Текст книги "За гранью Разлома"

Впрочем, в отличие от неё, Мира прекрасно готовила. Умяв омлет, Рада почувствовала острое желание хоть как-нибудь доказать свою полезность и вызвалась помыть посуду.

– Разобьёт, – пригрозил Мише Макс.

Со вчерашнего вечера он был мрачным и отстранённым, и нет бы дуться на Бессмертного, но доставалось и Раде с Котом. Обиженно насупившись, Рада пронаблюдала, как её названый брат быстро съел свою порцию и занял кресло рядом с водительским.

На освободившееся место за столом вдруг забралась Ночка. Она сидела на задних лапках, держа в передних выделенную ей мисочку, и смотрела прямо на Раду. Её вымытая и вычесанная шерсть стала мягкой и шелковистой, теперь в глаза особенно бросалось, что на голове она значительно длиннее, чем на остальном теле. Длинные оленьи ресницы окружали глаза кикиморы, и Раде вдруг показалось, что за ночь они стали больше и светлее, в то время как выступающие из нижней челюсти клыки исчезли. Это было странно, но Рада не успела ничего спросить.

– Ты собиралась мыть посуду, – напомнил ей Макс.

– Ой, точно!

Макс торопился. Рада не понимала, куда и зачем, но спешно собрала тарелки и потащила их к мойке. Мойка оказалась крошечной. Вся посуда не умещалась внутрь, вода брызгала, а для уже вымытых тарелок не хватало места.

– Давай я сама. – Мира высунулась из-за своей занавески.

– Я уже начала, – буркнула Рада и уронила чашку.

Чашка ударилась о край мойки и несколькими крупными осколками рухнула на пол. Мира ахнула.

– Я же говорил, – не оборачиваясь прокомментировал раздавшийся звон Макс.

Обиженная и пристыженная, Рада присела на корточки и подняла осколок за всё ещё прикреплённую к нему ручку.

– Воскресить посуду всё-таки проще, чем человека, – возразил Бессмертный, присаживаясь рядом. – Дай-ка мне это.

Он протянул Раде руки, и та как могла аккуратно сложила в них то, что осталось от чашки, но острый край всё-таки разрезал кожу на его ладони. Рада увидела на мгновение выступившую и тут же исчезнувшую вместе с порезом кровь. Мира шмыгнула носом и вновь исчезла за занавеской.

– Всё хорошо, – сказал Бессмертный, поднялся на ноги и повторил, обращаясь к зелёной ткани: – Всё хорошо.

С разбитой чашкой в руках он подошёл к стене и, отыскав в узоре нужную ему печать, активировал её лёгким прикосновением свободной руки. Осколки зашевелились в его ладони, собираясь в единое целое.

– Какие ещё печати есть у вас на стенах? – осведомился Макс.

Недовольство в его голосе постепенно сменялось любопытством.

– Разные. Я уже и не помню, для чего половина из них, – безмятежно отозвался Миша. – Буду рад, если ты расскажешь.

– Обязательно этим займусь, – заверил его Макс и снова отвернулся, уставившись в лобовое стекло. – Мы собираемся выезжать? Я хотел бы быть на месте до заката.

В отличие от школьного друга, Бессмертный никуда не спешил.

– Успеем. – Он поставил восстановленную чашку на место и ободряюще кивнул Раде. – Домоешь?

– Я…

«Нет, я только разобью ещё больше посуды», – вот что ей хотелось сказать. Но покидать уютный автодом доброго и бесстрашного Бессмертного безрукой вредительницей хотелось ещё меньше.

– Да, домою.

Ночка крутилась под ногами, словно желая помочь. Цепляясь за штаны Рады, она передвигалась на задних лапках и сверкала взглядом. Её глаза были большими, совсем не выпуклыми, малахитово-зелёными.

– Что это с тобой? – спросила Рада и чуть не уронила тарелку.

Чудом поймав посуду в падении, она снова покосилась на кикимору и поняла, что та счастлива. Что всё идёт правильно и будет ещё лучше. У них обеих.

– Хорошо бы так, – буркнула Рада и бережно коснулась мягкого меха кикиморы.

