Текст книги "Обязана быть его"

– Прежде всего, я хочу увидеть тебя, – Демьян тоже отложил вилку. – Возможно, в скором времени мне снова придётся уехать. И мне бы хотелось провести с тобой перед этим ещё хотя бы несколько часов. Если ты не можешь остаться сейчас, другого выхода, кроме как приехать в «Бархат» я просто не вижу.

– Ты так уверен, что я там всё ещё работаю? – я провела кончиками пальцев по ручке чашки. Положила ладонь на край стола.

– Об этом не беспокойся. Я поговорил с Надиром, – вновь приниматься за еду он не спешил. – Дарина… Тебе стоит знать, что я сожалею о вчерашнем.

Поджав губы, я отвернулась. Нет, всё же в прошлом минувший вечер ещё не был, иначе сейчас я бы не ощутила привкус горечи.

Чтобы как-то избавится от гнёта, мигом навалившегося на меня вместе с ещё свежими воспоминаниями, я сделала глоток кофе. За ним ещё один.

– Ты хоть понимаешь, как это было унизительно? – тихо спросила я, пересилив себя. – Демьян… Ты, конечно, привык делать всё по-своему, но это было слишком. Слишком, Демьян…

– Нет, Дарина, – он взял мою руку и сжал. – В твоей работе нет ничего унизительного. Ты сама принимаешь это именно так, только и всего.

– А как я должна принимать то, что случилось? – чуть раздражённо спросила я и высвободила руку.

Демьян некоторое время молчал. Потом встал, снова включил кофемашину и только после этого заговорил снова.

– Ты думаешь, всё, что у меня есть, появилось сразу? Я тебе расскажу, с чего я начал.

Он опёрся о стол. Взял с доски кусочек сыра и, скрутив трубочкой, сложил пополам. Я ждала. Снова ждала, потому что, несмотря на вспыхнувший внутри гнев, обиду, негодование, хотела услышать. Потому что кроме того далёкого и незначимого, что рассказывал мне Эдуард, о Демьяне я всё ещё не знала ничего. Не знала ничего о человеке, с которым решила попробовать построить заново собственную жизнь. И не только собственную – жизнь своей дочери.

– Я рос в самой обычной семье, Дарина. – Откусил кусочек сыра. Чтобы чем-то занять руки, я взяла чашку и только теперь поняла, что кофе осталось всего на глоток. – Хуже всех мы не жили, но и лишних денег в семье не было. Мой отец закончил медицинский, но… – Он невесело усмехнулся. Кофе был готов, и Демьян, забрав чашку, поставил её на стол передо мной. – Ешь, – почти приказал он и, забрав мою у меня из рук, вернулся к столешнице. Допил остатки кофе. – В девяностые все выживали, как могли.

– А мама? – аккуратно спросила я. Помедлив, всё же взяла вилку.

– Мама давала частные уроки игры на фортепьяно, – губы его снова тронула усмешка, но на этот раз она была мягче. – Порой к ней приходили такие бездари… – усмешка стала заметнее. Он качнул головой и заговорил с прежней собранностью: – Довольно много людей считает, что, если у них есть деньги, с их помощью они, априори, могут всё. Особенно это касается тех, на кого они свалились внезапно. Некоторым мама напрямую говорила, что у ребёнка нет ни слуха, ни чувства музыки, и лучше бы не тратить время, подумать о чём-то другом, но куда уж…

Я едва заметно улыбнулась. Омлет немного остыл, но был всё таким же вкусным, и я, засунув подальше смущение, накрутила мягкий сыр на вилку.

– Деньги, Дарина, это инструмент, с помощью которого можно что-то получить. Но запомни: если инструмент не подходит, он бесполезен. Деньги решают многое, но ставить их во главу угла – ошибка. Ими нужно уметь распоряжаться. И зарабатывать их тоже нужно уметь.

– Ты достиг в этом совершенства, – заметила я с лёгким сарказмом.

– Совершенства в этой жизни нет в принципе, – ответил он, не придав значения моему тону.

