Текст книги "По дороге в рай"

…Одиноко белел на полу пещерки сорванный бинт…

Когда она вернулась, была зима и комната стала совершенно другой, наверно, потому, что они переехали на новую квартиру. Она расставляла вещи по местам, готовила завтраки, обеды и ужины, иногда ходила в гости, но все происходящее казалось ей лишь смутным, неясным отражением мира, в котором ей было так хорошо и так плохо одновременно. Она погружалась в него все глубже и глубже, пока однажды не вошел муж и не увез ее к морю. Она бродила по вымощенным улочкам Одессы, радовалась солнцу, любовалась морем и была бы счастлива, если бы не постоянная Боль где-то в области сердца. Она не жаловалась, просто в один прекрасный день стала видеть Боль, разговаривать с ней и даже подружилась.

– Знаешь, – сказала она однажды, – я написала про тебя сказку.

– Знаю, – кивнула Боль. – Я помогала тебе. Я всегда была рядом.

– Спасибо, – серьезно поблагодарила она. – Только почемуто я хочу туда снова.

– Нет ничего проще, – улыбнулась Боль, и по дороге обратно, когда поезд стоял в Киеве, ей стало плохо. Вызвали «скорую», рядом суетился муж, а Боль стояла возле носилок и улыбалась.

– Киев – замечательный город, – говорил ей муж через пару дней, глядя в окно гостиничного номера.

– Да, – кивала она, стоя рядом, успев уже навсегда влюбиться в его зелень, холмы и купола. – Пойдем погуляем еще?

Они долго бродили по городу, и теперь она была действительно счастлива: это был ее город. Ее. И ей очень хотелось в нем остаться.

– Нет ничего проще? – так, кажется, сказала Боль.

Она стояла в разрушенном храме и держала в руках зажженную свечу. Было лето, которого она так долго ждала, и в храме ее больше не было…

СТАРЫЙ ГОРОД

«…Они идут ряд за рядом. Совершенно одинаковые, как резиновые куклы. Разве эти фанатично выпученные белки можно назвать глазами? Это выражение на лицах подобострастия и лести, бр-р-р… А от того, что они кричат, нормальный человек сошел бы с ума… Нормальный? Ты, кажется, забыла, что как раз являешься одной из тех, кто к нормальным гражданам причислен быть не может… Как хорошо, что я не похожа на них, что я – живая…» – с затаенной радостью думала Рита, вжимаясь как можно плотнее в стенную нишу, стараясь выглядеть незаметнее или, вернее, не выглядеть вообще. Она немного задержалась в одном из домов, и ежевечернее выражение благодарности правительству застало ее на улице. «Только бы черт не принес проверяющих», – подумала она и на всякий случай переложила свое белое удостоверение из сумки за пазуху. Потом мельком глянула на часы: еще пять минут этого бреда, и можно будет бежать дальше. Неожиданно ее слух уловил какой-то посторонний звук в достаточно отрегулированном крике толпы. Сомнений быть не могло: это скрипели сапоги. Громко и зловеще приближаясь. «Влипла все-таки!» – с досадой подумала Рита и еще раз быстро осмотрела нишу, в которой стояла. Стена была потрескавшейся, с облезшей кое-где штукатуркой, но абсолютно ровной. Рита забилась в угол в слабой надежде, что ее не заметят. Скрип сапог равномерно приближался.

– Не бойся, – внезапно услышала она голос где-то внизу, и земля будто ушла у нее из-под ног.

Когда глаза привыкли к сумраку подвальчика, Рита увидела перед собой нечто высокое, худое, лохматое и немного несуразное, лет двадцати семи. Качнулись светлые волосы, как-то печально блеснули очки:

– Не испугалась?

– Нет, – сказала Рита. – Спасибо, что помог.

Он кивнул.

– Чай пить будешь? Туда, – он ткнул пальцем в потолок, – еще минут десять лучше не соваться.

– Буду, – обрадовалась Рита и, следуя немому приглашению, уселась на табуретку.

– Как тебя зовут? – спросил он, снимая чайник с электрической плитки.

– Рита, – сказала Рита и бросила быстрый взгляд по сторонам.

Маленький прямоугольный пенальчик без окон и дверей, колченогий стол посредине, под сломанную ножку которого воткнута кипа старых газет, сваленные в одном из углов тетради и увешанные рисунками стены. Две свечи у зеркала на столе.