Вдруг захотелось зарыться в него лицом, и Рада, поддавшись импульсу, схватила Ночку и прижалась к ней, наслаждаясь вдруг охватившим её чувством покоя и уюта.

– Не мучай нечисть, – бесстрастно посоветовал ей Макс, но девушка даже не оглянулась.

– И ничего я не бесполезная, – пробормотала она кикиморе в бок и отпустила её, полная уверенности: всё получится.

Она больше не в поселении. Никто больше не заставит её идти на завод, пока она не захочет, стены больше не давят на голову и рядом есть Ночка. А значит, можно больше не быть непутёвой. Нужно взять себя в руки, и тогда обязательно… тогда… тогда Макс больше никогда не заговорит с ней таким тоном.

Когда автодом тронулся с места, Рада вновь забралась на диван у стола и уставилась в окно. Речной берег оставался позади. Они мчались в далёкую неизвестность, где Раду ожидало какое-то поселение с коровами и совсем другой, незнакомой рекой.

– Стен нет, животные есть, – рассуждала она, воспользовавшись тем, что рядом оказался скучающий Кот. – Звучит не так плохо. Вдруг получится?

– А чего бы нет? – не слишком уверенно отозвался Слава и улыбнулся. – Поселения вообще бывают нормальными, не как ваше. В смысле я не имею в виду, что у вас плохое поселение, просто оно такое, ну, типа закрытое, и вот я говорю, что такие не все. Я много где был, так что… вот.

Слава был странным. Непонятным. Во многих его чертах Раде виделось противоречие, а его улыбки казались фальшивыми, наигранными, призванными скрыть взгляд, устремлённый на что-то, что не дано увидеть другим. Это привлекало и настораживало одновременно, и Рада пока не решила, как к этому относиться. В конце концов Кот казался вполне неплохим парнем. Не таким впечатляющим, как Бессмертный, зато вполне человечным, быть может, чем-то похожим на неё саму.

А ещё Кота можно было расспрашивать.

– Как ты стал охотником?

– Да, знаешь, как-то случайно. Я вообще просто по лесам шатался между поселениями, охотился на птиц там всяких, животных, ну и менялся. Иногда на зиму, где останавливался, ну, и так один раз вышло, что там к ним вампирюга прикопался. Ну, я и решил, чего это я тут сидеть просто буду? Ну, я и заохотил его, как лося. Я такого лося однажды поймал!.. С рогами! Хорошо заплатили, правда, тащить его было – жуть. Так вот, я одного вампира убил, потом как-то вышло – ещё одного, но это уже не так страшно было, я уже понял, что это почти как на хищников охотиться. А потом я, короче, случайно прибил Серебряного! И я мало того что его круто обчистил, так ещё и понял – чего бы в самом деле таким не заняться? Как зверьё для поселений ловил, так и вампиров буду. Но я вообще их не очень много ловил. Зато с кучей классных людей из охотников познакомился, а потом вот, с Чтецом тоже.

Слава развёл руками, как бы говоря: «И вот мы здесь».

Рада улыбнулась.

– А правда, что Серебряные носят большие серебряные кресты на плащах?

– А зачем это им?

– Не знаю, чтобы выделяться? Как Кровавые.

Говорили, что балахоны вампиров Кровавой Короны так защищают их от солнца, что они могут свободно ходить даже днём, но будь это их единственной функцией, разве стали бы они делать свои плащи яркого цвета свежей крови?

– Не, им это не надо. Кровавые – это да, они хотят, чтобы их все знали и боялись, а Серебряные что? Тихонечко приползут, соберутся толпой – и всё, нет больше поселения.

– Разве они уничтожают поселения? – по радио в таких зверствах обычно обвиняли Кровавых. – Я слышала, что они там власть захватывают и превращают людей в рабов.

– Ну… Для меня это просто типа одно и то же, вот.

Кот неловко заёрзал и опустил взгляд, очевидно не желая продолжать разговор. Может быть, у него была какая-то своя история, и Рада, решив сменить тему, собралась побольше узнать о жизни в лесу, но в разговор совершенно неожиданно вмешался Бессмертный.