Шпильки, что я могла выпустить в его адрес, язвительность, замечания, были для него настолько невесомыми, что я снова почувствовала себя глупо. Передо мной стоял самодостаточный, абсолютно не зависящий от кого бы то ни было мужчина. Не выставляющий на всеобщее обозрение личную жизнь, крайне редко дающий интервью, он рассказывал мне о себе, а я пыталась уязвить его. Господи! Да ему мой сарказм…

– Я начал курьером, – продолжил он. – Тогда я ещё учился в школе и о будущем, честно тебе скажу, не так чтобы задумывался. Как я тебе уже сказал, лишних денег у нас в семье не было, а когда тебе шестнадцать… – Демьян хмыкнул. Сложил руки на груди, и я невольно плотнее свела ноги.

Одетая лишь в его халат, чувствовала взгляд и сама не могла не смотреть на него. Мне нравилось, как он говорил, нравилось, как спокойно и размеренно звучал его голос. Даже в этом было что-то основательное, надёжное, дающее чувство уверенности. Он словно заглядывал в прошлое, проходил уже пройденной дорогой и ещё раз оценивал свой собственный путь, взвешивая его, анализируя.

Сколько я ни пыталась напомнить себе, с чего всё у нас началось, прежнего гнева не было. Скорее желание узнать побольше, заглянуть в его душу, дотронуться до неё, чтобы лучше понять.

– Так вышло, что компания, куда я устроился, занималась производством и реализацией дорогой косметики. Производство находилось в Европе, но сам бренд позиционировался, как российский.

Мне стало ясно, что Демьян дошёл до сути. За время, что мы были знакомы, я уже успела понять, что лишнего говорить он не любит: только то, что действительно важно. Без вранья, без ненужных слов. Исключением, пожалуй, были лишь моменты, когда мы находились в опасной, интимной близости. Его сравнения с молодым вином, шёпот на ухо… Я поспешно отпила кофе. Не хватало ещё сейчас думать об этом!

– Скажу тебе честно, поначалу мне даже друзьям было признаться стыдно, что я развожу косметику. – Он подошёл к столу и, развернув стул ко мне, сел напротив. – Кто-то вечерами мяч по коробке пинал, а я… Ты понимаешь, к чему я тебе это говорю?

Я действительно начинала понимать. Может быть, не до конца, но тоненькая ниточка, что он вложил мне в руку, была крепкой, и выпускать её я не хотела.

– Клиентками были в основном состоятельные женщины. Гипоаллергенная косметика, в производстве которой использовались натуральные травы и вытяжки из растений. Одну из своих первых зарплат я потратил на подарок маме. Ничего подобного она себе позволить не могла, а тут как раз было восьмое марта, и…

Колено Демьяна соприкоснулось с моим, и это было таким обычным, что мне вдруг показалось, что это случалось уже много раз. Как будто это было не первое наше утро, а одно из. Отличное от других и такое же простое, правильное.

– И ты решил порадовать её, – я дотянулась до его руки.

– Да, – он посмотрел на наши руки, потом мне в глаза. – Решил. Тогда я, наверное, в первый раз задумался над тем, что, если бы производство находилось в России, расходы, а, следовательно, и конечную стоимость продукции можно было бы значительно уменьшить.

Он замолчал. Я всё ещё сжимала его руку, желая услышать продолжение, но знала – он сказал всё, что хотел. По крайней мере, хотел сказать сегодня, и этого, наверное, было достаточно для нас обоих. На это утро, на этот день.

– Я стал наблюдать, Дарина. Стал изучать рынок, разговаривать с клиентками о том, чего они ждут и чего бы хотели.

– А что твои друзья? – зачем-то спросила я.

– Некоторые из них перестали быть моими друзьями, – теперь он поймал мою руку. Провёл большим пальцем между моим указательным и средним, и я тут же почувствовала, как низ живота щекотнуло. Демьян будто не заметил этого. – Двое работают со мной. Егор – один из них, – он опять улыбнулся. – Он сразу сказал мне, что всё это не его, но при этом даже не подумал смеяться.

– А были те, кто смеялся?

– Были, – глаза в глаза. – Для того, чтобы чего-то достичь, Дарина, нужно с чего-то начать. Порой начинать приходится с самого низа.

– Я не боюсь работы, Демьян. Просто все эти люди…

– Чем занимается та женщина, что разговаривала с тобой на банкете?

Я замешкалась. Честно говоря, уверена я не была, но…

– Не знаю. Кажется, она просто…

– Ничем, – уверенно сказал Демьян. – Вот об этом тебе и стоит подумать в следующий раз.