– А тебя как зовут? – в свою очередь спросила Рита, глядя, как плавно и очень спокойно он разливает чай в стаканы.

– Все зовут меня Сэром, – ответил он, и Рита поняла, что показалось ей странным с самого начала: все его движенья, все жесты были очень аристократичны. Но без кривлянья, а по сути своей. Плавны и немного ленивы.

– Пей, – сказал Сэр и подвинул ей стакан. – Только вот без сахара, с сахаром у нас тут проблема.

– Ничего, я привыкла.

Рита пила чай и удивлялась про себя, почему Сэр ни о чем ее не спрашивает. Он ведь, надо полагать, знает, что делают с теми, кого застают на тротуарах во время ежевечерних и ежеутренних выражений благодарности правительству. Но Сэр молчал, сосредоточенно глядя в свой стакан.

– Это твои рисунки? – спросила Рита.

– Что? – не сразу понял он. – Не все.

– Можно, я посмотрю?

Он пожал плечами, всем своим видом показывая, что она может здесь делать все, что угодно. Рита встала и подошла к стене. Ей почему-то захотелось непременно угадать, какие из них нарисовал Сэр. Она долго простояла у стены, совершенно обалдевшая от того, что увидела.

– Слушай, – протянула Рита, оглянувшись на Сэра, который наливал себе второй стакан. – Ты знаешь, что тебе за это может быть?

– Да ничего не будет, – снова пожал плечами Сэр.

– Почему? – удивилась Рита.

– Потому что наплевать.

– Так ты из этих что ли? – она показала приветственный знак общества по борьбе с существованием существования.

– Да брось ты, – отмахнулся Сэр. – Я пока в своем уме.

– Белое удостовереньице имеешь? – улыбнулась Рита.

– Именно.

– Слушай, а почему я тебя раньше не видела?

– Да я редко отсюда выхожу.

– Ты живешь здесь? – удивилась Рита.

– Моя квартира наверху, над нами. А тут я сижу, чтобы спасать дурных девчонок, вроде тебя. Тех, кто бегает по улицам не вовремя, – пояснил Сэр и, увидев обиженное лицо Риты, улыбнулся. – Ладно, там все кончилось. Ты можешь идти.

– Куда? – покрутила головой Рита. – Двери здесь я чтото не вижу.

– Встань вон в тот квадрат на полу, – показал Сэр. – Встала?

– Подожди, пожалуйста, – остановила Рита его двинувшуюся куда-то под стол руку. – Сэр, можно я приду еще?

– Приходи.

– А как мне попасть сюда?

– Встанешь в нише ровно в середину нарисованного на тротуаре квадрата, – объяснил Сэр и махнул рукой. – Ну, привет!

– Привет, – сказала Рита и в то же мгновенье очутилась в нише на тротуаре. Улица была пуста. «Надо запомнить адрес», – поду мала Рита и посмотрела на стену дома. На стене в черном круге белели три шестиконечные звезды. Это указывало на то, что здесь живут очень высокопоставленные особы. «Странно», – подумала Рита.

На следующий день, отвязавшись от всех дел и надоедливых знакомых, за полчаса до ежевечерних выражений, Рита стояла в нарисованном квадрате знакомой ниши.

Сэр не то что бы обрадовался ей, но как-то оживился.

– Привет, – сказала Рита.

Сэр кивнул и потянулся за чайником:

– Пойду воды принесу. Посиди, я сейчас.

Рита увидела, как в стене с рисунками образовалось что-то вроде двери, которая тут же сомкнулась вновь за спиной у Сэра. В комнатке все было так же, как вчера, лишь на столе лежала толстая желтая тетрадь. Рита не удержалась и быстрым движением руки приоткрыла обложку:

 
Простуженный проспект
И твой бледный вид,
Вечный бронхит,
У лаза в метро,
У фонарей всегда светлей
И легче жить.
Голова в дыре,
Флейта дымит,
Люди танцуют,
Очки ушли,
В подземном переходе – дождь…
Дай закурить....
Все, что мне оставили
От старого города…
Замерзшие пальцы
На струнах ледяных,
Чугунные воротники мостов,
Суфлеры молчат.
В окнах огоньки
Чуть теплых сигарет,
Занавес из дождя,
Стена, как стена.
Все, что мне оставили
От старого города… 11
  группа «Пик Клаксон». «Воспоминания о Питере и Москве», 1987.


