Текст книги "Шахидки. Роман"

Но недаром Юлька считала подружку вещуньей. Что-то нашептало Валино сердечко. Стоило вспомнить о ней, как она сама дала о себе знать телефонной трелью.

– Юлька! – ахнула, услышав ее голос. – Я так рада, Юлька, что с тобой все в порядке! Скажу деду Рамилю, вот обрадуется. На тренировку-то придешь?

– Через две недели приду, Валя. Уезжаю послезавтра.

– Куда?

– Подлечиться.

– Заболела? – встревожилась она. – Или это… травмы?

Догадливая у нее подружка. Но Юлька не стала вдаваться в подробности.

– Зайди к нам завтра, а? Надо пошептаться. Придешь?

– Какой разговор, конечно, приду.

Пришла. И Юлька уговорила мать прихватить ее в день отъезда в пансионат.

Убежище в Ёлочках

1.

Иномарка шустро бежала по асфальтированному шоссе. Перелески чередовались с заброшенными, позабывшими косцов лугами и озерцами, заросшими осокой. Они с Валей сидели позади и разглядывали мелькавший за окнами пейзаж. Дорога повернула вправо и пошла берегом широкого озера.

Их лимузин остановился у металлических ворот с надписью «Елочки». Охранник, даже не глянув в салон, распахнул их. Вылезли они из машины у парадного подъезда с колоннами. Валю оставили на лавочке, а сами прошли напрямую к директору.

Похоже, маму здесь знали. Во всяком случае, директор принял ее с заметным почтением и даже поинтересовался самочувствием дочери. Затем сам проводил в небольшую, но уютненькую палату. На прощанье сказал маме:

– Передавайте привет Игорю Брониславовичу.

Юлька поняла, что привет адресован маминому Адамову. И подумала, что пансионат, возможно, даже принадлежит ему. Если не целиком, то уж какая-то часть – точно. Вскоре мама собралась уезжать. Юлька попросила ее оставить Валю на день в пансионате, она может уехать в город последним рейсовым автобусом. Родительница не возражала.

Деньги на дорогу у Юльки были: мать оставила, да еще папа сунул ей потихоньку перед отъездом тысячу рублей. Так что тратить их можно было в свое удовольствие.

Начали подруги с изучения распорядка дня и объявлений на стенде у главного входа. Узнали, что к услугам отдыхающих и их гостей трижды в день отправляется в город пансионатский рафик. Так что набитый битком рейсовый автобус Вале был ни к чему, уедет на пансионатском рафике.

На очереди было знакомство с окрестностями. Они побрели наугад по ухоженным дорожкам. На теннисном корте махали ракетками парень и девица с разноцветными косичками. В беседке квартет дородных дядек резался в карты.

Липовая аллея привела подружек к широкой и длинной лестнице со светильниками по краям. Они насчитали, спускаясь вниз, девяносто восемь ступеней. И оказались на немноголюдном пляже с зонтиками и лежаками и с попавшей сюда, будто из сказки, рубленой избушкой с красным крестом. Возле нее сидела медсестра и что-то вязала.

Они потопали по ступенькам обратно, и Юлька повела подругу показывать свое новое жилье. Оглядев комнату, Валя восхищенно цокнула. Проверила встроенный шкаф и ванную с туалетом. Заглянула в холодильник, куда мама сложила привезенные с собой овощи, виноград и яблоки. На столе она оставила печенье и банку сгущенки, а на окне – две коробки шоколадных конфет. Одну велела отдать горничной, другую – зубной врачихе.

Без зазрения совести они с Валей уничтожили почти все фрукты. Затем, презрев мамин наказ, Юлька содрала с одной из коробок целлофан, и они стали уплетать конфеты, начиненные то ли вином, то ли чем покрепче. Обедать в этот день Юлька решила не ходить, не оставлять же Валю одну!

Они опустошили уже полкоробки, когда в дверь постучали. Валя недоуменно и с долей испуга глянула на нее. Юлька крикнула: «Войдите!». На пороге нарисовалась фигуристая и яркая блондинка. Та, что выдала маме ключи от комнаты, когда они с директором появились на этаже. Синий отглаженный халатик едва прикрывал блондинкины трусишки.

– Я – ваша горничная, – представилась она.