– А будет следующий раз?

– Будет, – с прежней уверенностью.

Я было приоткрыла рот, чтобы возразить, но он продолжил:

– И я не про «Бархат». Не завтра, так через месяц или через год. Но будет.

Он потянул меня за руку, и я, послушно поднявшись, пересела к нему на колени. Демьян коснулся губами моего плеча.

– Я постараюсь приехать, Дарина, – положил ладонь мне на живот и тут же убрал. Провёл по бедру, вызывая мурашки, а после подтолкнул меня, заставив встать. – Егор отвезёт тебя.

Я набрала в лёгкие воздух, но так ничего и не сказала. Наколола на вилку последний кусочек сыра с его тарелки и сняла его губами.

Демьян усмехнулся. Отвернулся, но я всё же успела заметить, как вспыхнул огонёк в глубине его зрачков. Хотела подойти и дотронутся до плеча, но напомнила себе: мне нужно домой.

Посмотрела в окно. Небо, всё такое же серое, стало лишь немногим светлее. Утро. И это утро я проведу с дочерью.

20

– Вот, значит, как, – я даже в комнату войти не успела. Светка, поймав меня в коридоре, осмотрела с головы до ног. – У тебя новое платье?

Я коротко выдохнула и выразительно посмотрела на неё, молча прося оставить это без комментариев.

Стоящий на столике в коридоре квартиры Демьяна бумажный пакет я заметила, ещё когда шла на кухню. На обратном же пути он взял его и, когда мы вошли в спальню, отдал мне. В пакете лежали плотные колготки и платье. Вязаное, бледно-кофейного цвета из нежнейшей шерсти. Красивое и, вне сомнений, безумно дорогое.

– В нём тебе будет куда удобнее, чем в форме, – ответил Демьян на мои попытки отказаться. – К тому же, этот цвет тебе очень идёт.

Немного помедлив, я всё же приняла подарок. Но прежде, чем ушла переодеваться, он принёс коробочку. Я сразу узнала в ней одну из тех, что он присылал мне прежде. Не спеша брать, подняла на него взгляд и прямо спросила:

– Ты снова?

Он улыбнулся уголком рта. Довольно жёсткая, но вместе с тем самоуверенная улыбка. Забрал у меня пакет и положил коробку внутрь, а после снова отдал.

– Могу отдать тебе всё сразу. Но думаю, так интереснее.

Я лишь цокнула языком и покачала головой. А после не выдержала и улыбнулась. Попыталась вспомнить, какого цвета трусики лежали в этой коробочке. Бледно-голубые? Нет… Бледно-голубые были не в этой коробочке. Белые? Да… точно белые.

Теперь я, одетая в то самое платье, стояла под изучающим взглядом подруги. Лежавшие в коробочке трусики действительно оказались белыми. Белые кружевные трусики и бюстгальтер. Так же, как и прошлый, он оказался мне не просто впору, а будто бы был сшит на заказ. Цветочный узор дополняла маленькая бабочка меж чашечек.

– Извини, Свет, – чувствуя неловкость, заговорила я. – Я не думала, что так выйдет. Знаю, что мы не договаривались. Но…

– Может быть, хватит? – строго осведомилась Светка, перебив меня. – Знаешь… – в её глазах появился лукавый блеск. – Если ты захочешь снова остаться у своего этого… Властного и страшного, – она усмехнулась, – я буду тебе только благодарна.

Теперь уже я смотрела на неё с интересом, но отвечать она не спешила. Чуть заметно улыбнулась, глянула вглубь коридора, проверяя, нет ли поблизости никого из соседей, и только после проговорила, понизив голос:

– Я никогда таких мужчин не встречала, Даринка. Этот Егор… – не договорив, она вздохнула и качнула головой. – Он мне ещё в тот день понравился, когда перчатки твои привёз. А вчера… Мы просто чай пили, а у меня чувство было, что я на первом свидании. Как будто мне семнадцать.  Я ему про Димку сказала, Дарин. Сразу сказала.

– А он?

В глубине коридора открылась дверь, послышались звуки голосов, и мы, не сговариваясь, пошли к комнате, но, не зайдя, остановились. Светка посмотрела на меня очень серьёзно.