[Закрыть]
 

Рита захлопнула тетрадь и опустилась на табуретку. Во вновь появившемся проеме в стене возник Сэр с чайником в руке. Рита вытащила из сумки пачку сигарет и закурила в ожидании чая.

– Сигареты, – обрадовался Сэр. – У меня все кончились, а идти лень.

Он взял из пачки сигарету и тоже закурил.

– Сэр, послушай, – осторожно начала Рита. – Вон тот рисунок, если я не ошибаюсь, твой?

Она была уверена, что не ошибается.

– Какой? – повернул голову Сэр.

– Вон тот, со Старым городом, – уточнила Рита.

– Мой, – кивнул Сэр и внимательно посмотрел на нее, явно ожидая продолжения вопроса.

– Значит, ты был там? – так же осторожно спросила Рита.

– Как и ты, – коротко ответил Сэр. Рита растерялась:

– Но как ты?..

– Ты же узнала его на рисунке, – улыбнулся Сэр.

– Вот дура, – выдохнула Рита и тоже улыбнулась. – Здорово там, правда?

Сэр кивнул.

– Я очень любила гулять там ночами. Идешь по улочкам вечером, когда на Старый город опускается мгла и на какое-то время словно зависает среди домов на уровне человеческого роста. Можно протянуть руку и потрогать висящие над головой сумерки… – Рита, вновь представив себе все это, мечтательно замолчала.

– Мы шли там как-то ночью по одной из улочек, – начал Сэр. – Булыжник под ногами вместо асфальта, дома эти странные, старинные и пустые, полная луна высоко над башнями… Такое чувство было, что вот сейчас раздастся стук копыт и из переулочка выедет рыцарь на коне, этакое живое воплощение средневековья… Тут действительно в переулке раздаются какие-то звуки, и прямо на нас выходит волосатая личность, изрядно пьяная, босиком, с горящей свечой в руках, и с радостным воплем «Пипл, вы откуда?!» бросается к нам на шеи. Так хотелось дать ему по башке чем-нибудь тяжелым… О, чайник закипел, – переключился Сэр и принялся разливать чай по стаканам. Рита насчитала их пять:

– Кто-то должен прийти?

– Да, – кивнул Сэр и, угадав ее следующую фразу, сказал: – Ты не помешаешь.

– А почему ты думаешь, что я… – Рита замялась, но вопрос просто рвался с ее языка. – Ну, что я не помешаю? И не пойду потом?..

– Ты же не пошла туда вчера, – пожал плечами Сэр. – И вообще, ты меня извини, люди оттуда никогда не стали бы жаться в первую попавшуюся нишу, прячась от ежевечерних выражений…

– Знаешь, – сказала Рита, – я почему-то верю тебе. Я както чувствую тебя… Мне кажется, что ты тоже…

Сэр внимательно посмотрел на нее:

– Я общаюсь только с теми, кого чувствую. Иначе можно нарваться на куклу.

– Ты так говоришь, точно это уже было когда-то, – тихо проговорила Рита.

– Было, – спокойно ответил Сэр, но рука его, подносившая ко рту стакан с чаем, дрогнула. – Как-то раз я так влип…

– И… что? – подтолкнула Рита. Сэр усмехнулся:

– Об этом лучше не вспоминать. Спасибо родителю – выложил кучу денег, и единственный сынок отделался легким испугом.

– А почему ты уверен, что не нарвешься теперь?

– Ты была в Старом городе? – вопросом на вопрос ответил Сэр.

– Да.

– А ты знаешь, что вход туда воспрещен и карается?

– Да.

– Но ведь как-то ты туда попала?

– Да, но это уже не моя тайна.

– Я не настаиваю, – сказал Сэр. – Дело не в этом. Если ты была в Старом городе, ты наверняка была в Освященном замке?

– Да, – кивнула Рита.

– И разговаривала с его Хранителем?

– Да, – еще раз кивнула Рита.

– Он научил меня чувствовать людей.

– Ты просил его об этом?

– Разве его нужно о чем-то просить? – удивился Сэр. – Я шел поговорить с ним. Мне был нужен ответ на один вопрос. Хранитель выслушал меня и не сказал ни слова. А потом, уже вернувшись сюда, я понял, что он мне на все ответил, и что теперь я чувствую людей.