Не отвлекаясь от дороги, громко, чтобы его было можно расслышать с их места, он сообщил:

– На самом деле Серебряный Крест и Кровавая Корона – очень разные почти во всём, это стоит знать, если вдруг придётся с кем-то из них встретиться. Серебряный Крест в чём-то похож на нашу Инквизицию. Их много, у них есть структура, внутри неё они могут узнавать своих. Отдельные люди их не интересуют, им нужны поселения, чтобы на их основе строить свою сеть. Слава правильно сказал: когда надо, они собираются вместе и нападают. Как правило, эти нападения нечастые, быстрые и успешные, если и удаётся отбиться, то большой кровью. А так большую часть времени Серебряные или находятся в захваченных поселениях, или просто занимаются какими-то своими делами не от лица Креста. Кровавые же, – голос Бессмертного стал жёстким, – просто террористы. У них нет планов и нет цели, кроме как нести ужас и смерть.

– Но зачем? – Рада с трудом могла представить, какой смысл убивать людей, рисковать своей жизнью, просто чтобы все тебя ненавидели.

Ответил ей Макс:

– В мире всегда хватало уродов. А теперь вспомни, откуда изначально взялись вампиры.

– А, ну да…

Эту часть их истории – последнее, что случилось перед Разломом, – в школе повторяли так часто, что Рада, как сейчас, помнила слова и голос учительницы.

Была группа колдунов-террористов. Они как-то вскрыли мир нечисти и зачем-то призвали оттуда какое-то существо. Наверное, хотели с его помощью просто убить кучу народа, но получилось сложнее. Вместо того чтобы просто убивать, существо отправилось заключать сделки. Оно приходило к самым отчаявшимся, падшим людям из неотмеченных магией и предлагало отдать свою человечность взамен на небывалую силу. Потом те из вампиров, которые хоть как-то пытались сохранить связь с людьми, поведали, что условия сделки им рассказали подробно и правдиво и люди принимали её, зная, на что идут.

«Вспомните сказку про Золушку, – говорила учительница, – и представьте, что, вместо феи-крёстной, к ней явился кто-то другой и предложил ей возможность без помощи принца разобраться и с мачехой, и с сёстрами, и с любым, кто помешал бы ей получить своё „долго и счастливо“».

Рада думала о том, пошла бы она на такую сделку когда-либо, и решила, что нет. Хотя сама она никогда не была по-настоящему отчаявшейся, даже когда Дмитрич со Старым Псом грозились всяческим. А так… Неудивительно, что после этого наступил такой хаос и понадобился Разлом, чтобы хоть как-то восстановить баланс.

– То есть Кровавые – это, по сути, те же люди, которые пошли мстить и всё громить после Призыва? – Кот склонил голову набок, с любопытством глядя в сторону Макса.

Макс, удосужившийся обернуться к ним, кивнул.

– А теперь к ним присоединяются те, кто хотел бы жить мирно, но не смог, – добавил Бессмертный. – Отец семейства, которое по ошибке убили охотники, например.

– Жуть. – Рада поёжилась. Опять захотелось сменить тему. – Слушайте, а если у Серебряных, по сути, есть поселения, почему нельзя собраться так же, например, Инквизицией, и на них не напасть в ответ?

Ответ Миши оказался не легче предыдущего:

– Дело в том, что в этих поселениях всё ещё остаются люди.

А Макс безжалостно продолжил:

– Когда Серебряные захватывают поселение, первым делом они убивают всех, кто может оказать сопротивление. Они запирают их в каком-нибудь помещении и взрывают там все баллоны с газом, которые удаётся найти. Туда же отправляются пожилые и больные. У всех остальных Серебряные забирают всё, кроме самой простой одежды, и потом долго обыскивают поселение, уничтожая всё, что связано с колдовством. Несколько домов они оставляют как жильё для тех, кто выжил. Детей вместе с несколькими женщинами отселяют отдельно. Постепенно район, где были помещены люди, огораживается, и люди получают больше свободы. Им не мешают драться друг с другом, заводить семьи, рожать детей. Если кто-то «ломается», его выбрасывают. Людей гоняют работать на том самом предприятии, вокруг которого выросло поселение, а ещё они кормят своих надсмотрщиков собой. Кстати, если предприятие как таковое вампирам не нужно – например, там производили человеческую еду, – оно просто становится предприятием по производству людей. Люди служат постоянными донорами, а их кровь продаётся всем желающим. Живая кровь, конечно, лучше, зато кровь в пакетах можно брать в дорогу и не бояться голода ещё долгое время. Так у Серебряного Креста появляется своё производство и свои человеческие фермы, что полностью освобождает их от необходимости охотиться. Иногда, правда, их посылают на небольшие задания малыми группами. Так их тоже почти невозможно опознать, но иногда выходит. Чаще всего – по грузу. Удобнее всего отлавливать грузовой транспорт. У Серебряных обычно не фуры, а небольшие машины, более мобильные и менее заметные, со стороны могут показаться обычным домом на колёсах, но есть печати, которые позволяют такое большое количество крови обнаруживать, и тут всё становится понятно.

– Во, я своего Серебряного именно так и убил! – обрадовался Кот. – День был, короче, жаркий очень, я топал куда-то через брошенную деревню, тут смотрю – машина стоит типа чья-то явно. Ещё такая в тенёчке и все окна изнутри закрыты такими штуками, которые свет отражают. Ну, я думаю, кто бы это мог быть? А я в поисковые печати не умею, пришлось так ползти. Очень интересно было, никогда вампиров днём не видел. Короче, я им кузов вскрыл и залез, а там, блин, холодильник! И ящики всюду. Ну, я проверил на всякий, но там, конечно, кровь была. Тут я уже особо не думал. Вылез, подзаварил там все двери, а на последней, короче, открыл резко, зашвырнул туда аж две гранаты, чтобы наверняка, закрыл обратно и всё это уронил в яму. Ну там, конечно, крики, вопли, полетели стёкла, но я ещё одну кинул и ветерком, значит, чтобы газ из ямы не улетал особо. Потом тихо стало, и я ушёл, уже аж голова болеть начинала. Заныкался в доме каком-то на чердаке, а часа через два пошёл проверить, чего я там потравил. И вот был там один труп, и у трупа хорошая обувь, между прочим! И почти моего размера! Блин, вы бы знали, в чём я тогда ходил… Я ж на людях почти не появлялся, с одеждой вообще беда была. Короче, решил помародёрить чутка. И вот пока я там в вещах копался, я нашёл что-то типа книжки, куда они пишут, чего, куда, сколько и за что продали, и там как раз было написано, что это Серебряные. А потом я понял, что вещей там вообще-то на двоих, а трупешник – один. Я, короче, напрягся и решил линять. И слинял, так и не знаю, что со вторым было. А книжку ту я, кстати, с собой прихватил и в Инквизицию отнёс, они мне за неё хорошо отсыпали. У меня как раз газ заканчивался. Ну, как-то вот!

– Хорошо сработано.

Бессмертный одобрял эту историю. Одобрял, когда кто-то смертный совершал такие отважные поступки, как он, пусть и более тихо и менее красиво. И неудивительно, ведь где он, а где остальные…

Рада вновь посмотрела на Кота. За последние минуты он совершенно не изменился внешне, но всё же теперь казался каким-то другим. Не просто человеком, который не боится, не просто рассказчиком невозможный историй, а тем, кто что-то умеет и в чём-то преуспел. Сперва казавшийся Раде похожим на неё, он вдруг оказался на три головы выше.

Это было нужно исправить. Нужно было срочно стать кем-нибудь, кроме как старшей дочерью Беляевых, непутёвой девчонкой, якшающейся с нечистью. Нужно было что-то сделать, чего-то добиться, но можно ли сделать это в поселении, пусть даже там нет стен и есть коровы?

Чем ближе они подъезжали к Екатеринбургу, тем больше тревожился Макс, однако через руины города они проехали совершенно спокойно. Вскоре лесные пейзажи за окнами сменились полями: должно быть, в прошлом все они использовались в сельском хозяйстве. Сейчас, через семнадцать лет после Разлома, ближайшие к городу поля заросли и молоденькие деревца уже вовсю тянули юные ветви к небу. Лес брал своё, но там, куда везли Раду, леса не было.