– Очень приятно, – пропела Юлька, ощущая, что входит в какую-то роль. Вспомнила мамино повеление и тут же вручила блондинке непочатую коробку конфет.

– Спасибо, – с достоинством произнесла та. – Ваша гостья останется ночевать?

– Нет, – торопливо ответила Валя.

– Обедать будете в столовой или в нумере? – она так и сказала: «в нумере».

Возможность не ходить в столовую стала для Юльки открытием. Но она не подала вида и окончательно вошла в роль. Приняла позу прожигательницы жизни.

– Мне лень ходить в столовую. Предпочитаю трапезничать в номере.

– За дополнительные услуги 80 рэ в сутки, – от скромности горничная даже опустила глаза.

Юлька тут же достала из своих богатых карманных четыреста рублей, вручила их ей и небрежно проговорила:

– За пять суток, вдруг мне здесь не понравится… Вас, кстати, как зовут?

– Лина.

– А меня – Юля… Вы, Лина, пожалуйста, не беспокойтесь, если я вдруг проведу ночь не в своем номере.

Горничная расплылась в заговорщицкой улыбке:

– У нас это не запрещается. Каждый клиент оттягивается, как ему нравится.

– Вот и отлично. Будем оттягиваться.

Блондинка Лина удалилась. Валя укоризненно произнесла:

– Тебе это надо, Юлька?.. Такие деньги отвалила ни за что!

– И тебе вот отваливаю триста рублей. Тысяча у меня еще остается.

Валя замахала руками, на ее лице проступила обида. Юлька поспешила ее успокоить:

– Для дела, Валь. Деньги нам пригодятся для секретной операции. Очень важной, Валя. Могу я положиться на тебя?

– Конечно, можешь.

– Тебе первое задание: приехать ко мне в понедельник первым рейсовым автобусом.

– Почему именно в понедельник?

– В выходные ко мне обязательно кто-нибудь подгребет. Светиться тебе не надо. А в понедельник мы без помех провернем одно дельце.

– Что за дельце? – глазки ее загорелись и округлились.

– Потом узнаешь. Скажу только, что без твоей помощи мне не обойтись.

– Приеду… Что взять с собой?..

Договорить им не дали. После символического стука в дверь горничная вкатила столик на колесиках.

– Сегодня еда по-дежурному. На завтра, Юля, заполни заказ, вот разблюдовка.

«Ого, – подумала она – мы уже на „ты“! Впрочем, это и к лучшему Горничные – хороший источник информации».

– Приятного аппетита, дамочки! – Лина раскрыла в улыбке грешные губы и вышла.

Юлька откинула со столика полотенце.

– Ни фига себе! – воскликнула Валя.

Обедом можно было накормить не только таких двух козявок, как они с ней. Его хватило бы и на мужиков…

Юлька все рассчитала правильно: вечером Валю увез пансионатский микроавтобус. В субботу дочь навестили мама с папой, прямо как в лагере для малолеток. В воскресенье прикатила тетя Люба с целой кошелкой огородной снеди. Повела по пансионатским хоромам взглядом, выглянула в окно, сказала:

– Бездельников, как навоза. У меня не в пример спокойнее.

Окольными вопросами Юлька попыталась выведать у нее обстановку в деревне. Им с Валей предстояло завтра пробраться на сеновал, когда тетя Люба понесет дачникам молоко, и перезахоронить сумку Георгия.

Она спросила, не было ли в Шакше милиции и как отреагировал армянин Ашот на милицейский беспредел.

– Никак не отреагировал, – ответила тетка. – Теперь строит магазин еще и в дачном поселке. Видно, хорошо его менты обули.

– А с сеном как, тетя Люб? Хватит на зиму? – сено Юльку не интересовало, ее беспокоил сеновал с Гериной сумкой.

– Прикупила сенца малость, – отмахнулась тетка, и Юлька поняла, что жизнь в Шакше катится привычной колеей, без встрясок и особых огорчений.

Лишь когда она спросила, починил ли насос дядя Саня? – тетя Люба взъярилась.

– Золовкой бы ему по башке! – она имела в виду, конечно, кочергу, которой выгребала из печи золу. – Каждый божий день с утра накеросиненный! Допьется до глюкозы, материк! – «до глюков при белой горячке, матерщинник!», – мысленно перевела Юлька оба теткиных термина.