– Счастливый, – с какой-то детской завистью протянула Рита. – Мне он сказал, что я ему слишком не ясна, во мне много разных начал, и, лишь когда победит одно из них, он сможет говорить со мной… Если это еще будет нужно мне…

– Да брось ты расстраиваться, – махнул рукой Сэр и хотел было сказать что-то еще, но в это время стена с рисунками разделилась на две части и в проеме возникли темные фигуры.

– Привет, – повернулся Сэр. – Проходите.

Подвальчик-пенальчик, только что бывший совсем пустым, как-то мгновенно наполнился людьми.

– Это Рита, – сказал всем Сэр и включил электроплитку.

Сегодня с самого утра что-то не ладилось. Рита обошла одну за другой все знакомые квартиры, успокаиваясь на время общения с друзьями и снова начиная трястись при выходе на улицу. В последнем из домов она почему-то сидела как на иголках, стремясь поскорее уйти, вернее, даже не уйти куда-либо, а просто выйти на черную, уже вечернюю улицу. Она с трудом понимала, что происходит вокруг, не слышала ничего, что говорят. Она вдруг почувствовала, что очень хочет пойти домой… Или к Сэру… Или домой… Пешком. Все равно куда, но по улице и пешком.

– Ладно, – сказала Рита, вставая. – Я пошла.

– Подожди, – растерялась хозяйка. – Мы тебя проводим.

– Не надо, я пешком, – и, быстро накинув куртку, Рита выскользнула в ночь.

Она шла по улице, вдыхая холодный осенний воздух, и была почти счастлива, несмотря на то что ее все же слегка трясло. Рита свернула в один из переулков и пошла, подставляя разгоряченное лицо ветру, пытаясь успокоиться и сосредоточиться. Неожиданно, независимо от этой неосознанной тряски, словно откуда-то сверху снизошло озарение, и она совершенно ясно увидела все, что будет дальше.

Это был ее последний день. Рита увидела это так ясно, и ее изнутри обдало таким диким холодом, что на несколько мгновений она даже перестала дрожать. Рита поняла, что весь сегодняшний день вел ее к концу. И сейчас, идя пешком, она идет навстречу если не смерти, то чему-то очень страшному, равному по силе. Она знала (и это знание тоже пришло откуда-то сверху), что нужно немедленно, сейчас же, выбежать на людную улицу, сесть в набитый автобус, не оставаться одной, и тогда с ней ничего не случится. Но это что-то вело ее дальше и дальше в переулок, и это чтото было сильнее ее знания. Сильнее и уверенней. И Рита обреченно свернула в еще более темное ответвление переулка, обостренным слухом воспринимая все посторонние звуки вокруг и всматриваясь в черноту ночи. Она не слышала ничьих шагов, ничего, кроме завывания ветра, видела лишь кое-где горящие тусклым светом окна. Да огромный круг луны, словно одинокий глаз, висел над ее головой.

– Не все так просто, маленькая, – услышала Рита голос за спиной, и ее, испуганную, метнувшуюся куда-то в сторону, пригвоздила к месту рука, опустившаяся ей на плечо.

– Сэр, – выдохнула Рита и, вся обмякнув, уткнулась головой в его куртку. И заплакала.

– Пойдем, – мягко, но настойчиво потянул ее Сэр. – Сегодняшний день ты доживешь не здесь. Нам нужно торопиться.

– Я не могу, – всхлипнула Рита. – Разве можно от этого убежать?

– Глупышка, – сказал Сэр и, легко обняв ее за плечи, повел за собой, постепенно убыстряя шаг, словно стремясь поскорее отойти от того места, где они только что стояли. Они уже почти бежали, и Рита, держа Сэра за руку, подумала, что, может, действительно есть еще какойто шанс…

– Куда мы бежим? – спросила она и вдруг поняла, что это окраина города и, судя по всему, Сэр ведет ее туда, где она уже была однажды, но без него. – Но ведь это…

– Да, – на бегу улыбнулся Сэр. – Это вход в Старый город.

Еще несколько минут, и они вбежали в подъезд старого обшарпанного дома, пробежали его насквозь и выскочили во внутренний двор.

– Нас только двое? – спросила Рита. Она знала, что обычно в Старый город проводят группами: так больше заработок у проводника и надежнее. Раз в месяц, в определенный день, в определенное время. Все сообщается желающим за полчаса. Так было с ней в прошлый раз.