– А он Соньку в этот момент на коленке покачивал, – очень тихо ответила она.  – А потом посмотрел на меня так… Уверенно, – замолчала на мгновение. – Знаешь, вот как должен мужчина смотреть. И сказал… Сказал, что хотел бы с ним познакомиться.

Светка замолчала, как будто слова вдруг резко кончились. Мимо нас, поздоровавшись, прошёл безликий сосед. Я вежливо ответила ему, она же, непривычно тихая, так и стояла у двери, то ли ожидая чего-то от меня, то ли просто позволившая себе минутную слабость.

– Только не торопись, – попросила её, мягко коснувшись руки. – Пусть всё идёт, как идёт.

Подруга кивнула. Сделала глубокий, надрывистый вдох и вымучила улыбку.

– Я, если что, серьёзно, – в глазах снова блестело лукавство. – Если вдруг тебе понадобиться оставить Соньку на ночь…

Светка открыла дверь и первой вошла в комнату. На глаза мне тут же попался стоящий на столе букет белых роз и жестяная коробка с печеньем. Если мне вдруг понадобится оставить Соньку на ночь… Совсем недавно я и представить не могла, что такое может случиться. Изнутри опять кольнула совесть.

– Мамочка! – дочь, соскользнув со Светкиной постели, побежала ко мне, и я, присев, порывисто обняла её.

– Как ты, солнышко? – поцеловала в щёчку. – Соскучилась?

Она задумалась, маленькие бровки сложились домиком. Такая крошечная и такая серьёзная.

– Вчера к нам приезжал дядя, – тут же сообщила она с серьёзным видом. – Мы пили чай, а ещё он привёз мне…

– Сдала, даже глазом не моргнула, – Светка хмыкнула и пошла ставить чайник.

Только сейчас я заметила сидящую на нашем диване розовую пантеру. Огромная, она занимала его почти целиком. Демьян… Мне оставалось только удручённо покачать головой.

– А что ещё он тебе привёз? – со вздохом осведомилась я.

– Там… вкусная такая… – Дочь опять задумалась. Ища поддержки, посмотрела на Светку.

– Запеканка, – подсказала она, и Соня тут же поддакнула.

– Запеканка. Вкусная. С вишенками.

– Мы тебе тоже оставили, – Светка принялась расставлять чашки.

– Свет, – я поднялась и сняла пальто. – Я уже позавтракала. – Поймала изучающий взгляд подруги.  – И ещё… Он сказал, что приедет сегодня в «Бархат». – Не дав разуться, Соня потянула меня за подол платья. – Что, детка? – я тронула её волосики.

– Дядя Егор мне ещё привёз, – нетерпеливо сказала она.  – Пойдём.

Наскоро сняв обувь, я подошла вместе с ней к столу. Там, в уголке, лежал огромный набор обычных и пастельных карандашей, альбом для рисования, коробка с акварельными красками…

Я не нашлась, что сказать. Светка пристально смотрела на меня, Соня тараторила, а я держала карандаши в руках, боясь смотреть в будущее, загадывать, мечтать. Боясь и желая этого одновременно.

По поводу моего побега с банкета Надир не сказал ни слова. Стоило ли этому удивляться? Чем больше я узнавала Демьяна, тем сильнее убеждалась в том, что власть, которой он обладал, деньги и положение – лишь одна сторона медали. Другой же был его характер.

– Будь готова вечером выйти в зал. – Надир подошёл ко мне, когда я протирала зеркало. Обернувшись, я встретилась с ним взглядом. Смотрел он без осуждения, но, как и прежде пристально.

– Терентьев приедет? – стараясь не выдать себя, спросила я как будто с неохотой.

Не знаю, догадался ли Надир о том, что за напускным безразличием я пытаюсь скрыть охватившее меня волнение. Откуда оно взялось, я и сама не понимала. Ждала ли я вечера? Думала ли о Демьяне? До этой минуты мне казалось, что нет. Но сейчас стало ясно, что я снова обманываю сама себя, прячусь от собственных желаний.

– Это ещё не точно, – он будто следил за моей реакцией на слова.

Не сомневаюсь, что после банкета, моего исчезновения и заступничества Терентьева, ему всё стало окончательно ясно. Что именно? Вот этого я не знала, потому что окончательно ясно всё не было даже мне самой.