На прощанье тетя Люба сообщила, что «бабай – буревестник напророчил к ночи сырник», то есть метеобюро обещало вечером дождь. И что зонта у нее нет, потому ей надо торопиться.

Юлька проводила тетю Любу до остановки, и та укатила.

С пансионатским распорядком Юлька уже освоилась. Вернее, с его отсутствием. Побывала и у стоматолога. Правда, без конфет, которые они с Валей Пинегиной уговорили вчистую. Врачиха выдрала шатающийся зуб, назначила часы лечения и срок протезирования. И вообще всячески проявляла к ее особе внимание, наверное, по рекомендации директора.

Завтра их с Валей ждал нелегкий день. Ничего не попишешь: понедельник – день тяжелый.

2.

Юлька дожидалась Валю на автобусной остановке во всеоружии. Еще с вечера уложила в спортивный рюкзачок пакет с булочками и большую бутылку любимого Валей пепси, которое «выбирает молодое поколение».

Подружка первой выскочила из подкатившего автобуса.

Когда народ сошел, Юлька затащила ее обратно. Проехав до конечной остановки маршрута, автобус развернулся в сторону города.

– Куда мы едем? – наклонилась Валя к Юлькиному уху.

– В Шакшу.

– Зачем?

– К тетке.

– А что мы у нее будем делать?

– Успокойся, Валюха. Все потом…

Они сошли на остановке у армянского магазина. Не торопясь, потопали к теткиному дому. По времени тетя Люба уже должна была уйти с молоком к дачникам. По дороге Юлька и посвятила Валю в свои планы. Рассказала и про любовь к Георгию, и про ночь в Зинкином доме, и про содержимое его сумки, которую они должны перепрятать. В самое главное она, похоже, не врубилась. Потому что чуть ли не шепотом спросила:

– Ты с ним спала по-настоящему?

– Да, – небрежно ответила Юлька.

– Он обещал жениться?

– Ничего не обещал.

– Зачем же ты согласилась?

– Это он согласился. Я сама к нему пришла нагишом, – высказалась она и ахнула от гордости за себя.

Валя довольно долго переваривала услышанное. Затем спросила:

– Ну, и как… оно?

– Кайф, – ответила Юлька.

– А у меня нет парня, – грустно сообщила Валя. – Был один, все на чердак меня уговаривал, даже жениться обещал.

– Уговорил?

– Я ему не верила. Он и слинял, раз не дала.

– Не горюй, когда станешь чемпионкой, женихи строем за тобой побегут…

Тети Любы, как они и надеялись, дома не оказалось. Калитка была задраена наглухо, но это их не остановило. Юлька знала, что возле туалета одна прогнившая заборная доска держалась лишь на честном слове: потяни – и приличная дыра к твоим услугам. Через нее подружки и пробрались во двор.

Лестница стояла на месте. Юлька вскарабкалась по ней, оставив Валю на шухере. Проползла на коленях в дальний угол сеновала. Пораскидала сено. И ничего не поняла: Гериной сумки не было. Лихорадочно стала шарить поблизости. Нащупала у самой застрехи чурбак. И с другой стороны под руку попался чурбак. А сумка исчезла.

Она села в растерянности на разворошенное сено и тупо уставилась на белеющие берестой чурбаки. Может, перепутала? Может, схоронила сумку в другом конце поветей? Непроизвольно сунулась в дальний угол, но осадила себя: нет же! Ничего не перепутала! Она же запомнила неошкуренное стропило.

Юлька была готова завыть. Но удержалась, заставила себя подуспокоиться и поразмыслить. Ясно, что сумку кто-то спёр. Хорошо, если она у тети Любы.

– Ты чего, Юль? – в сеновальном проеме возникла Валина голова. – Чего сидишь?

– Сумку украли, – горестно произнесла она.

– Ты хорошо искала?

– Хорошо.

Валя вскарабкалась на сеновал, подлезла к Юльке.

– В каком месте ты ее спрятала?

Она показала на белеющие чурбаки.

– Может, твоя тетка перепрятала? – спросила Валя.

– Не знаю, – потерянно произнесла она. – Придется ждать ее и во всем признаваться.

– Погоди признаваться. Бывает, лежит вещь на виду, а ты ее не видишь.