Она поняла это с неожиданным ужасом, когда они подъехали к охранному посту. За огороженной колючей проволокой территорией разворачивались открытые просторы, где свободно гулял лёгкий летний ветерок и, казалось, не было вообще ни одного дерева. Не особенно понимая, что и для чего она делает, следом за Максом Рада вышла из автодома и остановилась перед тремя мужчинами в военной форме, должно быть, здешним аналогом привычных ей СОБов.

Они вышли все, даже Мира беспрекословно выбралась наружу и остановилась за плечом Бессмертного. Перед выходом Макс закутался в свой обгорелый плащ, упорно не желая являть посторонним своё лицо.

– Покажите зубы.

Какой знакомый приказ. Рада оскалилась, позволяя блюстителям порядка этого места убедиться: она такой же человек, как и они сами.

Осмотрев зубы гостей, стражи бегло оглядели автодом и пропустили их, ничуть не смущённые наблюдавшей за ними кикиморой. Здесь в самом деле не чурались нечисти.

– Почему они просто не использовали поисковую печать? – тихо спросила Рада Кота, но тот только пожал плечами.

Ответ нашёлся у Макса.

– Хороших поисковых печатей мало. Немногие умеют их создавать, и очень немногие – использовать. Вашему поселению повезло.

– Ого! – обрадовался Слава. – А у них-то откуда?

На лице Макса не дрогнул ни один мускул.

– Я привёз от Кролика небольшой набор.

Получив разрешение Бессмертного, Мира бегом влетела в автодом. Когда Рада оказалась внутри, спутница Бессмертного уже скрылась из вида, и только остаточные колебания зелёной занавески выдавали её присутствие.

Автодом снова двинулся в путь. Здесь, на территории поселения, они ехали совсем медленно: Рада могла во всех деталях разглядеть ухоженные поля, разделяющие их живые изгороди, пасущихся коров. Коровье молоко, сыр, кожа и мясо – вот что производило это поселение, где хлева для скотины были до мерзости похожи на выстроенные ровными рядами одинаковые длинные бетонные трёхэтажки. Это поселение разительно отличалось от того, где выросла Рада, и не имело ничего общего с местом, где ей когда-либо хотелось бы жить. Она представляла, как, просыпаясь утром, будет выходить из бетонного дома, идти по раскатанной дороге мимо полей и коров, а не сдерживаемый деревьями ветер будет трепать её волосы, свободный, но совершенно не способный донести до Рады запах слишком далёкого леса и трели лесных птиц.

Здание правления показалось Раде особенно серым и мёртвым, совершенно не похожим на уютный домик, где жил и работал Дмитрич. Женщина, назвавшая себя управляющей, оказалась высокой и сухой. Её серые глаза за толстыми дужками очков сверкали холодом и сталью, и, глядя в них, Рада по-настоящему поняла, что здесь её не будут жалеть. Здесь нет родных, нет людей, давно привыкших к её странностям. Здесь нет для неё места, и она ни за что не останется в этом поселении.

О чём Макс говорил с управляющей, Рада не слушала. Не выдержав скучного ожидания, она тихо покинула кабинет через открытую дверь и остановилась рядом с оставшимися снаружи Котом и Бессмертным.

– Чего там? – поинтересовался Слава, и Рада отрицательно покачала головой.

– Не знаю. Разговаривают.

Макс появился с настораживающе довольным выражением лица.

– Мы остановимся здесь на три дня, – объявил он. – Я нашёл для нас дело, за которое нам заплатят мясом и сыром. За это время у Рады будет время осмотреться.

Хотелось немедленно сказать, что всё зря, что она не останется здесь, но отказываться сразу было нельзя: так Макс мог догадаться, что дело не совсем в конкретном месте.

Тем не менее следующим утром Рада честно отправилась «осматривать поселение», воспользовавшись тем, что трое охотников отбыли ловить кого-то в Екатеринбурге. Покидая автодом, она успела услышать, как Бессмертный говорит кому-то:

– Не принижай себя. Ты можешь очень помочь, если там окажутся упыри.