Несмотря на вчерашний вечер и минувшую ночь, несмотря на неоднозначное, но прекрасное утро, я всё ещё не могла осознать, что согласилась попробовать. Перешагнула через свой страх, неуверенность, боязнь опять оказаться загнанной в ловушку… Согласилась? Господи! Разве он интересовался моим мнением? Зачем-то я напомнила себе, что нет, но это показалось неважным.

– Хорошо, – ответила я Надиру. Как будто бы здесь моё согласие тоже имело значение. Он просто поставил меня перед фактом. – Я поняла.

Надир ещё ненадолго задержался на мне взглядом. Коротко кивнул и пошёл дальше, а я стояла, сжимая в пальцах тряпку. Прислонилась спиной к зеркалу и прикрыла глаза.

Вечер… Внезапно захотелось, чтобы он наступил как можно скорее. И дело было вовсе не в том, что я хотела, чтобы день быстрее подошёл к концу. Нет. Я хотела этой встречи, хотела увидеть Демьяна и… Сказать ему спасибо. За то, что запомнил, за то, что посчитал рисунок маленькой девочки важным. За карандаши, которыми утром мы с Соней рисовали в альбоме цветы. Жёлтые, красные, белые. С опустившейся на один из лепестков большой коричневой бабочкой.

– Надир сказал, что через десять минут ты должна выйти к гостю, – даже не взглянув на меня, бросила Карина, войдя на кухню.

У меня был пятнадцатиминутный перерыв, и я сидела, неспеша потягивая травяной чай. Ветер, утром не такой сильный, гнул ветки деревьев, грозя в скором времени превратиться в настоящий ураган. Глядя на улицу сквозь небольшое окно, я с трудом представляла, как пойду домой, если погода не улучшится.

Карина поставила поднос с тарелками на стол, и те звякнули, подчёркивая её раздражение. На меня она так и не смотрела.

– Спасибо, – только и ответила я прохладно. Сделала последний глоток и, чувствуя, как волнение снова накрывает меня, пошла переодеваться.

Торопливо надев форму, я посмотрела на себя в зеркало. Собрала волосы в аккуратный хвост, поправила ворот блузки и, поспешно достав из сумки бледно-розовую помаду, мазнула по губам. Девушка, что смотрела на меня из зеркала, казалась напуганной, и это мне не понравилось. Глубоко вдохнув, я взяла себя в руки.

– Ничего не происходит, – тихо сказала я самой себе. – Ничего такого, из-за чего бы стоило беспокоиться.

Слова прозвучали неуверенно и глупо. От самой себя мне вдруг стало смешно, и я улыбнулась. Уже пришедшая в себя, вышла в коридор и почти тут же наткнулась на Надира. Тот, посмотрев на меня, удовлетворённо кивнул.

– Ужин в VIP зале, – коротко проговорил он, и отступившая было тревога опять завладела мной.

– В VIP зале? – переспросила я с непониманием.

Ожидавшая увидеть Демьяна за столиком среди прочих гостей, я никак не думала, что может быть иначе. И вроде бы, не случилось ничего из ряда вон – гости нередко располагались в небольших комнатах, желая отдохнуть от шума и суеты, но Демьян…

– Да, – только и ответил Надир. – Синяя комната. Демьян Давыдович уже ждёт.

Держа в руках поднос с пузатым заварным чайником и двумя чашками, я вошла в небольшую, погружённую в полумрак комнату. Прежде здесь мне бывать не доводилось. Первым, на что я обратила внимание – ни привычных столов, ни стульев не было. Только небольшой деревянный столик и наваленные подушки, средь которых развалился Демьян. Один, без привычно сопровождающего его Егора.

Не уверенная, как должна себя вести, я подошла к столику и принялась расставлять посуду, с удивлением понимая, что основные блюда принесли ещё до меня.

– Оставь это, – Демьян перехватил чашку и не глядя поставил рядом с тарелкой. Обхватил моё запястье и потянул на себя.

– Демьян… – запротестовала было я, однако слушать меня он даже не подумал.

Неловко я присела рядом с ним, ладонь моя скользнула по его ноге на внутреннюю сторону бедра, и я поспешно отдёрнула её. Подняла взгляд.