Они ровно бы поменялись местами. В их дуэте обычно верховодила Юлька. Теперь Валя тормошила ее, пытаясь вывести из состояния подавленности.

– Ну, чего сидишь? Начинай с того вон угла!

Безо всякой надежды Юлька переползла в противоположный угол. Вяло расшвыряла сено и опять уселась истуканкой, безучастно наблюдая, как Валя деловито очищает возле чурбаков потолочные доски. Как будто на голых досках можно что-то углядеть.

В Юлькиной разжиженной голове мелькали поочередно Гера-Георгий, тетя Люба, масляные губы Мирзоева и горестное лицо папы. В туманной дымке даже высветилась ее любимая речка, с омутами, островами и перекатами, на которых папа учил ее в детстве ловить пескарей. Каково-то ему придётся, когда дочу под белы руки поведет конвой к немому кату в подвал!

Между тем Валя взялась за чурбаки. Сдвинула один, пошарила ладонью вокруг, словно искала какую-нибудь фитюльку. Уложила чурбак на место. Очистила все пространство до второго чурбака. Снова впустую. Добралась до березовой плахи. Попыталась откатить ее. Что-то мешало.

– Юль, тут какая-то лямка за сучок зацепилась.

Юлька не врубилась сразу. А врубившись, подхватилась и вмиг оказалась подле Вали.

– Где?

– Вот. Ты рукой пощупай.

Доска, соседствующая с крышей, прогнила и провалилась. Юлька вспомнила тети Любин рассказ про ментовский шмон: «Один бугай даже потолок провалил, жалко, что сам вниз не ботнулся!»… Дыру она не заметила, потому что та была прикрыта березовой плахой. За ее сучок и зацепилась одной лямкой Герина сумка.

– Она, Валя! – воскликнула Юлька.

Вдвоем они выволокли сумку наверх.

– Видишь, в застреху провалилась. А ты: «украли!».

– Спасибо, Валюха, – с чувством произнесла Юлька.

– Что теперь?

– Жди меня с сумкой внизу. А я всё уложу, как было.

Едва Юлька успела спуститься с сеновала, как с улицы послышалось: «Опять по пятница-ам пойдут свидания-а»… Они быстренько уселись на крыльцо. Дядя Саня Наумов подошел к калитке, узрел их в щель.

– Не вернулась еще хозяйка? – спросил.

– Нет, – ответила Юлька.

– Баба с возу – потехе час, – изрек он с некоторым сожалением.

– Если не дождемся, дядя Сань, скажите тете Любе, что я забегала проведать.

– Мана ригян, Юляшка, – и направился в сторону магазина.

Дождавшись, когда не стало слышно песню про Таганку, «где ночи полные огня», Юлька пошарила под крыльцом. Вытащила кучу огородных рукавиц, нашитых тетей Любой с запасом. Отделила две пары, кинула в Герину сумку. Туда же отправила из своего рюкзачка бутылку пепси и пакет с булочками. Все-таки прикроют на всякий случай бесценное Герино имущество.

Затем выбрала небольшую лопатку, тетка все равно ей не пользовалась. Дядя Саня насадил и наточил для бывшей зазнобы не меньше десятка.

– А теперь – задами, – сказала она Вале, – чтобы с тетей не столкнуться.

Они выбрались в ту же дыру. Свернули в проулок и потопали через бывшее колхозное, а теперь бесхозное поле. Наверное, только к этому моменту Валя осознала всю их авантюру.

– Зачем нам перепрятывать винтовку? – спросила.

– Георгий велел. Вдруг у тетки обыск!

– А если нас поймают?

– Кому мы нужны?

– Тебя же таскали! А винтовка – это уже статья.

К этому времени Юлька снова обрела уверенность и почувствовала себя лидером. Остановилась и, прищурившись, глянула на Валю:

– Дрейфишь?

– Нет-нет, – поспешно заверила та.

– А то домой езжай, – продолжала давить Юлька. – Ты помогла мне. Дальше я сама справлюсь.

– Я с тобой, Юль.

Они снова потопали по бурьяну и вскоре вышли на тропу, по которой недавно (а кажется, так давно!) Юлька шла с Георгием ранним утром в Шакшу. Юлька впереди – с лопатой на плече и с пустым рюкзачком за спиной. За ней молчаливая Валя с Гериной тяжелой и непрезентабельной сумкой. Ни дать, ни взять – две огородницы возвращаются со своего загородного участка.