– Да, – кивнул Сэр. – Тебе нужно исчезнуть до конца сегодняшнего дня. А это – самое безопасное место. И, пожалуй, единственное.

– Но откуда ты?..

– Потом, – перебил ее Сэр. – У нас еще будет время поговорить. Отдохнула немного? Пошли.

Они перелезли через забор и очутились перед резко уходящей вверх очень крутой лестницей, несмотря на осень, заросшей густой зеленой завесой.

– Осторожно, – шепнул Сэр. – Тут многие ступеньки погнили, держись крепче за перила.

– Но в тот раз я шла не так, – сказала Рита больше себе, чем ему.

– В тот раз тебя вели. Тут безопаснее, если одним.

– Так мы идем без проводника? – осенило Риту.

– Я думал, ты давно поняла это, – Сэр ласково взглянул на нее.

Лестница несколько раз повернула, стала совсем узкой и внезапно исчезла, уткнувшись в заросший травой склон.

– Тут она кончается, – сказал Сэр. – Немного вверх по этому склону.

Рита попробовала прикинуть на глаз, сколько придется карабкаться.

– Я ничего не вижу, – шепнула она.

– Иди вперед, я поддержу тебя. – Сэр подвел ее к тропинке. Рита поглубже вдохнула и рванулась вверх.

Через десять минут подъема, тяжело дыша, они стояли на вершине огромного холма, заросшего травой. Рита обернулась назад. Там, внизу, виднелся город, из которого они только что ушли. Бетонные коробки стояли ровно и мрачно. Там было очень темно, и лишь вереница тусклых белых фонарей освещала несколько главных магистралей. Рита бросила взгляд вперед. По другую сторону холма раскинулся Старый город. При свете луны он казался сказочным и призрачным, словно это лунный свет создал в темноте прекрасный мираж, который растает, стоит только попробовать ступить на его улицы… Рита села на траву и, не отводя глаз от Старого города, достала из кармана сигареты.

– Здесь нельзя, – вернул ее в действительность голос Сэра, и Рита, виновато улыбнувшись, спрятала сигареты обратно.

– Пошли, – сказал Сэр. – Это только половина пути.

Они прошли по гребню холма, спустились в низину и снова поднялись по склону наверх. Сухая трава шуршала под ногами, и Рите казалось, что из-под их ног бегут в стороны какие-то мелкие зверюшки, вроде мышей, но не мыши. Неожиданно впереди выросло что-то темное и большое. Рита негромко вскрикнула и шарахнулась за спину Сэра.

– Это крест, – тихо произнес Сэр. – Не бойся, мы вышли на кладбище Старого города.

– Я боюсь, – сказала Рита. – Оно снова здесь, это страшное. Я чувствую. И тянет туда.

Она показала рукой вглубь деревьев и крестов. Сэр на мгновенье задумался.

– Другого пути нет. Но этот не должен нести страх. Подожди. – Он подошел к одному из деревьев и сломал две большие ветки. Очистил их от листьев и прутьев и протянул одну Рите. – Держи.

Они уселись под деревом и закурили.

– Нам далеко еще? – немного помолчав, спросила Рита.

– Пройдем кладбище, где-то посредине лесенка вниз. Нужно ее не пропустить, она очень старая, узкая и заросшая. И потом по ней вниз и вниз, выйдем к ограде старого храма, и, значит, почти дошли. Там еще чуть-чуть вдоль этой ограды и будет выход в Старый город. Главное, не пропустить лестницу: здесь нельзя возвращаться.

Они докурили, и Рита встала первой:

– Пойдем?

Как только они вошли на кладбище, деревья, казалось, сомкнулись за их спинами.

– Подожди, – сказал Сэр и достал из сумки свечу. – Теперь можно.

– Свет! – обрадовалась Рита и зажгла фитиль.

Было совсем темно. Иногда сквозь густую листву деревьев проглядывала луна и тут же снова исчезала за листьями и ветками. Дрожащий язычок свечи давал немного света, достаточного лишь для того, чтобы видеть глаза и лицо Сэра, не освещая ничего больше в этом мраке. Они шли очень медленно, осторожно обходя все могилы и кресты.

