынесла ведро, смыла все нечистоты в унитаз и вернулась с мокрым полотенцем. Эрик лежал на ее рубашке и бездумно смотрел в потолок.

Нора вытерла его лицо, шею и грудь, а потом отложила полотенце и остановилась, переводя дух. Нужно было решить, что делать, и она не знала, как лучше поступить – завернуть его прямо здесь или постараться отвести в спальню.

– Эрик, – она потрясла его руку. – Ты до кровати дойти сможешь?

– Смогу, – с подозрительной уверенностью сказал он.

– Ну, давай, попробуем дойти вместе, – вздохнула она.

К ее удивлению, Эрик оказался прав – он действительно прошел весь путь до спальни на своих ногах, хотя ему и пришлось опираться на ее плечо. Потом она уложила его поверх покрывала. О душевой кабинке речи уже не было, нужно было считать большим счастьем, что он хотя бы улегся в постель, а не остался лежать на ковре.

– Нора, – позвал ее он, когда она наклонилась, чтобы потушить прикроватную лампу. – Пожалуйста, останься со мной. Я не хочу спать один.

Здравый смысл вопил, что ей нужно уйти к себе, но, посмотрев в его измученные глаза и осознав, что эта усталость не имела ничего общего с опьянением, она согласилась.

– Хорошо.

Свет погас, она вытянула из-под него одеяло, накрыла сверху, а сама нырнула следом.

– Ты такая красивая, – выдохнул Эрик, и Нора была уверена в том, что он улыбался.

– Сейчас темно, и ты меня не видишь.

– Да, а еще у меня закрыты глаза. Но ты стоишь вот прямо передо мной, – он помахал рукой перед лицом – вот прямо сейчас твое лицо напротив моего. Я не хочу, чтобы эти два года подходили к концу.

Нора хотела бы сказать что-нибудь в ответ, но не смогла подобрать правильные слова.

На следующее утро она проснулась очень рано – за окном было совсем темно. Она лежала в его кровати и думала о том, как странно сложилась жизнь. Что она делает рядом с этим человеком? Ей было известно, что если бы она пожелала вытянуть из него всю правду о его жизни, Эрик не стал бы сопротивляться и выложил бы все без остатка. Однако именно это ее и пугало. Нора вовсе не хотела вдаваться в чужие проблемы – ей вполне хватало своих.

И все же, Эрик упорно втягивал ее в свой мир. Она жила рядом с ним почти год, и за это время граница между ними не раз исходила трещинами. Сейчас эта стена стала такой ветхой и хрупкой, что могла бы упасть и рассыпаться от одного слабого толчка.

Он зашевелился и повернулся к ней.

– Хочешь верь, хочешь нет, но я умею красиво ухаживать. Умел когда-то, во всяком случае.

Она тоже легла набок, чтобы лучше видеть его. В утреннем полумраке его лицо казалось синеватым.

– И к чему все это?

– К тому, что мы начали не с того конца. Рано тебе еще откачивать меня и убирать за мной. Обычно все это открывается уже тогда, когда люди привыкли друг к другу. Ты еще не видела, что я могу быть и другим.

– Каким другим?

Он немного подумал, прикрыв глаза и явно выбирая слова.

– Нам надо сходить куда-нибудь. В ресторан или съездить в загородный клуб. Отдохнуть вместе, подышать воздухом. Было бы неплохо, да? Раз уж мы с тобой не живем как муж и жена, то можем сделать вид, будто только начали встречаться.

Вот ради чего вся эта суета?

Нора ухмыльнулась, а потом откинула одеяло и встала с постели.

– Я схожу в душ, – сказала она. – И ты иди если хочешь.

Она дождалась следующего вечера и решила, что если он не пожелает повторить свой запой, то она, вполне возможно, попытается преодолеть оставшееся расстояние и привести их отношения в равновесие. К счастью, Эрик действительно решил отлежаться. Ему было скучно – он слонялся по дому, не зная, куда себя деть. Он несколько раз звонил ей по интеркому и переводил время на праздные разговоры. Зайти к ней он не решался, и это было даже к лучшему.

Вечером Нора приняла душ, и, оставив волосы мокрыми, вышла из дома в простом полосатом халате с капюшоном. Она зашла к нему без приглашения, надеясь на то, что он не посмеет ее оттолкнуть. Все дела были завершены, а несколько текущих заказов пришлось перенести на целые сутки – она не надеялась, что сможет восстановиться сразу же.

Он открыл ей с радостной улыбкой – вполне возможно, ему действительно хотелось ее увидеть.

Все-таки она боялась, что ей придется идти обратно. Поэтому пришлось перестраховаться. Прежде чем войти в дверь, она глубоко раскрыла воротник, показав ему что под халатом ничего нет. Если уж и поворачивать, то не заходя в дом – вылетать за дверь ей совсем не хотелось. Эрик застыл на долю секунды, а потом протянул руки и соединил разошедшиеся половинки воротника, и Нора решила, что пора поворачивать. Так или иначе, вопрос решен – если он не пожелал ее на этот раз, то впредь эта тема больше не станет подниматься между ними. Унижение? Да, возможно. Зато соразмерная плата за покой и безопасность.

Но Эрик рассудил иначе – следующим движением он схватил ее за пояс и втянул в дверь, а потом защелкнул замок и прошептал:

– Не хватало еще, чтобы кто-то увидел тебя через забор.

Потом, когда их тела пришли в равновесие и застыли на кровати – разгоряченные и обессилевшие – он вновь удивил ее.

– Ты все еще не хочешь меня. Чего же тебе не хватает? Что вызывает в тебе желание? Тело, лицо, деньги – ничего тебе не нужно. Как возбудить тебя?

Нора закрыла глаза, свернулась клубочком и уткнулась лбом в его плечо.

– Ничего не нужно, Эрик. Я сама еще себя не знаю.

– Это плохо, когда тебе тридцать, и ты еще не знаешь себя. Но еще хуже, когда тебе тридцать девять и ты даже не задумываешься о своей настоящей сущности.

Она потянулась с закрытыми глазами и накрыла его губы самыми кончиками пальцев.

– Ошибка, дорогой. Даже две. Мне уже тридцать один. А еще это замечательно – столько всего еще впереди. Когда все изучено и знакомо, жить становится скучно.

Он поцеловал ее пальцы и вздохнул:

– Жизнь всегда скучна в процессе и замечательна в воспоминаниях. Разве ты не знала?

В тот момент у нее не было воспоминаний – после длительных трудов и мучений она выбросила все свои впечатления от прошлой жизни в мусорный бак.

Теперь все было иначе, хотя видимая часть их отношений оставалась примерно той же. В машине было тепло и темно – казалось, будто они остались совершенно одни. Эрик взял ее руку и поднес к своим губам.

– Ты так сильно ждала меня.

– Как никогда прежде, – согласилась она.

– Теперь все должно быть хорошо.

– Берт там совсем один, – предупредила его Нора. – Нам нужно поскорее вернуться к нему.

– Он спит?

– Да.

– Тогда пойдем домой.

Когда они оказались за дверью гостиной, он обнял ее, не позволив зажечь свет. Все казалось правильным и настоящим – таким, каким должно было быть.