– Слышь, Юль, – заговорила Валя, – я ведь рассказала про тебя деду Рамилю.

– Что рассказала?

– Как тебя увечили у чурека. Дед Рамиль сел тогда на лавку, сдавил голову ладонями и забормотал по-своему. Я одно только слово поняла – «шайтан». Он его несколько раз повторил.

Их путь закончился метрах в ста от вязов. В этом месте буйным сплошняком росла крапива. Юлька ее давно приметила. Лучшего места для тайника не придумать. Она надела рукавицы. Забралась в самую крапивную гущу и начала копать.

Через минуту к ней пробралась Валя:

– Давай я, мне привычнее. Да и напрягаться тебе пока вредно.

Ямку она выкопала быстро. Они затолкали в нее сумку, присыпали землей, а сверху набросали крапивы. Лопату Юлька отбросила в гущину крапивных зарослей.

Первая часть ее задумки завершилась. Помощница ей больше не требовалась. Все остальное она должна сделать сама.

В ее распоряжении осталось восемь пансионатских суток. Вернее, не суток, а ночей. Дни не в счет: папа являлся в пансионат, словно на службу, и следовал за дочерью, как тень. Юлька понимала, что это от большой любви. Хорошо, хоть мама уже вышла на работу. Перед убытием в город он каждый раз совал ей в карман деньги. Они были для Юльки нелишними. Она заплатила горничной Лине до конца пансионатского срока, чтобы иметь ее на всякий случай в союзницах.

Папа уезжал в пять вечера, а Юлька сбегала от оздоровительного безделья последним рейсовым автобусом и отправлялась в свой окоп. Дождавшись темноты, выкапывала Герину сумку, оставляла ее под шиповниковым кустом подле вязов и усиленно пялилась на кишлак. Но он был тих и пустынен, будто все менты вымерли.

В рассветных сумерках она снова прятала сумку в крапивный тайник, не особо заботясь о маскировке. В пансионат возвращалась еще до завтрака. Лина встречала понимающей улыбкой. В своем номере падала на кровать и дрыхла, как убитая. Будил ее обычно папа. Входил в незапертую дверь, садился рядышком. А когда она открывала глаза, озабоченно спрашивал:

– Ты не заболела часом?

– Нет.

– Как ни приеду, спишь и спишь. Может, тебе обследоваться надо?

– Не надо. Я здорова, папуля, как конь.

Он с сомнением покачивал головой и предлагал:

– Погуляем?

– Пойдем, – безо всякого энтузиазма соглашалась она.

Такое повторялось с унылым однообразием, нарушаемым лишь сверлилкой стоматолога. Мадам врач обещала Юльке облагородить рот за день до выписки.

В субботу, едва она плюхнулась утром на кровать, неожиданно нагрянула Валя Пинегина. Юлька подумала, что та привезла какие-нибудь сногсшибательные новости, а, оказывается, приехала просто так: соскучилась!

Конечно, Юлька была тронута, но лучше бы ей побыть одной и выспаться. Она накупила в буфете бутербродов с сыром, и копченой колбасой, чипсов, пепси и даже взяла две баночки джина с тоником. А что? Пьется не хуже, чем коньяк, которым угощал ее Георгий в их венчальное утро. Юлька убедилась в этом, когда коротала ночи в окопе: отхлебнешь – и вроде не так спать охота.

Они с Валей приволоклись на пляж, заняли лежаки. Наплескавшись в воде до посинения, отхлебывали из баночек, закусывая сладковатую горечь чипсами. Ощущали себя самостоятельными, решительными и неприступными. И даже свысока поглядывали на игривые парочки, в которых молодушки годились кавалерам, по крайней мере, в дочки.

– Юль, а что там справа, за зеленой изгородью? – спросила Валя.

– Пляж для vip-персон, – со знанием дела ответила Юлька.

– Кого-кого?

– Для банкиров, бандитов и депутатов. Посмотрим?

Они поднялись и потопали к воде. Проплыли до увитой плющом высокой проволочной ограды. Зелень была настолько плотной, что казалось, будто живая стена выросла прямо из земли. Но с воды оглядеть скрытое хозяйство ничто не мешало.