– Как здесь хоронили? – тихо спросила Рита: говорить громко здесь не хотелось, казалось, можно потревожить спящих. – Так высоко…

– Не знаю, – пожал плечами Сэр. – Везли на телегах, наверное.

– Смотри, – вздрогнула Рита, и пламя свечи заколыхалось, словно в испуге. Через переплетение ветвей просачивалось еле заметное синеватое свечение. – Что это?

– Не знаю, – озадаченно проговорил Сэр. – Не видел этого раньше. Не ходи, – удержал он за рукав двинувшуюся туда Риту. – Неизвестно, что это.

– Я чувствую, – сказала Рита.

– Я тоже. Поэтому не надо.

Рита освободила руку и, подняв повыше свечу, пошла на свет. Через несколько шагов они увидели старый склеп из черного полированного камня, полуразрушенный, с отбитыми углами. Свет, ставший ярче и уверенней, лился изнутри. Риту вдруг охватило предчувствие скорого конца или чего-то в равной мере страшного. Кто-то сильнее ее заставил сделать шаг, другой, этого «кого-то» не остановил даже крик Сэра. Рита, уронив свечу, заглянула в маленькое разбитое оконце склепа. Раздался ее дикий крик и чье-то громкое злобное рычанье. Опомнившийся Сэр изо всех сил дернул ее за руку и рванул на себя. Он на пару секунд опередил злобную собачью морду, жадно клацнувшую зубами там, где только что белело лицо Риты.

– Бежим! – Сэр тащил за собой совершенно остолбеневшую Риту. – Это собаки! Дикие собаки! Вон лестница! Бежим!

Они бежали по сломанным, выщербленным ступеням, то и дело поворачивая то в одну, то в другую сторону. Рита спотыкалась и падала, Сэр терпеливо поднимал ее, шептал что-то в ее отрешенное лицо и тащил дальше. Сзади, все ближе и ближе, слышались возня и рычанье, рев и треск сухих веток и травы.

– Быстрей! – крикнул Сэр. – Вон ограда старого храма!

Они добежали до ограды, и Сэр почувствовал затылком чье-то злобное дыханье. Он резко повернулся спиной к ограде и наотмашь ударил палкой прыгнувшего пса. Они стояли у ограды, защищенные ею со спины, и отбивались от рычащей и лающей своры. Рита, совершенно обезумевшая, видела только злые яростные огоньки, расположенные попарно, которые то приближались, то удалялись, то подпрыгивали прямо к ее лицу и опрокидывались куда-то в темноту, налетев на ее палку. Сэр, отбиваясь, осторожно двигался вдоль ограды, заставляя Риту идти за ним. И, когда почувствовал за своей спиной отсутствие опоры, рванулся вперед, на свору, второй рукой изо всех сил толкнув Риту в образовавшуюся пустоту, и в следующее мгновенье прыгнул за ней вслед. Рита, лишившись поддержки ограды, кубарем скатилась вниз по лестнице, которая, по счастью, была не очень длинной, ударилась головой о перила и, заорав от резкой боли в руке, уткнулась лицом в землю.

Где-то далеко часы пробили полночь.

Рита открыла глаза и увидела прямо над собой лицо Сэра. Какое-то время он смотрел на нее, словно убеждаясь, что она пришла в себя и все слышит и понимает, а потом спросил:

– Ну, как ты?

Рита приподнялась и тут же, дико вскрикнув, упала обратно.

– Что? – встревожился Сэр.

– Рука, – закусив губу до крови, прошептала Рита и прикрыла наполнившиеся слезами глаза.

Сэр мягко провел пальцами по рукаву куртки.

– Где?

– В локте, – ответила Рита.

– Поднимись потихоньку, я поддержу, – и Сэр помог ей сесть на колени. Снял куртку со здоровой руки и очень осторожно – рукав с больной. Рита молча терпела.

– Расслабься, – сказал Сэр и пробежал пальцами по руке. Рита послушно попыталась расслабиться. До некоторой степени это ей удалось.

– Хорошо, – кивнул Сэр и неожиданно изо всех сил крутанул руку.

Рита взвыла и вцепилась здоровой рукой в его кисть. Сэру не сразу удалось разжать ее пальцы:

– Все, все, простой вывих.

Рита осторожно подняла руку, согнула, вытерла слезы:

– Спасибо.

Сэр опустился рядом с ней на землю и вытащил из кармана сигареты.

– Дай мне, – попросила Рита. Они закурили.