Хотелось остановиться и подслушать дальше, но уйти требовалось как можно быстрее, и Рада ушла. Осмотр, однако, закончился у дальней границы поселения, где река тихо журчала вокруг обломков взорванного моста. В сравнении с могучей Камой Пышма казалась жалким ручейком, однако на другом её берегу росли деревья. Лес. Такой близкий, но такой недосягаемый.

Взобравшись на нависающий над водой обломок моста, Рада присела на край и вдруг увидела русалку. Выскочив из воды, русалка приветственно помахала рукой. Зелёная чешуя хвоста речной девы яркими бликами возвращала солнцу его свет, а в её волосах путались водоросли. Рада помахала в ответ, поднялась на ноги и пошла обратно. Что делать с русалками, было совсем непонятно.

Дома она ни разу не видела водную нечисть. Каму и поселение разделяла всё та же стена, захватывающая лишь небольшую часть воды: прятать на ночь баржу да учить плавать детей. Большую часть времени шлюз для баржи оставался открыт; с пристани было видно и реку, и берег с другой стороны, и серые стены комбината, а вот русалки приближаться не спешили.

Решив, что на этом осмотр поселения можно и завершить, Рада вернулась к автодому, оставленному заряжаться на стоянке, однако попасть внутрь оказалось попросту невозможно: двери были заперты. Рада постучалась, но ей никто не открыл. Обойдя автодом, она попыталась допрыгнуть до окошка Миры, но не смогла.

– И что, мне опять ждать снаружи?! – сердито крикнула она в автодом, и, не получив ответа, ушла наслаждаться своей правотой.

Мира не открыла, и Раде пришлось бродить вокруг автодома до самого вечера, пока трое охотников не вернулись.

– И давно ты здесь? – строго спросил Макс.

Он снова был чем-то расстроен и встревожен.

– Э-э-э… С полудня где-то, – соврала Рада, искренне надеясь, что человеком, на котором сорвётся её названый брат, будет не она.

– И Мира тебе не открыла?

– Не-а.

В животе урчало от голода, но хуже всего была жажда. Едва только попав в автодом, Рада припала к крану, жадно глотая нагревшуюся за день воду.

– Почему ты не открыла ей? – обращаясь к зелёной занавеске, спросил Макс.

Мира не ответила, даже не шевельнулась.

– Не трогай её, – мягко попросил Миша. – Я поговорю с Миркой потом.

– Оставь Раде ключи. Мира не имеет права держать её снаружи.

– Макс.

– Что?

– Я поговорю с Миркой потом.

Вечером Бессмертный в самом деле поговорил с Мирой. Макс со Славой болтали о чём-то впереди, и Бессмертный решил, что скучающая на своём любимом месте в углу дивана Рада не услышит его слов.

– Не гони Раду, – попросил он. – Она тебе не помешает.

– Если это опять случится… – Мира почти плакала. – Если снова будет как в тот раз… Я не хочу оставаться с чужими, когда ты уходишь.

– Пожалуйста, Мирка. Ты же обещала мне постараться. Мы не можем навсегда остаться только вдвоём. Не только из-за меня. Тебе становится хуже, я вижу.

– Если ты станешь оставлять меня с ними, лучше не будет точно.

– Ты уверена? – судя по явственно прозвеневшей в его голосе грусти, Бессмертный уверен не был. – Ты не можешь просто оттолкнуть от себя весь мир.

– Я не отталкиваю. Я просто пытаюсь защитить… – она запнулась и не продолжила. – Хорошо, я поняла.

Её рука выскользнула из-за занавески, и Бессмертный осторожно взял её в свою.

– Спасибо. Обещаю тебе, мы закончим завтра. Быстро справимся со всем и поедем дальше.

– Я буду ждать.

На следующий день Миша передал Раде ключи от автодома, и та осталась внутри, понимая, что если они закончат своё дело сегодня, уже вечером ей придётся дать ответ. В ответе она не сомневалась, но то, что могло последовать, её пугало.