За изгородью был такой же пляж, как и общий, только безлюдный. И избушка на курьих ножках с красным крестом и чашей со змеей такая же. Только зонтов не было. Вместо них были устроены три больших капитальных навеса. Под средним стояли два огромных овальных стола с креслами. Под двумя другими – обитые салатовой материей лежаки на низеньких ножках.

Добравшись до своих топчанов, они снова припали к наспиртованным баночкам. Юлька вспомнила о том, что к ночи ей снова переться к трем вязам. Честно говоря, особой охоты к тому она у себя не обнаружила. Всего скорее, опять ничего новенького не разглядит. А любоваться ночными пейзажами ей уже опостылело. Может, Мирзоев в отпуске, гад?..

– Юль, а Юль! – вдруг зашептала Валя. – Глянь вон на тех двоих. На нас поглядывают. Особенно тот, в вельветовых джинсах!

Юлька глянула на вельветового и его приятеля. Никакого флиртового интереса в их взглядах не ощущалось. Да и вообще, не похожи они были на отдыхающих. Пришли на пляж, а не раздеваются, парятся на солнце в одежде.

– Давай-ка сматываться отсюда, – сказала она Вале.

– Давай, – охотно согласилась та.

Но оба пляжных стригаля вдруг поднялись и зашустрили к лестнице. Юлька глянула в ту сторону, и сердце ее ушло в пятки.

По мраморной лестнице спускались шестеро. Первым шагал на всю жизнь запомнившийся ей бритоголовый и коротконогий холуй. Был он в черном костюме и при галстуке, которые шли ему, как корове седло. Ступенькой выше – еще один в таком же костюме. А за ними «Шура-лимон» чуть ли не в обнимку с Холеной мордой – оба в шортах и рубашках-апаш. Замыкали шествие еще двое, тоже далеко не в пляжных нарядах.

– Ложись лицом вниз! – торопливо приказала она Вале.

Валя быстренько перевернулась на живот, уперлась лбом в согнутые локти. Юлька последовала ее примеру. Прибывшая компания прошествовала мимо них шагах в пяти и проследовала к пляжу vip-персон. Юлька косила взглядом им вслед и не шевелилась, пока они не скрылись за зеленой изгородью. Только тогда перевернулась на спину и оглядела пляж. Вельветовый с напарником снова заняли свои посты, сидели на лежаке у самого уреза воды и варились в собственном поту.

– А теперь сматываемся, – шепнула она Вале.

Они оделись. Не торопясь, направились к лестнице. На этаже их встретила горничная Лина. Сказала Юльке с извиняющейся улыбкой:

– Сегодня я не смогу принести питание в нумер. Обслуживаю спецмероприятие.

– Это что еще за «спец»? – небрежно спросила Юлька.

– Банкет для бугров.

– А мне туда нельзя? – изобразила она заинтересованность.

– Лучше не надо, – подумав, ответила Лина.

– Жаль, – вздохнула Юлька. – Во сколько начало?

– В четыре.

– И до какого часа?

– Заказ на всю ночь. Да и завтрашний день, наверно, прихватят…

Подружки прошли в палату. Юлька достала из холодильника мороженое, плюхнула на тарелку. В общем-то, ей было не до мороженого. Планы менялись. Надобность в ее сегодняшнем дежурстве у вязов отпала: спецмероприятие наверняка связано с Мирзоевым и его московским начальником. Придется прижать ушки и сидеть, не высовываясь, как мышка в норушке.

– Собирайся-ка домой, Валь, – сказала Юлька.

– Ты же хотела в город со мной ехать?

– Раздумала.

– Но ведь тут застукать тебя могут!

– Не застукают. Люксовые номера и банкетный зал этажом выше. Да и не буду я из комнаты выползать…

Проводив подружку, Юлька уселась у окна. Ей хорошо были видны и подъезд, и площадка перед ним, и пляжная аллея. Часовая стрелка на четверть перевалила за два. Ее нынешний наблюдательный пункт был не в пример приятнее окопа. Сидела в кресле, жевала миндальное печенье и оглядывала сквозь паутинку штор окрестности.