– Можно не торопиться. Теперь ты в безопасности. Там, – Сэр неопределенно мотнул головой в сторону, – уже начался новый день.

– Ты хочешь сказать, что мне ничего не грозит больше? – спросила Рита.

– Ты должна это чувствовать.

– Да, – согласилась Рита, помолчав и прислушавшись к себе. – Я очень устала, но я спокойна.

Они сидели во дворе старого заброшенного храма. Над головами чернел купол неба с огромными звездами. В воздухе пахло свежестью и свободой. Рита чувствовала, как с каждой минутой к ней возвращаются силы.

– Мы побродим по улицам Старого города, я покажу тебе самые красивые дома и храмы… – словно сам себе сказал Сэр, глядя куда-то сквозь Риту.

– Сэр, – тронула она его за рукав.

– Да, – вернулся он в действительность, и взгляд его потеплел.

– Я хочу спросить… Откуда ты появился сегодня? Что ты знал? Ты знал, что со мной что-то должно случиться?

Сэр немного помолчал и нехотя произнес:

– Ты должна была умереть сегодня. Вернее, уже вчера, – невесело усмехнулся он и встал. – Пойдем. Я все расскажу тебе по дороге.

И они пошли.

– Мой отец – один из десяти главных астрологов. Когдато он надеялся сделать меня своим последователем, своим преемником. Мне было интересно, я изучал все нужные науки, подолгу беседовал с учителями – остальными девятью. Я много узнал. Я научился влиять на звезды.

– Разве это возможно? – удивилась Рита.

– Да, – грустно улыбнулся Сэр. – Они только этим и занимаются.

– Как? – не поняла Рита.

– Благодаря своему искусству, они заставляют звезды принимать нужное положение тогда, когда им это надо. Ты еще не поняла? Человек умирает при определенном положении его звезд. Астрологам сверху называют имя человека. Они копаются в бумагах и, найдя схему положения звезд при рождении, высчитывают положение звезд при смерти. А потом, в строго определенный день, заставляют звезды принять это положение. И в этот день человек умирает. Разумеется, не своей смертью. Но до этого никому нет дела. В официальных источниках публикуются схемы звезд при рождении и в день смерти. Так что любой сомневающийся при желании может сам подсчитать и убедиться, что все верно. И, как ты сама знаешь, даже если находят убийцу, что случается крайне редко, его оправдывают, потому что это считается закономерностью: в день, когда звезды располагаются так, как должны располагаться в день смерти, человек непременно умрет. И он умирает.

– Но это же… – прошептала Рита. – Ты хочешь сказать…

– Я увидел в бумагах отца твое имя. Оно было вписано в бланк смерти. Там стояла сегодняшняя дата. То есть, уже вчерашняя, – поправился Сэр.

Рита долго молчала, глядя себе под ноги. На булыжной мостовой не было теней: несмотря на позднее время, какието серые сумерки окутывали город, словно прозрачный легкий туман, сквозь который различались резные карнизы старых домов, затейливо украшенные окна и двери…

– Я – не первая, кого ты спас? – нарушила тишину Рита и полезла в карман за сигаретами.

– Не первая, – ответил Сэр и прикурил из ее дрожащих рук.

– А что будет потом?

– Ты вернешься обратно. Тех, кто один раз избежал рассчитанной смерти, больше не трогают.

– Почему?

– Избежавших смерти очень мало. Астрологи боятся. Они уверены, что тут вмешивается кто-то, кто сильней, чем они, кто-то свыше, разумеется, и не рискуют предпринимать что-либо еще раз. Так спокойнее. Вот мы и пришли. – Сэр отыскал в заборе дырку и протянул руку Рите. – Пошли.

Рита следовала за ним почти бездумно, ничего не понимая. Только сейчас ей вдруг стало страшно. Она была так близка…

– Осторожно, – тронул ее за плечо Сэр. – Ступеньки…

Они снова спускались куда-то вниз по совсем разбитой лестнице, справа и слева от которой буйно зеленел заброшенный парк, и им то и дело приходилось отгибать кусты и отводить от лица ветки пробивающихся сквозь бетон деревьев. С каждым шагом становилось все темнее, ступеньки были совсем не видны. Сэр остановился и, вытащив из сумки свечу, зажег ее.

– Куда мы идем? – спросила Рита, держась за его руку.