– Прекрати, – голос его прозвучал чуть раздражённо. – Дарина… – обнял за талию и, проведя по волосам, стянул резинку. Отбросил её. – Если бы мне нужен был просто ужин, я бы заехал в первую мало-мальски стоящую забегаловку.

– А что тебе нужно? – выдохнула я быстрее, чем успела подумать, что спрашиваю.

– Не что, а кто, – он смотрел мне в глаза. – Ты. Ужин с тобой.

– Но… – я попыталась встать. – Демьян… Мне нельзя.

– Кто тебе это сказал? – он не пустил. – Когда ты со мной, тебе можно всё, запомни это. – распушил мои волосы, провёл по щеке тыльной стороной ладони. – Ночью у меня самолёт. Возможно, это займёт несколько дней.

– Самолёт? – глупо переспросила я, сбитая с толку, дезориентированная его близостью.

– Франция, – очертил кончиками пальцев мой рот.

Обхватил мой подбородок и посмотрел в глаза.

– Но это будет только ночью, – снова по губам. – А сейчас ты поужинаешь со мной, – обхватил шею, чуть приподняв волосы и, взяв с тарелки кусочек мандарина, провёл им по моей нижней губе.

21

Как бы ни были великолепны приготовленные на гриле овощи, я вряд ли могла оценить их по достоинству, равно как и вино, налитое мне Демьяном.

– Молодое? – только и спросила я, облизнув губы.

На них всё ещё чувствовался вкус мандаринового сока и лишающего воли поцелуя, который был после.

– И дерзкое, – Демьян прикоснулся своим бокалом к моему. Обнял меня и прижал к себе.

Сделав большой глоток, я подняла на него взгляд и не сдержала прерывистый выдох. Взгляд Демьяна скользнул от моих глаз к губам. Опять в глаза. Бокал дрогнул в пальцах, и он, поставив свой, забрал его у меня.

– Ты ждала, – сказал он уверенно и, положив ладонь мне на спину, провёл до шеи. Обхватил и погладил большим пальцем. – Знаю, что ждала.

– А ты?

Одного его прикосновения было достаточно, чтобы во мне зародилось щекочущее, волнующее желание, отрицать которое я больше не собиралась. Всё во мне откликалось на него: сознание, сущность. Он чувствовал моё тело, мои желания. В тот самый первый вечер, когда я по принуждению Эдуарда пришла к нему, меня это напугало. А что сейчас? Страха не было, было лишь желание: томное, превращающее в вино саму мою кровь.

– Да, – ответил Демьян не притворяясь. – Если бы я не ждал этого вечера, не приехал бы, Дарина.

Взяв с тарелки ломтик сочного манго, он снова провёл по моим губам. Я приоткрыла их, и сладкая мякоть коснулась моего языка. Взгляд Демьяна стал жгучим, глаза потемнели. Почти не чувствуя вкуса, я прожевала ломтик и, взяв бокал, сделала ещё один глоток. После передала его Демьяну, и тот забрал его у меня из пальцев, сперва погладив меня по руке. Допил и, собрав шёлк блузы на вороте, резко потянул меня на себя. Я буквально упала ему в руки.

– Поехали со мной, – он мигом перевернул меня, уложил спиной на ковёр.

Прерывисто дыша, я лежала между подушек и смотрела на Демьяна, нависающего сверху. Глаза его стали совсем чёрными, и я почувствовала себя не просто пойманной пташкой – бабочкой.

Взяв мою руку, он пригвоздил её к ковру, второй провёл по животу к груди, чуть задирая блузку. Желание, сперва лишь щекочущее, становилось всё сильнее. Грудь наполнилась тяжестью, соски затвердели, а я так и смотрела в глаза Демьяна, не в силах ни что-то сказать, ни сделать глубокий вдох.

– Куда? – всё-таки спросила, едва размыкая губы.

– Во Францию, – он задрал мою блузку ещё выше, до самой груди.

Теперь пальцы его выводили узоры на голой коже. Я с трудом понимала, что он говорит, о чём спрашивает. Уголок мягкой подушки касался моей щеки, одежда ничего не скрывала – я чувствовала его так остро, так близко, как будто была абсолютно голая.

– Я… – очертив выемку пупка, он опустился к краю штанов и приспустил их. – Демьян… Я не могу. Соня…

– Возьмём её с собой, – стянул штаны вместе с трусиками ниже.