Персональные пляжники не заставили себя долго ждать. Объявились около трех. Примерно через час после этого у подъезда закучковались качки во главе с бритоголовым Коляном. Он был все в том же, нелепо сидевшем черном костюме. Затем на крыльце появились директор пансионата и толстая мадам в лиловом костюме. И почти тотчас же начали подкатывать разные иностранные лимузины. Из них вылезали, как выразилась горничная Лина, бугры со своими расфуфыренными бабами, обвешанными брюликами. Директор раскланивался с ними и пожимал руки, а лиловая мадам провожала их в корпус.

В одну из пауз к подъезду подполз микроавтобус, из которого высыпались джинсовые мальчики с инструментами. Расположились, не заходя в здание, на скамейках и бордюрах. Явно кого-то ждали. И дождались.

Из подкатившей в сопровождении двух Жигулей и джипа охраны иномарки вынырнули местная секс-дива, поющая непорочным детским голоском, и столичная попсовая певичка Наталина. Певиц увела Лиловая мадам. Оркестранты потопали за ними. Директор остался стоять на страже, хотя было уже ровно четыре.

В этот момент на крыльце объявился Мирзоев, при всем параде и – Юлька даже ахнула от изумления – с генеральскими погонами… Вот, оказывается, в чем дело! Обмывают новенькие лампасы!

Что же такое получается?

Вместо того чтобы арестовать мерзавца, ему дают генеральское звание!.. За какие заслуги?.. За то, что продает своих же солдат и насилует девчонок?.. Но ничего, недолго ему красоваться в новом мундире!..

От мстительных мыслей Юльку отвлекли два сверкающих «шестисотых» с джипами охраны. Подкатили к подъезду и замерли.

Бритоголовый сунулся было распахнуть дверцу, но его оттеснили выскочившие из джипа охранники. Из первого мерса выкатился мэр-колобок. Из второго – губернатор, вальяжный, как лось, и уверенный, как чукча из анекдота. За ним показался олигарх Нимцович с беломраморной дамой. К почетным буграм тут же подскочили директор пансионата и новоиспеченный генерал Холеная морда.

Ну, не сволочизм ли! Все переплелись – и бандиты, и власть! А папа пробивался к мэру на прием, чтобы нажаловаться на милицию!..

Юлька еще посидела у окошка какое-то время, хотя была уверена, что ее сидение ничего не даст. На третьем этаже гулянка только начиналась, и продлится, как сказала горничная Лина, до утра, если не дольше. А дольше – уже проблемы. Завтра приедут папа с мамой – не держать же их взаперти. Однако они должны понять, что на глаза Мирзоеву лучше не попадаться.

Веки ее отяжелели, наверно, сказалось хроническое недосыпание. Она даже задремала в кресле. Очнувшись, добралась, словно сомнамбула, до постели и улеглась не раздеваясь. И тут же удрыхлась. Сон ее был настолько крепок, что глаза она продрала, лишь когда в сознание проник легкий стук в дверь.

В окно било солнце. Жирный зайчик от него распластался на полу. Юлька никак не могла сориентироваться: вечер ли продолжается или уже наступило утро следующего дня. Стук повторился.

– Войдите! – крикнула она.

– Заперто, – послышался женский голос.

Юлька поднялась и прошлепала к дверям. Повернула ключ. Распахнула дверь. У входа стояла со столиком-подносом незнакомая девица примерно ее лет.

– Завтракать будете? – спросила.

Значит, Юлька продрыхла весь вчерашний вечер и всю ночь.

– А Лина где? – поинтересовалась она.

– Лина попросила подменить ее.

– Заболела что ли?

– Нет. На спецмероприятии.

– Разве банкет еще не кончился?

– У нас кончился. Москвичи умотали в столицу и местную певицу с собой прихватили. Остальные гости поехали к Нимцовичу.

Такой расклад был Юльке на руку: визит родителей осложнениями не грозил.

– Так будете завтракать? – переспросила девица.

– Буду…

Свеженькая и с улыбкой, встретила она родителей у ворот пансионата. И до самого их отъезда была послушной, как овечка, и ласковой, словно котенок. Папа даже сказал:

– Теперь вижу, что ты выздоровела.

В пять вечера Юлька выпроводила их казенным автобусом. А сама укатила рейсовым около девяти. В ее рюкзачке разместились пара бутербродов, термос с кофе и подзорная труба Георгия, с которой она теперь не расставалась.

Она почему-то была уверена, что сегодняшняя ночь впустую не пройдет. Не может свежеиспеченный генерал не навестить свой кишлак.