– Вниз, – улыбнулся Сэр. – Еще немного.

Через несколько минут перед ними выросла высокая кирпичная стена. Продираясь сквозь плотные заросли вдоль нее (тут не было и малейшего намека на тропинку), шагов через пятнадцать они увидели пролом в стене.

– Теперь сюда, – сказал Сэр. – И мы пришли.

Рита перелезла через пролом и очутилась на узком бордюре, тянувшемся вдоль стены. А внизу, сквозь ночную тьму, виднелись развалины старого театра. Сэр спрыгнул с бордюра и поймал Риту.

– Смотри, – сказал он.

Было темно, но на небе ярко горели звезды, и тумана, царившего в городе, не было и в помине. Они стояли рядом со скамейками в левом проходе. Огромная сцена с фантастическим полуразрушенным замком выглядела величественно и немного страшно. Сквозь окна замка просвечивала листва. Листья дрожали на легком ветерке, и казалось, что внутри кто-то движется. Под одним из окон был балкон, и Рита вдруг заметила, что на балконе сидит женщина. Платье белело во тьме, и по нему можно было угадать очертания ее фигуры. Рита скорее почувствовала, чем увидела, что женщина кивнула ей и спрятала лицо в белый веер.

– Кто это? – еле слышно спросила Рита.

– Где? – не понял Сэр.

– Кто это там, на балконе?

– На балконе? – удивился Сэр. – Но там нет балконов.

Пролетел, задев их лица, легкий ветерок, зашумела листва, и Рита, всмотревшись, поняла, что никакого балкона действительно нет. Но она была уверена, что это не было просто видением.

– Ты что-то увидела? – спросил Сэр.

– Под правым окном на балконе сидела женщина в белом платье. Она кивнула мне, – сказала Рита и села на скамью.

– Ее немногим удается увидеть. Она очень редко показывается людям.

– Кто это?

– Я не знаю, – ответил Сэр. – Она – словно пожелание удачи.

– А ты видел ее? – спросила Рита.

– Нет, – сказал Сэр. – Мне уже нельзя.

– Что? – не поняла Рита и внимательно посмотрела на него. Сэр достал из сумки еще три свечи и сказал:

– Пошли вниз, к сцене.

Они сели во втором ряду. Сэр расставил и зажег свечи, вытащил из сумки бутылку вина и два стакана.

– Я зову всех! – громко сказал он, и Рите показалось, что на сцене вспыхнули огни.

Они пили вино, а бутылка почему-то не пустела. Голова у Риты уже немного кружилась. Покачиваясь, Рита поднялась на сцену, дошла до распахнутой двери замка и резко повернулась. Сделала несколько шагов вперед, глядя на пустые скамейки. Ей вдруг показалось, что лесной зал полон и множество глаз смотрят на нее и ждут. Рита опустилась на колени и закрыла глаза. Внутри нее еле слышно зазвучала нежная, очень знакомая мелодия. Рита немного покачалась из стороны в сторону в такт ей, радуясь и с грустью ожидая, что она сейчас кончится. Но мелодия звучала все громче. Рита открыла глаза и замерла: внизу, на скамейках, были люди. Слева от нее на краю сцены сидел кто-то и, напевая, играл на гитаре ту самую мелодию. Рита встала, подошла к краю сцены и прыгнула вниз.

– Сэр, что это? – спросила она, глядя, как золотистое пламя играет, отражаясь в стаканах с вином.

– Я же сказал, что зову всех, – улыбнулся Сэр.

Людей было не так много, как показалось Рите сначала, несколько небольших групп. Все они, казалось, заняты были только друг другом или собой, но всех их объединяло что-то одно. Никто никому не мешал и не чувствовал себя лишним.

– Откуда эти люди? – спросила Рита.

– Они живут здесь.

– Как? – не поняла Рита. – Но ведь здесь нельзя жить! Я сама видела шкалу измерителя ядовитости! Здесь отравлен воздух, и находиться здесь постоянно – равносильно смерти!

Сэр покачал головой:

– Все счетчики ядовитости показывают здесь одно и то же. Потому что сделаны там. Зайди в один из домов здесь, найди в нем подобный измеритель и унеси туда. Увидишь, что он покажет.

– Значит, все это вранье? Но тогда почему, почему нужно возвращаться обратно?! Я не хочу, не хочу! Давай останемся здесь!