Мира не выбиралась из-за занавески. Рада снова осталась без обеда, но на этот раз ей хотя бы хватало воды. Ближе к закату на диван к девушке запрыгнула Ночка и положила ей на колени передние лапки. Они изменились: пальцы стали длиннее, приобретя больше сходства с человеческими, когти, напротив, уменьшились. Шерсть на лапках стала короче и жёстче, на голове же, напротив, удлинилась на манер человеческих волос. Мордочка укоротилась ещё сильнее, приобретая едва уловимое сходство с кошачьей – глаза так и вовсе стали совсем как у кошки. Большие, зелёные, обрамлённые длинными ресницами, они смотрели на Раду с грустной любовью. Кикиморе и повязанной предстояло расстаться, но не сейчас, позже.

– Почему? – тихо спросила заражённая её печалью девушка. – Что с тобой происходит? Ты меняешься.

Всё меняется. В мире нет ничего постоянного, но нет места более устойчивого и надёжного, чем дом. Теряя или обретая его, каждый проходит через значительные перемены, в том числе и нечисть. Ночку приняли в этом доме, хозяйка позволила ей называть его своим, и теперь кикимора срастается с ним, чтобы стать его сердцем, хранить его и защищать. Чтобы стать чем-то другим.

– Ты… Станешь домовой? – удивилась Рада и тут же поняла, что не ошиблась.

Когда-то у Ночки уже был дом, но она потеряла его, а вместе с ним начала терять и себя. Ночке совсем не хотелось этого, но повязанная сначала дала ей надежду, а потом отнесла туда, где её приняли. Теперь у Ночки есть дом, и она не сможет покинуть его, пока её не прогонят. Повязанная же уйдёт. Её ждёт своя дорога, и никто не смог бы сказать, сойдутся ли их дороги опять.

Вскоре после заката трое охотников вернулись в автодом нагруженные сыром, маслом и мясом и объявили, что с работой покончено. Присев у крошечного морозильника, Миша старательно пытался уместить там полученную в плату за работу еду, Слава грыз кусок копчёного сыра, заполняющий пространство автодома сбивающим с толку запахом, а Макс, скинув платок и плащ на своё спальное место, остался стоять, нависая над всеми угрожающей мрачной фигурой.

Рада бросала на названого брата тревожные взгляды. Происходящее ей совершенно не нравилось, и было абсолютно непонятно, можно ли что-то сделать или в крайнем случае – где-нибудь спрятаться.

– Как прошёл день? – вопрос Бессмертного оказался неожиданным, и Рада вздрогнула. – Как тебе поселение?

– Ну…

Девушка глубоко вдохнула, судорожно формулируя отказ, когда вдруг встретилась взглядом со Славой. Кот улыбался, искренне и заговорщически, как будто он уже всё понял. О причинах возможного понимания Рада решила не думать – сейчас, узнав о неизбежности расставания с Ночкой, любая, пусть даже потенциально выдуманная поддержка была бесценна.

– Я не хочу оставаться здесь.

Макс тяжело вздохнул. Похоже, слова названой сестры в равной степени не удивили и не обрадовали его.

– Почему? – всё же спросил он.

– Ну, мне не нравится здесь. Всё такое… не знаю… Мне просто не нравится. Мне же можно на другие места посмотреть, да?

Макс молча перевёл взгляд на Мишу. Это был усталый и обречённый взгляд, и лучше бы он просто злился, а не сводил Раду с ума, заставляя её то бояться себя, то жалеть.

– Мне не в тягость, – спокойно отозвался Бессмертный. – Мы ведь обсуждали это с самого начала. Пусть посмотрит другие поселения, чтобы было из чего выбирать.

Ночью, ворочаясь в темноте своего спального места, Рада подслушала, как Миша спрашивает друга:

– Что случилось? В последние дни ты сам не свой. Это из-за… моей особенности?

– Это из-за моей книги, – с досадой признался Макс. – Мне тяжело без неё. Чувствую себя ничтожеством. Таскаться за чужими спинами, тушить огонь – не то, к чему я привык. Не говоря уже о том чувстве, когда не знаешь, где враг, просто ждёшь, что он появится, и понимаешь, что практически беззащитен. Сначала казалось, что месяц-другой без книги – весьма неприятно, но не смертельно, сейчас мне кажется, что ещё одна такая вылазка – и я свихнусь не хуже твоей Миры. Я надеялся, что получится достаточно быстро избавиться от Рады и поехать в Москву, но что-то мне подсказывает, что это надолго.