Я прикрыла глаза, пытаясь собрать остатки мыслей. Застонала, когда он, склонившись, прильнул губами к шее. Несдержанно, влажно. Между ног тянуло, колени ныли. Свободной рукой я обхватила его за плечи, подставляя тело его губам.

– Я не могу, – зашептала, путаясь пальцами в тёмных волосах. – Не сейчас. Соня только сменила садик. Да и Эдуард… Её не выпустят без разрешения от него.

– Я что-нибудь придумаю.

– Нет, Демьян, – горячо возразила я. – Я… я не могу.

– Но хочешь, – снова уверенно. Перехватил вторую мою руку и тоже припечатал к ковру. Я чувствовала его твёрдую плоть, его возбуждение. Видела пламя в угольно-чёрных зрачках и понимала – врать нет смысла. Ни себе, ни ему. Хотела ли я? Вот так просто сорваться с ним только потому, что он позвал? Возможно. Льющаяся из колонок музыка была совсем тихой, и мой голос вплёлся в неё, подобно продолжению:

– Хочу, – призналась я. – Но ты сам сказал сегодня утром, что нужно с чего-то начинать. Я только начала.  Работа… Это важно для меня. И Соня… У меня нет права дёргать её. Ей и так тяжело.

Он смотрел на меня молча, лишь кончиками пальцев поглаживал ладони. Что было в его мыслях, я не знала, угадать это было выше моих сил, понять – нем более.

С каждой секундой внутри меня потихонечку нарастала тревога. Важны ли ему мои слова, мои желания? Что, если я ошиблась, если…

– Когда я вернусь, Дарина, – наконец заговорил он, – ты приедешь ко мне на ночь. Но прежде, чем мы пойдём в постель, я налью тебе бокал хорошего выдержанного вина. – Выпустил ладонь и поднял мою блузку ещё выше, почти до горла, но взгляда так и не опустил. – Ты поймёшь разницу. – Обрисовал кружево чашечки. – Когда-нибудь ты станешь такой же мудрой, как выдержанное вино. Его пьют не спеша, наслаждаясь каждым глотком. Мы выпьем по бокалу, а потом я буду наслаждаться тобой. Не спеша.

– Хочешь сказать, что молодое вино стало выдержанным? – по телу моему бежали мурашки. Приподняв руку, я расстегнула пуговицу его рубашки, потом следующую.

– Пока ещё нет, – он поймал мою ладонь. Погладил большим пальцем и выпустил. – Но это время обязательно придёт. В тебе столько всего… – он качнул головой. Наклонился и поцеловал в губы, не проникая языком, но так, что пламя, таящееся в его взгляде, охватило меня с головы до кончиков пальцев. – Да-ри-на… – прошептал, растягивая гласные, и разум, что цеплялся за грани, рассеялся, словно туман.

Застонав, я обхватила его за шею и сама притянула к себе. В воздухе чувствовался аромат пряностей и свежих фруктов, разбросанные вокруг подушки напоминали о том, где мы, блузка моя была задрана, и я чувствовала раздражающее прикосновение его одежды.

– И это тоже можно, когда я с тобой? – прошептала, пытаясь разделаться с оставшимися пуговицами.

Демьян помог мне и тут же избавил от блузки. Сдвинул чашечки бюстгальтера и, очертив сосок, просипел, повторяя уже сказанное, но так, чтобы я больше никогда в этом не усомнилась:

– Когда ты со мной, тебе можно всё.

Больше ни о чём спрашивать я не стала. Ещё недавно тревожащее меня понимание, что сюда может кто-нибудь войти и увидеть нас, рассеялось. Никто просто не посмеет.

– Ты ведь заранее… заранее это спланировал, – я задыхалась от его настырных, нетерпеливых ласк.

– Не так, чтобы… – тронул губами ключицу, прошёлся поцелуями ниже и, потихоньку зарычав, прикусил сосок. Тут же обвёл кончиком языка и опять прикусил. – Но врать не стану – я думал об этом.

Его прямолинейность сбивала с толку, лишала воли и ещё сильнее распаляла. Как ни пыталась я найти подходящие слова для ответа, их не было – только протяжный, зовущий выдох.

Царапнув его живот кончиками ногтей, я потянулась к ремню. Чувствовала его возбуждение, напряжение, натянутые мышцы, и получала от этого особенное, совершенно дикое наслаждение. Всё, что я испытывала с ним, было остро, ново, незнакомо. Прежде я и подумать не могла, что способна вот так… Среди рассыпанных по полу подушек, не думая ни о чём, кроме него – мужчины, не принимающего отказов.

Взяв из пиалы законсервированную в сладком ликёре вишню, Демьян тронул ею мою нижнюю губу. Прижал пальцем, и я почувствовала пьянящую сладость. Глядя в глаза, покатал вишню по моим губам, а после, взяв за черенок, обхватил зубами и сдёрнул.

По телу прошлась волна жара, дрожи. Облизнув губы, я снова потянулась к его брюкам. Пряжка поддалась, за ней молния, но закончить Демьян мне не дал. Взял мою руку и прикусил вначале запястье, потом местечко меж большим и указательным пальцем. Я думала, острее быть уже не может, но я ошибалась. Мягкий укус и касание языка. Снова укус и влажное прикосновение.  Раз за разом меня пронзали тонкие нити удовольствия.

Они оплетали меня, тянулись по венам, превращая всю меня в оголённый нерв, сворачивались внизу живота. Между ног было влажно и тянуло так, что я, сама, не отдавая отчёта словам, попросила:

– Перестань… Перестань Демьян, – слабо попыталась высвободить руку. – Я…

Долгий протяжный выдох вырвался у меня, стоило почувствовать внутри его пальцы. Резко он проник ими и тут же развёл в стороны, натягивая плоть.

Я закрыла глаза. Демьян сделал несколько резких движений внутри меня и оставил, но не успела я разочарованно застонать, губ моих опять коснулась сладкая вишня. Сладость с оттенком моего собственного вкуса…

Я облизнула губы, поймала его взгляд.

– Сладко? – сиплым шёпотом спросил он. Пальцы его вонзились в меня так резко, что я выгнулась в спине, беспомощно проскользила стопами по ковру.

Он продолжал – быстрее и быстрее, сводя меня с ума. Тепло струилось во мне, тело уже не подчинялось, равно как и разум. Ведомая инстинктами, я касалась его плеч, гладила, ища точку опоры, чтобы не растерять последние ощущения реальности. Тщетно – реальность осталась снаружи этой комнаты. Здесь же были только мы двое: он и я, идущая за ним, жаждущая быть в его власти самой собой и не бояться этого.

Захныкав, я потянула его на себя. Взъерошила волосы и застонала, ища губы. Вишнёвый поцелуй… Глубокий, жадный. Языки наши сталкивались, дыхания не было – я делала глоток воздуха и снова чувствовала его, растворялась в нём, сама не зная, что со мной.

Отдалёнными вспышками мелькало прошлое: Эдуард, хватающий меня за горло и швыряющий на пол перед собой, его приносящие боль пальцы на моих запястьях… Прохладные руки на груди и взгляд, где никогда не было моего отражения. А потом Демьян… Демьян, в ночи стоящий у чёрной воды, и кольцо, проглоченное степенной рекой.

– Пожалуйста… – зашептала я, открываясь ему сильнее. – Пожалуйста…

Тяжело дыша, он с нажимом провёл по моей плоти, покружил по клитору. Обвёл лоно и шумно выдохнул через нос. Я опустила руку к его паху и, обхватив пальцами член, погладила вдоль надувшейся венки.

– Дарина… – угли зрачков поглотили коричневую радужку.

Я согнула ноги в коленях. Трогала его и изнывала от жажды чувствовать, но он не спешил. Проверял на прочность то ли меня, то ли себя самого. Если меня – напрасно, потому что я и так превратилась в мягкий воск.

Коснулась большим пальцем головки, почувствовала влагу и коротко выдохнула. Поднесла пальцы к губам, лизнула и даже не успела убрать руку – Демьян схватил меня за запястье и снова припечатал ладонь к ковру возле моей головы. За ней вторую – железной хваткой, так, что всё, что я могла, извиваться под ним.

– Да… – закричала одновременно с его толчком в меня. Хотела высвободить руки, чтобы обнять, прижаться к нему, но он не пускал.

Брал меня быстрыми, ритмичными движениями и смотрел в глаза, держа взглядом. Стремительное, невероятное наслаждение захлёстывало меня с каждым его проникновением.