Наверху что-то скрипнуло и зашуршало. Зелёная занавеска дрогнула, и к Раде удивительно легко и бесшумно проскользнула Мира. В темноте было видно, как она прижимает к губам указательный палец, а потом протягивает руку вперёд, туда, откуда доносились негромкие голоса.

– Рада ищет место, где сможет прожить всю оставшуюся жизнь, – возразил тем временем Миша. – Это непростая и важная работа, и мы с тобой оба согласились ей помочь. Было бы нечестно оставить её в первом же поселении.

Макс горько усмехнулся.

– Да, я с самого начала понимал, что придётся покататься. Правда, я ожидал, что за рулём буду я сам и мы постараемся объезжать опасные места, а не лезть в них следом за тобой.

На несколько секунд воцарилась тяжёлая пауза, тишину которой нарушало только похрапывание Славы.

– Я должен попросить у тебя прощения, – сказал наконец Миша. – Я недооценил твои чувства. Мне не следовало уговаривать тебя пойти с нами.

– Не уверен, что мне было бы легче, если бы я остался.

– Понимаю.

И вновь горькая усмешка.

– Откуда?

– От… – Бессмертный замялся, а рядом с Радой затаила дыхание Мира. – От других людей. Неважно. Лучше скажи, почему бы не поехать в Москву прямо сейчас, вместе с Радой?

– Везти её в Москву? – сарказмом Макса можно было отравить вампира. – Может, лучше сразу её упырям скормить?

На этот раз Рада была с ним более чем согласна. Она много слышала о том, что творится в бывшей столице, производств в которой оказалось слишком много, чтобы город мог быть заброшен, а оставшихся и прибывших… существ оказалось достаточно, чтобы превратить его в одно из самых опасных при своей внешней устойчивости мест.

– Мы всегда ездим в Москву вместе с Миркой. Как видишь, с ней всё в порядке.

Из горла Макса вырвался нервный смешок.

– С ней не всё в порядке, она у тебя сошла с ума уже давно и прочно.

– Мирка не сумасшедшая.

– Да ладно, она сама себя назвала полоумной, да и ты признавал, что она нездорова.

– Она сильно истощена и не всегда контролирует себя, но она не сумасшедшая. На Мирку просто слишком много всего свалилось, а она и так на себя много брала. Помнишь, она сказала, что я умер из-за её ошибки?

– Да.

– На самом деле ошибка была моя от и до. Я переоценил свои силы, не остановился, не справился и проиграл. Но Мирка вбила себе в голову, что это всё из-за неё, потому что я пострадал сильнее, по крайней мере физически.

Острое плечо Миры толкнуло Раду, и та, оглянувшись, увидела, как девушка, снова прижав палец к губам, отрицательно качает головой.

– Ты, наверное, не поверишь, – продолжал тем временем Миша, – но Мирка очень гордая. Из-за этого ей ещё сложнее. Сначала она ещё как-то пыталась взять себя в руки, но в итоге сломалась и… Ну, ты сам видишь.

Мира втянула носом воздух чуть громче, чем обычно, а Макс спросил:

– Тогда зачем она здесь? Почему ты не оставишь её где-нибудь в безопасном месте?

– Так она сойдёт с ума ещё быстрее, это мы понимаем оба.

Они замолчали. Подождав немного, Рада покосилась на свою внезапную коллегу по подслушиваниям, а та уже высунула руку за занавеску, наверное, нащупывая ступеньки, чтобы быстро подняться наверх.

– Ты её любишь?

Вопрос Макса заставил замереть их обеих, и – так и не отведшая взгляд Рада разглядела грустную и тёплую улыбку на лице Миры.

– Я считаю её сестрой.

Мира подмигнула, и бесконечно озадаченной Раде осталось лишь хлопать глазами. Как такое может быть? Разве братья и сёстры общаются друг с другом с таким трепетом, разве такое вообще бывает? А Макс, не давая Раде прийти в себя, продолжил:

– Это не ответ на мой вопрос.

– Разве? Рада твоя сестра, ты её любишь?